Глава 30

По разделяемому большинством мнению, тело, найденное в кресле-катапульте, принадлежало одному из невидимых наблюдателей. Похоже, один из их загадочных «черных кораблей» потерпел аварию. Непонятно, правда, почему трупа никто не забрал. Ведь в конструкции обязан быть радиомаяк или что-то вроде него, помогающее легко разыскать спасшихся пилотов или их тела. К тому же таинственные хозяева архипелага всякий раз ухитрялись скрывать любые улики, указывающие на их присутствие, а в этот раз почему-то опростоволосились.

Если они действительно наблюдают за своими подопытными, то им ничего не стоит забрать компрометирующие их предметы и уничтожить всех свидетелей. Но складывается впечатление, что невидимки плевать хотели на кресло, парашют к нему и само тело.

Как бы там ни было, но парашюту уже нашлось применение. Ткань была тонкой, но невероятно крепкой – из такой бронежилеты впору изготавливать, что уже начал предлагать Олег. Пикар придумал более мирное применение. Выбил себе несколько кусков, что свободно развевались вокруг прорехи, проделанной обломанной верхушкой бамбука-исполина. Затем его ребята соорудили прочные каркасы из того же отборного бамбука, дерева, костей и кожи ящеров. Натянули «инопланетную» материю в два слоя – и получились два отличных и легких челнока. Узкие – почти байдарки, легко управляемые, быстрые. Пара гребцов легко уйдет от посудин готов, и даже шустрые диксы, преследуя по берегу, не смогут поддерживать такой скорости долго – ноги переломают на рифах. Если же водный путь по какой-то причине прервется, невесомую лодку нетрудно перетащить посуху.

Недостаток у скорлупок лишь один – малая грузоподъемность. И еще аккуратнее с ними надо – не раскачивать. Посудины устойчивые, но обычным в этом проигрывают.

Пикар будто от сердца отрывал свои новые игрушки, забив Максу голову ценными советами по эксплуатации. То, что на мелководье следует всегда сбавлять ход во избежание повреждения материи вершинами коралловых зарослей, иногда очень коварных, пожалуй, осталось записанным где-то на внутренних сторонах черепных костей.

Сразу после бури выступать не стали – всем поселком ликвидировали ее последствия. Заодно и подготовиться получше успели, и Пикар, проведя испытания, дал гарантию, что новые лодки способны выдержать долгий путь. Загрузили запасы воды, кокосовых орехов, подсушенных пальмовых плодов, вяленую и копченую рыбу, крупу из сердцевины листьев, молодые побеги бамбука, бочонки с древесным углем – он не выдаст густым дымом. За кормами полоскались небольшие садки, забитые моллюсками. Даже если ничего не добывать по пути, этого должно хватить минимум дней на десять.

Не забыли про защиту от солнца – приспособили на бортах разбирающийся бамбуковый каркас, на котором покоилась крыша, сплетенная из пальмовых листьев. При необходимости его можно разобрать, а само покрытие скатать в рулон.

Свисток Люца Макс оставил Эну, но взамен получил «эрзац» – костяную самоделку. Неизвестно, испускает ли она эффективный ультразвуковой писк, но на душе как-то спокойнее. Хотя лучше ее не испытывать – лишних приключений никому не хотелось.

Всего в экспедицию шли четыре человека: сам Макс, его «хвостик» Дина, Кирпич, которого решили хоть ненадолго сплавить подальше, «во избежание», и Ботан, как представитель независимой научной мысли, – возможно, заметит что-то интересное, недоступное в своей непостижимой сложности для его более примитивных спутников.

На случай встречи с недружелюбными обитателями рифов, помимо самодельного свистка, имелись копья, мачете, топор, ножи, дробовик, автомат, пистолет и арбалет. В свете недавних событий сомнительно, что на рифах найдется сила, с которой будет трудно совладать при таком арсенале.

Выступили без помпы, буднично – народ слишком занят, чтобы торжественные проводы устраивать. Попрощались с теми, кто ранним утром находился в столовой, спустились к морю, сели в лодки, помахали руками «Челленджеру», заработали веслами.

Плаванье началось.

Уже с первых минут проявились все преимущества новых транспортных средств. Туго натянутая на каркас гладкая нерастяжимая ткань, легкость конструкции, незначительный груз – все это позволяло легко развивать большую скорость и без труда ее поддерживать. Даже ветер, иногда меняясь до встречного, мешал мало – от него, как правило, можно было укрываться под невысокими берегами расселины, а перемещаться между ними можно было в несколько взмахов весел.

Не плаванье, а гонки – обычная лодка в сравнении с этой будто черепаха рядом с гепардом.

Держались рядом, не перегоняя и не отставая: вместе веселей. Даже разговаривать успевали, а Кирпич поначалу, пока не устал, спел пару непристойных песенок. Если и дальше все будет так легко – не экспедиция, а прогулка получится.

Первую остановку пришлось сделать незадолго до намеченного времени обеда – на берегу заметили труп. Подплывали осторожно. Мало ли – вдруг это хитрый дикс притворяется или засада. Прятаться поблизости негде, но всякое бывает.

Никто не попытался напасть – обычный труп, каких здесь немало. Макс, едва угодив на архипелаг, столкнулся с первым. Этот тоже вряд ли окажется последним.

Обычная история. Человек жил на родной Земле и вдруг попал в тропический ад. Поначалу шок, нередко убивающий в первые же минуты, – ведь практически все оказываются на глубокой воде, причем в одежде, иной раз очень тяжелой. Затем растерянность, полное непонимание, что делать и куда идти, недомогание от неизбежной трясучки. Те, кому повезет, попадают в поселки. Остальные остаются на рифах, умершие от обезвоживания или убитые ядовитым кораллом, акулой, диксом.

Этот оказался из невезучих. Трудно даже понять, сколько ему было лет: над телом успели поработать чайки. Вряд ли это дикс-новичок – максимум в стадии трясучки. Обувь на ногах осталась, одежда тоже более-менее в порядке. На голове что-то вроде тюрбана, который несчастный соорудил из куртки, – солнце доставало.

Труп без сантиментов обобрали и столкнули в воду. Здесь с ним быстро разберутся морские обитатели. Для обеда остановились чуть дальше – соседство с неприятным местом не способствовало аппетиту.

К последней развилке перед старым поселком добрались задолго до вечера. О том, куда податься дальше, было лишь одно мнение – придется пройти по хорошо знакомым местам. Что там сейчас происходит, никто не знал. Не исключено, что готы поставили гарнизон или просто используют опустевшее жилье время от времени. А может, поселились пришедшие от буя недружелюбно настроенные новички. Не стоит и про диксов забывать – вдруг бродят стаями среди кустов, вынюхивая, куда же подевались восхитительно вкусные жители.

Четыре человека, даже хорошо вооруженных, – сила невеликая, так что решили не рисковать и пройти по опасным местам в темноте. Так планировали изначально, но кто же знал, что лодки окажутся столь хорошими и путь, прежде занимавший минимум сутки, можно будет легко проскочить за полдня.

Пришлось сделать остановку чуть южнее развилки. Выбрали узкий заливчик, зажатый между двумя коралловыми скалами-грибами – со стороны воды заметить здесь лодки можно лишь в последний момент. Уж очень трудно из солнца в тень заглядывать. Зато наоборот очень легко – морские подступы находились под присмотром, а с суши наблюдал дозорный.

Предосторожности оказались излишними – никого страшнее баклана до самого вечера так и не заметили. А потом, после коротких тропических сумерек, наблюдение стало бессмысленным – облачность закрывала почти все небо с его звездами и лунами, темень стояла кромешная. Опять пришлось делать привал – идти в такой обстановке оказалось невозможным. Все равно, что в чернила окунуться с головой.

Один подремывал, второй иногда работал веслами, чтобы лодка оставалась на середине протоки. Так провели около трех часов, прежде чем облака чуть расступились и света хватило для того, чтобы не врезаться в скалу или острую щетку коралловой мели.

Вскоре показался знакомый мыс и конусная макушка буя – «вторая Родина» для Ботана и первое место, где Макс встретил людей. Около двух месяцев с того дня прошло, а кажется, будто это случилось вечность назад. Надо признать, в тот момент находка поселка оказалась весьма кстати. Его уже начало шатать от жажды, а всю голову заполнила одна мысль – он единственный человек на этой соленой планете.

Жить здесь поначалу казалось просто. Всегда находился тот, кто говорил, что делать, работой нагружали хоть и нелегкой, но простой, жизнь представлялась недолгой и предсказуемой. А потом в считаные дни случилось столько всего, что иному и за целый век не испытать.

Со стороны поселка ни звука не донеслось. Лишь ленивые волны, которым не давали разгуляться в узости расселины, тихо плескались среди каменных валов по берегам. Глубоко под лодкой пронеслось что-то длинное, слабо фосфоресцирующее – один из обитателей протоки. Ни собачьего лая, ни человеческих голосов, ни звяканья оружия притаившихся дозорных. Полная тишина. Вероятно, новые жильцы еще не завелись, но это не повод для остановки и проверки брошенного жилья. Слишком много здесь произошло нехорошего – это теперь небезопасное место, и вчетвером, да еще в темноте, делать там нечего. Разве что попробовать на обратном пути заглянуть…

А еще поговаривают, что в брошенных поселках обязательно заводятся диксы. Наверное, их привлекает запах жилья – может, о былом напоминает, а может, заставляет слюной исходить при мысли о том, какая пища здесь обитала прежде.

Хотя Макс думал, что все гораздо проще. Люди без воды не живут, и тварям она тоже нужна, вот и трутся поближе к колодцам или источникам вроде здешнего «холодильного штаба».

Далеко от поселка уйти не удалось – небо вновь затянуло, темень заставила остановиться. Кирпич со своей лодки скинул якорь на мелководье, затем позволил течению натянуть веревку. Макс пришвартовался к его посудине, и так в одной связке простояли до утра, поочередно сменяясь на посту часового. До берега было близко, но даже проворному диксу не допрыгнуть, так что внезапного нападения не получится.

Утро встретило мелким дождем, что здесь бывает нечасто. Обычно если льет, то конкретно – будто из бочки опрокинутой. Непогода не мешала – скорее помогала. Днем в этих местах печет так, что даже хлипкие навесы над лодками не помогают, так что пусть водой мочит, лишь бы не сильно жарило.

Что находится южнее поселка по протоке, даже старожилы Бизон и Эн не знали. Сборщиков далеко не посылали, а однажды отправленная короткая экспедиция шагала около суток, не найдя ничего интересного. Обычная коралловая мель, рассеченная глубокой расселиной. С учетом того, что эти естественные преграды поневоле задерживают шастающих повсюду диксов, долгое пребывание возле них в незащищенных местах считается делом неблагоразумным, потому увлекаться этим никто не любит.

О местности, что тянется к западу, знали чуть больше. Именно там самая серьезная экспедиция островитян нашла выход к океану. При этом никаких расселин не встретили, именно поэтому сейчас не стали искать путь к северу – получается, оттуда водного пути к бую Люца быть не может. Он ведь четко упоминал расселину с буем, а они не бывают одиночными – сливаются с другими, образуя, как уже начал понимать Макс, сложную обширную сеть. Наверное, весь архипелаг ею опутан.

Ближе к обеду расселина преподнесла сразу два сюрприза. Первый оказался необычным – русло начало сильно вилять, выписывая такие затейливые кренделя, что без солнца легко было запутаться в направлениях. Это быстро завершилось – вновь потянулся ровный путь на юг, но здесь случилась вторая неожиданность, уже привычная: протока раздваивалась.

Левое ответвление шло строго на юг, правое резко поворачивало на северо-запад. Естественно, возник вопрос – куда податься? Никто понятия не имел, в какой стороне отсюда располагаются острова, открытые Люцем, так что оставалось бросить монетку или ее заменитель. Правда, Динка заявила, что ее женская интуиция выбирает путь на юг, но Кирпич на это ответил, что принципиально выступает против, потому что в таких вопросах предвидение если и срабатывает, то лишь у просоленных морем суровых мужиков.

Выбрал жребий – ракушка, зажатая в кулаке. Вторая ладонь была пуста, и это означало путь на северо-запад.

Долго двигаться в этом направлении не получилось. Протока вновь начала выписывать кренделя и в итоге повернула на юго-запад. Далее все пошло как прежде – коралловое мелководье, приплюснутые, обычно едва выступающие из воды скалы из рыхлого ноздреватого камня. Рыбы в прозрачной воде носилось видимо-невидимо, чем пользовался Кирпич, прихвативший удочку. Парочку быстро вытащил и грозился на ужин порадовать.

Через полтора часа пути на левом берегу заметили деревянный крест. Простенький, связан из двух кривых палок при помощи жгутов из высохших водорослей, крепко забит в щель между огромными глыбами. Вокруг раскидано множество камней помельче – их явно сюда кто-то натаскал. Среди них в изобилии попадались кости и какие-то заскорузлые тряпки.

Кирпич, найдя челюсть, с виду человеческую, выдал свой вердикт:

– Это была могила. Кто-то похоронил человека, засыпав тело камнями. А диксы унюхали и раскопали. Вон как раскидано все – это их работа.

– Никто так не хоронит. – Ботан кивнул на протоку. – Рядом полно глубокой воды для этого.

– Нормальные люди – да, хоронят в воде. Но где такие живут? Мы ведь далеко забрались – сюда, наверное, никто никогда не заглядывал.

– Люц говорил, что людей в этих краях не находил, – напомнил Макс.

– Нет ему доверия, да и не мог он все видеть, – ответил на это Кирпич.

Дина перевернула плоский камень, и на его обратной стороне проявилась еле заметная нацарапанная надпись: «Лена вроде бы Иващенко, 18 лет тоже вроде бы». Никто ни слова не произнес: и так понятно, что могила необычная, да и перехотелось это обсуждать. Хотя в последнее время и островитяне начали хоронить на суше. Но там все совсем иначе – просто возле берега глубоких мест нет, а кому охота, чтобы разлагающиеся тела носило по мелководью, у всех на глазах?

– А ведь могилка нестарая, – заметил Кирпич, когда отчалили. – Запашок – ох и густой, хотя все обгрызено.

Спустя полтора часа после находки разоренной могилы вдали показалось зеленое пятно. Даже с первого взгляда было понятно, что это не стандартный мини-остров, которых на мелях множество, – впереди приличная суша. Опыт подсказывал, что если вблизи таких возвышений проходит расселина, то, как правило, жди буя. Естественно, и поселки почти всегда стоят в подобных местах. Вода, пусть даже плохая, на всех значительных клочках суши имеется – просто нужно выкопать колодец. Кокосовые пальмы вздымаются по берегам – вырастают из выброшенных морем орехов, кустов и травы хватает, на окрестных мелях можно собирать ракушки, ловить крабов и креветок. Достаточно, чтобы ноги не протянуть.

Расселина, как назло, прекратила свои фокусы – шла ровно, будто под линейку, прямиком нацелившись на центр острова. А берега стали совсем низкими, местами совсем незаметными – там и сям торчали только макушки камней, и куда ни глянь, вода, в которой утке по колено.

– Может, ночи дождемся? – неуверенно предложил трусоватый Ботан. – Нас легко разглядеть со стороны острова.

Кирпич красноречиво указал на небо, а Макс пояснил его жест:

– Тучи не расходятся, да и дождик то польет, то перестанет. Представляешь, какая темень будет после заката? Толку нам от оружия, раз стрелять можно будет лишь в упор! Если идти туда, то только по свету.

– Но нас со стороны острова издали будет видно. Мы здесь как на ладони. И дальше тоже скал приличных нет.

– И что ты предлагаешь? Может, это и есть острова Люца.

– Ты говорил, что их три должно быть, а здесь только один.

– Да за ним все десять могут оказаться, если вытянуты цепочкой. Как с одного направления это определишь?

Кирпич, вглядываясь в даль, заметил:

– Берег там вроде лысый, как папина голова. Очень похож на тот, что у Большого. Спрятаться возле воды негде. Можно пройтись рядом, взгляд кинуть. Если там есть люди, на песке следы должны остаться. Глядишь, и встретим кого, отбившегося от толпы, а там и расспросим вежливо. Или как получится… Доводилось слышать, как в таких вот глухих углах всякое заводится…

– О чем это ты? – еще больше насторожился Ботан.

– Ну скучно здесь жить человеку, а душе хочется прекрасного. Людоедством народ балуется, извращениями разными. Как-то раз моих ребят послали проверить такой же островок, близко к краю. Вот это получился случай так случай – в жизни подобного паскудства больше не видал. Началось все с того, что жалобы от тех, кто поблизости чалился, поступать начали. Вы, может, думаете, что у готов все только кровью и мясом человеческим питаются, постных дней не соблюдая, но я вам скажу, что порядок там все же поддерживают, хоть какой-то. Вот и пришлось нам в тот раз поработать. Секта там оказалась, самая настоящая. Религию придумали. Я не скажу, во что верили, и вообще не сильно разбирался – больше стрелял да резал, но ребята тамошние были жутью еще той. Жертвы акулам приносили, там, в расселине, целая стая прикормленная ошивалась. Из осьминога ядовитого чумовую дурь готовили и кормили ею своих бойцов. Они после нее вообще боли не чувствовали. Правда, говорят, что и на этом свете долго не протянешь, если такими колесами закатываешься. Я в одного шесть пуль всадил, пока упокоил, а другой братишку нашего наповал отоварил дубиной, хотя сам был насквозь копьем проткнут. Ну чисто диксы, даже еще хуже. Воют какую-то ересь неправославную, на губах пена, глаза навыкате. Как вспомню, так вздрагиваю. Жрец их главный всех девок новеньких встречал, опробованием занимался, так сказать, а потом уже выбирал, кому с кем жить. Даже на Большой экспедиции организовывали – за травой в основном. Круто жили. Их там человек двести собралось. Детей вообще не было – все, кто младше пятнадцати к ним попадал, сразу на кухню уходил, причем не кушать, а наоборот. Такие вот дела случаются на окраинах.

Ботан совсем невеселым стал – видимо, представил, как из кустов за ними сейчас наблюдают двести пар плотоядных глаз. Да и другим не по себе стало. Мало ли…

Гнетущее впечатление после рассказа Кирпича слегка сгладила Динка:

– Та девушка, в могиле. Это ведь рядом было. Живи здесь людоеды – зачем хоронить тело?

– Тоже верно, – признал Кирпич. – Так что решать будем, командир?

– Идем к берегу, а там посмотрим.

– Хорошая идея и, главное, несложная. Патрон в ствол загоню. Пару раз мне это шкуру спасало.