Глава 26
ПОЧЕТНАЯ СДАЧА

Пирс шел по стене, оставляя за собой мертвые тела. Сейчас его не смог бы остановить никто. Он выкладывался до конца, хорошо зная — допустить прорыв нельзя. Это смерть для всех. Для многих сотен жителей города и тысяч беженцев. Шансов уцелеть в непременно последующей за уничтожением защитников стены резне у людей окажется немного.

Ударил прямо в разинутый рот, вышибая последние гнилые зубы у мужика с дубиной. Клинок дошел до мозга, и враг умер мгновенно, но он был не один. Удар в плечо оказался достаточно болезненным и неприятным. Спасибо латам — выдержали. Синячище будет крупным.

С коротким захлебнувшимся воплем нападающий упал, получив в ответ распоротый живот. Пирс шел на острие атаки, но кроме него плотной группой двигались и другие. Клин уверенно теснил врагов, валя вновь и вновь пытающихся заступить дорогу. У защитников имелся только один путь — вперед. И латники это прекрасно знали, уверенно тесня обнаглевшую мужицкую свору.

Вторая полусотня тяжелой пехоты шла в наступление, теряя своих товарищей. Одному проломили шлем топором, другому острие копья вошло прямо в глаз. За каждого убитого и раненого они брали виру десятком мертвых. Шаг, еще шаг. Подрубить ногу излишне горячему, всадить меч в брюхо трусливому. Еще шаг. Рядом пролетел метательный нож. Не умеешь — получай в ответ. Опять с воем улетает вниз человек с отсеченной кистью. Не загораживай дорогу латникам, мужик!

И вдруг драться стало не с кем. Набежавшие ополченцы из беженцев с энтузиазмом добили немногих раненых, не успевших удрать отсюда. Ведь действительно лучше поломать ноги, падая, чем остаться без головы, встретившись с Пирсом и его людьми. Кто решил иначе, сейчас доказывает в Верхнем мире богам степень вины и ждет соответствующего решения.

Внизу валялись лестницы, теснились люди, и ополченцы принялись швырять камни и стрелять из луков. Мало у кого имеются хорошие, но с такого расстояния можно и попасть. Покойников заметно добавилось, и остальные нехотя откатились подальше.

Хороший человек может вернуться из Долины предков, вселившись в собственного внука или внучку. Это случается редко. Немногим дано так удачно подгадать момент, когда дочь или невестка станет тяжела. Но родиться в своем племени тоже неплохо. И пусть им никогда не удастся это, а имена мятежников навсегда сотрутся из памяти людской, подумал Пирс без особой злости.

В глубине души он знал: родись в другом племени — и сейчас махал бы дубиной на той стороне. Это нормально, никому не нравится суровый хозяин. Тцарь со своими соплеменниками для всех этих и оказался таковым. Но Пирс появился на свет горичанином, и с этим ничего не поделаешь. Изменить судьбу никому не дано. Так решили боги, и надо просто оставаться самим собой.

Сидеть на камнях, бездумно глядя на вздымающиеся на окружающих Лашенгу холмах деревья, было просто замечательно. Не двигаться, давая отдохнуть ноющему от усталости и ударов телу. Вытянуть ноги и смотреть на чистое небо. Прекрасная и абсолютно не нужная им погода. Лучше бы шли нормальные осенние дожди. В городе тяжело, все помещения забиты людьми, однако снаружи стен размещаться и вовсе негде. Может быть, намокнув, осаждающие слегка приуныли бы. Тоже недурно на фоне происходящего.

Крона он увидел в последний момент и изобразил намерение подняться. Тот ожидаемо отмахнулся и присел рядом. Удивительно, но с официальным руководителем Нижней долины, при всей разнице в их положении и противоположных интересах, они неплохо взаимодействовали. Конечно, Крон не воин, а администратор, но совсем неплох на своем месте. И при этом не пытается лезть с указаниями, дабы лишний раз подчеркнуть статус родственника тцаря. Достаточно умен, чтобы определить, где кончается его компетенция и требуется совет знающего человека.

— Сколько у тебя осталось людей? — спросил он негромко.

— Тридцать два на ногах. В остальных полусотнях еще хуже. Я повел последний резерв, иначе бы прорвались.

— У меня вообще половина начальной численности стражи едва наберется. — Крон нервно сплюнул со стены вниз.

Вслух этого не говорили, но происходящее крайне отличалось от обычных восстаний. Зависимые территории время от времени принимались бунтовать, недовольные налогами, призывом молодых парней в очередной поход или потому что пиво оказалось не свежее, а мытарь излишне нагло обирал в свою пользу. Обычно появлялась пара-тройка погибших чиновников и сопровождающих. Затем для острастки приходила сотня, максимум две, и, перевешав особо буйных, возвращали все к прежнему положению.

Сейчас поднялась вся округа. И это уже было… Нет, не страшно. Он ничего не боялся. Смерть рано или поздно приходит к каждому, а ратник имеет еще выше шансы отправиться в любой момент на встречу с богами. Такая у него должность. Не нравится — иди в земле ковыряться и забудь про меч.

Неприятно стало. Вооруженные чем попало, не имеющие нормальных кольчуг, а частенько мечей, мужики лезли на стены дикой волной, будто их всех разом покусали бешеные псы. И хуже всего, защитники города догадывались: помощь не придет.

Войско легло за перевалом, и никто не ожидал, что угробившие его федераты заявятся с ответным визитом. То есть вовсе не удивительно, но так быстро и в таком количестве — огромный и тяжелый сюрприз.

— Мы обречены, — с горечью сказал Крон, — ты это понимаешь? Запасов полно даже с учетом беженцев. Если скот резать — до следующей весны хватит. И что? Еще один такой штурм — и некому станет защищать стены. Нижняя долина погибла.

— Наша власть в ней, — поправил Пирс.

— А для Града это много хуже наших с тобой голов. Почему там не действуют?

— Ну мы же пришли, — буркнул нехотя.

— Две сотни латников и сотня лучников? — возмутился Крон. — И ты всерьез меня хочешь заверить, что других сил не нашлось?

— Не дело нам обсуждать указы тцаря.

— Донос напишут, — хохотнул Крон. — Мы не доживем до появления проверяющего. Нам конец! — Он почти кричал.

— Заткнись! — глядя на обернувшихся к ним воинов, прошипел командир латников. — Даже если так, не дело об этом шуметь. Ты хочешь ускорить? Вызвать панику?

— Какая разница? — устало сказал бывший глава Нижней долины. — Завтра ли, послезавтра. Может, кому и повезет, а нам с тобой уготован кол. — Он показал на ряд казненных внизу. Некоторые до сих пор оставались живы и мучались. Оказывается, не только среди тцарских палачей есть такие умельцы, способные не просто посадить задницей на тонкое бревно, чтобы заостренный конец вышел через рот, а человек оставался в сознании, опускаясь вниз под собственной тяжестью. Выдержать такое и не кричать не мог никто. Жуткая казнь. Так показательно убивали мятежников, и они ответно продемонстрировали очень наглядно, что собираются творить с пленными.

— Значит, надо постараться умереть в бою.

— У меня в городе жило восемь тысяч человек и еще десять-двенадцать в округе. Почти полторы тысячи мужчин забрали в поход. Лучших, умелых. Ну еще беженцы из дальних поселков. Мало кто сумел удрать, и все же нашлись. Кто поумнее и резвее.

Пирс невольно хмыкнул. Ему в этом отношении проще. За семью бояться не надо. Не женился своевременно.

— Значит, у нас за спиной добрых двадцать тысяч человек. Четверть, включая мальчишек, может держать оружие, да ведь почти никто не учился воевать. А остальные и вовсе…

Ты прав, мог бы ответить Пирс. Им придется очень плохо, когда ворота вышибут. Но единственное — я могу умереть на стене или в проломе. И все. Спасти людей невозможно. Мы все умрем. Видимо, так решили боги.

И он промолчал. Любые слова сейчас пустое дело.

— Скажи, — после продолжительной паузы спросил Крон, — сколько правды в разговорах о тебе? Ну насчет незаконного сына?

— Посмотри на меня внимательно, — ухмыльнувшись (и этот не выдержал), ответил Пирс, поворачиваясь боком. — Какой аристократический профиль, а?

Он был красив. Высокий, мускулистый, с густой шапкой светлых волос и классическим профилем горичанина. Орлиный нос, квадратная челюсть и пронзительно-синие глаза. При его виде млели буквально все женщины, и слух о знатном происхождении шел за Пирсом шлейфом с самого получения звания десятника. Уж очень похож внешне на прежнего тцаря.

Пирс шел все выше, поднимаясь в должности, пока не стал командиром трех сотен латников. И это было продвижение не по знакомству, а за совершенные дела. Любой другой положил бы своих воинов, еще не дойдя до города, в умело организованной засаде. Пирс отбился, правда, потеряв почти треть ратников, и дошел по назначению, добавив ярких красок к своей репутации.

К сожалению, на этом успехи и закончились. Армии сторон слишком несопоставимы, и он чем дальше, тем яснее понимал: ими пожертвовали. Такими силами нечего было и пытаться утихомирить разбушевавшуюся стихию подчиненных племен. И в Граде об этом прекрасно знали, судя по словам Крона. Тот слал подробные донесения с просьбами о помощи бесперебойно до самой осады. Даже если дошла лишь малая часть, тцарь не мог не представлять ситуации.

Другое дело, с военной точки зрения, конечно же желательно собрать в единый кулак все имеющееся, а не гнать под топоры мятежников отдельные отряды. Их отправили, чтобы оттянуть время, забыв поставить об этом в известность. Как командир Пирс оценивал ситуацию правильно и одобрительно. Как человек и начальник над своими людьми, безусловно, не мог радоваться грядущей гибели. Своей и доверенных ему жизней. А других вариантов он не видел.

— Меня смущает твой тон.

— Мой отец был шорником, — серьезно сказал Пирс, — это абсолютно точно. У меня еще куча сестер и два брата, и все как из одного стручка. Только ты никому не говори. Пусть верят в тцарское происхождение. Девицы так и падают к ногам.

— Все мы, — рассеянно глядя вниз, сообщил Крон, — если проследить лет на пятьсот назад, из одного корня происходим. Но ты и ведешь себя не как обычный воин.

— Дослужившиеся до офицерского звания, — расплылся в улыбке довольный Пирс, — бывают трех видов. Одни пьют без просыпа и рано или поздно спиваются. Вторые махнут на себя рукой, женятся на случайно подвернувшейся бабе и клепают детишек, иногда тоже напиваясь. Третьи от скуки интересуются окружающим миром, да еще и книги ученые почитывают. Таких намного меньше, но изредка попадаются. Это ведь такая тоска сидеть в дальнем гарнизоне, где через пару лет каждую муху в лицо знаешь. Вот каждый и развлекается в меру своего характера. Пусть слабые спиваются, надо оставаться собой в самой неприятной ситуации. Я так изучал соседей. Северных, южных, заморских. Куда меня ни совали, везде пытался узнать нечто новое. Они, конечно, варвары и дикари, включая имперцев и федератов, но совсем не дураки. Просто по-другому жизнь воспринимают.

— Нет, — прерывая его, воскликнул Крон, — я не мог ошибиться! У тебя глаза лучше, посмотри!

— Куда? — удивился Пирс.

— Это должен быть Грай, — показывая на движущуюся внизу в сторону лагеря осаждающих по дороге колонну кавалеристов, почти потребовал нетерпеливо.

— Да, — подтвердил офицер, — стяг с его зверем. Самого не вижу, но все говорят, этот торчит вечно рядом с хозяином. Наверное, просто врут про размер.

— Грай? — настойчиво повторил Крон.

— Ну он не ходит наподобие павлина, чтобы блестело издалека.

— Но ты уверен? — потребовал Крон.

— Знамя не показывают просто так. Там он. Личный полк. «Возмездие беспощадно». Выдумают тоже! И не только он, пришли и другие. Вот Коршун на флаге, — показал рукой, — «Третий нападающий» полк. И Тигр — «Четвертый неудержимый». Вместе с Волком, «Первым атакующим», появившимся вчера, сюда пришли три из пяти. Теперь нам точно пришел конец. Между прочим, — заявил с недовольством, — идею они украли у нас. У федератов сроду флаги в полках не присутствовали. Временные подразделения. Разве у когорт значки.

— Будто мы не украли гербов с флагами у Империи.

— Тоже верно, — не стал спорить Пирс.

— Сегодня не начнут?

— Скорее всего, завтра. Отдохнут с дороги. — Офицер нехорошо рассмеялся. — Или, на наше счастье, подождут еще кого. Торопиться им особо некуда. Денек раньше или позже нам не поможет.

— Зато я ждать не стану!

— Чего?

— Отправлюсь на переговоры. В обмен на позволение уйти людям дам выкуп.

— И чего ты можешь предложить такого, чего они не возьмут сами?

— Скот, продукты, меха и звериные шкуры. Все собранное в качестве налогов и пошлины в этом году. До трехсот дюжин соболей, двести пятьдесят тысяч белок, под десяток тысяч лисиц, юфть, пенька, лен, холст, поташ, смола, деготь, сало, мыло, щетина, рогожи, воск, мед, слюда, рыбий клей и даже тысячи пудов соленой рыбы. Приблизительно на шестьдесят пудов серебра стоимость. Мало?

— Парочка золотых империалов на каждого врага за стеной. Нашим-то мятежникам за глаза хватит, да вот захотят ли уйти? Не за тем заявились. Им наша кровь потребна.

— Поэтому мне и нужен Грай. Сам. Лично. Он единственный сможет удержать мужичье в узде. Откажется — сожжем все добро в пепел. Уж точно им ни зернышка не достанется. Назло спалим. Он возьмет выкуп. За тем и пришел. За трофеями. Да и целый город пригодится. Зимовать где-то придется, так почему не здесь.

— Господин мой, — очень серьезно сказал Пирс, — пусть Грай и согласится. Пусть чести это не противоречит. Отступить перед неизбежным поражением — это не трусость. Но что с тобой сделает тцарь?

— Назовет предательством и казнит, — спокойно ответил Крон.

— ?

— Зачем мне богатство и даже честь, если мои близкие умрут? Здесь моя жена, мать, трое детей. Это они мое богатство и моя честь. Все остальное ничего не стоит. Может, ты поймешь, когда у самого семья появится. — Он криво усмехнулся. — Я ведь не только свою шкуру спасаю, еще и тысячи других, включая и твою. Тцаря этим не проймешь, а вот боги мне зачтут в доброе деяние. Спасти жизни многим — есть ли действие правильнее в этом мире?

— Или все, или никто?

— Только так, — твердо сказал Крон. — Мой долг спасти всех.

— Но ведь…

— Я не предатель и не стану за чужой счет убегать. Мой долг — сохранить жизни людей. И потому что это моя обязанность, и потому что я не могу оставить замаранным свое имя, спасая лишь себя. Люди, узнав, что они мои дети, напомнят и о совершенном мной. Вот те, за нашей спиной. Это тоже долг, как я его понимаю. Он дороже моей шкуры.

— Очень часто говорят про честь иметь знакомство с тем или иным, — после паузы сказал Пирс, — но мне еще не приходилось слышать подобного. Я поддержу тебя и выскажусь в твою пользу и на суде.

— Тогда мы умрем вместе. Государь не простит.

— Значит, судьба такая предусмотрена для нас богами. Идем!

Из распахнутых ворот нескончаемой рекой изливался человеческий поток. Женщины, закутанные в лучшие одежды и несущие малолетних детей. Более взрослые, идущие рядом и цепляющиеся за юбки. Над колонной висел доносящийся даже на холм плач и ругань.

Подростки и мужчины, судорожно сжимающие в руках копья и мечи и с подозрением крутящие головами. Эти не особо перегружены, но и остальные не имели вещей. Все осталось внутри. Ничего, легче будет идти.

Соглашение было четким — они могли забрать с собой только то, что на себе. Оружие позволялось, а вот кони или телеги — нет. Хочешь — неси еду, можешь собственного ребенка, а кому очень важно, разрешается и любимую собаку.

Похоже, кто-то проводил разъяснительную работу, и корыта с подушками в толпе мелькали не так часто. Но все ж встречались. Бросать свое добро всегда жалко до слез. Почти наверняка к вечеру половину таких объемных и тяжелых вещей бросят, но сейчас прижимают к себе чуть ли не с любовью.

Ну наиболее ценное люди наверняка распихали по потайным карманам и напялили на себя. Пусть. Обыскивать смешно. Мелочь какая. Несколько монет да материнское кольцо по большей части. Вряд ли им в Верхней долине сильно обрадуются и примутся кормить бесплатно. Зиму пережить хватит, а там уж как повезет.

Попытки воинов прикрыть уходящих беженцев смотрелись скорее смешно, чем грозно. В лучшем случае один к двадцати от общего количества беженцев. И мужчинам не до сражений в основном. Слишком многим приходилось нести раненых, детей и стариков. В принципе не жалко ведь было разрешить хоть немного повозок для таких, но Блор специально отказал. Пусть несут людей, а не желание метнуть копье. И пусть почувствуют, каково быть проигравшим.

Издевательство? Ничего подобного! Он поступил дважды правильно. В первый раз — когда пошел навстречу и позволил уйти. Знай они, что их ждет смерть, — бились бы до конца. Даже заяц, загнанный в угол, способен порвать лису. Он дерется за свою жизнь. А второе из двух — это в результате обязательно пойдет слух, что ему можно и сдаться. Он пощадит. Горичанам не обязательно сражаться до конца, а Блору терять кнехтов. Ну а облегчать возвращение он не обязан.

— Флаг на башне, — сообщил Одрик.

Блор кивнул. В то время как из этих ворот уходили в изгнание, в противоположные вошел Чипинг со своей когортой. Если кому так можно поручить и быть уверенным в исполнении, так это он. Хитрый, как лиса, и при этом недоверчивый, как цепной пес, к тому же наглый хуже нищего из портового города.

Зато с ним можно быть уверенным — прямой приказ выполнит. Никаких перегибов не будет. Скорее сам прикончит парочку мародеров, пусть и лучших друзей, чем допустит упрек в свой адрес. Совершенно нетипичный гелонец — умеющий не только драться, а еще и думать. Этим особенно ценен.

Город должен быть сдан целым. Если складов почти наверняка никто не посмеет трогать, то любой из беженцев мог на прощанье подпалить дом или устроить какую гадость. По-человечески понять легко. Но фактически сейчас шла передача имущества. Дом за домом, улица за улицей, склад за складом. Бывшим хозяевам города непросто получить свободный путь. Поэтому о сигналах договорились заранее. Все идет нормально. Мелочи — ерунда.

Петеркул осадил коня буквально перед самым носом. Возмездие ощутимо напрягся, но тот сейчас ничего не замечал. Из ноздрей чуть дым не валит, а лицо красное, будто третий день пьет без просыху. Так и до удара недалеко, подумал Блор. Нельзя столь сильно нервничать.

— Ты отпускаешь их восвояси? — заорал Петеркул гневно.

Он был дико возмущен, и недаром. Племя огнищан лет десять назад изрядно проредили каратели. Кто там был прав и виноват, Блора не очень волновало. Он знал одно — картины об унижении и казненных еще не изгладились из памяти людской, и в племени полно свидетелей случившегося. Они поднялись если не первые, то в их числе. Петеркул привел почти две тысячи человек, и не меньше сотни погибло под стенами. Ему было с чего беситься.

— Сейчас самое время всех перебить! В поле мы их раздавим мгновенно.

— Я дал слово, — спокойно ответил Блор. — И оно весомее всех договоров с печатями и подписями. Потому что это мое слово!

— Ты пожалеешь об этом!

— О сохранении чести? Лучше подумай, что, нарушив слово по отношению к ним, я могу повторить предательство и к тебе. И к твоему народу.

Петеркул отрыл рот — и тут, видимо, до него дошел смысл сказанного. Он молча сидел и лишь тяжело дышал, сверля фема взглядом. Ноздри раздувались, и рука, сжатая в кулак с такой силой, что побелели костяшки, медленно опустилась.

— Это не конец, — сказал Блор, не повышая голоса. Орать сейчас неуместно и потеря лица. Гораздо лучше показать маленький дополнительный пряник. — На будущий год мы пойдем в Верхнюю долину. Там и покажешь, насколько хорош в бою. Не с горожанами. С ратниками.

Огнищанин рванул повод коня и унесся на бешеном аллюре прочь.

— Гонцов к конным сотням полков, — приказал Блор. — Надо проконтролировать спокойный уход.

Похоже, одного Франка с пятью сотнями будет мало для сопровождения с конницей колонны беженцев до границы долины.

Денес отправился отдавать приказы. Все-таки удобно иметь помощников. Сразу подхватывают и уточнений не просят.

— Ты получил недоброжелателя, — негромко сказал Одрик. — Не надо было про ратников.

— Лучше открытого, чем держащего нож в руке со сладкой улыбкой.

— Какая разница, если опасаться придется обоих.

— Огромная. Честный вояка с открытым сердцем не станет интриговать за спиной. Вот и выходит — лучше десять открытых врагов, чем один тайный. Его не удовлетворишь ничем и никогда, потому что он прячет свои желания и ненависть.

— А ведь уйдет и людей своих заберет.

— Я все равно собирался отпустить большинство по домам, — пожал плечами Блор. — Нет смысла насильно удерживать и кормить всю зиму. Но если уйдет так, останется без своей доли трофеев. А она весомая.

— Мудрый человек не ведает сомнений, смелый не знает страха? — В голосе вечно недовольного присутствовала насмешка.

Одрик мог себе позволить такое. Вопреки ожиданиям, не провалился, сколачивая отряд из самого разношерстного народа. Личная охрана Блора на сегодняшний день практически соответствовала по численности полку и имела почти половину конницы в составе. Немалая сила по любым оценкам.

А что с Чипингом друг друга не слишком любят, даже полезно. Если во мнениях сходятся — можно сразу соглашаться. Лучший из вариантов. Правда, подобное происходит не так часто, но на то Блор и высшая инстанция — выбирать или отклонять предложения. Вот Франку он просто отдавал приказы. Тот хороший исполнитель, без фантазии. А эти двое все норовили проявить инициативу в пику конкуренту. Частенько шло на пользу.

— Я не могу себя честно назвать мудрым и даже опытным, — отказался Блор. — Тебе ли не знать. Всегда советуюсь и выслушиваю мнение.

— И его ты тоже выслушал, но поступишь по-своему.

— Однажды в трактире заспорили два подвыпивших купца, — вдруг сказал Блор.

Рей невольно навострил уши. Он и так внимательно прислушивался, но эти байки, временами рассказываемые Блором, никогда раньше не попадались. Некоторые были интересны и уж точно со смыслом и моралью. Половину он приволок с гор, а остальное подцепил в портах, о чем сам честно как-то и поведал. Уж не в Храме — это точно. Мало того, божественным в них редко пахло, так остальные братья их раньше тоже не слышали.

— Один говорил: «Все люди вечно потакают чьим-то вкусам и представлениям», — а другой утверждал: «Богатство обеспечивает полную независимость». Кто прав?

— Второй, — после паузы ответил Одрик. — Ты меня ловишь!

— Да!

— Не вижу, в чем подвох. — Он редко признавался в своем недоумении. Сейчас действительно не дошло.

— Когда ты выбираешь место для стоянки отряда, что важнее — красота местности или наличие корма для вьючных животных?

Старый наемник подумал и рассмеялся. Хорошая мораль для байки. Со смыслом. Надо запомнить.

— Во всяком случае с тобой точно не скучно.

— Со мной есть весомый шанс получить хороший кусок земли, — отрезал Блор.

Рано или поздно этот вопрос должен был всплыть. Вот пусть и пойдет слух. Время пришло. Прямого обещания не прозвучало, а надежды у многих присутствовали. Мечта любого наемника могла сбыться. Не просто обеспеченная старость, а другой уровень. У тебя самого появятся фемы. Надо только постараться и выполнять приказы. Никто не получит просто так. В зависимости от заслуг. Это и уточнять не требуется.

— Ты собираешься распространить фемную систему на здешние земли? — быстро спросил Одрик.

— Я еще не скоро смогу доверять племенам. Если вообще когда-нибудь смогу. И мне потребуется военная сила. Выход только один: поставить службу в зависимость от землевладения. Но не сразу. Начнем с Яренги и Лашенги, рудников. Вся эта местность во владении тцаря, и отдавать ее глупо до безобразия. Но самое интересное там, в Верхней долине — территории горичан. Она если не вся целиком, то привычна к подчинению власти. Для моих людей, — сказано было подчеркнуто, — земля — награда весомее парочки рабов и даже стада баранов.

— Петеркулы будут участвовать, чтобы тцарь не вернулся, а сядем хозяевами мы? Ты действительно мудр, — одобрил Одрик. — Им достаточно своего. Нам — нет. А я не прочь стать владетельным лордом, хотя слава безусловно важнее.

Они замолчали, наблюдая, как уходит конница сопровождения изгнанников. Предосторожность не лишняя. Убить беглецов никто не пытался, но камнями в уходящих бросали, и дерьмом тоже. Правда, чем дальше, тем с меньшим энтузиазмом. Несколько часов подряд кто угодно устанет. А им всем обещали скорую дележку, и это занимало умы воинов намного больше.

— Простите, — подал голос Рей, — но я не понял.

— Ты точно не мудр, — ухмыльнулся Одрик. — Это не набег в обычном понимании. Наш командир всерьез рассчитывает сесть на тцарский трон и подгрести под себя его имущество.

— Нет, смысл истории о богатстве. Про землю как раз все ясно.

— Как бы ты ни был богат, — объяснил Блор, — но стоянку устраиваешь там, где приятнее скоту.

— Надо считаться с интересами толпы, — «перевел» Одрик. — Обеспечивать ей свежую травку и чистую воду. Потому что без них у тебя и богатства не будет.

— Но пастух — ты, — закончил Блор. — И ты задаешь направление.