Книга: Где Ангел не решится сделать шаг
Назад: 2 СОБРАНИЕ В РАЗДУМЬЯХ АКОЛИТ ЛИЦО В ДЫМКЕ
Дальше: 4 РАДОСТНАЯ ВСТРЕЧА НЕСУЩИЕ СВЕТ АНГЕЛ БОЛИ

3
ИЗ ЧИСТОКРОВНЫХ
ВОЛКИ
УТОПАЮЩИЕ В ПЕПЛЕ

Босые ноги воина, наматывающего круги в орудийной галерее «Гермии», шлепали по холодному металлу палубы подобно метроному, отсчитывающему ход времени.
Кровавый Ангел бежал со скоростью, больше подходящей бронетранспортеру типа «Мастодонт», несущемуся по ровной местности, встречный поток воздуха хлестал одежду о его тело. За спиной был металлический каркас, загруженный железными дисками — противовесами, одолженными у расчетов тяжелых баллистических пусковых установок, расположенных намного ниже платформы галереи. Запястья и лодыжки обвивали широкие повязки, плотно набитые порошком осмия. Они давили тяжестью, имитируя вес силового доспеха Тип II, но без увеличивающих силу систем и устройств контроля внутренней температуры. Тем не менее химически измененный пот поддерживал тело воина охлажденным, что позволяло на заданной скорости приблизиться к носу «Гермии» и центру орудийной галереи.
Поднимаясь высоко над носом корабля, галерея была конструктивным элементом из эпохи до Великого похода. Раньше здесь размещались сенсоры, а артиллерийские офицеры снимали визуальные показания прицеливания. Технологические успехи жречества Механикум сделали подобное назначение устаревшим, и во время последнего ремонта многокилометровую платформу переделали. За исключением основного верхнего коридора «Гермии», это был самый длинный переход на корабле, большая часть которого пустовала. Одна сторона платформы была обращена вниз на ту часть корпуса, где размещались носовые орудия и установки поля Геллера, другая смотрела через панели бронестекла в глубокий космос, под ней опускались багровые борта космического корабля.
Кровавый Ангел увидел приближение поворота и резко ускорился. Он хотел закончить пробежку до того, как «Гермия» выйдет за границы системы Нартаба в межзвездное пространство и направится в варп. Где-то на корабле его боевые братья готовили доспехи и оружие к предстоящей операции. Их командир, брат-сержант Кассиил, отдал приказ об обязательной проверке снаряжения, а он был известен придирками к мельчайшим деталям. Остальные воины отделения, Сарга, Лейтео, Ксаган и другие, должно быть, напряженно трудились под суровым присмотром Касиила, разбирая и собирая болтеры, натирая доспехи полировочным порошком. Однако доспех космодесантника все еще находился у сервов легиона, починка поврежденного нагрудника заняла больше времени, чем ожидалось.
Мысль о поврежденной броне снова вызвала вспышку боли в ране. Когда он повернул, наклонившись на бегу, рубцовая ткань с неровными краями на животе натянулась. Тело пронзила боль, из-за чего он вздрогнул и на мгновение сбился с шага.
В тот же миг он увидел фигуру под изогнутой опорной балкой. Человек прислонился к похожим на бойницы решеткам, в которых когда-то размещались макроскопы и лазерные дальномеры. Воин остановился, выравнивая дыхание, рука опустилась к шраму.
— Все еще заживает, да? — спросил человек. Он нервно улыбнулся и указал на легионера. — Я про рану.
Мелодичная модуляция его голоса напоминала акцент келтианских колонистов.
— Откуда ты о ней знаешь? — спросил Кровавый Ангел. Слова человека казались навязчивыми, лицо было незнакомым, но одежда указывала, что он не принадлежит ни к матросам, ни к слугам легиона. Он держал инфопланшет усовершенствованной гражданской модели с генетическим идентификатором, откидными линзами на выдвижных ручках и пером на бронзовой цепочке. «Значит, летописец», — решил космодесантник. На кораблях оперативной группы находилось несколько летописцев, хотя большинство оставалось на флагмане флота «Игнис».
— Я знаю, кто вы, милорд. Брат Мерос из Чистокровных девятой роты. С вашего позволения скажу, что вы объект определенного интереса.
Мерос приблизился на шаг.
— Чьего интереса?
Летописец отступил на то же расстояние, щеки вспыхнули, когда он, наконец, понял, что чересчур фамильярен.
— Я не собирался проявить неуважение. Но история о вас на Нартаба Октус… Ну, я и коллеги-артисты слышали ее, а я здесь, на «Гермии»… — он замолк и сглотнул. — Вы в одиночку отбились от стаи эльдарских пиратов. Один-единственный апотекарий против целого отряда, только чтобы спасти дюжину людей на аванпосте Октус.
— Это мой долг, — фыркнув, ответил Мерос, — и не стоит раздувать из него историю.
— Прошу прощения за бесцеремонность, милорд, но это мне решать, а не вам, — он слегка поклонился, убрав нечесаные каштановые волосы со светлых глаз. — Я Халердайс Гервин, летописец с широкими полномочиями согласно декрету Императора. Регистратор историй и тому подобного, — он снова приблизился к Меросу. — И о каком долге вы говорите? Получить смертельную рану в живот и отказываться обсуждать ее, бегая по этим коридорам? Вернуться из объятий смерти? Это действительно отличная история. Я бы даже сказал волнующая.
Что-то в поведении человека позабавило Мероса, но он не подал виду.
— Почему бы тебе не запечатлеть истории о более великих людях, чем я? Например, о примархах? — он кивнул на стены. — На борту этого корабля находится Азкаэллон, командир Сангвинарной гвардии. Думаю, потомки хотели бы узнать о деяниях героев его масштаба, а не о таких скромных легионерах, как я.
Гервин хрустнул пальцами.
— О, вот в этом вы ошибаетесь. Великий крестовый поход касается простого солдата в той же мере, что и высокопоставленного командира, — он сделал паузу. — Во всяком случае, я так считаю.
Летописец помахал инфопланшетом.
— И, по правде говоря, милорд, этот ваш Азкаэллон немного пугает меня. Он бродит по этому кораблю так, словно ищет что-то.
— Это не твое дело, — сказал Мерос Гервину, — так что не о чем беспокоиться.
И все же слова летописца задели апотекария. Присутствие командира гвардии на флоте было необычным, а его действия во время операции в Нартабе только добавили вопросов. Мерос слышал казарменные сплетни о том, что сангвинарный гвардеец отказался участвовать в обороне научной колонии Октус, вместо этого исчезнув в пустошах без единого объяснения. Но опять же, воин ранга Азкаэллона не должен отчитываться ни перед кем, кроме самого примарха.
Все это Мерос держал при себе, не видя причины лить воду на мельницу фантазии летописца. Ему на ум пришла другая мысль.
— Ты здесь, чтобы следить за мной.
— Нет! — возразил Гервин. — Вообще-то, да. И нет.
— Определись. — Мерос сложил руки, холодно глядя на худого человека.
— Я был здесь с самого начала, — сказал он, — здесь тихо, не так ли? И великолепный вид. — Гервин кивнул в сторону окон. За бронестеклом были видны очертания могучего линкора «Игнис», огромный багрово-обсидиановый молотоглавый корабль плыл в нескольких километрах по правому борту.
— И когда я услышал, как вы бежите по коридору… — он пожал плечами. — Послушайте, ми…
Кровавый Ангел поднял руку.
— Просто Мерос. Не обременяй меня титулами.
— А-а. Да, Мерос, — Гервин снова сглотнул. — Я не собирался навязываться. Ну, может быть, чуть-чуть. Но не настолько, чтобы беспокоить вас. Я хотел написать историю.
— Покажи. — Мерос протянул руку, указывая на планшет.
— Она еще не закончена, — запротестовал летописец. Не желая отдавать устройство, он поднял его, чтобы показать ряд сюжетных панелей. Под каждой небольшой картинкой располагался блок текста. Первая была причудливым изображением Кровавого Ангела в бело-красном доспехе апотекария легиона с болтером в одной руке и цепным топором в другой, противостоящего стене смертоносных эльдаров.
— Я — секвенталист, — начал Гервин. Слова из него так и сыпались, — немного писатель, немного художник, с лучшими качествами обоих. Я знаю, некоторые смотрят свысока на мое искусство, считая, что оно не такое важное, как опера или скульптура, но ручаюсь, что эти рассказы прочитают больше людей по всему Империуму, чем вы…
Выражение лица апотекария, изучающего картинки, оставалось нейтральным. На следующей панели крупным планом было изображено лицо вымышленного воина, сносно передавая измученный заботами образ Мероса, но в причудливом и чрезмерно героическом свете.
— Одобряю, — сказал он, — только придерживайся в своей работе истины, летописец.
— Конечно! — довольно кивнул Гервин. — Когда работа будет закончена, я пришлю одну распечатанную и переплетенную копию вам.
— Нет необходимости, — сказал Мерос, собираясь уходить. — Я был там. Я помню, — он замолчал и похлопал по шраму. — У меня уже есть свидетельство о том дне.
Когда Гервин снова заговорил, прежняя жизнерадостность исчезла.
— Вы… боялись? Рассказывают, что Ангелов Императора никогда не беспокоит подобное, что вы всюду ступаете без страха.
— И да и нет, — ответил ему Мерос. — В зависимости от обстоятельств ощущения меняются.
— Я — да. В смысле боюсь.
Признание было неожиданным, и Мерос не знал, как реагировать на него. В этот момент апотекарий отчетливо почувствовал разницу между ними: он — улучшенный сверхчеловек, созданный быть выше подобных эмоций, Гервин — обычный человек, неподготовленный к опасностям смертоносной вселенной.
Летописец продолжил:
— В прошлый раз я был здесь, когда мы направлялись к Нартабе. Я хотел увидеть, как выглядит варп, хотя бы его тень.
— Варп не для таких, как ты, — объяснил ему Мерос, — он выжжет тебе глаза. Его притягивает твой разум.
— Разве это не просто рассказы? — Гервин слабо усмехнулся.
— Тебе следует спуститься, — сказал апотекарий. — Иди…
Мерос так и не договорил. Неожиданно во тьме перед носом «Гермии» возникла яркая мерцающая пелена. Она раскрылась, лепестки пространства загнулись наподобие лоскутов окровавленной кожи вокруг раны. Летописец вскрикнул и отшатнулся к переборке за их спинами, закрыв лицо от внезапного потока адского света. Затем предупредительные клаксоны «Гермии» заголосили пронзительным хором, палуба задрожала, когда многочисленные автоматические батареи развернулись в сторону все еще формирующихся варп-врат.
Апотекарий увидел, как в пространственно-временном континууме появилась щель и выбросила из мерцающих глубин железного хищника. Это был космический корабль имперского типа, по размерам и конструкции сходный с «Гермией». Но если крейсер был окрашен в цвета и отмечен символами IX легиона Астартес, то новоприбывший нес мужественные цвета великой армии Терры. Двигатели вернувшего в обычное пространство корабля работали с полной тягой, и он оказался на опасном расстоянии от багрового корпуса «Гермии».
Палуба крейсера резко накренилась, и Мерос, чтобы не упасть, схватился за направляющую, когда гравитационное покрытие палубы пыталось справиться с резким изменением курса «Гермии». Громадный корабль отклонился, стараясь сохранить дистанцию.
Во тьме варп-разлом закрылся с порывом аномального излучения и тошнотворными, неестественного цвета выбросами. Гервина трясло, когда он осмелился поднять голову.
— Исчез? — спросил он, голос был едва слышен сквозь вой сирен.
— Корабль?
— Варп-разлом!
— Да, — добавил Мерос. — Командир этого корабля должен быть отчаянным или глупым, чтобы выйти из варпа так близко к точке перехода… — он нахмурился. Такую тактику иногда использовали каперы на оживленных транспортных линиях или капитаны, пытающиеся блокировать звездную систему. Кровавый Ангел подошел к левому борту галереи и посмотрел через иллюминатор, следя за тем, как гость сбрасывает скорость на громадных столбах пламени.
Тяжело дышащий и спотыкающийся летописец подошел в тот момент, когда у борта крейсера Имперской Армии полыхнула серебристая вспышка.
— Это шаттл? — спросил Гервин. — Точно. Направляется сюда.
Мерос молчал, изучая силуэт приближающегося корабля. Он приобрел очертания «Громового ястреба» и резко повернул, направляясь к стыковочному узлу ближайшего корабля, которым оказалась «Гермия». Имперский крейсер уже добавлял тяги в основные двигатели, наклоняясь вперед и меняя курс. Он набирал скорость, словно собираясь убраться как можно скорее.
«Громовой ястреб» развернулся и снизился перед орудийной галереей, предоставив Меросу и летописцу возможность рассмотреть медные символы на своих крыльях: силуэт рычащей головы фенрисийского волка на сером ромбе.
— Сыны… Русса? — Гервин повернулся к Кровавому Ангелу, переполняемый новыми вопросами, но одного взгляда в глаза Меросу хватило, чтобы забыть их прежде, чем они были произнесены.
— Возвращайся в свою каюту, — сказал ему апотекарий и снова пустился бегом.

 

Сангвинарный гвардеец с каменным лицом шагал по палубе третичного отсека шаттлов «Гермии», холодные глаза смотрели с прищуром. Легионеры с болтерами наизготовку уже встали полукругом по краю свободной посадочной площадки, но он проигнорировал их и прошел вперед, наблюдая, как серебристо-серый «Громовой ястреб» проходит сквозь сверкающую оболочку защитного атмосферного поля. Охлажденный прикосновением космоса, фюзеляж корабля из-за влаги в воздухе тут же заискрился инеем, который затем растаял едва заметными облачками пара.
Азкаэллон, игнорируя протоколы безопасности, стоял прямо под носом «Громового ястреба», когда тот развернулся на месте, зависнув на реактивных струях из выхлопных сопел. За бронестеклом фонаря кабины гвардеец мельком увидел смутные очертания людей. Затем корабль опустился, заполнив выхлопными газами площадку. Азкаэллон смотрел, как «Громовой ястреб», словно огромный зверь, садится на посадочные лыжи. Нисходящий поток обрушился на него, развевая длинные темные волосы.
Не успел пронизывающий вой двигателей стихнуть, как посадочная рампа «Громового ястреба» опустилась с шипением гидравлики, и группа воинов в полных доспехах и боевых шкурах спустилась на палубу. Они выглядели готовыми вступить в бой с любым противником, несмотря на то, что оказались среди равных и союзников.
«Но считают ли Космические Волки ровней себе хоть один легион?» Азкаэллон устоял перед искушением скрестить руки на бочкообразном нагруднике богато украшенного доспеха. Вместо этого он стал внимательно рассматривать сынов Русса, которые изучали отсек с края рампы. От него не ускользнуло, что ни один из них не сошел на палубу корабля Кровавых Ангелов.
Волк во главе стаи заговорил первым.
— Кто здесь командует? — Воин носил знаки отличия капитана и сложные племенные руны на нагруднике, которые указывали на множество битв в его прошлом. С плеч свисала черная шкура, а в кобуре у бедра покоился широкий болтер незнакомой модели. На груди капитана были прикреплены короткие ножны, направленные вниз, давая возможность быстро выхватить боевой нож. Они были усеяны кусочками кварца, а рукоять ножа обмотана багровой кожей.
Легионер сошел с рампы и приблизился, оглядываясь так, словно оказался в зоне боевых действий. Азкаэллон понимал, что волчий капитан отлично осведомлен, кто командир. Значение золотого доспеха Сангвинарной гвардии было очевидным, и тем не менее гость решил не замечать его.
Гвардеец сжал губы. Для VI легиона были типичны такие незначительные проявления высокомерия. Они были похожи на псов, рычащих и лающих при первой встрече, чтобы выяснить, кто вожак. Пока он будет подыгрывать.
— Я — Азкаэллон, избранник Сангвиния. Можешь обращаться ко мне.
— Конечно, — произнес капитан, снимая шлем. Под керамитом оказалось грубое, иссеченное шрамами, холодное лицо. Череп был брит, но отсутствие волос восполняла косматая борода, отмеченная сединой.
— Рад встрече, командир гвардии. Я — Хелик Красный Нож, — он больше не добавил никакой информации о себе, великой роте или почестях, словно для окружающих одного имени было достаточно.
Азкаэллон оглянулся, отметив, что Кровавые Ангелы поблизости не расслабились, реагируя на его позу и поведение. Также он увидел, что за пределами посадочной площадки несколько сервов из экипажа «Гермии» прекратили работу и следили за разговором, а на одной из верхних платформ сангвинарный гвардеец заметил одинокого легионера в служебных одеждах, наблюдающего за ним.
Азкаэллон отвернулся.
— Капитан Красный Нож. Вам повезло, что мы не сбили ваш корабль. Подобное прибытие без предупреждения безрассудно. Орудийные расчеты оперативной группы находятся в повышенной боевой готовности.
— Удача не имеет к этому отношения, — живо ответил Красный Нож, — и у меня нет времени на этикет.
Пока он говорил, остальные Космические Волки спустились следом на посадочную палубу, развернувшись неровным строем, который неопытный глаз мог посчитать небрежным, почти беспорядочным.
Азкаэллон впервые заметил присутствие рунического жреца, стоящего в тени Красного Ножа. Доспех волчьего священника был украшен резными костями, лишенный забрала шлем, очевидно, вырезали из огромного волчьего черепа. Жрец настороженно стоял за плечом своего командира, рука постоянно находилась на рукояти зазубренного психосилового меча. Сангвинарный гвардеец бессознательно повторил жест жреца, опустив руку на эфес карминового меча.
— Я вижу, — сказал он, — что вы не только нарушаете простые правила флотского протокола, но также игнорируете эдикт Императора.
Кровавый Ангел кивнул на рунического жреца.
— Ты знаешь, псайкеры запрещены среди Легионес Астартес.
Священник ответил на языке, который Азкаэллон не смог понять, но узнал фенрисийский говор. Красный Нож коротко кивнул.
— Кровавый Ангел, мой боевой брат Штиль не колдун, и он прощает тебя за ошибку. Это частое недоразумение.
— Он не может ответить мне лично, на имперском готике?
— Нет, — ответил капитан, — мой скальд говорит только на нашем древнем языке. Это традиция, понимаешь?
— Нет, — тон Азкаэллона стал холоднее, — и я снова повторяю: Никейский эдикт запрещает использование психических сил. Твоего… жреца… следует вернуть в строевые части и больше не разрешать ему иметь дело с варпом.
Штиль издал шипящий звук, но Красный Нож усмирил его одним взглядом.
— Его сила чиста. Она идет от Фенриса, как и моя. Это единственное объяснение, которое ты получишь от меня, — он взмахнул рукой. — Будем продолжать в том же духе или перейдем к делу? Что выберешь, командир гвардии?
Азкаэллон мгновенье размышлял над идеей отправить наглых Волков в корабельный карцер «Гермии» или вышвырнуть их вместе с «Громовым ястребом» в космос.
— Тогда у меня вопрос, Космический Волк. Почему вы прервали наш переход? Эта флотилия должна была ответить на очень важный вызов, а ваше неожиданное прибытие задержало нас.
— Я прекрасно осведомлен о ваших планах, — ответил ему Красный Нож, — вот почему мы так спешили прибыть в систему Нартаба до вашего отбытия. Имматериум становится неспокойным, а вы единственный контингент Кровавых Ангелов в непосредственной близости, до которого мы могли добраться, — он прикрепил шлем к поясу. — Мое подразделение получило приказ о переходе во временное подчинение вашему примарху Сангвинию. — Капитан протянул руку, один из его воинов открыл сумку из высушенной звериной кожи, достал тубу с посланием и протянул ее командиру. Красный Нож вынул из футляра лист фотопергамента.
Азкаэллон принял предложенный документ и просмотрел его. Его внимание привлекла термическая печать, выжженная на полупрозрачной бумаге. Узор печати напоминал странный математический символ с глазом посередине, обращенным вверх.
— Этот приказ исходит непосредственно от лорда Малкадора Сигиллита, регента Терры. Мой повелитель лорд Русс подтвердил его, — пояснил волчий капитан, — и он не может быть отменен.
— Вы доставили его с самой Терры… — сказал Азкаэллон, не поднимая головы и вчитываясь в каждое слово.
— Нет. Нам поручили это задание, потому что мы были ближе всех к вам. Мы отправимся вместе с вами на «Красную слезу», ко двору Ангела. Как можешь увидеть из слов Сигиллита, главное — это время.
Тем не менее в переданном Красным Ножом документе было много неясного, и помимо основного смысла приказа из него немногое можно было понять. То, что документ и приказы были подлинными, не вызывало сомнения — фотопергамент был телекинетически расшифрован связанным специалистом-астропатом и все соответствующие коды и цифровые фразы были на месте. Но в нем почти не объяснялось, почему Малкадор вдруг решил отправить группу Космических Волков сопровождать Великого Ангела. Наконец Азкаэллон поднял глаза и встретил холодный взгляд Красного Ножа.
— А какова твоя задача, капитан?
— Как обычно, служить Императору Человечества и защищать Империум от всех угроз.
Благородное лицо Азкаэллона нахмурилось.
— Был бы признателен за более подробное объяснение.
— Не сомневаюсь.
С каждой секундой терпение сангвинарного гвардейца истощалось. Он приблизился и понизил голос, чтобы его не услышали другие.
— Думаешь, я смирюсь с тем, что эта информация вне моей служебной необходимости? Я командир избранных Ангела. В этом легионе нет никого выше меня по званию, за исключением самого примарха.
Красный Нож кивнул, не реагируя на растущее раздражение Кровавого Ангела.
— Я знаю это. Все, что могу сказать тебе, мы здесь… — Космический Волк замолчал, подбирая нужные слова. — Мы здесь, чтобы наблюдать.
— Вы — наблюдатели? — эта мысль казалась абсурдной. Представить сынов Русса в качестве стражников, в то время как где-то шла война, было невозможно. Это противоречило всему, что Азкаэллон знал о них.
— Мы согласны называть это таким образом, — ответил Красный Нож. — У меня нет желания и дальше задерживать отправку флотилии. Если ты предоставишь нам временное жилье, я со своим отделением… не стану вмешиваться в твои дела.
Азкаэллон пытался разглядеть в непроницаемом выражении лица капитана хоть какие-то признаки отговорок, но не смог. И как бы он ни хотел еще больше расспросить Космического Волка, огромный флот Ангела будет ждать в назначенном месте «Гермию» и остальные силы оперативного соединения «Игнис». Дальнейшая задержка была непозволительна.
— Позаботьтесь о запросах капитана Красного Ножа, — приказал наконец сангвинарный гвардеец, подозвав серва легиона коротким жестом. Азкаэллон отвернулся от Космических Волков и пошел прочь.
— Обеспечить безопасность корабля! — отдал он резкий приказ. — Свяжитесь с «Игнис» и приступайте к процедуре входа в имматериум.
Он поднял голову и увидел, что легионер все еще наблюдает с площадки наверху. «Мерос. Тот, кто получил ранение». На лице воина читался вопрос, и Азкаэллон поморщился, разделяя его сомнения.

 

— Он здесь! Он здесь! — помощник маршала Заубера ворвалась в кабинет, находясь в состоянии, близком к панике и восторгу одновременно. Ее звали Розин, и маршал принял девушку на работу как по причине компетентности, так и из-за приятной внешности. В его профессии последнее было редкостью, потому что запутанная политическая система колонии состояла в основном из стариков и отмеченных шрамами ветеранов войны. Они были людьми, которые, казалось, возвели в ранг искусства свою непривлекательность, несмотря на пышные наряды, высокие должности и звания, присваиваемые друг другу.
Большинство из них были уже мертвы. Маршал откинул все мысли и выбрался из-за стола, не обращая внимания на накопившиеся груды инфопланшетов, которые он мимоходом подвинул. Заубер направился к двери и широкой лестнице, которая вела спиралью вдоль стен зала заседаний на первый этаж.
По стенам и ковру струился насыщенный красноватый свет, похожий на старую кровь, придавая знакомым коридорам и ступеням призрачный и нереальный облик.
Нет. Не призрачный, это было неверное слово. Кошмарный.
Все было таким. Свет, стены и пол, все было неправильным. Розин следовала по пятам, и маршал понял, что она тоже была неправильной. Ее голос был высоким и нервным, не таким, как прежде. Словно она постоянно находилась на грани истерики.
Звучал ли голос Заубера так же, как и ее? Он хотел спросить, но боялся, что она скажет: «Да, вы действительно говорите так, словно сходите с ума». Он хотел спросить ее, слышит ли она те же самые звуки на границе сознания, похожие на шепот или шелест переворачиваемых страниц. Видит ли краем глаза странные отблески? Призраков в зеркалах и отражениях?
Было ли ей тяжело подавить желание заколоть людей? Мучили ли ее кошмары все это время? Хотела ли Розин без остановки кричать, пока горло не наполнится кровью, и…
Заубер тряхнул головой и произнес короткое «нет», что девушка, возможно, заметила, но не прокомментировала. Они пересекли атриум, и Заубер посмотрел на застекленную крышу. Сквозь прорехи в наносах золы, покрывавших стекла из кристалфлекса, пробивались лучи искаженного света. Пепел продолжал падать уже много дней, и этому странному феномену не было видно конца и края.
Он был всюду, похожий на горячий снег, его частицы тлели и не сгорали, собирались в кучи и разносились по улицам внезапными обжигающими порывами ветра. В происходящем был бы смысл, если поблизости находился вулкан, извергавший дым в небо. Такое Заубер смог бы понять. Но ничего подобного в колонии не было. Падающий из низких зловещих облаков бесконечный дождь пепла не подчинялся законам метеорологии.
Другие планеты в скоплении сообщали о том же самом или же метались между объявлением тревоги и требованиями к столице сделать что-нибудь. Сначала Заубер и другие члены совета отмахивались от первых происшествий, считая их розыгрышами или ошибочными донесениями, в конце концов, неохотно стали считать их некой организованной демонстрацией недовольных. «Глупо, — подумал он. — Это природа обратилась против них, не люди».
Альдерман Йи за несколько часов до того, как вставил лазерный пистолет между тонкими губами и выжег свой череп, навел на мысль о другом источнике проблем. Йи происходил из семьи вольных торговцев, когда-то много путешествовал, пока любовь и женитьба не прельстили его вести оседлую жизнь колониста. Они обратились к нему, когда впервые прозвучало предположение о причастности ксеносов. Старый космонавт сказал что-то о варпе, но Заубер не понял, о чем он говорил. Родившийся и выросший на колониальных мирах, маршал никогда не путешествовал через имматериум, даже никогда не ступал на борт межзвездного корабля. Заубер попытался вспомнить, что именно сказал Йи, но все мысли крутились вокруг последнего воспоминания об Альдермане: его обезображенное тело согнулось вокруг длинного дуэльного оружия, припав к стволу, как новорожденный к груди матери.
Список того, что ученые нарекли «аномальными явлениями», рос с каждым днем. В фермерских регионах на пятьсот процентов вырос уровень врожденных мутаций, которые теперь перекинулись от домашнего скота на детей в медицинских центрах города-улья. Исчезла связь с целыми населенными пунктами, некоторые укреплялись и обрывали все внешние контакты, другие просто… опустели. Загадочные передачи по видеоканалам, которые вызывали тошноту и беспричинный страх у всех, кто их слушал. Резкий рост уровня самоубийств и убийств. Мертвые птицы. Появление огромного числа странных геометрических фигур на стенах жилых башен, шоссе, даже вырезанных на холмах.
Ни один мир не избежал этого. Необъяснимые события распространялись, как волна, увеличиваясь в масштабах, и маршал Заубер не имел представления, как справиться с ними. Ответственность легла на него согласно порядку преемственности. Другие члены совета либо покончили с собой, либо погибли во время непонятного поджога, уничтожившего здание парламента. Только благодаря капризу судьбы Заубера не было там, когда это произошло. Его задержала авария на магистрали. Сначала он подумал, что это была удача, но сейчас он склонялся к противоположной точке зрения. На него легло бремя ответственности, и оно давило на него всей своей тяжестью.
Колонисты обратились за помощью сначала к соседям, а затем к Имперскому Администратуму, Армии, Легионес Астартес, ко всем, кто мог услышать. Но ни один из посыльных кораблей, направленных к ядру сегментума, не вышел на связь, а все астропатические сообщения остались без ответа. Был момент, когда им показалось, что ответ пришел, но сигналом оказалось искаженное эхо первого сигнала бедствия, которое каким-то образом вернулось к ним.
После этого сигналы больше не отправляли. Передачи стали невозможны. Астропаты начали поочередно умирать от болезни, к которой не псайкеры были невосприимчивы. Последнее, что слышал Заубер, медик на одной из орбитальных платформ держал несколько оставшихся в живых телепатов в полной изоляции. Маршал полагал, что они вслед за своими родичами медленно угасли.
Когда Заубер подошел к дверям, они открылись автоматически, за ним по плиточному полу цокали туфли Розин. Двое солдат с ввалившимися глазами давно не отдыхавших людей встали по бокам от них и подняли лазерные винтовки, остерегаясь кружащегося тумана снаружи и того, что он мог скрывать.
Горячий воздух с сернистым запахом сразу же высушил горло и ноздри Заубера. Декоративный фонтан в огромном внутреннем дворе покрылся затвердевшей пылью, а водоем под ним превратился в жижу серой грязи. Окаймляющие площадь сады стали коричневыми и сгнили, трава и цветы были засыпаны пеплом, который затмил солнечный свет. В обычный день маршал мог видеть пространство за большой аркой внутреннего двора и Дорогу Посадки, первую магистраль колонии. Но жилые кварталы, которые тянулись вдоль широкого бульвара, растворились, сквозь непрекращающуюся пепельную бурю угадывались только намеки на их каменное великолепие.
Он услышал хриплый грохот мощных двигателей военных машин.
— Там! — Розин ткнула пальцем на дорогу, и Заубер увидел мигание фар, которое усиливалось по мере приближения машин. Они ехали со стороны космического порта, но это определенно были не легкие полугусеничные машины сил планетарной обороны, которые размещались там. Заубер вспомнил, что больше суток не получал доклада от людей, которых он направил охранять порт.
Неизвестные машины превратились в тени, затем в угловатые силуэты. Они быстро перемещались, широкими металлическими бамперами отбрасывая со своего пути брошенные автомобили. Массивные гусеницы заскрежетали по рокриту, когда конвой бронемашин замедлился, перестроился клином и остановился. Это были бронетранспортеры модели, которую Заубер прежде не видел, огромные металлические коробки, украшенные орудийными спонсонами, броневыми башнями и антеннами, которые раскачивались на ветру.
С лязгом открылись люки, и из машин, водя по сторонам тупыми мордами дыхательных масок, высадились солдаты в пурпурно-черной униформе. Заубер попытался пригладить волосы и поправить парчовый китель, но только размазал хлопья пепла.
Из кормовой части самой большой машины появился гость, которого они ждали. Он был высоким и худым, и первая мысль, пришедшая на ум Зауберу, когда человек приблизился, вызвала у него отвращение — неизвестный напоминал нечто змеиное.
— Я — маршал Заубер, — представился он, выбросив из головы образ, — это моя помощница Розин, — маршал говорил без остановки. — Сэр, вы не представляете, как мы рады видеть вас.
Человек вяло кивнул, широкополая шляпа на его голове дергалась под порывами ветра.
— Меня зовут Бруха. Эмиссар Империума. — Глаза скрывались под зеркальными солнцезащитными очками, которые выглядели неуместными в пасмурный день. — Ваш призыв был услышан.
Одежды гостя струящимся конусом ниспадали от шеи до самой земли. По ним вился серебряно-золотой узор, напоминавший то ли изгибающуюся реку, то ли змею.
— У вас есть корабли? — выпалила Розин, ее волнение достигло предела.
— Сюда меня доставило небольшое судно, — голос Брухи был хриплым, как у заядлого курильщика, — другие корабли в пути. Флот.
Из-под складок мантии появилась бледная рука с длинными пальцами. Бруха держал круглый медальон из отполированного до зеркального блеска серебра. Эмиссар произнес с ритуальной официальностью:
— Вы воззвали о помощи, и я явился в роли посланца тех, кто внял вам. — Медальон вращался в руке Брухи, и Заубер понял, что не может отвести взгляд. Он отчетливо видел узоры на сторонах диска: на одной — волк и полумесяц, на другой — зловещее око. Око Хоруса.
— Воитель? — не сдержался он.
Бруха кивнул.
— Я несу печать Хоруса Луперкаля и таким образом представляю самого магистра войны. Он услышал сигналы бедствия с этого и соседних миров и отправил меня временно принять командование. Я буду руководить вами на период этой чрезвычайной ситуации.
Заубер почувствовал огромное облегчение. Он всегда был политиком поневоле и не стремился к нынешней должности. Джентльмен с безупречными манерами и небольшими амбициями, но не лидер народа, не человек, обладающий силой справиться с бедствиями, которые обрушились на его колонию. Более всего он хотел, чтобы кто-нибудь вмешался и забрал у него эту ношу. Бруха был таким человеком. Он сосредоточился на этом, отбросив мучившее чувство тревоги, которое вызвал у него эмиссар.
Рядом кивала Розин, вытирая слезы. Наверняка она чувствовала то же самое.
— Происходят такие ужасные, необъяснимые события, — верещала женщина, когда они возвращались в зал заседаний совета, — порядок рухнул, лорд Бруха.
Поведение эмиссара было спокойным и размеренным, словно они прогуливались милым летним днем.
— Равновесие будет восстановлено, — заверил он их, — клянусь вам.
— Это… это вторжение чужих? — Заубер заинтригованно наклонился ближе. — Эти аномалии выглядят, как попытки развязать против нас психологическую войну.
Бруха долго смотрел на него, затем кивнул.
— Маршал, ваша проницательность делает вам честь. Вы правы. Но мы не должны разглашать эту истину. Возникнет массовая паника.
— Да, да, конечно. — Естественно, вспышки паники уже случались, но в ограниченном масштабе, и с ними можно было справиться. В словах эмиссара был смысл, не так ли? Заубер отчаянно ухватился за них, стараясь договориться с гостем.
Несколько солдат Брухи возились в задней части широкого транспортера, и с внезапным лязгом подняли листы корпуса наподобие крыльев чайки, открыв внутренности машины.
Эмиссар хрипло откашлялся.
— Мне понадобится это оборудование, маршал, вы понимаете? Нужно разместить моих людей и выделить мне место, где я смогу приступить к работе.
— Будет сделано, — кивнул Заубер, — наши ресурсы в вашем распоряжении.
Розин снова указала.
— Что это?
Заубер обернулся. Солдаты извлекали из транспорта капсулу. Она была прямоугольной и размером с большую наземную машину, а борта сделаны из материала, похожего на непрозрачный кристалл. Маршалу показалось, что он увидел линии необычных знаков, выгравированных на панелях. Из основания контейнера вырвались небольшие струйки красного дыма и растворились в наполненном пеплом воздухе. Вдруг Заубер почувствовал запах озона и чего-то еще. Слабую вонь протухшего мяса.
— В распоряжении магистра войны есть несколько… необычных технологий. Это одна из них. Ее источник, во всяком случае.
Бруха не остановился, вынудив их отвернуться и следовать за ним.
— Я вас не понимаю, — сказал Заубер. — Это оружие?
— Технология, — повторил Бруха. — Не стоит беспокоиться на счет ее назначения.
Эмиссар дошел до дверей зала заседаний и впервые посмотрел вверх, на покрытое тучами небо.
Заубер не был уверен, но ему показалось, что он увидел на лице человека едва заметную улыбку.
Розин нервно рассмеялась.
— Лорд Бруха, простите меня, но вы выглядите таким невозмутимым, несмотря на происходящее. Вы слышали наши сигналы бедствия, вы знаете масштаб обрушившихся на нас явлений… — она сглотнула и указала на небо. — Вас это не беспокоит?
Бруха остановился на пороге зала и обратил на нее внимание.
— Нет. На планете, где я родился, такое небо считается вполне обычным.
— На Терре? — поинтересовался вслух Заубер.
Эмиссар покачал головой.
— На далекой колонизированной планете, но я сомневаюсь, что вы слышали ее название. Мало кто в этом секторе знает о Давине.
Это было правдой, ее название ничего не говорило Зауберу.
— И все же, — начал он, — если вы так издалека пришли к нам на помощь, это красноречиво свидетельствует о вашем…
Ответ маршала прервал зловещий шлепок густой капли, упавшей на землю у его ног. Он поднял голову, когда на его черный китель упали новые. Одна капля попала ему на лицо, маршал вздрогнул и поднял руку, чтобы вытереть жидкость.
Рука Заубера стала красной, и он ощутил сырой медный запах. Дождь из пепла изменился. Теперь вместо хлопьев серой золы из зловещих туч лился темный поток, шипя при соприкосновении с каменной кладкой.
Розин издала пронзительный крик и бросилась в здание, по ее лицу и одежде бежали красные ручейки. Заубер, пошатываясь, последовал за ней, чувствуя тошноту. Кровь. Дождь превратился в кровь, такую теплую, словно ее только что пролили.
— Ч… что происходит? — он задыхался.
Бруха медленно подошел, не обращая внимания на ужасающий дождь.
— Не надо бояться, — сказал он, — вы будете спасены. Все эти миры будут спасены.
— Спасены? — выдавил слово Заубер. Его охватил такой страх, который он никогда в своей жизни еще не испытывал.
Эмиссар кивнул, между губ мелькнул кончик черного языка.
— Сигнус Прайм переродится. И вы все будете частью этого.
Назад: 2 СОБРАНИЕ В РАЗДУМЬЯХ АКОЛИТ ЛИЦО В ДЫМКЕ
Дальше: 4 РАДОСТНАЯ ВСТРЕЧА НЕСУЩИЕ СВЕТ АНГЕЛ БОЛИ