Глава 15
Кошачий приют
— Ты какой-то смурной, — сказал Талер.
Узнав, куда я направляюсь, он напросился ко мне в попутчики. Я не возражал.
— Сны дурацкие. Ерунда, — ответил я, глядя с высокого южного берега Рапгара на то, как возле моста едва ворочая колесами, точно призрак, проплывает пароход.
Сны, и правда, были дурацкие. Бэсс и Алисия пели во дворе моего дома. Контральто и сопрано. Эрин играла на арфе, а старуха эр’Тавиа клюкой стучала по тамтаму Ракель, обтянутому человеческой кожей. На лужайке вальсировали Фарбо и покойный Грей. Последний — в крайне непрезентабельном и окровавленном виде.
После этой нелепости в голове царил сущий кавардак, и Стэфан, не удержавшись, сказал, что, вне всякого сомнения, подобные глупости мне снятся только потому, что я связался с лунным порошком. Галлюциноген никого до добра не доводил.
Я пропустил его укол мимо ушей, но настроение оставалось почти таким же хмурым, как и сегодняшний город.
Всю вторую половину ночи лил сильный дождь, к утру, когда он перестал, внезапно потеплело, и над прибрежными районами поднялся такой туман, что оставалось лишь диву даваться. Паровозные и пароходные гудки звучали сегодня особенно жалко и тоскливо, застревая в белой пелене, словно мухи, попавшие в паучью сеть. Фиоссам пришлось снизиться едва ли не к самой земле, иначе бы они рисковали врезаться в крыши домов, деревья и столбы на которых натянуты электрические провода пикли.
Фиоссы — упитанные, черно-желтые полосатые создания с достаточно веселым и легким нравом (особенно молодые представители ульев) — сейчас были раздражены тем, что приходится уворачиваться от прохожих, экипажей и трамваев «лезущих им под крылья». Они проносились мимо, точно снаряды — маленькие, толстенькие, стремительные и вопящие «Осади назад!», «Срочная депеша!», «С дороги, громила!», а также «Тупой осел!», «Закрой рот, а то залечу!» и вовсе уж неприличные вещи.
Но фиоссы, в отличие от дирижаблей, еще могли худо-бедно исполнять свою работу. Цеппелины не летали до тех пор, пока с моря не подул ветер и хоть как-то не разогнал туман над северным берегом. Над южным же белая хмарь висела почти до обеда, и лишь полчаса назад начала постепенно редеть.
Талер шел чуть впереди меня, свернув от берега в большой парк. Старые клены с черными, словно кирусский грифель, стволами и желтыми, совсем недавно начавшими опадать листьями, казалось, попали сюда из какой-то печальной сказки. Их окутывала белая дымка. Кроме нас здесь не было ни души, и это только усиливало мое впечатление о затерянном и опустевшем городе. Я сошел с тропы, проигнорировав немного удивленный взгляд друга, и пошел по еще влажным после ночного дождя опавшим листьям, тревожа их и не боясь испачкать ботинки.
Талер хранил молчание, решив никак на это не реагировать. Он искренне считал, что после того, как мою жизнь оборвали, я имею право на некоторую долю чудачеств. Это не мои домыслы, — мой однокашник именно так и говорил, хотя порой добавлял, что тюрьма достаточно сильно меня изменила.
Все так говорят, поэтому я даже не отнекиваюсь от очевидного.
Кошачий Приют, куда мы направлялись, номинально являлся частью района Иных, но давно уже от него обособился и существовал на отдельной строке бюджетного финансирования мэрии. Если равнять по гражданским правам, по льготам мяурры находятся на одном уровне с хаплопелмами и людьми, уступая лишь в жалких мелочах лучэрам да пикли. Так что здесь, в Приюте, все более-менее прилично, хотя и нет электричества. Последнее мяуррам совершенно не нужно, они предпочитают прежние источники света и больше полагаются на ночное зрение, слух и чутье, чем на новомодные штучки.
Мы миновали тихий парк и оказались у Северной развилки, как называлось это место. Оно располагалось на пригорке, и если бы не неохотно рассасывающаяся туманная дымка, отсюда были бы прекрасно различимы расположенные на юге Холмы — один из самых больших районов Рапгара. Сейчас открывался лишь вид на северо-запад, небольшое окно, пробитое в пелене играющим у воды ветром. Через узкий пролив виднелись острые крыши Гетто Два Окна, а за ними высились почерневшие цеха и склады Пепелка, за которыми дымили едва различимые фабричные трубы из красного кирпича.
— Мы когда-нибудь сдохнем от чадящей дряни, — с остервенением сказал Талер, грея руки в карманах плаща. — Недавно мне пришлось избавиться от квартиры, чтобы поменять вид из окна. Когда я смотрю на дым, мне кажется, что мои легкие полны сажи.
— Я тебя вполне понимаю. Но твой дом далеко от индустриальных районов, к тому же ветер все сносит на запад.
— Ну, да! — он мрачно сплюнул. — Мэр всегда может сказать, что город должен развиваться, и фабрики подстегивают производство. Дьюгони с радостью бы утопили градоначальника у себя в озере. Говорят, за последние пять лет там передохла половина рыбы, и вода стала опасной для питья.
— По мне, так пусть лучше утопят мэра, чем весь Рапгар. Дьюгони контролируют плотину, но умники из Городского совета до сих пор считают, что водные жители и дальше станут терпеливо сносить всю ту дрянь, что сливают им на голову.
Талер пнул ногой подвернувшуюся на дороге консервную банку. Она загрохотала по мостовой, и несколько прохожих обернулись на шум, а во дворе одного из домов отчаянно затявкала собака.
— Ну в администрации есть умные люди, — он снял шляпу, почесал в затылке. — На последнем пятичасовом чае у Гальвирров Рисах рассказывал, что при совете создали экологический комитет, хотя владельцы предприятий и пытались вставлять палки в колеса. Только протекция Князя помогла. Как говорят, в совет попало даже несколько представителей из секты Детей Чистоты.
Я присвистнул:
— Если уж фанатики природы попали во власть, то ситуация, действительно, непростая.
— Угу, — подтвердил Талер и посмотрел в сторону фабричных труб, но «окно» в тумане уже затянулось, и даже крыши гетто были едва видны. — Если плотину прорвет, не сегодня, так в следующем году, как раз во время весенних паводков, я буду во всеоружии. Подумываю купить себе лодку.
Я рассмеялся, но затем понял, что его идея не лишена смысла.
— Возможно, ты и прав, мой друг. Хотя плотина — рискованный шаг для самих дьюгоней. Они не отсидятся на глубине, Князь их вытащит на берег и освежует, точно лососей.
— Верно говоришь. Как я понял из газет, городской совет пытается замаслить это дело тем, что передал в комитет по гражданству новую резолюцию, посвященную дьюгоням. Возможно, наши водоплавающие соседи будут хотя бы удовлетворены тем, что процесс движется.
— Он движется гораздо медленнее, чем весной поднимается вода в озере. Подобное обстоятельство следует учитывать, — встрял в разговор Стэфан.
Я передал его слова Талеру, тот еще более мрачно кивнул и оглушительно чихнул в носовой платок.
Мы шли по району мяурров, застроенному достаточно высокими домами со скошенными крышами и перекинутыми между ними мостками. Представители кошачьего народа не гнушались ходить не только по земле, но в буквальном смысле, по воздуху.
Чтобы рассказать об истории Кошачьего приюта, следует упомянуть о том, что раньше южный берег Рапгара был тих и пустынен. Холмы, поля, множество ручьев и леса, где Князья любили охотиться до тех пор, пока не организовали заказник в Лесу благородных, где теперь иногда проходит отстрел дичи. Редкие поселения эмигрантов вдоль берега были не в счет. Мяурры — уроженцы большого острова Спинотис, лесистого и горного, попали на берега рапгарского фьорда очень давно. Сюда приехал достаточно большой прайд, семей в восемьдесят-сто, сразу приглянувшийся тогдашнему Князю, создававшему первую гвардию и искавшему тех, кто будет служить ему верой и правдой и не зависеть от влиятельных семей лучэров, которые в то время еще иногда пытались оспорить его власть.
За преданность мяурры обрели гражданские права и получили разрешение поселиться на территории Рапгара. Но тогда представители хвостатого народа были еще достаточно нелюдимыми и необузданными. Они предпочитали жить поближе к природе, поэтому попросили отдать им кусок земли на диком южном берегу. К тому же, они дали обязательство приглядывать за островом, где находился старый портал для низших, сохранившийся еще со времен ухода Всеединого. Население на острове обитало неистовое и кровожадное, то и дело сующее нос в пределы Рапгара, так что Князь счел, что дополнительные силы на этом участке будут не лишними.
И дал мяуррам все, что они просили. Кошачий прайд хапнул себе столько земли, сколько смог удержать, оставшись довольный сделкой. Котов никогда не пугало соседство с островом, позднее получившим название Города-куда-не-войти-не-выйти. Серьезные стычки с немногочисленными низшими, которым пришлось объединиться друг с другом, чтобы противостоять новой угрозе, закончились гибелью примерно половины мяурров, но коты дрались столь отчаянно, что больше демоны без нужды с ними не связывались, решив, что себе дороже драться из-за пустяков.
Разумеется, те времена прошли, и соседи живут бок о бок гораздо более мирно, чем те же малозанцы и иенальцы, но мяурры до сих пор стерегут Черный мост и Огненные ворота. Больше по традиции, в память о старом обещании прежнему Князю, чем по серьезной нужде, потому что жители темного города редко покидают пределы его стен, а те из них, что наведываются в большой мир, имеют при себе пропуска, одобренные в трех десятках правительственных организаций. Эти бумажки гарантируют, что жители запретного места в состоянии держать себя в руках и бороться со своими кровожадными инстинктами, когда вокруг находятся цивилизованные существа.
С тех пор как первый прайд получил землю и права, утекло много воды. Рапгар разросся, занял южный берег фьорда, заполз на прилегающие острова, разжился городами-спутниками, и Кошачий приют давно перестал быть изолированным местом, хотя до сих пор считается, что он находится на юго-западных окраинах города. А вместо одного прайда здесь живут уже шесть.
Талер вновь оглушительно чихнул и шмыгнул носом.
— Шел бы ты домой, — укорил я его. — У тебя ведь аллергия на кошачью шерсть.
— Ерунда, — отмахнулся он. — По сравнению с тем, что было раньше, сущая ерунда. Я нашел отличное средство в одной из аптек ка-га.
— Что-то не заметно, что оно отличное, — с сомнением сказал я, видя его слезящиеся глаза и быстро краснеющий нос.
— Это ботому, что я забыл его сегодня бринять.
— Здорово. И долго ты будешь тянуть?
Он вытащил из кармана баночку с пилюлями, заглотил сразу две и, передернувшись, скривился:
— Горькие!
Я лишь руками развел.
— Далеко еще? — мрачно спросил он. — Вроде Мряшал раньше жил в конце Шептунов.
— Ты когда его последний раз видел?
— Лет восемь назад, наверное.
— То-то и оно. Он сейчас помощник одного из старейшин прайда. Так что забудь об окраинах. Нам направо.
Несмотря на то, что это был район мяурров, здесь жили представители и других народов, исключая лишь скангеров. Последних коты не переносили, и те не решались проверять местные помойки, держась подальше от Приюта.
— Тебе не кажется, что котов сегодня удивительно мало?
Я проводил взглядом двух кошек в дорогих атласных платьях с выводком игривых котят, облаченных в морские костюмчики и вооруженных деревянными саблями, и пожал плечами:
— Погода плохая. К тому же они больше ночные жители. Нет. Не кажется.
Мы пошли вдоль ограды старого кошачьего кладбища, затем свернули на улицу, ведущую в глубину района и упирающуюся в Холмы, и я почти нос к носу столкнулся с высоким мужчиной в дешевеньком костюме-тройке. Он отступил на шаг, гневно сверкнул глазами, собираясь сказать какую-то гадость, но захлопнул рот, так как узнал меня, и его рыхлое лицо стало бледно-творожным.
— Привет, Шольц, — сказал я, а затем, отбросив трость, схватил его за грудки и толкнул в узкий проулок между домами.
Разумеется, он пытался сопротивляться, но я мигом прекратил эти попытки, ударив его головой в нос, а затем впечатал в стену, приподняв над землей.
— Тиль! Тиль! Хватит! Ты убьешь его! — я слышал крик Талера, пробивающийся ко мне из-за кровавой пелены гнева, но видел перед собой лишь ненавистное окровавленное лицо, выпученные от ужаса глаза, и продолжал пробивать Шольцем стену.
— Ты совсем с ума сошел. Зачем было меня так швырять? — надо сказать, что Стэфан находился в мрачнейшем из своих настроений.
— Извини, — помолчав, ответил я ему.
— Ты его едва не прикончил, мальчик. Следует держать себя в руках.
Я кивнул, соглашаясь с ним и помешивая брошенный в кофе сахар. Талер сидел напротив меня, несколько удивленный произошедшим, и благоразумно молчал все те десять минут, что мы торчали в кафе, и я приходил в норму.
Чувствовал я себя довольно мерзко. Не потому, что устроил такую безобразную сцену, а потому, что не смог перебороть бешенство и сдержаться. Мой старый амнис прав, я вспыхнул точно так же, как в прошлые годы. То же самое со мной случилось ночью на вилле «Черный журавль». С тех пор прошло так много времени, что я был уверен, будто в любой ситуации могу оставаться с холодной головой. А оказалось, что это не так.
— Ты в курсе, что сломал ему руку? — наконец поинтересовался Талер.
В его голосе совсем не было осуждения, лишь попытка разобраться, что произошло, и отчего я так яростно набросился на какого-то прохожего.
— Если бы ты меня не оттащил, я бы сломал ему шею, — мрачно ответил я.
Впрочем, «оттащил» — это мягко сказано. Понимая, что физически со мной не справится, приятель вооружился Стэфаном и ударил меня тростью по спине. Амнис в одно мгновение привел меня в чувство, одновременно наорав на более кровожадную Анхель за то, что та даже не сделала попытки меня остановить. Последнее обвинение было совершенно несправедливым — пока нож находится в ножнах, он никак не может повлиять на меня.
— Если он обратится к жандармам…
— Не думаю, — возразил я. — Будет расследование. Ему это не слишком выгодно.
— Все знают, что ты оправдан по всем статьям, но если только старший инспектор Фарбо узнает об инциденте… — Талер был необычайно хмур. — Ты просто озверел. Судя по твоей ярости — вы старые знакомые?
Я посмотрел в его серо-зеленые глаза, положил ложечку на блюдце и неохотно сказал:
— Это Шольц. Старина Шольц. Надзиратель и мой личный тюремщик из «Сел и Вышел».
— О. Тогда я тебя понимаю.
— Думаю, не слишком, — криво улыбнувшись, сказал я и отхлебнул из чашки, не планируя продолжать объяснения.
Старина Шольц — больной ублюдок с садисткими наклонностями. «Я знаю, чего ты боишься», — говорил он мне, со своей вечной сальной улыбочкой. У него была замечательная привычка будить меня ведром ледяной воды, неделями не давать спать и морить голодом. Ему доставляло удовольствие вместе с еще одним, теперь уже покойным мерзавцем заковывать меня в цепи и бросать на печать Изначального огня. То количество развлечений, что для меня придумал дружище Шольц, не поддается перечислению.
Однажды он потерял бдительность, и я едва его не прикончил. Тогда он стал более осторожным и еще более изощренным. Ему нечего было бояться. Официально меня считали мертвым, и я не мог подать жалобу. Это продолжалось почти год, до того, как тюремщика не вышибли пинком под зад за то, что воровал у своих же товарищей. Когда он уходил, я пообещал ему, что если мне только представится возможность, я выбью из него душу. Он рассмеялся мне в лицо, предложив встретиться в Изначальном пламени, куда я, несомненно, в самом скором времени попаду из маленькой одиночной камеры.
Сегодня он не смеялся, только визжал как свинья, когда сломя голову бежал прочь. Я не чувствовал никакого злорадства, лишь глубокое сожаление, что не прибил гадину. Впрочем, мои амнисы правы — это неразумный поступок. Поэтому стоило как можно быстрее выкинуть случившееся из головы и заняться неотложным делом. Я одним глотком допил кофе, поставил чашку на блюдце. Талер сделал то же самое и, прежде чем встать, очень серьезным тоном произнес:
— Я не хотел бы вновь бить тебя твоей же тростью, если мы вдруг встретим по дороге судью или начальника тюрьмы.
Пришлось его заверить, что больше такое не повторится.
— Все эти поиски исключительно из-за женщины, да? — спросил Талер, когда мы уже вышли на улицу.
Стэфан тут же хихикнул.
— Когда ты научился разговаривать со Стэфаном?
— Для этого не надо понимать амнисов. Достаточно только вспомнить, какое порой у тебя было выражение лица, когда ты увлекся Клариссой, да не будет эта ведьма упомянута к ночи.
Стэфан хихикнул еще более ехидно и мерзко.
— И какое же оно было?
— Дурацкое, — без обиняков сказал он.
— С Эрин все не так, как с Клариссой. Я ее совсем не знаю, просто хочу разгадать загадку.
— Эрин? Это та крошка, с которой ты познакомился в поезде, и из-за которой нас обстреляли, когда мы ехали к Гальвиррам? — вскинулся Талер.
— Тебе и половина истории неизвестна, — смех у трости был дребезжащим, словно несмазанные шестеренки в трамвае.
Я попросил Стэфана помолчать и начал рассказывать другу все то, чего он не знал о красотке Эрин, Красных колпаках и странном любителе лунного порошка.
— То есть, ты думаешь, если найдешь наркомана, то разыщешь и девчонку? На мой взгляд, это слишком оптимистичное утверждение, — сказал он, выслушав историю и уступая место проходящему мимо низкорослому ка-га.
— Ну, я, по крайней мере, попытаюсь.
Он, не желая меня разочаровывать, промолчал, за что я ему был очень благодарен.
Мряшала мы застали, когда он выходил из своего дома. Высокий кот с рыжеватой шерстью, лиловыми глазами, пышными усами и пушистым хвостом был облачен в черную мантию с вышитой на ней серебряными нитями луной.
Увидев нас, он фыркнул, что у мяурров означало высшую степень удивления.
— Тиль, Талер, приветствую вас.
У этого народа не было в обычаях пожимать руки, они предпочитали тереться друг о друга головами, что было не слишком удобно для всех остальных, так что мы поздоровались, обменявшись поклонами.
— Что вы здесь делаете?
— Разве тебе не приходила моя записка? — с недоумением спросил я у него.
— Пришла. Сегодня утром. Я сразу послал тебе ответ, что не смряугу с тобой встретиться, и попросил перенести встречу.
— Я ничего не получал, — огорчился я.
— Фиоссы бездельники! — прошипел он. — Тумряуан, вот они и не торопятся! Извини, старый брат по крови, но нам придется отложить встречу. Сын Луны собирает сегодня представителей всех прайдов. Назначен Круг Когтей.
— Осенью? — изумился Талер, шмыгнув покрасневшим носом. — Но ведь он всегда проводится весной, в первую полную луну.
— Бывают и исключения, мррой старый брат по крови, — было видно, что Мряшал спешит, но, оставаясь вежливым, продолжает беседу. — Мряуогие мрролодые юноши хотят уйти добровольцамрри. Кирусу нужны резервисты, чтобы защищать деревни и города от мряузанских провокаций. Сражаться имрреют право лишь мряужчины. В такой ситуации никто, даже главы прайдов, не смряуют им отказать. Ведь речь идет не о создании семряуи и браке, а о будущем Рапгара.
— Мое дело тоже достаточно важное для меня, чтобы его откладывать. В этом есть и интерес мяурров.
Я уверен, что любому другому Мряшал бы отказал. Но не нам, так как для него мы братья по крови. Мяурр учился в нашем университете, но на два курса младше. В то время он был достаточно слаб, неразвит и робок, не то, что сейчас, так что ему частенько доставалось от более сильных соперников. Однажды вся наша замечательная троица — я, Талер и Катарина обнаружили, что студенты из Маркальштука, вооруженные не только кулаками, но и палками, решили оттаскать молодого кота из враждебного учебного заведения за хвост, что было само по себе очень унизительно.
Мы не дали Мряшала в обиду и устроили такую грандиозную драку, что попали в участок жандармерии (исключая Кат, которая потом нас оттуда вытаскивала). С тех пор, как мы, по словам Мряшала, смешали свою кровь с его, да еще и в бою, что для мяурров особенно ценно, я, Талер и Катарина стали ему чем-то вроде родственников, во всяком случае, это самое близкое значение в человеческих понятиях. Мяурры все воспринимают гораздо сложнее и с множеством недоступных для нашего понимания нюансов.
— Поговорим по дороге, — Мряшал кивнул в сторону ожидающей его коляски.
Талер оглушительно чихнул и принял еще две пилюли.
— Что тебя заботит, Тиль? — спросил кот, когда экипаж тронулся.
Я достал из внутреннего кармана пробирку, в которую вчера ночью пересыпал добытый у маленького народца порошок. Пробка была плотной, именно поэтому Мряшал не почувствовал запаха раньше.
— Я знаю, что вы не одобряете, когда священные благовония для ваших служений Лунной кошке, используют в корыстных целях, — сказал я, протягивая ему наркотик.
— Никому не нравится, когда извращают их религию, — прищурился кот, разглядывая пробирку. — Использовать часть священного древа, как наркотик — это верх цинизма, мррой брат. Откуда он у тебя?
— Добыл в Яме. Не у продавца. Но мне нужно найти того, у кого эту порцию отобрали.
— Наркомряун… это сложнее, чем научить скангера быть чистоплотным. Невозмряужно обнаружить крысу.
— А торговца?
— Проще, — подумав, ответил Мряшал. — Есть вероятность удачи.
— Возможно, через продавца я выйду на покупателя.
— Это твой личный интерес? Будь здоров, Талер.
— Басибо, — прогундел тот, вытирая нос. — Избини. Тбоя шерсть… Чха!
Кот понимающе кивнул. Он знал о проблеме моего друга. Эта аллергия Талера доконает. Я предупреждал его еще утром, когда он пришел на завтрак и решил ехать вместе со мной. Пусть теперь расплачивается за свою безрассудность.
— Да, это мой личный интерес, — я покосился на пилюли в руках приятеля. — Талер, перестань глотать таблетки. Толку от них никакого, а здоровью они в таких количествах лишь повредят.
Он проворчал что-то нелестное в адрес аптекаря ка-га и убрал порошки обратно.
— Чем я смряуогу помочь? — мяурр с некоторым колебанием вернул мне пробирку.
— Я надеялся, что ты наведешь меня или на продавцов, или на покупателей.
— Только не я, — он покачал лохматой головой. — Извини, кровный брат, но эта информряуация не лежит в сфере мряуих интересов. Я занимаюсь политикой и обеспечением согласия мряужду семьями в мряуем прайде. Ну, и помогаю его главе, конечно. Тебе следует говорить с кем-нибудь из мряушурров.
— Мышурров? — оживился Талер.
— О да. Они следуют велениям Сына Луны. Когда у старика плохое настроение или болят зубы, он зовет свои когти. И тогда…
Мряшал поднял лапу и показательно выпустил когти, каждый из которых по размеру и форме казался братом-близнецом клинка Анхель. А затем сжал пальцы. Очень красноречивый и понятный жест.
— Никто из моего народа не любит, когда глумятся над нашей верой и наживаются на религии. Мряушурры редко щадят тех, кто смеет продавать священное дерево в качестве наркотика. Поэтому торговцев не так мряуного, как могло бы быть.
— Но они есть.
— Разумряуется, Талер. Всех крыс никто никогда не переловит.
— Ты сможешь устроить мне встречу с одним из мышурров?
— Они живут более обособленно, чем прайды. В Вольном городе. Это отдельная семряу… Сегодня они тоже будут присутствовать на Круге. Но позволение говорить с кем-нибудь из них ты можешь получить исключительно от старейшины прайда. Мряушурры стараются, как можно меньше общаться с инородцами.
— Реально это устроить?
Кот задумался, дернул левым ухом, спрятал лапы в рукавах парадной мантии, тихо вздохнул. Кончик его пушистого хвоста дернулся.
— Попытаюсь, мррой старый кровный брат. Но ничего не буду обещать. А вот ты, Талер, с намряуи пойти не сможешь.
— Это бочем-пчха! Бочему?! — возмутился тот.
— Хотя бы поэтому. Ты выглядишь больным. И это когда я один. В помещении будет несколько сотен мряуих братьев. Что с тобой там случится, ведает лишь Лунная кошка. К томряу же на Круг Когтей допускаются лишь мряурры.
— Эй, постой-ка! Что-то я не вижу у него усов, когтей и хвоста! — Талер ткнул пальцем в меня.
— Тиль — особый случай, — сказал кот. — Он ожидает прихода Лунной кошки и гораздо ближе к мряуррам, чем сам считает. Тебя мряугут допустить на религиозный ритуал.
— Надеюсь, старейшины не ожидают, что благодаря ему на испытании боявится ваша богиня? — скептически бросил Талер, прежде чем высморкался.
— Послушай, — примиряющее сказал я несколько обиженному другу. — Тебе вовсе незачем страдать от аллергии. Дождись меня в моем доме. Полли накормит тебя до отвала. Разрешаю брать в Оружейной комнате все, что хочешь.
— Незачем?! — обиделся он. — Бо твоему мне не хочетс… хоче… апчха! Мне не хочется увидеть настоящий Круг?!
Он поворчал еще немного, скорее, для вида, потому что, наверное, уже представлял, как залезет в мой оружейный шкаф.