ДЕНЬ ДВЕНАДЦАТЫЙ

— Господа, перерыв на обед, — сказал Мугид. — Несколько поздновато, но — ничего страшного. Через час продолжим. А сейчас я вынужден покинуть вас.

Он встал и вышел, прямой и бесстрастный, как всегда. Почти всегда, — поправил я сам себя. — Интересно, что на сей раз стало причиной его беспокойства?

Как ни удивительно, но я уже навострился различать состояния старика, и на сей раз под его безразличной маской скрывалось волнение. Но выслеживать повествователя мне что-то не хотелось, а вот перекусить — не помешало бы.

Помешали. Карна тронула меня за локоть и полуутвердительно спросила:

— Вы ведь не голодны, Нулкэр. Может быть, уделите мне несколько минут внимания?

— Да, разумеется. Я же все-таки внимающий.

Галантность прежде всего. В конце концов, что значит банальный голод по сравнению с удовольствием пообщаться с этой прекрасной девушкой? В последние дни мы почти не разговаривали, что меня, в общем, не совсем устраивало. Я, конечно, помнил о том, что работа и собственное здоровье — прежде всего… Но, демон меня сожри, имею же я право и на личную жизнь! А устраивать оную за меня никто не будет.

Она улыбнулась:

— В таком случае пойдемте-ка ко мне. И не беспокойтесь о своем желудке — надолго я вас не задержу. По крайней мере, сегодня.

— Ну что вы, Карна, мой желудок сворачивается клубком и тихонько замирает, когда речь заходит о выборе между его требованиями и вашими просьбами! Более того, здесь, по сути, и выбора быть не может!

— Спасибо, Нулкэр Пойдем, я боюсь, мне придется немного разочаровать вас. Я хотела бы поговорить о вещах иного плана.

— О чем же?

Она отперла дверь своей комнаты и впустила меня. Усадила меня на стул, сама присела на кровати и спросила:

— Вас ничего не настораживает? Из случившегося в последние несколько дней?

Я задумался, а потом медленно покачал головой:

— Представьте себе, ничего конкретного. Да, по-моему, ничего особенного-то и не случилось. За последние несколько дней.

Она кивнула так, словно получила подтверждение своим подозрениям:

— В этом-то все и дело! После того как в продолжение целой недели по башне бегали олени, падали камни, Данкэн видел сквозь стены и так далее, короче говоря, после недели чудес — совсем ничего не происходит Мне это не нравится.

Я деланно рассмеялся:

— На вас не угодишь, госпожа! Вам не нравилось то, что по башне бегали олени, но вам же не нравится и то, что теперь они перестали бегать!

— Я понимаю. Но меня настораживает… Получается, что вы с Данкэном договорились делать вид, что больше не интересуетесь происходящим в башне, рассказали обо всем мне, сделали своей помощницей (можно сказать, сообщницей), и тотчас все события прекратились. Как отрезало.

— Ну, на сей счет у меня как раз есть одна мысль, — сказал я. — Мне кажется, что в течение первой недели, поскольку повествования в основном касались Пресветлого, обладающего даром, это каким-то непостижимым образом отразилось на нас. А потом повествования стали более обширными, захватывают большее количество людей, даже хуминов, и влияние уменьшилось, перестало быть ощутимым.

Она задумалась:

— М-м, возможно, что и так.

— Меня волнует другое. Вы не подбрасывали мне записку «Будьте осторожны»? И — не знаете — Данкэн этого не делал? Карна медленно покачала головой:

— Н-нет, кажется, нет. А что?

— Да вот, какой-то шутник развлекается. Она подняла брови:

— Так ведь вроде бы некому. Генерал и Валхирры — да и господин Чрагэн, кстати, тоже — не похожи на людей, способных на розыгрыши. И этот молодой человек — он, как мне кажется, не из таких.

— Остаются слуги и Мугид. Но поскольку записку подбросили как раз после разговора с ним — помните, старик меня тогда задержал после повествования — я не думаю, что это сделал он. Да и слуги, честно говоря, тоже… Ладно, оставим. Я ведь и так осторожен.

Неожиданно Карна всхлипнула:

— Боже, Нулкэр, еще это! Мне начинает казаться, что мы никогда отсюда не выберемся. Если бы не моя дурацкая мышебоязнь…

Я обнял ее и понадеялся, что господин Мугид освободится не скоро.