20
ЗАПЛАЧЕННАЯ ЦЕНА
СКОРБЬ
ИМПЕРИУМ СЕКУНДУС
По безжизненным равнинам пронеслось землетрясение, колыхнув почву, и в этот момент показалось, что Сигнус Прайм затаил дыхание. Затем на столбах ядерного пламени, обращавших камень и песок в пар, гигантский корпус «Красной слезы» начал подниматься. Поначалу медленно, сбрасывая искореженные металлические части и массу песка, нанесенного завывающими ветрами, боевая баржа оторвалась от земли. Борясь с силой притяжения за каждый метр, корабль, казалось, поднимался в пасмурное небо вопреки здравому смыслу. Монолитный, размером с город корабль сопротивлялся попыткам удержать его на месте падения. Это была последняя битва, происходившая в скоплении Сигнус, последний бой между силой Кровавых Ангелов и пустошами, сотворенными человеческими страданиями и варп-колдовством. Девятый легион вновь победит, дабы исполнить волю Ангела.
На Сигнусе Прайм, на Холсте и орбите — всюду, куда ступали его воины, примарх приказал уничтожить любые следы пребывания легиона. За те дни, что прошли после решающей атаки на Собор Знака, армия сервиторов и хранители собрали тела всех боевых братьев, каждую разбитую машину, каждый оторванный от брони кусок и затупленный меч. Работа была почти закончена, если не считать нескольких стреляных болтерных гильз, затерявшихся среди песков. Таков был приказ Сангвиния. Кровавые Ангелы не оставят ничего после себя в этом гиблом месте. Ни кораблей, ни следов, ни дорогих сердцу павших.
Искалеченная, но по-прежнему величественная «Красная слеза» поднималась все быстрее и быстрее, несомая в небеса могучими двигателями. Повреждения корабля были тяжелыми, во внутренних помещениях все еще шли ремонтные работы, но, как и Кровавые Ангелы, он бросил вызов судьбе и планам коварного врага, чтобы снова подняться. Сквозь завесы пыли в воздухе сияло белое зарево карликового солнца Сигнус Бета, его ненадолго затмил силуэт «Красной слезы». Отброшенная ею тень в форме символа легиона скользнула по полю битвы и исчезла.
Ралдорон наблюдал за тем, как в сигнусийском небе удаляется могучая баржа. Он и остальные капитаны собрались среди руин, приветствуя ее отбытие. Они были последними Кровавыми Ангелами на планете и во всей системе. Неподалеку ожидало звено «Грозовых птиц», чтобы забрать их из этой обезображенной пустоши. Они покинут Сигнус Прайм раз и навсегда.
Никто не вернется. Эти слова уже были запечатлены собственноручно примархом в часослове легиона. Кровавые Ангелы не будут возводить здесь памятник или могильный знак, как делали на других планетах, где проливали столько крови. Сотни и сотни павших заберут домой на Ваал, чтобы похоронить на склонах горы Серафим. Поврежденные корабли отправят в космические доки для ремонта и перевооружения. Сигнальные буи и автоматические маяки разместили по всей границе звездной системы, чтобы не позволить ни одному кораблю войти в нее в грядущие годы.
Скопление Сигнус объявили Мортэ Перпетуа — навечно мертвым. Его оставят безжизненным и разлагающимся, пока не погаснут звезды и не останется ни одного свидетеля, кроме эха тех, кто пал здесь.
Ралдорон отвернулся от пылающего неба и пропитанной кровью пустыни и окинул взглядом лица братьев. Он видел Галана и Фурио, Карминуса и Азкаэллона, все стояли навытяжку в присутствии повелителя, но на каждом легионере оставила след та же зловещая тень, что лежала на всем легионе. После бойни в соборе, когда колдовские чары наконец были разрушены, поведение Кровавых Ангелов изменилось, они стали замкнутыми, их терзала мучительная боль. Постепенно, подобно людям, вышедшим на свет после десятилетий, проведенных в темнице, они осознали, что этот необычный кошмар закончился. Поведение некоторых даже стало открытым и оптимистичным, но Первый капитан не мог не подозревать в этом притворство. И только Амит стал мрачнее. Даже сейчас он стоял в стороне, ни с кем не общаясь, прикрыв глаза и погрузившись в свои мысли.
Ралдорон нахмурился. Легион был ранен в самое сердце. Как и их примарх, Кровавые Ангелы были ослеплены теми, кого звали родичами. Далекая измена Воителя Хоруса и близкая ложь Несущих Слово привели их на грань бездны. «Нам показали худшую часть самих себя, — подумал он, — и эта истина привела нас в чувство».
Время покажет, излечатся ли они от этой раны или она будет вечно гноиться в них. В этот момент капитан вспомнил слова Сангвиния, произнесенные в храме из костей: «Нас испытали, и мы не сломались».
Он немного отошел в сторону, чтобы позволить сервитору проскрипеть неторопливой походкой к «Грозовым птицам». Механический раб был одним из немногих, кто сопровождал боевых капитанов в это место. Сервиторы доставили механизмы для тактического циклонного устройства, которое разместили среди руин. Приземистая тумба из пластали содержала в себе боеголовку невероятной разрушительной силы. Оружие было запрограммировано взорваться, когда собравшиеся офицеры отдалятся на безопасное расстояние. Вызванного ею взрыва будет достаточно, чтобы расколоть поверхность Сигнуса Прайм и навечно уничтожить все следы Собора Знака.
Сангвиний посмотрел на оружие, а затем повернулся к ним.
— Наш враг допустил серьезную ошибку, мои сыновья. Он не убил нас, когда появился шанс, — лицо Ангела стало мрачным, — и теперь мы возьмем кровавую плату за эту ошибку. Плату за жизни наших боевых братьев, утраченных в этом безумии. За невинных, принесенных в жертву, чтобы заманить нас сюда, — в его глазах сверкнула ярость. — Плату за предательство и измену.
Примарх взглянул на Азкаэллона, и командир гвардии взял слово, чтобы поведать важную информацию.
— Наши корабли провели поиск «Темной страницы», но предательский корабль ускользнул от нас. Мы можем только предположить, что Несущие Слово покинули систему и совершили прыжок в варп. Думаю, они несут сообщение о своем провале… — он вдруг запнулся.
— Хорусу, — произнес Ангел. — Ты можешь называть имя моего заблудшего брата, Азкаэллона. Нам всем придется сделать это, когда наступит момент, и он будет назван архипредателем.
Ралдорон знал, что его повелитель испытывает непреходящую боль, хотя не подает виду, полученные им на поле битвы тяжелые ранения все еще не зажили. Более слабое существо никогда бы не смогло ходить без замены сломанных конечностей на аугментические протезы. Сангвиний преодолел эту боль, скрывая ее от остальных. Но не другую, терзающую его душу. Ту, которую он не мог утаить от воинов внутреннего круга, легионеров, которые хорошо знали Ангела. Ралдорон видел ее в глазах примарха, слышал в его словах. Воитель впервые пробудил глубокую скорбь в своем ангельском брате, но теперь она сгорела и возродилась в облике огромной и сильной ненависти.
Меч примарха выскользнул из ножен, и Сангвиний взялся за лезвие обнаженной рукой, пролив кровь.
— Я клянусь на этом клинке, что наступит день, когда я встречусь с Хорусом и спрошу с него. У меня нет сомнений в том, что мой брат отвернулся от законного правления Императора и славного знамени Терры. Он объединился с чудовищами, чтобы поднять мятеж. Я не знаю причины, но это не остановит нас. Это может быть безумием, влиянием чужих или порчей в его сердце, но я узнаю истину, когда встречусь с ним лицом к лицу, — он с силой сжал меч. — А затем убью за предательство.
Когда среди воинов пронеслась волна мрачного согласия, Ралдорон почувствовал необходимость высказаться.
— Милорд, если Сыны Хоруса и Несущие Слово объединились против остального Империума, тогда нам предстоит битва, равной которой не было в человеческой истории.
Сангвиний кивнул.
— Ситуация намного хуже, чем ты думаешь, мой друг. Сегодня Азкаэллон принес мне сообщение, расшифрованное одним из немногих выживших астропатов.
Ралдорон внимательно слушал. Пока таинственная пелена оставалась на месте, ни один астропатический сигнал не мог достичь флота Кровавых Ангелов. Создалось впечатление, что пока они находились в этой необычной тюрьме, время странным образом остановилось, а события вокруг них продолжали идти своим чередом. Словно эта новая война не ограничивалась исключительно скоплением Сигнус и Кровавыми Ангелами.
Примарх объявил, что это сообщение несло печать Рогала Дорна, самого Имперского Кулака. Раздались приветственные возгласы. Многие опасались, что ловушки, подобные той, в которую угодил IX легион, были задействованы против остальных верных сынов Империума, и сообщение о благополучии Дорна было встречено с облегчением.
— Да, это хорошо, что он жив, — сказал Сангвиний, его тон не изменился, предвещая недоброе. — Но его сообщение содержит куда более важные новости. Дорн возглавляет оборону Терры, но предупреждает, что измена широко распространила свою порчу. Дети Императора, Несущие Слово, Повелители Ночи, Альфа Легион, Железные Воины, Пожиратели Миров и Гвардия Смерти. Теперь все они на стороне магистра войны.
Воцарилось безмолвие. Ралдорон слышал гул крови в венах, чувствовал, как в горле перехватило дыхание. Если кто-нибудь другой произнес эти слова, он бы немедленно осудил его. Первый капитан видел, как боевые братья пытаются осмыслить эти новости. Это было ошеломляющее и ужасающее открытие. Легионес Астартес, разделенные ложью. Между колоссальными армиями генетически созданных воинов вспыхнула гражданская война, которая могла закончиться только в пламени галактического конфликта.
И это было только началом. Сухое сообщение Дорна принесло известие не только об измене, но также и о смерти. Саламандры, Гвардия Ворона и Железные Руки приняли главный удар предательства, их силы разгромлены. Марс охвачен войной между фракциями. Судьба и верность Белых Шрамов, Ультрамаринов, Темных Ангелов, Тысячи Сынов и Космических Волков неизвестны.
В голосе Сангвиния не было ничего, кроме сильного и ярого гнева, когда он говорил о своем брате Феррусе Манусе. В сообщениях говорилось, что его лично убил Фулгрим, и великий Вулкан также считался погибшим.
— Мы вырвались из этой адской темницы и оказались во вселенной, отличной от той, что покинули. Все изменилось, — он приложил руку к рубиновому сердцу нагрудника, проведя по нему кровавую полосу. — Даже мы.
Каждый воин знал, что это значит. Красная жажда пришла к каждому из них и потрясла своей мощью. Фурио произнес слова, которые звучали у них в сердцах:
— То, что произошло здесь, не должно повториться.
— Но так и будет, — сказал Сангвиний. — И когда эта ярость снова придет, знайте — Кровавые Ангелы будут готовы. Изъян в нас нельзя проигнорировать или легко победить. Это внутренний враг, отражение внешнего конфликта!
Пылающая ярость в нем стихла, и Сангвиний прошелся среди воинов, кивая каждому или прикасаясь к наплечникам.
— Да, это часть нас. Наш дар и наше проклятье. И мы преодолеем его, если хотим выиграть эту войну, войну против братьев, за Империум и будущее.
— За Империум! — клич сорвался с губ Ралдорона, и его боевые братья подхватили его, обнажив клинки и подняв их в приветствии.
Ангел кивнул.
— Мы покидаем это место, мои сыновья. Оставьте его позади и обратите взгляд на грядущие битвы. Наш легион выступает навстречу величайшему испытанию.
Они направились на свои корабли, и ни один не оглянулся, чтобы посмотреть на то, что оставил позади. Блеск золотого и красного под ногами привлек внимание Ралдорона, и он остановился, чтобы подобрать с песка украшенный почетный символ в форме капли. На нем был выгравирован текст. Первый капитан догадался, что знак отличия принадлежит легионеру из отделения Витронус, и решил вернуть его хозяину.
Когда он поднял голову, рядом стоял Ангел.
— Рал, — начал он, — когда прибудем на флагман, я хочу, чтобы ты отправил сообщение моему брату. Расскажи Дорну, с чем мы здесь сражались, если получится подобрать слова. Скажи ему, что Кровавые Ангелы возвращаются на Терру с максимальной скоростью.
Отозвался стоявший рядом с примархом командир Сангвинарной гвардии Азкаэллон.
— Это легче сказать, чем сделать, повелитель. Навигаторы кораблей на краю системы докладывают о странном происшествии в космосе.
— Ты о чем? — спросил Ралдорон. — Что-то связанное с эффектом той пелены?
Азкаэллон покачал головой.
— Нет, это другое, — он нахмурился. — Навигаторы говорят о… «перемещении» имперского Астрономикона. Вечный свет великого маяка на Терре не там, где ему положено быть.
Ралдорон поморщился.
— Очередная уловка отродий варпа?
— Возможно, — предположил примарх. — Мы должны быть осмотрительными. Рассредоточим флот, и прикажи навигаторам найти самый сильный психический сигнал. После того, с чем мы столкнулись здесь, легион должен быть готов ко всему.
Они подошли к одной из «Грозовых птиц», и экипаж отдал честь поднявшемуся на борт Ангелу. Ралдорон последовал за Азкаэллоном и Сангвинарной гвардией, за ними поднялась посадочная рампа. Он увидел, как примарх взглянул на командира гвардии.
— Я еще не получил полного списка потерь… Мне грустно, что на нашем собрании не было капитана Красного Ножа. Что случилось с его Волками?
Доклад Ралдорона Азкаэллону о найденном Штиле исчерпывающе и четко называл причины гибели рунического жреца. Капитан ждал, что Азкаэллон посмотрит на него, но этого не случилось.
— Они погибли с честью, милорд, — ответил командир.
С грохотом двигателей «Грозовые птицы» оторвались от пустыни и устремились ввысь на сверхзвуковой скорости. Они летели слишком быстро для ударной волны циклонного заряда, но Первый капитан уловил краем глаза ослепительную вспышку, отразившуюся в иллюминаторе.
Он отвернулся.
Центральный атриум «Красной слезы» служил местом хранения благочестивых произведений искусства и боевых трофеев, воздающих почести боевому кораблю, но после Сигнуса он изменился, как и сам легион. Многие залы и коридоры боевой баржи были запечатаны после полученных повреждений, отсеки и помещения переориентированы на неотложные нужды. Тем не менее изменения в атриуме произошли без предварительного приказа, но с молчаливого согласия.
У основания огромной фрески, изображающей Ангела и его золотых стражников, братья начали импровизированное поминовение павших. Небольшие предметы — знаки и почетные цепи, личные чаши, даже сломанные клинки — образовали мозаику на дальней стене. Свитки цифрового пергамента с именами, написанные дюжиной разных почерков, прикрепили к мрамору. Таким способом легионеры будут помнить, пока не появится возможность провести траурную церемонию.
Сержант Кассиил, нахмурившись, протянул руку и провел пальцем по имени Мероса.
— Значит, он погиб, — в воздухе вокруг сержанта возникла пустота, и Кассиил понял, что вопрос задала женщина по имени Тиллиан. Она остановилась возле него, читая пергамент. Сержант подумал о ней. Поначалу, когда они направились на штурм собора, он считал Ниобу обузой. Она замедляла их, уменьшала время реагирования и серьезно усложняла атаку. Его мало заботили обычные имперские граждане.
Но она удивила его своей силой духа. Эта женщина, которая даже не была солдатом, отправилась с ними в место, наполненное ужасами, невообразимыми даже для самых закаленных ветеранов. Она не колебалась. Кассиил увидел в глазах Ниобы выражение, которое показалось знакомым, такой же взгляд он видел у себя, у своих братьев. Взгляд тех, кто узрел ад.
Легионер не был уверен, плакала ли она. Ему было сложно оценить эмоции неусовершенствованных людей.
Женщина не знала всех подробностей самопожертвования апотекария, ни его окончательной судьбы. Если ей сказали правду, то это был не Кассиил. Обессиленная Тиллиан Ниоба лежала без сознания на полу храма костей, пока Мерос отдавал свою жизнь. Но отдал ли он? Кассиил знал, как выглядит смерть, и с его братом произошло нечто иное.
— Он будет жить дальше, — сказал сержант. — Его геносемя вернули с поля битвы. Оно положит начало будущим поколениям Кровавых Ангелов. Отвагу Мероса будут помнить.
— Это все, что осталось от него? — Кассиил не понял вопроса. — А что с его душой?
— Я не имею представлений об этом, — ответил сержант через минуту.
Ниоба держала маленькую переплетенную в кожу книжку. Книга выглядела зачитанной и потертой, сержант не видел ее раньше.
— Что это?
Женщина немного покраснела, сжав ее крепче.
— Она принадлежала Дортмунду. Я нашла ее на его… — Ниоба сглотнула. — Я нашла ее, — закончила она.
Кассиил видел останки гражданских, убитых разорителями и фуриями. Они погибли, потому что уход Ниобы раскрыл их присутствие, смерть людей не была быстрой.
Она открыла книгу, и сержант увидел страницы с крошечными буквами, написанными красными чернилами на местном диалекте готика.
— Она дает некоторое утешение, — пояснила женщина.
Кассиил собрался уйти, но что-то задержало его. Он снова взглянул на пергамент, затем на книгу.
— Прочти мне что-нибудь из нее, — попросил он.
Тренировочный зал был пуст, когда в него вошел Ралдорон, надеясь собраться с мыслями в просторном помещении. Теперь он с трудом достигал такого состояния.
Когда звук кулака, ударившего по адамантиевым опорам, нарушил его покой, он сдержал недовольство. Первый капитан поднялся с колен и повернулся. Не дожидаясь разрешения, легионер с капюшоном на голове прошел мимо него в помещение.
— Амит, — ни один воин легиона, кроме него, не отважился бы на это. Капитан пятой скинул капюшон и обратил на своего брата задумчивый, угрюмый взгляд.
— Я думал, ты вернулся на «Виктус», — продолжил Ралдорон.
— На некоторое время, — устало ответил Амит. Он распахнул одежды, и под ними рука сжимала обнаженный боевой меч, зазубренный свежевальный клинок, благодаря которому капитан получил прозвище Расчленитель. Амит протянул его, словно в дар.
— Возьми, я больше не заслуживаю его, как и свое звание и должность. Я обесчестил наш легион. Волки… — Он замолчал.
Кровь Ралдорона застыла в жилах, когда недостающая деталь встала на свое место.
— Это был ты. Твои легионеры. Ты ответственен за смерть отделения Красного Ножа.
— Возьми его! — закричал Амит. — Я должен искупить вину за содеянное. Я и мои воины предали нашего Императора. Мы убили союзников! Мы потеряли контроль! Кровь… — его голос сорвался, задыхаясь от скорби и гнева. — Она ослепила меня. Я видел только врагов, которых надо было убить.
Ралдорону захотелось выкрикнуть «Как ты мог сделать это?», но он знал ответ. Первый капитан чувствовал силу пламени гнева, противостояние которому невозможно даже с находящейся поблизости женщиной-парией. Амит и его легионеры были лишены такой защиты. Ярость, которая уже переполняла их, подавила рассудок.
— Я возьму ответственность за содеянное, — сказал Амит. — Я утратил право на жизнь, звание и честь.
— Ничего подобного ты не сделаешь, — из теней зала появился Азкаэллон, его доспех мерцал в свете электросвечей. — Тебе не будет позволено.
— Следишь за мной? — резко спросил Амит.
— Ты знал, — сказал Ралдорон, глядя на командира гвардии. — Когда я сообщил тебе о Йоноре Штиле, ты уже знал.
Азкаэллон коротко кивнул.
— Тела воинов Красного Ножа нашел Верховный хранитель Берус. Он, как и я, понял, какую важность представляет причина их смерти. Я принял меры.
На лице Амита было видно замешательство.
— Что он имеет в виду?
— Он сохранил в тайне твою… ошибку… от Ангела.
Амит повернулся к Азкаэллону, размахивая мечом.
— Ты не имел права!
Воин в золоте бросился вперед и схватил острие клинка, зажав его пальцами.
— Я имею полное право! — прорычал он. — Я — магистр Сангвинарной гвардии, и мой долг — во всем защищать примарха!
— Ты солгал, — разозлился Ралдорон. — Самому Сангвинию!
— Я только скрыл правду ради нашего повелителя и легиона, — он оттолкнул клинок. — Я сделал это, чтобы защитить нас!
Миг ярости прошел, и Азкаэллон снова стал холодным и сдержанным.
— И вы сделаете то же самое, мои братья.
— Нет, — Амит яростно встряхнул головой.
— Да, — твердо произнес Азкаэллон, — или ты обречешь нас на еще большее разделение и кровопролитие.
Он внимательно посмотрел на обоих.
— Если Сангвиний узнает, как погибли Волки Красного Ножа, что он сделает? Из-за своей благородной праведности он никогда не станет скрывать это от Лемана Русса. Он примет на себя всю вину, и каким будет результат? Новый раскол между двумя легионами в тот момент, когда единство должно быть превыше всего. Мы находимся в состоянии гражданской войны! Да, Космические Волки могут никогда не присоединиться к мятежу Воителя, но тем не менее им нельзя давать повод не доверять Кровавым Ангелам, — он холодно взглянул на Амита. — Мы не можем позволить облегчить твою вину за содеянное, так как ты не был в здравом уме. Множество кошмаров обрушились на нас на Сигнусе. Твой — только один из них, капитан, — Азкаэллон повернулся к Ралдорону, в его глазах мелькнуло сожаление. — Вы оба знаете, что я прав.
— Звучит убедительно, — сказал Ралдорон, слова отдавали горечью во рту. Он ненавидел их фальшь, но черствая логика Азкаэллона была безупречной.
— Ты приказываешь мне молчать, — прорычал Амит. — Но что успокоит угрызения совести в моих сердцах?
— Бремя, которое ты должен нести, небольшая цена, — ответил Азкаэллон.
Когда Кано приблизился к санкторуму, красная глефа Зуриила с шелестом покинула ножны, клинок преградил путь.
— Тебя не вызывали, брат, — сказал сержант Сангвинарной гвардии. — Сегодня он ни с кем не говорит.
Кано поморщился, во многом из-за покалывания заживающих ран, но в основном из-за более глубокой боли, от которой не так просто было избавиться.
— Возможно, Ангел передумает, когда узнает, что я пришел к нему.
Зуриил изменился в лице, оно стало виноватым. Об этом не говорилось вслух, но Кано знал, что на пике отвратительного безумия, охватившего Кровавых Ангелов, даже Сангвинарная гвардия поддалась ярости. Никто не осуждал их, но воины в золотом оставили свои посты у тела примарха, оказавшись во власти жажды крови. Каждый воин Азкаэллона испытывал стыд из-за неисполненного долга, и Кано задался вопросом, как они заплатят за это.
Библиарий был единственным, кто выстоял. Он мог только догадываться, что думал о нем из-за этого Зуриил. В то же время статус самого Кано постоянно менялся. Он нарушил имперский указ, и хотя некоторые говорили о необходимости восстановления библиариума, другие требовали самого жесткого наказания.
Все Кровавые Ангелы были изнурены, хоть хорошо это скрывали. Прошло много дней с тех пор, как огромный флот покинул скопление Сигнус и направился к центральным мирам. Вход в варп дался непросто: во внепространстве их ждали колоссальные эфирные штормы, сбивая с курса корабли и терзая защищающие их поля Геллера. Выдвигались предположения, что сам варп был приведен в неистовство вторжением демонических существ. Какой бы ни была причина, она создала проблемы для продвижения флота. Кроме того, существовал вопрос Астрономикона. Направляющий свет психического маяка Терры, который был единственной неподвижной точкой на изменчивых просторах варп-пространства, стал неясным. Пространственные волнения в масштабах, невиданных со времен Эры Раздора, прокатились в пустоте, лишив навигаторов уверенности. Сейчас флот пробивался через вопящую бездну, разыскивая самый сильный психический свет в тщетной надежде прорваться к Тронному миру.
Сержант собрался покачать головой и отказать адъютанту более решительно, но затем едва заметный индикатор на наруче доспеха Зуриила мигнул красным. Поведение сержанта тут же изменилось, и глефа вернулась в ножны.
— Ты можешь войти.
Кано оглянулся, подумав, что Сангвиний следит за вестибюлем при помощи скрытого наблюдательного устройства.
Внутри уединенных покоев Ангела были видны следы повреждений и беспорядка, но они казались незначительными. Примарх без своего великолепного доспеха сидел в центре комнаты на круглом кресле из орудийного металла и красного бархата. Вдоль дальних стен стояли полусферические капсулы из кристалфлекса, в которых хранилось боевое снаряжение. И все же отсутствие золотого облачения не умаляло Ангела. Скорее он выглядел раскрепощенным. Крылья прижались к спине Сангвиния, облаченного в обычные одежды того же покроя, что носили неофиты. На одеянии не было никаких знаков статуса, кроме символа легиона и черной траурной ленты, обвивавшей руку.
Высокий и худой сервитор склонился над примархом и водил тонкими пласталевыми пальцами по его лицу. Кано почувствовал запах чернил и крови.
— Входи, — сказал Ангел, не поворачиваясь. Он поднял руку и поманил Кано. — Что тревожит тебя, сын мой?
Когда легионер открыл рот, чтобы заговорить, то почувствовал, как на его плечи опустилась тяжелая ноша.
— Повелитель. Я глубоко встревожен. Каждый раз, как я закрываю глаза, вижу, что простирается перед нами. Будущее. Вероятности, — в горле пересохло, и он сглотнул. — Смерть.
— Они предназначались не тебе, — сказал Ангел. — Мне жаль, что ты увидел их.
Кано подошел и встал по стойке смирно, помедлив перед тем, как низко поклониться. Он увидел, что сервитор работает над щекой Сангвиния, водя крошечными зондами по поверхности кожи. На кончиках механических пальцев сверкали точки яркого лазерного света. Легионер отвел взгляд.
— Эти видения, события. Именно это вы видите, милорд? В ваших снах смерти империи и Императора? Вечную войну?
Прошло много времени, прежде чем Ангел ответил.
— Мне снится многое, Кано. Мне приснился ты за много лет до того, как я познакомился с тобой. Я видел и Мероса. Я видел вас обоих, отважно спасающих мне жизнь. Спасающих наш легион. Но только сейчас я понял смысл того, что видел мельком в те краткие мгновенья, — он взял край одежды и провел пальцами по ткани. — Это время, мой сын. Материя вероятностей, пересекающихся друг с другом снова и снова. Но ей придают форму не нити, а их переплетение. То, что может казаться важным швом, никуда не ведет. А то, что распущено… — он прервался. — Я могу предсказать наше завтра не больше, чем управлять движением звезд.
На миг Сангвиний ушел в себя, припоминая нечто из далекого прошлого.
— Я не вижу столько же, сколько и вижу. Знай вот что, Кано. То, что ты разделил со мной, — это клубок вероятностей, и даже самим фактом наблюдения за ним ты меняешь его путь. Мы узнаем будущее, когда оно приходит к нам, и не раньше.
Библиарий неожиданно для себя грустно улыбнулся.
— Небольшое утешение, милорд.
— Знаю, — ответил Сангвиний. — Поверь мне, я знаю. В конце концов, ты найдешь покой. Но когда ты проник в царство снов, ты сжег частицу себя, чтобы добраться до меня. Ты никогда не получишь ее обратно, также как Эканус и другие библиарии будут жить только в наших воспоминаниях, — он взял красный кубок и поднял его, отдавая честь. — Мой легион по-прежнему самоотверженно чтит меня. Я признателен тебе.
Когда Ангел сделал глоток, сервитор вздохнул, отступил и снова сложил руки на груди.
На щеку Сангвиния была нанесена татуировка в виде черной слезы. Эбеновый знак портил безупречные черты, но примарх носил его с гордостью.
— Чтобы никто не забыл, — пояснил он, предложив кубок Кано.
Легионер взял его, удивленный подобным поступком. В кубке было прекрасное, богатое красное вино, и его вкус напомнил Кано о Ваале. Букет вызвал воспоминание: иной богатый вкус на губах, иная жажда по чему-то еще.
Примарх посмотрел на него и кивнул.
— Проклятие разоблачено. Я надеялся, что это никогда не произойдет, и в своем высокомерии пытался скрыть его. Хорус использовал это против меня. Какое доверие он разрушил! Теперь каждый Кровавый Ангел знает о пламени красной жажды, тени в своей душе… и, что хуже всего, величайшей тьме, скрытой под этим влечением. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы это будущее не наступило.
Сангвиний поднялся и подошел к высоким иллюминаторам святилища. В его походке была едва заметная скованность, единственный внешний признак почти смертельных ран, полученных на Сигнусе Прайм.
За тяжелыми багровыми шторами и бронированным иллюминатором волновались и бурлили дикие цвета и непространство имматериума. Ангел отодвинул штору и пристально вгляделся в лик варпа.
— Но есть варианты будущего, в которых я уверен, — сказал примарх. — Существо Ка Бандха, что сразило меня… Мы рассчитаемся. А затем настанет более значимая битва с самим Воителем, — горечь наполнила его слова. — Я поклялся, Кано. Я доведу ее до самого кровавого финала.
Ангел отвернулся от иллюминатора, и кроваво-красный свет ореолом окружил сложенные крылья.
— Наступит день, и раньше, чем нам бы хотелось, когда ты… когда мои сыновья продолжат путь без меня.
Кано покачал головой.
— Нет, милорд. Вы вечны…
— Никто не вечен, — раздался ответ, — даже мой отец, — губы примарха медленно растянулись в гордой улыбке. — Ты, Эканус и ваши товарищи… Мерос… каждый из вас доказал, что у Кровавых Ангелов есть сила и величие, чтобы встретить любое испытание. Не важно, насколько ужасное. Вы сделали это без меня.
Красный кубок с глухим стуком выпал из ослабевших пальцев Кано, когда легионер осознал услышанное.
Взгляд Сангвиния был твердым и спокойным.
— Поклянись, брат Кано. Ты никому не скажешь о том, что мы разделили в общих видениях.
Казалось, прошла вечность, прежде чем легионер ответил.
— Клянусь.
Едва слова слетели с его губ, как палуба «Красной слезы» накренилась, и кошмарный вид варп-пространства вспыхнул ослепительно-белым светом.
Кано почувствовал отвратительный шум в голове, который всегда возникал при выходе из имматериума. Легионер посмотрел вверх и через иллюминатор увидел черноту космоса, незнакомый рисунок звезд и то, что могло быть только космическими кораблями.
Ангел повернулся, и его глаза посуровели.
— Это какая-то ошибка.
Кано резко повернулся, когда двери в помещение открылись и вбежал Зуриил, а следом за ним Мендрион и Халкрин. Запоздало завыли сирены тревоги.
— Повелитель? — обратился Зуриил.
Сангвиний отмахнулся от него и подошел к гололитическому дисплею посреди комнаты.
— Приоритет командования, — резко произнес он.
Образ тут же стал отчетливым, и Кано разглядел трехмерное изображение части мостика «Красной слезы». Показалась фигура капитана третьей роты Карминуса, выбранного примархом на временную должность магистра флота после самоубийства адмирала ДюКейд. Карминус отдал честь и не стал ждать очевидного вопроса.
— Навигаторы, милорд. Несколько минут назад они вошли в транс. Мы пытались пробудить их, но они произносили только одно — безопасная гавань. Затем неожиданно совершили варп-переход сюда.
Халкрин подошел к огромным иллюминаторам.
— Это не система Сол. Расположение звезд неверное, — он указал вверх и вправо, где был отчетливо виден широкий светлый пояс — изгиб галактического спирального рукава.
— Первоначальные оценки показывают, что мы по-прежнему в Сегментуме Ультима, — доложил Карминус. — Когитаторы сейчас устанавливают точное соответствие созвездий, но, судя по всему, мы были перемещены.
— Отклонение от курса сотни световых лет, — сказал примарх. — Нам стоит предполагать худшее. Передайте приказ всем кораблям и подразделениям. Занять места по боевому расписанию, Сакрус. Все, что движется не в наших цветах, следует считать враждебным.
Карминус отдал честь и удалился от оптического устройства, чтобы передать приказ.
— Как мы здесь оказались? — спросил Кано, стараясь понять происходящее. — Мы должны быть у ворот Терры.
— Варп-путешествия никогда не были точной наукой, — пробормотал Зуриил. — Но если враг каким-то образом и без нашего ведома подчинил навигаторов… Они могли привести нас к предателям.
Сангвиний покачал головой.
— Нет. Это нечто иное, я чувствую это. Штормы, исчезновение сигнала Астрономикона. Это все связано, — он замолчал, раздумывая. — Я приказал навигаторам держать курс на самый сильный телепатический сигнал.
Ангел взглянул на Кано.
— Что если это не маяк моего отца на Терре?
— Как может что-либо быть сильнее света Императора? — спросил Мендрион.
Примарх был мрачен.
— Я не знаю.
Карминус вернулся к гололиту.
— Лорд-примарх. Дозоры докладывают о приближении неопознанных кораблей, — он читал данные с планшета. — Имперские силуэты. Тяжелые крейсеры. Фрегаты. Эсминцы. Они движутся с поднятыми пустотными щитами и открытыми орудийными портами.
— Блокадные силы, патрулирующие подступы, — предположил Зуриил.
Халкрин поднял руку и ткнул в иллюминатор.
— Думаю, я вижу их. На левой верхней раковине.
— Приготовиться к атаке, — приказал Ангел. — Сначала предупредительные выстрелы. Если они не остановятся, прикажите канонирам открыть огонь на поражение.
Он отвернулся от гололита и подошел к иллюминатору, Кано последовал за ним.
Отряд перехвата приближался на высокой скорости, точки света быстро обретали четкость. Даже с такой огромной дистанции усиленное зрение Кано различало очертания кораблей. Он видел характерные плугообразные носы имперских боевых кораблей, и отметил, что у многих был вид потрепанных, прошедших на скорую руку ремонт ветеранов. Это был отряд не ангарных королев, но закаленных в сражениях кораблей, недавно участвовавших в боях.
В авангарде отряда шли не только корабли обычной серебристо-серой окраски Имперской Армии, но и более крупные корабли были других цветов. Яркого кобальтового оттенка вечернего неба, отделанного безупречным белым и сияющим золотым.
Стоявший рядом Зуриил видел то же самое.
— Возможно ли это?
— Милорд! — отозвался Кармин от гололитического транслятора. — Мы получаем сигнал… — капитан замешкался, неуверенный в полученных данных. — Думаю, он предназначен для вас.
Мерцающая голограмма распалась потоком переливающихся помех. Она преобразилась в могучую фигуру, новое лицо, сильный и суровый образ орлиных пропорций. Высокий воин, чей облик, даже уменьшенный расстоянием и упрощенный проекцией, был сравним с Ангелом.
— Робаут?.. — Кано услышал удивление в голосе своего примарха. — Брат.
Повелитель XIII легиона улыбнулся, в его взгляде была заметна благодарность.
— Рад встрече, Сангвиний. Приветствую тебя в Ультрамаре и Пятистах Мирах, — он кивнул, словно признавая только что открывшуюся истину. — Хорошо, что ты здесь. Теперь мы можем начать.
