Глава 6
МАГИ И ЛАБИРИНТ
Тагара проснулся и принял положение «сидя» молниеносно. Словно и не думал спать. Он одновременно был готов радоваться мне, драться с неожиданно подкравшимся недругом и пуститься наутек от неведомой опасности.
— Чай пить будешь? — осведомился я, затепливая припасенную в качестве меры супротив капризов дежурного свечу.
При свете этого нехитрого осветительного прибора я рассмотрел мальчишку повнимательней. Он явно нуждался не только в чае. Ребра у него стали выпирать гораздо заметнее, что было нетрудно определить по обтянувшей его поношенной футболке, щеки порядком ввалились.
Ноги, прикрытые сильно вытертыми и драными джинсами, были босы и исцарапаны. Я молча достал с полки свой энзэ — кусок ветчины местного копчения и порядком зачерствевшую горбушку здешнего хлеба.
— Ты чего окна не закрываешь? — спросил я, ставя на стол-подоконник термос с крепко заваренным чаем и начиная кромсать хлеб и ветчину недавно выигранным в кости штыком.
Мальчишка покосился на отворенное в осеннюю ночь окно, в которое порывы ветра время от времени вбрасывали холод и водяную пыль. Перед окном на полу образовалась уже порядочная лужа.
— Если бы пришли за тобой… Или за мной… Я бы не успел открыть… — сбивчиво объяснил он.
— А что — могут прийти? — осведомился я, двигая к нему тарелку с накромсанной едой и кружку с чаем.
— Могут! — тряхнул головой Тагара и впился зубами в сделанный мною на скорую руку бутерброд.
Он попытался объяснить мне еще что-то, но я с трудом понимал его, поскольку рот его был набит едой и к этому добавлялось еще бульканье глотаемого чая. Чтобы не терять зря времени, я в двух словах пересказал ему все, что только что узнал от Теренса и из его записки, скопированной с письма Тагары. Мальчишка удивленно выпучил глаза. Секунду-другую мне казалось, что он сейчас выплюнет не дожеванные хлеб и ветчину, дабы словами выразить что-то смертельно удивившее его. Но для этого он был слишком голоден и только протянул руку — схватить записку, которую я прочитал ему. Пока он читал, глаза его все больше и больше расширялись.
Прожевав-таки и проглотив еду, Тагара наконец выпалил:
— Я… Я не писал этого. Я вообще сейчас не знаю, как написать отцу. И потом… Я ведь даже не знал, что у тебя где-то здесь есть брат…
Тут пришла очередь делать большие глаза мне. Но удивляться приходилось пока что лишь собственной доверчивости. Ведь я действительно ни словом не обмолвился Тагаре о существовании Ромки. Впрочем, из записки и не следовало, что он узнал об истории с похищением брата именно от меня. «Выписка» была составлена достаточно хитро.
— Ну в таком случае, почему ты пришел ко мне? спросил я и плеснул чаю и себе.
— Я хотел тебя п-предупредить… — слегка заикаясь от охватившего его волнения, выдавил из себя Тагара. — Тебя могут украсть. Или убить. Темные Ходоки.
Я уставился на него испытующим взглядом, который уже успел перенять от мэтра:
— Это ты о ком?
— О тех двоих, с которыми ты ходишь по вечерам… Теренс и Крикмор… О них говорят плохо…
— О них обоих? — уточнил я. Тагара затряс головой:
— Я не знаю — кто из них… Но есть люди, которые в таких вещах разбираются… Они сказали, что есть приметы… В общем, тебя, кажется, хотят заманить…
Я взял мятый листок у него из рук и чуть-чуть помахал им в воздухе.
— Вот этим?
Тагара судорожно кивнул:
— Да! Наверное…
— Тагара, — спросил я, выливая в его кружку остатки чая из термоса, — а почему ты вот так исчез и не появлялся? Я уж думал, что ты забыл про меня. А вот теперь оказывается — вовсе и нет. Даже про черных Ходоков что-то узнал…
Мальчишка завертел головой так, словно вдруг воротник стал ему тесен:
— Там… — Он ткнул рукой в записку Теренса. — Там правильно сказано… Мне нельзя здесь часто показываться Учителям. У отца с ними действительно сложные отношения. Ну получается, что и у меня тоже…
— Значит, тот, кто это писал, — я снова пошевелил бумажкой, — хорошо о твоих делах осведомлен?
Тагара как-то безразлично пожал плечами, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся.
— Вот что… — сказал он. — Я понял. Тебя как раз и хотят свести с этим Баумом…
— С Баумом из Подземной Часовни?
— Ага… — кивнул Тагара. — Тут есть такая — в холмах, неподалеку. О людях оттуда дурная слава… Может, эти твои дружки — Теренс и Крикмор… Может, они и не темные Ходоки вовсе. Может, им специально такую штуку подкинули… — Он кивком указал на помятый листок. — Чтобы тебя заманить. Ты… Не ходи, в общем, туда…
Я сунул записку во внутренний карман куртки.
— Знаешь, Тагара… — вздохнул я. — Я обо всем этом посоветуюсь с Учителем…
Мальчишка судорожно затряс головой, пристально уставившись мне в глаза.
— Понимаешь, — извиняющимся тоном объяснил я, — у меня не должно быть секретов от… Ну, ты понимаешь… О тебе я не буду говорить. В смысле — о том, что сегодня мы встречались.
Тагара нервно сглотнул, потом кивнул.
— Я буду рядом, — звонким шепотом пообещал он и, вскочив на стол, за какие-то три-четыре секунды исчез в окне.
Я задвинул раму на место и тяжело шлепнулся на лежанку. Задул свечу. В темноте легче было думать. Сон пришел незаметно, и проснулся я оттого, что во сне снова услышал звонкий шепот Тагары: «Ты… Не ходи, в общем, туда…»
* * *
И все-таки на закате следующего дня — а день этот оказался отменно длинным — я ждал появления Теренса в лавке табачного торговца. Этому, разумеется, предшествовала далеко не легкая беседа с мэтром Герном с глазу на глаз.
— У тебя, однако, прорезался нюх, ученик, — пробормотал Учитель, выслушав меня и повертев перед глазами записку Теренса. — Кажется, этот твой знакомец из Ходоков не так уж прост и не так уж светел, если ты усмотрел в нем какое-то темное пятнышко? Или тебе кто-нибудь подсказал мысль о черных Ходоках?
— Можно сказать, что и подсказал, — дипломатично ответил я. — Точнее, подсказали. Стоит с кем-нибудь словом обмолвиться о Ходоках, и тут же вам расскажут одну-две байки про Ходоков черных… Трудно эти россказни не примерить к своему случаю.
— М-да… — заметил мэтр, извлекая из ящика стола свой кисет. — Ты задал мне задачу на пару трубок табака… Так, кажется, любил говаривать один литературный герой? Ну что ж… Не стану снова травить тебя дымищем. Поработай лучше с головоломками в мастерской. Ко мне подойди… Впрочем, я сам позову тебя…
«Работа с головоломками» была сущей мукой. Хотя бы потому, что примерно треть из них принципиально не могла быть разгадана иными методами, кроме магических. Однако мэтр считал, что это занятие очень хорошо развивает. Он очень гордился тем, что некоторые из этих дьявольски хитрых, хотя и простых на вид устройств, усовершенствовал или даже придумал он сам. Нового вызова пред светлы очи Учителя мне пришлось ждать, как мне показалось, вечность. На самом же деле, я думаю, мэтр предавался размышлениям не более часа-полутора. Просто время в Странном Крае было субстанцией весьма субъективной.
* * *
Так или иначе когда я вошел в кабинет мэтра, то накурено там было основательно. Узкого, забранного причудливым витражом окна Учитель не открывал — из соображений конспирации, что ли? Кроме табачного духа в комнате присутствовал еще один дух. Дух этот воплотил строго одетый — по всем канонам Ордена Светлых Сил тип. Тип был основательно согбен годами, хитер на вид и наделен внушительной бородавкой на носу.
— Будь знаком, ученик, — коротко представил типа мэтр. — Мэтр Цокки — второй человек в системе обеспечения безопасности Светлых Сил. Очень удачно, что дела привели его в риккейское Убежище именно в эту пору. Я уже коротко пересказал ему суть твоих проблем. И мы обсудили их немного. Теперь я хотел бы знать твое мнение о тех решениях, к которым мы пришли…
— Как я понимаю, — вступил в разговор мэтр Цокки, — вы не обделены такими качествами, как смелость и решительность, молодой человек?
— Мне случалось быть под пулями, — ответил я. — Случалось самому принимать решения, от которых зависела не только моя жизнь. Вы все это обо мне знаете. Но это было не в этом мире… Здесь играют как-то… не по тем правилам, что там.
— И как ты смотришь на то, что мы рискнули предложить тебе все-таки шагнуть в эту ловушку?
— Шагнуть просто так — в качестве живой приманки? Без подстраховки? — ответил я вопросом на вопрос.
Вопрос был, конечно, вполне риторическим. Оба мэтра позволили себе слегка улыбнуться. Но многого их улыбки не обещали. Учитель подошел ко мне и положил руку на плечо.
— Конечно, мы будем тебя подстраховывать, — серьезным и даже поскучневшим голосом заверил он меня. — И на обычном, и на магическом уровне. Как только появятся признаки реальной опасности, мы выдернем тебя из ситуации, как морковку из грядки. Можешь быть спокоен. Но…
Он присмотрелся к выражению моих глаз.
— Но раз уж тебе приходилось бывать под пулями и принимать решения… ты хорошо понимаешь, что никакая, самая лучшая страховка никогда не избавляет от риска. И только пройдя испытание, ты можешь понять, каким на самом деле был риск, на который ты пошел.
Он снова присмотрелся ко мне:
— Ты уверен, что ни с кем больше не поделился своими подозрениями относительно той «весточки», что тебе передали? Или что Тереке ни с кем этой информацией не поделился?
Я пожал плечами. Приходилось врать напропалую. Хотя в конце концов подозрениями делился не я с Тагарой, а Тагара — со мной. Я, как водится в таких случаях, ответил на заданный вопрос, но не совсем:
— Разумеется, в курсе дела тот, у кого он эту весточку переписывал. Если он, конечно, не сочинил ее сам. Но Тереке не назвал имя этого «почтового голубя».
— Это уже наша забота, — неопределенно махнул рукой мэтр. — Твоя задача сейчас не накачиваться адреналином и быть совершенно спокойным. Как перед атакой.
Быть спокойным и в то же время готовым ко всему… Этому меня учили не только маги Странного Края, но и — еще давно, в конце детства — темные пасти подворотен. А потом — уже по-настоящему — пыль бесплодных склонов гор чужой страны… Так что Учитель мог на меня положиться.
— Мой брат… — тихо спросил я его. — Не получится так, что это ему придется платить за тот риск, на который пойду я? Если противник поймет, что он обманут…
— Это исключено! — резко вмешался в разговор мэтр Цокки. — Мы обеспечим такое прикрытие, что на тебя не сможет пасть даже тень подозрения, что действуешь в сговоре с нами.
Он даже поднялся с кресла и подошел ко мне вплотную.
— Зато если ты сыграешь свою роль хорошо, ученик, — произнес он, подкрепляя каждое свое слово выразительными взмахами правой руки (левой он вцепился мне в локоть), — то сделаешь для своего брата очень многое!
— Тогда не стоит меня уговаривать дальше, — остановил я его. — Просто объясните мне, что, по-вашему, я должен делать.
— Во-первых, молчать о нашем сегодняшнем разговоре, — усмехнулся Учитель. — И во-вторых, вступить в переговоры непосредственно с представителем Темных. А теперь — садись и слушай…
* * *
Я, разумеется, не стал торчать в лавке Прокуренного Вана, привлекая к себе внимание всех встречных и поперечных. Я выбрал небольшую кофейню по диагонали от табачной лавки и принял первое же предложение сразиться в шахматы за чашечкой крепкого кофе.
Кофейня эта определенного имени не имела и являлась более шахматным клубом, нежели заведением общественного питания. Впрочем, нарды и даже кости здесь были в ходу. Только вот карт тут не признавали. Противником моим в этот раз был смуглый и усохший от беспрерывной игры тип по имени (или прозвищу) Туркеш. По отзывам знатоков игрок он был невеликий, но многоопытный, и игра была его заработком. Тоже невеликим, но гарантированным. Впрочем, с новичками вроде меня играть на деньги Туркеш брезговал.
Присмотр за входной дверью и витриной табачной лавки отвлекал на себя основное мое внимание, и я профукал Туркешу уже не одну партию, когда наконец потертая куртка и непокорная шевелюра Теренса не возникли в поле моего зрения. Туркеш к этому времени успел порядком разочароваться во мне как в сегодняшнем партнере. Удерживать меня за доской он не стал и только вздохнул с облегчением, когда я оборвал партию на середине своей полной и безоговорочной капитуляцией.
Я дал Теренсу поболтаться в лавке и перехватил его снова уже на улице, когда он свернул за угол.
— Конспиратор! — бросил он, покосившись на меня. — Я уж думал, что ты сам отправился на поиски обоих мальцов… Или что тебя застукал твой мэтр…
— Ни то ни другое, — буркнул я. — Просто Учитель заметил, что я немного вибрирую сегодня. А я заметил, что он заметил… И поэтому осторожничаю. Но давай — по делу.
— По делу так по делу, — согласно кивнул Теренс и повернул в сторону «нашей» рощицы.
Некоторое время мы шагали молча, косо поглядывая друг на друга. И уже на подходе к роще Теренс возобновил наш разговор.
— Я думаю, — произнес он, — что у тебя, как парня головастого, уже созрел свой план. И, кажется, я догадываюсь какой. Знаешь почему?
— Ну… — иронически развел я руками. — Должно быть, по причине вашей исключительной догадливости, Ходок.
— Ценю твой юмор, — отозвался он снисходительно. — Да нет, дело не в моей сообразительности, а в том, что план при таком раскладе может быть только один. Впрочем, я тебя слушаю. Может, ты перещеголял и Господа-Бога и Мать-природу и изобрел какой-нибудь новый финт…
— Никаких финтов, — отмахнулся я. — Все очень просто. В письме назван был только один человек из тех, кто может мне помочь связаться с Тагарой. Некий трусливый Баум из Подземной Часовни. Тагара хочет к нему найти подход. Может, и я найду?
Мы уже были в роще и остановились у пары уютно расположенных пеньков, сидя на которых мы и вели обычно наши беседы. Вот и сейчас мы заняли свои привычные места. Где таились те зоркие глаза и чуткие уши, что были моими спутниками в этот раз («А только ли в этот?» — подсказал демон подозрительности), я не знал.
— Все верно, — кивнул мне Теренс. — Так я и думал. Он принялся хлопать себя по карманам в поисках только что прикупленной пачки табака.
— Ну а раз думал, то и придумал кое-что, — продолжил он. — Так, поговорил слегка с Баумом этим. Почву прощупал. Еще вчера. До того, как с тобой встретиться. В общем, он к тому готов. Но пара ночей еще потребуется, чтобы тебя свести с ним… Постарайся придумать подходящую причину для того, чтобы в одну из ближайших двух-трех ночей отлучиться из своей комнатушки. Сам знаешь — за такими, как ты, здесь присматривают… Постарайся не вызывать лишних подозрений. И главное — чтобы никто не увязался за тобой.
— Ты думаешь, мне так легко придумать что-нибудь толковое и объяснить мэтру, что я делаю на свежем воздухе по ночам? Я, честно говоря, не понимаю этих тайн мадридского двора…
— В конце концов, тебе это надо больше, чем кому-либо, — пожал плечами Теренс. — И секретить все на свете в этой истории — тоже не моя выдумка. Люди просто не хотят отмечаться в таких делах, вокруг которых крутятся Темные.
Я согласно кивнул. Действительно, не стоило разыгрывать из себя слишком уж осторожного парня. Так, значит, мне предоставляется пара-тройка здешних «неоднозначных» суток на подготовку. Интересно, зачем им такой тайм-аут? Хотят, чтобы все выглядело естественно? Или есть желание за это время проверить меня? Ладно, не будем гадать.
— Вот что, — несколько неожиданно предложил тем временем Теренс, слегка почесав в затылке. — Отчего бы тебе не увлечься астрономией, парень? Таких новичков, как ты, здешние небеса просто сводят с ума. Даже странно, что тебя это как-то не волнует.
Нельзя сказать, что движение здешних небесных тел не повергало меня в изумление. По всей видимости, они — тела эти — были своего рода «филиалами» украшений нашего, земного неба. Так же, как Странный Край был «филиалом» родной Земли. Я уже не говорю про капризное солнце этого края. По крайней мере луна не забывала показываться на его небосклоне. Хотя, похоже, не очень стремилась оставаться повернутой к зрителям все время одной стороной. Узнаваемы были также Венера и Марс. Вот Млечный — Путь здесь был странен и немного даже жутковат на вид.
Не будучи ни Кеплером, ни даже просто астрономом-любителем, я бы не взял на себя смелость утверждать, что здешние миры вращаются вокруг светила именно по эллиптическим орбитам, а не, скажем, по грушевидным или еще каким-то. Так или иначе, все эти особенности здешнего Мироздания не были для меня первоочередным делом. Мысли о них я просто выбрасывал из головы. Мир Странного Края я без лишних премудростей принимал как данность, не мной и не для меня выдуманную. Впрочем, предложение заняться делами небесными удивило меня только на пару секунд.
— М-да… — понимающе ответил я. — И в самом деле, странно, что я так редко запускаю глаз в небеса. А ведь хорошее занятие. Ночью, в тишине… Устроиться с каким-нибудь биноклем на лоне природы и попутешествовать по здешним звездам. Должно быть, успокаивает нервы, как рыбалка.
— И главное, — заметил Тереке, — хороший повод забраться подальше от освещенных улиц. Свет окон, фонарей, он, знаешь ли, мешает…
Теренс озаботился тем, чтобы «раскочегарить» свою трубочку, и добавил:
— А насчет бинокля можешь не волноваться. В лавке Джи-Джи всякого оптического хлама — навалом. Я недавно у него даже «Квестар» видел старенький, с Большой Земли привезенный. Если дороговато запросит, возьми только на недельку-другую попользоваться. Ну и мэтра своего расспроси о том о сем… Чтобы твои ночные прогулки его не особо удивили…
* * *
Что ж, Теренса бог фантазией не обидел. Возможно, что в других обстоятельствах мэтр и впрямь проглотил бы выдумку о моем неожиданном увлечении астрономией Странного Края. Но в рамках наших с ним планов он, разумеется, был хорошо осведомлен об истинных целях предстоящих мне ночных вылазок.
Впрочем, тема устройства здешнего Мироздания не оставила его равнодушным. Он даже похвалил выбор «крыши» для моих встреч с Баумом.
— В конце концов, должна же у тебя быть в голове хоть какая-то картина здешнего мира, — заметил он, выслушивая мой утренний доклад о наших с Теренсом планах. — Если ты думаешь, что мы, Учителя, всеведущи в этих вопросах, то как и все здесь, ошибаешься. Мы ведь всего лишь потомки таких же выходцев с Большой Земли. Учились у Привратников, друг у друга… Даже — было дело — и у Темных учились. Что-то теперь понимаем, а чего-то и нет. И почти каждый из нас понимает этот мир по-своему.
Он подошел к окну и приоткрыл его, впустив в кабинет утреннюю свежесть. Даже ночную еще… Сегодняшний рассвет был затяжным. Мэтр некоторое время смотрел на узкий серп луны и россыпи звезд, еще не успевшие исчезнуть с темного небосвода.
— Вот я, например, — продолжил он, — представляю себе дело так, что Странный Край — это еще и модель… Этакая смешанная модель нескольких миров, в которые выходят «ветви» Червя Мироздания. И в этой модели он и устанавливает свои законы в каких-то ему одному ведомых целях. Если, конечно, у него есть вообще цель. И в целом эти законы не очень совпадают с теми, что правят «земным» Космосом. Мне кажется, что различия тут возрастают по восходящей в зависимости от масштабов явлений.
Элементарные частицы и радиоактивные атомы здесь распадаются и живут в точности так же, как и в Москве или в Беркли. Химические реакции, если и чудят, то редко. Вирусы, микробы, клетки и ткани отличаются от своих земных братьев и сестер неощутимо. Вот целые организмы… те из них, что наделены сложным поведением, а особенно разумом, как мы с тобой, порой ведут себя странно. Могут взаимодействовать со здешней магией. Это ты имел возможность заметить…
А вот там, где уже начинается строение планеты, ее география… Тут всякое встречается из того, что на матушке-Земле просто невозможно. А уж когда речь идет о масштабах космических, остается только развести руками. Скорее уж эта планетная система подчиняется каким-то законам, близким к квантовым, чем привычной тебе механике Ньютона… Время от времени все здесь меняется. Скачками. Разительно. Одно только и могу сказать: система эта устойчива, существует она если не миллионы лет, то сотни уж наверняка… По крайней мере, этот самый Якоб Левый, которому ты обязан своим Знаком, уже застал здесь вполне развитое Средневековье — со своей историей, культурой, искусством…
— Так он побывал здесь? — спросил я. — Этот самый Якоб? Знаешь, Учитель, ты мне очень мало рассказывал про этого человека. Я как-то не понимаю, что он делал со здешней магией там, как вы здесь все говорите, на Большой Земле, где никакой магии нет. И вообще…
— И вообще у нас основное время уходит на тренировки и тесты, вполне пока безрезультатные, — кивнул Учитель. — Честно говоря, просто не хочется забивать тебе голову всякой всячиной, не нужной тебе там, куда ты так хочешь вернуться.
Я уже давно догадывался, что причиной исключительной экономии Учителя по части выдаваемых мне сведений о Странном Крае были нежелание или запрет на утечку информации — со мной вместе — на Большую Землю. Но за последнее время это нежелание или этот запрет порядком ослабли — судя по темам, на которые все чаще переходил Учитель. Это и нравилось мне, и тревожило одновременно. Может быть, конечно, причиной возросшей откровенности мэтра было то, что мы с ним вступили в какое-то подобие заговорщицких отношений — против затеи Темных. Но, может быть, у него просто все более крепла уверенность в том, что на Большую Землю мне вернуться просто не суждено.
— Да, Якобу суждено было — правда, только к концу его жизни — побывать здесь. Но жизнь эта, практически вся, была посвящена отысканию пути в Странный Край. Ему еще в ранней молодости выпало сомнительное счастье найти зашифрованные дневники своих предков. А среди них было несколько Ходоков по Мирам. И великой тайной его существования был поиск тропинок, ведущих в эти места. Он зарабатывал на жизнь, скажем честно, мошенничеством и трюками, шатаясь по всей Европе и побывав в разных частях Азии и Африки. Некоторое время он слыл самым таинственным из алхимиков и знатоков тайных наук в подлунном мире. Впрочем, в искусстве татуировки и ее символике Якоб разбирался действительно лучше, чем кто-либо до него и после. Но почти весь свой заработок он израсходовал на поиск Ходоков, скрывавшихся среди его живых современников.
Учитель покопался на одной из полок и вытащил из горы бумаг пару ксерокопий старинных, довольно примитивных гравюр. Разложил их на столе передо мной. На гравюре был изображен бородатый мужик. На одной он был в камзоле, на другой — в каком-то балахоне. Может быть, в мантии. Искусство художников не отличалось изысканностью, а сами рисунки — большим сходством.
— Вот так его изображали современники, — пояснил мэтр. — Впрочем, слава о нем была недолгой. Скоро он был почти полностью предан забвению. Во многом стараниями конкурентов и проходимцев, которые основательно нажились на нем. Но по крайней мере одного Ходока, который провел его в Странный Край, он таки нашел. И пробыл здесь довольно долго, облазив все доступные для человека уголки этого мира. Здешние маги сначала бойкотировали его, но потом ему удалось привлечь их к себе. И свою книгу о магии тату он составлял именно для здешнего мира. Для того чтобы закончить ее, ему пришлось снова вернуться в «земной» мир. Но он выбрал для этого неподходящее время. То был период эпидемий. Во время очередного шествия бубонной чумы по Европе он и сгинул.
Учитель сложил портреты Якоба и вернул их на полку.
— Считается, — вздохнул он, — что сохранилось всего лишь три экземпляра его книги. Все три — неполные. Но перекрывающиеся. Охотники за Знаками, конечно, досконально изучили их. А твой Яша Шуйский каким-то образом умудрился раздобыть копию четвертого. Он очень сложный персонаж во всей этой истории, этот тезка Якоба Левого. Явно он знал много больше, чем рассказал тебе.
— Я в этом никогда не сомневался, — отозвался я. — Только в то время его тайны меня не волновали. Я не принимал всего этого всерьез.
— Таких людей у вас там никто не принимает всерьез, — понимающе кивнул мэтр. — И может быть, это к лучшему. Яша… — задумчиво повторил он.
В его устах это имя звучало как-то на иностранный манер.
— Похоже, что он крутил какой-то роман с Темными, — продолжил Учитель. Или, скорее, — с черными Ходоками (Сами Темные слишком заметны в вашем мире). И мы этот роман проглядели. Только когда твои «крестные» вышли на тебя — совершенно случайно, кстати, — стало ясно, что мы кое-чего не знали о двух Яковах…
— Кстати… — повторил я в духе как-то прихотливо вьющегося русла нашего разговора. — Эти мои «крестные»… Все-таки они — кто? Ваши они или земляне? И как у них обстоит дело с магией?
Учитель улыбнулся чему-то:
— Такие, как Трои и его люди, можно сказать, просто наемники. Я уже упоминал охотников за Знаками. Вот они из таких. Среди них есть и земляне и наши. Там у них, конечно, не те имена, которыми они называют друг друга здесь. Это — посольство Светлого Ордена на Большой Земле. Среди них есть и опытные Ходоки, и решительные оперативники, и высоколобые эрудиты. Ра — бота у них деликатная и специфическая. Но нам есть чем с ними расплачиваться. Магия — штука прибыльная.
Мэтр снова подарил мне одну из своих невеселых улыбок.
— Конечно, они не очень-то нежно обошлись с тобой, но в целом охотники — народ вполне безопасный. Однако есть и другие. Из тех, что нашли дорогу сюда сами… Они появились тут не так давно и зарекомендовали себя так, что от них стараются держаться подальше. Впрочем, пока мы терпим их, а они — нас. Иногда даже помогаем друг другу. Но они потенциально опасны.
— О ком ты, Учитель? — с тревогой переспросил я
— Ты с ними немного пообщался, — снова улыбнулся мэтр. — Там, на плато. Военщина. У них свои цели и задачи. Они пытаются создать здесь что-то вроде плацдарма. Запасной базы, на которой можно накопить оружие, боеприпасы, целую армию… И с этим снова прийти на Землю. Вернуть себе то, чего их лишили за последние десятилетия.
Мэтр снова замер у окна, за которым все никак не кончался сумеречный рассвет. М-да, чтобы переварить такую информацию, требовалось время. Мэтр мне на это выделил несколько минут. Потом он отбарабанил по подоконнику короткую дробь и коротко бросил:
— Были и раньше такие попытки. Но не столь масштабные и последовательные. Похоже, что этих бравых вояк поддерживает кто-то с той стороны. Кто-то очень сильный и влиятельный.
Он резко отвернулся от окна и энергично потер замерзшие, наверно, на утреннем ветру сухие ладони.
— А теперь — ближе к делу! Как ты понимаешь, мы в эту ночь тоже времени зря не теряли. И наш общий знакомый, знаешь ли, ничем себя не обозначил. Никаких попыток установить контакт с Темными он не предпринимал. Это, правда, ни о чем еще не говорит. А вот Баум и Подземная Часовня — это нечто более сложное. Очень закрытая система. Сам в нее не суйся. Каждый твой шаг мы будем дублировать.
— Послушай, Учитель, — встревожено спросил я. — Как я понимаю, вокруг меня будут сшиваться и Темные, и ваши люди. Как мне отличать одних от других?
— Ты просто не заметишь никого из них, — вяло махнул рукой мэтр. — Пока забудь обо всем этом, и займемся твоим непосредственным делом — учебой на мага.
Он решительно глянул мне в глаза и сделал жест «отбрось все». Потом, уже спокойно и ровно, добавил: — Сегодня до обеда у тебя будут обычные занятия со мной. А затем с тобой поговорит довольно интересный человек. Мэтр Лиман. Специалист по рунам Темных. Я тебе говорил о нем… Он счел возможным по дороге завернуть ко мне на недельку-другую в ответ на мое письмо. Хотя эти несколько дней и не сделают из тебя профессионала в этой области, он определит направление, в котором тебе надо будет двигаться, если сможешь изучать эту премудрость самостоятельно.
За окном наконец начал заниматься день.
* * *
С мэтром Лиманом мне пришлось общаться не два-три дня, как я предполагал, а немного подольше. Ну, во-первых, потому, что Тереке порядком затянул свой «выход» на таинственного Баума. Потом на это наложились и другие обстоятельства, на которых остановлюсь позже.
Сам мэтр оказался человеком суховатого телосложения, добродушного характера и белесым, словно выцветшая на солнце ткань. В тон своей негустой шевелюры он был облачен в аккуратнейшие одежды, фасон которых наводил на мысли о начале суматошного двадцатого века, а цвет — об известной нам по учебникам биологии бабочке — березовой пяденице, или просто о платяной моли. Вся эта внешняя блеклость вполне компенсировалась его бурным темпераментом и могучим фонтаном эрудиции.
Собственно, знакомство со мной мэтр соизволил начать весьма нетрадиционно — потребовав меня к столу, за которым он вкущал обед. Следом были востребованы для меня тарелка и сопутствующие ей приборы. Этот обед, как мне показалось, продолжался все последующее время моего знакомства с мэтром Лиманом.
В старину, говорят, определенного рода мыслителей называли бродячими или ходячими философами. В самом деле, некоторым лучше думается на ходу, вот они и меряют шагами свои кельи, кабинеты или более обширные пространства, вынашивая мудрые мысли. А вот мэтр Лиман принадлежал к другой категории титанов разума, для которых стимулятором мыслительной деятельности служит работа челюстных мышц. Наверное, таких следует называть жующими философами.
Свои занятия со мной мэтр проводил, не отходя от стола, и отнимали они довольно значительное время. Во всяком случае, до наступления за окном полной темноты, а то и дольше. Впрочем, иногда мэтр поднимался из-за стола, чтобы начертать на висящей тут же доске еще с полдюжины знаков и их сочетаний.
Два качества этой примечательной личности до сих пор поражают меня. Во-первых, мэтр способен был беспрерывно поглощать всевозможную снедь, не прерывая ни гладкого течения своей речи, ни выразительных своих жестов. Во-вторых, интенсивное поглощение ростбифов, паштетов и сопутствующих им гарниров ничуть не сказывалось на комплекции мэтра. Последнее еще было хоть как-то объяснимо: калории расходовались на кипучую активность специалиста по рунам.
Правда, такой же активности требовал он и от своего ученика — единственного и поначалу достаточно растерянного от бурного натиска его эрудиции. Так что для меня все гастрономическое изобилие «обеденных уроков» пропадало втуне. Как только я успевал сунуть в рот кусок пищи, на меня обрушивался очередной заковыристый вопрос, требующий немедленного ответа. Так что в весе я за эти дни не прибавил ни грамма.
Что касается сопутствующих в этих краях принятию пищи возлияний, то тут мэтр Лиман, как и почти все знакомые мне Учителя, был к себе строг. Бокал его перед началом трапезы, конечно, бывал неукоснительно наполнен каким-нибудь из здешних вин, но так до темноты и не опустошался до конца.
Помнится, первым вопросом, который задал мне мэтр, был: «Сколько рун существует в языке Темных и сколько из них ты знаешь?» Я к тому моменту искренне полагал, что различаю и догадываюсь о смысле полудюжины рун.
Что до общего их числа в природе, я готов был признать свое полное неведение в этом вопросе. Последовал мой полный разгром. Правда, для меня не явилось неожиданностью то, что число знаков, которые, за неимением лучшего, называют «рунами», в письменах Темных не определено. Каждый, знакомый с основными принципами языка Темных, мог в случае необходимости «сконструировать» свою, подходящую для выражения его мыслей руну. Более удивительным было то, что о фиксированном смысловом значении этих знаков не могло быть и речи. Все определяли контекст и обстоятельства написания рунного послания и его прочтения.
Впрочем, по мере того как я все больше и больше узнавал нового о цивилизации Темных, тем меньше удивлялся странностям такой детали их бытия, как письменная речь. Те, кто вел с нами игру на выживание, были существами удивительными.
Я, честно говоря, к тому времени уже считал, что я или люди Учителя прокололись на чем-то, что заставило черного Ходока затаиться и не показываться. Мэтр, однако, не проявлял признаков особого беспокойства и оказался прав.
Встретились мы не в табачной лавке, а сразу в «нашей» роще. Теренс окинул ироническим взглядом мои телескопчик и треногу. Этими декорациями я вооружился, блюдя условленную конспирацию. Их дополнял еще спальный мешок.
— Сложи это хозяйство хотя бы здесь, под кустами, — посоветовал он. — До утра, чувствую, далеко. Да днем сюда мало кого заносит, так что все останется в целости и сохранности. Нам надо двигаться налегке.
— Идем к Бауму? — осведомился я. — В Подземную?
— К Бауму, — мрачноватым тоном подтвердил он. В тот момент я не оценил некоторую неопределенность его ответа.
* * *
На какое-то время ураганный натиск мэтра Лимана настолько оторвал меня от текущей реальности, что я как-то и думать забыл о сложной игре, которую разыгрывали Баум, Теренс, мэтр Цокки, Учитель и я. Вспоминал я о ней только тогда, когда ночной порой выбирался с «Квестаром» за черту Убежища и старательно делал вид, что надуваю Учителя Герна своими «астрономическими» прогулками. Слава богу, погода тому способствовала. После нескольких ненастных дней установилось сухое лето, и сон на свежем воздухе мог пойти мне только на пользу. Но большую часть времени я отдавал не сну и не разглядыванию небес, а попыткам понять смысл нацарапанного на монете послания, адресованного мне Темными. Кое-что у меня начало получаться.
Теренс напомнил о себе позже чем через неделю — условным знаком, начерченным мелом на обломке колонны, у выложенной мозаичной брусчаткой дорожки, условно обозначавшей границу Убежища.
* * *
Что означало двигаться налегке, я понял через несколько минут, когда мы спустились к проселку, уходящему в горы. Там, в еще одной — совсем небольшой, деревца на три-четыре — придорожной рощице был привязан самый настоящий пони. Запряжен он был в тележку о двух колесах, сколоченную, как мне показалось, всего из двух-трех досточек. Предназначено это сооружение было не иначе как для транспортировки попугаев или канареек.
Теренс тем не менее бодро вскочил на это сооружение и заправски ухватил вожжи. Я не без опасений пристроился рядом с ним, и наш экипаж двинулся к близким отрогам гор и скоро уже, подозрительно поскрипывая, петлял по извилистой дороге, уходящей все дальше и дальше в ущелье.
Дорога с каждой своей извилиной принимала все более потребный вид. А у меня возникали все более глубокие сомнения, что этак мы доберемся целыми и невредимыми до ближнего перевала, за которым, по моим сведениям, и располагался вход в Подземную Часовню, место сборищ страшно таинственных, но — по данным здешних «органов правопорядка» — вполне безобидных сект. Но портилась не только дорога. Я понял это, когда начал меркнуть свет луны и ветер стал дуть порывами, сильными и холодными.
Теренс обозрел небо, видневшееся над нами — между двух отвесов скал, норовивших сомкнуться над нашими головами, помянул ядрену вошь (знакомство с русской лексикой было его сильной стороной) и, орудуя вожжами, попытался ускорить наше продвижение по дороге. Мои сомнения относительно достижимости нашей цели переросли в уверенность, что мы оба (и пони тоже) основательно влипли в этом ущелье. Которое того и гляди превратится в русло бурной реки.
Ночную темень прорезала молния — воистину ослепительная. Уже хотя бы потому, что ударила она не далее чем в полусотне метров от нас. Я оглох и ослеп на минуту-другую и пропустил второй грозовой разряд, полыхнувший не дальше первого. Странно: среди огненных всполохов и огненных фейерверков, заполнивших мое поле зрения, мне померещилась сутулая фигура в монашеском куколе, воздевающая руки к небесам.
Мой провожатый, однако, и не думал терять присутствия духа. Он всматривался орлиным взглядом во тьму, ставшую после вспышек молний кромешной, и временами даже приподнимался с сиденья, по-прежнему выискивая что-то впереди. Что именно, стало мне ясно как раз к тому моменту, когда на наши головы обрушились сначала первые капли, а затем и первые ведра начинающегося ливня.
Теренс соскочил с сиденья и энергично потащил пони под как по заказу случившийся рядом скальный козырек. Мы поместились под ним так, словно его специально для нас построили. Почти мгновенно стена воды отрезала нас от окружающего мира.
— Ну и как? — спросил я, стараясь перекричать шум дождя. — Кукуем здесь до утра?
— Не до утра, — глухо буркнул Теренс. — До тех пор, пока за нами придут. Мы, понимаешь, уже на месте…
Я удивленно воззрился на него. Но в темноте можно было рассмотреть только неясный профиль его лица. Вспышки молний, что одна за другой били, казалось, в нас прицельно, только ослепляли, мешая видеть даже то, что глаза еще могли различить в темноте. Спросить: «Что значит на месте?» — я не успел. За моей спиной послышался негромкий, но как-то умудрившийся перекрыть шум ливня голос:
— Преподобный Баум — к вашим услугам. Следуйте за мной.
Я обернулся, чуть было не подпрыгнув как ужаленный. Позади меня, на фоне черного провала в стене (только что его не было) еле угадывалась человеческая фигура. Невидимая во мраке рука взяла меня за кисть. Довольно неприятная, холодная рука.
— Пойдемте, — сказал все тот же негромкий голос. — А ты, Теренс, обожди нас здесь.
* * *
Некоторое время мой спутник был невидим во мраке узкого скального коридора, которым он вел меня. Потом мрак этот стал наполняться светом, напоминающим трепетный свет свечей. Но его источник был скрыт от глаз за каменной полкой, тянущейся под потолком.
Мой спутник был одет на монашеский манер. Только что привидевшийся мне во всполохе молний куколь почти скрывал его лицо. Да и сама фигура его была плохо различима в складках бесформенного одеяния, заретушированных к тому же сумраком. Впрочем, шаг его был не шаркающим шагом монаха. Скорее уж это был упругий и торопливый шаг человека делового, не привыкшего терять время понапрасну. Мы повернули за угол. Еще раз за угол. Я поймал себя на том, что по части углов я начинаю сбиваться со счета. Это окончательно переставало мне нравиться.
— Вы и будете Баум из Подземной Часовни? — спросил я, нарушив молчание.
— Именно я, — любезно отозвался монах и откинул капюшон.
Под капюшоном скрывалось довольно приятное на вид, еще молодое скуластое лицо. Щеки и нос Баума усеивали еле заметные в призрачном свете веснушки. Он приглашающе кивнул мне и нырнул в боковой ход. Мы спустились по неровным каменным ступенькам и оказались в небольшом зале, освещенном получше, чем лабиринт коридоров, который мы только что миновали. Прихотливо изваянные из неровного светлого камня, а может быть, созданные самой здешней природой колонны подпирали его озаренный скрытыми источниками теплого света потолок.
— Я ожидал, что нам придется добираться до вашей Часовни… — бросил я недоуменно.
— Хм! — отозвался Баум, жестом приглашая меня присесть на край небольшого круглого бассейна, располагавшегося в центре зала.
Бассейн был выложен желтым камнем, и вода в нем казалась подсвеченной солнцем. И она кипела, эта вода. Кипела, оставаясь холодной, ключевой.
— Так вам нужно было встретиться со мной или вам нужна была Подземная Часовня? — усмехнулся монах.
— Мне нужно, чтобы вы помогли мне найти моего брата, — ответил я.
— Ну вот мы и определились…
Баум положил свою руку мне на колено в точности так же, как делал это временами мэтр, успокаивая меня.
— Вы просто не должны придавать большого значения тем мерам предосторожности, которые приходится принимать в такого рода делах. Ведь вы не можете поклясться, что ваш Учитель, а точнее те, из Светлого Ордена, кому это вменено в обязанность, не присматривают за вами. А сейчас вы поймете, что это совершенно ни к чему. Жизнь вашего брата висит на волоске, и, если мы с вами не будем осторожны, нить эта оборвется. Поэтому мне пришлось немного запутать следы. Повторяю: вас это не должно беспокоить. Мы находимся в безопасном, надежно укрытом месте. Мы — люди Часовни — часто используем этот лабиринт для конфиденциальных переговоров. Он защищен нашей магией.
— Послушайте, — начал я уже более уверенно, следуя заранее намеченной схеме, — прежде всего я хотел бы знать, насколько верно все то, что я знаю о судьбе брата только с чужих слов. Могу ли я встретиться с ним? Передать ему письмо? Получить письмо от него самого?
— Видите ли, — снова успокаивающим, почти елейным тоном начал объяснять Баум. — Если бы ваш брат находился в руках у Темных, то говорить можно было бы только о том, чего они хотят от вас. О выкупе. Конечно, не о том, который исчислялся бы в звонкой монете. От магов только полные дураки хотят получать деньги. Речь пошла бы о том, какой работы от вас ждали. Кстати…
Он зачерпнул ладонью воду из бассейна и пропустил ее между пальцев.
— Ведь они направили вам свое послание. Вы оставили его без ответа. Почему? Неужели догадывались, что ваш Роман ускользнет от них?
— Я не провидец, — пожал я плечами. — Просто не хочу быть обманутым, поэтому должен точно знать, где мой брат и что с ним.
— Вы не все сказали, — опять с мягким нажимом в голосе возразил монах. — Ведь, кроме всего прочего, вы, как поклявшийся служить Светлому Ордену, не можете пойти на компромисс с Темными — никогда и ни в чем. Даже если близкого…
«Вот это номер! — подумал я. — Эти типы, оказывается, не знают, что никаких клятв я пока никому не давал. Не знают, наверное, и того, что я если и маг, то маг непроявленный. А скорее всего и не маг вообще!»
— Так вот, послушайте меня внимательно, — продолжил Баум. — Ситуация сложилась так, что никаких компромиссов от вас не потребуется. По той простой причине, что ваш брат находится не в руках Темных. Строго говоря, сейчас никто не может точно сказать, где он находится. Но до недавнего времени он был жив и пытался связаться с людьми, которые помогли бы ему вернуться в ваш мир. Вы знаете, что такие люди существуют. Кроме того, есть люди, которые готовы найти вашего родственника и переправить его сюда, в Рикк. Но вы так же хорошо, как я, сознаете, что эти люди потребуют за свои услуги ответных услуг с вашей стороны. Это будет справедливо, учитывая, что они пойдут на риск. И, разумеется, вы понимаете, что речь идет об оказании услуг с использованием ваших возможностей.
Теперь ясно стало, с какого бока ко мне подъезжают люди Подземной Часовни. Мне предлагали смягченный вариант измены Светлому Ордену. Измены не с Темными, а с некими третьими лицами, готовыми прийти на помощь.
— Я должен вам верить на слово? — спросил я как можно более неприязненным тоном. — Вы можете организовать мне встречу с людьми, которым я доверяю?
Баум пожал плечами, изобразив на лице ироническое недоумение:
— Кого вы имеете в виду? Насколько я знаю, здесь не слишком много людей, которых вы хорошо знаете.
— Ну, например, сына Ходока Грегори — Тагару.
— Послушайте, это совершенно несерьезно. Вы своим доверенным лицом называете сопливого мальчишку, который к тому же уже не первый месяц бездомный бродяга и нечист на руку…
Я только хрустнул пальцами в ответ. Это было правдой. И неправдой в то же время.
— Это вопрос субъективный, — сказал я как можно суше. — Если вы устроите нам встречу, то мое доверие к вам сильно возрастет.
Монах долго не отвечал мне ни слова. Только молча смотрел на бурлящую в бассейне воду. Потом поднялся и задумчиво побрел между причудливых колонн, подпиравших невысокий потолок зала, в котором мы вели нашу не слишком толковую беседу.
— Придется по-другому поставить вопрос, — наконец произнес он с сожалением в голосе. — Вы не можете выдвинуть логичных условий. Мы не можем предложить вам ничего, кроме того, чтобы вы поверили нам на слово. Это тупик. К сожалению, нам придется действовать не по-джентльменски, чтобы из него выйти.
Он остановился у одной из колонн и провел рукой по украшавшему ее рельефу так, словно ему жалко было именно его.
— Вы уже должны были понять, что находитесь в Магическом Лабиринте, — уже более жестко продолжил он. — Я предоставляю вам возможность разгуливать в нем ровно до тех пор, пока вы не примете наше предложение и не пойдете на переговоры с нами. Выход из Лабиринта не под силу найти даже вашему почтенному Учителю. Поэтому не советую вам упрямиться. Здесь, как вы заметили, есть вода, но, к сожалению, нет ровным счетом ничего съестного. Да и от воды не отходите далеко. Можете не найти обратный путь. Уморить вас жаждой в наши планы не входит.
Я вскочил на ноги, в бешенстве уставившись на него. Злиться сейчас, собственно говоря, следовало только на самого себя. Так попасться в дешевую ловушку мог только идиот, который сам хотел в нее попасть.
— Когда у вас возникнет желание возобновить наш разговор, — продолжил Баум, — то вам просто надо будет разжечь одну из свечек, что здесь воткнуты на каждом углу, от любой другой, что горит. Они горят вон там, за полкой под потолком. Достаточно будет всего одной зажженной свечи. Впрочем, я время от времени попробую навещать вас в вашем уединении. Когда почувствую потребность в общении с вами. Хотя общительным собеседником вас не назовешь.
Он сделал шаг назад и исчез. Растаял. Я только потом, немного спустя, сообразил, что в какой-то момент из-за одной из колонн, подпиравших свод зала, вынырнул не сам преподобный Баум, а, должно быть, его голографический образ. Подвижный и озвученный. Магия…
А тогда я просто растерянно озирался вокруг. Потом, конечно, начал действовать самым глупейшим из возможных в сложившейся ситуации способом. Я принялся искать выход из Лабиринта. Хотя, конечно, я уже знал ту простую истину, что из Магического Лабиринта может вывести — даже мага — только тот маг, который завел туда свою жертву.
Сколько времени заняло это бесплодное занятие? По крайней мере многие часы. Чувство времени в Странном Крае и без того не раз шутило со мной разные шутки. В Лабиринте это были шутки злые.
Сперва мне было просто дьявольски неуютно среди этих изломанных и причудливо переходящих один в другой туннелей и коридоров. Потом пришло и стало нарастать ощущение того, что я вовсе не один брожу здесь. Шаги… Тихие и осторожные, они раздавались то за одним поворотом, то за другим. Замирал я — замирали и они. Это могло показаться эхом, но эхом не было. Скорее уж слуховой галлюцинацией. Иногда мне мерещился звук чего-то упавшего и покатившегося. Иногда — прерывистое дыхание какой-то твари.
Видимо, я просто пытался чем-то занять себя, чтобы утихомирить тот ералаш, который воцарился у меня в голове. Похоже, что моя «страховка» не срабатывала. Или я просто слишком сильно перепугался, а все на самом деле идет по плану? Я прекратил свои блуждания и присел на едва различимый в сумраке валун, лежавший на перекрестке двух туннелей, каждый из которых вел в никуда. Прикинул свои шансы на освобождение. Потом поднялся и попробовал вернуться к залу с бассейном. Но, как меня и предупредил мой тюремщик, не смог найти к нему дороги.
Убедившись в этом, я приуныл основательно. Наверное, и впрямь мне оставалось только одно из двух: либо принять смягченные условия работы на Темных (в том, что за Баумом стоят не некие добряки, готовые пойти на рискованные поиски Романа, а именно они, Темные, я не сомневался), либо вступать в борьбу с незримым противником, опираясь только на собственные силы. Вся беда была в том, что оба эти варианта были полностью нулевыми. По той простой причине, что магом я себя не чувствовал. Ни выкупить брата честным колдовством, ни нанести противнику хоть какой-нибудь вред я не мог. Точнее, не представлял себе, как бы я справился с любой из этих задач.
Кажется, я даже истерически захихикал, в сотый раз прокручивая в мыслях эту простую истину. Но делать было нечего. Опустившись у стены на корточки, я принялся вспоминать всю премудрость, которую пытался вложить в меня мэтр Герн. Занятие это было вполне бессмысленным, но… Но не сдаваться же без боя? Я пытался вспомнить все, что ассоциировалось у меня со словосочетанием «Магический Лабиринт». Как ни странно, мэтр словно в воду смотрел: довольно многое успел наговорить мне именно на эту тему.
Пытаться найти заклинание Выхода было ни к чему. Такового не было. Положение, конечно, выглядело как безвыходное. Да и на самом деле было безвыходным. Но именно это слово — безвыходность — и дало какое-то новое направление ходу моих мыслей. Я вспомнил одну из первых заповедей мага. Учитель сообщил ее мне в первый же день нашего знакомства.
«Если ты запутался в колдовстве — разрушь его!»
Эта заповедь и заклинания, которые в устах мага должны были вызвать это разрушение, были штукой опасной. Ну хотя бы потому, что последствия разрушения колдовства считались вещью принципиально непредсказуемой. Разрушаясь само, колдовство могло разрушить еще много чего. Например, самого колдуна.
Впрочем, мне, пожалуй, ничего не угрожало — как лицу в искусстве магии бездарному. К тому же совершенно неясно было, подпадает ли магия Лабиринта под круг явлений, на которые в Странном Крае вообще действуют хоть какие-то заклинания.
На то, чтобы вспомнить разрушающее заклинание и пассы, которые должны были его сопровождать, у меня тоже ушло немало времени. Я принял нужную позу, расслабился, постарался ввести себя в медитативный транс. Это состояние одурения, по словам Учителя, не слишком-то помогало мне, но все же должно было служить своеобразной дверью в «комнату с кнопками», из которой управляется здешняя магическая машинерия.
И я начал повторять разрушающее заклинание. Снова и снова. Много раз подряд. Стараясь проделывать в такт издаваемым мною бессмысленным звукам дурацкие движения руками и ногами. Самое смешное состояло в том, что заклинание и пассы действительно не имели ни малейшего смысла сами по себе. Они предназначались только для того, чтобы привести психику мага (в данном случае меня) в контакт с магией Странного Края. В одних случаях такой эффект достигался легко, в других — никакого эффекта не было. Поэтому в вопросе о выборе заклинаний царили самые различные точки зрения. Разные Учителя использовали в одних и тех же целях разные заклинания. Главным были не звуки, их составляющие, а именно психологическое воздействие. А для того чтобы это воздействие произошло, необходимо было присутствие веры в то, что ты и вправду маг. Мне же поверить в это не удавалось.
Но сейчас надо было поверить! От этого зависело многое. Собственно говоря — все.
И я старался как мог вытолкнуть из себя это неверие, которое, наверное, и было причиной неудач мэтра Герна в его попытках снова заставить меня совершить чудо. Но каждая из этих неудач крепко оседала в моей памяти. Усиливала неверие в себя. И старания от него избавиться были почти ни на чем не основаны. И, само собой разумеется, эти мои старания только усиливали мою уверенность в том, что никак не могло наделить меня колдовским могуществом крохотное пятнышко краски, втертой мне в кожу. В этом я не мог переломить себя.
«Но ведь было же… Было там, на плато, чудо, сотворенное твоей волей! — твердил я себе. — Я, и никто другой, победил тогда тварь!»
От злости на себя самого я перешел в обращении с собой на «ты».
«Значит, — спросил я себя, словно кого-то чужого, — именно тогда, в минуту смертельной опасности ты смог вспомнить, как надо колдовать. И где теперь эта твоя память? Какую струнку в твоей душе пробудила та битва в тени каменных „грибов“? Какую кнопку в тебе нажала? Чего не хватает тебе теперь? Может быть, именно этой смертельной опасности?»
Собственно, я уже давно понимал это. То, что я еще слишком слабо напуган. Что, наверное, только острый и смертельный страх может снова сделать меня магом. Какой там, к черту, медитативный транс! Какое, к шутам, расслабление! Страх — вот что мне нужно сейчас! Страх!
Я плюнул на пассы, плюнул на транс. Только само заклинание на автомате крутилось у меня на языке. Вжавшись спиной в шершавую стену, плотно зажмурив глаза, я вдалбливал себе: «Это не важно, что здесь на тебя не несется огнедышащая тварь. Все равно тебе угрожает смерть! Тебе и твоему брату! Оба мы в руках Темных. А Темные — это не благотворительный фонд. И как только они поймут, что ты маг фальшивый, они просто выкинут вас обоих из жизни! А они поймут это почти сразу. Удивительно, что не поняли еще. Сосредоточься. Собери все свои силы! Сейчас или никогда! Взорви! Разрушь проклятый Лабиринт!»
И в этот момент снова послышались шаги. Осторожные, но теперь гораздо более уверенные, чем в прошлый раз. И теперь уж точно они не были галлюцинацией. Я не стал открывать глаза. Черт с ними — с теми незримыми монстрами, что бродят по Лабиринту! Кем бы они ни были, мне нельзя сейчас отвлекаться от главного. От своей — может быть, последней в жизни — попытки наколдовать себе свободу.
Шаги были где-то рядом. За ближайшим углом. Шаги и хрипловатое дыхание. Я напрягся, стараясь не прислушиваться и вообще забыть обо всем, кроме жгучего желания уничтожить Лабиринт. Но слух не подчинялся мне.
Он словно рыболовный крючок впился в доносившиеся из-за угла звуки. Впрочем, уже не из-за угла. Я понял, что их источник здесь. Он должен был находиться где-то в прямой моей видимости. И он двигался ко мне! Мне почудилось, что ноздри учуяли странный запах — запах зверя. Что нужно этой твари от меня? Пора было открывать глаза. Ведь не сидеть же, дожидаясь неведомо чего с этак вот зажмуренными глазами, словно перепуганный ребенок!
Шаги приблизились и замерли, как мне показалось, на расстоянии вытянутой руки. Я теперь отчетливо слышал дыхание и ощущал тот самый запах, который сперва лишь чудился мне. Дыхание было прерывистым, а запах тревожным.
Я почувствовал, что ледянящий холодок начал пробираться по моей спине. Во рту пересохло, и, что самое скверное, веки мои не желали разжиматься. Это уже само по себе испугало меня. Неужели я до такой степени струсил, что потерял контроль над собой? Да пропади все пропадом, если оно — это «все» — сделало меня таким трусом! Я стиснул кулаки и заставил себя открыть глаза. И в них сразу же хлынул необыкновенно яркий свет. Я моментально ослеп, так ничего и не успев рассмотреть. А заодно и оглох. Потому что неожиданная вспышка сопровождалась еще и дьявольским грохотом. А когда способность воспринимать окружающее вернулась ко мне, то первое, что я ощутил, были ветер, дождь и темнота. И темноту эту разрывали беспрерывные вспышки молний. Я поднялся на ноги, провел рукой по мокрому лицу, огляделся. Молнии, очень и очень близко и часто бьющие в землю, не самый лучший источник освещения. Я не сразу понял, что нахожусь в том же месте, что и пару минут назад — на одном из перекрестков Лабиринта. Но только Лабиринта теперь разрушенного. Превращенного в бессмысленную гору камней. То, что ни один из каменных обломков, в изобилии наваленных вокруг, не обрушился на мою голову, было, конечно, чудом. А чего, собственно, ожидать от магии, кроме чудес?
«Кажется, у меня что-то получилось!» — сказал я себе, и некоторое время это было единственной мыслью. Следующей была мысль о том, что надо поскорее уносить ноги отсюда, с территории противника. Стараясь не производить шума и не поломать ноги, я стал выбираться из развалин. Определить, где пролегает дорога, по которой мы с Теренсом добрались сюда, было делом нелегким. На нашу таратайку я наткнулся вообще случайно. Собственно, от таратайки осталась только груда досок. Их почти полностью накрыли обломки обрушившегося скального «козырька». Еще раньше, чем наткнулся на мертвых пони и Теренса, я понял, что оба они где-то здесь. И дождь, и порывистый ветер не помешали мне ощутить, увы, знакомый запах сожженной плоти. Получалось, что свое черное дело сделала молния.
Молния, которую призвал я? Но я же не хотел этого! Там, в Лабиринте, я и думать не думал об оставшемся ожидать конца наших переговоров Ходоке. Я силился только привести в действие разрушающее заклинание. Так что же убило его? Неужели именно то, что я о нем как раз и не подумал… Вторая демонстрация моих магических способностей принесла человеческие жертвы. По крайней мере одну. Как на это посмотрят в здешних краях?
— Ты победил в этот раз, — произнес глухой голос почти у меня за спиной. — Тем лучше для нас. Ты, оказывается, многое можешь…
Я обернулся. В тени полуобрушившейся стены стояла фигура, еле заметная в только еще начинающем редеть мраке. Ее, как и моего тюремщика, облекал бесформенный балахон. Но это был не Баум. Я присмотрелся к новому персонажу, явившемуся на сцену словно из ниоткуда. Всполох грозового разряда — теперь уже вдали — высветил лицо посланца Тьмы. Я узнал его — такие лица не забываются. Хотя мы и встретились всего на несколько секунд на лесной дороге, по которой пробирались через территории племен.
— Я уже начал сомневаться, — все тем же глухим голосом пробубнил урод. — До сих пор для мага ты был слишком экономным на чудеса. Но сейчас неплохо показал, на что способен. Ну что ж, как я понимаю, в самое ближайшее время ты отправишься на поиски брата. Ты будешь искать его, а мы всегда будем рядом. И нам представится случай поговорить снова.
Бесформенная тень отступила за обломки стены, и я услышал звук шагов: кто-то поднимался по ступеням. Я остался один. Молнии все реже сверкали над головой. Дождь сходил на нет, гроза уходила в горы.
Я выждал немного и двинулся к дороге. Мне наконец-то удалось ее вычислить. Дождь прекратился, и среди облаков проглянула луна. Молнии били теперь где-то далеко — в ущельях. Из тени придорожного дерева меня тихо окликнул знакомый голос.
— Господи, как ты сюда попал? — спросил я, ныряя в тень и с трудом высматривая скорчившуюся у корней фигурку.
Тагара не отвечал. Он насквозь промок под прошедшим дождем, и у него зуб на зуб не попадал. Но, скорее всего, не от холода. В его глазах стоял ужас.
«Наверное, парнишка стал свидетелем того, как сработало заклинание, — мелькнуло у меня в голове. — Должно быть, фейерверк был неслабый… И Ходок погиб на его глазах. Есть от чего трястись как в лихорадке».
Я взял мальчишку за плечи и помог ему подняться на ноги. Он, похоже, быстро взял себя в руки. Его дрожь почти сошла на нет.
— Как ты сюда попал? — снова спросил я.
— Я же сказал тебе, что б-буду рядом… — ответил он слегка прерывающимся голосом.
* * *
Нам не пришлось долго шлепать по раскисшей дороге к Убежищу. Собственно, нам не удалось даже толком поговорить. После первой сотни метров Тагара дернул меня за рукав.
— Дальше иди один, — тихо произнес он. — Т-тебя встретит Учитель. А мне с ним лучше не встречаться. П-потом я тебя найду… А сейчас не бойся. Темные тебя трогать не будут… Они будут бояться.
— Ты… — начал было я, но осекся.
Говорить этому мальчишке о том, что ночная дорога — место опасное и нечего ему в одиночку шататься по ней в темноте, не имело смысла. Если уж он сумел как-то незаметно выследить меня и не побоялся дожидаться у самых ворот Лабиринта под дождем, то не мне его учить уму-разуму. Скорее уж наоборот. Я просто посмотрел ему в глаза и только и смог выдавить из себя на прощание:
— Ты обязательно найди меня. Я никуда прятаться пока не собираюсь, но теперь всякое может приключиться… А нам, наверное, надо с тобой поговорить. Обязательно надо.
Мальчишка кивнул и нырнул в придорожные кусты. Я окинул взглядом дорогу и небо. На небе обозначился ранний рассвет, а по дороге издалека скакала ко мне пятерка всадников. Еще немного, и я узнал обоих, двигавшихся впереди. То были мой Учитель и мой не слишком проявивший себя ангел-хранитель мэтр Цокки. В тройке всадников, поспевавшей за ними, выделялась слегка сутулая фигура мэтра Лимана. Остальными двумя были ученики-подручные Учителя — Кунни и Жозеф. К стыду своему, я до сих пор путал их друг с другом. Еще одна лошадь, без всадника, очевидно предназначенная мне, следовала за ними в поводу. Да, Тагара был прав относительно того, что мне предстоит скорая встреча с Учителем. Только скакала его кавалькада не навстречу мне — из города, а наоборот — со стороны гор. Должно быть, от Подземной Часовни.
Кавалькада приблизилась ко мне. Учитель торопливо спешился и бегом кинулся мне навстречу. Схватил меня за плечи и уставился в глаза.
— Ты здорово перенервничал, ученик? — спросил он.
Легкая хрипотца в голосе выдавала, что эту ночь мэтр провел тоже не в беззаботном сне.
— Я до конца был уверен, что вы меня подстрахуете, — тихо ответил я.
Неожиданная мысль посетила мою слегка задурманенную всем происшедшим голову. Ведь разрушить Лабиринт могло вовсе и не мое заклинание. Вполне вероятно, это могло быть заклинание Учителя или кого-то из невидимых опекунов, приставленных ко мне.
— Вы вовремя пришли мне на помощь, — добавил я. — Я старался как мог, чтобы сработало разрушающее заклинание. Но у меня не получалось…
Лицо мэтра Герна стало суровым. Продолжая удерживать меня за плечи, он немного отодвинулся от меня.
— Если бы я хотел тебе соврать, ученик, — сказал он сухо, — то сейчас для этого самый подходящий момент. Этим я, конечно, немного спас бы нашу репутацию. Повысил бы свой авторитет… Но нам — Учителю и ученику — не полагается врать друг другу. Мы, мэтры, прокололись. Ждали тебя у Подземной Часовни. И ты оказался в Лабиринте без надежды на нашу помощь. Но ты справился. У тебя получилось! — Теперь он позволил себе улыбнуться и повторил снова: — У тебя — получилось!