ДЕНЬ ВОСЬМОЙ
В дверь постучали:
— Вставайте, господин.
— Уже встаю! — крикнул я. И даже перевернулся на другой бок, чтобы скрипом кровати подтвердить сказанное. Тишина. Ну, еще чуть-чуть…
— Вставайте, господин.
— Да встаю, встаю! — Что ж это такое, в самом деле?! Поспать не дают. Мы в гостинице или в казарме, в конце
концов?
Я буквально кожей чувствовал, что по ту сторону двери стоит и ждет слуга. Прислушивается, наверное, гад.
А я — то хорош! Война, а он в кровати разлеживается!..
Стоп! Какая война? Нет никакой войны. Это в древнем Ашэдгуне сейчас вой… Фу ты, какое ж «сейчас»? Поздравляю вас, господин Нулкэр, вы, похоже, начали сходить с ума. Раздвоение личности и все такое. Деньги за непрожитые дни будут выплачены вашим ближайшим родственникам. Нет таковых? Тогда дальним — нам, в общем-то, все равно.
Я сел на кровати и потер глаза.
Чего только спросонок не примерещится!
— Вставайте, господин.
— Встал уже! — прорычал я. — Сейчас выйду умываться — убедитесь! Молчание.
Оделся и пошел умываться. Слуга почтительно поклонился мне и сообщил, что «нас» ждут в Большом зале. «Нас» — это значит меня. Я обещал непременно быть (что ж мне, завтрак, что ли, пропускать?) и отправился совершать утренний туалет.
На завтрак сегодня явились все внимающие, что уже само по себе вызывало определенные подозрения (или, если вам угодно, надежды). Во главе стола, как в старые добрые времена, восседал Мугид, весь преисполненный достоинства — прямо древний ашэдгунский правитель в пору своего могущества. Также здесь имелись: журналист (одна штука, при виде меня придал лицу демонстративно-безразличный вид и с удвоенным вниманием обратился к разглядыванию кувшинчика с вином), «академик» (один, сухонький и молчаливый; кажется, ему единственному здесь хорошо и беззаботно — человек отдыхает), «генерал в отставке» (полтора, если учитывать габариты; собран, немного напряжен, скользнул по мне взглядом и оставил в покое: «молодежь!»), господа Валхирры (две штуки, он — осунувшийся и бледный, взгляд опущен в салатницу и не желает вылезать; она — такая же бледная, но успокоенная, изредка поглядывает на супруга и облегченно молчит), молодой человек в очках (половина, он еще не отошел от снотворных Мугида и постоянно клюет носом; думает, что этого не замечают, — и правда, не замечают: каждый слишком занят собой), Карна (хороша, как всегда). Ну и я — делаю вид, что опоздал по уважительным причинам (если задуматься, то так оно и есть — спал).
Я поприветствовал всех, уселся за стол и вопросительно посмотрел на Мугида. Судя по всему, здесь ждали одного меня и лишь поэтому не приступали к завтраку. Так ведь вот он я!
Мугид поднялся:
— Господа! От имени всего персонала «Последней башни» я должен извиниться перед вами за досадное недоразумение. Вчера вечером одна из ламп-факелов взорвалась, что причинило определенные неудобства некоторым из вас. Впредь персонал гостиницы будет тщательнее следить за состоянием ламп и прочих небезопасных предметов.
Также хотелось бы отметить, что некоторые из вас в последнее время ощущали недомогание. Я прошу отнестись к этому серьезно и не рисковать собой без необходимости. Лучше пропустите сеанс или же попросите — как это сделала вчера госпожа Карна, — чтобы его отменили. Помните, пожалуйста, что ваше здоровье дороже всего.
Теперь касательно вынужденной, если так можно выразиться, изоляции гостиницы от внешнего мира. К сожалению, спасатели до сих пор не явились, хотя я неоднократно связывался с ними по радиопередатчику. Подобная халатность, разумеется, не останется безнаказанной. Со своей стороны могу вас заверить: причин для беспокойства нет. В «Последней башне» имеются запасы продуктов, так что голодная смерть нам не грозит. Вы можете в этом убедиться, взглянув на стол. Итак, господа, еще раз прошу простить меня за досадные недоразумения и — приятного аппетита.
Он сел — не хватало только аплодисментов. Мы приступили к еде.
До чего же много все-таки можно узнать о человеке, наблюдая за тем, как он ест! Бот, например, Данкэн — этот поглощает все подряд и в таких количествах, что впору задуматься: «Может, у него было тяжелое и голодное детство?» Или чета Валхирр — господин ест осторожно, словно боится, что в тарелку подсыпали битого стекла, госпожа заботливо поглядывает на супруга и неторопливо откусывает маленькие кусочки, запивая их небольшими глотками вина. Шальган («генерал в отставке») рубит сппеча, колет и четвертует так, что страшно смотреть. Наверное, у него вся тарелка в шрамах. Господин Чрагэн ест задумчиво, я бы даже сказал вдумчиво — словно дегустирует блюда и от правильности дегустации зависит слишком многое, чтобы относиться к этому спустя рукава. Юноша в очках сонно жует и не смотрит по сторонам, упершись взглядом прямо перед собой — наверное, чтобы не заснуть окончательно. Карна изящна и утонченна. Я… Как-нибудь спрошу у окружающих.
Да, совсем забыл про Мугида. Он ест мало, жует отрешенно и следит за остальными, ожидая, пока те насытятся, чтобы увести всех в повествовательную комнату. Старик перехватил мой взгляд и еле заметно кивнул. Я отвел глаза.
Ну что же, рано или поздно все заканчивается. Закончился и наш завтрак, мы встали и пошли на первый этаж.
Когда спускались, Карна взглянула на меня и опустила веки. Я ответил тем же: уже знаю. Кажется, так никто ничего и не заметил.