Глава двадцать первая
— Я все внимательно перепроверил. — Ракура устало потер лоб. — Ошибки нет: это боевое заклинание из магии титанов.
Геоглиф-гальдрастав парил в центре зала-пентаграммы, внимательно изучаемый Авадданом. Основная личность прибыла посмотреть на открытие Магистра или очередная проекция, Уолт не знал. Лорд-Архистратиг пристально вглядывался в модель, кружил вокруг нее, словно нечисть, подбирающаяся к заночевавшим в лесу усталым путникам, кое-как начертившим Охранный Круг. Могучая аура убога временами давала знать о себе, прорываясь спирающим дыхание давлением. Так погрузившийся в спячку горный тролль иногда шевелится во сне, предупреждая: вы меня лучше не трогайте, а то ведь и проснуться могу!
Настороженно молчали собравшиеся в правой стороне зала маги. Все просматривали эйдос об Эрканах, но узнать в многомерных переплетениях принципы могли не сразу. Первым осознал структуру Символа Варрунидей. Неудивительно. Куда удивительнее было бы, не разберись Асирот в магическом знаке.
С Авадданом прибыл Глюкцифен. Остальные, по словам козлоголового, занимались размещением прибывающих гостей и проводами отбывающих. Глюкцифен выглядел посвежевшим и все рвался к Символу поближе — рассмотреть. Варрунидею приходилось постоянно его осаживать. Сам Асирот, ознакомившись с магическим знаком титанов и его описанием в эйдосе, никак не мог полностью прийти в себя и успокоиться. Еще бы! Уолт сам был бы в шоке, узнав такое.
И возможная реакция Аваддана заставляла держать наготове защитные заклятия. Если уж чаротворец Архистратига не сдержался и чуть не затопил Уолта проявленной аурой, то чего ожидать от Лорда-Повелителя, которому сдержанность была свойственна… гм… не всегда?
— Впрочем, — добавил Ракура, — если в Акаши содержатся неверные сведения, то тогда я признаю, что мог допустить ошибку, но не по своей вине.
— Все это… странно… — задумчиво сказал Аваддан.
Странно, согласился с Архистратигом Уолт. Очень странно. Еще в библиотеке он удивился форме Символа. Геоглиф расползался по n-мерности невиданной Фигурой, не похожей ни на одну знаковую формулу Воплощения элементалей, а гальдрастав вообще представлял собой соединение всех двадцати двух Эрканов умного мира — настолько идеальное сочетание принципов, что Уолт даже на мгновение решил, что обманул сам себя в поисках ответа на загадку Символа, просто подогнав полученные от Варрунидея сведения под решение. Но проверка еще раз показала, что многомерность превращает расположение зон Инфекции по Месту Власти Архистратига именно в такую последовательность именно таких знаков.
Умный мир нахально подмигивал из модели смертным и Бессмертным.
— В Тайный Город моя Империя есть Стена Предков, где я видеть похожий волшебный образ, — сказала Фа, внимательно рассмотрев Символ. — Предания моя страна говорить о Первозданном Небе, который подарить образ Первый Император. У нас его называть Небесная Защита.
— Мы помним титанов. Мы помним их Силу. — Аваддан слабо улыбнулся. — Но, Джетуш, когда ваш ученик утверждает, что в нашем Кратосе создают Заклинание Первых, мы желаем более веских доказательств, чем… модель. Варрунидей, что скажешь ты?
— Мой Лорд, — чаротворец неспешно поплыл к Архистратигу, — внимательно проверив выводы ученика Джетуша Малауша Сабиирского, я вынужден согласиться с ним. Что бы ни послужило причиной Инфекции, конечная цель ее — накопление энергии и распределение оной в заклинательной форме, которую в символическом отображении, мой Лорд, вы видите перед собой. Символ схож с теми, описание которых оставил в Акаши ваш предшественник.
— Зебуар Величайший. — Аваддан улыбнулся. — Мы помним: он возглавлял войска, сражавшиеся с Океаном и океанидами. Мы тогда атаковали Небо и его детей под начальством Гороса Сияющего. Славные были времена, особенно когда против нас выступил Время. Он не верил до последнего, что Вторые посмеют, что осмелятся — и ждал. У него было достаточно времени, и как же хохотала судьба, когда мы опрокинули его Котел в Эфире!
Архистратиг неуловимо изменился. Ты сравнивал его с крестьянином, Уолт? Зря. Не деревенский житель, а боец из Золотой Сотни Роланского императора, воитель, вобравший в себя воинский дух всех предшествующих поколений. Куда подевалась тяжесть декарина? Где токи энергий Разрушения? Кажется, будто сейчас сквозь серебро ауры сверкнет золото — то чистое золото эннеарина, которым полнился мир, когда Первые пали, а Третьи еще не пришли. Мир богов — бессмертие Созидания и власть Порядка.
Смущенно кашлянул Варрунидей, и видение божественного мира пропало.
— Лорд Зебуар составил список боевых заклинаний титанов. Тех, тайну которых раскрыли плененные Первые. Но, мой Лорд, боевые они только для нас. Титаны… Их заклинания являлись… частью их. Как наши Продолжающие… Нет, не так… Как наш Эфир, если его отделить от нас и сделать разумным. И снова не так… Простите, мой Лорд, я с трудом разбираюсь в магии Первых.
— Твоей вины в том нет, Варрунидей. Вряд ли кто в Равалоне может признаться, что разобрался в чарах Первозданных. Боги мудрости хвастаются сокровенным знанием мира, но мы помним: ни во время Первой войны, ни после нее никто не смог постигнуть тайную суть магии титанов.
— Да, мой Лорд. Вы правы.
— Кто-то все-таки сумел, — решительно вмешался Уолт, раздраженный медлительностью Варрунидея. Асирот тянул, не спеша переходить к наиболее важной части открытия Ракуры.
Уолт понимал: надо спешить. Не знал, откуда взялось предчувствие, но его словно подталкивали в спину — давай! Говори! Действуй!
Тяжелый взгляд наставника не остановил Магистра.
— Содержание, возможно, скрыто и неясно, но форма заклинания — вот она, перед вами. И в каталоге, который хранился в Акаши, эта форма четко определена, как и ее предназначение.
Тишина.
Молчал Аваддан, заинтересованно разглядывая боевого мага.
Молчал Варрунидей, печально глядя на Уолта.
Молчали маги, которым Ракура не успел рассказать все, и поэтому они не понимали всей важности определения заклинания.
И только Глюкцифен…
Нет. Молчал и Глюкцифен.
— Великая Жертва.
Слова сказаны.
— Великая Жертва? — Аваддан повернулся к Асироту. Но Ракура не дал чаротворцу перехватить инициативу.
— В каталоге Зебуара… (Варрунидей и Глюкцифен закашлялись; первый возмущенно замахал хоботом, а второй руками) Лорда Зебуара Величайшего… выявленный мною Символ полностью совпадает со структурой заклинания, именованного как Великая Жертва. Зе… Лорд Зебуар Величайший указал, что точные принципы действия заклинания неясны, как и у остальных, но по причине частого использования Великой Жертвы океанидами результат действия известен. Накопление энергии и удар ею по определенному объекту. В каком-то смысле обыкновенный Силовой таранный удар, однако есть существенное отличие. Заклинание требует не простой энергии, а символической — отражающей основные состояния Эфира. Изначальные, Начала и Стихии. — Уолт торжественно взмахнул рукой и так посмотрел на Лорда-Повелителя, будто ждал, что Аваддан сейчас бросится обнимать и хвалить его.
— Мы не понимаем, — раздраженно сказал Архистратиг.
Не стоит сердить убога, Уолт. Он не маг. Даже Варрунидей — и тот понял не сразу. А когда понял — не поверил. А когда поверил…
Кажется, он не верил до сих пор.
— Уолт… — предостерегающе сказал Джетуш.
Уже догадываетесь, наставник? Тогда лучше приготовьтесь использовать Маску. После следующих слов может стать жарко, и усиленная убоговской Силой Защита весьма пригодится.
— Великая Жертва называется так потому, что заклинанию приносят в жертву носителей Сил Порядка и Хаоса, Света и Тьмы, Огня, Воды, Ветра и Земли. Титаны жертвовали часть себя. Естество Первых содержало в себе все возможные состояния Эфира. Так описал Великую Жертву Лорд Зебуар. И я склонен верить его описанию.
— Элементы! — выдохнул эльф. — Они называли нас — Элементами!
— Ментальная магия — Свет, нечистая магия — Тьма, магия Земли — Стихии, сырая магия — единство Начал и Стихий. — Фа побледнела, но решительно продолжила: — Мы — жертва!
— Глупости! — взревел Аваддан. Декарин затопил зал, но Варрунидей стремительно метнулся к магам, полыхнул собственной аурой — и чародеев спиралью окутал октариновый поток, облегчивший давление Мощи Архистратига.
Джетуш положил руку на Маску, Эльза повторила жест учителя. Лизар инстинктивно схватился за мечи, опомнился, но рукояти не отпустил. Фа коснулась веера на поясе.
Маги готовились к худшему.
— Вы посмеете утверждать, что мы обманули вас, собираясь принести в жертву заклинанию Первых?!
— Мой Лорд, ученик Джетуша Малауша Сабиирского говорит не об этом! — отчаянно закричал Варрунидей.
— Бессмысленно! — не обратил внимания на чаротворца Архистратиг. Его аура продолжала выплескивать декарин в зал. Асирот поморщился, окутал себя такой же октариновой спиралью, как и магов. Ну да, он же говорил: маги Бессмертных лишаются Онтоса. Гнев Аваддана для него также смертелен.
— Ты! — Лорд пристально посмотрел на Уолта. Магистр вздрогнул, как от удара бичом. Концентрированное внимание Аваддана заставило октариновую спираль сморщиться, и боевой маг начал задыхаться. В горле не воздух — камни. В глазах — тьма. Вместо тела — слизь, сгусток простой праматерии, из которой создана вся сложность тварного мира.
Помог Варрунидей, создав на плече Ракуры сложную убоговскую Руну Защиты. Отпустило. Уолт посмотрел прямо в пламя взгляда Аваддана — и смог удержаться на ногах.
— Ты сказал нам, что в жертву требуются носители всех состояний Эфира! Но среди вас нет подчинивших себе Хаос и Порядок!
— Бог! — крикнул Уолт. — Убитый бог!
Декарин потянулся патокой, застыл, приняв причудливые формы. Совладав с яростью, Аваддан шагнул к магу, неторопливо скрывая ауру.
— Что ты хочешь сказать, ученик Джетуша?
— Великая Жертва требует последовательности. Сначала Порядок. Следом Хаос. За Изначальными — Начала. И напоследок Стихии. Последовательность манифестации Эфира в Равалоне. Все должно быть соблюдено. Бог, чье Имя про пало с Зеркальных Скрижалей Бытия, — не был ли он первой жертвой?
— Но… — Аваддан замолчал. Сквозь краснокожую фигуру вдруг проступил смерч. Огромный, раскидывающийся жгутиками мелких смерчиков в стороны, тянущийся из-под пола зала в потолок — и дальше, выше, в оранжевое небо. Секунда, две, не больше — и смерч исчез. — Мы поняли тебя, ученик Джетуша. Ты считаешь, что кто-то воспользовался нашим Кратосом для создания Великой Жертвы, зная, что мы собирали команду магов различных Сил.
— Нет, мой Лорд, — тихо сказал Варрунидей. — Ученик Джетуша Малауша Сабиирского считает иначе. Он верит, что еще шестьдесят пять лет назад кто-то решил создать Великую Жертву, и мы… мы выбрали нужных ему чаротворцев.
Кожа Аваддана сменила цвет на серебристый. Лорд удержал рвущуюся на волю ауру, слив ее с телом, но часть Силы не подчинилась, ударила в ближайший угол пентаграммы. Зал содрогнулся.
— Невозможно. Мы сами создавали вероятности, мы и ты, Варрунидей, и никто не мог вмешаться… Аваддан, поворачивающийся к Асироту, замер. Нахмурился. Серебро дрожало, покрывалось складками, пыталось стечь с тела Старшего убога.
— Вот как… — прошептал Архистратиг. Прошептал — но словно взревели вулканы Раш-ати-Нора. — Мы были неправы, Варрунидей, не прислушиваясь к тебе. Ты видел, а мы думали — выдумываешь. Великий Хаос! Чьей же Фракции он решил присягнуть, как думаешь?
— Мой Лорд, позвольте сказать…
— Не позволю! — Серебро взвилось, сложилось в фигуру грозного трехголового дракона — и опало обратно в ауру. — Мы сами разберемся с ним! Прямо сейчас! Смертные пусть остаются в стороне!
— В стороне?! — взвился эльф, выпрыгнув вперед. Светлые глаза Высокорожденного стали еще светлее, налились изнутри золотистым свечением. — В какой стороне?! Если Райхгер убит, принесен в жертву заклинанию, то уже убиты бог и убог! И я следующий! Зачем темнить? Если вам известно, кто стоит за Инфекцией, — закрывайте контракт и отправляйте нас домой!
— Мы лишь предполагаем, смертный! — Аваддан шагнул к Светлому, и зал содрогнулся от поступи Лорда-Повелителя. — Мы предполагаем — но и мы можем ошибаться!
— Убить бога и убога в Подземелье… — Глюкцифен попытался влезть в разговор, но Архистратиг тут же перебил его:
— Возможно, мой верный слуга. Бога и убога можно убить где угодно: Желание чаротворцев Небесного Града и Нижних Реальностей способно лишить Онтоса любого Бессмертного. А Онтис не устоит перед Тотальным Разрушением — ни в Подземелье, ни на Небесах.
— Да, мой господин, это так, но требуется длительный ритуал…
— Ты будешь обучать нас магии, Глюкцифен Лоссиар?!
— Нет, господин. Простите.
— Печально, если ты прав, ученик Джетуша. — Аваддан вновь обратил внимание на Ракуру. — Не боясь гнева, не нашего, а гнева самого Архилорда, неведомые враги посмели бросить вызов Подземелью. Будь они хоть Разрушителями — им не избежать наказания, даже если мы падем и лишимся поста Архистратига! Но будь они богами — что ж, тогда Вторая война Бессмертных начнется, но не Небеса бросят нам вызов!
Гм, а смертных он вообще в расчет не берет, отметил Уолт. Что, и мысли не возникает, что те ублюдки в долине присланы хлебоедами?
Да будь вы хоть тысячу раз Бессмертные, воплотители Хаоса и Разрушения! Презревшие Замысел Тварца или просто восстановившие баланс Сил Мироздания — кем бы вы ни являлись, не стоит недооценивать тех, из кого вы черпаете свои Силы! Не будь смертных, где оказались бы вы, и боги, и убоги?! Да если б можно было — я бы всех тут Мечом! Подчистую! А потом бы и в Град заглянул — потолковать с некоторыми тугодумами, любящими устраивать в свою славу войны на земном диске!
Ладно. Успокоиться. Расслабиться.
И сообщить пренеприятное известие.
— Еще, собственно, не все, — скромно заметил Уолт. Оглянулся: наставник и Эльза стояли рядом, ауры прямо кипели от наполовину активированных заклятий, Фа придвинулась ближе к Земному магу, и оплетающая ее веер Сила заставляла подрагивать пространство — пространство мира убогов!
— Говори, ученик Джетуша! Говори все, что хочешь сказать! Мы желаем знать все!
— Аномалия.
Тишина снова вернулась в зал. Только пискнул Глюкцифен — именно что пропищал нечто среднее между «Святая Энтропия» и «Адская задница».
Аваддан смотрел на Уолта, и лицо Архистратига выражало только одно: об Аномалии он не предполагал услышать. Не предполагал, не хотел, не желал. Ни капельки.
— Великая Жертва направлена на Аномалию.
…Когда эйдос дал ему знание о Великой Жертве (спасибо, Зебуар Величайший, бывший бог, бывший убог, чья душа ныне томится в Тартарараме с теми, чью власть над Равалоном ты ниспровергал!), Уолт сразу проверил целевую траекторию заклинания. Получасовой расчет, в ходе которого Магистру показалось, что у него взорвутся мозги от сложнейших формул распределения Эфира, одарил упорного мага одним словом: Аномалия.
Великая Жертва, боевое заклинание титанов, целилось в Аномалию, и вся накапливаемая ею энергия должна была обрушиться на…
На что?
Акаши выдала только одно слово: «Аномалия». Ни значения, ни определения, ни картинки. Только месторасположение: юг Подземелья. Рядом с Кратосом Архистратига. И Пределами.
Пределы, поведала Акаши — континуальный эфирный барьер между Подземельем и Океаном-между-Мирами. Расположен рядом с Кратосом Архистратига.
И Аномалией.
Чем бы ни являлась эта Аномалия, в Акаши не имелось ни одного эйдоса о ней, только упоминания в других. Странно. Он попытался выведать информацию у Варрунидея, но слоновья башка затрепетал и наотрез отказался говорить об Аномалии. Ракура, собиравшийся объяснить, что она является мишенью для Великой Жертвы, замолчал. Чаротворец Архистратига испугался, и Уолт понял, что надо спрашивать у Архистратига напрямую.
Этот испугаться не должен…
— Инфекция создает Великую Жертву, нацеленную на Аномалию? — тихо уточнил Аваддан. Шевельнулись вулканы, готовые возликовать новым извержением — и недоуменно затихли. Архистратиг не гневался. Неужели…
Испугался?!
Да что же это за Аномалия такая?!
— Мы мало знаем об Аномалии. Вернее, мы ничего не знаем об Аномалии. Мы — не только мы, но и все Разрушители Нижних Реальностей, включая Архилорда и его чаротворцев.
— Мой Лорд, разрешите мне…
— Разрешить что? Рассказать? Ты знаешь об Аномалии такое, чего не знаем мы, Варрунидей? — Насмешка выброшенной на сушу рыбой трепыхалась в словах Аваддана. — Ты понимаешь? Не наш Кратос! Не наша власть! Аномалия цель наших врагов. Мы, ты, смертные чаротворцы — лишь средство. И если он замешан…
Глюкцифен, смотревший то на Архистратига, то на Варрунидея, столкнулся взглядом с Уолтом и пожал плечами. Кажется, козлоголовый не знал, о ком говорит его господин. Гм. Или знал — но строил из себя дурака. У него это отлично получалось. Можно было даже решить, что его Функция не Искажение, а Дурачество.
Но дурака в секретари не берут. Особенно — Лорды-Повелители убогов.
— Теперь, зная о сути Инфекции, мы быстро разберемся с Великой Жертвой!
— Самый простой выход — отослать нас отсюда, — твердо сказал Джетуш. Наставник щурился, словно яркий свет бил ему в глаза. — Это лишь символическая форма. Великая Жертва требует в жертву носителей Сил для своего завершения. Не будет нас — не будет Жертвы.
— Нет, Джетуш. Не будет Жертвы, но останется Инфекция. Вы так и не выяснили, как она возникает.
— Да мы и не выясним, если нас прикончат!
— Успокойтесь, Лизар. Под нашей защитой вам ничего не грозит.
— Да ну? — в полных ехидства словах Высокорожденного сочился образ. Образ Акаши — и мертвого Игнасса фон Неймара.
— Что есть Аномалия?
Вопрос Фа Чоу Цзы заставил серебро ауры Архистратига каплями выплеснуться в сторону восточной волшебницы. Выплеснуться — и застыть в воздухе, вытягиваясь тонкой нитью, всасываемой назад в тонкое тело убога.
— Вы не хотеть нас отпускать. Контракт продолжать действовать. Тогда нам надо знать, что есть Аномалия. Иначе мы не выполнить контракт — из-за вас. Контракт аннулироваться.
— Хорошо, — неожиданно легко согласился Архистратиг. — Варрунидей, расскажи.
И Варрунидей рассказал.
Когда первые Разрушители пришли в Подземелье, пронзив толщи Нижних Реальностей, оно полнилось разнузданным Хаосом, скрытной Пустотой, вязкой Тьмой и грешными душами. Дребезжал под Основой Тартарарам, напоминая, что ждет Бессмертных — в Нигде и в Никогда.
Бездна, от союза с Пустотой родившая Тартарарам, беззвучно хохотала неподалеку.
Особого выбора, куда идти, не было. Проигравшие не пишут историю — и прячутся там, где не достанут. Старшие из Старших, из тех, кто еще до войны спускались в Нижние Реальности истреблять чудищ, порожденных сном Порядка, знали: победители не пойдут следом. Небесный Град укрепил свои Источники и Истоки на земном диске, а Нижние реальности…
Там и погибнуть можно, знаете ли.
Тогда еще власть тех, кого назовут Разрушителями, не Простиралась на измерения Хаоса и Тьмы, и Онтос обращался в Онтис, стоило богам спуститься с Небес.
До возведения Хором и установления Источников убогов в мире смертных оставалось еще много времени. Очень много. Пока что проигравшим надо было выжить и приспособиться к новому дому.
Извергнув из себя остатки Созидания, бывшие Старшие и Младшие боги успокоили безумство Хаоса, заполнили Пустоту и приручили Тьму. Не сразу, конечно. Тысячелетия понадобились убогам, чтобы справиться с Подземельем и Нижними Реальностями.
А когда работа закончилась, когда Созидание прочным фундаментом легло под Власть Разрушителей, на юге принявшего упорядоченный лик Подземелья обнаружилась Аномалия.
Первые убоги, столкнувшиеся с ней, исчезли. Сгинули без следа. Чаротворцы-Бессмертные, взывавшие к Тартарараму, желая услышать души пропавших, не смогли отыскать их в Бездне Пустоты.
И тогда бывшие боги поступили так, как требовала их новая Суть, — Разрушение.
Могущественная, беспредельная Сила, черпавшая форму для энергии из Энтропии, пала на Аномалию. Земля — то, что является землей в Подземелье, — горела. Небо — то, что является небом в Подземелье, — рыдало навзрыд. Хаос, Пустота, Тьма — великие Силы, подчиненные убогам, обрушились на Аномалию.
Она выдержала. И ответила. Волна выплеснулась из нее, волна, в которой не было ни бытия, ни небытия — но нечто, с чем Бессмертные никогда не сталкивались. Ведь бытие и небытие неотъемлемы от становления, от Сущего, простирающегося от миров Диссипации во Владениях Хаоса до миров Суперсимметрии во Владениях Порядка. Аномалия же ответила тем, чего нет, не было и не будет в естественном ходе времен Равалона.
И Бессмертие, подаренное Онтосом, ничем не помогло проигравшим Вторым. Те, кто успел бежать — позорно, крича от страха! — выжили. Остальные, в том числе часть Сильнейших из Старших Повелителей, погибли. Бытие и небытие не устояли перед явлением, в котором их не было.
Чаротворцы убогов, выжившие после волны, назвали нечто — Меоном.
Или не назвали, но вспомнили что-то, некое знание из тех времен, когда молодые Вторые резвились на бескрайних просторах Титосалии, еще не зная, что их Суть вскоре потребует свергнуть тех, из чьей жизни они явились. Со свержением титанов Вторые забыли многое — но много узнали нового, вступив под хрустальные своды Небесного Града. Однако убогам часто казалось, что Древнее знание, знание Первых, сильно отличалось от записанного на Зеркальных Скрижалях Бытия.
Волна Меона очистила землю вокруг Аномалии от Силы убогов, от Разрушения и Энтропии, штурмовавших инородную опухоль на теле Подземелья. Ушли и частицы рассеянного в области Созидания. Встрепенулся Хаос, пробудилась Пустота, очнулась Тьма — и вернулись в скудные остатки своих владений, взбесившейся собакой рыча ка бывших хозяев.
Убоги отступили, окружив Аномалию Заслонами и Барьерами. Никто не хотел повторить судьбу Сильнейших из убогов, исчезнувших в волне Меона. Впереди было еще много дел, в том числе важнейшие из них — борьба за власть и Кратосы.
Аномалия оставалась в тех же пределах, что и в ужасный день первой волны. Да, первой. Вскоре пульсация стала привычным делом. Благо, разрушительная мощь замирала перед Барьерами и военными постами. Убоги знали, что не они остановили Меон: границу опасной для убогов Силы определила сама Аномалия, ни разу за всю историю Подземелья не покинув положенные рубежи.
Хотя волны иногда выплескивались сквозь Барьеры. Тогда содрогались адские посмертия, отказывали испытанные веками заклинания, Соратники теряли разум, а Архилорд везде видел соглядатаев Небесного Града. Слава Хаосу, безумие продолжалось недолго.
Неведомое, непонятное и неподвластное явление тревожило жизнь Разрушителей — нечасто, но все же заставляло помнить о себе.
Как выглядит Аномалия?
Она не выглядит. Вы знаете, что она есть, что она рядом, ее незримое присутствие ощутимо — но каждый, кто узрел Аномалию, воспринял ее по-разному. Старший убог с многомерной сущностью, Младший убог с более простой сутью — для любого она представала иной, в том числе и для видевших ее несколько раз.
Свет и пламя, залившие все десять сторон света.
Подпирающий макушкой небосвод хохочущий титан, который на самом деле никакой не титан.
Многоглавое чудище, чей лик вызывает омерзение даже у отнюдь не брезгливых Разрушителей.
Замок с тысячью спиральных башен.
Радуга, не семицветная, а миллионоцветная, и нет для этих цветов названия даже на языке Бессмертных.
Детский смех — просто детский смех.
Это — Аномалия. И конечно же никакая это не Аномалия.
Изначальна ли она Подземелью? Может быть. Появилась ли после прихода убогов? Может быть. Никто ничего не мог сказать точно. А титаны хохотали без удержу, когда убоги пытались выведать у первых хозяев хоть что-то об обосновавшемся в Подземелье ужасе.
До этого они так смеялись, приветствуя в Тартарараме души Бессмертных, павших в войне Созидателей и Разрушителей.
Меон.
На одном из древних языков Равалона — инобытие.
Слова — не просто слова, Уолт хорошо знал это. Дело не в магии. Смертные, не по своей воле пришедшие в несоразмерные их бытию пространства и времена, а заброшенные туда чужой, превосходящей их существование волей, — смертные именовали реальность и сонмы существ и вещей, погрузившись в саму непосредственность мира, в его красоту и Ужас. Слова служили орудиями, такими, как нож, молоток, топор, лук, уздечка, но меняющими не материальный мир, а сознание. Они не отражали реальность, а воздействовали на нее.
Меон. Инобытие. Иное бытие. Быть — но иначе. Всегда иначе.
Откуда ты знаешь это слово, Уолт? Не «инобытие», а именно — «Меон». Откуда горечь и боль, дрожь рук и мурашки по спине, появившиеся в тот миг, когда ты услышал слово — Меон?
Перерождения, сдерживаемые силой воли, воли Уолта Намина Ракуры, нынешнего тебя, молчали — они не знали. А тот, первый, самый первый, которым ты был и которым ты уже никогда не станешь, — он еще скрывался за завесами Тиэсс-но-Карана и ничего не мог сказать.
Безмолвствовал Тень. Отражение ничем не проявлял себя с момента схватки в долине Соратников, и Уолт, выдерживающий осаду армии предыдущих жизней, только радовался молчанию узника Тиэсс-но-Карана. А теперь призадумался: почему Тень хранит молчание?
Гм. Не к добру затишье.
Меон — тоже что-то из той самой первой жизни? Иначе почему ты уверен, что знал о нем? Что оно из той области памяти, которую нельзя вспоминать, ни в коем случае нельзя вспоминать, да и не вспомнишь сейчас, если даже постараешься: Тиэсс-но-Карана крепко держит оборону вокруг последнего форпоста.
Верно, Уолт. Ты позабыл, пока сидел в Акаши, но это важно: Подземелье надо покинуть как можно скорее. Тень был весел и доброжелателен, но каким станет Отражение, когда от Тиэсс-но-Карана не останется и следа?
Джетуш и Эльза — что станет с ними, покорись ты скрытой памяти и вырвавшейся на свободу Тени? То же, что и с карлу в Диренуриане, поплатившимися за самоуверенность Маэлдрона?
Но что делать? Здесь и сейчас они подвластны Архистратигу и его решениям. Здесь и сейчас — Уолт ничего не мог изменить.
— От многих Старших и ото всех Соратников и Молодых знание об Аномалии скрыто. Им известно, что за Барьерами и охранными заклинаниями прорыв Пределов. Что Межмировые Сущности, которые опаснее чистых Монад Хаоса и Номадов Порядка, проявляют себя там. — Аваддан, во время рассказа Варрунидея подошедший к модели Великой Жертвы, протянул руку внутрь отображения заклинания титанов и сжал пальцы в кулак. Булькнуло серебро ауры, собираясь на костяшках, шевельнулось когтями, сплелось клинками, задрожало шипами. — В Цитадели Архилорда Баалааба несколько тысячелетий бьется над загадкой Аномалии Совет Тринадцати, самые сильнейшие чаротворцы убогов. Наша обязанность как Архистратига, одна из важнейших — в случае появления из Аномалии угрожающих Подземелью существ встретить их во всеоружии. И мы можем пользоваться мощью всех армий Нижних Реальностей. Всех! Понимаете теперь, смертные, что такое Аномалия для нас, Разрушителей?
— Нет, — Джетуш развел руками, — не понимаем. Инфекция, умная энергия, Аномалия, Меон. Лорд Аваддан, боюсь, слишком могучие силы стоят за этим. Настолько могучие, что нам, смертным магам, не выстоять против них. Вы подозреваете в измене кого-то из своих слуг, не так ли? А если это не измена? Если он лишь выполняет приказ того, кто стоит над вами? Не думали ли вы, что Инфекцией пытаются окончательно избавиться от Аномалии?
Тень недовольства набежала на лицо Архистратига, когда Земной маг упомянул об измене. На секунду закрыв глаза, Аваддан покачал головой:
— Архилорду нет смысла скрывать от нас свои решения. Пожелай он пожертвовать нашим Кратосом ради уничтожения Аномалии, как верный вассал мы бы не препятствовали его решению. Он знает об этом.
— Можете ли вы сказать то же самое о Совете Тринадцати?
— Их разум полностью подконтролен Архилорду. Он знает все, что знают они. Не так, как мы ведаем нашу Цитадель. Иначе. — Аваддан нахмурился, отступил от модели, бросил короткий взгляд на пол. — Где же…
Пол в зале ощутимо вздрогнул, словно испугавшись прогремевшего где-то на верхних этажах оглушительного грома. Будто титаны вырвались из Тартарарама, создали барабаны себе под стать и теперь грохотали в свое удовольствие. Аваддан потрясенно уставился на потолок. Ничем не сдерживаемая аура Архистратига вырвалась на волю. Модель Великой Жертвы под натиском убоговской Силы сгинула в мгновение ока. Следом не выдержали октариновые спирали Варрунидея, по изгибам пробежали стремительные декариновые росчерки, спирали треснули и изумрудным звездопадом осыпались на пол. На магов словно рухнули, подминая под себя, тролли. Никто, кроме Лорда-Повелителя, не устоял на ногах, упал даже Глюкцифен, а Асирота отбросило в угол. Эльза попыталась сдержать стон, но не смогла.
— Кто посмел?!!! — взревел Аваддан так, что все разом оглохли. Уолту вообще показалось, что его огрели молотком по затылку.
Серебро. Везде серебро — слева, справа, снизу, сверху. Серебро, подобное кипящей лаве. Еще чуть-чуть — и не будет ничего, кроме серебра…
Уолта подбросило, перевернуло, поставило на ноги. Невидимые руки прошлись по одежде, коже, волосам, отгоняя декариновые потоки. На плечах камзола светлячками замерцали убоговские Руны, складываясь в нечто, похожее на агисхьяльм, «шлем страха», магический знак-гальдрастав, вызывающий панический ужас и уберегающий от злоупотребления силой.
— Глюкцифен, Варрунидей! Уводите смертных!
— Мой Лорд!
— Господин!
— Кто-то посмел напасть на Цитадель! Не таясь! Не боясь! Они пробились на верхние этажи и сейчас спускаются к нам! Уводите смертных, а мы встретим наглецов!
— М-мой Л-лорд… — Ужас распахнул темные крылья над Асиротом, заставляя чаротворца запинаться. — Д-диабола сообщает… Она… Она не ощущает своих ф-фурий… Там…
— Там Инфекция, мой господин! — выпалил Глюкцифен, поднимаясь с пола и мелко дрожа. Глаза козлоголового пылали белым огнем, он неуклюже двигался, словно слепец, потерявший мальчишку-поводыря — Таллис послал Золотых фурий и поднял по тревоге Радужных Убийц — всех! Но лишь один вернулся — без Функции и Эфира! Таллис пытается закрыть проходы! Он… Нет! Таллис видит стеклянный туман! Он приближается! В тумане Цитадель теряет Силу! Фурии теряют Силу! Таллис отступает! Таллис спешит, он обрушил пять этажей! Но он видит: Инфекция опускается сквозь преграды! Черные Матери сбросили Тварей и Преобразованных на этаж, откуда началось распространение Инфекции! Мой господин, Таллис обращается к вам: следует ли известить гостей? Вестники ждут приказа!
Пол заходил ходуном. Лава серебра продолжала разливаться от фигуры Аваддана, но защитные чары Варрунидея позволяли не только стоять в ней, но и двигаться. Уолт подскочил к застывшей Эльзе (неужели опять одолел страх?!), схватил за руку и потащил к наставнику, спешившему к Фа и Лизару, уже находящимся возле Варрунидея. Джетуш быстро посмотрел на Уолта, одобрительно кивнул. И решительно взялся за Маску Хаоса.
— Скажи Таллису, что мы уже идем к нему на помощь! Нет нужды беспокоить гостей и прерывать бал!
— Да, мой господин!
— Варрунидей, отведи смертных к Максвеллиусу! Вы были правы, Джетуш, а мы заблуждались. Временно надо отправить вас подальше. Враги посмели напасть на нашу Цитадель ради завершения Великой Жертвы, а открыто атаковать нас решился бы не каждый из наших недругов! Если им нужны вы, мы не дадим им вас!
Наставник промолчал, но в его глазах Уолт легко прочитал ответ: «В данном случае поздно, чем никогда, — не лучше».
Прав Джетуш. Архистратиг силен, невероятно могуществен, но встреться Инфекция, меняющая эфирные состояния Полей Сил так же легко, как шулер тасует карты, с его Могуществом — и кто победит? Аваддан? Инфекция, вернее, стоящие за ней? Умная энергия против своей производной — кто кого?
Знать ответ Уолт не желал. Хотелось только убраться подальше. От Цитадели, от Подземелья, от Нижних Реальностей — домой, в Школу Магии.
Джетуш надел Маску и в тот же миг серебристый кокон окутал Земного мага. Рядом с наставником стало тяжело дышать, не помогал даже «агисхьяльм». Уолт непроизвольно потянулся к Маске, отметив, что Эльза уже держится за артефакт.
— Обождите с применением, — бросил Джетуш ученикам. — Действие недолгое, вам, возможно, придется заменить меня.
— Было бы разумнее отдать одну из Масок мне, — сказал Высокорожденный, угрюмо покосившись на артефакт на груди Уолта. — А другую Фа.
— Мы быть сильнее детей, Лизар. — Фа ободряюще посмотрела на Эльзу, протянула руку и коснулась щеки девушки. — Ты и я, как сильные, защитить должны их.
— В первую очередь я себя защитить должен, — провор чал эльф.
— Мой Лорд! — завопил взявший себя в руки Варрунидей, заставив магов вздрогнуть от неожиданности. — Я ухожу со смертными к Максвеллиусу! Будут ли еще приказания?!
— Защити чаротворцев! — сквозь усиливающееся громыхание проревел Аваддан. — Никто из наших гостей не должен умереть! Глюкцифен! Отправляйся следом за Варрунидеем и помогай всем, чем можешь!
Кипящее серебро вблизи Архистратига словно раскалилось. Рдяно-багровые волны вихрем окружили Лорда-Повелителя, тянулись вверх, к потолку зала-пентаграммы, уже покрывшемуся трещинами. Навстречу им пополз туман, оставляя за собой кристаллические стеклистые наросты. Наросты вырастали на потолке и прямо в воздухе, застывая неподвижно, словно часовой на посту.
Взревел Аваддан.
Заорал Глюкцифен.
Зашипел-запел Варрунидей.
Уолт моргнул. Маги и Асирот стояли посреди длинного коридора, из стен которого торчали наполовину вмурованные бехолдеры, неторопливо шевеля отростками со слабо светящимися глазами, служащими своеобразными светильниками. По потолку скользили губы, тьма-тьмущая одних лишь губ, которые, распахиваясь, демонстрировали впечатляющие клыки. Один пол, выложенный квадратной плиткой, казался нормальным.
С воплем ужаса из пространства, оставив за собой синюю дыру, почти сразу затянувшуюся, вывалился Глюкцифен. Козлоголовый на полном ходу врезался в бехолдера, обиженно заморгавшего всеми глазами, но ответных действий не предпринявшего. Убог рухнул на пол, замотал головой, переводя безумный взгляд с одного мага на другого, затем отвесил сам себе размашистую пощечину и стал выглядеть более разумным.
— Поспешим, смертные! — прогудел Варрунидей. — Лорд Аваддан готовится прибегнуть к страшной магии, запретной для многих, и нам следует быть как можно дальше от него в тот момент!
— Архистратиг маг? — удивился Джетуш, настороженно вглядывающийся вглубь коридора. — Но как он выстоит против Инфекции без Онтологического Эфира? Я знаю, что могущество Старших Лордов-Повелителей превосходит обычную силу Бессмертных, но разве не рискованно…
— Лорд не чаротворец, — замотал хоботом Асирот. — Заклинания в Цитадели созданы мною и моими предшественниками. Лорд лишь активирует их. После поединка между Лордом Зебуаром и Архилордом Верховный запретил владыкам Кратосов изучать чары Разрушения, дозволено только использовать. Однако оставим пустые разговоры! Нам следует поспешить, пока Архистратиг не ударил. Или… — Варрунидей замолчал, но и так было понятно, о чем он не сказал.
Или пока Инфекция не добралась сюда.
Куда сюда, кстати? А, Тартарарам с ним, Вторые Глаза видят лишь переплетения убоговских энергий, Божественные Глаза в таких условиях не создашь — пытаться взывать к Эфиру Созидателей в эпицентре чар Разрушения просто самоубийственно. Уолт посмотрел на Эльзу. Успокоилась? Вроде да. Губы сжаты, на щеках полыхает румянец, глаза упрямые-преупрямые. Ну слава Перводвигателю! Ведь, возможно, им вскоре понадобится Ангнир…
…Они бежали по коридору. Передвигающие или иные чары транспортировки, вроде каменного плота наставника, творить было нельзя. Много Силы использовалось, чтобы скрыть перемещение магов и Глюкцифена с Варрунидеем, и любое магическое действо могло подсказать врагам их местоположение. Бехолдеры провожали бегущих безразличными взглядами, губы шипели им вслед, уносясь в противоположную сторону. С каждым преодоленным метром бежать становилось тяжелее, будто сгущался воздух; казалось, еще чуть-чуть — и они уткнутся в непреодолимую стену.
Коридор иногда вздрагивал. Глюкцифен на ходу пояснял каждое сотрясение, все еще связанный мыслями с Таллисом Уберхаммером и иными защитниками Цитадели:
— К Преобразованным в Инфекции на две тысячи восьмом этаже вернулись самосознание и Сила, они атаковали Алмазных фурий Диаболы… Взрывается Огненная Вода — на тысяче девятьсот шестьдесят третьем этаже мы хранили запасы для особого оружия Серебряных фурий Варрунидея. Надеюсь, этих сволочей задело — наших там не было!.. Мой господин уничтожил двадцать этажей вместе с заполнившей их Инфекцией — слава великому Аваддану!.. Инфекция прорвалась в оружейную Безликих Пастырей, но они успели уничтожить тела и слиться с сознанием моего господина… Дикое Разрушение было… сожрано?! Великий Хаос, что вы несете?.. Пять проекций господина вошли в Инфекцию — и она прекратила движение! Ур-р-ра-а-а! — Глюкцифен остановился и радостно подпрыгнул.
Коридор тряхнуло так, что все, за исключением парившего Варрунидея, полетели на пол. Следом навалилось отчаяние — но то было отчаяние не живого существа. Уолт стиснул зубы. Такое ощущение, будто потеряла надежду сама Цитадель, содрогнувшись от основания до верхушки. Словно все Громовержцы Небесного Града собрались вместе и обрушили свои Божественные Оружия на обитель Лорда-Архистратига Подземелья, стремясь стереть из мира любую память об убоговском здании, и Цитадель знала, что обречена.
— Лорд ударил! — от волнения Варрунидей взлетел пол самый потолок. — То самое заклинание, что отделяет время и пространство от материи бытия и зацикливает его в порождении пластов реальности, несущих Хаос навстречу противнику! Лорд ударил — и Инфекция остановлена! Но враг атаковал в ответ — и мощь его удара равна мощи Лорда! Верхние этажи отрезаны от моего прозрения, я не чувствую эфирных потоков! Столкновение Лорда и наших врагов породило новую Сущность, и она охватила все пораженные Инфекцией слои Цитадели! Архистратиг теперь борется не с Инфекцией, но… Я не знаю, что это! Я должен… Я… Мой Лорд… — охваченный верноподданническими чувствами чаротворец Архистратига вертелся под потолком, не зная, что делать: броситься помогать своему хозяину или выполнить его приказ. Уолт криво усмехнулся, вспомнив, что для себя он все уже решил: любой ценой он уведет отсюда Эльзу, даже если Джетуша будут резать на кусочки…
— Святая Энтропия! — Глюкцифен отчаянно дернул себя за бородку. — Сейчас начнется паника, Повелители потребуют объяснений, Молодые бросятся «помогать» господину! Трудно будет объяснить происходящее!
— Может и не придетс-ся объяс-снять, Глюкцифен.
Прямо из стены, не оставив за собой ни следов межпространственного туннеля, ни признаков использования иных чар, ни просто прохода, обычного, хотя бы и пробитого физической силой, вышел худой убог. Грисс Шульфиц издевательски улыбнулся, глядя на опешившего козлоголового.
— Куда же вы с-спешите, Варрунидей, Глюкцифен? С-слышал, Аваддан раз-зыс-скивал меня. Но у меня нет желания с ним вс-стречатьс-ся. Может, вы подс-скажете, чего он хотел?
— Да как ты смеешь так непочтительно говорить о господине?! — взвился Глюкцифен.
Перед Уолтом и Эльзой встал, загораживая их от дворецкого Архистратига, Джетуш, неистово сверкая серебристым коконом. Фа выхватила веера, раскрыла. Уолт заметил, что ее магические конструкты отличались от тех, какие были у дальневосточной волшебницы в долине. Магическое новшество? Словно в ответ на его мысли над головой Фа Чоу Цзы распахнулся огромный глаз с радужной расцветкой трех зрачков, выстроившихся в зенице треугольником; декариновые нити ресницами окружили око, зашевелились, поползли к веерам, засветившимся слабым серебряным светом. Плата Истребительнице Драконов, тоже что-то вроде Масок Хаоса? Интересно, а что досталось Лизару?
Ведьмак пятился, стараясь оказаться за спинами не только Джетуша и Фа, но и Уолта с Эльзой. Никакого необычного оружия или артефакта в его руках не наблюдалось.
— Будь осторожен, Глюкцифен, — прошелестел Варрунидей, подлетая поближе к магам. — Грисс посмел не явиться по зову нашего Лорда. Он загораживает нам путь в проходе, о котором и догадываться не должен, не то что знать. Как недавно стало мне известно, без ведома господина Грисс не раз уходил в зоны Инфекции и пропадал там часами! Наконец, единственный, кто шестьдесят пять лет имел доступ к нашим с Лордом расчетам вероятностей, — это он!
— Шульфиц? — изумился Глюкцифен, уставившись на дворецкого. И отшатнулся, столкнувшись со взглядом убога.
— Шес-стьдес-сят пять лет, да. По меркам с-смертных — долгий с-срок. Для меня и моего гос-сподина — нас-стоящего гос-сподина! — время тоже тянулос-сь долго! Как же давно я мечтал с-свергнуть этого ублюдка Аваддана! Четыре тыс-сячи лет! Моей Фракции С-страданий нет уже четыре тыс-сячи лет — а он вс-се живет! Но время пришло! Падет Архис-стратиг, а с-следом падет и отдавший приказ-з об уничтожении моей Фракции! Аваддан и Баалааб умрут — так обещал мой гос-сподин, а он обещания выполняет!
Джетуш и Фа ударили молча, не растрачиваясь на слова. Серебристые потоки из кокона Земного мага и декариновые волны от вееров Истребительницы Драконов стремительно, злобными псами помчались на Грисса Шульфица. Убог усмехнулся и присвистнул. Словно порыв ветра снес атаку магов, не дав разрушительной энергии коснуться врага, уничтожив с десяток бехолдеров и открыв провал во Тьму — все, что было за стеной, являло собой сплошную черноту.
Тьма заглянула в коридор и поспешно отпрянула.
Ей не понравилось увиденное.
— Как?! — потрясенно выдохнул Варрунидей. — Твой Онтос цел, но ты используешь Желание! Как ты смог?! Это невозможно!
— Невоз-зможно — или нарушает з-закономернос-сти, Варрунидей? — усмехнулся Грисс, сложил губы трубочкой и свистнул. Пол позади Лизара взвился черной пятерней, метнулся к Высокорожденному, намереваясь схватить эльфа. Из хобота Асирота вырвался белоснежный луч энергии, пробежал по стене, скользнул к Светлому, оплел его и вырастил длинные белые иглы, пронзившие черную длань. Чары Варрунидея и Грисса колыхнулись, замерцали и опали на пол серой пылью, превратившейся в лужицу глянцзильбера.
— С-сила убогов — это отклонение. Моя С-сила — это отклонение и нарушение. Мой гос-сподин дал ее мне — мой Пекатум. С-смирис-сь, Варрунидей. Тебе не одолеть меня, даже если с-смертные вос-спольз-зуются полученными игрушками. С-со мной мое Бес-смертие и чары Раз-зрушите-лей. А ты можешь лишь колдовать. С-смирис-сь и прими мое предложение.
— Учитель… — прошептала Эльза.
— Нет, — отрезал наставник.
«Не время для Копья Богов!» — сурово добавил взгляд Земного мага.
Ага, согласился Уолт, наверное, еще не время. Ведь есть еще загадочный «гос-сподин», и он, должно быть, покруче Шульфица. Вот для него Ангнир и стоит приберечь.
— Твое предложение?
— Оно кас-сается и тебя, Глюкцифен. Уходите. Ос-ставьте с-смертных мне и уходите. Моя мес-сть вас-с не кас-сается. 3-забудьте о Лорде-Архис-стратиге Аваддане и покиньте его Кратос-с.
— Да как ты смеешь предлагать нам подобное?! — завопил Глюкцифен, от возмущения выдирая клоки волос с груди и разбрасывая их во все стороны. — Измена! Слышишь, неблагодарный и непомнящий всего, что сделал для тебя наш господин?! Это измена! Ни я, ни Асирот не потерпим твоих мерзких предложений! Преврати его в дырку от бублика, Варрунидей!
— Если ты так могуществен, Грисс, почему тебе просто не забрать у нас смертных чаротворцев? — мягко и спокойно спросил Варрунидей. Куда подевалось волнение Асирота? Нет его, сгинуло. Словно ловкий фокусник, не маг, а умелый ловкач, хитро спрятал золотую брошь, заставив охнуть от восторга следящих за его действиями дам и слегка нахмуриться владелицу украшения. — Отклонение и нарушение? Забавно. Веришь, что ты непобедим? Тогда отчего же тебе не забрать смертных силой?
Грисс поморщился.
— Боюс-сь, могу ненароком убить, вз-здумай вы с-сопротивляться. Мне не нужен ни ты, Варрунидей, ни ты, Глюкцифен. Только с-смертные, да и то не вс-се.
— Мнение смертных никому не интересно? — поинтересовался Джетуш, быстро чертя Фигуры внутри кокона; по прямым, дугам и хордам пробегали синеватые искры — наставник готовился к атаке.
Ракура с трудом разжал пальцы, вцепившиеся в Маску Хаса. Вся его суть боевого мага, тщательно выпестованная в Школе Магии, взывала, требовала, понуждала немедленно вступить в бой. И она же советовала подумать, рассчитать, рассмотреть все возможные варианты выхода из сложившейся ситуации. Боевой маг отступает, только когда гибель неотвратима. Не дышит ли Анубияманурис Жестокосердный в затылок? Не ждет ли того мига, когда Сестры дадут знак, что жизни чародея пришел конец, — и кривой кинжал бога смерти отсечет все эфирные нити, связывающие душу с миром?
Что ты можешь сделать сейчас, Уолт?
Признайся себе — ничего. Совершенно. Ты, боевой маг, убивавший Тварей, нечисть, сражавшийся с чокнувшимся богом-упырем — сейчас ты ничего не можешь сделать. От Эльзы, сопливой девчонки, больше пользы, чем от тебя.
Унизительно?
Очень.
Тогда смотри — и жди. Какова бы ни была ситуация — ты боевой маг! Жди — и, может, Савах улыбнется тебе одним из своих лиц, позволив изменить ситуацию или хотя бы повлиять на нее.
Жди!
— Боюс-сь, с-смертные, у вас-с небольшой выбор. — Грисс Шульфиц усмехнулся и шагнул вперед. — Джетуш, ты так беспокоился о с-своих учениках! Может, подумаешь о них с-сейчас-с? С-сдайтес-сь, подчинитес-сь мне — и я отпущу их. Они будут жить. К с-сожалению, не вернуть другого твоего ученика, но у меня не было выбора. Он уз-зрел Великую Жертву в плетениях Инфекции, с-сразу понял с-символическую природу проис-сходящего и почти с-создал ту же модель, что и твой другой ученик. Ему не повез-зло, он обратилс-ся з-за разъяснениями ко мне. Да, он не вернетс-ся, но девочка и мальчик за твоей с-спиной, Джетуш — неужели ты не волнуешьс-ся з-за их с-судьбу?
— Даже не представляешь как! — Земной маг завершил формулу, ударил кулаком в самый центр переплетения линий. Сине-серебряная паутина сорвалась с кокона, потянулась к Шульфицу. Худой убог покачал головой и пригнулся, одновременно засвистев. Паутина, почти накрывшая его, занялась золотистым пламенем с рыжим отливом, но, сгорая, вдруг ярко засияла. Из пламени и остатков заклинания Джетуша выпрыгнули мелкие существа, внешним обликом напоминавшие нечто среднее между минотавром и богомолом. Они приземлились прямо на Шульфица, оглушительно заверещали — и слились с его телом.
— Умно, — признал Грисс, успевший схватить одного из минотавров-богомолов и спокойно наблюдавший, как тот растворяется в его пальцах. — Умно и очень похоже на формулы Варрунидея. Приз-знайся, с-смертный, этой атаке тебя научил Ас-сирот, пока вы вели тайные бес-седы в апартаментах? Так быс-стро с-сориентироваться и нас-слать Пожирателей Эфира, с-создать которых не по плечу ни одному Архимагу Конклава, — не верю, что ты с-сам понял воз-зможнос-сти Маски!
Убог театрально взмахнул руками, его аура проявилась во всей полноте, слепящим декарином залив коридор. Напущенные Джетушем малютки вышли из Грисса вместе с принявшим сферическую форму тонким телом убога, они цеплялись за сверкающую поверхность ауры, отчаянно вереща, пытались ударить по ней, укусить, удержаться. Грисс усмехнулся и присвистнул. По декариновой сфере пробежали эннеариновые ручейки пламени, языки золотистого огня лизнули минотавров-богомолов, заставляя их отцепиться. Падая, малютки начали корчиться; их словно сдавила невидимая рука, пытаясь выжать всю дающую им жизнь магию. На пол упали лишь кюстелитовые клочки пламени.
Грисс погасил ауру, с улыбкой посмотрел на Джетуша, как учитель математики смотрит на малолетнего ученика, пытающегося поразить его своим знанием начал сложения.
— Вот только времени у вас-с было мало, и Варрунидей мог раз-зве что научить с-соз-здавать Пожирателей Эфира Раз-зрушения. Огорчу тебя, верный пес-с Аваддана. Мне теперь подвлас-стен и Эфир С-соз-зидания. — Грисс укоризненно посмотрел на бешено размахивающего хоботом Варрунидея. — Ты еще не понял? Ни твоей магии, ни магии с-смертных, с-соединенной с-с нашей Силой, не с-совладать е-со мной. Но довольно разговоров. Я иду з-за с-смертными, и ни тебе, Глюкцифен, ни ос-собенно тебе, Варрунидей, лучше не пытатьс-ся мешать мне.
Уолт совершенно не мог разобраться в хитросплетениях магии убогов. Он видел лишь движения высокочастотных энергий Силы, как будто та самоорганизовывалась сама по себе; никаких взаимодействий ноэзиса, ноэмы и гиле! Совершенно никаких усилий — ни мысленных, ни телесных! Разве что свистит Грисс, машет хоботом Варрунидей — и это все? Конечно, Архимаги, древние и современные, могли движением брови разрушить гору — но после того как тратили многие часы на создание заклинания и помещения его в ауру. Третье и второе состояния заклинательного баланса. Желание и Воля. Они просто желают — и Сила преданным служкой спешит выполнить их прихоть. Маги же велят — но сначала им нужно доказать Силе, что они вправе отдавать ей приказы.
Жди, боевой маг, и пытайся уловить момент. Но как?! Убоги побери, как это делать, если ты просто не понимаешь, что происходит?!
Уолт не видел привычных заклинательных форм, которыми опутывают магические энергии, чтобы заставить их свершить требуемое волшебнику действо. Вторые Глаза демонстрировали хаос разноцветных форм с пульсирующими тут и там кляксами совсем уж неведомых восприятию смертных и не имеющих названия в их языках оттенками. И над всеми баронствами и герцогствами, княжествами и королевствами магических красок властвовал гордым императором декарин.
Нападения Грисса Шульфица он вообще не увидел. Нет, конечно, заколыхались и поменялись местами пестрые пятна Силы, усилилось течение декарина, разноцветный хаос породил из себя еще более разноцветный хаос — но все то были лишь отзвуки магического удара убога. Ничего такого, с чем можно сравнить, никаких подобий или аналогий.
Вот она, магия Бессмертных, Уолт.
Незримые валы Силы прокатились по коридору. Злобоглазы морщились и темнели, становясь похожими на печеные яблоки, а затем лопались; следом за ними крошились стены, осыпаясь кровавой пылью. Кошмарный визг сопровождал эфирный удар — так кричат сирены, когда сладкозвучную нечисть пронзают заговоренным клинком.
В ответ кокон Джетуша выплюнул из себя темную полусферу, расчерченную Рунами убогов, Фа закружила веера, посылая навстречу накатывающей энергии вихри искривленного пространства, пульсирующие изнутри декариновыми зернышками. Ударил Варрунидей; но, как и волшба Шульфица, его заклинания превосходили магическое восприятие Уолта, не увидевшего ничего, кроме отблесков могущества Примененной чаротворцем Архистратига магии.
Сила встретилась с Силой.
Что такое? Почему он ничего не видит? Сплошная чернота, хоть глаз выколи: Тьма обнимает Мрак и зазывает Мглу. И не слышно ничего. Не видится, не слышится, не осязается…
Он что, умер?!
Нет, не может быть. Ведь только что они находились в коридоре, бесновалась магия, магия третьего состояния заклинательного баланса, наставник что-то кричал, что-то кричала Эльза, даже ты, Уолт, что-то кричал…
Моргнул. Ты моргнул. А если моргают, то моргают чем-то. Как и думают — о чем-то. Не бывает мыслей ни о чем, как ничем и не моргают…
Ох! Уолт закашлялся, и вместе с кашлем изо рта потекла кровь. Небольшими струйками, неторопливо — так начинает протекать старая дамба, сначала чуть-чуть и медленно, а затем сквозь увеличившиеся до разломов трещины хлынет бурный и неумолимый поток, спешащий залить поля и дома.
Больно! Почти как тогда, на спине угорра, когда напали Хирурги — больно так, что хочется вогнать в горло огнешар, чтобы прекратить мучения.
Рядом кто-то застонал. Фа? Да, она. А вот и Эльза… Лежит, плачет, а левая рука словно в спицу превратилась — такая тонкая…
Если скосить взгляд — то вон валяются Глюкцифен и Варрунидей. У козлоголового пропали рога, у Асирота оторвало хобот.
А это кто? А, Лизар. Высокорожденный бледен, его трясет. В светлых глазах отплясывает страх.
— Я предупреждал, Варрунидей. Проклятье! Ничего. Гос-сподин что-нибудь придумает. Ес-сли понадобитс-ся, я с-сам поднимусь в Равалон и дос-стану нужный Элемент!
А где Джетуш? Куда подевался наставник?!
…Всесокрушающая Сила обрушивается на магов и убогов, они пытаются отбить удар, удержать, справиться с давящей Мощью. Разноцветный хаос гулко хохочет. Грисс приближается, и волны его магии становятся все сильнее. Коридор не выдерживает, разлетается тысячами обломков, оставляя их посреди Тьмы, которая сама испуганно пытается скрыться от Силы Шульфица — но бежать ей некуда, она и так уже везде, и приходится терпеть магическое безумие.
А потом кричит Глюкцифен, покрываясь золотым пламенем.
А следом за ним воет Варрунидей, когда туман под ним оборачивается эннеариновой воронкой, всасывающей убога в себя.
И вскрикивает изумленно Джетуш — декариновый кокон неожиданно исчезает, и Маска рассыпается, являя испуганное лицо Земного мага.
И за раз гаснут охранные чары Варрунидея, наброшенные на магов, и защитная магия наставника, вплетенная в волшебство Маски Хаоса.
И пытается что-то, хоть что-то сделать Фа, но не может…
И старается удержать свой удар Грисс Шульфиц, но не успевает…
Убоговская магия коснулась Земного мага, и наставника не стало.
Умер.
Убит.
Ушел навсегда.
Плачет Эльза.
Джетуша больше нет.
Тень! Тень! ТЕНЬ, ЧТО Б ТЕБЯ! Я согласен, слышишь?! Я, Тартарарам побери, согласен! Ты победил! Возьми мою душу! Слейся с ней! Делай, что хочешь! Только убей этого ублюдка! Аннигилируй его так, как можешь только ты!
Он хотел прокричать, он хотел хотя бы помыслить — но и говорить и думать оказалось больно, очень больно, и он ничего не мог сделать.
Чего ты ждал, боевой маг? Этого?!
Да будет проклят мир, где плачет Эльза! Да будет проклят Тварец, создавший мир, где убивают Джетуша! Да будет проклято все!
Он не хотел видеть, но видел: Грисс Шульфиц прошел рядом — совсем близко! — и направился к Высокорожденному. Если бы Тень услышал! Если бы ответил! Всего один удар Меча!
Убог угрюм и зол. Ну да, кончено, ведь потерян один из необходимых для Великой Жертвы Элементов…
Холодным ручейком протянулся поток Силы — слабый, едва различимый. Грисс замер, повернулся, раздраженно глядя на Асирота.
— Тебе не надоело? Продолжишь и умрешь! Я пробил твой Онтис-с, тебе ос-сталось недолго, ес-сли не вос-с-сстановишь его и не подлечишьс-ся! 3-зачем бес-спокоишьс-ся о с-смертных? Их уже не с-спасти! Подумай о с-себе, Варрунидей!
— Лорд… Лорд приказал… защитить…
Слоновья башка, шатаясь, попытался взлететь. Клочья серого марева вырвались из-под Варрунидея, никак не складываясь в плотный туман. Из раны на лице-теле полилась кровь — густая, серебряная.
— Я не выполнил приказ… мне… мне нечего терять…
— Да пойми же наконец: ты мне ничего не с-сможешь с-сделать! Ни ранить, ни обез-здвижить, ни обмануть иллюз-зией!
— Ты… глуп…
Серебристая кровь тугой струей вырвалась из раны, брызнула на Грисса. Вспыхнула аура худого убога, отбивая декариновые капли. Часть упала в окружающую Тьму пятнами, часть на Уолта и Эльзу, часть на застывшего, неподвижного Лизара, которому надо было уходить, бежать, скрываться — ведь он следующий Элемент, недостающее звено в ужасном механизме Великой Жертвы…
А другого Элемента уже нет. Умер. Убит. Ушел навсегда.
Ну да, если понадобится, то и в Равалон за новым поднимутся, с такой-то магией, отклонением и нарушением, чего богов бояться?..
Тень… Больно думать… Ответь…
— Ну з-зачем? — Грисс покачал головой. — Ты же умрешь, ес-сли не прекратишь, Варрунидей.
— Ты… глуп… — упрямо повторил чаротворец. — Ты… не… не знаешь…
— Ну удиви меня, ес-сли с-сможешь, — Грисс усмехнулся, теряя интерес к Высокорожденному и полностью поворачиваясь к Асироту.
— Ты… не знаешь… Потому что… не один… из нас… Вы… вы все думаете… будто… Пожиратели Эфира нужны… чтобы уничтожить… Онто… Онтос… это… не так…
— О чем ты говоришь? — скривился худой убог. Он почувствовал неладное и не спешил убирать ауру, прячась за ней как за щитом.
— Мы… мы все… храним тайну… уничтожить… нужен… нужна жизнь… Младшего… или…
Варрунидей замолчал — и в тот же миг океан Тьмы поседел. Декарин тонким слоем инея покрыл смертных и Бессмертных. Кровь безостановочно лилась из чаротворца, и не только из раны: кажется, жидкое серебро выделялось каждой порой его тела, а в ответ сивую Тьму пучило воскоподобным кераргиритом. Что? Ах да, ну конечно: Унамит Герельт, кобольд из Гебургии. Он поделился сравнением.
Декариновые цунами метались в серебряных водах, звонко гремела исполинская энергия Разрушения. Там, где только что находился Варрунидей, разинула бездонный рот воронка, и в клокочущей пустоте надменно шествовала Бездна. Треснули невидимые запоры на незримой Двери, что отделяла Нечто от Ничто, треснули и осыпались дождем обломков, тихий, но оглушающий звук прокатился по бытию — звук порвавшейся струны на кифаре жизни.
Бездна — что это?
Не объяснишь, не опишешь, просто понимаешь — Бездна. Шествует. Идет к своей противоположности, к полнящемуся тысячами вещей миру, и на пути ее становиться не следует ни богам, ни убогам, ни уж тем более смертным. И даже если попытаешься ее запомнить, запечатлеть в памяти Не-Лик (ведь нет у Бездны определенности), ничего не получится. А у смертной букашки — так и подавно…
Грисс отчаянно засвистел, кутаясь в одеяния из Силы, Силы, потрясающей законы бытия, и подавился собственным свистом, когда Бездна выглянула из воронки и уставилась на худого убога буркалами Мощи, которой на законы бытия плевать.
Шевельнулась воронка, голос Варрунидея из последних сил произнес Слово. Аккордами грозной и чарующей одновременно музыки, может быть, той самой Музыки Сфер, которой внимают боги на Небесах, Слово раскатилось в пространстве, сотрясая сознания смертных. Все стало серебром, серебро полностью изгнало Тьму, и даже Бездна накинула серебряную накидку и серебряными перчатками коснулась Грисса — нежно, ласково, любяще.
— Прошу… — прошелестел голос Варрунидея, растворившегося в седом океане. — Теперь предатель… не сильнее Твари… чаротворцы… маги… добейте его!
Бездна ушла, Тьма вздохнула с облегчением и колыхнулась, расколов серебряный покров, осыпавшийся с нее, как апплике с дешевой побрякушки.
Надо встать, Уолт.
Надо встать — ведь предатель теперь не сильнее Твари. А тебе, боевой маг, доводилось убивать Тварей, этих слабейших из Младших убогов. Вставай! Вставай, боевой маг!
Хрипло сипит Фа Чоу Цзы: восточная волшебница опирается на покореженный веер и поднимается. Второй веер искромсанным прутиком валяется рядом.
Шумно вздыхает Лизар: в руках Высокорожденного уже по мечу из лунного серебра и обычный, железный — но наверняка с магическими сюрпризами.
Плачет Эльза: Магистр не может остановить слезы, не может вылечить левую руку — но она пытается встать, и в правой руке сверкает зародыш Ангнира.
Видишь это, Уолт? Видишь?!
Вставай, боевой маг!
Вставай, разнеси тебя пульсары!
Надрывно кашляет Грисс Шульфиц. Аура убога все еще явлена, но она блеклая, местами опаленная и с рваными дырами. Для уничтожения Онтологического Эфира нужна жизнь Младшего или…
Или жизнь другого Старшего убога, да, Варрунидей Асирот?
Разрушитель, отдавший свою жизнь, чтобы защитить магов, пусть и по приказу хозяина — ну что за безумный Создатель создал безумный мир, где Эльза плачет, Джетуш умирает, а Бессмертный жертвует собой ради смертных?!
Ужасный мир. Худший из миров. Но здесь и сейчас — другого нет…
Уже поднялся, Уолт? Уже насилуешь собственные Локусы Души, оглохшие и ослепшие после буйства магии Бессмертных? Да нет, никакой ты не молодец. Был бы молодец — и Эльза бы не плакала, и Джетуш жил…
— Дурак… — шепчет Грисс. Аура убога мерцает низкопробным биллоном, в ней видны прорехи и опалины; многочисленные плащи Шульфица будто подрали взбесившиеся кошки. — Мне не было нужды в твоей с-смерти. И моему гос-сподину тоже. — Он фокусирует взгляд и замечает магов, молча окружающих его. Распахивается глаз над Фа, потускневший, с двумя зрачками вместо трех; трещат молнии над клинком из обычного железа, пока меч из лунного серебра чертит Знак перед Лизаром; ярко блестит золотая алебарда, не дающая Эльзе упасть; тянет к лицу Маску Хаоса Уолт; маги готовятся сделать то, что у них лучше всего получается — уничтожить.
— Дураки… Даже так… Даже потеряв Онтос-с — я все еще с-сильнее! Нет отклонения, но ос-сталось нарушение! Вы, двое! Если не хотите погибнуть, как Джетуш, с-сдайтесь! И тогда хотя бы девчонка с-с мальчишкой выживут!
Он говорил правду, отметил Уолт. Его Эфир ослаб, но с тем, что одарило дворецкого, гм, бывшего дворецкого Аваддана магией Бессмертных, Варрунидей не справился. Не мог справиться. Сила — выражение умной энергии. Выражение одолело лишь выражение.
Но что там говорил учитель? Уничтожить носителя — и не будет умной энергии? Вот он, носитель. Кичится своей силой, надменен, как Архимаг в толпе крестьян.
Варрунидей Асирот расчистил путь, маги. Теперь дело за вами.
Он уже почти надел Маску; Фа вскинула веер; эльф выставил вперед железный меч; Эльза всхлипнула и приподняла Ангнир; маги приготовились к атаке. Может, к последней в своей жизни атаке…
Грисс засвистел.
Попытался засвистеть.
Когда твое горло разрезают одним точным ударом, когда серебро хлещет из раны, когда тебе пробивают грудь и отрывают руки — свистеть трудно.
«Карамат!» — не сдержался Тахид. Ой, не богохульничай, прошлое рождение! Какой еще карамат, чудо с дозволения богов, — посреди Подземелья? Особенно когда помощь приходит от Разрушителя — вернее, Разрушительницы.
Диабола Асурия обрушилась на Грисса Шульфица, словно Гневная богиня на смертного, посмевшего оскорбить богов — молча, быстро, неотвратимо. Соткавшись перед худым убогом прямо из Тьмы, убогиня с ходу ударила его ладонями в горло и грудь. Онтос убогини легко пронзил Онтис убога, Разрушитель не смог отбить или блокировать удары Разрушительницы. Грисса убивали, и он это отлично понимал. Брызжа кровью, теряя на ходу части тела, дворецкий попытался отойти от Диаболы и что-то сделать, что-то из магии, дарованной ему «гос-сподином». Асурия не дала ему ни малейшего шанса воспользоваться Силой. За спиной убогини распахнулись декариновые крылья, огромные, растянувшиеся метров на тридцать, и из серебряного сияния вырвались десятки фурий, вооруженных длинными копьями с черными наконечниками, курившимися гнилостным дымом. Продолжающие ударили все как один, и убог оказался пронзен Силой Асурии с головы до ног.
Ракура третий раз в жизни увидел, как умирает Бессмертный — настоящий Бессмертный, а не Тварь какая-нибудь. Многовато для боевого мага, чья специализация — изничтожение по преимуществу Тварей и разнообразной опасной нечисти…
— Простите меня. — Разрушительница брезгливо стряхнула с рук кровь Грисса, погасила крылья, недоуменно покосилась на золотую алебарду Эльзы; фурии за спиной Диаболы продолжали методично вонзать копья в мертвого убога. — Я спешила как могла, но коридор, по которому вы шли, хорошо скрыт. Благодарите Глюкцифена, с его помощью мне удалось вас отыскать.
— Диабола… — козлоголовый, хромая, подковылял к магам и убогине. — Как там дела? Как господин?
— Лорд Аваддан удерживает Инфекцию, — Асурия вздохнула. Уолт, забывший обо всем и бросившийся помогать Эльзе, слушал Разрушительницу краем уха. Девушка обмякла, упала Ракуре в объятия. Алебарда превратилась в луч энергии, втянувшийся в ладонь. Магистр бросил в ауру ар-Тагифаль Малую Руку Исцеления, выданную ему Джетушем на второй день просиживания в Акаши с наставлением использовать только в крайнем случае.
Крайний случай — разве не подходящее определение для происходящего?..
Эльза взвыла, содрогнулась всем телом, чуть не отшвырнув Уолта. Подлетевшая Фа схватила девушку за плечи, удержала на месте. Малая Рука Исцеления столкнулась с сопротивлением, чары, убившие Джетуша и ранившие Эльзу, дали отпор лечебной магии. Не потому, что в них была заложена такая функция, нет, просто Разрушение, искалечившее ар-Тагифаль, клещом вцепилось в плоть и противостояло любой Силе, связанной с Созиданием.
Лизар оттеснил Уолта с ловкостью наперсточника, к которому подсел богатый простофиля, стал доставать из кармашков пузырьки, заливая изувеченную руку декоктами, экстрактами и эликсирами, присыпать красным порошком, который от соприкосновения с кожей обращался в густой пурпурный дым. Эльза перестала кричать и вырываться, пошатнулась. Теперь уже Ракура отогнал Высокорожденного, подставил плечо. Девушка обхватила его за шею, прижалась. Фа и Лизар отвернулись, Истребительница Драконов сплюнула и отрывисто бросила пару фраз на языке Преднебесной. Агрессивный тон волшебницы позволял без проблем постигнуть смысл непонятных слов.
Проклятье! Надо убираться отсюда. Хватит смертей. Он чуть не принял предложение Тени — и чуть не погубил тем самым и себя, и Эльзу, да и вообще весь Равалон. Как только Отражение не предпринял попытку Возродиться? Да не думать об этом надо, а радоваться, что Тень приутих.
— Инфекция изменилась, Глюкцифен. Стала активной. Из нее вышли… не знаю, как и объяснить… нечто вроде големов смертных, но они так же подавляют Бессмертие, как и сама Инфекция. Некоторые пробились на нижние этажи, кажется, погиб кто-то из Управляющих.
— Святая Энтропия! — Глюкцифен закрыл глаза, мотнул башкой. — О новом сроке господину можно забыть… Надеюсь, Архилорд не послал к нам войска?
— Мы справляемся, Лоссиар! — Диабола кровожадно оскалилась. — А если кто-то из Управляющих дураков погибнет, пока идет сражение, сами виноваты! Не надо было отказываться от нашей защиты! Однако довольно расспросов. Лорд послал со мной Максвеллиуса.
— Где он? — встрепенулся Глюкцифен.
— Уже вокруг вас, — туманно сказала Диабола, но козлоголовый понимающе кивнул. — Лорд приказал отправить вас в безопасное место. Переход в Равалон сейчас невозможен, сам понимаешь…
— Почему? — требовательно спросила Фа, влезая в разговор Разрушителей. — Почему Переход в Равалон невозможность?
— Да потому что Ищейки Архилорда обыскивают все Подземелье в поисках места, где убили пропавшего бога! — Глаза убогини опасно сверкнули: ей не понравилась резкость восточной магички. — И на это время Переходы в Круги и мир смертных запрещены! А у Лорда-Архистратига и без вас полно проблем!
— Конечно, в беды Архистратига вина только наша есть, — бросила Фа, отворачиваясь. Диабола посмотрела в спину магички с таким выражением, что можно было не сомневаться в ее желании отозвать от тела Грисса фурий и указать им новую цель.
По бесстрастному лицу Фа Чоу Цзы трудно было понять, о чем она думает. Да и жесты, движения, проявления магии — все стало скупым, экономным. Волшебница закрывалась от окружающих.
Не только тебе тяжело, Уолт.
— Приготовьтесь, смертные. — Убогиня снова распахнула крылья, но на этот раз их было четыре, а не два. В следующий миг Разрушительница оказалась высоко над магами и Глюкцифеном, одинокой звездой сияя из вершин темных пространств. — Сейчас Максвеллиус перенесет вас!
Тьма сжалась.
Тьма сжалась, залив чернилами козлоголового, Фа, Лизара и даже Эльзу. Уолт видел только себя, всех остальных поглотила мгла. Держа в руках сгусток мрака, заменивший ар-Тагифаль, Уолт вздрогнул от неожиданности, но сразу же повелел себе успокоиться. Это Максвеллиус — должен быть Максвеллиус, что бы он собой ни представлял в материальной ипостаси, хоть пасть о восьми рядах клыков. Их переносят в безопасное место — должны переносить, и если это будет геенна огненная, но им ничего не будет грозить, то пускай.
Джетуш погиб, и защитить Эльзу сейчас может только он. На Фа и Лизара надеяться нельзя, их жизнь и так под угрозой, в то время как Магистрам не грозит пойти углем на растопку печки Великой Жертвы.
Тьма сжалась еще сильнее.
И… гм, разжалась?
Глюкцифен охнул и, не удержавшись на ногах, хлопнулся на задницу. Глаза козлоголового полезли из орбит, словно к убогу лично явился Тварец пожурить за неправильное поведение.
— Где мы, дери вас Турамская Лягушка?! — Лизар стоял возле огромного поршня, из множества отверстий которого выходили клубы черного дыма. — Это не похоже на безопасное место! Что за шуточки, Глюкцифен?!
Фа молча раскрыла веер.
Уолт вздрогнул, ощущая, как из потаенных глубин души начинает подниматься нечто, страшное нечто, которого он избегал, от которого прятался, которое пытался забыть — и не забыл…
В чем дело? Что со мной? Почему я отпускаю Эльзу, не обращая внимания на то, что она чуть не падает? Почему, позабыв обо всем, иду в призрачно светящийся рой многоугольных объектов, безостановочно двигающихся по быстро меняющимся траекториям? Почем я не обращаю внимания на призывы Эльзы? Почему игнорирую вопли Лизара? Почему мне все равно, что кричит вслед потерявшая спокойствие Фа?
Почему меня так манит туда, где уже нет никаких многоугольных объектов, а есть только пульсирующая пурпурная пленка, так напоминающая лангарэевскую Пелену? Хотя, впрочем, это же она и есть! И Купол Царствия Ночи неприятно напоминает, как два года назад…
А вот уже я вижу Дхармачакру ракшасов-буддистов: льется через ступицу, символизирующую сознание, свет, пляшет бликами на восьми спицах, означающих правильную веру, правильные ценности, правильную речь, правильное поведение и еще что-то там правильное, несомненно правильное, но…
Проступает из темного пространства девятиконечная звезда Ночных эльфов, и расцветают на звезде Священные Плоды: любовь, радость, долготерпение, миролюбие, благость, милосердие, вера, кротость и воздержание; и Ночь-Анайри, мать всех Ночных Высокорожденных, в древнейшие времена обвенчанная со Светом, улыбаясь, идет мне навстречу, кутаясь в звездную шаль…
Дивным хороводом вертятся Эрканы, все двадцать два Эркана, сплетаясь в чудных и замысловатых формулах, формулах воистину Высшей Магии, волшебства, недоступного смертным Равалона, недоступного, без жертвования Онтологическим Эфиром, Бессмертным; Эркан I, принцип Всемирного Активного Начала, сплетается с Эрканом II, принципом Всемирного Пассивного Начала, и сквозь их единение проглядывает Эркан III, принцип Вечной Природы, а за ним поспешает Эркан IV, принцип Первичного Проявления, и нанизываются следом, как бусы на нить, Эрканы V, VI, VII, VIII и так вплоть до XXII, знаменующего собой всеохватную Космическую Жизнь индивидуумов как безличное Вселенское Единство; и я внезапно понимаю, что все эти Эрканы попросту…
И последнее, что я вижу, подходя все ближе и ближе — к чему? не знаю! — я вижу себя. Словно тысячи зеркал отразили меня, словно тысячи моих подобий создала причудливая магия. Я шел навстречу себе, и я приветливо улыбался, дожидаясь себя.
Встреча неизбежна. Все то время, что я жил, странствуя душой из тела в тело, словно Скользящие-по-мирам Мультиверсума — эта встреча была неизбежна.
И я уже не разбираю, что кричат остальные маги, но почему-то отчетливо слышу, как Глюкцифен, схватившийся за свою цепочку, словно райтоглорвин за крест, шепчет:
— Аномалия…
Меон возвал к Уолту Намина Ракуре.
И Меон в его душе отозвался.
