ПОВЕСТВОВАНИЕ ВОСЬМОЕ
Это на самом деле была всего лишь церемония, а не торжественные похороны, которых удостаивался каждый усопший правитель-Пресветлый. Просто предыдущие умирали на руках своих слуг, а от Руалнира осталась только полуразложившаяся голова, которую и в гроб-то не положишь. Какие уж тут похороны…
Скорбная процессия вышла из ворот дворца и направилась к Аллее Владык. Эту Аллею еще в незапамятные времена проложили на обширной парковой территории. Здесь устанавливали памятники всем бывшим правителям-Пресветлым. А в самом дальнем конце Аллеи чернела большая металлическая дверь, ведущая в гробницу усопших членов династии. Аллея была открыта для посещения и считалась одной из достопримечательностей Гардгэна. Лишь в гробницу невозможно было войти постороннему: хитроумный механизм, изготовленный древними мастерами, открывал дверь только тогда, когда в небольшую замочную скважину вставляли и проворачивали положенное количество раз специальный ключ. Ключ сей хранился у Харлина и сейчас лежал в кармане его траурного одеяния. Когда настанет время, дворцовый казначей исполнит свой долг, отопрет дверь в гробницу. А пока он шагал, скорбно склонив голову, вместе со всеми. Рядом с Харлином шел с прямой спиной Талигхилл, и лицо его не отражало никаких чувств.
В городе стало непривычно суетно и серо. Хмурые лица прохожих, угрюмые взгляды, сжатые кулаки. Не было в городе того, что именуют всеобщей скорбью об усопшем, хотя Руалнира вроде бы и любили, и почитали. Так вот оно и получается: живешь и не знаешь, как о тебе после упомянут — одной строчкой в крошащемся летописном свитке или массой толстенных книг; надгробным камнем или роскошным памятником; искренней слезой или безразличным взглядом, брошенным на мертвое тело…
Похоронная процессия растянулась. Впереди несли пустой наглухо закрытый гроб, украшенный цветами и лентами, за ним шли скорбящие. Простой люд несмело толпился у домов и смотрел.
Тонко пищали дудки, вяло отзывались барабаны и совсем уж жалобно подавали голос струнные инструменты. Талигхилл шагал по мостовой, наступая на черные лепестки, которыми ее усеяли согласно традициям.
Они добрались до Аллеи Владык, когда небо над головами стало угрожающе темнеть. Жрецы, как и полагалось, вознесли к нему свои молитвы (Руалнир почитал многих Богов, так что сегодня вспомнили не только имена Ув-Дайгрэйса и Оаль-Зиира), потом вход в гробницу с ее прелым воздухом был вскрыт. Гроб внесли внутрь и водрузили на каменное возвышение, спугнув сонную крысу. Хвостатая спряталась в углу за кучкой ветоши и с любопытством наблюдала за людьми — маленькие круглые глазки блестели в свете факелов. Наверное, крыса намеревалась знатно попировать после того, как они уйдут, но просчиталась — гроб пуст.
Были произнесены необходимые слова, сыгран прощальный гимн, и церемония завершилась. Еще один правитель династии стал историей.
Когда вышли, снаружи уже вовсю лил дождь. Джергил заботливо протянул Талигхиллу накидку, но тот резковатым жестом передал ее какой-то из вельможных дам, моментально пострадавших от ливня и напоминавших теперь мокрых павлинов. Ко дворцу Талигхилл пошел так же, пешком. Влажные, расползающиеся на кусочки черные лепестки липли к сапогам. С этим покончено. После обеда — возведение на трон. Прилюдное. И прилюдное же объявление войны с Хуминдаром — для тех дураков, кто еще не догадался, что Руалнир умер не от апоплексического удара.
Джергил с Храррипом взглядами раздвигали толпу перед Пресветлым, и он шел, разбрызгивая сапогами лужи, с наслаждением пьющие дождь. Сейчас ему до одури хотелось спать. Но похоже, что до вечера отдохнуть не удастся. Да и вечером… Что там? очередное заседание? Скорее всего…
Процессия втянулась во дворец, и ворота захлопнулись, отсекая смущенную, почти немую толпу от вельмож и телохранителей. Народ не расходился, потому что еще с утра глашатаи сообщили о предстоящих событиях государственной важности. Хотя, конечно, людей интересовало не красивое зрелище (ну чего красивого в мокром, как котенок, будущем правителе?), а новости. Неопределенность всегда пугает, а особенно тогда, когда в воздухе начинает пахнуть войной.
Во дворце все уже было готово к возведению на трон, в том числе и сам трон. Его украсили двумя черными лентами, символизировавшими траур по Руалниру, а над спинкой повесили венок из алых цветов. Сам тронный зал пропах благовониями и немножко — свежестью, которую принес с собой нежданный дождь. Вельможи толпились вдоль золотистой ковровой дорожки, ведущей от дверей к трону. Там, по обе стороны, стояли Тиелиг и Вашук — верховные жрецы Богов Войны и Мудрости.
Талигхилл заглянул в тронный зал через щель в двери и мрачно покосился на стражников. Те почтительно задрали к потолку подбородки и делали вид, что не видят ничего из того, что видеть им не положено.
Жутко хотелось спать, и уж совсем не хотелось идти сейчас в зал. Но он все-таки толкнул створки двери и вошел, а герольд начал торопливо выкрикивать ритуальные слова. Началось.
Вельможи у стен зашевелились, забряцали парадными саблями и испустили волну разнообразных духов, которая мгновенно перебила ощущение свежести, пришедшее вместе с дождем. Талигхилл мысленно поморщился, но на лице его ничего не отразилось — Пресветлый был слишком хорошо воспитан. Он всегда старался и будет стараться впредь избегать многолюдных церемоний, но, если уж судьба вынудила попасть на таковую, — терпи.
Тиелиг поймал его взгляд и опустил морщинистые веки, подбадривая: иди, не волнуйся.
Принц сделал первый шаг по дорожке к трону, понимая, что это было последнее мгновение в его жизни, когда он осознавал себя принцем. Через десяток шагов он станет правителем Ашэдгуна. Для этого нужно всего самую малость: признаться в том, что у него есть дар Богов. Жаль, что Домаб сейчас в имении — уж он-то порадовался бы, услышь такое из уст
/своего сына/
Талигхилла.
Неслышно ступая по ковровой дорожке, Пресветлый приблизился к трону на установленное традицией расстояние. Очередь теперь была за жрецами.
Вашук — низкорослый немолодой мужчина с седыми волосами и бородой, с необычайно светлыми голубыми глазами — шагнул вперед и произнес речитативом первую тхору:
— Ты к нам пришел, чтоб править этим миром,
и пыль дорог лежит на сапогах.
Но прежде, чем воссесть на трон, скажи нам,
что есть богатство?
Тхоры были построены так, чтобы испытуемому не нужно было ломать голову и вспоминать ответ.
— Прах.
Теперь шаг в сторону Пресветлого сделал Тиелиг.
— Был Хреган удостоен Дара. Нынче
ты претендуешь на старинный трон.
Яви ж нам знак, как то велит обычай,
что ты — Пресветлый Есть ли Дар7
Эту тхору верховный жрец Бога Войны писал специально для Талигхилла.
— Да. Сон.
Теперь предстояло самое сложное. Пресветлый надеялся, что он не позабудет слова, которые должен был произнести.
— Моя отметина — провидческие сны.
Они — вам знак, что избран я Богами.
Ответьте мне — и будьте же честны — вы признаете?
Оба верховных жреца склонили головы, а потом весь зал, как один великан, прогремел:
— Да! Ты будешь править нами!
Талигхилл величаво подошел к трону и сел под шумные возгласы присутствующих. Еще одно, и здесь все закончится. Останется только выступление перед народом, и можно будет вернуться к делам.
— Я вам клянусь, что стану править мудро,
не буду кланяться ни року, ни деньгам.
Заботиться не о себе — о людях
я обещаю вам
Тиелиг и Вашук громко провозгласили:
— Да будет так!
На этом церемония завершилась, и правитель Талигхилл, поднявшись с трона, вышел из зала. Его ожидали другие дела, более важные, чем принятие заверений в преданности от сотни надушенных вельмож. С ними можно будет поговорить потом.
Жрецы шагали позади. Талигхиллу не нужно было оглядываться, чтобы убедиться в этом. Он миновал долгий коридор, вышел во внутренний дворик и остановился, чтобы подождать Тиелига и Вашука.
— Ну что, все прошло как следует? — спросил он у них.
— Да, Пресветлый, — подтвердил Тиелиг. — Закон соблюден, так что ни у кого не будет ни малейшей причины сомневаться в вашем праве на трон.
— Отлично. Теперь давайте закончим все это выступлением перед народом и займемся более насущными проблемами.
— Да, время не терпит, — согласился Вашук. — И сейчас дорога каждая минута.
— Я знал, что ты скажешь нечто подобное, — проворчал Талигхилл. — Ну что же, пойдем.
Он направился к выходу из дворца. Телохранители мгновенно образовали вокруг него плотное кольцо и не разжимали до тех пор, пока не пришли на главную площадь города.
Жрецы, оказавшись чуть позади процессии, переглянулись, и — Тиелиг развел руками:
— Некоторые пытаются шутить, когда смерть заглядывает им в лицо. Талигхилл относится как раз к такому типу людей. Но это совсем не означает, что он не способен реально оценить, что происходит.
— Кажется, ты знаешь о нем очень много, — улыбнулся Вашук.
— Что поделать? Руалнир просил меня присматривать за ним.
— А если бы не попросил?
— Но он ведь попросил, — пожал плечами Тиелиг. — К чему думать о том, чего не случилось, хотя и могло случиться? Лучше уж как следует поразмыслить над тем, что еще может случиться. И соответствующим образом подготовиться к этому.
— Если сие возможно, — уточнил Вашук.
— Разумеется.
Процессия добралась до главной площади Гардгэна, и Талигхилл, сопровождаемый телохранителями, поднялся на помост, с которого обычно провозглашались важные новости. Вокруг колыхалась непривычно молчаливая толпа. Среди простого люда мелькали стражники, следившие, чтобы никто не злоумышлял против правителя. Тиелиг и Вашук поднялись на помост вслед за Талигхиллом и встали с двух сторон.
Пресветлый легонько дернул плечом, словно хотел обернуться к жрецам, но потом передумал. Он поднял к небесам правую руку, что означало требование тишины. Толпа, казалось, перестала дышать.
— Народ Гардгэна! Вместе с вами я скорблю об ушедшем правителе, моем отце — великом Руалнире. Он правил вами мудро, и тень войны не закрывала солнце над вашими головами. До последних дней это было так, но Хуминдар, куда ваш правитель ездил с посольством мира, вероломно уничтожил всех приехавших и объявил нам войну. В такие тяжелые дни я принимаю трон и титул ашэдгунского правителя. И обещаю, что до тех пор, пока будет биться мое сердце, я не перестану мстить хуминам за смерть отца. Мужчины, настала пора отложить в сторону молоты и взяться за мечи! Вы нужны армии, чтобы защитить ваших детей и женщин от того, что движется на нас. Ашэдгунцы никогда не были рабами — не станем же ими и сейчас!
Толпа взревела, и сотни людей взметнули руки к небу в приступе ярости.
Во всеобщем гаме слова Тиелига смог расслышать только Пресветлый.
— Хорошо сказано! Самое время уходить. Ничего более говорить не нужно — это только перебьет то настроение, в котором они находятся сейчас.
Правитель кивнул:
— Именно так я и собирался сделать.
Они начали спускаться с помоста, и телохранителям пришлось как следует поработать, чтобы проложить путь к дворцовым воротам через бушующую толпу.
Уже у самых стен дворца их догнала высокая мускулистая женщина в блестящих доспехах. Ее черные, коротко остриженные волосы стягивал тонкий обруч; большие карие глаза смотрели на Пресветлого внимательно и требовательно. Из-за плеча у воительницы выглядывал короткий боевой лук, а на полном бедре покачивался в ножнах изогнутый клинок.
Женщину можно было бы назвать красивой, если бы не тонкая нитка шрама, пересекавшая ее левую щеку.
— Мой правитель, — сказала она сильным, не лишенным привлекательности голосом. — Мой правитель, мне нужно поговорить с тобой.
Джергил вопросительно посмотрел на Талигхилла.
— Пускай войдет вместе с нами во дворец, — велел Пресветлый. — Там и поговорим. Да поторапливайтесь — я не хотел бы умереть, будучи раздавленным в объятиях восторженной толпы!
— Похоже, ты оказался прав касательно шуток, — тихо заметил Вашук Тиелигу.
Они миновали ворота и оказались во внутреннем дворе, где сейчас было непривычно людно. Предвоенные хлопоты сказывались на всем, в том числе и на жизни дворца.
Правитель, нахмурившись, обернулся к воительнице:
— Так о чем же ты хотела говорить со мной?
— Вам нужны бойцы? — без обиняков спросила женщина. — Я уполномочена представлять членов Братства Вольных Клинков. Мы пришли в Гардгэн, чтобы подороже продать свое умение сражаться.
— Джергил, пускай кто-нибудь отведет ее к Армахогу, — велел своему телохранителю Пресветлый. — А нам, пожалуй, стоит отправиться в зал для совещаний.
— Думаю, господин, что старэгх тоже находится там, так что нам по пути с этой дамой, — заметил верховный жрец Бога Войны.
— Скорее всего, вы правы, Тиелиг.
Они зашагали по коридорам к залу, и за все это время воительница ни единым знаком не выказала своих чувств по поводу увиденного. А ведь все-таки коридоры дворца оставались коридорами дворца, даже в военное время. На стенах — дорогие гобелены, изображавшие древние сражения в таких деталях, о которых могли только мечтать некоторые сказители; бесценные вазы с уникальной росписью; ковры, по которым и ходить-то совестно в грязных туфлях!.. Тиелиг подумал, что, наверное, не зря она представляет здесь всех вольных воинов, собравшихся в столице, чтобы как можно дороже продать свои мечи. И побывала, должно быть, эта женщина в переделках, о которых Талигхилл представления не имеет. Одним словом, весьма полезный человек, если умело ее заинтересовать. Но цену себе воительница знает, так что придется поломать голову.
В зале для совещаний было пустовато — часть из тех, кто последние два дня находился в нем, воспользовались сегодняшним перерывом, чтобы хоть немного поспать. Только Армахог напряженно шелестел древними картами да в углу, прислонившись к стене и наполовину соскользнув с кресла, дремал Харлин. Шаги вошедших заставили его проснуться, и некоторое время дворцовый казначей озадаченно глядел на Талигхилла со спутниками, пытаясь сообразить, где же он находится. Потом вспомнил, приосанился и, прикрывая рукой непрошеный зевок, поднялся:
— Церемонии завершились?
— Да, — подтвердил Талигхилл — Вполне успешно. Но кажется, Харлин, вы их благополучно проспали. Казначей смущенно кашлянул:
— Признаться, так оно и было.
— Ничего, — успокоил его правитель. — Я бы на вашем месте поступил точно так же, поверьте. — Потом повернулся к старэгху: — Армахог, я привел вам женщину, которая представляет Вольных Клинков. Они предлагают нам свои услуги.
Старэгх оторвал взгляд от карт и посмотрел на гостью; глаза его неожиданно сверкнули.
— Тэсса, ты ли это?!
— Вы знакомы?
— Да, Пресветлый, — признался Армахог, выбравшись из-за стола и заключая воительницу в объятия. — Когда-то она служила сотником под моим командованием — самым молодым сотником из всех мне известных. Но потом… — старэгх наткнулся на тяжелый взгляд Тэссы и скомканно завершил: — потом ей захотелось погулять по миру. Вот и ушла.
— Вполне объяснимое желание. Ну и как он, мир?
— Ничего особенного, — пожала плечами воительница. — Правда, я здесь не затем, чтобы делиться впечатлениями, но, если когда-нибудь попросите, я расскажу вам, мой правитель.
В устах другой эта фраза могла бы прозвучать двусмысленно, но, произнесенная Тэссой, она означала именно то, что означала.
— Хорошо, оставим разговор о впечатлениях, — произнес Талигхилл, усаживаясь на свое место во главе П-образного стола. — Меня интересуют два вопроса. Первый: где все, кто должен сейчас находиться в зале? Харлин, если вас не затруднит, передайте стражникам у дверей, чтобы они разыскали их и настоятельно пригласили сюда. Проблема с Хуминдаром еще не разрешена, так что отдыхать рано.
— А второй? — спросила Тэсса.
— А второй как раз касается тебя, женщина, — невозмутимо продолжал Пресветлый. — Я хотел бы поподробнее услышать о твоем предложении.
Воительница прищурила свои большие карие глаза:
— Скажите, Пресветлый, почему, обращаясь к Армахогу и своему казначею, вы используете уважительную форму, а ко мне — нет?
Талигхилл удивленно привстал:
— Что?! Да ты…
— Подождите, Пресветлый, — вмешался старэгх. — Тэсса — такого же высокородного происхождения, как и господин Харлин. Кроме того, сейчас, как я понял, она управляет достаточно большим количеством воителей, что приравнивает ее к моему статусу. Так что вопрос Тэссы вполне закономерен.
— Оставь это, Армахог, — резко произнесла женщина, делая шаг вперед и глядя на правителя глазами, в которых полыхал гневный огонь. — Даже если бы я была последней безродной девкой, достаточно того, что я — вольный человек. И я не позволю обращаться со мной, как с какой-то рабыней! Желаете иметь со мной дело — извольте меня уважать, Пресветлый!
Рядом с готовым взорваться правителем неожиданно появился Тиелиг и положил свою легкую ладонь ему на плечо.
— Она права, Пресветлый, — прошептал он на ухо Талигхиллу. — И… она нужна вам. Вспомните, что говорил Армахог: каждый человек на счету. А за ней — несколько сотен клинков. Они знакомы со звоном мечей не понаслышке. Это их ремесло, Пресветлый, и жаль будет отказаться от такой силы только из-за… дурацких условностей, сковывающих всю нашу жизнь.
— Да вы философ, Тиелиг, — с досадой обернулся правитель. — Я просто поражаюсь вашим положительным качествам — их с каждым днем открывается все больше и больше.
— Вы переоцениваете меня, Пресветлый.
— Скорее, недооцениваю. Ну да ладно, вы правы, Тиелиг. Тэсса, простите, что был столь неосмотрителен. Мне следовало поинтересоваться вашим положением в обществе.
Воительница покачала головой:
— Вы так и не поняли, мой правитель. Впрочем, надеюсь, со временем все станет на свои места. Теперь же — что касается моего предложения. Когда слухи о близящейся войне стали распространяться, члены нашего Братства поняли, что появилась возможность подзаработать. Мы не очень любим связываться с государством — долгие годы научили нас тому, что оно обманывает раза в два чаще, чем приватные заказчики. Прежде всего из-за ощущения безнаказанности. Мнимого, если честно, ощущения…
— Может быть, мы обойдемся без ненужных угроз? — раздраженно поинтересовался Талигхилл. — Я не услышал еще ничего конкретного, а вы уже зачем-то пытаетесь запугать меня.
— Что вы, мой правитель?! — искренне удивилась воительница. — Запугать вас? Разумеется, у меня и в мыслях такого не было, поверьте!
— Кажется, госпожа, вы собирались подробнее рассказать о том, с чем пришли, — напомнил Тиелиг. — У нас нет времени выслушивать ваши заверения. Давайте переходить к делу.
— Да, разумеется, — холодно кивнула воительница. — Итак, как я уже говорила, мы не очень любим связываться с государством, но на сей раз решили сделать исключение. Кое-кто из Братства не так давно был в Хуминдаре и знаком с тамошней обстановкой. Они считают, что Клинкам необходимо вмешаться в то, что должно произойти. Иначе нам придется стать гражданами Объединенного Хуминдара.
— Что означают ваши слова? — нахмурившись, спросил Талигхилл.
— Только то, что должны означать, мой правитель. — Женщина обвела взглядом всех присутствующих в зале (а было их там не так уж много: Пресветлый, старэгх, казначей и жрецы). — Без нашей помощи Ашэдгуну не выиграть войны.
Армахог недовольно покачал головой, и его рыжие усы взлетели в воздух длинными тонкими кисточками.
— Прости, Тэсса, но мне кажется, ты слишком высокого мнения о тех людях, которых представляешь здесь. Сколько их наберется? Сотня? Две сотни? Такое количество вряд ли сыграет сколько-нибудь значительную роль в том, что должно произойти.
— Пять сотен, — чеканя слова, произнесла воительница. — Пять сотен профессионалов. Не мне объяснять тебе, старэгх, что это не так мало.
В это время двери в зал для совещаний с громким скрипом раскрылись и на пороге появился градоправитель — тощий высокий мужчина с гладко выбритым, немного синеватым лицом и глубоко посаженными глазами, над которыми нависали раскидистые густые брови. Градоправитель насупил эти брови — над переносицей вырос черный мохнатый куст.
— Плохие новости, Пресветлый. В Гардгэне уже в течение трех дней находятся члены Братства Вольных Клинков. К сожалению, мне доложили об этом только сегодня — по известным вам причинам.
— Разумеется, Лангил, никто не станет винить вас в этом, — заверил градоправителя Талигхилл, — ведь все три дня вы находились здесь вместе с нами. К тому же представительница Братства уже пришла к нам с деловым предложением. Познакомьтесь: Тэсса — Лангил.
Воительница вежливо, но не слишком почтительно кивнула градоправителю и повернулась к Пресветлому:
— Так что же, вы что-нибудь постановили?
— Нам нужно все обдумать, — покачал головой Талигхилл. — Завтра в это же время мы скажем о своем решении.
— Я приду, — пообещала Тэсса. Потом сдержанно простилась и ушла, сопровождаемая удивленными взглядами.
— Странная женщина, — пробормотал правитель. — Армахог, я хотел бы поговорить с вами о ней.
— Хорошо, Пресветлый. Когда вам будет угодно.
— Ну уж не сейчас — это точно, — улыбнулся Талигхилл. — Итак, господа, приступим к тому, от чего нас оторвали все эти церемонии. Старэгх, вы выяснили, каковы наши возможности?
— Выяснил, — ответил Армахог. Он встал с кресла и прошелся вдоль стены, на которой висела карта мира. Потом прокашлялся и начал говорить: — Дело в том, что, по моим данным, мы оказались в парадоксальной ситуации. У нас не г. хватает всего одной составляющей, которая бы обеспечила нам полную победу в этой войне. Эта составляющая — время.
Старэгх помолчал, меряя зал шагами. Выходило пятнадцать в одну сторону и четырнадцать с половиной в обратную. Он раздраженно подумал, что так всегда: в жизни все хоть на волосок да отличается от того, что должно было бы быть, исходя из человеческой логики. Вот и сейчас…
— Итак, время, — вымолвил Армахог наконец. — Мы можем собрать армию, способную победить войско хуминов, но для этого не хватает времени. В нашем распоряжении сейчас имеется слишком мало по-настоящему сильных бойцов — тех, кого Тэсса называет профессионалами. Лето — время отпусков, и почти все офицеры — да и рядовые тоже — разъехались. При той системе информирования, которая существовала и частично существует по сей день, мы могли не бояться того, что кто-либо из соседей нападёт внезапно и не будет времени собрать войско. Братья Хпирны лишили нас всех осведомителей и успели совершить достаточно большой бросок к границе до того, как мы узнали об этом. Офицеры и рядовые не успеют вернуться к сроку, когда армия должна отправиться в ущелье Крина.
Армахог замолчал и снова стал вышагивать вдоль стены с картой. Сидящие в зале напряженно следили за ним. Наконец Талигхилл не выдержал:
— Это все?
— Нет, не все, — покачал головой старэгх. — Далеко не все. Дело в том, что некоторое количество воинов у нас имеется. С их помощью мы можем задержать хуминов в Крина и тем самым выиграть время.
— Отлично, — воскликнул Харлин. — Тогда почему же?.. Армахог устало вздохнул и поднял руку, требуя тишины:
— Потому что это не решит проблемы. Наоборот, если все имеющиеся у нас в наличии на данный момент силы мы бросим к Крина, а те, в свою очередь, задержат хуминов, но погибнут там — мы проиграем войну. Тех людей, что мы успеем собрать за выигранное таким образом время, не хватит на то, чтобы разбить вражеское войско. Повторяю: не хватит!
— Значит, нужно посылать в башни только часть тех сил, которые сейчас имеются в нашем распоряжении, — спокойным, ровным голосом произнес Талигхилл. Он отлично понимал, что старэгх давным-давно сказал бы о данном варианте, будь таковой приемлемым. И все-таки Пресветлый говорил о невозможном, чтобы отыскать возможное. После стольких партий в махтас у правителя не возникало сомнений: выход существует. Только нужно его найти.
— Если мы пошлем лишь часть войска, оно не задержит хуминов на достаточно долгий срок. Мы просто не успеем собрать людей. — Армахог снова начал вышагивать вдоль стены, заложив руки за спину.
Лежавшие на столе карты тихонько шелестели, когда волна воздуха касалась их, — словно силились подсказать людям решение, такое простое, такое очевидное. Талигхиллу тоже казалось, что это решение находится где-то рядом: стоит только протянуть руку. Но куда протягивать руку, он не знал.
— Нам нужно послать туда всех, понимаете?! — с неприкрытой мукой в голосе громко произнес старэгх. — Всех, кто сейчас имеется в нашем распоряжении. Но — они нам будут нужны потом. А «потом» для тех, кто войдет в башни, уже не будет. Им придется сражаться до последнего.
— Как долго? — бесстрастно спросил Пресветлый. — Как долго они должны будут сражаться?
— Пока смогут. Не знаю точно, сколько времени. Все зависит от того, как скоро хуминские разведчики отыщут обходные тропы. Тогда часть вражеского войска пройдет по ним, зайдет с тыла и ударит по башням с двух сторон. Не исключено даже, что обнаружат входы — те, что в долине Ханха. В любом случае смерть наших людей неминуема.
Талигхилл задумался. Что-то очень знакомое виделось ему в обрисованной старэгхом ситуации. Но он пока еще не уловил — это «что-то».
— Хорошо, — вымолвил Пресветлый. — Хорошо, я подумаю над этим. Теперь давайте перейдем к двум другим вопросам. Первый: как много продовольствия и оружия мы можем перевезти сейчас в башни Крина? Второй: что будем делать с Братством Вольных Клинков?
Армахог опустился в кресло перед своими картами и стал расправлять их дрожащими пальцами. Он почти не слушал, что говорил Харлин касательно денег, нужных на то, чтобы закупить продовольствие и оружие.
Тэсса… Как неожиданно — это так на нее похоже! Явиться прямо к Пресветлому и говорить от лица этих наемников.
Армахог никогда не любил членов Братства — имелись на то причины. Ведь его лучшая ученица
/да что там скрывать, много больше, чем просто ученица/
ушла к ним когда-то, предпочла Братство ему, Армахогу. Он понимал и частично принимал ее поступок, но «профессионалы» Тэссы для старэгха всегда оставались просто наемниками.
Когда-то он надеялся, что она вернется. Теперь… теперь у Армахога была жена, взрослые сын и дочь. Он не станет разрушать семью ради
/настоящей любви?/
того, что было когда-то давно, в полузабытом прошлом. Мы изменились за прошедшие годы. Глупо было бы надеяться, что можно вернуть существовавшее когда-то. Это был ее выбор — и мой тоже.
За столом Харлин обещал правителю немедленно отдать распоряжения о доставке в башни всего необходимого для длительной осады. Талигхилл кивал.
На что он надеется? На что мы все надеемся? На чудо? Боги давно покинули нас. И даже «профессионалы» Тэссы не спасут положения, разве что только отсрочат гибель. Тэсса!.. Она ведь наверняка пожелает отправиться в башни. Талигхилл пошлет наемников туда, а она… она ведь не останется в стороне. Что делать?! Я не могу допустить, чтобы… Я…
Он отодвинул в сторону карты и уставился на огонь факела, что был укреплен на противоположной стене.
А что я могу?
— … храм поможет, — говорил Тиелиг. — Разумеется, мы сейчас переживаем не лучшие времена, но кое-что…
— Я не забуду этого, — пообещал Талигхилл. — Хорошо, вопрос с продовольствием решен. С оружием вроде бы тоже все понятно. Что с Братством?
— Мне кажется, Пресветлый, в этом зале никто не сомневается: они нам нужны. — Армахог не узнал своего голоса — тот стал сиплым, надорванным, как лоскут древнего пергамента.
— Верно, — согласился правитель. — Вопрос в цене.
— Думаю, нам придется принять их условия, какой бы ни была цена, — вздохнул Харлин. — Я, конечно, не воин, но вижу, что в предстоящей кампании каждый меч будет на счету. А Вольные Клинки — это Вольные Клинки.
— Бесспорно. — Талигхилл повернулся к старэгху. — Этот вопрос я перекладываю на ваши плечи, Армахог. Займитесь членами Братства, составьте договор или что там… Вам лучше знать. К тому же их предводительница — ваша знакомая, так что вам будет легче найти общий язык.
— Как прикажет Пресветлый, — поклонился старэгх.
— На этом вроде бы все, — подытожил правитель. — У каждого из нас достаточно неотложных дел, так что не буду вас задерживать. Встретимся вечером, господа, и обсудим, кто что успеет за это время уладить.
Задвигались кресла — сильные мира сего, смущенные и озабоченные, покидали зал заседаний.
— Да… Армахог… — произнес уже в спину старэгху Талигхилл. — Останьтесь, мне необходимо поговорить с вами.
Рыжеволосый военачальник молча встал у спинки своего кресла, дожидаясь, пока все выйдут и правитель объяснит, в чем. же дело.
— Вот что, — Пресветлый выбирался из-за подковы стола и внимательно посмотрел на карту, висевшую на стене. — Мне кажется, я нашел выход из создавшейся ситуации.
Армахог вежливо молчал и ждал продолжения.
— Итак… — Талигхилл заложил руки за спину и приблизился к вороху карт, которые принес сюда старэгх. Взглянул на них мельком и продолжил: — Итак, проблема в недостатке времени — или сил. Нам нужно и то и другое. И признаться, я думаю, мы можем получить и то и другое. Выход есть.
— Пресветлый, я молюсь, чтобы вы оказались правы, — совершенно искренне сказал Армахог.
Талигхилл засмеялся, пряча за смехом усталость:
— Полноте, Армахог. Зная мое отношение к Богам, говорить о том, что вы молитесь, чтобы я оказался прав?.. Это не смешно.
Старэгх развел руками:
— Вы правы, мой правитель. Это не смешно. И думаю, Боги поступят по своему усмотрению. Если пожелают, помогут нам, не считаясь с тем, что вы в них не верите. А нет — значит нет.
— Подобный фатализм мне не нравится, — нахмурился Пресветлый. — От него веет пораженческими настроениями. Надеюсь, вы не станете распространяться о своем мнении по поводу Божественной помощи?
Не дожидаясь, пока старэгх ответит, Талигхилл перешел наконец к изложению плана:
— Так вот, о том, что пришло мне в голову, пока я выслушивал Харлина и прочих. Нам, как я уже говорил, нужны время и силы. Бесспорно, время мы можем выиграть только одним способом: задержав противника в ущелье Крина.
— Простите, что перебиваю вас, Пресветлый, но только что я понял — существует еще один способ.
Талигхилл вопросительно изогнул правую бровь:
— Да? Какой же?
— Переговоры, — объяснил Армахог. — Мы можем выслать к военачальникам хуминдарской армии парламентеров, которым будет приказано как можно дольше вести переговоры с врагом.
— Но согласитесь, что времени, которое мы выиграем таким образом, нам все равно не хватит на мобилизацию армии.
— Согласен, — кивнул старэгх. — Но это все же лучше, чем ничего.
Талигхилл медленно покачал головой:
— Нет. Конечно, отказываться от этого варианта мы не будем. Но… Вернемся к тому, о чем я так упорно пытаюсь рассказать. Не вызывает сомнений, что нам придется встретить хуминов в Крина — как бы ни задержало их посольство. Также не вызывает сомнений, что те силы, которые мы можем сейчас послать в башни, способны дать нам фору во времени — но после они будут нужны нам здесь. Вывод напрашивается сам собой: когда хумины обнаружат горные тропы и станут обходить ущелье с флангов, мы отведем почти всех воинов из башен, а оставим там только минимальный состав, способный ввести врага в заблуждение относительно реальной численности гарнизонов в ущелье. Таким образом мы выиграем время и сохраним большую часть наших сил.
— Насколько я понял, — мрачно произнес Армахог, — часть воинов должна будет погибнуть в тех башнях. Но никто не захочет добровольно умирать ради каких бы то ни было идеалов. Если вы думаете иначе, то прошу вас, избавьтесь от подобных заблуждений, пока не поздно!
— Странно слышать от вас такие слова, старэгх. Мне кажется, вы преувеличиваете.
— Разумеется, я преувеличиваю, — спокойно сказал Армахог. — Кое-кто, конечно, согласится умереть во имя того, чтобы остальные смогли выиграть, эту войну. Просто здесь примешивается одна маленькая деталь, которая все портит. Те, кого вы изберете в качестве откупных жертв, в душе будут обиженно вопрошать: «почему выбрали именно меня?» Потом учтите — в течение некоторого, как мы рассчитываем, весьма продолжительного времени «смертники» и «несмертники» будут находиться рядом. Единственное чувство, которое может возникнуть у них друг к другу, — ненависть. Думаю, к урочному часу они просто перегрызут глотки своим соседям, но не выпустят их из башен.
— Вы правы, — удрученно признал Талигхилл. — Если честно, я даже ожидал от вас подобных слов. Но очень уж не хотел говорить о другой возможности.
— Считаете, таковая существует?
— Да. — Пресветлый потер переносицу и прикрыл глаза. Он жутко устал — и от этих церемоний, и от этого разговора. От разговора — в особенности. — Такая возможность существует, — молвил он наконец. — Ничего не говорить тем, кого мы выберем, чтобы прикрыть отход основной части войск.
— Жестоко.
— Но эта жестокость вызвана исключительно необходимостью. — Правитель сцепил пальцы в замок и уперся в него подбородком. — Мне тоже не нравится эта идея, но другого выхода я не вижу.
Армахог кашлянул:
— Я, признаться, тоже. Но…
— Давайте отложим споры на потом, — попросил Пресветлый. — Скоро вечер, все снова соберутся, я разберусь с ними, а потом выслушаю ваши возражения. Остальным говорить пока ничего не будем. — Он вздохнул и снова потер переносицу. — Ступайте, Армахог. Ступайте.
Старэгх поклонился Пресветлому и вышел. Двери за ним тяжело закрылись, и в зале наконец появилась тишина. Она неслышно подошла к Талигхиллу, присела рядом, приобняла за плечи и поцеловала в лоб — так целовала мать, когда он, наигравшись за день, начинал дремать за ужином. Правитель хотел было подняться и идти в свои покои, чтобы как следует Выспаться перед вечерним совещанием, но… — Сам не заметил, как заснул.
/смещение — огненная кисточка, которая оставляет на глазах оранжево-золотистую полоску/
Тэсса вышла из ворот дворца и остановилась, оглядываясь по сторонам.
Вечерело. Солнце еще не упало за линию горизонта натертым до блеска медяком, но из-за высоких домов, стоявших по обе стороны улицы, свет его почти не попадал сюда. Было не слишком людно: задержавшиеся лоточники торопливо шагали по домам да на дальнем перекрестке гнусавил слепой нищий. И еще — в сточной канаве рылась одинокая курица. Непонятно — как она оказалась в таком месте и почему до сих пор никто не торопится познакомить ее со своей кастрюлей?
Тэсса поправила ножны и зашагала к «Благословению Ув-Дайгрэйса». Это был постоялый двор и харчевня. Посетителями «Благословения», как правило, оказывались воители, чему в немалой степени способствовало название харчевни. Сейчас она по самую крышу была заполнена Вольными Клинками, приехавшими в столицу, чтобы наняться на службу к правителю.
Воительница подошла к «Благословению» дворами, остановилась у невысокого каменного забора и постучала в калитку. Калитку отворил худой подросток; он уважительно кивнул Тэссе и пропустил ее. Выглянул на улицу, осмотрелся по сторонам и только тогда заперся изнутри.
На заднем дворе «Благословения» было пусто; с улицы, на которую выходил фасад постоялого двора, доносились звуки, характерные для любого гулянья: пьяные выкрики, музыка, хриплый смех. В нескольких окнах горел тусклый лампадный свет, остальные чернели квадратными пуговицами. В конюшне по-ночному всхрапнул конь, стукнул копытом о перегородку и затих.
Тэсса направилась к черному ходу, прошла узким коридорчиком и оказалась на кухне. Здесь она приветливо кивнула кухаркам, выбралась через небольшую дверцу на лестницу и поднялась в свою комнату. Ей удалось занять довольно приличную комнатушку на третьем этаже — приличную, разумеется, только с учетом возросшего спроса на жилье. Здесь воительница сняла с себя лук, отстегнула ножны и устало опустилась на кровать, не зажигая света.
Некоторое время она так и лежала в полумраке, глядя широко открытыми глазами в потолок. По потолку неприкаянно бродил маленький клоп; в конце концов не удержался и сорвался вниз, где и был бесстрастно раздавлен сапожным каблуком. В комнате разлился резкий, неприятный запах.
Тэсса нехотя поднялась с постели, распахнула створки окна, чтобы хоть немного проветрить комнату, но хлынувшие запахи свежих помоев и конского навоза не слишком этому способствовали.
Выглянула во двор. Худой подросток, который открыл ей калитку, рубил дрова, резко вскидывая над головой топор и с силой опуская его вниз. Слишком дергает. Убьется ведь.
Она неодобрительно покачала головой, но решила не вмешиваться. Сегодня хватало иных хлопот.
Пристегнула ножны с клинком, вышла из комнаты и по лестнице спустилась в зал. Кэн уже сидел там. Как и Сог с Укрином. Разговор предстоял тяжелый.
Тэсса опустилась на свободный табурет — так, чтобы за спиной была стена, а вход в зал находился перед глазами. Кэн молча кивнул ей и знаком приказал разносчице принести еще одну кружку. Сог и Укрин сидели за дальним столиком и пока еще не заметили, что Тэсса вернулась. Или делали вид, что не заметили.
Разносчица — объемистая молодица, передвигавшаяся так, словно в ключевых точках ее тела основательно разболтались шарниры, — поставила перед воительницей кружку и поинтересовалась, не нужно ли чего-нибудь еще.
— Мяса и пару лепешек, — велела Тэсса. — Да поживее. Молодица изобразила некое подобие реверанса и удалилась все такой же расхлябанной походкой.
Кэн молча налил воительнице вина и протянул кружку:
— Пей.
Тэсса благодарно кивнула, но пригубила совсем чуть-чуть:
— Что-то не хочется.
— Ну что? — спросил Кэн.
Она посмотрела на этого широкоплечего, немолодого уже мужчину, который способен был одним ударом свалить разъяренного буйвола, а теперь сидел и покорно ждал ее ответа. Внешность обманчива — с виду опасный и буйный, Кэн очень редко выходил из себя и вообще отличался необъяснимым простодушием. Казалось, куда такому в Вольные Клинки, но Кэн пришел в Братство уже давно, значительно раньше Тэссы, и всегда был на хорошем счету у заказчиков В отличие от своего брата, между прочим..
— Подойдут Сог с Укрином, тогда расскажу, — пообещала Тэсса. — К чему повторять дважды то, что можно сказать один раз?
— Позвать их? — осторожно предложил Кэн.
— Нет, сами подойдут.
— Хорошо, — покорно согласился воин. Он положил на стол свои могучие руки и стал разглядывать шрамы и вены на них так, словно в белесо-голубом узоре крылся ответ на его вопрос. Ответ, который Тэсса не хочет пока произносить вслух.
Вокруг столика шумел общий зал, а здесь на некоторое время воцарилось тягостное молчание.
Укрин наконец заметил присутствие в зале воительницы. Он что-то сказал Согу — тот обернулся. Поймал взгляд Тэссы, кивнул ей и, поднявшись, стал пробираться к их с Кэном столику. Укрин не отставал, только задержался, чтобы рассчитаться с подошедшей разносчицей.
— Вернулась, — мрачно констатировал Сог, опускаясь на свободный табурет.
— Как видишь, — холодно ответила воительница. — Ты не рад? Ее собеседник пригладил свои блестящие волосы тонкими костлявыми пальцами и скривил узкие губы:
— Почему же? Рад. И что сказал Пресветлый?
— Завтра. — Тэсса потянулась за кружкой и отхлебнула немного вина. — Он даст ответ завтра.
— Ты говорила с ним о Братьях? — спросил Кэн. Не мог не спросить, и Тэсса его понимала, но все равно почувствовала раздражение. Она хотела умолчать об этой детали, но, видимо, не получится.
— Нет, — ответила воительница, вызывающе глядя на Сога — не на Кэна. — Не говорила. Сначала пускай решит, нужны ли ему мы.
— Отлично! — желчно рассмеялся Сог.
Тэсса всегда удивлялась, откуда в этом невысоком костлявом человеке берется столько энергии и эмоций. И почему это, как правило, негативные эмоции и разрушительная энергия.
— Отлично! — повторил Сог. — Мы правдами и неправдами собрали в этом городе около полутысячи Вольных Клинков, а теперь выясняется, что неизвестно, нужны ли они вообще.
— Мы знали, что затея может провалиться на самой первой стадии, — бесстрастно заметил Укрин. — Ты тоже знал это, Сог.
— Разумеется! — фыркнул воитель. — Но другие — многие, замечу, — этого не знают и по сей день. И если…
— Хватит! — рявкнула на них Тэсса. — Если я хоть что-нибудь понимаю в людях, правитель завтра возьмет нас на службу. На наших условиях. Я видела лица его советников — они понимают, что другого выхода у них нет.
— Тэсса права, — вмешался Кэн. — К тому же старэгх — ее старинный приятель. Не беспокойся, Сог, все будет в порядке.
— Беспокоиться следует как раз тебе, Кэн, — пожал плечами тот. — Это судьба твоего брата зависит от милости Талигхилла и дипломатических талантов Тэссы. Я не беспокоюсь.
— Вот и хорошо, — подытожил Укрин. — Значит, завтра все выяснится. А до тех пор нет смысла переливать из пустого в порожнее.
— Согласен, — недовольно скривился Сог. — Надеюсь, завтра Тэсса принесет нам утешительные вести.
Воительница промолчала.
Как раз в это время явилась разносчица с заказом Тэссы и кружками для Сога и Укрина. Женщина принялась за еду, и мужчинам волей-неволей пришлось оставить ее в покое.
Сог и Укрин некоторое время обсуждали достоинства и недостатки прямых клинков — недавнего нововведения в хуминдарской армии. Кэн молчал.
После того как она расправилась с лепешками и мясом, Тэсса безмолвно отсчитала и положила рядом с тарелкой деньги для разносчицы, после чего встала, небрежным кивком головы попрощалась с собеседниками и ушла к себе наверх.
Сог следил за ней недобро прищуренными глазами до тех пор, пока воительница не скрылась из виду. Потом отхлебнул из своей кружки.
— Она что-то скрывает, — пробормотал наемник. — Слишком долго была во дворце, слишком мало сказала…
— Уймись, — меланхолично бросил Укрин. Он вытянул под столом свои долговязые ноги и время от времени лениво прикладывался к кружке. — В конце концов, Армахог — ее старый знакомый. Может, задержалась, чтобы… поболтать с ним о тем о сем.
Сог недоверчиво покачал головой:
— При живом Тогине? Не верю
— Тогин далеко, — заметил Укрин. — А Армахог — здесь. К тому же с дипломатической точки зрения…
/смещение — меч и молния/
Талигхилла разбудило легкое покашливание. Он нехотя разлепил веки и открыл рот, чтобы как следует отчитать больного, который шастает по дворцу и мешает спать честным правителям. «Честным правителям»? Это, пожалуй, стоит запомнить. Неплохая шутка.
Окончательно проснувшись, Пресветлый поискал взглядом того, кто стал причиной его пробуждения.
Причиной был Тиелиг. Он немного укоризненно посмотрел на правителя и заметил:
— Скоро полночь. Все ждут, пока вы пробудитесь, чтобы отчитаться перед вами. И я — в том числе.
Пресветлый, сдвинув брови, попытался вспомнить, о чем, собственно, идет речь. Вспомнил, мысленно выбранил себя за то, что не велел стражникам разбудить в урочный час, и приказал:
— Пускай все входят. Я выслушаю.
Пока Тиелиг ходил звать власть имущих мира сего, Пресветлый успел немного размять затекшие конечности и привести разум в то состояние, которое было необходимо для восприятия новостей и их анализа. Глупо было бы выслушивать градоправителя, казначея или старэгха вполуха. Во-первых, обидятся, а во-вторых, их сообщения слишком важны, чтобы не уделять им соответствующего внимания.
Талигхилл уселся на свое место (порядком ему надоевшее за последние дни) и стал наблюдать, как вошедшие устраиваются в креслах.
/смещение — прыжок над пропастью, прыжок, растянувшийся на сотни веков… и длящийся одно мгновение/
— Я обдумал все то, о чем вы говорили, — глухо произнес Армахог. — И я… не согласен с этим планом.
Все ушли, и теперь в зале они остались вдвоем — старэгх и правитель. Было далеко за полночь. Свечи в фигурных канделябрах втянули оплавленные головы в толстые плечи, рыдая об уходящем времени раскаленными слезами. Эхо слов бродило по залу, задумчиво полируя гладкую столешницу П-образного стола. Талигхилл хмурился, но слушал.
— Я считаю, у нас ничего не получится. И это слишком большой риск — если войска из башен не успеют выйти до того, как хумины обойдут ущелье с флангов, мы потеряем все. Кроме того…
— Погодите, — поднял руку Пресветлый. Потом поднес ее ко рту, чтобы прикрыть зевок. — Погодите. На сегодняшний день это — единственный план, который дает нам хотя бы надежду на победу в войне. Других планов попросту не существует. Предложите что-либо другое, и я первый воскликну: «Да будет так!» Но до тех пор давайте договоримся: не отвергать, но пытаться воплотить в жизнь. Помните махтас — «не дорожить частью, чтобы сохранить целое»? Пускай это будет нашим девизом в предстоящей войне.
Старэгх хотел было возразить. Слов было так много, и все они способны были переубедить Пресветлого, доказать ему, что он не прав, но… Но Армахог смолчал. Наверное, он слишком устал сегодня, чтобы что-либо доказывать.
— Как будет угодно Пресветлому.
