Глава 27
ЗАБОТЫ ПРАВИТЕЛЕЙ
Тимо, сын Заграца, внук Пракса, тцарь горичан и владыка ста других племен, единственный господин Верхней и Нижней долин, стоял, опираясь на длинный посох с огромным кристаллом зеленого цвета вместо набалдашника. Изумруды такого размера в принципе не встречаются, но у него был. В тцарской сокровищнице много чего имелось, о чем недвусмысленно сообщали отороченная соболями шуба и высокая бобровая шапка, усыпанная драгоценными каменьями.
Рядом молча стояли телохранители и родственники. Не явиться сюда означало бросить вызов лично тцарю, и чем подобное поведение закончится, присутствующим было прекрасно известно. Государь оглядел кланяющуюся толпу смурным взором и по-прежнему молча кивнул.
Вельможи расступились, освобождая проход. По нему в сопровождении двух ратников в броне проследовал не особо торопясь мужчина. Судя по виду, его не пытали и даже особо не били. И так вина всем известна, и Крон не запирался. Нет в этом смысла, и нет лазейки. Все прозрачно как слеза ребенка.
Всегда были и будут на свете преступники. Гордыню, алчность, неразумное поведение, ревность или вспыльчивость не изжить одними добрыми пожеланиями и ласковыми увещеваниями. Количество преступлений достаточно велико, и все же расплата за большинство из них ограничивается плетьми, палками и денежными штрафами. Казнят тоже, не без этого, но обычно к горичанам применяют отсечение головы или вешают, в зависимости от происхождения и тяжести совершенного.
Нечто более жестокое и кровавое случается не часто, и нужны достаточно веские причины для такого. Измена — это и есть худшее из возможного. С такими людьми не церемонятся. На плаху они попадают изломанными, нередко с вырванными языками, дабы не пачкать уши людские. Да и там бывает по-разному. Кого рубят на части, рассылая в разные концы, а кому и что похуже придумают. В последний раз заговорщику, покусившемуся на трон, залили в горло расплавленное золото. А вот медведем еще никого не травили.
Зверь, будто чувствуя уже близкую поживу, заревел, глядя верх. Из ямы отвратительно несло тяжелым и едким духом, да еще и тухлятиной.
— Прилюдно прошу прощения, — отчетливо произнес Крон, — за совершенное не по чину. На тцарство не злоумышлял и благодарю за милость к семье. — Он посмотрел прямо на правителя. Низко поклонился и шагнул в яму.
Огромный медведь резко метнулся к нему. Свалил ударом мощной лапы, второй разорвал лицо.
— У него и с оружием не было бы шансов, — негромко сказал кто-то из ратников рядом. — Это же не воин и не охотник.
Пепо не стал оборачиваться, чтобы посмотреть, кто говорит. Почтить смелость даже у врага — это нормально. У Крона оказались крепкие колени, и он не просил о милости, унижаясь.
— Мужество имеет — достаточно.
— Не трус!
— Правильный нрав имел.
Тцарь все так же молча развернулся и двинулся от ямы. Его не интересовало продолжение, и не доставляло удовольствия наблюдать за тем, как зверь терзает мертвое тело. Люди моментально перестали обмениваться мнениями. Судьей над столь родовитым человеком мог быть один тцарь, и никто не посмел бы возразить против его решения.
Пепо присоединился к остальным, заняв привычное место сзади. Отец даже не повернул головы. Так и шествовали чинно и неторопливо, как надлежит тцарю и его свите. И обрушившийся внезапно дождь ничуть не ускорил перехода. Вместе с ветром он пробирался в рукава, за шиворот и норовил даже угодить в сапоги. Люди стали похожи на мокрых кошек, но никто не смел спрятаться под навес раньше тцарской особы.
В комнате у себя Тимо привычно сбросил шубу и плюхнулся на точное подобие трона. Это кресло из лиственницы с высокой прямой спинкой, на верху которой укреплена золотая статуэтка медведя — прародителя рода. Ручки кресла оканчиваются головами быков, тоже из золота, а ножки искусно сделаны в виде двух мощных медвежьих лап. Если глядеть спереди, получается, что сиденье поддерживают два могучих зверя.
По слухам, кресло сделано по спецзаказу тем самым любителем золота, очень неприятно окончившим существование в Среднем мире. Это не шутка — подгребать под себя атрибуты власти, пусть и в копии. Видимо, человек вопреки близкому родству оказался не слишком умен. Рано или поздно разговоры достигли бы ненужных ушей. Сначала спихни тцаря с трона, а потом уже развлекайся сколько душе угодно. А заранее делить шкуру неубитого медведя чревато крайне опасными последствиями.
— Ты так и не признал моей правоты, сын, — прогудел своим басом отец. — Зря я предлагал тебе хорошо подумать.
— Крон спас людей от смерти, — твердо сказал Пепо. — За что его казнить?
— Спас, — подтвердил тцарь, — но разве в сем было его поручение? Нет! Он обязан был драться до конца, связывая силы врага бессмысленными штурмами и нанося им потери. Чем больше, тем лучше!
— Я говорил…
— Я знаю, — без всякого гнева сказал отец, — и сотник латников может радоваться, что остался десятником. Я бы зашил Крона в мешок с шелудивым псом и змеей да утопил в реке, не будь он мне родич по матери! Я должен был приказать развесить всех этих трусов, — вскричал он с яростью в голосе, — отсюда и до самых гор. Всех! Ты что, не понимаешь, все увидели — с фем Граем можно договориться. От него можно откупиться, и он держит слово. Уж лучше бы он всех живыми скормил своему чудовищу!
Он помолчал хмуро и добавил:
— Когда придет твое время править, усвоишь — нельзя требовать от людей того, что они вовсе исполнить не могут или откажутся. Ибо за ослушанием приказу власти не может следовать прощение. Только жестокое наказание. А сегодня я не могу отдать такого приказа. Твой в высшей степени благородный и при этом абсолютно тупой дядя Рубен умудрился положить моих лучших бойцов в совершенно беспроигрышной войне. Просто так, не добившись даже мышиного хвостика. Мне придется собирать новое войско, и этих, посмевших сдаться, пошлю в первые ряды искупать кровью вину. Лишняя тысяча людей. Доброму делу, — криво усмехаясь, произнес с расстановкой, — и худые люди пользу приносят.
— Но если ему так важно золото, почему не предложить выкуп? Пусть только уйдет, а с мятежниками мы быстро разберемся.
— Сколько отдать? — спросил тцарь. — Тонну, две, три? А зачем ему брать, ежели отнимет их да еще десять в придачу? Не проще ли то золото взять самому, и не столько, сколько предложат, а сколько есть? Только сила даст отпор, а значит, лучше заплатить наемникам.
— Гелонцы?
— Любых наберем, — отмахнулся тцарь. — Даже соседям заплатим. Уйдет угроза — и всегда сможем вернуть свое. Расплатиться казны хватит.
— А если предложить северянам землю? — осторожно спросил Пепо. — В Нижней долине.
— Не вздумай в будущем без меня совершать столь ужасную ошибку! Здешние уже привыкли к нашей власти. Нравится или нет, мы их согнем в любой момент по отдельности. Это быки. Сильные, но глупые. И если регулярно лупить палкой, можно запрячь в телегу и плуг. Гелонцы же обязательно откусят протянутую руку при первой возможности. Они — волки. Жестокие, злые и не думающие о последствиях. Наемники замечательные — подданные отвратительные. И хуже всего: стоит им расположиться на нашей земле — и неизвестно еще кто окажется опаснее. Нынешние враги или эти. Золото за кровь, и не больше!
Дверь распахнулась без стука и предупреждения охраны. Такое могли позволить себе лишь два человека помимо находящихся в комнате. Даже тцарица не врывалась без разрешения.
Первым из этих двух с привилегией недавно стал родной брат Пепо — Илмер, получившей назначение руководить Градом, взамен старшего, назначенного главнокомандующим. Второй — младший брат тцарицы Шибан. Глава всех слухачей и скаутов-разведчиков.
От Шибана для тцарской семьи угрозы появиться не могло: весь его клан исчерпывался сестрой. Тимо женился на отнюдь не родовитой девушке. Любовь или расчет — сейчас уже не столь важно. Гораздо полезнее, что он своего родственника по жене поднял, а мог и избавиться столь же легко.
Шибана ненавидели все — от нищего до аристократа — за наглость и умение вызнавать грязные делишки, а затем шантажировать. После отставки он бы не зажился излишне долго. Максимально до захода солнца. Тот прекрасно это знал и старался изо всех сил оставаться полезным. Он первым получал новости и вполне был доволен своим местом теневого владыки. Ему не требовалась верховная власть. Он жаждал ее направлять.
— Вернулись? — нетерпеливо дождавшись окончания низкого поклона, затребовал Пепо.
— К сожалению, у меня плохие известия, — ответил дядя. Тон был в высшей степени почтительным, но наследник уловил еле скрытое злорадство. Это была идея племянника пощупать чужаков, и Шибан с самого начала возражал.
— Отряд в пять с лишком сотен человек, сопровождаемый опытными проводниками, незаметно прошел в Нижнюю долину и окружил поселок Харапай. Атакованный с четырех сторон и подожженный, он весь выгорел вместе с населением. Бывшие также вблизи жители убиты и изрублены, по приблизительному расчету, в количестве до четырехсот человек. Где-то полторы сотни пленных взяли. Потеряли одиннадцать убитыми и тридцать семь ранеными. Захвачено также двести голов рогатого скота и сорок три лошади.
— И? — настороженно переспросил Пепо: в заключение не могла не последовать смачная гадость. Иначе не присутствовало бы на физиономии ехидной ухмылочки, вопреки скучному тону изложения.
— Примчался Грай, вместе со своим личным полком, тремя сотнями конницы дополнительно и огромной толпой местных мятежников. Тысяч пять в общей сложности, если верить донесению с почтовым голубем. Наши доблестные ратники, — здесь ирония полезла наружу, — перебили пленных, бросили скот и попытались уйти. Не удалось. Отряд окружен. Если у них столько воинов, боюсь, участь нашей кавалерии, — здесь отчетливый нажим, — будет печальна.
Шибан не стал произносить напрашивающегося: «Я ведь предупреждал не посылать в набег. Только собрав войско в один кулак, можно уничтожить вторгнувшихся раз и навсегда. Мелкие отряды ничего не добьются, а потери будут серьезными».
И неприятнее всего осознавать, что сам Пепо мог быть там — в кровавой каше, вместо славы получив могильную яму в том случае, если победители стали бы утруждаться. Отец его не отпустил, заявив, что набегом вполне покомандует очередной дальний родственник, а у его наследника, будущего тцаря, ранг гораздо выше. Нечего ставить себя на одну ступень с сотниками.
— Ты сделал это? — небрежно потребовал владыка государства.
— Как приказано, во исполнение освобождения от негодяя.
— Что? — в недоумении переспросил Пепо. Они при нем обсуждали нечто непонятное, но ясное обоим.
— Я приказал послать лучших убийц в гости к нашему непрошеному молокососу, — поставил его в известность отец.
— Он действительно так молод? — с любопытством спросил наследник.
Сама идея ему не понравилась, однако ежели есть возможность избавиться от страшной угрозы путем смерти одного, надо попробовать и этот путь. Очень может быть, вражеская армия после этого расколется на отдельные группы и отряды.
От свар федератов и племен мятежников пока удерживали только воля и авторитет Грая. Со смертью и избавиться от них станет много проще. Пропадет вождь — исчезнут и идущие за ним. К сожалению, это не очень красивый, зато практичный выход. А он обязан думать с точки зрения правителя, а не выросшего на рассказах о подвигах и поединках ратника.
— Да, господин, — без иронии, очень серьезно ответил Шибан, — двух десятков лет не исполнилось, а настоящий зверь. Ничуть не лучше того самого, что у стремени его следует. Хотел бы я выяснить, откуда он его извлек. Тот демон, вылезший из Подземного мира на погибель людскую, и этот не лучше. С каждой победой его сила и могущество растут, а духи смерти вьются над ним, как над падалью. Его надо остановить, пока могущество не накрыло плащом все земли севера.
— Твои люди справятся?
— Ежели боги будут благосклонны. Не один, так другой или третий.
О, этот северный бесконечный дождь, сводящий с ума и превращающийся в водопад. Не видно ни гор, ни неба, лишь сплошная пелена воды. Можно запросто потеряться в этом потоке, даже соседи плохо видны, будто в тумане. Вчера еще крохотный ручеек бежал по дороге, ничуть не мешая проехать. Сейчас он превратился в бурлящий поток, и надо пересекать его крайне осторожно. Проклятая северная осень! Уж лучше бы снег пошел!
Блор поплотнее закутался в бурку из овечьей шерсти, недоумевая, почему эта вещь так и не оценена по достоинству. Бурка сохраняет тепло, не промокает, и единственное объяснение неприязни в том, что она — обычная принадлежность пастухов. А это не самая почетная должность. Чаще всего данной деятельностью занимаются крепостные.
Ну в некоторых местах обычаи откровенно странные. Вопреки наличию множества вшей, отпускают длинные волосы. Не хотят походить даже издали на стриженых рабов. Ерунда все это. Можно быть свободным, но с рабской душой.
Сколько на свете есть людей алчных и мечтающих отнять у соседа. Им все давай, давай, и конца не будет. И все им мало, и всем завидуют. Вечно чужое добро норовят подсчитать. В руках у другого и ломоть сухого хлеба представляется медом намазанным. Нет, не волосы и не одежда делают человека тем, кто он есть. Его обозначают деяния и поведение. У каждого предмета есть тень. У человека она тоже имеется. Просто называется иначе.
Гордость, честь, собственное достоинство, уважение окружающих, чувство принадлежности к народу, ощущение, что он отмечен богами, — тень человека. У кого она совсем короткая, у кого простирается дальше моря, накрывая полмира. Вот и оказывается, что иногда проще уничтожить не самого человека, а его репутацию. Потом он скончается сам. Она значит нечто большее, чем жизнь. И достаточно всего раз споткнуться, чтобы прежние заслуги забыли.
Дождь, дождь… Неплохо, если зима выдастся слякотной. Он еще не готов к вторжению. Зимой безусловно удобнее двигаться по речному льду и проще обнаружить запасы продовольствия, людей и скот. В лес не сбежишь и в горах не спрячешься. И все же нужно время для подготовки. Большинство восставших из местных разбрелось по домам. Им требуется отдых, а ему — установить собственную власть во всей долине.
Хватит собираться толпами и действовать отдельно в собственных интересах. Войско должно обрести стройную и практичную структуру, где костяк будет из его полков. А новобранцев гонять, пока не упадут от изнеможения. Пусть научатся переносить боль и усталость, тогда и в бою выживут.
Горичане ему умудрились сделать по этому поводу роскошный подарок. Уничтожая Харапай, они показали всем наглядно — отсидеться в стороне не удастся, а без Блора им одна дорога — в могилу. Хотя некоторым повезет стать рабом. Даже не крепостным. В этот раз уж точно не спустят мятеж так легко. Повешенные будут торчать по всем трактам до самых гор.
После Харапая совсем не трудно было организовать ответную акцию. Не стоило налетчикам уничтожать пленников. Специально провел мимо трупов всех, демонстрируя злобность и кровожадность врагов. Большинству и напоминать не требовалось, однако упустить случай подогреть ярость? Вся Нижняя долина узнает о случившемся. Никому отныне не придет в дурную башку отказаться от защиты. От его охраны. А за это придется заплатить. Может, и скорее всего, меньше, чем прошлым хозяевам, но наособицу никто не останется.
Честно говоря, вырезанный до последнего человека отряд конницы вряд ли даже на четверть состоял из горцев. Там были наемники, даже люди из племен, служившие прежде горичанам и удравшие от карающей руки сородичей. Полно разного народа. Это в тот момент оказалось абсолютно все равно. Старые традиции кровной мести еще не угасли в здешней среде, вопреки всем попыткам заменить их денежными штрафами. А Блору хотели преподать урок. Нельзя позволять нападать безответно.
Они прошли по всему предгорью, сжигая десятками деревушки, отбирая продовольствие и скот. Разгром горцев полный. Вряд ли они посмеют скоро спуститься с дальних склонов, да и некуда. Ничего не оставили, пуская все на ветер и бросая в огонь. Еще и семьсот семнадцать семей общим числом 1858 душ мужского и 1622 души женского пола повязали. Еле удалось не позволить всех прикончить. Так и поделили — рабов ему, фактически на каждого кнехта по два, не учитывая его законной доли. Скот — ополченцам. Все остались относительно довольны.
— Город, — послал сообщение Возмездие. — Скоро.
Как и с именами, с расстояниями у него вечные проблемы. Он мерил не по конскому бегу или человеческим шагам, а по собственным возможностям. Но «скоро» — это уже не особо далеко.
Демону тоже не нравился дождь. Это заметно не по одному настроению и необычно долгому молчанию, а еще и подергиванию ушами. Верный признак — Возмездие раздражен. Не нервничает или боится, такого за ним сроду не водилось. И даже не в ярости: тогда уши прижимаются к голове.
Чем-то это напоминало поведение домашнего кота. Может, и тигры со львами тоже ведут себя схоже, однако их вблизи Блору наблюдать не доводилось. Но он ведь не кот!
— Опять понаехали, — недовольно прокомментировал Возмездие картину внутри города.
Блор мысленно поддакнул. Он с самого начала наладил прочную связь с федератами, а через них и с другими землями в Империи. Для этого не жаль было и отпустить из войска желающих, вознаградив их на прощанье. Правда, таковых оказалось немного, и тем весомее ситуация, когда они принялись делиться подвигами и демонстрировать трофеи, вернувшись.
Блору требовались лошади в большом количестве, и ближайшие поставщики находились с той стороны Каменного пояса. Золото неплохо заменяет красноречивые переговоры. Особенно если его много. А полученное с приисков реки Ригель позволило быть достаточно щедрым.
Многих это наводило на очень определенные мысли. Сначала ручейком, а затем и речкой потянулись к нему любители поживы. Большинство он принимал в свой полк, позволяя сотникам давить их до состояния высосанного плода. Кто не выдерживал, отправлялся назад без долгих церемоний, однако таких оказалось немного. Можно ведь при желании найти место и в обозе.
А кто оказывался чересчур горяч, жаден или не понимал смысла слова «дисциплина», очень скоро в назидание прочим повисал на дереве. Блор не мог допустить брожения и неподчинения в рядах отряда. Слишком опасно. Люди означают могущество. Чем больше у тебя в подчинении, тем лучше во всех отношениях. Но исключительно в тех случаях, когда они подчиняются. Каждый обязан знать, кто выше него, и не держать свой буйный нрав при себе.
Возле ворот он отослал вестников в сотни, распуская по домам. Обычного смотра после горячего дела, когда строятся рядами под знаменами и вручаются награды, а также провозглашаются повышения, не состоится. Благодарность за службу они получили раньше, после боя, а командиры полков званы на обед на завтра. Не то чтобы срочность какая — обычное дело. Выслушать идеи, пожелания, попутно отдать распоряжения, да и отметить окончание похода.
Нет смысла продолжать мочить людей под дождем. Зрителей не появится, а в трактирах кнехты с удовольствием громогласно осветят свои великие подвиги и продемонстрируют добычу. У большей части она долго в руках не удержится.
Город был переполнен, жилища и палатки ставили вне стен, и при этом не успели уйти предыдущие жители, когда с удивительной быстротой появилось огромное количество купцов, всевозможных мелких торговцев и гулящих девок. Все они с большой охотой и готовностью освобождали кнехтов от их денег и имущества во времена отдыха.
Брали любой товар, включая людей, норовя заплатить десятую часть нормальной цены. Но кому требовалось, мог и приобрести нужное. Разве мраморных статуй не продавали, но не по невозможности доставить, а по отсутствию покупателей. Войско — не то место, где удобно коллекционировать тяжелые предметы.
— Ждут? — спросил Блор, уверенный в подтверждении. Не могли не послать с известием, как только показались на виду Лашенги.
Раз Райан не появился, выходит, у дома встречает. Глава города, попутно отвечающий за обеспечение войска и создающий для этого целую сеть складов, обеспечивающих будущий поход, не мог не заинтересоваться добычей. Да и отчет о достигнутом за время отсутствия предъявить. В этом отношении Райан был предельно добросовестен.
— Много, — меланхолично ответил Возмездие.
— Кто?
Список оказался неожиданно длинным. Кроме двух командиров полков и Райана, неожиданно обнаружились барон Сильвен, Жоайе, младшие братья — Кери, Андраши, Ишим, Бривел и на закуску Шарлотта с ребенком. В общем, практически все его родные, позабывшие поинтересоваться, есть ли в них срочная необходимость здесь.
Ну еще десяток разного рода просителей. Как можно за пару полетов стрелы точно определить всех знакомых, он давно не пытался разобраться. Просто принял. Пока на ошибке Возмездие не поймал, нет смысла забивать себе голову.
— Зачем моего ребенка притащила на крыльцо? — соскочив с коня, гневно воскликнул. — Застудишь!
На самом деле вопрос не требовал ответа. Зато родство подчеркнул он специально для зрителей и слушателей. Осторожно принял девочку, заглянул в маленькое личико, не испытывая никаких особых чувств. Слишком она мала, и впервые он держит ее на руках. Зато все теперь видят — это его ребенок. Бумаги — вещь хорошая, а такая демонстрация еще лучше. Отказываться от своей крови он не собирается, а теперь и не сможет. И благодарная улыбка на лице Шарлотты стоила маленького представления.
— Ступай в дом, — приказал, возвращая ребенка.
— Помимо своих шестидесяти трех, я привел четыреста тридцать два человека, — с законной гордостью заявил стоявший рядом с Шарлоттой барон Сильвен. — И не вздумай отослать меня назад с наиважнейшим поручением!
Он заметно набычился, готовый к уговорам. Все это время барон исполнял на территории трех племен роль личного представителя Блора. Мотаться по делам за Каменный пояс долго и муторно, а некоторых вещей чужим не доверишь. Не одно продовольствие доставить, а еще наладить контакты с Кнаутом и другими провинциями. Люди, лошади, оружие — все это требовало пригляда. Золото чересчур часто любит прилипать к жадным рукам.
— Ты получишь когорту, — согласился Блор, — но это мои люди, и ты не отдельный командир.
Вот здесь существовала маленькая хорошо знакомая всем присутствующим тонкость. Личный отряд Блора получал от него содержание, как это обычно водится при найме, зато меньшую долю в добыче. И он брал людей, предварительно побеседовав лично с каждым.
Остальные полки, кроме продовольствия из общих запасов, ничего не имели в надежде на более жирный куш при дележке трофеев. Тут прием на службу уже зависел от полковников и их заместителей. Человек мог выбрать из двух вариантов, но где лучше — знали одни боги. Все зависело от ситуации, а часто случая. С кем знаком, в какое время объявился и на что рассчитываешь. При этом Блор как командир войска получал пятую часть добычи. Меньше стандартной договоренной трети, но тоже достаточно весомо. И у него не сотня человек под началом, а тысячи. При эдаком общем количестве разница особо незаметна. И так уже на всю жизнь хватит.
— Я обещал тебе верность! — провозгласил барон.
И очень хорошо, что об этом помнишь. С людьми, имеющими за спиной пять сотен клинков, приходится считаться и ему.
— Ты разместился у меня в доме? — с намеком спросил Блор.
— Даже в отдельной комнате.
— Тогда угощайся вволю хлебом и мясом. Пей пиво или вино. Мои запасы к твоим услугам. Отоспись нынче ночью в последний раз на моих мягких перинах, прежде чем вернешься к обязанностям. Завтра обсудим подробнее. Сегодня я вернулся из похода, и если нет срочности…
Эрдем не слишком сильно склонил голову.
— Ты щедр.
— Да, — подтвердил Блор, — обычно на меня не жалуются. Ну кроме моих врагов.
Люди вокруг засмеялись. Чем выше ты становишься по положению, тем охотнее радуются твоим немудреным шуткам. И это даже не подхалимство в прямом смысле. Уж среди присутствующих любителей целовать бьющую руку не найдется. Просто почему не сделать приятное начальнику.
— Это всех касается. Сегодня пьем и веселимся. Дела — завтра.
Он обнялся с младшими братьями, отослал их к обрадованному Джилу под начало. Не к Денесу же. Пусть сначала обомнутся и получат опыт. А ему парни пригодятся. Это странное происшествие с двумя погибшими. Кто тот человек, так и не выяснили. Смерть приходит не только на конце меча или копья. Можно еще выстрелить отравленной колючкой из трубки. Хорошо что у меня есть Возмездие, и он способен почуять затаившегося врага в полной темноте.
— Друг, прибывший из дальних краев, ценнее крепости. Не ужился с Андрэ? — спросил на ухо Жоайе, обняв.
— Он не фем Клейн, — кривясь, ответил тот.
— Я тоже. И больше десятка с ходу не дам.
— У меня свой! — гордо ответил старый друг.
«И еще не так давно я мог всего лишь мечтать о такой фразе, — подумал Блор, хлопая его по плечу и мысленно прикидывая, к кому направить. — Уж этот не подведет, но ему подавай смертный бой, а не должность начальника телохранителей».
— И коней мы привезли!
Тогда без сомнения к Франку под начало.
— Скоро будет драка, — пообещал вслух.
— Я соскучился, — обнимая через два часа разговоров и выпивки у себя в комнате женщину, признался Блор. И раньше, и сейчас она действовала на него возбуждающе.
— Приятно слышать, хотя ты и не звал меня.
— Кто сможет судить лучше самого себя о лежащем на сердце?
— И все же?
— Не место женщинам на войне. Уж я насмотрелся. Зря ты приехала.
— Вот еще, — фыркнула она. — Я веду твое хозяйство и обязана следить за ним независимо от места. Я твоя экономка и не позволю обойти себя кому бы то ни было!
А вот это уже прямая заявка на исключительные права, подумал Блор. Меня ставят на место. Конечно, уровень заметно поднялся, и уступать свою должность она не собирается. Пропустить мимо себя богатства своего хозяина Шарлотта позволить себе не может и не хочет.
Где-то там, в глубине души, у нее сидит чисто крестьянское желание подгрести под себя все возможное. Наверное, неплохо. Уж воровать точно не станет — и так все дам. А экономка она правильная. Не стесняется хозяину пенять на перерасход и небрежность, невзирая на субординацию. Так и должно быть. Личное и деловое смешивать нельзя.
Блор поцеловал женщину и почувствовал знакомый аромат. Невольно выбросил из головы все расчеты. Хоть иногда он должен не задумываться о будущем. Она охотно ответила и тут же отстранилась, дразня.
— Про тебя ходят странные разговоры, — потянувшись вроде бы случайно, при этом постаравшись выглядеть поэффектнее и отметив правильную реакцию, сказала Шарлотта. Роды не испортили ее фигуры. Может, стала в некоторых местах круглее и на вид приятнее. Вот и надо правильно развернуться. Совсем не простое дело себя подать.
— В смысле?
— За тобой не числится нормального поведения победителя. Великий завоеватель неминуемо обязан изнасиловать пару тысяч девственниц.
— Можно явить величие при помощи снятых штанов, а можно — победами, — ответил Блор, заинтересованно поглаживая женское тело.
Делиться — мол, я вовсе не отказываюсь, когда при посещении очередного племени или поселка мне предоставляют в полное пользование очередную дочку местного вождя вполне добровольно, — он не стал. Скорее всего, и сама знает. Раз уж просветили насчет остального.
— И в число побед входит завоевание красавиц. Не заставить, а покорить своей огромной красотой и замечательным обаянием. Ну и остальными величайшими достоинствами. Не забудь расписать их в превосходной степени прямо с утра всем подряд.
— Мудрость твоя не знает границ, — хихикнув, сказала она. — Повинуюсь.
— Чаще всего за мудрость взрослого платят страданиями в молодости. Никому такой судьбы не пожелаю, но что есть, то есть. Я мудр и прозреваю будущее.
— Безусловно, — деловито согласилась Шарлотта, — я всем так и поведаю о случайно вырвавшихся словах моего господина. Проблема в том, что я женщина практичного склада. Я всяких мужских тонкостей и хитростей не понимаю. Мне нужно посмотреть да пощупать.
— Чего?
— Мужчину можно потрогать рукой, оценить…
Она демонстративно посмотрела и пощупала.
— Ну не знаю как насчет девственниц, но мой господин явно готов к новой атаке, — подтвердила фактическое положение. — Женщину надо не уговаривать, а приводить к повиновению. А до будущего ведь рукой не дотянешься — оно где-то там, и если боги не оставят тебя, все будет замечательно. Но сейчас я заждалась активных действий, разговоры подождут!
Блор зарычал и поволок ее в сторону постели под бесстыдные комментарии и довольные крики. И почему давно не вызвал сюда?
