Глава 21
ЖАР

Тарп встретил вышедших из уже не казавшегося столь зловещим леса спутников радостным выдохом:

— Три дня уже здесь стоим! Если бы не твой приказ, точно бы пошел с этой стороны навстречу!

— Три дня? — удивился Кай, а Арма тут же подумала, что, верно, не просто так темнело у нее в глазах, когда она слушала разговор Кая со старухой, и разговор тот был очень-очень медленным. Да и ноги недаром затекли потом.

— Лами где? — озаботился Тарп отсутствием Усанувы.

— Погиб, — сказал Кай. — Нет среди нас больше тати.

— А с девчонкой что? — еще сильнее помрачнел Тарп.

— Будет жить, — уверенно сказала Илалиджа. — А как жить да сколько, скоро увидим. В себя должна прийти уже, сегодня. Пролежала бы дня три, но раз уж они минули, то в самый раз.

Шалигай, поднявшийся над бортом, радостно замахал руками. Трое его загорелых земляков, раздевшихся по пояс, смотрели на безвольное тело Теши с нескрываемым разочарованием. Но без особой печали.

— И что же дальше? — спросил Тарп.

— Дальше?

Кай посмотрел на сияющее в желтоватом небе солнце, оглянулся на лес, окинул взглядом бескрайний простор моря, вошел в воду. Камни дороги ловили сквозь морскую воду солнечные лучи и вместе с перекатывающимися волнами вспыхивали разными цветами.

— Мелко, — махнул рукой на юг Тарп. — Я тут на пробу отошел на половину лиги, глубже десятка локтей нигде не нашел места. Дорогу видно сквозь воду. И дно чистое, незаиленное.

— Так и пойдем, — кивнул Кай. — Вдоль дороги и пойдем. Наш путь на юг. Час на отдых, и на весла. Или ветер попутный?

— Самое то, — довольно поднял послюнявленный палец Тарп.

Теша пришла в себя к вечеру. Лодка не слишком быстро, но уверенно бежала к югу. Кай сидел на руле, а Арма у перерубленного носового истукана всматривалась в воду, в которой уже была едва различима белая полоса дороги, когда Теша зашевелилась. Хиланцы было бросились к подруге, но Илалиджа остановила их, и к мугайке никто не подошел. Та сначала поочередно дернула руками и ногами, потом повернулась на бок и, изогнув руку, нащупала отверстие в рубахе на спине. Села, долго натирала ребра под левой грудью наконец подняла глаза, нашла кого-то из хиланцев и нисколько не жалобно попросила:

— Есть хочу. Дай что-нибудь.

Рыжий Хас тут же принес миску подостывшей каши, ломоть хлеба, наполнил кубок водой. Теша съела все быстро, попросила еще, но удовлетворилась горстью сушеной ягоды и еще одним ломтем хлеба. Затем долго и жадно пила. Илалиджа присела напротив, заглянула девчонке в глаза, озабоченно покачала головой:

— Помнишь что?

— Помню, — опустила кубок Теша. — Мерзавец лами засадил мне стрелой в спину, насквозь прошил. Теперь шрам будет.

— Затянется твой шрам, — успокоила мугайку Илалиджа. — И мерзавец лами мертв. Может быть, потому и мы живы, что он мертв. Что еще помнишь?

— Ты сказала, — глаза Теши наполнились слезами, — что ребенка во мне больше нет.

— Я предложила выбор, — поправила мугайку Илалиджа. — Ты согласилась. Поэтому ты жива.

— Что ты со мной сделала? — не поняла Теша.

— Поделилась своей кровью, — ответила Илалиджа. — Поэтому ты выжила. И теперь ты сильнее, быстрее, ловчее, чем была. Теперь даже раны для тебя не так опасны, как для обычного человека.

— В чем убыток? — прищурилась Теша. — Ничего не бывает просто так. Если теперь я сильнее, быстрее, ловчее, то где я стала слабее?

— Не знаю, — пожала плечами Илалиджа. — Ты могла потерять что-то. Например, доброту, привязанность, слабость, любовь.

— Любовь? — рассмеялась Теша, да так громко, что даже Эша, прикорнувший у борта, открыл глаза. — Какая любовь, Илалиджа. Мы все идем на смерть. Кроме, может быть, зеленоглазого и его девки!

— Весело! — рассмеялась Илалиджа. — Да будет тебе известно, Теша, что никого из нас насильно сюда не гнали.

— Кроме меня, — скрипнула зубами мугайка.

— Ты могла остаться в замке, — подал голос с кормы Кай.

— Или получить заряд в спину, — ответила Теша.

— Прыгай, — встала Илалиджа. — Плыви обратно. Теперь у тебя хватит сил добраться до Заячьего острова, не сомневайся. Будешь там правительницей.

— Была охота, — скривилась Теша.

— И девка, что к зеленоглазому приставлена, ноги перед каждым не раздвигала и семя не принимала в себя, — сплюнула Илалиджа.

— А раздвинула, так бы и собрала, — оскалила зубы Теша. — А я захочу, соберу семя с каждого!

— Твое право, — развела руками Илалиджа. — Если раздатчики сборщице не откажут.

Теша посмотрела на обескураженное лицо Хаса.

— Кто их будет спрашивать? — пробормотала, но тут же расплылась в улыбке. — А вот если они попросят, я еще и подумаю. А убытка так и не нахожу. Разве потеря слабости — это убыток?

— Если в слабости сила, то да, — твердо сказала Илалиджа.

— Парус снимайте, — крикнул Кай. — Темно становится. И бросаем якорь. С утра пойдем так же, пока дорога в глубине различима. А то ночью можем и потерять ее. Всем отдыхать.

— Да уж, — закряхтел Эша. — Так бы и до самой Анды. Одно беспокоит, с той стороны острова — рыбы было навалом. А здесь, сколько ни смотрел я через борт, ни одной рыбешки так и не приметил.

— Так и хорошо, — заметил Тарп. — Нет мелкой живности, не будет и крупной, значит, можно спать без опасений.

— Это как же? — не понял Эша. — А если беда какая? Если за нами корабль какой спешит. С этими — с палхами, или отряд от того же самого смотрителя Хилана? Да мало ли тут сброда?

— Я насторожь накину, — подала голос Арма. — Почувствую.

И подумала тут же, на Тешу надо бы насторожь накинуть. Если и следует кого опасаться теперь, то излечившейся мугайки.

Тяжело плюхнулся в воду камень. Лодка проплыла еще несколько локтей, вздрогнула и замерла. Арма прижалась спиной к носу, закрыла глаза, соединила пальцы, готовясь сплести насторожь. Услышала шаги. Рядом сел Кай. Сказал негромко:

— Завтра что-то случится. Я чувствую. Побуду рядом с тобой. Так тебе будет легче меня охранять.

Арма проснулась от странной неподвижности лодки и от ужасной жары. Солнце, которое еще не успело подняться и лишь наискось заглядывало в лодку, нагрело порты так, что обожгло колени. Воздух показался сухим и горячим. В горле и носу пересохло. Арма протянула руку и обнаружила, что Кая рядом нет. Хиланцы спали на дне лодки между скамьями. Теша стояла у мачты и с придурковатым, ошеломленным видом крутила головой. Арма поднялась на ноги и затаила дыхание. Море исчезло.

Дорога была на месте, но брошенный вчера за борт каменный якорь лежал, зарывшись в сухой песок. Воды не было нигде, не только в виде луж, но даже хотя бы сырого песка. Насколько видел глаз — стояла желтоватая сушь, только впереди, у горизонта, что-то чернело. У носа лодки стояли Кай, Тарп, Эша и Илалиджа. Тарп ковырял клинком песок у края дороги.

— Оставь, — сказал Кай. — Воды нет.

— Как это? — спросила Арма.

— Тебе рассказать в подробностях или в двух словах? — поинтересовалась Илалиджа.

— Не уверена, что ты знаешь подробности, — заметила Арма.

— Зато в двух словах не ошибусь, — ответила Илалиджа. — Море куда-то исчезло, но сделало это плавно, то есть лодку не снесло, и она не упала, а опустилась на полотно дороги. При этом следов воды нет и будто бы и не было.

— То есть? — нахмурилась Арма.

— Все остальное — подробности, — хмыкнула Илалиджа. — Но если придумать что-то здравое, то, скорее всего, несколько дней назад мы все потеряли рассудок и все эти дни тащили лодку на плечах, сбрасывая на ночь якорь. А если не здравое, то теперь мы в логове едва ли не самого опасного врага, потому что его магия сравнима с силой бога.

— Это проделки сиуна твоей матери, — прищурился на палящее солнце Кай. — Я почти уверен, что это Хисса.

— Вот ведь, — зло сплюнул Эша и тут же с сожалением покачал головой. — И не плюнешь теперь просто так, влаги жалко. Хотя все как будто совпадает? Кому еще здесь быть, как не сиуну Хиссы? Она ведь вроде как сиун клана Солнца?

— Не только, — подала голос Арма. — Хисса еще и любовь и рождение!

— Где любовь, там и ненависть, — крякнул Эша. — А где рождение, там и смерть. Или ты думаешь, что воин, который замахивается на тебя мечом, не имеет в груди вовсе никакой любви? Нет, точно Хисса. Как мы пошли по среднему пути — все сиуны бабские. Кессар, Кикла, Сурна. Теперь Хисса. Может, ты, девонька, попросишь ее о снисхождении? По-родственному?

— Бесполезно, — оборвал старика Кай. — Это ловушка. Западня. Просить о чем-то бесполезно. Даже мой разговор с Киклой был ловушкой. Она затягивала меня в нее, я соглашался. Не забудь, что Запретная долина была устроена очень давно. Так давно, что даже Текана еще не было, о каких родственных чувствах ты говоришь? А поговорить со сторожевым псом ты пробовал?

— По молодости случалось, — поскучнел Эша. — И не всегда это бывало глупостью. Но только в сильном подпитии.

— Надо идти дальше, — сказал Кай, показывая на дорогу.

— А если море вернется? — нахмурилась Илалиджа.

— Искупаемся, — ответил Кай. — Но оно вряд ли вернется. К тому же к югу местность вроде бы повышается. Я вижу что-то черное. Поднимай своих, Тарп.

— Молодцы! — рявкнул Тарп, а когда над бортом лодки показались изумленные физиономии хиланцев, скомандовал: — Быстро устраиваем завтрак и продолжаем дорогу. Все открытые части тела, особенно головы — замотать тканью. Водой из бочек наполнить мехи и все емкости, которые только найдете. Парус снять с мачты и упаковать. Поможет защититься от жары. Парусом и кольями для тента занимается Хас. Водой Хатуас. Распределяет по мешкам припасы — Кишт. Я с Эшей и Шалигаем займусь завтраком.

— Я помогу, — спрыгнула с лодки Арма.

— Что же твоя насторожь? — нахмурился Эша.

— В порядке, — ответила Арма. — Ничего не пропало, никто не пришел, никто не ушел.

— А вода? — хихикнул Эша.

— А ты уверен, что она была? — озадачила старика вопросом Арма.

Они провели у лодки не более часа, но этого хватило, чтобы кисти были сожжены у всех. Вдобавок Шалигай, который не сразу натянул на голову колпак, перегрелся и свалился с головной болью, после чего Эше стоило немалых трудов поднять хиланца на ноги. Но через час отряд двинулся в путь. А еще через три часа, когда путники достигли чернеющих на горизонте камней, начиная от которых неожиданная пустыня обретала черный цвет, Кай объявил привал до вечера.

— Идти по такой жаре невозможно, — покачал он головой. — День выдержим, второй, а что дальше? Идти будем ночью. Я хорошо вижу в темноте, буду идти первым. Днем будем отдыхать. Там и вода будет меньше расходоваться.

Хиланцы тут же начали забивать припасенные колья и натягивать на них тентом парус. Кай посмотрел на Арму:

— Что с твоим колдовством? Сможешь добыть воды в пустыне?

— Смогу, — кивнула она. — Даже в такой. Но недолго. Один раз, другой, потом плохой будет из меня добытчик.

— Понял, — задумался Кай и призвал Шалигая. — Возьми веревку и прихвати парус еще и к камням.

— Так ветра же нет? — удивился, обливаясь потом, хиланец.

— Будешь вязать, когда задует? — усмехнулся зеленоглазый. — Вяжи сейчас. Да так, чтобы и прочно, и развязать быстро.

— Что дальше? — спросил Эша.

— Арма, Илалиджа, — позвал Кай. — Ты тоже, Эша. Прогуляемся немного.

— Ты еще не нагулялся? — скорчил гримасу старик. — А я уж собрался полежать в тенечке. Ну, давай, прогуляемся.

Каждый шаг в невыносимой жаре давался с трудом. Ноги жгло даже через подошвы обуви. Причем здесь, где не было ни пятна светлого песка, а только чернота — скальные плиты, скалы, камни, каменная крошка — все было черным, нельзя было даже упасть. Ожог и смерть были в таком случае неизбежны. Только кажущаяся в черном окружении светлой дорога оставляла надежду выжить. Ведь должна же она была куда-то привести?

— Никуда она не приведет, — сказал Кай.

Он остановился на гребне, на который взбиралась дорога. Дальше ее не было. Она обрывалась так, словно изрядная часть пути обрушилась, рухнула вместе с черным плоскогорьем на пару локтей, разбежалась трещинами, рассыпалась обломками и исчезла. Хотя, скорее всего, она просто закончилась. Среди черного щебня не было видно ни одного осколка камня другого цвета.

— Как ты догадался? — спросила Илалиджа.

— Нигде до этого она не взбиралась на мелкие препятствия, везде разрезала их, — сказал Кай.

— После того как пропало целое море, меня трудно чем-то удивить, — заметил Эша. — Хотя думаю, что лучше бы мы от трактира пошли по третьему пути.

— Мы пошли там, где нас повели, — отрезал Кай.

— И что же дальше? — спросила Арма.

— Дальше будет плохо, — сказал Кай. — Как плохо, пока не знаю. Но плохо уже то, что Запретная долина не послала нам того, в ком мог бы проявить себя сиун.

— Тамаш являет себя в Текане в том, в ком захочет, — усмехнулась Илалиджа.

— Не знаю, — задумался Кай. — Пока что он являл себя через старшего смотрителя, а перед этим сам же и призывал его.

— А почему вообще сиун должен являть себя? — не понял Эша. — С какой стати? Неужели ему не удобнее расправиться с нами издали? Или из засады?

— Думаю над этим, — пробормотал Кай. — Пока что все они хотели приглядеться к нам вблизи. Или ты думаешь, что они способны учиться? Вряд ли кто-то добирался так далеко, как зашли мы. Я склонен верить старушкам. С другой стороны, то, что нас не убивают сразу, а всякий раз испытывают, внушает мне надежду, что Запретная долина проходима. Но она очень труднопроходима.

— С чего ты это взял? — не поняла Илалиджа.

— Меня сюда послала моя собственная мать! — отрезал Кай. — Или ты считаешь, что она отправила меня на гибель?

— А ты думаешь, что она исключала такую возможность? — ухмыльнулась Илалиджа. — Или ты первый посланный?

— Надеюсь стать последним, — сказал зеленоглазый. — Все зависит от того, когда явится сиун.

— Когда он может явиться? — спросила Арма. — Когда мы испечемся? Или чуть раньше?

— Твоя мать была едва ли не самой доброй и умной из двенадцати, — сказал Кай. — Конечно, сиун и она — не одно и то же. Но доброта редко совпадает с хитростью. Доброта прямолинейна. Добрый клинок будет желать простой смерти. Он не будет смазан ядом, не будет изогнут или покрыт шипами. Но и он же не будет царапать и ранить. Значит, он будет убивать сразу. И он не станет рисковать.

— И что это значит? — не поняла Арма.

— Сиун твоей матери появится, когда я буду мертв или при смерти, — ответил Кай.

— Однако первый выход нам точно не подходит, — заволновался Эша. — Да и второй как-то не очень!

— Вот тут я с тобой согласен, Эша, — улыбнулся Кай старику. — Надо бы это дело обдумать. Вернемся в лагерь, до темноты надо успеть отдохнуть.

— И куда же пойдем с наступлением темноты? — поинтересовалась Илалиджа.

— Вперед, — ответил Кай.

— И долго? — сдвинула брови пустотница.

— Сколько нужно, — ответил Кай. — С вечера и до утра. И каждый день.

Спасительная прохлада наступила, едва стемнело. Но длилась она недолго. Непроглядная в темноте черная каменная пустыня остывала, словно раскаленная сковорода, брошенная в снег. Даже шипение слышалось, правда, разносилось оно из уст Теши, которая вполголоса призывала все возможные кары на голову зеленоглазого и его дружков, а особенно Илалиджи, участвовавшей в убийстве ее племени. Вскоре стало настолько холодно, что спутники зеленоглазого вынуждены были на ходу закутаться в одеяла, которые не так давно тот же Тарп предлагал оставить у лодки. В любом случае решение Кая было верным — днем было очень тяжело идти, ночью невозможно оставаться неподвижным. Против ожидания, ни одна живая тварь, кроме десяти путников, не выбиралась ночью на прогулку из-под камней или расщелин. Пустыня и в самом деле была мертва. Разве только щелчки и потрескивание неслись со всех сторон, но это трескались разогретые за день и остужаемые за ночь камни. И так продолжалось ночь за ночью.

Час отдыха наступал утром. Солнце выкатывалось на небосвод, но жара приходила не сразу. Камни стремительно впитывали жар, но если хиланцы быстро натягивали тент, то под ним удавалось сохранить немного прохлады. Хватало ее ненадолго.

На пятую ночь пути черную каменную пустыню сменила глиняная. Прохлады не прибавилось, но идти стало еще тяжелее. Редкий ветерок, который недавно хотя бы сулил прохладу, теперь нес в себе пыль и соль. Днем испортилась вода в мехах, верно, была какая-то зараза, кроме соли, в пустынной пыли, но прокипятить воду было негде, и теперь каждую стоянку Эша был вынужден тратить невеликие силы на то, чтобы напитать огнем камни. Брошенные в котелок, они некоторое время шипели, но немного воды могли спасти. Но и это вскоре перестало помогать. Мехи пришлось выбросить. Вода осталась только в глиняных и жестяных фляжках, и по самым строгим расчетам Тарпа хватить ее должно было самое большее на три дня. От недостатка воды начала трескаться кожа. Спутники зеленоглазого притихли. Даже вечно ворчащая Теша замолчала. На двенадцатый день пути, когда воды оставалось на два дня, — начались миражи.

Над желтой пустыней под желтым небом вставали смерчи. Горячий воздух стелился над солончаками, дрожал и размывал горизонт. Путники лежали под тентом и пытались спать, но картины, что открывались им, не давали сомкнуть глаз. Сначала им чудился величественный, наполненный прохладой лес. Он был столь явственен, что даже Арма готова была поклясться, что слышит голоса птиц и скрип сосновых сучьев, раскачиваемых ветром. Шалигай рвался вскочить и убежать в тень деревьев, но Тарп устало выговаривал ему и убеждал, что ничего этого нет. В полдень не выдержала Теша. Когда в сотне шагов от привала появился белый пляж с наполненным свежестью морским прибоем, она рванулась к воде, но только наглоталась соленой пыли. Но уже ближе к вечеру случилось нечто иное. В жарком мареве глинистая пустыня обратилась зеленой степью. Степь зашевелилась, ожила, над кромкой травы показались боевые колпаки палхов, и Эша стал их считать.

— Сколько, — не открывая глаз, прошептал Кай.

— Пока вижу около сотни, — почти равнодушно пробормотал Эша. — Луков нет, только топоры, дротики. Палхи не дружат с луками.

— Зато с топорами дружат, — заметил Тарп. — Особенно когда разделывают хиланского воина.

— Не самый лучший мираж, — заметил Шалигай. — Лучше бы эта самая Хисса показала речку, да чтоб берег был в зелени. Рощицу. А в речке чтоб девки купались.

— Разве миражи кто-то показывает? — задумалась Илалиджа, подтягивая к себе лук.

— А откуда же они тогда берутся? — удивился Шалигай.

— Оттуда же, куда потом деваются, — растянула в улыбке потрескавшиеся губы Илалиджа, натянула тетиву и выцедила одного из палхов.

— Когда исчезнут? — спросил Эша. — За пятьдесят шагов или за сто?

— За сто, — предположила Илалиджа.

— За пятьдесят, — покачал головой Эша. — Море за пятьдесят шагов начиналось.

— А лес за сто! — не согласилась Илалиджа.

— Топот, — пробормотала Арма.

— Топот, — согласился Кай, который так и не открыл глаз.

— Точно, — кивнула Илалиджа и отпустила тетиву.

До палхов оставалась сотня шагов. Здоровенный, с низким, от бровей лбом вожак поймал стрелу в грудь и еще пробежал пару шагов, но тут же уткнулся носом в глину, а в следующую секунду Кай заорал: «К оружию!» — и началась сеча.

Бой продолжался около получаса. Палхов было больше сотни. Наверное, навстречу отряду Кая вышли все оставшиеся в долине людоеды. Арма, которая удивлялась появившейся в измотанном теле бодрости, уклонялась от ударов, рубила врага мечом, который с Заячьего острова лишился ножен, следила за зеленоглазым, напоминающим вооруженный стальным мечом вихрь, ужасалась Теше, которая орудовала копьем Тиджи как секирой, рычала и, как показалось Арме, даже успевала прикладываться зубами к горлам поверженных ею палхов. А потом, когда ни одного людоеда не осталось, случилось то, что повергло Арму в оцепенение. Степь, которая сулила конец страданиям, растаяла как мираж. И трупы убитых палхов тоже растаяли как мираж вместе с брошенными ими топорами и отрубленными конечностями. Остались только пятна крови. Но и они мгновенно высыхали и обращались бурой пылью.

— Что это было, Пустота меня раздери? — заорал, срываясь на визг, все еще живой Эша с окровавленным кинжалом в руке.

— Хорошая драчка, — закатила глаза Теша, садясь в пыль. Лицо ее было вымазано в крови.

— Сиун Хиссы испытывает нас, — глухо сказал Кай над телом убитого Хаса.

— Хатуас тоже мертв, — отозвался Тарп, прижимая к земле скулящего Шалигая. — Кишт! Иди сюда! Помоги затянуть рану. Старшина тайной службы Хилана лишился предплечья. Жаль, не ту руку топором отсекли. А то бы распечатали бы послание. Ну, да не последняя схватка.

— Уходить надо было, — плакал Шалигай. — В деревню ту надо было уходить. Или в мираж этот. Который лес. Если они из миража вышли, то и уйти можно в мираж!

— Завтра, — сказал Кай. — Завтра должно все произойти.

Ночь была тяжелой. Кай велел остаться на месте. Шалигай стонал до утра. Вода почти кончилась, и Кай приказал оставить по глотку на утро. Тарп, Кишт и зеленоглазый заложили пластами глины тела Хаса и Хатуаса. Теша чуть слышно хихикала и шептала:

— Только черный остался. Выбора нет. Только черный.

— Молодец, — вдруг сказал ей Кай. — Твоих сегодня полтора десятка. Только зачем ты грызла им горла? У тебя же есть копье. Отличное копье, из Пустоты.

Илалиджа фыркнула в темноте.

— Хорошее копье, — согласилась Теша и добавила: — Я не грызла им глотки. Я пила их кровь. Они сотни лет пили кровь мугаев. Я могла вернуть несколько капель крови или нет?

— Ты их не вернула, — вздохнул Кай. — Ты их выпила.

— Радуйся, зеленоглазый, что ты не палх, — хмыкнула Теша. — Ведь я тут по твоей милости.

— Завтра порадуюсь, — пообещал Кай.

Утром Шалигай затих. Арма уж думала, что хиланец помер, но он уснул.

— Дал ему выпить воду Хаса и Хатуаса, — сказал Тарп. — Не знаю, каким человеком был Шалигай в Хилане, не сталкивался почти, но вчера он сражался хорошо. Настоящий воин. И посражается еще. Того же Арша потеря отрубленной тобой руки, Кай, словно сделала еще лучшим воином, чем он был. Я как-то видел, как он упражняется с мечом, смотреть было страшно. Мне даже показалось, что сама Пустота вселилась в него!

— Пустота не может вселиться, — усмехнулась Илалиджа. — Или ты, Эша, — она повернулась к старику, — можешь вселиться в кого-то? Разве только околдовать. Пустота может дать силы, принять!

— Так ты приняла Тешу? — спросил Эша.

— Она сама принялась, — ответила Илалиджа. — Я только сохранила ей жизнь.

С утра миражей не было. К полудню воды не осталось вовсе. В горле пересохло так, что Арма даже подумала, что она была бы и сама не прочь прикусить горло палху. Вот только разума хотелось бы перед этим лишиться. Впрочем, судя по плывущему в глазах миражу, до этого осталось недолго.

— Скоро, — прохрипел Кай.

В сотне шагов от жалкого укрытия отряда проявилась степь, и на ее краю стояли несколько всадников.

— Сарлата, — поднялся зеленоглазый и потянул меч из ножен.

— И Арш, — сказал Тарп. — Узнаешь?

Аршем оказался кряжистый человек в черном балахоне с диском смотрителя на груди и с обрубленной правой рукой. Он был выше всех прочих гостей на голову и держал меч в левой руке. К обрубку его правой руки был прикреплен небольшой щит. Кроме него, рядом сидели на лошадях более десятка крепких воинов и две женщины. Одна из них, что искрилась улыбкой за спиной Сарлаты, поразила Арму невозможной, убийственной красотой. Арма даже не смогла бы описать ее. Лицо незнакомки излучало мертвенное сияние совершенства, а улыбка на этом лице повергала в ужас. Вторая женщина была невыразительна, хотя и стройна. Лица ее Арма не могла рассмотреть, поскольку оно словно не существовало. Там, где должно было находиться лицо, мерцало нечто туманное.

— Вот и встретились, — процедил сквозь зубы Кай.

— Неужели я и теперь выживу? — пробормотал Эша, хватаясь за кинжал.

— Драчка, — радостно захихикала Теша.

Шалигай поднялся и, морщась от боли в культе, ухватил меч левой рукой.

— Эй! — заорал Арш, спрыгивая с коня. — Старый знакомый! Как насчет потанцевать один на один?

Бывший воевода Хилана отдал повод коня женщине с неясным лицом, которая тоже спешилась, сделал один шаг вперед, второй, третий. Остановился.

— Ты слышишь меня, Кир Харти?

— Друзья теперь зовут меня Каем! — откликнулся зеленоглазый.

— Да хоть собачьим хвостом, — отозвался Арш. — Сначала танец со мной, потом все остальное. Понятно?

— Илалиджа? — обернулся Кай.

Пустотница выпустила стрелу мгновенно, та вспыхнула и рассеялась перед лицом Арша облачком пепла. Вторая стрела полетела к незнакомке, которая скрестила руки на груди, но и до нее долетел только пепел. Кай взметнул ружье, прогремел выстрел, но только вспышка обозначила расход заряда.

— Тебе не под силу эта магия, — рассмеялся Арш. — Ты, я вижу, честно драться не хочешь? Тебе мало того, что однажды ты лишил меня руки? Но я предлагаю тебе попробовать еще раз.

Он сделал еще пять шагов вперед.

— Ну же?

— Там магия, — прошептала Арма. — Я чувствую, магия впереди.

— Эта женщина — сиун Хиссы, — сказал Кай, опуская ружье. — Но она еще не явила себя. Не ходи за мной. Смотри за ней. Запомни, сиун Хиссы — солнечный свет. Пока она не стала им, убивать ее бесполезно. Поняла?

— Да, — с трудом вытолкнула слово из пересохшей глотки Арма.

— Я иду, — вытащил меч Кай и двинулся навстречу Аршу.

Он не дошел до него десяти шагов. Безлицая стиснула кулаки, и пламя взметнулось стеной. Поглотило зеленоглазого. Арма еще успела разглядеть, что он взметнул над головой меч, но Арш что-то бросил в его сторону, и Кай тут же упал в огонь лицом вниз. Арма, Тарп, весь отряд бросился вперед, но пламя было столь жарким, что не позволяло даже подойти к нему. Арш сел на коня, всадники развернулись и стали удаляться. Илалиджа выпустила еще пару стрел, но и они рассыпались над стеной пламени. И тогда Арма выставила перед собой желтый меч и ринулась в огонь, забыв о боли. Клинок нагрелся так, что она едва не выронила его, но, уже оказавшись на той стороне, с удивлением поняла, что обошлась без ожогов, разве только ладони обварила о рукоять меча, да волосы опалила. Она бросилась к Каю, увидела языки пламени, бегущие по его спине, и начала судорожно срывать с себя рубаху, чтобы сбить пламя.

— Насусара, брось его, уходим, — крикнул уже издалека Арш.

— Отдай меч, — раздался тихий голос у нее над головой.

— Насусара, Пустота тебя задери! — выругался Арш и пришпорил коня.

Арма сбила пламя и перевернула Кая. Спереди он был обожжен чуть меньше, но в груди его торчал нож. Чуть выше сердца.

Арма наклонилась. Кай тяжело, с хрипом дышал.

— Отдай меч, — снова раздалось над ухом.

Арма поднялась. Безлицая подъехала к ней на лошади. Она осталась одна. Силуэты прочих всадников таяли в дымке.

— Отдай меч, — тянулась она к Арме.

— Вот этот? — спросила Арма, выставляя перед собой желтый меч.

— Отдай.

Безлицая стиснула кулаки, и пламя облизало клинок, обожгло пальцы, но тут же исчезло.

— А если не отдам? — прохрипела Арма.

— Отдай! — начала наливаться светом маска незнакомки.

— На, — протянула меч рукоятью Арма, и когда незнакомка наклонилась за ним, что было сил ткнула заостренным навершием в сияющую маску и, почти ослепнув от яркой вспышки, добавила, срываясь на рыдания: — Прости, что я не стала драться честно.

— Так сколько там нас осталось? — донесся откуда-то издалека голос Эши. — Что там с зеленоглазым? Он, конечно, и не из таких переделок выбирался, но что-то в этот раз… Сиунов-то, я так понял, еще пять?