Глава 18
УБИЙСТВО ВО ДВОРЦЕ
Окаймленная кустарником тропинка огибала таверну и дерево, уходя в уединенный садик, разбитый хозяином таверны для любителей романтических свиданий, каковым ему представлялось и наше. Для пикников был приготовлен украшенный цветами павильон, но Джанела, занеся туда корзину с провизией, пригласила меня пройти дальше, на лужайку между двух могучих корней дерева с серебряными листьями. Здесь в тени бурно разросся густой мох.
Она указала на квадратную впадинку, размерами фута четыре на четыре.
— Тут нам предстоит покопаться.
Она опустилась на колени и принялась вырезать пушистый мох ножом.
— Прошу тебя, скажи, зачем нам это нужно? — спросил я.
— Чтобы попасть в старый дворец, — сказала Джанела. — Я сотворила заклинания, чтобы отыскать вход, и они указали на входы либо слишком засыпанные, либо совсем открытые, как в таверне, за стеклом. Осталось только здесь. А теперь помоги мне снять этот мох.
Все еще не понимая, зачем это нужно, я стал ей помогать.
— Я измеряла магическую энергию, — пояснила Джанела, — и открыла, что именно в этом месте наиболее сильные возмущения эфира, и, видимо, связаны они как раз с присутствием дерева колдуньи. Я не знаю, в чем дело, хоть кое-что и подозреваю. И уверена, что исследования провести необходимо, это очень важно. Я отыскала старые чертежи дворца Фарсана и смогла проследить за источником возмущения эфира. Если нам повезет, мы выясним, права ли я.
С этими словами она сделала последний надрез, и мы вытащили аккуратный кусок дерна. Влажная земля под ним крошилась в пальцах, и доносился звук бегущей воды. Отбрасывая в сторону почву, Джанела докопалась до древней каменной решетки. Снизу сквозь щели поднимался холодный приятный запах.
— Странно, — сказал я. — Я ожидал, что воздух из подземелья будет влажным и затхлым.
Джанела не отвечала. Она расчищала какой-то едва различимый отпечаток изображения на краю решетки. Из-под ножа полетели искры, и влажный камень зашипел там, где его коснулся нож. Решетка осыпалась вниз и с плеском рухнула в водный поток.
Ее уверенные действия изумляли. Я не видел, шепчут что-нибудь ее губы, и, уж разумеется, не мог слышать слов. Но не успел я спросить, каким способом ей удалось справиться с решеткой, как она достала из сумочки магическое ожерелье, которое слабенько засветилось, затем ухватилась за края дыры и стала спускаться вниз, хватаясь руками и упираясь ногами в выдолбленные в камне отверстия.
Яма уходила вниз всего лишь на десять футов, и Джанела быстро добралась до дна. Я увидел, как она, осматриваясь, перемещает ожерелье то туда, то сюда.
— Это древняя штольня, — крикнула она мне торжествующим голосом. — Как я и надеялась. Спускайся, Амальрик. Тут не так уж и сыро.
Я спустился и оказался на нешироком каменном парапете, идущем вдоль воды. Штольня была широкой и достаточно высокой, так что можно было спокойно выпрямиться в полный рост. Я поднял свое ожерелье и увидел, что вода вытекает из небольшого бассейна, который при ближайшем рассмотрении оказался переполненным колодцем. Вода бежала по штольне в туннель, который, судя по направлению, уходил под таверну.
Джанела присела, зачерпнула воды, попробовала и удовлетворенно кивнула. Я сделал то же самое. Вкус был точно такого же живительного эликсира, что мы пробовали из ручья на острове. Джанела махнула мне рукой, и мы двинулись по туннелю.
Чем дальше мы шли по этой каменной тропинке под землей, тем сильнее оглушал нас доносящийся издали ревущий звук, так что вскоре мы уже не могли слышать друг друга. Но мы так и не добрались до источника этого звука, потому что туннель внезапно расширился и мы оказались в небольшом помещении. Вода протекала посередине помещения и устремлялась вниз с края. Я заглянул вниз, но свет не достигал дна. Джанела тронула меня за плечо, и я увидел нишу, вырезанную в противоположной стене. Мы перепрыгнули через поток и подошли поближе. Там обнаружилась массивная дверь, вырезанная из цельного камня. Она ничуть не пострадала за прошедшее время, оставаясь такой же гладкой и прочной, какой ее сделали давным-давно.
Найдя ручку, Джанела ухватилась и потянула что есть сил. Дверь же открылась с такой легкостью, что мне пришлось подхватить потерявшую равновесие Джанелу. Мы рассмеялись. В глазах у Джанелы плясало возбуждение, она быстро обняла меня и что-то сказала, но я не смог разобрать слов из-за шума падающей воды. Она пожала плечами и сделала мне знак следовать за ней.
Мы вошли в большой зал, уставленный какими-то предметами. Джанела захлопнула дверь, закрывавшуюся так плотно, что шум воды совсем не был теперь слышен. Она подняла над головой ожерелье, и комната осветилась холодным светом.
Предметы оказались изящными вазами и кувшинами различных размеров. Мы внимательно осмотрели некоторые из них. Поражала их отделка. На больших вазах изображались сцены купания женщин. Маленькие были украшены цветами. Джанела взломала печать на крышке одной из ваз, и помещение наполнилось дивным ароматом.
— Какая прелесть, — пробормотала она, смазывая себя этим веществом за ухом. — Свежесть сохранилась, несмотря на то, что прошло столько веков.
У ближней стены стоял большой чан, в котором мог бы запросто поместиться человек. Под ним размещалась небольшая печка, сохранившая угли и золу от давно угасшего костра.
— Отсюда служанки королевы брали подогретую воду для ее купания, — сказала Джанела. — А через эту дверь они приносили сюда воду из ручья. Затем подогревали ее в этом чане. Добавляли благовония из этих кувшинов. И несли воду в этих вазах в баню.
Я не сомневался в правильности ее предположений. Она обратила мое внимание на смотровой «глазок» шириною приблизительно в два пальца в другой двери. Я посмотрел в него и увидел то самое помещение, которое находилось под стеклом в таверне. Присев и заглянув повыше, я смог даже увидеть, как наверху промелькнул кто-то из посетителей таверны.
Здесь же обнаружилась и третья дверь, за которой в темноту, изгибаясь, уходил длинный коридор, в котором мы разглядели еще три двери. Одну дверь мы не смогли открыть — очевидно, с другой стороны ее завалило камнями. Джанела высказала догадку, что там, должно быть, находилась спальня королевы Монавии. Другая дверь открылась легко, демонстрируя нам лабиринт коридоров, исчезающих в развалинах дворца. Третья слегка скрипнула на петлях, и когда мы заглянули внутрь, то обнаружили небольшую пустую комнату с каменным сооружением, которое я поначалу принял за ложе. Однако когда мы подошли ближе, то увидели, что это своего рода алтарь, такой же, как в разрушенном городе близ моря. В центре даже располагалось уже знакомое нам углубление для коробочки. Только теперь оно было пустым.
Джанела достала коробочку, которую мы нашли на острове, и поднесла ее к отверстию. Те же размеры и форма. На мгновение я встревожился о том, какие будут последствия, если она положит коробочку в углубление. Сердце забилось, а ладони вспотели при воспоминании о том, что произошло со мной на острове, хотя случившееся тогда и страшило и привлекало меня.
— Не надо, — сказал я.
Джанела удивленно посмотрела на меня.
— А в чем дело? — спросила она.
— Если ты ее туда положишь, что-то случится, — сказал я. — Не знаю что, но, мне кажется, нас это не порадует.
Джанела больше не стала ни о чем спрашивать и, к моему облегчению, убрала коробочку. Затем закрыла глаза и надолго застыла в таком положении.
Наконец открыла их и сказала:
— Ты был прав, предупреждая меня, Амальрик. В этой комнате занималась магией колдунья королевы. Возможно, даже зарядила эту коробочку нужной ей магией.
— Вот эту самую коробочку? — спросил я. — Или ее близнеца?
— Думаю, эту самую, — сказала Джанела. — А если так, то колдунья должна была потом вернуться в родные края и устроить на том острове священное место, где бы коробочка сохранилась до тех пор, пока не потребуется вновь.
Я облизал пересохшие губы, не желая даже задумываться, для чего могла пригодиться такая коробочка. Должно быть, Джанела почувствовала мое состояние, потому что, легонько поцеловав меня, она поманила из комнаты ведьмы и повела дальше по коридору.
Мы шли по нему чуть ли не час, Джанела поднимала ожерелье, и от него загорались древние факелы, заставляя отступать тени, как солдат давно побежденной армии. Нам попадались другие двери и другие коридоры, но Джанела проходила мимо, не обращая на них внимания, идя по невидимому следу магии, которую она ощущала. Затем коридор вывел в сводчатое помещение, в дальнем конце которого имелись двойные мощные двери. На металле дверей была вырезана королевская корона. Когда мы подошли ближе, я ощутил холод, как от сквозняка, хотя чувствовал, что воздух остается неподвижным.
Джанела у дверей помедлила. Она ощупала металл, затем приложила ухо и прислушалась.
— Это здесь, — сказала она низким голосом.
Она отступила назад и широко раскинула руки. Двери резко распахнулись, с громовым стуком ударившись о стены. Она сделала несколько шагов вперед, раскрутила над головой ожерелье, и громадный зал за этими дверями заблистал огнями.
Мы прошли вперед и оказались в тронном зале короля Фарсана.
Я увидел тот двойной трон, на котором в свое время, полуоткинувшись, восседали он и королева Монавия, наблюдая за танцовщицей. Я увидел подмостки из белого камня, на которых она танцевала, оркестровую яму, где играли музыканты. И ложу, в которой некогда восседал, наблюдая за танцовщицей, похотливый король демонов.
Паутина и слои пыли покрывали призрачным покрывалом каждый предмет в зале. Они окутывали троны, кресла и маленькие столы для закуски, где так и остались до сих пор стоять бокалы и тарелки. В одном углу располагались два огромных банкетных стола, заваленные засохшей пищей. На окислившихся блюдах возлежали покрытые пылью мумифицировавшиеся, некогда зажаренные туши животных; рассыпающиеся торты еще несли на себе украшения из засахаренных фигур; на тарелках окаменели изысканные деликатесы. Во многих местах корни гигантского дерева, прорвавшись через сводчатый потолок, уходили через пол дальше вниз. Толстые корни, причудливо переплетаясь, были покрыты свисающими клочьями паутины.
Мы молча подошли к трону, испытывая угнетенное чувство от этой картины.
У подножия трона короля Фарсана лежал украшенный драгоценными камнями кубок. Джанела подняла его. С минуту она стояла молча, а затем сказала:
— Тут король и умер.
Она принюхалась к кубку, словно после стольких лет еще мог остаться какой-то запах.
— Его отравили? — спросил я. Джанела кивнула и указала на кубок:
— Но не отсюда.
Она поставила кубок на трон. Потом взобралась на сцену и прошлась по ней. Остановилась, поглядела вниз, скривилась, словно увидев призрак. И подошла к ложе короля демонов. Там за перегородкой оказались ряды позолоченных кресел. Она села в то кресло, которое занимал некогда король Баланд, и захлопнула дверцу перегородки. Облокотившись на нее, посмотрела на сцену. Посидев так недолго, она вышла и вернулась ко мне, нахмурив брови и погруженная в раздумья.
— Мне кажется, я поняла, что произошло здесь, — сказала она. И тут же вновь задумалась. — Но я не понимаю, как это могло произойти.
Она оглядела зал, всматриваясь то туда, то сюда, подергиваясь, очевидно от усилий, уходящих на излучение магической энергии. Она побледнела и начала как-то обмякать, словно израсходовав все резервы. Я бросился к ней, решив, что она сейчас просто рухнет. Обняв ее, я почувствовал, что она полностью лишилась сил. Я испугался.
— Джанела! — крикнул я.
Она вздрогнула от моего крика. Минуту спустя я почувствовал, как к ней возвращаются силы. Она выпрямилась и легонько отстранила меня.
— А вот теперь я знаю и как, Амальрик, — слабым голосом произнесла она. — И нам лучше как можно быстрее рассказать обо всем принцу.
После этого она все-таки лишилась чувств.
На следующий день, пока Джанела отдыхала, я собрался на аудиенцию к принцу. Я не собирался рассказывать ему обо всем, поскольку Джанела настояла, чтобы такая информация, как обладание нами коробочкой с острова, осталась в секрете.
— Это естественная предосторожность, принятая среди магов, — сказала она. — Мы любим, чтобы кое-что оставалось в запасе. Но вообще-то это нужно для того, чтобы не встревожить демонов. О, разумеется, они вскоре узнают кое-что о моих планах, если уже не узнали. Но чем больше будет сохранено в тайне, тем выше наши шансы застать их врасплох.
Она отпила приготовленного ею укрепляющего эликсира для восстановления сил.
— Кроме того, мы еще далеко не все знаем о коробочке. На досуге я бы хотела заняться ее изучением, приняв предварительно меры безопасности. И не только по тем причинам, о которых ты думаешь. Ты ведь знаешь, мой дорогой Амальрик, что у нас там внутри содержится демон короля Азбааса. Если мы его выпустим, это будет не самое приятное существо на свете.
Помня об этих наставлениях, я предстал перед принцем и рассказал ему достаточно, чтобы убедить в важности открытия Джанелы. И пояснил, что если это открытие применить с толком, то можно направить его против демонов.
Два дня ушло у Джанелы на восстановление сил и чуть больше недели — на подготовку к демонстрации задуманного. Толстый кошелек убедил хозяина таверны на время закрыть заведение, чтобы мы без помех могли вскрыть пол и более простым путем попасть в подземный дворец — через баню.
Когда все было готово, принц обратился к мудрейшим магам и самым видным жителям города с просьбой присутствовать на устроенном Джанелой представлении. Он убеждал прибыть и отца, но король заявил, что ему некогда заниматься такими глупостями.
«Мне смешна сама мысль о том, — передали нам его слова, — что чужеземный маг, да еще женщина, сможет чему-то научить наших магов».
Принц же был так увлечен предстоящим событием, что король Игната не решился запрещать что-либо. Правда, он обозвал сына дураком и сказал, что, может быть, урок унижения, которое тот испытает, научит его хоть чему-нибудь, прежде чем принц унаследует престол.
Однако в назначенный день позиция короля сказалась на настроениях собравшихся у таверны. Когда мы с Джанелой повели гостей через дверь бани к тронному залу короля Фарсана, слышались скептические замечания и мы ловили на себе косые взгляды.
Громче всех высказывались Тобрэй и Вакрам, к тому же брезгливо морщась при каждом слове Джанелы. Ну, Тобрэй как главный маг Тирении и ближайший советник короля меня не удивил своим поведением. Другое дело Вакрам. Хоть он и первый возражал против переобучения тиренских войск, тем не менее, когда тренировки пошли полным ходом, он вновь стал изображать из себя нашего самого закадычного приятеля. Более того, он не возражал и тогда, когда я передал принцу Соларосу просьбу Джанелы о проведении демонстрации. Впрочем, я не слышал и его слов в поддержку.
Весь этот шумно выражаемый скепсис тиренцев мигом рассеялся, когда мы вошли в тронный зал. Мужчины и женщины в благоговейном ужасе застыли перед свидетельством жизни их предков — пиршеством, прерванным в самом разгаре.
Разинув рты разглядывали они трон и опрокинутый бокал, который Джанела положила точно на то место, где нашла.
Но глупые шутки зазвучали вновь, когда Джанела попросила пришедших рассесться вдоль стен зала на расставленных ею креслах, и усилились, когда они увидели разложенные Джанелой различные магические предметы на стоящем поблизости столе.
Не обращая внимания на шум и насмешливые взгляды, Джанела принялась за дело так, словно вокруг собрались друзья, доброжелатели и ценители.
— Уважаемые дамы и господа, жители Тирении, — начала она звучным и уверенным голосом, — благодарю вас, что пришли сюда сегодня. Вдвойне благодарю вас за любезную готовность выслушать такого мага, как я, не осуждая его как невежественного выскочку. Я знаю, что все вы пользуетесь заслуженной репутацией людей умных, мыслящих широко. Именно это требуется для понимания моего открытия.
Наше искусство порою опасно. Настолько опасно, что грозит гибелью непосвященному. Однако непосвящение не является врожденным качеством тех людей, кто не занимается магией. Знания могут быть доступны всем. Я не собираюсь подробно останавливаться на этой теме, но уверена, что в ближайшем будущем сохранение секретности вокруг этой темы не только окажется глупым, но и вредным. Поскольку если мои предположения верны, то каждый мужчина, женщина и даже ребенок — обученные соответствующим образом — смогут заниматься волшебством и пожелают им заниматься, как в старину это делали все ваши предки.
Последние слова вызвали громкий ропот и новый приступ смеха.
— И тогда любой уличный бродяга, склонившись над кучей свинячьего дерьма, сможет щелкнуть пальцем и обратить его в золото.
— И тогда он уже не будет больше слоняться по улицам, а поселится в своей вилле и будет продолжать щелкать пальцами, — сказал Вакрам своему соседу, но достаточно громко, чтобы было слышно всем.
Тобрэй, настроенный столь же скептически, обратился к Джанеле:
— Мы все слышали эту ерунду и раньше, — сказал он при шумной поддержке остальных. — Но тем не менее по неведомым нам причинам боги благословляют таким талантом далеко не каждого. И даже в этом случае — способность к магии у них неодинакова. Базарная колдунья, например, может исцелить опухоль коровьего вымени. А я, например, могу вызвать — или прекратить — эпидемию чумы.
— Из вашего заявления можно вывести частный закон, но не всю теорию, — ответила Джанела. — Да, кто-то в чем-то лучше другого. И действительно существует широкая пропасть между тем, кто владеет кое-какими практическими навыками в магии, и таким талантливым человеком, как вы.
Тобрэй кашлянул, заслышав столь льстивое утверждение, и не стал его оспаривать.
— В любых человеческих действиях ощущается разница в способностях, — сказала Джанела. — Любой может дунуть во флейту. И даже извлечь мелодичный звук, при соответствующей тренировке, разумеется. Но никто не может мастерски играть на флейте, едва научившись извлекать из нее звуки. Когда я говорю, что любой сможет заниматься магией, я вовсе не утверждаю, что все при этом проявят одинаковые способности. Да и не каждый захочет. Не каждый откажется от нормальной жизни с ее нормальной любовью и простыми радостями, теми, что порой недоступны нам, магам.
Когда она сказала это, я вспомнил Гэмелена, воскресителя, друга Рали, и его признание о том, как в свое время он был вынужден отказаться ради магии от любви и как горько сожалел об этом до конца жизни.
— Но как я уже отметила, — продолжила Джанела, — не это тема моего сегодняшнего выступления. Это лишь один из многих логически вытекающих выводов, а потом и практических результатов. И если вы доверитесь мне хоть немного и выслушаете, то постепенно согласитесь со мной.
— Очень хорошо, госпожа Серый Плащ, — сказал Тобрэй. — Мы внимательно слушаем. Прошу вас, продолжайте.
При этом с его лица не сходила презрительная усмешка.
— Как вам, должно быть, известно, — сказала Джанела, — теория моего предка, Яноша Серого Плаща, утверждает, что все в мире подчиняется нескольким общим законам, или, иначе говоря, все предметы роднятся между собою и состоят из одинаковых элементов. Вся разница в количестве этих элементов и расположении. — Она улыбнулась Вакраму. — И золото действительно содержится в куче свиного дерьма. Все зависит от того, что эта свинья ела. Но вот в золоте может не оказаться свиного дерьма, если это только не скверное золото…
Сосед Вакрама рассмеялся.
— Но даже и самое чистое золото можно разложить дальше, — продолжила Джанела. — С помощью магии можно выделить его мельчайшие элементарные частички. Хотя я не думаю, чтобы кому-то захотелось заниматься этим из любопытства. Потому что, кроме чисто финансовых потерь, при таком разложении, как показывают мои вычисления, освобождаются и гигантские силы.
— Постойте, — вмешался Тобрэй. — Золото не может обладать иной силой, кроме той, которой я его наделяю. — Он снял золотой браслет и бросил ей. — Например, силой броска моей руки.
Джанела поймала браслет. Она подняла его над собой, чтобы видели все, повернула так и эдак, убеждая окружающих, что сейчас это просто ювелирное изделие и ничто иное.
— Вы видели, как этот предмет был брошен? — обратилась она ко всем.
Тиренцы снисходительно кивнули.
— Значит, вы видели в действии несколько проявлений, а точнее, направлений естественных механических сил. Одна сила была приложена к предмету. Вторая воздействовала на воздух, пока предмет летел. Третья заставила предмет падать. Четвертую силу я приложила, чтобы поймать и удержать предмет.
Тобрэй нетерпеливо фыркнул.
— Да, да. Мы все слышали об этой теории вашего прославленного предка. Некоторые ограничились чтением, а кое-кто из молодых даже потратил драгоценное время на эксперименты.
В общем ропоте уже не слышался единодушный скепсис.
— Например, Янош Серый Плащ утверждал, — продолжил Тобрэй, — что и свет обладает массой. Может быть, и так. Но что толку от такого знания, даже если оно и истинно? Им не пообедаешь. Я не могу из этого сделать какой-нибудь инструмент. В общем, какой прок от света? Он лишь освещает нам путь или мешает спать.
— Что толку? — удивилась Джанела. — Применений очень много, как же вы не видите? Но я не буду отнимать время перечислением. Я лучше предложу вам кое-что полезное, если не на земле, то под землей… и покажу.
Она вновь подняла браслет. Затем взяла магический кубок из своих атрибутов и бросила браслет внутрь. Джанела взмахнула рукой, и кубок засверкал.
— Вот и свет.
Она встряхнула кубок. Не донеслось ни звука. Она взяла еще один сосуд, поместила его на расстоянии под кубком и наклонила золотую посудину.
Все с удивлением увидели, как свет, подобно воде, переливался из одного бокала в другой. Часть жидкости попала на пол и разлетелась сияющими каплями. Джанела даже отхлебнула из полного теперь второго сосуда. Брови ее от удовольствия поднялись вверх.
Смахнув светящийся след с верхней губы, она сказала:
— На вкус — как… свет!
Она передала бокал Тобрэю, который принялся внимательноосматривать предмет. Он тоже отхлебнул, и на лице его отразилось изумление. Затем он передал бокал остальным, чтобы и те могли осмотреть и попробовать содержимое.
— Хорошо, что вы мне дали свой браслет, мой господин, — сказала Джанела. — Поскольку свет более всего похож на металл. Из другого предмета его получить было бы трудно. Например, из пера.
Вакрам фыркнул.
— Трюк фокусника, и ничего больше, — сказал он. — Любой из нас сделает его, немного попрактиковавшись.
— Так ведь я же в самом начале сказала, что, конечно, это смогут сделать все… если захотят, — сказала Джанела.
Послышался смех, и Вакрам вспыхнул.
— Тем не менее, — сказал он, — это магия. И ничего иного.
— Да, — согласилась Джанела. — Ничего иного, кроме демонстрации магической силы, превращающей золото в жидкость, холодную и подчиняющуюся обычным законам. Я наклонила кубок, и ей ничего не оставалось, как вылиться.
Что же касается того, что это трюк фокусника с применением простой магии, то это утверждение не совсем верно. Простая магия требует энергии, а я не получала ее из обычных источников. Я не произносила заклинания, не пользовалась дополнительными магическими предметами.
Она оглядела собравшихся.
— Надеюсь, вы согласны, что магия забирает энергию и выделяет? И что иногда выделяет даже больше, чем забирает?
Послышались слова согласия. Кое-кто просто кивал.
— Наверное, вы согласитесь и с тем, что вы берете свою энергию… из некоего места… и там ее гораздо больше, нежели может показаться на первый взгляд?
Кое-кто задумался, многие же вновь закивали, вновь послышались слова согласия, особенно со стороны тех юных магов, о которых пренебрежительно отозвался Тобрэй.
— Тем не менее и у этой энергии есть предел. И иногда, когда вы мысленно обращаетесь в то место, откуда взяли энергию, обращаетесь слишком быстро после произведенного действия, там ее оказывается слишком мало, чтобы можно было повторить заклинание. И поэтому вам приходится обратиться… дальше, чтобы, как говорится, отыскать еще, так?
Кое-кто продолжал надменно улыбаться. Но появились и те, кто посерьезнел, словно до них наконец дошло.
— Я вовсе не хочу, чтобы вы верили мне на слово, — сказала Джанела. — Это даже против принципов моего прадеда. Все предположения должны быть проверены и перепроверены. Но если впоследствии вы заинтересуетесь, я покажу вам, как я провожу эксперименты, подключая догадки на основании данных, почерпнутых, кстати, из ваших же архивов.
Услыхав эти слова, все перестали скептически хихикать и улыбаться. И в том числе Тобрэй. Мне это понравилось. По крайней мере, он обладал здравым смыслом и практическим чутьем.
— Что вы имели в виду, когда сказали, что в фокусе с браслетом использовали совсем другой источник энергии? — спросил он.
— Я просто преобразовала ту энергию, которую вы приложили к броску, и ту, которую я приложила для удержания браслета, — сказала Джанела.
— Но это невозможно! — воскликнул Вакрам.
Он выглядел встревоженным, хотя я и не мог понять почему. Он не принадлежал к тем магам, что выдвигают настолько серьезные идеи, которые имело бы смысл опровергать серьезными доводами.
— Как я уже сказала, мой господин, — ответила Джанела, — все, что я тут утверждаю, можно затем проверить. Но я скажу вам, коллега, что для волшебных целей применима любая энергия. Точно так же, как силой дыхания вы можете сдвинуть с места детскую игрушку на колесиках, так этой же доли энергии достаточно для совершения небольшого магического действия, например для освежения дыхания, если за обедом вы наелись чеснока. — Джанела усмехнулась. — Правда, я сомневаюсь, что этой энергии хватит для того, чтобы исправить плохое настроение.
Над Вакрамом вновь засмеялись. Тот покраснел от злости, отчего смех еще более усилился. Когда его взгляд встретился с насмешливым взглядом принца, Вакрам быстро отвернулся.
Джанела продолжила:
— Теперь мы можем спокойно порассуждать о том, как действуют силы в этом, обычном мире. Существуют тепло и свет, существует сила, заставляющая предметы падать, заставляющая вращаться стрелку компаса, и силы, проявляющиеся в момент удара молний. И так далее, и тому подобное.
Но есть и необычные силы. Силы духовные, магии и волшебства. Которые тоже связаны с изменением форм предметов. Но все они, как я думаю, являются составными частями обычных сил. Когда-нибудь это, видимо, будет доказано. То есть они являются, если можно так выразиться, обратной стороной той же монеты.
— А как же боги? — спросил Тобрэй.
— А что боги? — сказала Джанела. — Они должны подчиняться тем же законам, что вы и я. Если они, боги, вообще существуют.
Все примолкли, ошеломленные такой ересью. Первым пришел в себя Тобрэй.
— Вы хотите сказать, что магия не важнее других сил? — спросил Тобрэй, своим спокойным тоном показывая, что его трудно чем-нибудь шокировать.
— Дело не в важности, мой господин, — ответила Джанела. — Просто это факт — так обстоит дело. Если мне нужно приготовить то самое блюдо с чесноком, которое так любит господин Вакрам, то я должна использовать законы тепла, иначе он останется голодным или будет вынужден съесть блюдо сырым.
Вакрам побагровел, но ничего не сказал. Никто уже не смеялся. Джанела поняла, что допускает ошибку, добивая уже поверженного оппонента, и быстро сменила тему.
— Важно же на самом деле то, — сказала она, — что все те силы, которые мы обсудили или которые лишь упомянули, на самом деле являются проявлением одной силы. Мы разделяем их лишь потому, что наблюдаем разное их проявление. Тепло готовит нам пищу. Свет освещает. И так далее.
— То есть, — сказал Тобрэй, — как бы один бог, но со множеством ликов. И мы видим только тот лик, который желаем увидеть или вынуждены увидеть.
— И этот бог… — начала фразу Джанела.
— …сам должен быть выражением общей силы, — закончил за нее Тобрэй, — и, следовательно, — лишь частью целого.
— Допустим, что это так, — сказала Джанела.
— Только допустим, — пробормотал Тобрэй. — Допустим.
Поднялся Вакрам.
— Прошу прощения, госпожа Серый Плащ, — сказал он, — но могу я задать вопрос, не рискуя получить в ответ колкость?
— Прошу меня извинить за мою бестактность, — сказала Джанела. — Меня взволновало присутствие столь высокопоставленных особ с самого начала, и я говорила не думая.
Вакрам кивнул, но видно было, что он не принял предложенных извинений.
— Вопрос же мой таков: а какая разница — много сил или одна? Как уместно заметил маг Тобрэй, этим знанием сыт не будешь. Даже приправив его чесноком. И я пока не вижу, что можно извлечь полезного из этого знания.
— Можете, и пользуясь вашими излюбленными методами, господин Вакрам, — ответила Джанела. — То есть магическими инструментами. Ведь волшебство, в отличие от религии, ведет к пониманию и умению действовать согласно собственному желанию.
Она обвела жестом стол с расставленными на нем предметами.
— Для демонстрации я приготовила много вещей, — сказала она. — Но теперь я не вижу в этом необходимости. Я просто обучу всех желающих моим методам. А в моей рукописи вы найдете и доказательства. Уверена, там найдется и немало ошибок. Я писала в спешке. Но даже и в этом случае я жизнью ручаюсь за правильность конечных выводов.
Что же касается практического использования, то именно поэтому я и просила вас всех собраться. Если бы вопрос представлял собою лишь академический интерес, я могла бы переговорить с каждым из вас в отдельности.
— Вы имеете в виду проблему демонов? — спросил принц. — Вы нашли способ обратить это знание в копье, направленное против демонов? — Его глаза засветились надеждой.
— Да, ваше высочество, — сказала Джанела. — Я уверена, что нашла.
Она повернулась и указала на огромные корни дерева, пробивающиеся сквозь потолок.
— Вы все видели то дерево, что возвышается над этими руинами, — сказала она. — И всем вам известно, что оно магическое.
— Совершенно верно, — сказал Тобрэй. — Но магия его невелика. Это дерево — не более как романтическая достопримечательность, делающая день более приятным для приходящих в сад парочек.
— Прошу прощения за то, что вынуждена возразить вам, господин Тобрэй, — сказала Джанела, — но это не просто романтическая достопримечательность. Если вы займетесь его обследованием, то обнаружите, что оно выделяет больше энергии, чем можно ожидать. Тот самый трюк с браслетом удался мне легко именно потому, что рядом находится это дерево.
Я убеждена, что деревья этого вида разводились специально как источники энергии. Так садовники разводят один цветок для приятного вида, другой — для благоухания. И здесь оно выращено для целей, имеющих огромную важность для Тирении. Это не просто чей-то каприз, не случайность. Его посадила колдунья, открывшая магический ручей, подобный которому существовал в ее родных краях.
— Но откуда же само дерево черпает энергию? — спросил Тобрэй.
— Из мира, которым правят демоны, — ответила Джанела. — Из страны короля Баланда.
Маги были потрясены. Поднялись тут и там споры, но Тобрэй величественным взмахом руки заставил всех замолчать.
— Прошу вас, объясняйте дальше, — сказал он.
— С удовольствием. Дерево берет энергию из мира демонов так же, как они берут ее из нашего. Они, как пиявки, засасывают все, что могут. Особенно пользуясь человеческим несчастьем, силой, которую мы не упомянули. Но есть и такая. Есть. Именно стремление к нашему несчастью и манит их сюда, заставляя совершать на нас опустошительные набеги все эти тысячелетия.
И вам должно быть это известно. Все, что обычно в нашем мире, в их мире считается магическим. Именно этим и снабжает нас дерево — дерево, дающее совсем иной вид энергии. А именно: энергию, с помощью которой можно одолеть наших врагов.
Вновь раздался хор взволнованных голосов. Только теперь споры не были слышны. Теперь передо мною сидели исстрадавшиеся люди, готовые ухватиться за малейшую надежду.
— Все вы знаете историю о короле Фарсане и королеве Монавии, — сказала Джанела.
Тиренцы согласно закивали.
— Мы прекрасно ее знаем, — улыбаясь, сказал Тобрэй. — Это одна из самых любимых сказок тиренской детворы. Добрая королева и трусливый король. Похотливый демон, одолевший танцовщицу с помощью зла.
Вмешался Соларос, добавив:
— И принц, которого трусость короля заперла в башню. — Он оглядел собравшихся. — Эта часть истории, как правило, умалчивается. Но нашим гостям и это стало известно. Джанела это просто вычитала в архивах. Ориссиане настоящие исследователи, в отличие от наших.
Джанела рассмеялась.
— Благодарю вас, ваше высочество, — сказала она. — Большего признания я и не мечтала заслужить.
Она глубоко вздохнула, собираясь с силами перед новым выступлением. И извлекла фигурку танцовщицы из рукава.
— Все ли вы знаете, что это такое, дамы и господа? — спросила она.
— Разумеется, — сказал Тобрэй. — Это некогда популярная игрушка в Тирении. Таких фигурок было сделано немало.
При этих словах я невесело улыбнулся. Сколько риска, вызванного детской безделушкой, если еще вспомнить и Яноша.
— Я собираюсь продемонстрировать вам настоящую историю Фарсана и Монавии, — сказала Джанела. — И из этой истории вы поймете, как загнать в тупик демонов.
Джанела повернулась ко мне. Она улыбнулась, и я понял, что она еще не готова к финальному показу.
— Амальрик, — сказала она, — вероятно, я вновь могу пострадать, как и в прошлый раз. У постели я положила некоторые снадобья и руководство по их применению. Справишься… если я не смогу сама?
— Может быть, нам не следует показывать все, — сказал я. — Это слишком опасно.
— Нет, это необходимо, — сказала Джанела.
Сказав так, она подошла к каменной сцене, поместила фигурку в центр и отошла назад.
Она склонила голову, концентрируясь. Свет потускнел, и в зале стало тихо, когда знакомая сцена с крошечной фигуркой танцовщицы задрожала перед глазами у нас. И тут танцовщица исчезла, а вместо нее остались кукольные фигурки придворных.
Джанела сделала какой-то жест, и сцена стала расти у нас на глазах, заполняя собою весь тронный зал. А мы превратились в зрителей оживших картин прошлого. До нас доносилось приглушенное бормотание придворных, словно мы находились среди них. Мы услышали, как из оркестровой ямы, где сидели музыканты, полилась музыка. Воздух наполнился теплом живых людей. Тронный зал вновь стал прежним. Исчезли лохмотья паутины, пропали проникшие внутрь корни, улетучился запах мертвечины.
Банкетный стол застонал под тяжестью свежей и соблазнительной пищи. Запах изысканных соусов и пряностей перемешивался с ароматом тонких благовоний. Ловкие слуги сновали в толпе, подливая вина и наполняя тарелки.
Но в этой праздничной атмосфере звучала и зловещая нота. В воздухе разносился и кислый запах плоти демонов. Они выделялись в толпе, а из особой ложи единственным желтым глазом сверкал король Баланд. Я посмотрел в сторону тронов и увидел тиренского монарха, короля Фарсана, угрюмого и пьяного. Сидящая рядом королева Монавия пыталась весело улыбаться в ответ на остроту шута. Но выглядела она задумчивой и встревоженной, словно в ожидании того, что должно произойти что-то ужасное.
И тут Баланд проревел:
— При вашем дворе что-то скучно этим вечером. Музыка смолкла, и в тронном зале наступила тишина. Фарсан съежился и схватил еще один бокал вина, чтобы скрыть ощущение позора оттого, что к нему обращаются столь бесцеремонно.
— Где танцовщица? — потребовал демон. — Где Талила? Позовите ее, король, немедленно!
Фарсан осушил бокал и жестом показал слуге вновь наполнить его.
— Да, да, — сказал он. — Вы правы, мой друг. Мне и самому стало скучно. — Он хлопнул в ладони, вызывая танцовщицу.
Музыканты начали играть вновь, и взгляды всех присутствующих — и тех, кто видел это в действительности, и нас — устремились на сцену.
Раздвинулся полупрозрачный занавес, и в музыке закружилась девушка. Она была прекрасна и соблазнительна. Волна ее чувственности была одновременно наполнена невинностью, словно сама танцовщица не понимала, какие сложные чувства вызывает в окружающих ее танец.
Но вот все изменилось, и невинность исчезла. Теперь Талила танцевала, как куртизанка. Каждое движение бедра и подрагивание грудей молили о ласке. Глаза ее загорелись всезнающей греховностью, а пальцы медленными изящными движениями заскользили по изгибам тела. Губы складывались в ожидании поцелуя. В томной неге трепетало все тело.
Я возбудился так, как никогда в жизни. Член мой встал, превратившись в твердый прямой дротик, когда-то с такой же страстью охотившийся за Мединой, женщиной, похитившей мою невинность, до сих пор еще смутными воспоминаниями иногда беспокоящей мой сон. Я ощутил вожделение, наверное, более сильное, нежели король Баланд, который, скрежеща зубами, хрипло выкрикивал танцовщице непристойности.
Я с трудом оторвал взгляд, пытаясь избавиться от этих чар. Посмотрев в сторону тронов, я увидел, что королева Монавия исчезла, а король Фарсан, уронив голову на грудь, пьяно похрапывает.
Когда я более-менее пришел в себя и вновь посмотрел на сцену, то в руках у Талилы увидел розу. Она водила цветком по телу, бросая дразнящие взгляды королю демонов и улыбаясь. Демон щурился от похоти, выпуская и втягивая когти.
Моя страсть сменилась ознобом ужаса, когда я увидел, как Талила, танцуя, сбегает со сцены и приближается к Баланду. Она дразнила его, то набегая, то отступая. С каждым движением она оказывалась все ближе и ближе, пока не очутилась перед самой ложей. Она засмеялась и протянула ему розу. Баланд выпрямил лапу, но как-то медленно, словно в удивлении. Затем усмехнулся и выхватил розу из ее руки. Поцеловав цветок, он высоко поднял его, чтобы все видели. Подданные демона одобрительно зарычали. Талила игриво закружилась, ее прозрачный шлейф обвился вокруг обнаженных бедер. Вновь она шагнула вперед, гибкая ручка метнулась и оторвала лепесток у цветка. Демон потянулся за ним, но танцовщица ускользнула, дразняще помахав пальчиком. Баланд вскочил с места, перешагнул через барьер ложи и неуклюже двинулся к Талиле, которая, отступая, вновь оказалась на сцене.
Там она остановилась в ожидании. Непонятно было — испугалась она или нет. Баланд вскарабкался на сцену и подошел к ней. Он остановился и свирепо оглядел толпу в тронном зале горящим желтым глазом.
— Оставьте нас! — выкрикнул он.
И все — люди и демоны — торопливо вышли.
Он повернулся к Талиле. Мне показалось, она задрожала, но если это и было так, она быстро взяла себя в руки и подняла голову, весело улыбаясь демону. Баланд схватил ее в объятия, и его черный плащ накрыл их обоих.
В тронном зале не было ни души, не считая похрапывающего на троне короля Фарсана.
Среди группы реальных зрителей начались разговоры, кто-то вскочил с места. Все решили, что сцена закончилась, и теперь недоумевали, с какой целью ее им показали. Смутно виднеющаяся в тени фигура Джанелы пришла в движение, и демон с Талилой исчезли из виду. Сцена сменилась.
Перед нами предстала комната королевской колдуньи. Когда мы с Джанелой впервые заглянули туда, там было пусто. Теперь там стоял небольшой лакированный столик с колдовскими атрибутами. У стены находился шкаф с различными сосудами причудливой формы. На стенах висели ковры с вытканными на них символическими картинами. А у стола стояла женщина в колдовской мантии и старательно растирала что-то в ступе. Женщина была высока, с крупными, но красивыми чертами лица, в которых угадывалось происхождение из озерного народа. Рядом со ступкой лежало несколько серебряных листьев с того самого магического дерева, как я понял. Она брала их один за другим и измельчала пестиком.
Открылась дверь, и в комнату вошла королева Монавия.
— Король уснул, — сказала она. — Нам надо торопиться, Комана.
Колдунья, ничего не говоря, продолжала работать. Раздался стук в дверь, и обе женщины испуганно обернулись. Стук оказался условным, и женщины облегченно вздохнули. Королева открыла дверь.
В комнату вошла танцовщица. Она выглядела пугающе юной и беззащитной в своей белой мантии и со следами крови на щеке.
— Баланд ждет меня в своих покоях, — сказала она. — Я должна вернуться быстро, а то он заподозрит неладное.
Королева обняла ее.
— Мне так жаль, Талила, — сказала она. — Если бы только существовал другой способ…
— Но его нет! — заявила колдунья. — И нечего ее жалеть. Нам всем придется расплатиться за эту ночную работу.
Комана протянула руку танцовщице:
— Розовый лепесток. Где он?
Танцовщица вытащила лепесток из рукава. Колдунья схватила его и принялась за работу.
Монавия и танцовщица застыли, глядя в глаза друг другу.
— Я никого не люблю, кроме тебя, — сказала Талила.
— И я тоже, — ответила королева.
— Баланд может овладеть мною, — сказала танцовщица. — Но от меня он дождется лишь холода и ненависти.
Королева Смахнула слезу. Женщины слились в долгом поцелуе.
— Ну вот я и готова, — сказала колдунья.
Две любовницы разомкнули объятия. Бросив прощальный взгляд, танцовщица почти неслышно выпорхнула из комнаты.
Колдунья подошла к каменному алтарю и взяла оттуда коробочку, лежащую в центре. Подняв крышку, положила туда лепесток и вновь закрыла крышку. Длинные пальцы колдуньи извлекли из ступки порошок и осыпали коробочку. Порошок заискрил, покрывая высеченное изображение танцовщицы.
Комана заговорила:
Жизнь из тьмы
Благородство из зла
Раздвинься демонский занавес
Выпусти нас на свободу
Танцовщица к розе
Роза к танцовщице
И прах
От демонского поцелуя
И нет преград
Между одним миром
И другим.
Коробочка осветилась изнутри жутковатым светом.
Комана отложила коробочку, взяла кувшин, вылила воду из него в ступку, где растворились остатки порошка. Я понял, что вода в кувшине из подземного ручья. Получившуюся серебряную жидкость колдунья вылила в небольшой кубок и передала его королеве, сказав:
— Наберите в рот, ваше величество, и держите, пока не наступит нужная минута. Но храни вас боги проглотить хоть каплю, иначе умрете. И что тогда будет с вашим сыном?
Королева кивнула.
— Я понимаю, — сказала она.
Мы, застыв как в трансе, наблюдали, как королева следует наставлениям колдуньи.
Дошел черед и до коробочки. Не дожидаясь команды, королева открыла коробочку и достала лепесток.
Взяв его, она содрогнулась, и колдунья быстро подхватила выпавшую из ее рук коробочку.
Королева застыла как замороженная. А затем мы увидели, как прозрачный и легкий дух вышел из тела королевы и поплыл, как я некогда оставлял свое тело при колдовстве Джанелы. Призрак королевы дышал жизнью и энергией. Он не колеблясь двинулся прочь, провожаемый пристальным взглядом колдуньи.
Дух Монавии не обратил никакого внимания на дверь. Он прошел сквозь нее, оставив сзади неподвижно стоящее тело. Призрак плыл по длинным коридорам сквозь стены других помещений, мимо находившихся там людей, не замечающих его.
Наконец Монавия оказалась в темном тронном зале с остатками пиршества, с похрапывающим королем Фарсаном, все еще держащим в руке кубок с вином.
Призрак королевы подплыл к нему. Наклонившись, он мягко повернул королевскую голову и выплюнул жидкость ему в ухо.
И отлетел прочь, улыбаясь. Потом громко сказал:
— Проснись, мой господин и хозяин.
Король застонал, заворочался, рассеянно стирая серебряные капли с шеи.
— Кто тут? — сердито спросил он. И дух сказал:
— Поторопись, мой господин. Твоему сыну нужен твой трон.
— Монавия? — спросил он, крутя головой, но не замечая призрака. — Где ты?
Он покачал головой и пробормотал:
— Много выпито. Эта сучка уже является ко мне в кошмарах. Но ничего, подожди, увидишь голову своего сына. Я прикажу отрубить ее завтра же. А потом узнаем, у кого сны веселее!
Дух королевы рассмеялся, словно зазвенели колокольчики под ветром.
Король Фарсан завертелся и чуть не упал с трона, пытаясь понять, откуда доносится звук.
И тут яд начал действовать. Король пронзительно вскрикнул, отбросил кубок и схватился за ухо. Судя по воплю, боль была ужасной.
Королева лишь рассмеялась и улетела прочь.
Двери с грохотом распахнулись, в зал вбежали встревоженные придворные и увидели, что на полу пустого зала лежит мертвый король.
На какое-то время среди них воцарилось молчание. Потом раздались взволнованные крики:
— Что же делать?.. Как такое могло случиться?.. Во всем виноваты доктора! Они должны были знать, что ему нездоровится!
И тут в дверях показалась королева Монавия. Это была настоящая Монавия, а не тот смертоносный призрак, который мы видели. Поверх ночной сорочки она небрежно накинула халат, словно одевалась в спешке. Она увидела лежащего на полу короля и совершенно спокойно подошла к нему, не обращая внимания на суету придворных. Растолкав их, она опустилась на колени рядом с трупом.
Долго вглядывалась в покрасневшее лицо мужа. Затем прошептала:
— Трус!
И плюнула на труп.
Придворные застыли в шоке, хотя некоторые и удовлетворенно кивнули. Королева, поднявшись, повернулась к ним.
— Мой муж умер, несомненно, от злоупотребления вином, — решительно заявила она.
Никто не посмел возражать. Монавия продолжила:
— Я хочу, чтобы мой сын был немедленно освобожден. Завтра он займет трон, и, несмотря на скверное отношение к нему отца, я думаю, он объявит соответствующий траур по Фарсану.
Придворные принялись осторожно выражать согласие. Появились даже улыбки, когда всем стало ясно, какие ветры теперь подуют. Фарсан как король не пользовался особой популярностью.
Королева посмотрела на остатки пиршества, и губы ее скривились от отвращения.
— Это было самое позорное время в нашей истории, — сказала она. — Этот зал и весь этот дворец видели нас всех униженными Баландом и его приспешниками. Но с этим покончено, тиренцы! Мой сын, как я полагаю, сразу же вышвырнет их отсюда, как только наденет корону.
Что же касается этого помещения, никто из нас больше не ступит и ногой в этот зал позора. Я хочу, чтобы его закрыли, слышите? Оставив все как есть. И забить двери. Мы немедленно начнем строить новый дворец, а этот пусть разрушается. Я и ночи не проведу в этих стенах.
И королева величественно вышла из зала под аплодисменты подданных.
Тут я услыхал вздох Джанелы; сцена исчезла, и бывший тронный зал снова оказался затянутым паутиной.
Обессиленная Джанела рухнула подле сцены. Я подбежал к ней и поднял на руки. Она слабо мне улыбнулась.
— Они ведь все видели, как это произошло, правда, Амальрик? — спросила она.
— Да, — сказал я. — А теперь отдыхай, любимая. К нам подошел Тобрэй.
— Спасибо, вы произвели впечатление, госпожа Серый Плащ. Надеюсь, потом у нас будет время поговорить об этом.
— И все же, — сказала она. — Теперь-то вы поняли? Ворота находятся здесь. Ворота в мир демонов.
— Да, да, — сказал Тобрэй. — Я понял. А теперь отдыхайте. Когда снова будете в форме, покажете, как открыть их.
Джанела кивнула, закрыла глаза и провалилась в сон. Я впервые видел такое безмятежное выражение на ее лице.
Я отнес ее в спальню и положил на постель. Следуя оставленным ею инструкциям, я влил ей эликсир в рот. Затем я раздел ее и обтер изящное тело каким-то сладко пахнущим снадобьем, действуя так же осторожно, как некогда обмывал дочь, ушедшую к Черному Искателю.
Я укрыл ее и собрался уходить, когда она пробормотала, чтобы я остался. Я пристроился рядом, обнял ее и так лежал, пока сам не уснул.
Поздно ночью я проснулся в испуге. Джанела, вскочив, торопливо' натягивала халат.
— Что такое? — сказал я, не понимая, что случилось. — Сейчас же ложись. Ты переутомилась.
Джанела, не обращая внимания на мои слова, сказала:
— Идем, Амальрик! Быстрее!
Я соскочил с кровати и пошел за ней. Мы добежали до покоев моего сына, и я выругался, увидев открытую дверь и спящего на посту часового.
— Магия! — прошептала Джанела и вбежала внутрь. Другой часовой распластался на полу, также пав жертвой заклинания.
В центре комнаты лежало еще чье-то тело. Но это был труп, раскинувшийся в луже крови.
Труп Модина.
Страх придал мне силы, и, обогнав Джанелу, я рывком открыл дверь в комнату Клигуса.
Комнату заливала кровь. Мой сын, раскинувшись посреди сбитых простыней, глядел в потолок неподвижным взглядом мертвеца.
Мои колени задрожали, комната закружилась, словно я находился в центре смерча.
Сквозь это безумное вращение проник голос Джанелы:
— Они не просто мертвы, Амальрик. Их обобрали. Теперь их силы используют во зло.
— Кто? — спросил я, не в силах пошевелить и пальцем. — Кто сделал это?
— Такое мог сделать только демон, — сказала она. — И… только очень могущественный.
— Король Баланд?
— Да, — сказала она. — Король Баланд.
