Глава 9
Город Офир — жемчужина среди пустыни дома его из белого камня, а жители ликом черны
Иезекия Странник Описание земель
— Что со мной произошло? Там, на корабле? — Йофрид смотрела Харальду прямо в глаза, и уйти от ответа было сложно.
Они шли офирскими улицами, и прокаленная солнцем мостовая стелилась под ногами, точно желтая шкура исполинского животного.
— Ничего страшного, — ответил Харальд, вздохнув. Рано или поздно все равно пришлось бы это сказать. — Ты стала Владетельницей.
— Как? — Глаза девушки расширились, став похожими на голубые монетки. — Не может быть! Я не верю!
— Может. Я сам через это проходил, так что знаю, о чем говорю.
— Но я же не хотела ей становиться! — Голос Йофрид звучал зло.
— Не всякая куколка желает становиться бабочкой, но избегнуть этого не может, — Харальд пожал плечами. — Любой маг, достигший определенного уровня силы, обретает статус Владетеля Таков закон.
— Глупый закон! — с сердцем сказала девушка.
Некоторое время шли в молчании. Затем из-за угла возникла темная громада здания.
— Ты уверен, что нам надо туда идти? — Йофрид остановилась в нерешительности. Глаза ее недоверчиво блестели.
Они жили в Офире три дня. Привыкали к январской жаре, к местной кухне, в которой встречались блюда вроде змеиного мяса в подливе из песчаных скорпионов. Харальд упорно искал способ присоединиться к одному из караванов, уходящих на юг, в пустыню.
Но, выслушав его речи, невнятные из-за плохого языка, караванщики лишь хмыкали и отрицательно качали головами. Даже золото не могло ничего изменить. И сегодня, обозлившись на все на свете, он решил сходить в Святилище Судьбы. И прихватил с собой Йофрид, о чем сейчас почти пожалел.
— Надо, — ответил он, скрипнув зубами. — Очень уж странно то, что произошло с тобой. И слишком много задержек на нашем пути! Хотя, клянусь, мне не хочется туда идти!
Святилище Судьбы оказалось огромно. Черный исполинский краб, прижавшийся к земле и готовый проглотить неосторожного входом — ртом. Ногами ему были колонны, каждая толщиной в сажень. Над ними панцирем нависала массивная крыша. И везде блестящий черный мрамор, ни единого светлого пятнышка.
Когда вышли из тени, безжалостное офирское солнце обрушилось на головы горячей волной, точно кто-то вылил сверху чан с кипятком. Мгновенно выступил пот, заскользил по лицу противными теплыми струйками.
Вышедший из Святилища офирец вытаращился на двоих людей со светлой кожей, рот его неприлично приоткрылся. Харальд уже привык к тому, что на них все пялятся, будто на редкостных уродов, но все равно это было неприятно.
Светлокожие были тут такой же редкостью, как черные — на севере.
Изнутри Святилища шло холодное дуновение, словно там спрятали глыбу льда. С наслаждением Харальд вдохнул свежий воздух, напомнивший о настоящей зиме, о родине.
Под массивными сводами оказалось не так темно. Пройдя под аркой входа, гости очутились в небольшом зале, освещенном стоящими у стен масляными светильниками. Желтое пламя вырывало из тьмы гладкие стены, уходящие в темноту, черный пол и множество дверей. От горящего масла распространялся душный, сладкий запах.
— Куда нам? — спросила Йофрид шепотом.
Перед ними словно из мрака соткался человек. Темная кожа, черные одеяния — он был почти невидим, только глаза и зубы сверкали да шелестела одежда.
— Что ищете вы здесь? — спросил он, подходя ближе. Череп служителя маслянисто блестел, а на лице при виде белокожих чужаков не появилось ни тени удивления. Явись сюда ангел, бритоголовый повел бы себя точно так же.
— Ответов! — сказал Харальд, с трудом выискав в памяти нужное слово местного наречия. Он уже знал их много, но говорил медленно, с запинками.
— Идите в… — служитель употребил слово, которого Харальд не знал и даже не слышал, — для сна. Там вам явится Судьба!
Подтверждая слова, он махнул рукой в сторону одной из дверей в левой стене.
Харальд поклонился и потащил ничего не понимающую Йофрид за собой. Когда подошел к указанной двери, то на ее смоляной поверхности блеснул серебром ущербный полумесяц.
Открылась она легко и бесшумно, после первого же толчка. За дверью оказался короткий коридор, который пришлось пройти практически на ощупь. Не видно было ничего, а слышался только шорох шагов.
Закончился коридор еще одним залом, поменьше. Тут оказался всего один светильник, на небольшой тумбе в самом центре, а у стен Харальду почудились какие-то темные отверстия.
Из тьмы явился служитель — точная копия первого, только голос оказался тихим, шелестящим.
— Идите за мной, — шепотом сказал он и повернулся, не сомневаясь, что посетители будут повиноваться. На цвет их кожи он тоже не обратил внимания, а может — просто не разглядел во тьме.
Он привел их к дальней стене, в которой на самом деле имелся ряд прямоугольных проемов, завешенных занавесями. Цвет их нельзя было разглядеть, но блестела искусная вышивка — ночное небо, усеянное звездами. Харальд узнал некоторые знакомые созвездия.
Служитель поднял длинные костлявые руки.
— Тебе — туда, — сказал он, глядя на Йофрид и указывая на ближайший проем, — а тебе туда!
Харальду достался проем слева. Успокаивающе улыбнувшись волнующейся спутнице, он откинул в сторону зашуршавший полог и шагнул вперед. Оказался в маленькой комнатке. На ощупь определил, что большую ее часть занимает широкое каменное ложе, покрытое одеялом.
Вспомнил слова первого служителя, снял сапоги и взгромоздился на ложе. Оно оказалось жестким и неудобным. Спать не хотелось, и он попросту лежал, глядя в темноту, пока вдруг не осознал, что находится совсем в другом месте…
Переход ко сну был так стремителен, что Харальд его не заметил. В изумлении завертел головой. Он оказался в большой комнате. В стенах зияли широкие окна, и пылинки неторопливо перемещались в желтых лучах солнца. За исключением стола в центре и кресел вокруг него, комната была пуста. Стены украшали богатые ковры со сценами охоты, в воздухе витал слабый запах каких-то благовоний.
"Где-то я это уже видел? — подумал Харальд и тут же обернулся на раздавшийся за спиной шорох.
У двери, массивной, обитой железными полосами, застыл человек. Невысокий, черные волосы непокорно топорщатся, а вместо глаз — два обугленных провала.
Сердце Харальда дернулось, по телу пробежал озноб. Перед ним стоял Иссахар, Владетель, которого он когда-то, много лет назад, приказал ослепить.
Харальд сглотнул пересохшим горлом.
— Кто ты? — спросил он, пытаясь перебороть страх. — Иссахар умер!
— Судьба имеет обыкновение подкрадываться со спины, — сказал человек, и голос его не принадлежал давно погибшему Владетелю. Бархатистый, мягкий, он странным образом звучал со всех сторон и даже внутри. — И являться в том обличье, которое менее всего приятно!
«Это сон! — с облегчением подумал Харальд. — Всего лишь сон!»
Существо с выжженными глазницами (язык не поворачивался называть его человеком) легко, не испытывая от слепоты неудобств, пересекло комнату и уселось напротив, в кресло черного дерева с высокой спинкой.
— Что ты хочешь узнать? — спросило оно. — Я отвечу!
— Что произошло с моей спутницей, с Йофрид?
— Ты сам знаешь ответ на свой вопрос, — существо улыбнулось, показав острые, словно у хищной рыбы, зубы. — Она стала Владетельницей!
— Но как? — Харальд облизал сухие губы. — У нее же нет ни клочка земли?
— Для Владетелей не осталось земли, — за горелыми провалами чувствовался взгляд, острый и цепкий, и это было неприятно, — так что Владение Йофрид целиком умещается в ней самой. Большего даже я тебе сказать не в состоянии. Сам понимаешь, она более не подвластна Судьбе и, само собой, в своем сне ничего не увидит. С тобой-то я разговариваю только потому, что ты лишен магических способностей…
В мягком и в то же время оглушающем голосе неожиданно прорезалось сочувствие. Харальд успокоился, откуда-то из глубин сердца поднялась уверенность, твердая, как сталь, и холодная, точно лед.
— Зря, наверное, я пришел к тебе, — проговорил он, без прежнего страха глядя в обезображенное лицо. — Я не офирец и не верю в Судьбу. Кем бы ты ни был, тебе не остановить меня и не испугать! Я пойду туда, куда собирался, и добуду то, что хотел!
Улыбка сползла с фальшивого лица давно мертвого Владетеля. И тут же все исчезло, растворившись в ослепительной вспышке. Остался только мягкий, бархатистый голос.
— Ты слишком догадлив, северянин, — сказал он, — но даже у Безликого Бога, Хозяина Судьбы, должны быть свои развлечения. Скажи спасибо, что я не питаю вражды к магам и не причинил вреда ни тебе, ни твоей женщине…..
Когда Харальд очнулся, лежа на холодном камне, голос еще продолжал звучать в ушах. Но тьма вокруг более не казалась таинственной и пугающей. Досадуя, что зря потратил время, он поднялся и вышел.
Йофрид уже ждала.
Безмолвный служитель вывел их в большой зал, а до выхода, туда, где сиял яркий дневной свет, они добрались без посторонней помощи.
Йофрид поглядывала на спутника, угадывая его недовольство, наконец не выдержала:
— Что ты видел во сне? — спросила она. — А то я ничего не запомнила. Крутится что-то в голове, а вспомнить не могу.
— А я видел фарс, — ответил Харальд сердито, — глупый и бессмысленный! Все это обман!
Б голосе его было столько злости, что девушка замолчала.
Когда вышли на улицу, оказалось, что день медленно превращается в вечер. Солнце, огромное и беспощадное, грузно навалилось на крыши домов, словно намереваясь расплавить белый камень.
Постоялый двор, на котором расположились путешественники, находился довольно далеко от Святилища Судьбы. Пришлось долго петлять по одинаковым, словно лица офирцев, улочкам. Со всех сторон теснились белые глухие стены.
Пока шли, наступили сумерки. Харальд знал, что в Офире они коротки и скоро наступит полная тьма, поэтому торопился. Из-за спешки не обратил внимания на донесшийся спереди металлический лязг и, повернув вдруг за угол, оказался в центре схватки.
Трое воинов, размахивая изогнутыми клинками, наседали на одного.
При виде боя Харальд неожиданно успокоился. Гнев, вызванный задержкой в пути, и разочарование, испытанное в Святилище, требовали выхода, а что лучше поднимет настроение, чем хорошая схватка?
— Стой тут, — велел он Йофрид, а сам, не слушая возражений, вытащил меч из ножен. Не доверяя местным, он всегда носил его с собой и даже вопрошать Судьбу пошел с оружием.
Тяжесть меча в руке придала спокойствия. Он словно вернулся в молодость, в те дни, когда все можно было решить несколькими ударами меча.
— Я здесь! — рявкнул Харальд, бросаясь в бой.
Одинокому воину в этот момент приходилось туго. Он сумел ранить одного из противников, но кровь, черная в сумерках, пятнала его белые одежды. Двое оставшихся наседали, а он двигался тяжело, неловко, лицо блестело от пота, словно его облили маслом.
Один из нападавших недоуменно обернулся, и его клинок легко отразил выпад Харальда.
А бывший Владетель ликовал. Отдаться бою, ударам и отражениям, забыв о заботах и неудачах, о том, что ты далеко от дома, да и дома у тебя в общем-то нет, — что может быть лучше?
Противник оказался силен, но не слишком умел. Харальд отразил пару не очень опасных выпадов, затем пропустил разочарованно свистнувшее около самого бока лезвие и ударил. Быстро и точно.
Выронив оружие, темнокожий с хрипом свалился на вымощенную камнем улицу. Рана болезненная, но не смертельная. Выживет. Харальд знал, куда бил.
Тот, кому он пришел на помощь, стоял в одиночестве. Оставшись один на один, он одолел противника. На лице драгоценным ожерельем блестела улыбка, но выглядел спасенный неважно. Дышал с хрипами, его пошатывало.
Ногу вдруг пронзила боль.
— Тысяча демонов! — выругался Харальд, опуская глаза. Враг, которого он так самонадеянно оставил в покое, ухитрился вытянуть руку и пырнуть бывшего Владетеля мечом в голень.
Ойкнула за спиной Йофрид.
Одним ударом Харальд выбил у него меч, вторым распорол мышцы на руке, заставив заскулить от боли.
— Кто вы? — спросил спасенный тихо, и Харальд вздрогнул от неожиданности. Житель Офира, такой же черный, как и все остальные, говорил на языке северных земель без всякого акцента. Купец? Совсем непохож.
— Ты говоришь по-нашему? — ответил он вопросом, не скрывая удивления.
— Да, — спасенный усмехнулся. — Меня зовут Джоле. Я очень люблю путешествовать и семь лет провел на севере, в городе Бабиль. Был наемником…
Он пошатнулся, и Харальд бросился вперед — поддержать. Рядом оказалась Йофрид.
— Сама Судьба прислала вас, — проговорил Джоле. — А то эти псы убили бы меня.
— Кто они? — спросил Харальд, придерживая спасенного за пояс.
— Наймиты одного купца. — Джоле попытался махнуть рукой, но едва не упал. — Ему донесли, что я хожу к его жене, вот он и разгневался… Нет, мне надо лечь, а то будет совсем плохо.
— Мы остановились на постоялом дворе под знаком горбатого желтого зверя, — сказала Йофрид. — Не знаешь, в какой он стороне? А то мы слегка заблудились…
— Вон туда, — прохрипел офирец. — Потом направо.
Он перебирал ногами едва-едва, и его приходилось тащить. Харальд почти насильно вынул из ослабевших пальцев изогнутый клинок.
Было темно. Они шли почти на ощупь, а с неба смотрели на занятное зрелище яркие южные звезды, огромные и разноцветные.
Когда дверь постоялого двора распахнулась и в нее ввалились трое, перепачканные в крови, хозяин заведения побелел так, что стал похож на уроженца окрестностей Лесной реки. Глаза его стали огромными, как у коровы, и он что-то протестующе завопил.
От криков очнулся Джоле, который потерял сознание перед самым входом. Но даже его слова не разрядили обстановку. Хозяин продолжал кричать.
Харальд бросил ему золотую монету, вопли сразу стихли; сказал, тщательно подбирая слова:
— Ему отдельную комнату. Вели нагреть воды и принести туда чистой ткани!
Хозяин торопливо закивал, хотя все еще трясся, словно осиновый лист. Вскоре его визгливые крики послышались откуда-то со стороны кухни. Поднялась суета, прибежали заспанные служанки.
Масляная лампа, поставленная на стол, янтарным язычком пламени силилась разогнать мрак. Сквозь окно, затянутое тонкой тканью (от летучих кровососов) в комнату проникала ночная духота. Даже ночи здесь, далеко на юге, были жаркими. Йофрид в жизни не думала, что заберется так далеко, и в последние дни чувствовала себя потерянной, видя вокруг все чужое, непривычное. Все чаще вспоминался дом, родное селение, знакомые до последнего деревца окрестности…
Харальд сидел напротив, на своей лежанке, и бинтовал поврежденную в схватке ногу. Лезвие пронзило мышцы, но, к счастью, не задело ни кости, ни сухожилий.
— И зачем ты полез в эту драку? — спросила она с тревогой, когда багровый порез скрылся под белой тканью. — Ты ведешь себя как мальчишка! Вдруг с тобой что случится, что я буду делать?
— Вернешься домой. — Он ухмыльнулся и потянулся к стоящему на столе кувшину. Плеснуло налитое в посудину просяное пиво. — А что до поведения — не обманывайся внешностью. Морщины, седина, пятьдесят якобы прожитых лет — это все ерунда. На самом деле я жил до двадцати четырех лет, пока не взял в руки… — Тут лицо бывшего Владетеля отвердело, глаза блеснули, словно стальные. — Затем жизни не было. Заново она началась меньше года назад. Так что мне всего около двадцати пяти — возраст, в котором порывы юности еще живы. Он зевнул, устало потер глаза.
— Ладно, хватит болтать. Хоть и спали в этом Святилище, умаялся я что-то…
Харальд потянулся к лампе. Булькнуло пиво в задетом кувшине. Затем фитиль погас, и тьма, словно ожидавшая этого момента, набросилась со всех сторон.
Грохот стоял такой, словно сотня барабанщиков одновременно колотила в свои инструменты. Йофрид с трудом разлепила глаза и обнаружила, что за окном — утро, а грохот происходит из-за того, что кто-то стучит в дверь.
— Кого там ангелы принесли? — рявкнул Харальд, забывшись, на северном наречии. В голосе его слышалась злость.
И Йофрид его вполне понимала. К ее удивлению, стук прекратился, а из-за двери ответили:
— О спаситель мой, спешу выразить тебе благодарность! — Голос был узнаваем.
— Вырази ее тем, что перестань шуметь и дай мне выспаться! — ответил Харальд сердито. — Тоже мне, нашел способ благодарить…
— Радость и повиновение, — ответил из-за двери Джоле. Простучали шаги, и все стихло.
— Проклятые офирцы! — выругался Харальд.
Йофрид попыталась заснуть, но сон, словно испуганный зверь, не желал возвращаться. Судя по всему, у ее спутника были те же проблемы. Слышно было, как он ворочается. Затем встал и принялся одеваться. Когда заскрипели натягиваемые сапоги, девушка открыла глаза.
— Куда ты?
— В общий зал, — ответил он, широко зевая. — Все равно не спится!
— Я с тобой! — поспешно сказала она.
— Догоняй, — ответил Харальд, направляясь в закуток, где стоял таз для умывания.
Когда прошли в общий зал, то Джоле был там. Офирец, которому полагалось лежать в постели и страдать от полученных вчера ран, сидел за столом и о чем-то беседовал с пухленькой служаночкой, которая умостилась у него на коленях.
При виде вошедших она поспешно вскочила и убежала, подергивая оттопыренным задом. Джоле проводил ее откровенно похотливым взглядом.
— Ну вот, — сказал он со смехом, — все мне испортили!
— Мы квиты, — ответил серьезно Харальд. — Ведь ты испортил нам сон!
Офирец расхохотался, весело и открыто, обнажая белые зубы, которых у него, кажется, было куда больше тридцати.
— В этом — да, — сказал он, внезапно становясь серьезным. — Но ты вчера спас мою жизнь, и теперь она принадлежит тебе!
Встав, он приложил руку к сердцу и поклонился.
— Какой смысл в благодарностях? — мрачно ответил Харальд, усаживаясь. — Давай лучше завтракать!
Джоле выкрикнул что-то, а когда возле стола появился хозяин, затрещал, словно сорока. Йофрид ничего не понимала. Харальд, судя по напряженному лицу, тоже.
Скатертей здесь не знали, но перед едой стелили на стол нетолстый коврик из тростника. Сейчас его серо-зеленая поверхность спешно покрывалась блюдами. Йофрид не нравилась местная кухня, и она с отвращением смотрела на плавающие в медовом сиропе куски змеиного мяса, на сложенных горкой скорпионов, на засушенную саранчу, похожую на обзаведшиеся лапами гороховые стручки. Единственное, что здесь было почти таким же, как дома, это рыба. Ею девушка в основном и питалась.
Скорпионьи панцири крошились под черными гибкими пальцами Джоле, змеи словно сами заползали к нему в рот, а саранча исчезала там целыми стаями. Еду он запивал водопадами просяного пива и при этом еще ухитрялся разговаривать.
— Простите мое любопытство, — сказал он, — но я так и не знаю ваших имен. Вчера вы не назвались.
— Меня зовут Харальд, — мрачно буркнул бывший Владетель, а потом кивнул в сторону спутницы. — А ее — Йофрид.
— Теперь я знаю, за кого благодарить Судьбу! — возгласил офирец с радостной миной.
Он вновь принялся за еду, но вскоре не утерпел. Словно яйцо из курицы, из него вывалился очередной вопрос:
— А что вы делаете здесь, в Офире? Я еще не встречал тут северян! Говорят, что лет пять назад жил тут один, по прозвищу Странник. Так он про нашу страну книгу написал!
— Пытаемся добраться дальше на юг, за пустыню, — ответил Харальд.
— Тогда воистину сама Судьба послала меня вам! — воскликнул радостно Джоле.
Йофрид на мгновение послышался мягкий бархатистый смешок. Судя по тому, как напрягся и завертел головой Харальд, он тоже услышал его. Но, кроме хозяина, чей голос был противнее гусиного,
Рядом никого не наблюдалось. Показалось — решила девушка.
— Почему? — спросил Харальд, с некоторым трудом возвращаясь к разговору.
— Я начинал с того, что был охранником караванов! Исходил почти всю пустыню, знаю большинство оазисов! Это уже потом меня понесло на север!
Йофрид уже знала, что Офир — узкая населенная полоска вдоль морского побережья, прижатая к воде тяжелым телом пустыни, и с рядом оазисов — зеленых островков внутри нее. На западе высились горы, в которых добывали золото, а вот железа не хватало. Приходилось возить его с севера или востока. Караванам же, ходящим по пустыне, угрожали дикари, обитавшие в глубине песков.
— Я знаю многих караванщиков, — продолжал рассказывать Джоле, — и уговорю любого из них взять нас. Мне ведомы наречия пустыни, я знаю, как выжить, когда приходит песчаная буря и когда нет воды!
— Ты сказал «нас»? — спросил Харальд. В голосе его прорезалось удивление. — Ты что, собираешься ехать с нами? Даже не зная, куда мы направляемся?
— Ты спас мне жизнь. — Улыбка исчезла с лица офирца мгновенно, словно ее смыло волной. — Я должен отплатить тебе за это! И, кроме того, — тут он усмехнулся, став мгновенно похож на проказливого мальчишку, — я думаю, мне лучше на некоторое время исчезнуть из города. Вряд ли эти убийцы были последними!
Харальд только головой покачал.
Пожилой караванщик, черный, словно сама ночь, в роскошном, расшитом бисером одеянии малахитового цвета, слушал Джоле внимательно, время от времени недоверчиво поглядывая на Харальда с Йофрид.
— Ладно, — сказал он наконец, когда бывший наемник перестал сыпать словами. — Отправляемся завтра с восходом. Я найду место для вас. Но никак не пойму, где ты нашел таких спутников? Они белые, словно, — тут проскочило непонятное слово, — живущие в глубине земли! А глаза — светлые, как вода! Как такими можно видеть?
Харальд дернулся, в сердце вскипел гнев. Он пошевелился, собираясь встать, но на локоть легла твердая ладошка Йофрид, и бывший Владетель остался на месте. Уже сожалея о том, что готов был броситься на караванщика, словно на врага.
Тот продолжал говорить.
— А волосы? — заявил он, явно не зная, что один из чужаков худо-бедно понимает местное наречие. — Если у мужчины они похожи на благородно-седые, то у женщины — как пакля! Отвратительно! Не будь твой отец мне братом, о неразумнейший из моего рода, я бы ни за что не взял вас с собой!
Джоле молчал. За пристыженным выражением на его лице угадывалась лукавая улыбка.
— Да, дядя, — сказал он, — ты совершенно прав! Но на мне долг крови, и я должен им помогать!
— Они больше смахивают на выходцев из Нижнего мира, чем на людей! — буркнул дядя, раздуваясь от важности. Харальду он напомнил огромную болотную жабу.
Нагнувшись к Йофрид, он тихо сказал:
— Если бы ты слышала, что этот черный о тебе говорит, то не стала бы меня удерживать.
— Неужели? — Она с любопытством посмотрела на караванщика. — Пусть болтает гнусности, лишь бы помог доехать куда нужно!
«Вот это правда! — подумал Харальд. — Я готов даже расцеловать этого черномазого, если он приблизит меня к цели!»
Нетерпение грызло бывшего Владетеля, словно жук-древоточец — кору, и с каждым днем Харальду становилось все труднее переносить его болезненные прикосновения. Где-то там, на севере, мучился и ждал его сын! Об этом он помнил всегда, даже когда шутил и смеялся, и память эта причиняла страдания, гнала вперед не хуже раскаленного прута, приложенного к спине.
— Я договорился! — Довольный голос Джоле заставил оторваться от размышлений.
— Едем завтра? — спросил Харальд, разглядывая «кровника». За прошедшие с момента знакомства дни он оправился от ран, вновь повесил на пояс изогнутый меч и успел рассказать несколько десятков историй о своих любовных похождениях.
— Да, рано утром, — кивнул офирец, утирая лицо. Разговор с дядей дался ему нелегко. — Караван выходит по утреннему холодку, так что готовыми нужно быть задолго до восхода.
— Выспаться сегодня, судя по всему, не удастся, — сделала вывод Йофрид, мрачно поглядывая на солнце, которое стремительно катилось к горизонту.
Ее мерно подбрасывало, словно она вновь очутилась посреди моря, и Йофрид все больше понимала офирцев, давших громадному животному прозвище «корабль пустыни». Спереди и сзади девушка была зажата горбами, поросшими рыжеватой шерстью. Далеко внизу широкие, как весла, ноги верблюда с шорохом погружались в желтый песок, похожий на расплавленное золото в великанском горне, еще не остывшем после плавки…
Жара стояла такая, что горн показался бы прохладным местом. От беспощадного солнца Йофрид защищал плащ с капюшоном. Под ним было просторное одеяние из легкой материи, а лицо закрывал шарф, оставляя открытыми только глаза.
Поначалу она недоумевала — как можно надевать на себя столько всего — там ведь и так жарко? Верблюд показался ей огромным и страшным. Зверь презрительно покосился на девушку, обнажил зубы, желтые и такие большие, что им позавидовал бы медведь. Она решила, что никогда не отважится сесть на него.
Но прошло всего несколько дней, и она держится между горбами, словно опытная наездница. Плащ, под которым прохладнее, чем снаружи, не кажется тяжелым, а шарф, не позволяющий ветру бросить в лицо горсть песка, не причиняет неудобств.
А вокруг простирается пустыня, Смертоносная Госпожа, как уважительно называют ее чернокожие. Низкое небо, почти белесое от жара, и тянущиеся во все стороны ряды бесплодных песчаных дюн, серых, желтых, оранжевых. Местами песок бывает даже красным.
Но и здесь своя жизнь. Кое-где торчат высохшие, словно мертвые, растения, иные колючими шарами катаются по песку. Животные появляются в сумерках: серыми тенями шныряют ястребы, несколько раз в высоте видели черные силуэты птиц-падальщиков. По барханам бегают стремительные ящерки.
Впереди и позади Йофрид идут другие верблюды. Часть с всадниками, но большинство — с товаром. Словно исполинская змея, вьется караван по пустыне, и голова ее — караванщик.
Краем глаза Йофрид заметила движение. Повернула голову. Слева ее догонял другой верблюд. На спине его восседал укрытый белым одеянием по самые кончики сапог всадник. Только синие глаза под капюшоном да светлая, хоть и загоревшая кожа вокруг них выдавали Харальда.
— Ну как ты? — спросил он. Из-под шарфа голос его звучал глухо.
— Все в порядке, — ответила Йофрид и ощутила стыд оттого, что соврала. С каждым днем ей становилось все хуже. С неожиданной силой навалилась тоска по дому. Все чаще вспоминалась мать (как она там?), жених (не нашел ли другую?), зимние забавы — катание на санях, игра в снежки.
А тут — середина января, а о снеге никто не вспоминает. Среди мира раскаленного песка и вечно безоблачного пустого неба Йофрид чувствовала себя чужой. Путешествие, поначалу казавшееся интересным приключением, стало ее утомлять.
Но признаваться в этом Харальду она не хотела. Он ведь предлагал ей остаться. Сама напросилась.
Он смотрел на нее с подозрением, словно догадывался о ее мыслях.
— Точно все в порядке? — спросил еще раз. — Может, ты хочешь воды? Я вчера сохранил немного.
— Нет, — честно ответила Йофрид.
Харальд ничего не сказал, начал отставать, пока не пропал из поля зрения. Девушка была этому даже рада. Пока она не видела его, переносить тоску по дому было легче.
Они миновали гряду дюн, похожих на застывшие морские волны, и тут же западный горизонт, на котором черными колоннами торчали какие-то скалы, взорвался воплями.
Вздымая фонтаны песка, мчались к каравану всадники на верблюдах какой-то серой масти. Развевались черные и бурые плащи, сверкали на солнце полосы клинков.
— Проклятье! — выругался за спиной Харальд, и она услышала шорох извлекаемого из ножен меча. — Дикарей только не хватало!
Нападение не испугало офирцев. Почти все мужчины, за исключением погонщиков верблюдов, носили оружие, и сейчас они деловито выстраивались в линию, готовясь встретить натиск обитателей песков.
Йофрид видела, что их меньше, гораздо меньше.
Страх стиснул сердце. Сглотнув, девушка нащупала кинжал, висящий на поясе. Уговорила Харальда купить его в Офире, сказала, что с оружием в руках будет чувствовать себя увереннее.
Ну и дура была! Никакой уверенности от прикосновения к шершавой рукоятке не возникало. Страх не слабел, лишь усилилось впечатление, что она попала в страшный сон.
С грохотом и лязгом воины столкнулись. Йофрид видела, как огромный рыжий верблюд хозяина каравана, на голову выше любого другого зверя, вцепился зубами в горло серого скакуна одного из кочевников и легко повалил его на землю. Тонко закричал придавленный человек.
Недалеко сражался Харальд. Его прямой клинок (мечи офирцев все кривые, словно их согнула старость) сверкал, как солнечный луч, а двое насевших на него дикарей беспорядочно размахивали оружием, визжали так, точно им в штаны насыпали перца.
Один упал с седла почти сразу, кувыркнулся, смешно задрав ноги, и замер ничком. Кровь струилась из его тела и впитывалась в жадный желтый песок.
Второму повезло не больше. Продержался еще несколько мгновений, а потом Харальд выбрал момент и ударил сверху. Отточенная сталь прошла сквозь тщедушную фигурку, словно через воздух. Кочевник как-то раздвоился, и по обе стороны от верблюда упали на песок два кровоточащих куска мяса.
Йофрид едва не стошнило.
Харальд с некоторым удивлением посмотрел на свой меч, хмыкнул и бросился в бой, помогать Джоле, на которого напали трое.
Но не успел. Над полем боя пронесся тонкий пронзительный крик, и дикари одновременно развернули верблюдов. На песке осталось лежать десятка полтора тел, большей частью — нападавших.
Преследовать убегающих никто не стал.
Бок о бок подъехали Харальд и Джоле. Офирец улыбался так, что зубы блестели даже под шарфом.
— Я сразил двоих! — сказал он хвастливо, вскидывая меч. Изогнутое лезвие потеряло блеск, было покрыто багровыми пятнами.
— А я понял, почему офирцы не носят доспехов, — буркнул Харальд. Его клинок был уже в ножнах, а в голосе не слышалось радости.
— Это ясно! — рассмеялся Джоле. — Железо у нас дороже золота!
— Нет, — ответил бывший Владетель угрюмо, — просто сражаться в них на такой жаре невозможно!
К вечеру на горизонте появилось пятнышко зелени. Оно не дрожало, не спешило растечься струями горячего воздуха, как мираж. Вскоре стали видны отдельные деревья с голыми стволами и пучком листьев наверху, и Йофрид с радостью поняла — оазис, островок жизни посреди земель, на которых безраздельно царствует смерть.
Для каравана — возможность отдохнуть и набрать воды.
Радостно закричали люди, заревели, чувствуя запах влаги, верблюды.
Оазис оказался большим — несколько рощ финиковых пальм, как назвал их Джоле, деревушка, прижавшаяся к небольшому озерцу, неизвестно как возникшему посреди песков.
Спрыгнув с верблюда, девушка подошла к берегу и некоторое время недоуменно разглядывала озерцо. Открытая вода казалась чудом, чем-то нереальным. За дни путешествия на спине верблюда Йофрид почти разуверилась, что она бывает не только теплой и противной на вкус жидкостью в бурдюках.
За ее спиной расседлывали и развьючивали верблюдов. Слышались смех, веселые голоса. Пусть сегодня погибли их товарищи — какой смысл горевать живым? Умерших забрала Судьба.
Точно топор из вороненого железа, упала на пустыню ночь. Пески еще дышали жаром, но Йофрид знала, что скоро они остынут, а под утро станет по-настоящему холодно.
Костры казались огненными цветками, расцветшими во мраке. Йофрид сидела около крайнего из них, прислонившись к стволу пальмы, и лениво слушала разговор Джоле с Харальдом. Они беседовали о способах заточки клинков, и смысл разговора ускользал от девушки.
От дальних костров доносились песни. Там вовсю веселились, ходили по кругу кувшины с пивом.
Во мраке послышался шорох, и в свет костра вдвинулось нечто объемистое, зеленое. Не сразу девушка поняла, что это всего лишь караванщик в неизменном роскошном одеянии.
Джоле вскочил, засуетился, предлагая дяде сесть.
Тот величественно сел на почтительно расстеленный ковер, сказал что-то племяннику.
— Почтенный Джоте, — перевел тот с кислой миной, — желает знать, куда именно направляются путники, столь неожиданно присоединившиеся к его каравану?
Харальд засопел, точно рассерженный кабан, но ответил спокойно:
— Мы едем на юг.
Караванщик выслушал ответ и пожал широкими плечами.
— В Большой Оазис? — перевел очередной вопрос Джоле. — В Красный Оазис? Или куда?
— Я не знаю, где находятся эти оазисы, — проговорил Харальд. — Но нам нужно еще южнее, туда, где пустыня кончается.
Черное лицо караванщика исказилось страхом, глаза выпучились. Он заговорил, горячо и отрывисто, и не смолкал долго. Джоле дослушал его до конца и лишь затем стал переводить.
— Дядя решил, что вы несколько не в своем уме. — Бывший наемник улыбнулся, словно извиняясь за родственника. — Ведь там, за пустыней, лежат Проклятые Земли! Оттуда когда-то, почти две тысячи лет назад, бежали наши предки. Бежали через пустыню, на берег моря! Все, кто пытался вернуться на юг, погибали. Там растет чудовищный лес, такой густой, что змея протискивается через него с трудом, а между деревьями скрываются развалины городов, где многие века не было людей и где живет Страх! — Джоле усмехнулся и добавил совсем другим тоном:
— Я считаю все это бабьими сказками, но дядя напуган всерьез.
— Скажи ему, — голос Харальда звенел, словно язык его и горло оказались покрыты металлом, — что нам все равно надо идти туда и что мы не повернем назад!
Караванщик выслушал перевод в мрачном молчании, а когда начал отвечать, то в словах его слышался гнев. Договорив, он резко поднялся и исчез во тьме.
— Дядя сердится, — развел руками Джоле. — А по делу сказал вот что. Через пятнадцать дневных переходов караван прибудет в Красный Оазис. Это южная точка пути, дальше дядя хочет повернуть на восток. Верблюдов он нам не даст, все равно в лесу от них не будет никакого толку.
— И что, нам сидеть там вечно, в этом оазисе? — заскрипел зубами Харальд. Он с каждым днем становился все раздражительнее.
— Почему? — удивился Джоле. — Пойдем пешком, ночами. Всего в сорока верстах к югу от Красного Оазиса начинается саванна, там не так сухо, можно даже охотиться, да и идти будет гораздо легче, чем по пескам.
— Ты там был? — поинтересовалась Йофрид.
— Доводилось, — ухмыльнулся Джоле. — Ну а за саванной, уж не знаю, в скольких днях пути, начинается лес. Тот самый.
— А как мы вернемся назад? — поинтересовался Харальд. — Тоже пешком, через всю пустыню?
— Нет, — офирец ухмыльнулся. — Дядя оставит нам свое Слово. Первый же караван, идущий через Красный Оазис на север, заберет нас.
— Что же, ясно, — покачал головой Харальд. — Твой дядя исключительно добр. А сейчас давай спать, а то завтра он опять поднимет караван до рассвета!
