86
На исходе первого месяца пребывания Каспара Фрая в качестве правителя Тыкерьи люди советника Ниппона заметили в городе двух торговцев средней руки. Одеты они были просто и гуляли по городу, присматриваясь, есть ли какая опасность при новой власти.
Ниппону доложили вовремя, он дождался гостей у ворот и предложил поговорить.
Перепуганные торговцы согласились, но лишь по ту сторону городских стен. Ниппон не возражал.
— Новый хозяин города желает встретиться и поговорить с торговыми людьми вердийского края, — сказал он.
— Так прямо и поговорить? По-мирному?
— По-мирному.
— А об чем же говорить? — Спрашивающие делали вид, что не знали о теме разговора, хотя Ниппон сам занимался распространением нужных слухов.
— Новая власть желает снизить фискальное давление.
— К чему это?
— Чтобы купцы богатели и больше налога платили.
— А ну как похватают всех, и в острог? — не сдавались торговцы. — А потом кости ломать, пока казну не выдадим?
— Сами знаете, что глупость, — покачал головой Ниппон. — У его превосходительства есть большие торговые планы. Он тут такие дела завертит, что просто держись — вам такие барыши прежде и не снились.
Ниппон говорил все так, как научил его генерал, утверждавший, что купцы на барыш обязательно купятся.
— Торговый человек из-за барыша часто рискует, рискнут и на этот раз, — говорил он.
— А когда ж встречаться с вашим превосходительством? — после небольшого совещания между ними спросил один из торговцев.
— Выбирайте сами…
— Через два дня на третий с утра.
— Годится, я передам его превосходительству, — пообещал Ниппон.
Но перед тем как уйти, торговцы поинтересовались, как зовут генерала-завоевателя, опасаясь, что это будет Мараншон, но Ниппон сказал:
— Его имя Каспар Фрай из Ливена, генерал войска короля Филиппа.
— Ну до третьего дня, — попрощались торговцы.
— До третьего дня, — ответил Ниппон и пошел в город, чтобы доложить об уговоре генералу Фраю.
Генерал был рад тому, что купцы наконец клюнули на наживку. Он даже решил убрать со стен часть часовых, чтобы визит в Тыкерью не показался купцам опасной затеей. Однако переживал Каспар напрасно, в назначенный срок несколько возов с седоками въехали в ворота города и двинулись к внутреннему замку.
Тем временем граф де Шермон расхаживал по залу, где ожидалось появление гостей, и рассматривал свое отражение в блестящих бронзовых блюдах, что висели на стене. Не желая смущать провинциалов яркими придворными туалетами, де Шермон нарядился в темно-синий камзол, приказав камердинеру убрать три из четырех расшитых золотом перевязей. Пришлось отказаться и от бирюзового бархатного жилета с серебряной простежкой, а также от шляпы с перьями из птицы-семицвета и от большой рубиновой броши в золотой оправе.
«Пожалуй, даже слишком просто», — размышлял граф, рассматривая свое расплывчатое отражение. Тканых кружев, сверкающей парадной кирасы и церемониального меча на ленте ему казалось слишком мало — какой-никакой, а все же прием.
Каспар стоял возле окна и выглядывал во двор, Ниппон оставался у дверей — поближе к караульным.
— Ну, кажется, едут, — сказал Каспар, машинально пересчитывая гостей — выходило двенадцать.
— На возах двенадцать человек, это нормально, советник Ниппон?
— Заметных торговых людей у нас вдвое больше, но если выйдет толк с половиной, другие тоже подтянутся.
— Согласен.
— Удивительно, но я немного волнуюсь, — признался де Шермон. — Вот, даже перчатки намокли.
— Я тоже, граф, — успокоил его Каспар. — Эта встреча важна для нас, от ее исхода зависит, будем ли мы жить зимой спокойно или придется воевать.
На лестнице послышался звон шпор, это поднимались сопровождавшие купцов офицеры — Каспар предупредил их, чтобы оказывали гостями надлежащее почтение. Должно быть, офицеры выполнили приказ в точности, поскольку в зал купцы вошли несколько обескураженные столь теплым приемом.
Многие из них побаивались ехать в Тыкерью, и почти все ожидали, что новый правитель станет ругаться, топать ногами и требовать повиновения.
— Добро пожаловать во дворец, господа торговые! — громко произнес Каспар, направляясь навстречу гостям.
Они выстроились в шеренгу, комкая в руках шляпы, и он прошелся вдоль них, каждому пожав руку. Последний торговец чуть задержал руку генерала в своей и на хорошем ярити шепотом спросил:
— Ваше благородие, а это не сам ли король?
Каспар выразительно посмотрел на де Шермона и ответил:
— Нет, не сам, но очень близкий его знакомец.
Отойдя на середину зала, генерал повернулся к гостям:
— Не могу передать, как я рад, что вы приехали обсудить новые правила фискального дела.
— А в чем же они новые? — спросил купец, до этого пристально смотревший на Каспара.
— Новые они в том, что фискальная тяжесть с вас уменьшится вдвое, а когда и втрое…
Торговцы, переглянувшись, стали перешептываться. Новость была ожидаемой, но верилось в нее с трудом.
— А скажи, ваше благородие, зачем тебе от денег отказываться, если они сами в руки идут? Наш конвендор Кригс что ни год повышал тяжесть, а ты понижаешь. Зачем тебе это? Какая тут корысть?
— Корысть в том, чтобы вы больше денег себе оставляли да дело расширяли. Да чтобы и другие люди в торговлю шли и дальше с караванами ходили. Тогда я по кругу больше денег получу.
— Вон оно как!
— Здорово считаешь, ваше благородие! — воскликнул конопатый купец невысокого роста. — На словах-то приятно слышится, а ну как обманешь? Сегодня ты здесь, а завтра тебя нету — придут тардийцы и вышибут! И откуда ты знаешь, как нам лучше — может, мы и раньше неплохо жили, с прежней тяжестью?
— Ну это мы еще посмотрим, кто кого по весне вышибет, войско у меня хорошее, сам я умом не обижен, а Густавсон ваш небось тоже говорил, что никого в город не пустит. Ан нет — пустил и сам пал на стенах!
Каспар усмехнулся, поглядывая на притихших купцов.
— Долю торгового человека я знаю досконально, поскольку сам из купцов происхожу и в Ливене у меня множество мануфактур и складов осталось. Кто до Ливена доходил, должен знать имя Каспара Фрая.
— А солдаты нам сказали, что ты генерал… — удивился конопатый.
— Король приказал — стал генералом, я человек подданный.
— Точно, Каспар Фрай это, — подтвердил купец, который до этого пристально смотрел на Каспара. — Мне тебя, ваше благородие, земляк на площади показывал, когда ты поутру к мануфактурам шел.
— А земляк торгует? Как звать?
— Зеноном кличут, кожу продает.
— Знаю я Зенона, — улыбнулся Каспар. — Товарец у него гниловатый, шкуры свои дегтем мажет, чтобы потраву скрыть.
— Ай, есть! Точно же мажет! — обрадовался заочный знакомец. Другие засмеялись, некоторые тоже знали Зенона.
— Так какую же тяжесть, ваше благородие, ты нам выставлять берешься? — спросил конопатый, комкая в руках войлочную шляпу. Вопрос был не пустячный.
— Три двадцатых.
В зале воцарилась тишина. Купцы переваривали услышанное, а Ниппон и де Шермон с любопытством следили за этим представлением. Они не понимали в налогах, но сам разговор завораживал их как зрителей.
— Такое обложенье разве бывает? — спросил после долгой паузы конопатый и поддернул пояс.
— В Ливене именно такое обложение, — сказал Каспар и, ткнув пальцем в заочного знакомого, добавил: — Вот он подтвердить может.
— Да, — кивнул тот. — У них тама так.
Снова помолчали, потом вперед шагнул молчавший прежде купец, побогаче других одетый и, по мнению Каспара, самый авторитетный из присутствующих.
— Вот ты, ваше благородие, хорошие слова говоришь, скидку тяжести обещаешь, а я тебе все равно не верю — ты наших егерей, что в плен попали, в море утопил!
Сказав это, купец отступил назад, должно быть уже жалея, что не сдержался. Остальные потупили глаза, боясь встретиться с генералом взглядами.
— А кто вам сказал, что я их утопил?
— Так это… все же видели, как на лодки сажали, а обратно лодки пустые приходили… — Конопатый развел руками и вздохнул. — Значит, утопли все.
— Ох, и скоры же вы слухам верить, — усмехнулся Каспар. — Не бойтесь, не утопли они, а на остров переехали, чтобы дорогу строить.
— Какую еще дорогу? — не поверил авторитетный.
— Старую пихтскую дорогу, насыпь от которой на дне еще осталась. Построим дорогу, легче будет камень возить, чтобы шире отстраиваться. У меня же большие задумки, хочу, как в Ливене, мануфактуры поставить, красильни, и чтобы все из камня.
— А посмотреть на острове можно? — спросил купец.
— Конечно посмотрите, хотите все разом, а хотите — небольшой компанией. Я вам офицера выделю и солдат, если надо…
Купцы снова замолчали, сообщение поразило их сильнее, чем обещание снизить налоги. Посланцы конвендора рассказывали им всякие ужасы и просили готовить деньги на покупку оружия.
— Ты вот что, ваше благородие, извини, если мы какую напраслину на тебя наговорили… — вздохнув, проговорил недоверчивый купец. — Но на острове мы все же посмотрим…
— Посмотрите.
— И еще у нас вопрос… — Недоверчивый помялся, потом все же решился спросить: — Ты тарди воевать будешь или как?
— А вам как удобнее?
— Нам удобнее, чтобы нас не гнали с Капекслаа и давали торговать.
— Если до весны досижу, то в Капекслаа наведем честные порядки, а обозы с рыбой и битым зверем будем водить хоть до Ливена.
— Страшно до Ливена, — покачал головой конопатый. — Пограбят.
— Не пограбят. Я вам грамоту свою дам — охранную и, если нужно, роту гвардейцев.
— Вот так да! И зачем тебе такая морока?!
— Я ж налоги с оборота брать буду, отсюда и выгода.
— Да, хорошо бы! — обрадованно произнес конопатый и, хлопнув себя по колену, добавил: — До чего же все хорошо выходит, а, Гинсель?
Недоверчивый, помедлив, сказал:
— Пока выходит, а там — посмотрим.
На том и расстались. Купцы уехали, пообещав через неделю вернуться в полном составе, чтобы поговорить подробнее и получить фискальные грамоты на купеческий промысел.
Когда шаги на лестнице затихли, де Шермон потянулся, прошелся по залу, звеня шпорами, и проговорил:
— Занятная вышла беседа, я мало что понял, но слушал увлеченно. Что же мы получим в результате этой встречи, генерал?
— Я полагаю… — Каспар опустился на стул и с облегчением вытянул ноги. — Я полагаю, денег конвендору купцы не дадут. А что вы скажете, Ниппон?
— Вы, ваше превосходительство, убедили их в том, что при вашем правлении их жизнь улучшится, и я не вижу, кто бы теперь смог убедить их в обратном, тем более если они отправятся на остров и увидят, что пленные живы.
— Но у конвендора есть какое-то количество золота — вы ведь не нашли его в казне! — заметил граф.
— Это золото конвендор на войну не потратит, — уверенно заявил Ниппон.
— Почему? — спросил Каспар.
— Потому что, если кампания будет проиграна и ему не удастся вернуться в Тыкерью, он останется вовсе без денег. Поэтому Кригс будет требовать пожертвований от купцов, а если не получит, уедет подальше из этих мест и. будет сам проедать казну.
— В ваших словах, советник, есть смысл, — заметил де Шермон.
— Кстати, граф, поздравляю, — сказал Каспар, улыбаясь.
— С чем же?
— Сегодня вас опять приняли за короля.
