Книга: Чужая война
Назад: ФИГУРЫ
Дальше: Графство Карталь. Столица

Баронство Уденталь – графство Карталь

И снова стелилась дорога под ноги верблюдам и лошадям. Убегала вдаль, петляя между холмов. Иногда ровной лентой неслась вперед до самого горизонта. Настороженно ехали, окружив караван, посерьезневшие охранники. Высился башней в седле беловолосый шефанго, негласно ставший командиром Сулайманова десятка.
Кина обиженно смотрела в широкую спину. На косу, стекающую из-под шлема и змеящуюся между лопаток де Фокса. Невероятную совершенно косу, пушистый кончик которой скользил в такт рыси по крупу огромного гнедого жеребца. Сулайман не смог найти здесь, в западных землях, кобылы, не уступающей погибшей Грезе. И хоть не укладывалось в голове у мерадца, как может воин ездить на неповоротливых, тяжелых жеребцах, выбирать ему не приходилось. Впрочем, Эльрис, как и следовало ожидать, очень быстро нашел общий язык с подаренным ему чудовищем. Сулаймана поблагодарил, может быть, суховато, но вежливо – не придерешься. А когда увидел маленькую кобылку, добытую купцом для Кины, заговорил с хозяином гораздо теплее.
Теперь огромный воин на огромном коне вновь ехал впереди каравана. Вид его вселял в сердце купца уверенность и сладкую надежду на то, что он сумеет заполучить Эльриса к себе на службу. За жеребцом, как привязанная, рысила неказистая Мымра, глухо топая по пыли неподкованными копытами. А чуть подальше – но не в хвосте, как обычно, – грациозно выпрямившись в седле, следовала Кина. И все сверлила спину названого брата хмурыми синими очами.
Она знала, что Эльрисом, Разящей Звездой, его назвали эльфы. Назвали, когда корабли беловолосого шефанго в первый раз прошли вдоль берегов Айнодора, сжигая поселки и грабя города.
А когда дошел до эльфийских островов слух об изгнании принца, Эльриса стали именовать Эльрингом. За что уж дали ему такое имя, Кина так и не узнала.
Эльрик-Предатель. Эльринг. Ледяная Звезда. Ожившая легенда из такой седой древности, какую даже Кина, бессмертная, не могла себе представить. На Айнодоре все еще пели песни о шефанго-изгнаннике. И верили почему-то, что изгнан он был за то, что обратился к Свету. Не укладывалось у эльфов в голове, за какие грехи, кроме измены вере, отец может отправить на смерть родного сына. А ведь именно император приговорил наследника к изгнанию.
Разъезжая по землям Айнодора, собирая чужие песни и щедро раздаривая собственные, Кина узнала несколько вариантов древней сказки. Все они были очень красивыми. И всё заканчивались одинаково – страшной смертью Эльринга, Ледяной Звезды, где-то на бескрайних просторах враждебного Материка. Иначе и быть не могло. Но кто же тогда Эльрик? Этот огромный и молчаливый шефанго, в одиночестве живущий среди людей? Белые волосы и страшные алые глаза. Ощущение леденящего холода, окружающего его невидимой и непроницаемой стеной. Несравненное искусство убивать… «…Эльрик-Предатель?!
– Да. Если тебе так понятнее…» Кто еще мог так же легко согласиться с оскорбительным и горьким прозвищем?
Но Эльрик не поклонялся Владыке. И чужд был Свету, хотя ни разу не принял попыток Кины вызвать его на разговор о Тьме.
«…Это на Айнодоре придумали. И насчет героя, кстати, тоже…» Что правда в легендах? Что вымысел? Что просто сказка? За что же все-таки изгнали его?
«Пойди да спроси», – сама себя подбодрила эльфийка. Толкнула пятками легконогую кобылку. Догнала Эльрика, объехав насторожившуюся Мымру, и пристроилась рядом.
– Вернись в хвост, – спокойно посоветовал ей шефанго.
– Эльрик, я только спросить хочу. Можно? Он покосился на нее сверху вниз:
– Ну, спрашивай.
– А почему ты стал предателем?
– Детей бы всех… – непонятно буркнул де Фокс и потянулся за трубкой. – Так получилось.
– Как?
– Оставь меня, любознательный ребенок. – Эльрик принялся набивать трубку табаком, покачиваясь в седле и умудряясь не просыпать ни крошки. Кина увидела, что на мундштуке появились новые следы острых зубов, и подумала, что надо бы подарить Эльрику новую трубку. Красивую какую-нибудь. И покрепче.
Шефанго курил, смотрел на дорогу (или куда там он смотрел, разве поймешь по мертвым красным бельмам), а о разговоре, похоже, позабыл напрочь.
– Так как ты… Я хочу сказать, за что тебя изгнали?
– За глупость, – проворчал Эльрик. Он и раньше не отличался разговорчивостью, но сейчас, кажется, решил сам себя превзойти.
– Если ты знаешь, что за глупость, то почему не вернешься и не скажешь, что раскаиваешься? Тебя бы простили. Ты же принц.
– А я не поумнел. – Шефанго окутался клубами дыма. – Поэтому не раскаиваюсь.
– Ничего не понимаю, – сердито фыркнула Кина. – Ты просто боишься рассказывать, да? Ты… Да, знаю, тебе вспоминать об этом больно и мучительно, и сердце рвется от тоски по дому, а вокруг чужой и страшный мир, где тебе суждено сгинуть, оставшись лишь памятью в легендах.
Эльрик медленно повернулся. Долго смотрел на эльфийку сверху вниз. Очень долго смотрел. С изумлением. Неподдельным. Потом его скорчило в седле, и невозмутимый шефанго, Ледяная Звезда, принц-изгнанник начал ржать. Откровенно так ржать. Весело. Вытирая слезы и раскачиваясь от хохота. Жеребец под ним всхрапнул и нервно дернул ушами.
Кина хотела было обидеться, но ей пришло вдруг в голову, что булькающий от смеха шефанго меньше всего похож на несчастного изгнанника, мучимого тоской по родине. Эльфийка повторила про себя ту выспреннюю чушь, которую только что выложила Эльрику, посмотрела на принца, сопоставила и тоже прыснула, прикрывая рот тонкой ладошкой.
– Ну ты даешь! – выговорил наконец Эльрик, помотав головой и рассеянно глянув на погасшую трубку. – Это ж надо так завернуть!
– Я, что ли, виновата? – Кина вытерла набежавшие слезы. – Как рассказывали, так и вспомнила. Но все-таки за что тебя выгнали?
– Вот ведь неуемная девчонка. – Де Фокс успокаивающе похлопал коня по гладкой шее. – Это длинная история. И неинтересная.
– Все равно делать нечего.
– Это тебе нечего. Иди вон песен попой, если скучно. А у меня работа. Вылезет опять какая-нибудь зараза.
– Не вылезет. Охота кому с тобой связываться после вчерашнего. Расскажи, а!
– Ну как хочешь. – Эльрик с удовольствием потянулся и расслабленно ссутулился в седле. – Я не знаю, правда, что ты поймешь… Начнем с того, что шефанго пришли в этот мир издалека.
– Как пришли?
– На дарках, как же еще? Через межмирье, по Безликому океану, как всегда ходят в поисках новых миров.
– А зачем вам новые миры?
– Смеяться будешь, – задумчиво произнес де Фокс. – Они нам, чтобы не воевать. Мы расселяемся по мирам, чтобы нас не стало слишком много где-то в одном месте.
– Но вы же любите воевать.
– Мы не воевать, мы – убивать любим. Это разные вещи. Короче, чтобы жажда убийства не переросла в войну со всем миром, часть шефанго, обычно самых неуемных, снимается и уходит дальше по Безликому океану, на поиски новой родины. Те, кто поспокойнее, остаются. Ну а ушедшие берут с собой книги, записи, технологии…
– Что?
– Да ничего. Память они с собой берут, которой в новом мире очень долго места не находится. Очень долго… А здесь так уж получилось, что мы сами от собственной памяти отказались.
– Почему?
– Не знаю. – Эльрик задумчиво потер подбородок, – Император считал, что это единственный способ выжить в войне.
– В какой войне?
– С Айнодором. Вот такие дела. – От недавней веселости не осталось и следа. Кине показалось, что де Фокс вновь закостенеет сейчас в своей насмешливой холодности. Однако, помолчав и вновь раскурив трубку, шефанго заговорил, осторожно, как на ощупь, подбирая слова:
– Понимаешь, малыш, мы на самом-то деле не поклоняемся никаким Богам. Ни вашему Владыке. Ни нашему Тарсе Темному. Никому. У нас и не было никогда Богов, по большому счету. Предвечный Хаос был, но это не Бог. Это… просто начало всего. И начало отнюдь не созидающее. Так… нечто.
– Но как же Свет? И Тьма? И… вообще. Из-за чего же вы воюете?
– Не того выбрали. Мы, видишь ли, имеем наглость, приходя в новый мир, выбирать кого-нибудь из тамошних Богов и… Ну, назови это чистой воды эстетством, и ты не слишком ошибешься.
– Чем назвать?
– Гм. В общем, мы выбираем из соображений красиво – некрасиво. Ваша легенда о проклятом Боге показалась нам красивой. Кто же знал тогда, что для эльфов все эти сказки имеют такое значение? Казалось бы, бессмертные – поумнее могли бы быть.
– Но это же не сказки.
– Да не в том дело, понимаешь? Богам – Богово. Нам – наше. Я люблю Тарсе, я не слишком расположен к Флайфету… к Владыке, в смысле. Но я не стал бы убивать из-за них. Точнее, не стал бы убивать за то, что кто-то верит иначе, чем я. Никто из нас не стал бы. А вы… Вы убивали.
– Но ведь и вы тоже.
– Да, – неожиданно зло и резко подтвердил Эльрик. – Мы тоже. Из способа выжить это стало смыслом жизни. Целью существования. Война за веру. Война на истребление. Мы забыли обо всем, понимаешь, малыш? Мы забыли о звездном ветре, наполняющем паруса. О мертвой бездне Безликого океана. О Черном Коне Хаоса. О звонкой дроби его копыт, коша вшит он по вымощенным звездами дорогам. Мы пришли в этот мир, и он согнул нас. Из вольных кочевников шефанго стали оседлыми, зажравшимися свиньями, псами, которые заглядывают в лицо хозяина, готовые принять от него и ласку, и удар, готовые умереть за него и убивать за него.
– Хозяин – это Темный?
– Хозяин – это наши сказки о Темном. Бог здесь ни при чем. Знаешь, если верить тому, что вы рассказываете о нем, Тарсе не нужны рабы.
– Подожди. – Кипа повертела на пальце смоляно-черный локон. – Ты говоришь, что вы забыли. Но ты же помнишь?
– Я – да. Мне положено помнить. Я ведь принц. Наследник. Чтоб им всем ветер встречный… Я должен был помнить, но не должен был спорить. Вот и выходит, что пнули меня с Анго за собственную глупость.
– Ты отказался убивать эльфов. И отказался поклоняться Тьме.
– Боги, Кина, забудь ты эти айнодорские сказки! Я сказал всего лишь, что не согласен с политикой империи в целом и Его Величества в частности. Что вести войну на истребление – это в первую очередь убивать самих себя. Ну и… да… эльфов убивать действительно отказался. Массово убивать. В общем, пока меня не трогают, я добрый и пушистый.
– Да нет. Ты не добрый, – задумчиво сказала Кина. – А как же Темный?
– Он – мой Бог. Если я найду когда-нибудь способ освободить его, я это сделаю. Однако эльфы тут совершенно ни при чем. Больше их будет или меньше, для Тарсе ровным счетом ничего не изменится. Ну все? Ты довольна?
– Не знаю. – Эльфийка пожала плечами – Но. кажется, я поняла. Ну, во всяком случае, что-то поняла. Ты предал империю. Но не свой народ, так?
– Откуда я знаю? – устало обронил Эльрик. – Предал всех. Или никого. Какая, к акулам, разница? Слушай, сделай милость, поезжай на свое место. А то я из-за каждой тени дергаюсь.
– Да, командир! – Кина отсалютовала принцу и рысью отправилась на свое место в хвосте каравана.
Вечером Эльрик расставил охрану, проследил, чтобы Кина удобно устроилась в своей комнате, вежливо избежал очередной попытки Сулаймана побеседовать и, в конце концов убедившись, что с делами покончено, вытянулся у огня, положив голову на седло. Как новоявленному десятнику ему, вообще-то, полагалась отдельная комната, но шефанго знал прекрасно, каких размеров клопы живут на постоялых дворах, и предпочитал ночевать на улице. Не то чтобы клопы его беспокоили – шефанго вообще не кусала ни одна ползающая, бегающая или летающая кровососущая тварь, – однако терпеть столь омерзительное соседство принц не собирался.
Ребра все еще болели. Ничего удивительного в этом не было – удар был сильным даже для шефанго. Но соображения эти утешали мало. Эльрик не привык к тому, чтобы у него что-то болело. Да, были неприятности десять лег назад, когда правую руку пришлось отращивать практически заново. Ну так когда это было?
А Змей не шел из головы.
Принц уже видел таких. Видел давно, но сейчас память услужливо подсовывала картины пустого, медленно оживающего после Крушения мира. Мира, где еще не было людей. Так, отдельные племена бродили, пугаясь сами себя и шарахаясь от всего незнакомого. От знакомого, впрочем, тоже шарахались, потому как большая часть этого самого знакомого была дня них смертельно опасной. Вот тогда-то и водились в СТЕПЯХ такие Змеи.
«Правда, тогда мне с ними драться не доводилось». – Эльрик машинально помянул Темного, благодаря за то, что тварь вчера не успела толком выбраться из леса. Судя по всему, Змей полз из степи, учуял пищу и ломанулся, не глядя, как обычно поступали эти чудовища, торопясь сожрать все, что двигается. Того, что не двигалось, Змеи не замечали. Чем-то они походили в этом на лягушек… Принц вспомнил лягушек, которые жили тогда, и нервно передернул плечами.
«Еще этих не хватало… Но откуда же он взялся, поцелуй его кальмар?!» Смысла задавать вопросы, на которые заведомо не получить ответа, не было. Строить предположения, не имея никаких данных, тоже.
«Эльфы на Материке. Орки в союзе со смертными. Змеи ископаемые…» – Эльрик потянулся, зевнул и закутался в плащ. Ночью ему снились эльфы.

Эзис. Мерад

Сим ждал. Улочка была темной, узкой, вонючей. Самая подходящая улочка для того, чтобы кого-нибудь дождаться, не вызывая ненужных расспросов. Сим сидел на высокой румийской кобыле, держал повод Элидорова коня и смотрел на дом сераскира Самуда.
Да, еще одним неоспоримым достоинством улочки было то, что дом из нее просматривался просто замечательно.
Рассеянно поглаживая свою лошадь по гладкой шее, Сим пытался представить себе, что происходит сейчас в тихом с виду, спокойном, сонном доме сераскира. Ему довелось повидать немало убийств. И тихих, когда ни с того ни с сего человек падал и умирал. Иногда со стрелой в горле. А иногда и вовсе неясно почему. И громких, откровенных, запугивающих. Когда проливалось много крови и сгорали целые кварталы. Гоббер прикидывал, что и как делает сейчас Элидор. А еще пытался сообразить, что же такое нужно унести из дома убитого Самуда.
Днем, мотаясь по городу, улаживая последние дела, он понял, что приезд эльфа вызвал нехорошее оживление. То есть оживление это было бы вполне объяснимым и даже желательным, если бы не прошел по Мераду слух о визите лучшего из орденских убийц. Откуда, спрашивается, здесь, так далеко от земель, где обычно работал Элидор, могли знать о том, кто он, этот эльф, и на что способен?
Вот над чем стоило подумать. И о чем стоило доложить начальству по приезде.
Сим вздохнул и прислушался.
Тихо было.
Время шло. Капало неслышно, растекалось по земле. И пора бы уже было появиться Элидору. Хотя кто знает, сколько времени уходит на убийство у «Того, кто всегда возвращается»?
Когда мелькнули в узких окнах дома языки пламени, Сим подскочил на седле.
«Еще и пожар!» Собственно, почему бы и нет. Чем громче – тем интереснее. Но окна уже налились тяжелым багровым отсветом, а Элидор все не показывался.
«Да что он там – покурить решил?!» – Гоббер заерзал. Кобыла под ним беспокойно всхрапнула.
Не то чтобы вывод напрашивался сам собой. Выводов можно было сделать несколько, но Сим, по обыкновению, предположил худшее. «Тот, кто всегда возвращается» на сей раз чего-то не учел. И уже не вернется. И пусть бы его, такова в конечном итоге судьба любого бойца, но ведь эльф должен был что-то забрать. Какие-то бумаги или вещи… Если он не приедет в монастырь сам, никто плакать не будет. А вот если он не выполнит задание…
Додумывал Сим уже на бегу. Смутно надеясь на то, что Элидор еще жив и успеет хотя бы намекнуть, что же он должен был унести.
А дом пылал.
Гоббер промчался через сломанные двери. Миновал коридор, перескакивая через трупы и даже не удивляясь их количеству. Дело бойцов – убивать. Вот Элидор и убивал. Это он умеет.
Клубы дыма. Едкая вонь. Так пахнет горящая шерсть. Еще бы! Полон дом ковров, а сейчас они потихонечку загораются. Скоро здесь будет не продохнуть.
Сим ворвался в спальню сераскира и споткнулся о лежащее у самого порога тело.
Взвыл – пальцы в мягких сапогах больно ударились о западной ковки кольчугу. Бухнулся на колени рядом. Вспомнил только сейчас, что, пробегая через внутренний дворик, намочил в фонтане платок. Поспешно прижал влажную ткань к лицу. Наклонился над эльфом.
Тот дышал. Спокойно так. Размеренно. Словно поспать прилег после трудной работы. Работа, впрочем, была действительно трудной… Вон сколько мертвяков в коридорах.
«Дурман… – Сим машинально встряхнул тяжеленное тело. Похлопал по щекам. – Он забрал то, что нужно?» Дыма становилось все больше. А вот горело как-то вяло Зато сразу со всех сторон.
– Элидор! – Гоббер задохнулся и поспешно прижал к лицу мокрую ткань. Эльф спал.
– Мать твою так! – Сим схватил драгоценный платок и принялся хлестать монаха по лицу. Элидор поморщился.
– Просыпайся, скотина! – Гоббер уже готов был забраться на эльфа с ногами и скакать на нем, пока тот не проснется или не умрет. – Просыпайся же! Ну! Подъем!
Элидор открыл глаза, словно и не спал. Глаза, впрочем, были пустенькие. Как тусклые монетки. И, словно этого и ждали, языки пламени прыгнули на шелковые портьеры, на лакированную мебель, на свитки, разбросанные по полу. Сразу затрещало, заполыхало, любо-дорого посмотреть…
– Ты взял это? – Сим толкал эльфа к дверям. – Взял? Из коридора навстречу им вывалился ошалевший, перепуганный и от этого злой исман. Оскаленные зубы. Обнаженная сабля. Сим пискнул. А спата Элидора очертила полукруг, даже в дыму сверкнувший сталью. Исман осел, булькая и подвывая.
– Перстень! – Элидор обернулся к гобберу. Вполне уже оживший. – Перстень там, в спальне!
– Где?
– Не знаю. Он должен быть там. Его не было на Самуде.
Исман перестал подвывать и умер.
А из спальни в спину дохнуло жаром. Сим подскочил, чувствуя, как опалились волосы на затылке, и дернул к выходу. Перстень там или не перстень, из дома нужно было бежать.
Элидор догнал гоббера только у дверей.
Потом была скачка по ночному городу. И были открытые без пререканий ворота. И ночная Степь.
– Мы вместе до первой подставы! – крикнул Сим на скаку. – Дальше расходимся.
Элидор молча кивнул. Все верно. Уходить нужно по одному. Но разделиться они не успели. Потому что подставы не было. Зато была засада. Хорошая такая. Продуманная Двум беглецам на утомившихся лошадях хватило бы с лихвой. Если бы одним из беглецов не был «Тот, кто всегда возвращается».
Сим пришел в себя от того, что на лицо ему лилась вода. Холодная. И мокрая? Он открыл глаза и тут же об этом пожалел. В голове взорвалось что-то болью. Мелькнули размазанно-красные круги.
– Раз не сдох, значит, выживешь, – услышал он откуда-то с высоты.
И снова открыл глаза.
На сей раз было полегче.
Элидор сидел рядом, держал в руке фляжку и задумчиво поглядывал то на нее, то на Сима.
– Больше не надо. – Очень хотелось сказать это ясно и отчетливо, но получилось как-то вяло и тихо. Почти шепотом.
– Как скажешь. – Эльф поднялся, – Вставай. Надо ехать.
– Езжай сам.
– И сдохни в этих степях как дурак. Нет уж. Я здешних тропок не знаю.
– Знаешь. Подставы.
– Ты всегда такой дурак или только когда по башке получишь? – ласково поинтересовался Элидор. – Нас ждали у первой подставы, могут ждать и у второй. Я тебе что, железный?
Сим отметил про себя, что эльф наконец-то начал разговаривать. Именно разговаривать, а не выдавливать слова по капле.
«Зато из меня сейчас говорун еще тот…» – Он уныло улыбнулся. Следовало бы подумать, как вышло, что они нарвались на засаду. Но думать было тяжело.
Рядом вздохнула лошадь.
– Садись. – Элидор поморщился. – Или ты до утра лежать собрался?
Сим начал вставать. Эльф подхватил его. Поднял с легкостью. Посадил в седло. Осмотрел критически и, сняв со своей лошади аркан, принялся привязывать гоббера к коню.
– Помру, – честно предупредил Сим.
– Помирай, – разрешил Элидор. – Но не сейчас. Поехали!
И они поехали. Совсем не туда, куда собирались поначалу.
«Хвала Творцу, – думал гоббер, трясясь в седле и морщась от головной боли, – что дороги можно выбирать».

Баронство Уденталь – графство Карталь
Эльрик де Фокс

И чего Сулайман вокруг отирается? Какого кракена ему от нас с Киной надо? Нет, от Кины-то понятно, да только пошел бы он к акулам с планами своими матримониальными. А вот чего он ко мне подкатиться пытается? Понятно, что не с целью женитьбы… Неужто контракт предложить хочет? Нет уж, нет уж, хватит с нас Эзиса. Мне бы сейчас Кину к Ахмази отвезти, устроить ее там до лучших времен, да самому пересидеть оставшееся время. В Удентале лет пять лучше не появляться. На Запад вообще соваться не следует. Бичи Божьи, рыцари Анласа, до сих пор кровушки черной жаждут. А у кого она здесь черная? У меня, конечно. Бедный я, несчастный, жалко меня, жалко!
В Эннэме хорошо. Во-первых, там солнышко. Во-вторых, тепло там. В-третьих, там Ахмази, евнух при дворе его величества. Точнее, двор при Ахмази. И плевать, что вместо величества там халиф Барадский. Эннэм-то все равно Ахмази в толстеньких пальчиках держит.
Да. Нынешний халиф это вам не Барух.
А Барух это не нынешний слизняк, который по трону размазался и, с какой стороны за власть взяться, не знает.
С халифом Барадским, незабвенным Барухом Аль Гийясиддином ибн Халлафом, я познакомился лет триста назад. Правда, знакомство это трудно было назвать мирным.
Помнится, бродил я тогда по Аль-Бараду в женском обличье (как ни крути, а оно мне роднее, да к тому же я действительно склонен иногда эпатировать окружающих). Словом, я бродил… бродила, а любимец Аллаха, халиф Барух, увидев на улице своей столицы беловолосую женщину, высокую, вооруженную да к тому же в мужском костюме, пожелал ее. Сильно пожелал. Сейчас же! Немедленно! Хм. Н-да. Не видел он моего личика. Однако мужчина во мне завопил:
– В гарем халифа! Легально! Нельзя упускать такой шанс!
И я, ну, скажем так, обнадежила Баруха, однако попросила времени, чтобы вымыться и отдохнуть с дороги. И, Темный свидетель, отпущенное время было использовано с толком. Когда ворвались наконец в гарем вооруженные евнухи, я успел дотянуться до своего топора. У меня славный топор – одна из немногих вещей, увезенных мной из дома. И он был лучшим оружием из всего, которое доводилось видеть этим кастрированным воякам. Ну и сам я, прямо скажем, боец не из последних. Скорее, даже, из первых. В мире, а не в Эннэме. Про Эннэм и говорить не приходится.
А на выходе из гарема меня встретила рассерженная охрана. Но, кажется, когда я заявил, что желаю поговорить с халифом, эти ребята даже обрадовались тому, что не нужно меня к нему тащить. Ведь, чтобы потащить, надо было взять.
Барух был, мягко говоря, взбешен. Но еще больше удивлен случившейся метаморфозой. И то сказать, не каждый день понравившаяся тебе женщина превращается в здоровенного мужика, который играючи складывает десяток вышколенных кастратов. Да еще и не убивает их при этом.
Здесь, в Эннэме, о шефанго не знали. До моего появления не знали.
Барух мне понравился. Приятный мужик. Не суетится. Не мечется, всплескивая руками и разражаясь проклятиями. Я ему, кстати, тоже понравился. И в женском обличье, но это-то сразу. И – в мужском. В смысле, как боец. В конце концов этот милейший человек предложил мне оставаться его личным телохранителем. С одним маленьким условием: по закону Эннэма, мужчина, увидевший лица многочисленных жен халифа, должен либо умереть, либо стать евнухом.
Естественно, ни тот ни другой вариант меня не устроил.
– Зачем тебе этот никчемный кусок плоти! – досадливо восклицал Светлейший и Мудрейший, Любимец Джэршэ, и прочая и прочая… (у Баруха было много прозвищ). Когда я объяснил зачем, халиф поперхнулся, а стоящие вокруг меня воины покраснели и смутились. Можно подумать, я открыл им нечто новое. Но поскольку из ситуации нужно было как-то выпутываться, сохранив при этом и жизнь и… сами понимаете что, я напомнил своему собеседнику о том, что являюсь одновременно и мужчиной и женщиной, принимая разные обличья в зависимости от настроения. Напомнил. Принял (в смысле, женское обличье. До этого, в процессе разговора, мы активно принимали доставленную из Вольных городов водку). И поняла, что мне-Трессе халиф тоже нравится. А то, что он слегка догматичен, так это же поправимо.
М-да. Славное было время. Забавное такое… Честно скажу, не часто получается в одном лице сочетание любовника и клиента. То есть обычно я либо охраняю, либо имею… А вот чтобы одновременно…
После смерти Баруха я долго в Эннэм не заглядывал. А потом мы с Ахмази познакомились и устроили там чудный переворот. Ахмази тогда, правда, совсем сопляком был. Но уже умненьким. Слишком умненьким, чтобы простым евнухом жизнь коротать. Его мозги да моя силушка, ох и повеселились мы! Уезжать не хотелось. Да дела на Западе позвали. Позвали. М-мать. Интересно, а не начни «Бичи» против меня сопляков кидать, остановился бы я когда-нибудь? Знали они, что ли?
Ну да Флайфет с ними. Что было, то было. Там ничего уже не изменишь, а вспоминать – расстраиваться только. Сейчас хорошо все – и ладно. Солнышко светит. Караван идет. Верблюды орут. Кина поет… Не поет уже. Притихла что-то. Жаль, голосок у девочки приятный.
Сзади затопотало, забухало. Мымра в сторону шарахнулась. А из-за спины Кина налетела. Легка на помине. Встрепанная какая-то. Глаза блестят.
– Эльрик, там эльф. Он говорит о тебе с Сулайманом.
– Какой еще эльф?
– Рыцарь. Весь в доспехах. И с мечом. Здоровенный такой.
– Кто – эльф?
– Да нет же – меч!
– Ладно.
Я придержал коня и спрыгнул на землю, делая вид, что подтягиваю подпругу. Почему нет, собственно? Сбруя новая. Дареная. Пока с ней обвыкнешься… Караван медленно двигался мимо. Верблюды. Верблюды. Много верблюдов. Ага, вот и Сулайман. Свесился между горбов подушкой эдакой. И действительно, какой-то рыцарь рядом с ним. Беседуют они, понимаешь. Интимно. Ну беседуйте, а я, извините, послушаю.
Пропустив эту парочку вперед, я пристроился чуть позади. Достаточно далеко, чтобы не вызывать подозрений. Однако достаточно близко, чтобы слышать их разговор. Даже эльфам, с их ушками чуткими, до шефанго далеко. В авангард выслал Али с Масхутом. Лучшие в десятке бойцы. Это их Махмуд покойный на меня натравливал в тот памятный день, когда я на службу наниматься пришел. Масхуту верить можно – он на меня, с тех пор как через двор пролетел, смотрит преданно и все на стоянках пристает, мол, поучиться бы. Мальчик неглупый. Может, и поучу. Ну-с, о чем тут говорят?
– Сто серебром. Это Сулайман.
– Пятьдесят. – Голос эльфийский. Но какое отношение этот торг имеет ко мне?
– Сто монет, и он ваш.
О-о… Ну, купчина, да ведь конь, которым ты меня наградил, дороже стоит.
– Семьдесят пять. Больше у меня просто нет. Врет, собака. Прижимистей эльфов в Мессере только гномы. Да и то сказать, слыхал я поговорку, что где один эльф пройдет, там двум гномам делать нечего.
– Ах, икбер с вами, – плюет Сулайман, видимо поверив лживому языку собеседника. – Но сестру его я себе оставлю.
– Какую сестру?
– Да певицу эту. Дочь порока.
– Тоже шефанго?
– Да кто же вас разберет?
– Странно. А где она?
– Вперед проехала. А парень – вон он. Можете прямо сейчас забирать.
Я почувствовал некоторое злорадное удовлетворение, пока подъезжал поближе, взводя арбалет. Приятно будет пристрелить эту тварь в плаще с гербом характерным. Знаю я эти плащи. Рыцарь Владыки. Охотник на шефанго. Вот только почему он на суше разъезжает, шефанго ведь все больше в море ловятся?
На секунду возникло искушение выстрелить прямо сейчас. Но так нельзя. Убивать в спину – пошло это. Да к тому же хочется в лицо поганцу взглянуть. Я ведь раньше охотников на шефанго живьем не видел.
– Не кажется ли вам, господа, – рыкнул я, врезаясь между ними с лязганьем и звоном, – что семьдесят пять серебряных – невысокая цена за живого воина?
Арбалет мой смотрел в живот рыцаря. Слабенький арбалет. Против Змея. Но на этого эльфа хватит. А Сулайман, от природы смуглый, но ставший вдруг серовато-зеленым, икнув, замер на своем верблюде.
И правильно, скотина. И верно. Сиди. Не вздумай подать знак этим, своим. Вышколенным да тренированным. Лопухам сопливым, которых учить еще и учить, как с шефанго справляться. Хотя бы вдесятером.
А прозрачные зеленые глаза эльфа разглядывали меня без тени страха. Интересно, я бы сумел так спокойно относиться к готовому сорваться в меня арбалетному болту?
Да что же это такое, Темный?! Я же не хочу убивать его. Не хочу. Несмотря на то, что его долг – охота на мой народ. А может быть, именно поэтому?
Убийство в порядке самообороны. И радость от возможности убить.
Ведь от этого я уходил. Все десять тысяч лет уходил от необходимости драться с эльфами. Бессмертными. Виноватыми лишь в том, что верят они в других Богов. Да пошло все к акулам!
Караван двигался. Ехали вперед и мы. Никто еще не успел понять, что же происходит между тремя всадниками, двое из которых разделены взведенным арбалетом. А эльф, улыбнувшись, заметил:
– Поезжайте, почтеннейший Сулайман. Оно называет себя воином. Пусть оправдывает это звание.
Вот скотина. Волей-неволей я посмеялся про себя. И действительно, куда денешься после такого заявления? Но неужели этот эльф рассчитывает на то, что успеет уклониться от арбалетного болта?
Ох, Эльрик. Дурак ты. И это твоя основная проблема. Ведь знаешь же, что стрелять не будешь. И эльф это знает. И над тупостью твоей, шефанго, каждая собака на Материке смеется.
Мы стояли. А караван плыл мимо нас.
Я действительно разрядил арбалет. Ну… Ну, просто нужно было сделать так. Нельзя стрелять в беззащитного перед стальным болтом врага. А потом эльф взмахнул рукой и…
За доли секунды до этого, до того, как сунул он мне в лицо свой магический перстень, который должен был подействовать на меня так же, как действует на врагов мой «боевой оскал», я вздыбил коня. И эльф едва успел выдернуть из ножен свой длинный клинок.
Вперед!
Великая Тьма! Есть ли в жизни большее счастье, чем драться с умелым противником? Чувствовать, как бежит по жилам горячая черная кровь… Направлять, ласково, легко направлять смертоносное лезвие топора…
Смерть.
Брызнувшая в лицо кровь. Соленая. Сладкая. Жгучая. Последний ужас в зеленых, стылых, как лед, глазах.
Он упал, разрубленный пополам. И конь его, захрапев, отбежал в сторону, испугавшись меня, шефанго.
Я оставил рыцаря лежать там, на дороге. Доспехи, оружие – все при нем. Только коня его я расседлал и отпустил. Выйдет к деревне какой-нибудь. А злой конь попался. Больно кусается, зараза!
– Эльрик, что там все-таки было? Зачем тебя этот эльф искал? Вы о чем-то говорили? А почему он нас не догнал? Даже обидно… Я-то думала, хоть с кем-то из своих повидаюсь. Ну что ты молчишь, Эльрик?
– Дела у него, – сухо бросил шефанго, – многочисленные и неотложные. Он очень спешил, вот и уехал.
– А о чем вы говорили?
– О глупости и хамстве.
– Поругались, да?
– Кина, милая, мужчины не ругаются.
Во дворе замка было безлюдно. Верблюдов, чтоб не мешались, отвели в просторные сараи. Десяток охранников разместили в казарме. Граф Картальский оказался, по обыкновению, гостеприимен. А Сулайман его гостеприимством скоренько воспользовался и укрылся от шефанго за каменными стенами.
Эльрик на Сулаймана зла не держал. Понять купца вполне можно было – услышал, что эльф его не эльф никакой, а шефанго, перепугался до полусмерти.
«Ага. Еще и поторговался от страха», – скептически напомнил себе де Фокс.
Но разозлиться не получилось. Ну что, в конце концов, с купчины возьмешь?
– Эльрик, меня в замок зовут. Граф приглашает, говорит, что хочет, чтобы прекрасная дама с ними вечернюю трапезу разделила. Мне идти?
– Иди. Да, кстати, Кина, я обличье сменю, пожалуй. На вечер. Так что не пугайся.
– Ой! – Эльфийка озадаченно покусала губу. – А я ведь Трессу почти и не знаю.
– Боги, ну за что мне такое?! – уныло воззвал Эльрик к небесам. – Тресса – это я, понятно? А я – Тресса.
– Ты – Эльрик.
– Эльрик-Тресса де Фокс.
– Нет. Все равно не понятно.
– Иди! – рявкнул шефанго – Иди к своему графу, и чтоб я тебя не видел!
– Ты чего рычишь? – тихо спросила Кина. – И не мой это вовсе граф, ты что, Эльрик?
– Зеш. Извини. – Принц вздохнул покаянно и взял эльфийку за руку.
– Ты меня пугаешь, – с какими-то очень взрослыми, явно заимствованными интонациями сообщила девушка.
– В том-то и дело, – невпопад ответил де Фокс. – Ладно. Иди, в самом деле.
Он осторожно поцеловал длинные тонкие пальцы. Помедлил и отпустил ее.
– Я ненадолго, – пообещала эльфийка.
– Угу. – Эльрик развернулся и направился к казармам.
Таиться и обманывать кого-то уже не имело смысла. Поэтому Тресса, не скрываясь, вышла побродить по замковому двору, подбирая полы широченного, сшитого на нее-Эльрика плаща. Плащ был тяжелый. Но без него она мерзла – ночи в Картале всегда прохладные. А вот босыми ногами ступать по холодному камню было приятно. Переодеваться Тресса поленилась – только закатала рукава да штанины, но из сапог вылезти пришлось. Доставать же другие… Вот еще морока!
Вытянувшиеся лица Сулаймановых бойцов развлекали шефанго только первые две минуты. Потом надоело. Оставив парней предаваться мрачным размышлениям о том, что они оказались под командованием женщины, Тресса гуляла, дышала воздухом и про себя ругала собственную свою мужскую ипостась. Ругала за совершенно неожиданную любовь к бродячей эльфийке. Толку от ругательств, конечно, не было – изменить все равно ничего не изменишь. Трудно ожидать, что влюбленный мужчина вдруг поумнеет и про неуместные чувства забудет. Толку не было. Но легче становилось. В общем-то, ничего страшного ведь не случилось. Как только Кина окажется на попечении Ахмази и станет более-менее самостоятельной – а в том, что Ахмази позволит женщине, привезенной Эльриком, стать самостоятельной, Тресса не сомневалась, – так вот, как только Кина станет более-менее самостоятельной, можно будет предпринять в отношении ее более решительные действия. А потом либо успокоиться, либо… Дальше последнего «либо» размышления Трессы не шли. Да и не хотелось ей дальше заглядывать.
Совершенно машинально шефанго отмечала усиленные караулы, бдящих воинов на стенах, солдат в приворотной каморке, не играющих, вопреки обыкновению, в кости, а – в точности по уставу – сидящих с выражением крайней озабоченности на лице. Озабоченности службой, разумеется.
«И казармы заполнены. Еле-еле для лишнего десятка место нашлось…» Какое-то время разгуливающую по мощенному камнем двору фигуру провожали мрачными взглядами. Потом сообразили, что походка у фигуры женская, и подозревать в коварных замыслах перестали.
«Война, что ли, будет?» Радушие графа было вполне обычным для этих мест. Карталь всегда умудрялся снять сливки с торговли между Востоком и Западом. Нет, пошлины он сильно не завышал, но ясно давал понять, что за гостеприимство надо платить. А купцы прекрасно понимали, что отказываться от гостеприимства – значит, нарваться на неприятности. Вот и не отказывались. Ну подумаешь, купит граф товар по цене чуть ниже требуемой. Велика беда. Меру-то добрый хозяин знает.
Да. Радушие графа было обычным.
«Зачем здесь копятся войска?» Тресса присела на каменную скамью у стены. Плотнее завернулась в плащ. И едва только вытянула ноги, намереваясь посидеть тут с удобством и покурить, как услышала далекий топот подкованных копыт.
«Два всадника. – машинально определила шефанго. – Лошади вот-вот падут…» Ей становилось все интереснее. Так и не достав трубки, она накинула на голову капюшон, пряча под ним свои, словно светящиеся в темноте, роскошные волосы.
Со стены крикнули:
– Кого несет?
– Белый Крест! – ответили снаружи.
Тресса подумала и подобрала ноги, становясь как можно незаметнее. Топор остался в казарме, да и неподъемен он был для нее.
«Измениться?» – мелькнуло лихорадочно и тут же ушло.
Толку с этого все равно не было бы. Не справиться в одиночку со всей графской дружиной, если прикажут ей взять нелюдя, разыскиваемого по всему Опаленному Западу. Да и Кина.
«Ладно. С Белым Крестом я не ссорилась». – Шефанго смотрела, как раскрывается в воротах узкая калитка. Как вваливаются во двор два человека: один высокий, очень высокий, другой, наоборот, маленький настолько, что это показалось бы уродством, не будь человечек сложен на удивление пропорционально.

Тресса де Фокс

Приезжие буквально повалились с ног.
Маленький остался сидеть на камнях, даже не пытаясь пошевелиться. А высокий вскочил, оглядываясь. На свою беду, оказался поблизости капитан замковой стражи. Его-то этот длинный и заметил.
Боком-боком капитан попытался исчезнуть. Подвигался он явно медленнее своего преследователя. Тот, надо сказать, пересек двор со скоростью почти эльфийской. А эти ребята – знатные бегуны. Я-Эльрик за ними, в бытность свою лояльным шефанго, и не пытался угнаться.
Что уж сказал там этот эльфоподобный капитану, я не слышала. Однако тот кивнул. Развернулся. И отправился в замок. Ну, конечно, не простые гости сюда явились. Как же! Из Белого Креста крысы боевые. А гости не долго думая направились в казарму, куда как раз принесли ужин. Я пошла за ними. Любопытство – страшная вещь.
Мои исманы уже и отужинали, и помолились, и в кости продуться успели. Точно продулись, по лицам видно. Эх, пацаны! Учить их еще и учить. А графские солдаты, звеня котелками, только-только потянулись получать свою порцию армейской баланды.
Нашлись, кстати, и посуда, и баланда для двоих гостей. Баланды, понятно, не жалко… Но почему-то мне обидно стало. Моих парней небось ужином за графский счет не кормили. А приезжие уселись на скамью, причем длинный сразу вытянул ноги, перегородив ими полказармы. А у маленького ноги до земли и вовсе не достали.
Уселись они.
Сняли капюшоны…
Шфэрт плэрессе! Эльф!
Прокрутив в памяти все известные мне ругательства, я начала различать детали. Вот ведь, мало мне того, что этот длинный – эльф. Так он еще и урод. В смысле – альбинос. Я, конечно, тоже… Гм… да. Но я альбинос только наполовину. Глаза у меня не черные, как полагалось бы, а нормального красного цвета. И у эльфа. Нормального. Красного. Да только у него и кровь такая же.
«Тресса, – мрачно подытожила я, – вы с ним похожи». На спутника его я обратила внимание уже после появления Кины. Гоббер как гоббер. Ничего особенного. Ну, опуская то, что он из Белого Креста. Но после обилия эльфов в этих краях гобберы-анласиты меня уже не удивляли. А менестрелька действительно появилась скоро, как и обещала. Поискала меня взглядом. Нашла. И радостно устремилась в мою сторону, словно не замечая одобрительного гула собравшейся солдатни. М-да. В моем присутствии она, судя по всему, вообще ничего не боялась.
– Тресса, ты знаешь… Там, у графа, у него сын…
– Мерзавчик.
– Ну… да. Похоже. Я сказала, что всегда ночую с тобой в одной комнате.
– Что?!
– А что такого? Он говорит, вам удобно в ваших покоях? Если что-то не так, скажите, я распоряжусь и…
– Ближе к делу, Кина. Как затаскивать девочек в постель, я знаю сама. Ты сказала, что ночуешь с кем?
– С тобой. С тобой-Трессой! – До нее наконец дошло. – Ну, конечно, с тобой-Трессой. Я же помнила, что. ты собираешься женское обличье принять. Кстати, здравствуй.
Определенно, она надо мной издевается.
– Давно не виделись. Ну ладно. Составлю я тебе компанию. Пусть приходит графеныш.
– Спасибо.
Кина соизволила наконец заметить, что мы с ней не одни. Она мило поулыбалась солдатам. Помахала ручкой моим исманам. Потом взглянула на эльфа…
Взглянула еще раз.
А он – на нее.
«Ладно, – решила я, – пусть поживет пока этот длинный. Мне ни он, ни коротышка, похоже, не опасны. Эльф с менестрельки моей глаз не сводит. Гоббер в миску уткнулся, если бы мог – целиком бы туда залез. А вот Кина альбиносом заинтересовалась, и это славненько – все девочке веселее…
«Стоп! А как же я-Эльрик?!» Это, кажется, ровным счетом никого не волновало.
– Слышь, красотка… – Кряжистый солдатик из графских, как его бишь… да, Дорли, кинул на меня осторожный взгляд и поправился:
– Простите, госпожа, вы, я вижу, менестрель.
Обращался он, понятное дело, к Кине, а не ко мне. А на меня косился, потому как понял чутьем своим солдатским, что если тут за неучтивость от кого и можно получить, так как раз от благородной леди Трессы.
Эльфиечка Дорли окинула безразличным взглядом. Лютню с плеча сняла. Расчехлила ее эдак неспешно. И даже подстраивать не стала – только что, видать, в замке распевала для публики благодарной, – сразу пальцами по струнам. Лютня аж вскрикнула. То ли заговорила, то ли заплакала, то ли смехом рассыпалась. Одна музыка. Без слов. Зачем такой музыке еще слова какие-то?
Честно скажу – мало кого эльфийская музыка равнодушным оставит. Этого у них не отнимешь – умеют. В казарме не то что говорить – есть перестали. Все как один на Кину уставились… Не на Кину даже. На музыку. Если можно музыку увидеть. Эту можно было. И увидеть. И почувствовать.
Только маленький, тот, который гоббер, спрыгнул со скамьи и отправился на улицу. Судя по всему, к музыке он равнодушен. Поколебавшись между желанием послушать Кину и любопытством, я выбрала второе. И, оставив менестрельку под сомнительной охраной длинного, пошла вслед за гоббером. Воздухом подышать. В казарме, знаете ли, душно.
Половинчик дотопал до ворот. Уселся там на скамеечку. Для чего в воротах скамеечка? Чтобы страже спать удобней было? И достал из кошелька на поясе трубку и кисет с табаком.
Ага. Вот и повод познакомиться.
Моя трубка всегда была при мне. Что поделаешь, вредная привычка, подхваченная еще на Востоке, с веками не только не исчезла, а, наоборот, усилилась. Я подошла к гобберу. Села рядом. Набила трубку. Поискала огниво. Для порядка чертыхнулась и обратилась к нему, старательно запихивая огниво подальше в кисет:
– Почтеннейший, у вас не найдется огонька?
Половинчик подскочил. Выронил трубку и рухнул на колени перед скамейкой мне в голову не пришло, что он преклонил колени передо мной).
– Кто вы, Прекрасная Дама?
– Что?!
Боги! Шефанго с эльфийским голосом. Прекрасная Дама… Нет, я не спорю, с точки зрения Ям Собаки, я очень даже ничего. Но гоббер…
Меня разобрал смех.
Половинчик поднялся с земли, изумленно на меня таращась. Трубка его валялась шагах в трех от нас, но он не смог бы ее разглядеть. Темно. И меня разглядеть он не мог. Даже то, что я в маске.
– Чем вызван ваш смех, миледи? Я попыталась ответить, но снова рассмеялась. В конце концов, отсмеявшись и отдышавшись, я таки прикурила от его огнива. Подняла и вручила гобберу его трубку. А потом, затянувшись, дала ему разглядеть мои глаза.
– Вы не эльфийка?
– Вы на диво сообразительны. И полагаю, теперь понимаете, что называть меня Прекрасной Дамой…
– Я знаю, что говорю, – упрямо заявил гоббер. – Вы прекрасны.
– Ладно. Спорить я не собираюсь, поскольку полностью с вами согласна. А вы кто?
– Сим, – церемонно поклонился половинчик. – Монах ордена Белого Креста.
– Гоббер-Опаленный? Забавно.
– Я сумел преодолеть заблуждения предков. И нашел дорогу к Господу. Который является истинным Богом и карает тех, кто примет дары Его.
– Бредово звучит; извините, конечно.
– Да я и сам иногда сомневаюсь. Это все и вправду на бред похоже. – Гоббер пожал плечами. – Но попробуйте растолковать что-нибудь отцу-настоятелю.
Слово за слово. Хвостом по столу. Сим оказался существом разговорчивым. Но меру знал. Он рассказал, что они с Элидором, этим самым эльфом, уродом красноглазым, выполняли задание своего ордена. А теперь возвращаются.
Один из монастырей Белого Креста располагался в часе езды от замка.
Я эти места недолюбливала. Если орденские монахи кого за рилдиранина примут, тут только успевай сматываться. А я этого делать сроду не умела. А вообще, этот самый Крест обладал в Западной части Мессера немалым влиянием. Вот почему монахов наших так шустро в замок впустили, и капитан на раз-два побежал об их прибытии докладывать.
– Послушайте, Сим, а эльф, он что, тоже верующий?
– А как же. Такой же, как я.
– Понятно.
– Элидор у нас – ух! – неопределенно заметил гоббер. – Видали, какой он мрачный? У него эта… как ее… амнезия!
– Что-то венерическое?
– И это тоже. Но чуть позже.
– Ничего не понимаю.
– Амнезия, – важно объяснил мне Сим, – это потеря памяти. Он ее потерял. Совсем. Ничегошеньки не помнит. А потом еще женщина. А у него целибат. Но он женщину все равно… того. По заданию ордена. А орден его за нарушение целибата тоже… того.
– Что? И он позволил?
– А куда от отца-настоятеля денешься? Тут Сим, видимо, осознал двусмысленность последних фраз и поспешил разъяснить:
– Да вы не подумайте чего! В монастыре на него, по воле Божьей, просто епитимью наложили. Сур-ровую. Стр-расть!
– Сим, а вы в монастырь надолго вернулись?
– Нет. Нас теперь обоих накажут, – сообщил гоббер с ноткой гордости.
– Накажут и пошлют.
Определенно, наш разговор так и норовил свернуть в области, более подходящие мне-Эльрику, а не воспитанной даме Трессе. А в Картале усилен гарнизон. И монахи вернулись, выполнив задание Белого Креста. Назовите меня мнительной идиоткой, но я могу косу дать на отрезание, что вернулись они с Востока.
Интересно.
Меня, кажется, опять потянуло залезть в самую гущу событий. Назовем это так. Однако следовало подумать о Кине. Тащить ее с собой в эту самую гущу было бы с моей стороны свинством.
Но неужели в самом деле война? Успеем мы проскочить через Эзис до того, как там перекроют границы и начнут кидаться на всех неверных? Я-то одна где угодно пролезу…
К тому же меня в Эзисе еще помнят. Другое дело Кина. А вообще, когда у исманов война, на Эннэм они начинают коситься нервно. Ну и на тех, кто в Эннэм едет, тоже смотрят неласково. Мы с Кипой как раз в Эннэм и собирались… Рискнуть? Или не стоит? А если не стоит, то куда податься?
Что у нас поблизости?
Аквитон.
Если война намечается достаточно серьезная, это герцогство тоже будет затронуто. Плохо. Значит, нам следует как можно скорее миновать его и рвать когти дальше на запад. На юго-запад. Минуя Румию, полную озверелых анаситов, в Эллию. Там народ потерпимее. И Боги поприличнее.
Сим между тем не молчал. Обстоятельно, в подробностях и абсолютно бестолково он излагал мне какую-то бесконечную историю, случившуюся в бытность его еще послушником с одним из монахов, хорошим другом Элидора и знакомым его, Сима. История была каким-то образом связана с винным погребом, сучковатым посохом настоятеля, женщинами в келье и еще многими и многими вещами. Пытаться вникнуть в сюжет было бесполезно. И я не вникала.
Румийцы сейчас всеми силами влияют на общественное мнение всех приграничных государств. Западных, в смысле. На общественное мнение Эзиса им влиять незачем. Как-то там отреагируют на появление двух язычников, да еще и нелюдей? Да еще если один из нелюдей будет красивой девушкой? Плохо отреагируют. Даже на Кину плохо отреагируют. А на меня вообще всегда реагируют плохо.
– Сим.
Гоббер замолк на полуслове.
– Послушайте, вы говорили, что в монастыре не задержитесь.
– Еще бы! Ха! Тамошний отец-настоятель… Нам еще и подпнут напоследок, чтоб быстрей бежали.
– Опять на Восток?
– Почему опять? – Сим примолк, попыхивая трубочкой. – Ну, может, и опять, конечно, мы где только не бывали. Я не знаю, если честно.
– Вот что, мы с Киной, пожалуй, присоединимся к вам. Никаких срочных дел на Востоке у нас нет. А этот ваш Элидор ей, кажется, понравился.
– А вы мне понравились.
– Мы обсудим это попозже.
У ворот забегали. Засуетились. Снова загрохотали по мосту копыта, и проскакал мимо нас всадник, ведя на поводу двух свежих коней. Под новенькими седлами развевались черно-белые попоны с изображением крестов. Всадник подлетел к воротам казармы. Гаркнул туда нечленораздельно. Поклонился показавшемуся в дверях Элидору и сгинул. Оставив лошадей.
– Нам пора, – сказал Сим. – Если вы с нами, то дождитесь нас в городе; Здесь трактир есть, «Оранжевая устрица». Идет?
От названия меня передернуло. Люди бывают на редкость изобретательны. Однако Сим ждал.
– Идет. – Я выбила трубку; Гоббер почтительно склонился к моей руке, чуть вздрогнув все-таки при виде когтей. Хотя время на маникюр я всегда выкраиваю, и выглядят мои когти очень прилично.
А потом половинчик запрыгнул в седло. Именно запрыгнул. Как кошка на забор. Свистнул по-разбойничьи. И монахи исчезли за воротами замка. Только дробный топот копыт гулко разнесся по каменному двору.

 

Совершенно секретно.
Настоятелю монастыря Жерара Беспощадного отцу Лукасу Направить в Мерад брата-бойца. Цель: изъять у сераскира Мерада, Самуда, перстень с рубином (описание перстня в приложении).
Для прикрытия истинной цели выхода убить Самуда. Перстень доставить в любой монастырь ордена – все настоятели пограничных с Эзисом областей предупреждены.
7 мая 1375 г.
Военный секрет ордена Белого Креста.
Брат Роман.

 

Совершенно секретно. Брату Роману
Операция по изъятию перстня у сераскира Мерада провалилась. Перстень не обнаружен.
Операция прикрытия проведена великолепно.
14 июня 1375 г.
Настоятель монастыря Бальдора Смиренного, отец Гейнард.
Летосчисление ведется от приказа Святого Пламени (см. Приложение. Раздел 2).

 

– Простите, что тревожу вас в столь поздний час, почтеннейший Сулайман, но дело не терпит отлагательств – Эльрик пригнулся, проходя в дверь, а потом аккуратно прикрыл ее за собой.
– Для тебя, десятник, у меня всегда найдется время. – Исман повозился, пытаясь поудобнее устроиться в кресле. Кивнул на соседнее. – Присаживайся. Вот фрукты. Халва. Кушай. Кури. Зачем, торопиться с разговором?
– Не сочтите меня невежей. – Шефанго сел в кресло и жестом отказался от вина, – Однако как раз у меня времени не слишком много. Я увольняюсь.
– Зачем?
– Дела. В другом месте. Совершенно неожиданные. Поставьте командиром Масхута, парень справится.
– Э-э-э. Ты, Эльрис, очень спешишь. – Сулайман отщипнул виноградинку. Посмотрел сквозь нее на огонь свечи и неторопливо отправил в рот. – Какие могут быть дела у бессмертного в мире смертных? Я хочу предложить тебе, как это называется на Западе… контракт.
– Нет.
– Ты, наверное, не понимаешь, Эльрис. Это очень хороший контракт. Очень выгодное предложение. Ты станешь богатым. Ты хороший воин, а мне нужны такие воины. Послушай, я дам тебе одну сотую долю от всей своей прибыли.
Принц поморщился:
– Благодарю. Но, право же…
– Две доли.
– Почтеннейший…
– Послушай. Я очень богат. А ты беден… Разве ты не хочешь стать богатым? Я помогу тебе. Из одной только любви к ближнему своему помогу тебе разбогатеть, стать уважаемым человеком, приму в свой дом, в свою семью, как родного.
Эльрик зевнул.
– Все, Сулайман. Я предупредил. Рекомендации дал. Разбойники перед войной все равно попрятались, доедете спокойно.
– Пять долей.
Де Фокс поднялся.
– О сестре подумай, – холодно прозвучал голос купца. – Война будет, ты прав. Но ты ведь не знаешь даже, что это будет за война. Мир еще не видел таких. Наступило очень плохое время для шефанго, Эльрис. За ваши головы не дают уже и ста монет. Ты ведь не убережешь свою певунью. Сам не выживешь. И её потеряешь.
– Плэресс шфай, тэшэр холль флайфе… – прошелестело в комнате с пугающим присвистом. Метнулась над плечами коса, когда Эльрик резко развернулся к Сулайману, и алым засветились в темноте его страшные глаза.
– Что ты знаешь? Говори.
– Эльрис…
Шефанго скользнул к купцу, вытаскивая широкий, длинный нож:
– Что ты знаешь о войне?
В дверь постучали и тут же распахнули, не дожидаясь ответа.
– Господин Сулайман, к вам… – Мальчишка в ливрее шагнул через порог. Увидел застывшего в кресле исмана. Увидел шефанго. Вскрикнул и шарахнулся к дверям, запутавшись в собственных ногах:
– Стража! Стража-а!!!
– Не ори, придурок, – оборвал его Эльрик. Отвернувшись от купца, шефанго без раздумий направился к низкой кровати. Пошарил под подушкой.
Извлек туго набитый монетами мешочек и вышел из комнаты.
Заполошно заорал вдруг Сулайман, призывая на помощь Джэршэ и графских вояк. Но раньше, чем, примчались встревоженные солдаты, принц растворился в глухой темноте коридора.
– Кина… Ты спишь?
– А? Нет еще. Эльрик. Ты чего такой?
– Пойдем. Надо уходить.
– Почему? Куда?
– В город.
– Что случилось?
– Пока ничего.
Кина села на постели, убирая с лица рассыпавшиеся волосы. Потянулась к одежде. В коридоре послышался топот бегущих ног. Лязганье металла.
– Собирайся. – Эльрик отвернулся к дверям, вынимая из петли на поясе свой огромный топор. – И побыстрее, девочка.
Эльфийка послушно начала одеваться. Она ничего не понимала, но если Эльрик сказал, что нужно выскакивать из постели и посреди ночи, уходить из гостеприимного замка… Может, оно и к лучшему? Очень уж докучливый у графа сынишка.
– Готова? – не оборачиваясь, спросил шефанго. Кина снова не узнала его голоса, как тогда, во время драки со Змеем. Завораживающая мягкость исчезла, словно Эльрик не говорил, а рычал, пытаясь оформить в слова звериное клокотание в горле.
– Сейчас. – Девушка натянула легкие сапоги. Начала было заправлять в них штанины, но плюнула и оставила как есть.
– Не отставай от меня. – Глаза принца полыхнули в темноте, когда он мельком взглянул на эльфийку. – Держись в кильватере… Зеш! Точно за спиной, ясно?
– Эльрик…
– Ясно?!
– Да.
– Пойдем.
Он пинком распахнул тяжелую дверь. А дальше Кина видела происходящее смутно, помня только о том, что нужно ни в коем случае не отставать от де Фокса. Перед глазами взлетала то и дело длинная белая коса, скользящая между лопатками Эльрика. Слышались иногда вскрики, глухие удары, ругательства. Кина спотыкалась обо что-то мягкое, стонущее. Шефанго, до этого молчащий, вдруг зарычал так, что вздрогнули каменные стены. Стало страшно. А вместо глухого стука раздался непонятный влажный хруст. И сразу Эльрик дернул эльфийку за руку:
– Пойдем!
Она успела краем глаза заметить разметавшийся по полу плащ с тремя широкими языками пламени.
Потом был дохнувший прохладой двор. Огни факелов, суета и крики. Но Эльрик проволок ее сквозь всю эту кутерьму, держа за руку. В другой руке шефанго сжимал свой топор. И лезвие его отсвечивало красным. Их то ли не заметили, то ли не поняли, что нужно хватать и держать.
В казарме столпились у входа вооруженные исманы. Солдат графа здесь уже не было.
– Сулайман! – рявкнул Эльрик. – На него напали! Вперед, мать вашу! В замок! Хозяина спасать надо!
Охранники, привыкшие за три недели пути повиноваться новому десятнику беспрекословно, вылетели во двор, и Кина услышала оттуда лязганье вперемешку со смачной руганью.
Де Фокс подхватил свой мешок. Забросил на плечо. Остановился на секунду, прислушиваясь к нарастающему снаружи ору. Коротко выдохнул.
– Идем дальше, – сказал уже нормальным голосом.
И Кина вновь побежала за ним, уже не пытаясь задавать вопросы.
Ей не было даже страшно, пока они крались вдоль стены казармы к закрытым воротам. Во дворе резали друг друга солдаты графа и десяток Сулаймановых вояк. Исманы, рвущиеся в донжон, держались пока – картальские пехотинцы, привыкшие драться в строю или отбиваться со стен замка, оказались совершенно не готовы к нападению изнутри. Верткие бритоголовые тени скользили между ними. Сверкали сабли. Азартно хэкали проворные Сулаймановы бойцы, нанося стремительные, скользящие удары. Преданные хозяину, как собаки, охранники купца даже не помыслили о том, что им не справиться вдесятером с полутысячей одоспешенных вояк. Они знали, что должны спасти Сулаймана или умереть вместе с ним.
«Жалко мальчиков». – Эльрик огляделся – у ворот никого не было, вся стража принимала участие в неожиданной и непонятной бойне. Никто не рвался в замок снаружи, опасность была внутри.
– Вперед. – Шефанго открыл узкую калитку.
– А лошади?
– Подарим графу. – Эльрик аккуратно подтолкнул Кину и вслед за девушкой выскользнул в прохладную ночь. Калитку за собой он плотно закрыл.
– А теперь – в город.

 

Совершенно секретно. Магистру ордена Белого Креста.
Согласно имеющимся у меня данным, связь между Бичами Божьими и исманами поддерживается через исманского купца Сулаймана, который регулярно ходит с караванами между Готхельмом и Мерадом.
22 августа 1370 г. Мерад.
Брат Квинт.

 

Мальчик, в обязанности которого входило открывать дверь запоздалым постояльцам, подскочил на лавке. Его мирный сон был грубо потревожен тяжелым резким стуком в дверь.
– Сейчас, сейчас! – заорал мальчишка, спеша на стук и спотыкаясь о лавки. – Сейчас! Да что ж вы стучите-то так! Сейчас открою.
Он отодвинул тяжелый засов. Вскрикнул. И сел на земляной пол.
В «Оранжевой устрице» никогда раньше не видели шефанго.
– Хозяин где? – прошелестел откуда-то из поднебесья низкий, завораживающий голос.
– Спит, – пискнул мальчишка, боясь открыть глаза.
– Веди.
– Заругается.
– Пусть попробует. Да вставай ты, малахольный! Парень встал на ноги. Осторожно приоткрыл один глаз. Увидел пряжку широкого ремня и лезвие огромного топора, висящего в петле.
– Мама, – неуверенно пробормотал он.
Какая-то неведомая сила подхватила его за шиворот. Развернула. Подтолкнула в спину, придав легкое ускорение. И тот же голос напомнил:
– Веди.
Мальчишка повел.
А куда ему, скажите на милость, было деваться?
– Господин Лорке, тут… к вам. Господин Лорке! Господин Лорке, да проснитесь же!
– Что такое?
– Вас просят.
– Гони в шею!
Вместо неуверенного мальчишеского голоса хозяину ответил рыкающий бас:
– Не уверен, что у него получится. Долго еще прикажешь тебя дожидаться?!
Деньгами от голоса и не пахло. Зато от него ощутимо попахивало оружием и трудно сдерживаемым гневом. Лорке Лысый нашарил мягкие тапочки. Зажег лампу и пошлепал к двери.
Он не дошел. Дверь вылетела сама. Точнее, влетела. В комнату.
– Интересно, – услышал трактирщик, – она вовнутрь открывалась или наружу?
Теперь в голосе вместо гнева прослеживался задумчивый интерес.
– Наружу! И вам это дорого обойдется! – разъярившись, ответил Лорке, перешагивая через обломки и высоко подняв лампу. Он пожалел об этом в следующее же мгновение. Потому что из темноты выдвинулось кошмарное лицо, наполовину закрытое маской. Сверкнули в неярком свете алые бельма глаз. Клацнули клыки:
– Явился. Выползень.
– С нами Святой Огонь! – Трактирщик осенил себя Знаком. Левой рукой. Потому что в правой держал Лампу. Лампа дрожала.
– Как Огнь чертишь?! – рявкнуло чудовище… или демон? Лорке сглотнул. Лампа задрожала сильнее.
– Ненавижу, – тоскливо раздалось из темноты. – Что ж вы трусливые-то все такие. Ладно. Сколько у тебя постояльцев?
– М-много… мало… так, средненько…
– Успокойся, мы не грабить пришли. Значит, средненько. Гони всех к акулам.
– Зачем?
– Не люблю любопытных. Сказано: гони.
– Но…
– Держи. – Страшная когтистая лапа сунула в потную ладонь Лорке пять крупных золотых монет.
– Что, прямо так и гнать? Ночью? Он даже в дрожащем свете лампы разглядел блеск еще нескольких желтых кругляшей:
– Это получишь, когда сделаешь, что сказали. И еще, нам нужна комната.
– За комнату отдельно.
– Вот нахал. – Демон удовлетворенно хмыкнул. – А ежели я тебе сейчас глотку перерву?
– Понял. – Лорке вздохнул и отправился выполнять распоряжение неожиданного гостя.
Когда суета и недовольные возгласы утихли, а поднятые среди ночи раздраженные постояльцы разбрелись по городу в поисках пристанища, Эльрик, до того настороженно стоящий у дверей, ссутулился и прикрыл глаза:
– Спасибо, Тарсе. – Он даже не заметил, как испуганно поморщилась Кина. Потом шефанго выпрямился, словно успел отдохнуть за мгновения короткой молитвы и словно впервые увидел эльфийку.
Кина стояла посреди комнаты, послушно держась подальше от окна, но не подходя к дверям. Синие глаза распахнуты, прикушены красивые губы, напряженно вскинутая голова и разметавшиеся по плечам, не собранные в прическу волосы. Эльрик с трудом отвел взгляд от тонкой белоснежной шеи девушки, от распахнутого ворота надетой впопыхах рубашки. Как всегда, после короткого боя в нем клокотала сила. Сила, требовавшая выхода. Принц сглотнул и сплел тонкие пальцы на древке топора.
– Эльрик?
– Падай. И спи, – хрипло бросил де Фокс, не отходя от двери.
– Эльрик, тут всего одна кровать.
– Зато большая. Да не бойся ты… Боги… – Он бесшумно прошелся от стены к стене, как запертый в клетке зверь. – Не бойся, – сказал уже спокойнее. – Я все равно ложиться не собираюсь. Какой тут, к акулам, сон?
– А… как же тогда?
– Что?
– Ну. – Кина нерешительно помялась. – Тебе же отдохнуть надо.
– Чего? – Эльрик развернулся всем телом и оглядел ее с головы до ног, насмешливо кривя губы. – Малыш, ты еще не поняла, что шефанго не устают?
– Почему?
– Мы же не эльфы. Все. Ложись. – Он подвинул ближе к дверям громоздкий, тяжелый стул. Сел, отвернувшись от девушки, и снял с пояса флягу.
– А что эльфы? – шепотом буркнула Кина, раздеваясь и быстро заскальзывая под прохладное одеяло.
– Да ничего. – В голосе принца ядом сочилась издевка. – Ехали-то всего с неделю, а умотались, будто всю дорогу на руках бежали.
Кина догадалась, кого Эльрик имеет в виду. Но не стала уточнять. И комментировать не стала. Она вспомнила, что шефанго слишком хорошо слышат.

Эльрик де Фокс

Да-а. Влипли, ничего не скажешь. И это называется «спокойно дожить оставшиеся годы»? Да я так «спокойно» жил последний раз в Готской империи. Чтоб их всех веслом пристукнуло.
Мальчиков жалко. Хорошие были мальчики у Сулаймана. Верные, И глупые.
Верность – это всегда глупо.
Ну ладно, Флайфет с ними, с мальчиками, так и так они смертными были. Да к тому же умерли не зря. Можно сказать, ради прекрасной дамы. Хрен бы мы из замка смотались, если бы они стражу на себя не отвлекли.
Но что же болтал Сулайман насчет войны? «Плохое время для шефанго…» Почему вдруг? И почему эльфы шляются по Материку, как у себя дома? Не успел купца порасспросить… Дурак. Ой дура-ак! Нет чтобы побеседовать вежливо, спокойно, обходительно. Умею ведь.
Зря он про Кину ляпнул. Вскинуло меня. Плохо это. Не люблю я, когда меня вскидывает. Тогда Зверь на волю рвется, и я уже ни о чем другом не думаю, кроме как его удержать. Зверь-зверюга, что же мне с тобой делать? Что мне с собой делать? И куда нам с Киной сейчас податься?
А рыцарь там откуда, вот что я хотел бы знать. Орден Бича Божьего на тропе войны? В поисках нечистой, силы аж в Карталь забрались? И ведь что характерно, принимают их там, надо полагать…
Мит перз… Ас турхе гратт, ханзер хисс! Он же К Сулайману шел. Великая Тьма и мудрые хисстары, а я-то, тупица… Подумал же еще, с каких это хренов «Бич» в одном строю со стражей замковой рубится? Да ни с каких. Случайно он туда попал. Случайно и подох, скотина. А шел к купчине моему разлюбезному, Сулайманчику паскудному, торгашу исманскому. Все верно.
Нечего ему больше было в том крыле делать. Там специально для джэршэитов комнаты… даже молельня, кажется, есть. Нет, не забредет туда рыцарь Бича Божьего случайно, или я окончательно перестал что-то понимать. Но… Эзис и Готская империя. Нет. Все-таки чего-то я не улавливаю.
Карталь, Карталь. Что за место такое поганое? Никогда это графство не любил.
Угораздило же его разместиться на самой границе с воинствующими исманами. Понятно, конечно, что и на границе кому-то жить надо. Но почему же здесь из поколения в поколение графья один паскудней другого рождаются? На обе стороны задницы лижут. И Востоку, и Западу.
И Озаренным, и Опаленным. И Хранителю Румийскому, и султану Эзисскому.
Эльрик-Предатель, хисс т’норре гроф. Как рассуждать-то стал! Сам лучше ли?
Не лучше.
Но я-то хоть за идею убивался. А эти?
Как только наклевывается очередная война или войнушка, в Картале уже знают, перед кем хвостом вилять. Если перевес сил на стороне Востока, местный граф делает вид, что он к анласитам ни малейшего отношения не имеет, и без вопросов пропускает войска Эзиса через свою территорию. Какое-то время джэршэиты бесчинствуют в баронствах. А потом армии баронов дают им пинка.
Карталь вспоминает, что и он государство западное. Враг бежит. К графу никаких претензий – выжидал удобный момент.. Через какое-то время ситуация повторяется. Как графству это с рук сходит, я до сих пор понять не могу. Может быть, конечно, у меня времени для наблюдений было больше, чем у смертных…
Помню, как строился этот замок. Лет триста назад. Сами-то баронства лет пятьсот как существуют. Но до этого они только назывались баронствами – так, несколько деревенек, и одна большая, в которой собственно правитель обитает.
Народ сюда бежал, как будто ему медом намазано. Не сказать, чтоб приличный какой народ – все больше ублюдки, от закона спасающиеся. Однако тоже люди. Тоже работать умеют. Здесь всех принимали.
А лет через пятьдесят столько набежало, что с баронствами и по ту сторону Хребта считаться стали. Тогда здесь пошла повальная мода замки строить. Карталь, правда, всерьез не принимал никто. Земли эти всегда буферными были. С одной стороны Эзис. С другой – Опаленные. С третьей – вовсе язычники. А тут появился какой-то молодой нахал и права на них предъявил.
Земли ничейные. Народ на них – ничейный. Исманы ли, румийцы ли – приходят, грабят, жгут и уходят. Одно слово – буфер. Только посмеялись над парнем. Помнится, я даже поспорил с драконом одним. Он утверждал, что ничего путного из затеи этой не выйдет. А я говорил, что люди если уж за что-то берутся, то делают.
Серьезно мы тогда поспорили. Дали смертным полторы сотни лет на все про все. И ждали. Я доспех свой на кон поставил, из лунного серебра. А он – перстень с рубином Кровавым. Таких рубинов в мире сейчас не осталось. Мой, может, и бродит еще где-то… Кому же я его подарил? Нет, не помню. Легко пришло – легко ушло. Первый раз в жизни я спор выиграл. И последний. Больше с тех пор ни с кем не спорил.
М-да. А Карталь стоит себе.
И первый-то граф, кстати, очень порядочным человеком был. Это потом пошел бардак. Воздух здесь вредный, что ли?
Тут-то в дверь и поскреблись.
То есть в нее постучали, но это я уже потом понял, когда с топором в руках в коридор вылетел, готовый крушить и убивать. Всех убивать. Там, за спиной у меня, Кина была.
Они разлетелись в стороны, как кошки, разве что не зашипели, когда оружие выхватили.
Сим с Элидором.
И, хвала Богам, пружина во мне перестала сжиматься. Даже захотелось к стене привалиться и вздохнуть от облегчения. А кого я, спрашивается, ожидал? Рыцарей Бича Божьего?
– Эльрик де Фокс. – Я поклонился.
– А… где Тресса? – странным каким-то голосом спросил гоббер.
– Шефанго меняют пол на раз-два, – мрачно сообщил ему Элидор.
Я пригласил их проходить, но вошел первым. Мало ли что… Хотя напрягался, надо сказать, скорее по привычке. Не собирались монахи убивать. Ни меня. Ни Кину. Пока, во всяком случае.
Совершенно по-хамски – все мое воспитание куда-то улетучилось, когда я увидел, как эльф посмотрел на менестрельку, – я сел и только потом вспомнил, что и гостей усадить надо. Ладно. Принц я, в конце концов, или нет? Впрочем, они, кажется, и без приглашения сели бы. Выглядели мужики тоже… Так себе, прямо скажем, выглядели. У них, сдается мне, ночка покруче моей была.
И во фляге ни капли.
Дерьмо!
Молчание нарушил Сим:
– А как же Тресса?
Зеш! Я забыл совсем, как мы с половинчиком познакомились. Вот не было печали! Мало мне всего на сегодня, еще и гобберы сумасшедшие в гости приходят.
– Понимаете, Сим, мне сейчас удобнее оставаться в мужском облике. Из-за сложившихся обстоятельств.
– Что вы устроили в замке? – Это Элидор голос подал. – Прирезали единственного и любимого сына графа? Интересно, эльфы так шутят? Или он серьезно?
– Немного поспорил со своим нанимателем, – сообщил я в тон монаху. – Потом к спору присоединились все присутствующие. А мы уехали.
Тут Кина и проснулась. Я лицом к кровати сидел. Вот и увидел… как она улыбнулась. Нет, не мне – если бы она мне так улыбалась! – эльфу этому, порождению ночных кошмаров. Такими, как он, только детей пугать. Правда, Кина дитя дитем, но не боялась, судя по улыбке, ни капельки.
Элидор обернулся к ней.
Потом посмотрел на меня.
Нехорошо так посмотрел. Оценивающе. Я у него в глазах отчетливо собственные мысли прочитал. Насчет кошмаров ночных и детей. Только в переложении с зароллаша на эльфийский.
– Эльрик, представьте нас.
М-да. Представить надо. А-то совсем как-то невежливо выходит.
– Это Сим. А это Элидор. Они монахи. Вот. Вроде не нахамил и в то же время гадость сказал. На душе даже как-то веселее стало, несмотря на все межэльфийские улыбочки.
– А вы, как я понимаю, Эльрик-Предатель, – кивнул мне Элидор. – До сих пор домой не пускают, да?
Гм. Ладно. Один – один. Но я хоть в маске, эльфу лица моего не видно.
– Не пускают. Сим сказал, что вы на Запад собираетесь.
– Передумали на Восток ехать?
– Война будет. Не люблю войны.
– Надоели за десять тысяч лет? Какой у Элидора тон участливый стал… Я сам себя стариком почувствовал.
А Кина с Симом ахнули только:
– Десять тысяч?!
Посмотрела эльфиечка на меня… Нет, на потенциальных любовников так не смотрят. Козел ты, Элидор! Все эльфы – козлы, но ты…
Эльф скалился, довольный произведенным впечатлением. Пацан! Сопляк! Щенок! Сколько ему лет, интересно?
– Кстати, а что там за история с нарушением целибата? Сим вчера рассказывал…
Ага! Счет снова сравнялся. Монах плечом дернул и поморщился.
– Что такое целибат? – искренне спросила Кина. И все испортила.
А гоббер, улучив момент, тут же в разговор ввязался:
– Нам все равно нужно рассказать. Миссия-то была карательная, и надо о ней на всех углах раззвонить. Эльрик, ты же ведь не джэршэит?
– Обрезание вам делали? – уточнил Элидор.
– Да о чем вы, наконец? – Кина всех вопросительным взглядом обвела.
– Не делали, – сообщил я достаточно мрачно, чтобы тему закрыли.
– Ладно, – вздохнул эльф. – Им можно и рассказать. Он развалился на стуле, поглядывая на Кину. И вытянул ноги, как ив казарме, заняв ими максимально возможную площадь.
– Я расскажу! – обрадовался Сим.
Элидора перекосило, как от кислого. Несмотря на искреннюю свою неприязнь, я не мог ему не посочувствовать. Путешествовать в компании гоббера можно лишь в том случае, если у гоббера отрезан язык и связаны руки. Чтоб говорить не мог. Никак. У Сима и руки, и язык были на месте. Более чем, судя по лицу эльфа.
– Уж лучше я, – прервал он половинчика. Помолчал, явно стряпая в уме удобоваримую историю, в которой, много сказав, не рассказал бы ничего путного, и начал:
– В-Мераде мы должны были убить некоего Самуда…
– Самуда Эсенги, – встрял Сим.
– Сераскира?! – Я не удержался. Не каждый день такие вещи так вот запросто слышишь.
– Ну что-то вроде. – Элидор хладнокровно кивнул.
– Пришить-то мы его пришили, – вновь ввернулся Сим. – Но он опрокинул лампу, а Элидору дали по голове. Пришлось мне вмешаться. А я потерял сознание. Позже.
– По дороге были неприятности, – невозмутимо, словно его не перебили, продолжил эльф. – Тогда Сима и стукнули. Но, в общем, из Эзиса мы ушли неплохо. Полтора десятка трупов – это достаточно громкое убийство.
Забавно.
– А что сейчас?
– А сейчас нас отправили в курию ордена. В Аквитон.
– Зачем?
– За заданием.
– Ага. – Ничего умнее мне в голову не пришло.
– Знаете что, – подала вдруг голос Кина, и все как по команде взглянули на нее. – По-моему, вам всем для начала выспаться надо. И шефанго. И эльфам. И гобберам. Благо комнат хватает.
Я, видимо, посмотрел на нее как-то очень удивленно.
Потому что эльфиечка нахмурилась:
– Эльрик, давай сейчас я командовать буду, хорошо? А то ты скоро на всех без разбору кидаться начнешь.
У меня язык отнялся. А девчонка это как согласие восприняла.
– Вот и чудесно, – говорит. – Чтоб через минуту спали как миленькие. Вольно! Можете идти. И мы пошли. М-да. А что нам еще оставалось?
Утром, в скудном сереньком свете, пробивающемся сквозь щели в ставнях, комната выглядела отвратительно. Чистое белье да тюфяки со свежей соломой – это все, чего удалось добиться Эльрику, и то лишь после того, как он снова до полусмерти перепугал хозяина.
Принц потянулся и сел, брезгливо оглядываясь вокруг.
Грязный пол. Обшарпанные стены. Стол даже на вид был колченогим. А ставни, судя по заржавленному крючку, не открывались со дня постройки «Оранжевой устрицы».
«Это даже на постоялый двор не тянет», – констатировал де Фокс. И отправился во двор умываться.
Потом он пару часов разминался, пока не разогнало серые сумерки поднявшееся наконец солнце. В гостинице стояла испуганная тишина. И Кина, и Сим с Элидором еще спали. Эльфиечка вообще любила понежиться в постели. Пока они путешествовали с караваном исманов, Эльрику каждое утро приходилось будить ее к завтраку.
Вращая вокруг себя тяжеленным топором, со свистом рассекающим воздух, шефанго вспоминал – отчетливо, до последних деталей, – как Кина открывала свои удивительные глаза. Улыбалась сонно:
«Эльрик… Что, уже снова вставать? Тогда здравствуй».
По утрам от эльфийки веяло какой-то теплотой и мягкостью. Беззащитной нежностью…
Он смотрел, как, умывшись, Кина расчесывает свои черные волосы. Блестящие волны, отливающие на солнце темно-вишневым. Тонкая рука с костяным гребнем укладывала упрямые, непослушные кольца.
«Я постригусь когда-нибудь», – надувала губы Кина, безуспешно пытаясь собрать в прическу роскошную, шелковисто-сияющую волну.
«Не вздумай».
«Да? Тогда помогай. Подержи вот так…» А у него руки дрожали, когда касался он теплых, упругих, блестящих вороных прядей. Руки дрожали, и Эльрик давил в себе желание зарыться пальцами в буйную Кинину гриву, развернуть эльфийку к себе и…
А Элидора не сдерживает ничего. Целибат? Какой, к акулам, целибат?! Никогда его в Белом Кресте не приветствовали. И нет у эльфа рамок, в которые оказался загнан де Фокс. Он может играть честно, а это великое благо – возможность играть честно.
«Посмотрим». – Эльрик остановился наконец, аккуратно положил на землю топор.
В конце концов, монахи должны были ехать с ними только до Аквитона. Дальше пути Кины и Элидора расходились. Эльфийку нужно было увозить в относительно безопасную Эллию. А дорога монаха…
«А куда бы она ни вела, после Аквитона нам будет в другую сторону».
Шефанго вылил на себя несколько ведер ледяной воды из колодца. Встряхнулся, как зверь. Не глядя, вдел топор в петлю на поясе и отправился к дверям. Пора было и позавтракать.
Хозяин попался ему в сумеречном, закопченном обеденном зале. Посмотрел затравленно, выдавливая улыбку.
Эльрик попытался вспомнить, как зовут этого лысого красавца. И с сожалением понял, что имя выпало из памяти начисто. Так всегда бывало после того, как приходилось принцу выдерживать очередную схватку со Зверем. Но что же он сделал вчера такого, что немаленький, в общем-то, и крепкий на вид мужик разве что хвостом при виде шефанго не виляет?
Исключительно за неимением хвоста.
«Вроде не зверствую я в гостиницах…» – озадаченно подумал Эльрик.
Хотя называть «Оранжевую устрицу» гостиницей было бы слишком для нее роскошно. Дыра дырой. Де Фокс совершенно искренне считал, что тех, кто полагает, будто в таких условиях можно принимать постояльцев, нужно долго и старательно учить жизни. Иногда наука шла впрок. Иногда – нет. На то, что лысый хозяин усвоит хоть что-то, надеяться не приходилось.
– Вот пожить бы мне у тебя с недельку, – многообещающе пробормотал шефанго.
– Чего изволите? – Лысый явно не расслышал. А если расслышал, испугался поверить.
– Завтрак.
– Скоро будет готов…
– Мне готовить не надо. Кусок вырезки поприличнее. Да посолить не забудь. И… что у вас тут пьют?
– Э-э…
– Хрен с ним. Пива.
– Понял.
– Славно.
Эльрик смутно припоминал, что вчера ночью он вроде давал хозяину денег. Причем немало. Но на всякий случай выудил из кошеля серебряный. Бросил на грязный стол – единственный в зале. Кошель был мокрый. А монета – сухая. В Эннэме отлично выделывали кожу, одна беда: к поясу кошель крепился так, что снимать-надевать лишний раз лениво было.
«Как же его зовут, лысого этого? – снова попытался вспомнить Эльрик, поднимаясь по узкой лестнице. – Ладно. Не важно. Ноги моей больше в этом клоповнике не будет».
А мясо, вопреки ожиданиям, оказалось действительно свежим.
И пиво… де Фокс поморщился, глотнув… вполне можно было пить. Хотя, конечно, лучше было бы и не пить. Вроде не разбавленное, но редкостная дрянь.
В коридоре прошлепали чьи-то ноги. Мирно так прошлепали. Бойцы иначе ходят. И в соседнюю дверь вежливо постучали.
К Кине постучали.
Эльрик поднялся рывком и вышел из комнаты.
Лысый трактирщик, не замечая шефанго, вещал в закрытую, выкрашенную в отвратительный зеленый цвет дверь:
– Госпожа, вас просят спуститься вниз и отзавтракать.
– А который час? – донесся из комнаты мелодичный, чуть ленивый голос. Эльрика скрутило от ненависти ко всему миру. Утренний голос Кины принадлежал ему. И только ему…
Принц бесшумно скользнул обратно и прикрыл за собой дверь.
– Часа два, как рассвело, – приглушенно донеслось из коридора.
– Еще только?
Де Фокс явственно представил, как эльфийка потягивается на постели. Сонно трет кулачками глаза. Есть уже не хотелось.
– А кто просит?
– Господин эльф.
Кина явно оживилась. Прозвенела серебряным колокольчиком:
– Эльф? Передай ему, что я сейчас спущусь.
Эльрик достал трубку. Набил ее. И закурил, пытаясь переключиться на мысли о предстоящем путешествии и связанных с ним неизбежных сложностях.
Сложностей обещало быть больше, чем хотелось бы. Их, собственно, совсем не хотелось, но куда ж денешься?
А первой и пока основной неприятностью Эльрику виделась необходимость ехать через анласитские земли. Разумеется, уцелеть там в компании двух монахов было проще, чем пробираться вдвоем по предвоенному Эзису. Значительно проще, иначе принц ни за что не сменил бы надежное пристанище у Ахмази на зыбкий расчет переждать войну в Эллии. И тем не менее…
«Белый Крест – орден, конечно, влиятельный. – Шефанго смотрел в закрытые ставни, вдыхая ароматный дым. – Может, и проскочим. Даже, скорее всего, проскочим. До Аквитона. Ну а там придется на свой страх и риск. Через Румию. Штез эльфе. В Румии ведь даже знакомых хороших нет. Чтоб прикрыли».
Он мысленно снова начертил их предполагаемый маршрут. Из Карталя до Лоски, это уже на территории Аквитона. Оттуда – в столицу. А там, через Весту, в румийскую Остию и морем до эллийцев. Выходило не то чтобы очень страшно. Но… ненадежно. С учетом Кины ненадежно. А хотелось полной уверенности в успехе.
Эльрик вспомнил свою старую присказку: «Мне нужно не меньше пятидесяти шансов из ста…» Да, он всегда отличался осторожностью и старался не браться за заведомо безнадежные дела. Другой вопрос, что обычно не получалось. Пресловутый пунктик – вставать на сторону слабейшего. Но сейчас у них с Киной было больше шансов выжить, чем погибнуть. Намного больше.
«Если бы еще понять, что же за чертовщина происходит!» Мысли заскользили по накатанной за последние дни дорожке.
Предполагаемый союз людей и орков.
Подготовка к войне в Картале.
Белый Крест, ведущий непонятную деятельность на Востоке.
Обмолвка «случайная?» разозлившегося Сулаймана. И наконец, рыцарь ордена Бича Божьего в графском замке. Рыцарь, зачем-то оказавшийся в крыле, отведенном для джэршэитов. Рыцарь, которого он, Эльрик, убил не задумываясь, едва увидел знакомый ненавистный плащ. В его дверь забарабанили весело и нагло.
– Ну, – рыкнул шефанго, оборачиваясь всем телом. Топор лежал рядом. Только руку протянуть.
– А, Эльрик, – грустно констатировал Сим, появляясь на пороге. – Пойдем вниз.
– Доброе утро. – Кина скользнула в комнату, сияющая, как раннее солнышко. – Привет, Сим.
– Рад вас видеть, госпожа, – церемонно раскланялся монах.
Кина удивленно на него воззрилась. Но тут же снова улыбнулась.
– Эльрик! Да пойдем же завтракать… Ой, ты уже? Но все равно пойдем. А то Элидор ждет.
– Подождет, – буркнул принц, вставая и подхватывая со стула оружие. – Чего ему сделается? Бессмертный ведь.
Хозяин попытался прошмыгнуть мимо открытой двери к лестнице.
– Стоп, – скомандовал де Фокс. И ткнул большим пальцем себе за спину. – Там завтрак, милейший. Захватите его, пожалуйста, вниз. Буду очень признателен.
Лысый, весь какой-то потерянный, посмотрел на Эльрика совершенно дикими глазами, но послушно поставил на поднос мясо; кувшин с пивом и поплелся следом за невероятной троицей.
Огромным демоном с длинной белой косищей и пугающим, как его владелец, топором. Сказочной красавицей, за которую любой мог бы продать душу хотя бы вот этому самому демону. Да коротышкой-гоббером, путавшимся у этой пары под ногами и, кажется, все порывавшимся начать что-то рассказывать.
Эльфийка, впрочем, перебивала гоббера весьма невежливо, но очень обаятельно. Так что половинчик, похоже, не обижался.
Когда странная эта компания появилась в зале, Элидор поднялся из-за стола. Кивнул де Фоксу, получив в ответ такой же сдержанный кивок. У обоих это означало поклоны. И оба на этом свой запас вежливых расшаркиваний исчерпали.
– Доброе утро, – сказала Кина и нерешительно остановилась чуть позади Эльрика. Шефанго подал ей руку и провел к столу, аккуратно обойдя стоящего Элидора.
– Действительно доброе, – ответил монах, не обернувшись.
И пожал руку Симу, что слегка удивило Эльрика, привыкшего к тому, что эльфы, как и шефанго, никогда не здороваются за руку. Это было приветствие людей, да и то не всех – только низших сословий.
Трактирщик поставил на стол поднос с завтраком принца. Сим невольно скривился, увидев сырое мясо. А Элидор бросил косой взгляд на Кину. Но эльфийка, давно привыкшая ко вкусам своего спутника, даже бровью не повела.
– Как же вы здесь оказались, госпожа? – поинтересовался эльф, напрочь игнорируя всех остальных и предоставив Симу терзать Эльрика очередным бесконечным повествованием. За что Сим и взялся со свойственным ему усердием, – Простите за неуместное, быть может, любопытство, но что делать эльфийке на берегах Внутреннего моря, да еще в такой странной компании?
– Эльрик увез меня из Уденталя, – просто ответила Кина. – Там солдаты… – Она поморщилась. – Я точно не знаю, но, кажется, ему пришлось кого-то побить. Эльрик, ты ведь подрался с кем-то, да? С той свиньей, которая пристала ко мне в кабаке?
– Я не подрался. – Принц выпутался из паутины Симовой трепотни. – Я ему морду набил. Да тебе-то в этом какой интерес?
– Ну, просто… Элидор спросил, почему я в такой странной компании.
– Вы, господин монах, какую компанию имеете в виду? – очень вежливо уточнил де Фокс.
– Да вашу, конечно, – ничтоже сумняшеся ответил эльф.
– Но я тебе скажу, Эльрик, – вновь услышал шефанго пронзительный голос Сима, – такого урожая в Регеде не было до этого лет сто. Конечно, барон тут же…
Принц отключился от происходящего, следя лишь за тем, чтобы время от времени кивать и поддакивать. Бороться с гобберами иначе было нельзя. Заговорят.
До смерти.
– А что, кстати, странного в том, что мы путешествуем с Эльриком? – улыбнулась Кина. – Нет, я знаю, конечно, что шефанго наши давние враги. Но разве он враг?
Элидор безучастно пожал плечами.
– Мне трудно судить. Хотя, подозреваю, я наслышан об Эльрике-Предателе побольше вашего. Вы ведь не знали даже, насколько он стар.
– Да. – Синие глаза стали огромными и чуть испуганными, – Я не знала. Десять тысяч лет, это ведь и представить невозможно.
– Угу. Не то что прожить, – кивнул монах. – Хотя шефанго… С него станется. Значит, вы твердо решили ехать в Эллию?
– Не знаю. Эльрик мне еще не говорил. Но… раз он так сказал, значит, решили.
– Доверие. – Эльф приподнял тонко очерченные брови. Белые на темном, загорелом лице. – Вы так давно знакомы, что уверены в де Фоксе полностью?
– Три недели. – Кина глотнула вина и слегка скривилась.
– Позвольте. – Элидор взял ее кружку, выплеснул ее на пол и налил до краев темным, густым вином из своей фляги.
– Элидор! – ахнул Сим, прерывая свой запутанный рассказ. – Ты что?! Это же… Это ж нам из подвалов Хранителя. Его же по капельке…
Эльф глянул на приятеля, и тот заткнулся, недоговорив.
– Спасибо. – Эльфийка отпила из кружки и восхищенно покачала головой. – Чудесный вкус. Нет, правда чудесный. Я не знала, что люди умеют делать такое вино.
– Люди умеют. – Элидор глотнул прямо из фляги. – Но скажите мне, неужели три недели – достаточный срок, чтобы убедиться в том, что спутник ваш не опасен? Для вас не опасен. В том, что он для остальных угроза смертельная, я и не сомневаюсь.
– Он убил Змея, – задумчиво произнесла Кина. – Вы не представляете себе, что это был за Змей. Настоящее чудовище из сказки. Из страшной сказки. Убил Змея и спас меня.
Эльф выбил пальцами дробь по столу. Ухмыльнулся:
– Действительно. Очень романтично. Но он ведь и сам – чудовище из сказок. Вам ли не знать, вы же менестрель.
– Конечно. – Кина расцвела улыбкой и взглянула на Эльрика, уже успевшего вновь закурить. Элидор проследил за ее взглядом. Нет, лицо у монаха не дрогнуло, только сжались на мгновение тонкие губы. – Конечно. – Эльфийка перевела взгляд на собеседника – словно накатила теплая синяя волна. – Но он не чудовище. Он мне как брат. Старший.
Лениво и неспешно Эльрик обернулся к Кине.
«…как брат…»
«Мог бы и раньше понять, придурок».
Что-то надломилось внутри, оставив ощущение саднящей боли и потери. Потери.
Можно ли потерять то, чего никогда не было?
Оказывается, можно.
– А капитан, значит, заподозрил именно вас? – Де Фокс вновь посмотрел на Сима.
– Ну да! – радостно подхватил гоббер, – Веришь, я сам не понял почему. Ладно бы за дело. Но за дело я обычно не попадаюсь. Знаешь, наверное, как это бывает, бьют всегда с той стороны, откуда меньше всего ожидаешь…
– Знаю, – согласился Эльрик и улыбнулся. – Я знаю.

Готская империя. Готхельм

Эта встреча прошла за шесть лет до того, как Кина попала в Уденталь. За шесть лет до необъяснимого нападения людей на берега Айнодора. За шесть лет до того, как Тресса де Фокс отпраздновала свое десятитысячелетие.
Встреча прошла в огромном сером здании, стоящем на одной из площадей Готхельма, столицы Готской империй. А здание было курией ордена Бича Божьего.
Магистр Белого Креста вышел из кареты, недовольно огляделся по сторонам, игнорируя встречающих его рыцарей в серых плащах, и тяжелой походкой направился к массивным дубовым дверям. Магистру никогда не нравился Готхельм. Слишком много камня. Слишком мрачно. Слишком самоуверенно. Но генерал «Бичей» очень просил приехать. Присутствие магистра нужно было генералу настолько, что даже письмо, где излагалась просьба, было вежливым, без обычного готского высокомерия.
На это стоило обратить внимание. И пришлось покидать зеленый, солнечный Аквитон, чтобы отправиться в далекое – особенно для пожилого человека – путешествие на север. В каменную твердыню самой сильной империи Запада.
У подножия широкой лестницы, льющейся сверху голым камнем ступеней, магистра встретил высокий широкоплечий рыцарь. Последний раз магистр видел его лет двадцать назад. Но не узнать стылый взгляд холодных серых глаз было невозможно.
– Сэр Зигфрид.
– Отец Артур.
Они поклонились друг другу.
«Однако сквозняки у них», – недовольно отметил магистр. Откуда-то ощутимо повеяло холодом. Впрочем, это тут же прошло.
– Я рад, что вы снизошли к моей просьбе и приняли приглашение. – Зигфрид приглашающе махнул рукой, и оба священника начали неспешно подниматься по каменной лестнице.
«Смирение. То, что пуще гордыни. – Отец Артур слушал генерала, кивал, а слышал лишь резкое несоответствие благодарных слов и холодного, надменного голоса. – В этакой каменной глыбе – и ни одного ковра».
Он отдавал себе отчет в том, что придирается, скорее всего, напрасно. Из одной только врожденной, переданной еще от предшественника неприязни к ордену Бича Божьего, искоренителям ереси и нечестивцев, врагам всего, что осмеливалось противиться Святому Огню. И все же легкое недовольство не отпускало, мешало настроиться на мирный, благожелательный тон, успокоить собеседника, внушить доверие и… Внимательно смотреть, слушать, запоминать. Не то чтобы в этом была необходимость. Но магистром в Белом Кресте мог стать лишь тот, кто всю жизнь умел смотреть и видеть. Увы, это порождало подозрительность, которую, впрочем, вполне можно было назвать предусмотрительностью, не больше.
Да. Простая предусмотрительность.
– Как я понял, сэр Зигфрид, вы до сих пор не сумели разрешить вашу проблему?
– Мы прилагаем все усилия. – Лицо генерала окаменело. Прокатились на скулах желваки. – Но… да. Вы правы, отец Артур.
– Рыцари Бича Божьего – военная мощь нашей церкви. Надежда всех Опаленных. Чего же хотите вы от нас, мирных, нищенствующих монахов, которые даже не знают толком, как держать в руках оружие?
Гот вздохнул. Опустил глаза, задержав взгляд на голой крышке простого деревянного стола:
– Нам нужен совет.
«Да неужели? – саркастически хмыкнул магистр. Хмыкнул, разумеется, про себя. – А давно ли вы обвиняли наш орден в ереси и отступлении от догм во имя неведомых – вам неведомых – целей?» Он молчал, выжидающе глядя на собеседника. Когда-то медово-желтые, но поблекшие с возрастом глаза смотрели мягко и дружелюбно.
«Хочешь, чтобы я помог тебе, брат по Анласу? Чтобы спросил: какой совет вам нужен? Нет уж. Такой помощи ты от меня не дождешься. Давай, сэр рыцарь, говори сам. Ломай себя, как моих мальчиков ломал. По неведению якобы. Мальчики на Небесах. Им все равно. А мне нет. Я-то ведь живой еще… Еще живой…»
– Вы… вам многое известно, – выдавил наконец сэр Зигфрид. – Если мы – военная мощь церкви, то вы, Белый Крест, – ее разум.
– Насколько я помню, генерал, вы всегда склонны были соглашаться с народной поговоркой «Сила есть – ума не надо». Не слышали? Ах, ну да, рыцари далеки от простонародья… В смирении своем далеки, разумеется.
Зигфрид выслушал его молча. Не поднимая глаз от столешницы. Казалось, еще немного, и дерево задымится под его взглядом.
«Или заиндевеет…»
– Мы были не правы, – выдавил наконец гот. – Людям свойственно ошибаться, и мы не лучше многих. Но ошибки остались в прошлом, отец Артур. А держать зло на ближних своих не подобает Опаленному.
– Тем более не подобает держать зло на братьев своих, – кивнул магистр. – Спрашивайте. Я отвечу.
– Он преследует нас, – коротко выдохнул сэр Зигфрид. Помолчал, барабаня пальцами по столу. – Скоро пять лет, как началась эта напасть. И все эти пять лет рыцари Бича Божьего погибают. Один за другим. Погибают от руки этого чудовища.
– Одного-единственного шефанго, как я понимаю?
– Это не шефанго, магистр. Я говорю вам – это Враг.
– Сам Рилдир?
– Ну… кто-то из его прихвостней. – Гот слегка смутился. – Он непобедим.
– Непобедимых не бывает.
– Но…
– Послушайте меня, генерал. – Отец Артур поудобнее устроился на жестком, с высокой спинкой кресле. – Существо, с которым вы имеете дело, мы знаем давно. Это не демон. И уж, конечно, не Враг. Но он стар. Очень стар. Вся история рода человеческого – вдумайтесь, сэр Зигфрид, – короче, чем жизнь вашего противника. Именно поэтому с ним трудно справиться. И трудно его убить. Скажу откровенно, я не думаю, что вы вообще сможете убить его, раз уж не смогли за эти годы.
– Но что же нам делать? – В голосе гота скользнула нотка искренней растерянности. – Лучшие бойцы ордена, цвет рыцарства…
– У вас есть молодые послушники? – перебил его магистр.
– Что? – Сбитый с мысли генерал удивленно взглянул на собеседника. – А! Ну да, разумеется. У нас все меньше остается опытных воинов. Мальчишек же… – Он махнул рукой. – Их скоро некому будет учить.
– Отправьте против шефанго этих мальчиков. – Отец Артур приподнял руку, предупреждая возражения гота. – Лет четырнадцати – шестнадцати, не старше. Я повторяю еще раз: вы не сможете убить его. Но он уйдет. Сам.
– Я не понимаю…
– И не поймете, – устало проговорил магистр, поднимаясь. – Он просто не убивает детей.
Трясясь в карете по вымощенной камнем дороге, отец Артур, магистр ордена Белого Креста, откинулся на мягкую спинку сиденья и прикрыл глаза.
Отдыхая?
Вспоминая?
Снова и снова прокручивая в памяти, нет, не разговор – беседа с генералом «Бичей» была совершенно не интересна пожилому священнику.
Ощущения.
В великой самонадеянности своей рыцари и недодумали пригласить к себе кого-нибудь званием пониже.
«А кроме меня, пожалуй, никто и не почувствовал бы…» – чуть грустно усмехнулся отец Артур.
Курия ордена Бича Божьего была насквозь пропитана Мраком. Нет, не сквозняки виной тому, что стыли в объятиях каменной цитадели старые кости магистра. Хотя сначала ошибся даже он, списав леденящий ветер на небрежность строителей и непривычный климат.
Не сквозняки.
Только Мрак, или Тьма, так называют это эльфы, дышит таким мертвым холодом и… смертью.
Священник сидел расслабившись, словно дремал, и лицо его было спокойным и мягким. Как всегда. А в сердце росла, клубилась, колола острыми иглами тревога. Не тревога даже – ужас смертельный. Враг человеческий проник в самое сердце одного из анласитских орденов. Рилдир Смущающий, могучий и страшный противник. Тот, кто не останавливается, тот, кто Творит во имя великого Зла, тот, кто…
«Единственный, на кого у нас нет архива и свитка с персональным делом». – Магистр задумчиво рассмотрел собственную иронию с разных сторон и вышвырнул в приоткрытое окно кареты.
Не до смеха было.
А в Готской империи уже взялись за работу люди. Разные люди. Самые обычные люди. Давно примелькавшиеся на улицах, в трактирах, в базарных рядах и на чопорных светских сборищах. Люди, которые, как и магистр, умели смотреть и видеть, слушать и слышать, запоминать и оценивать. В первый раз за все время своего существования Белый Крест лицом к лицу столкнулся с Врагом. В первый раз. Но орден был готов к этому.
Назад: ФИГУРЫ
Дальше: Графство Карталь. Столица