77

В двадцати с лишним милях от Тыкерьи, в жалкой, сложенной из корней и стеблей донных водорослей хижине не одну сотню лет жил колдун Саламур. Немногие люди знали о нем, а те, кто знал, боялись и обходили его обиталище стороной. Однако колдуна это не смущало, он не нуждался в общении с людьми, больше разговаривая с ветром, волнами да любопытными крикливыми чайками, приносящими скандальные вести с далеких берегов.

Саламур давно был владыкой берега, и никто из магов и лесных чародеев не решался бросать ему вызов, ведь он владел силой морских штормов.

У него было собственное течение времени, свой распорядок периодов года и взгляд на мир. Он продолжал спокойно жить на стыке воды и песка, пока отчаянный вопль не заставил его вспомнить о суетных существах этого мира. Один из них отчаянно взывал к нему, упоминая одно из имен колдуна — Саламур.

«Саламур — помоги!» — кричал человек, и это удивило колдуна, он сразу узнал просящего. Это был тот глупый вердиец, что приезжал покупать Золотую Латку. Прошли годы, но для Саламура это было как вчера.

Оставив хижину, он вышел на сырой песок и, опершись на посох, остановился. Ветер ухватился за длинную бороду и стал проказничать, развевая белоснежные пряди волос.

— Полно тебе, не наигрался еще с волнами, — отмахнулся Саламур, присматриваясь к темному пятну на горизонте. Это был шквал, родившийся на берегу, а не в море.

Саламур покачал головой, в его владениях был непорядок. Еще сотню лет назад ни один комар не садился на берег без его ведома, а теперь какой-то чужак крутил вихри силы там, где должен был царить покой.

— Стар становлюсь, — пророкотал Саламур. — Но тебя, невежа заморский, проучу, не помилую! Видно, из далеких мест ты пришел, коль не знаешь правила нашего…

Подхватив свой посох, Саламур вдруг закрутился, завертелся в облаке песка, приговаривая:

— Ко мне, огонь, ко мне, вода, ко мне, сила морская необузданная! Передай привет чуду заморскому, чтобы помнил хозяйское угощение!

С этими словами колдун остановился и выбросил вперед посох, с которого сорвался горячий вихрь. Закрутив в столб песок, воду и пену, он рванулся вдоль линии прибоя, вызывая на море рябь и заставляя течь дюны.

В то же самое время мессир Лаггер попирал ногой мокрый песок и напряженными, скрюченными пальцами держал над Тыкерьей полное яростных молний черное облако. Он видел, как мечутся крохотные фигурки людей, видел, как валятся лестницы, давя тех, кто был под ними, видел лицо Каспара Фрая, жизнь которого значила теперь для мессира так много.

Он и не подозревал, что живут на земле такие смертные, жизнь и удача которых может стоить так дорого.

«Я убью его… Я убью его… Я почти поймал его…» — говорил себе мессир Лаггер, бросая в Каспара Фрая все новые разряды, но пока удача того спасала.

— Это временно… Это временно… Я убью его… — шептал Лаггер.

Чуть поодаль за лодками стоял сенатор Ральер и потрясенно взирал на грандиозный результат работы мессира.

«Он силен! Он необыкновенно силен! Куда нам с нашими научными тайнами и прогрессом гвиндосской цивилизации, если мессир Лаггер может разом решить все проблемы? Вот только завершит свои работу… Кстати, зачем ему это? Какие он преследует цели?»

Рядом с сенатором, пригибаясь от страха, толпились солдаты колониальных войск Гвиндосии. Им случалось в дальних экспедициях хлебнуть немало лишений и ужаса, но чтоб такое колдовство перед глазами — подобное они видели впервые.

Темные облака проносились над самыми их головами, едва не задевая рваными рукавами и собираясь над горизонтом в черный сужающийся хоровод, из которого поминутно били молнии.

— Страшно-то как, — шептал бывалый сержант, сжимая в руке проверенный амулет.

— Что это там, что? — спросил вдруг лодочный матрос, указывая на все увеличивающийся белый шар, который несся по полосе прибоя.

— Мессир, посмотрите! — в страхе воскликнул сенатор Ральер.

— А-а-а! — закричали солдаты и бросились по сторонам.

Сверкнула яркая вспышка и загремел гром, казалось, мессир Лаггер распадется в пыль и будет унесен ветром — никто не мог сдержать силу такого удара. Но маг сдержал, однако был отброшен к самым дальним лодкам. Его тело разметало песок и в щепы разнесло две из них. В последний раз грохнули громы на Тыкерьей, тучи стали таять, над городом установилась ясная погода. На берегу послышался плеск волн, зазвучала песня какой-то птахи.

— Мессир! — воскликнул сенатор Ральер, первым очнувшись от потрясения.

— Мессир, ваша милость! — стали кричать присыпанные песком солдаты. Они вскакивали с земли и бежали к месту падения Лаггера. Он лежал, разом постаревший на сотню лет, в обгоревших одеждах и смотрел перед собой невидящими глазами.

— Отвезите меня… на корабль, — приказал он, не видя ничего, кроме высокого неба. — На этой земле я погибну. Отвезите.

— Подавайте лодку немедленно! — крикнул сенатор Ральер. — Немедленно!

Забегали, засуетились матросы, выбирая ту, что пострадала меньше других.

— Позвольте, ваше превосходительство… — произнес сержант, тактично отстраняя сенатора. Тот послушно отошел, глядя на то, как переносят одеревеневшее, перекошенное тело мессира, в силе которого еще минуту назад он ничуть не сомневался. И даже надеялся упросить его смять сопротивление противника в замке Тарду. И вот — все кончено.

Лодка уже отошла от берега, гребцы наваливались на весла.

«Что же теперь делать?» — задал себе вопрос Ральер. Его колотила мелкая предательская дрожь, с которой он ничего не мог поделать. Посмотреть на восток, откуда прилетел страшный, сразивший мессира шар, сенатор боялся.

— Какие будут приказания, ваше превосходительство? — напомнил о себе сержант.

— Кажется, тебя зовут Добсон?

— Так точно, ваше превосходительство! — подтвердил сержант, польщенный тем, что сенатор помнит его имя.

— Ты когда-нибудь видел, как корабли мечут огонь, Добсон? — спросил Ральер, от собственных слов обретая уверенность.

— Никак нет, ваше превосходительство!

— Сегодня ты это увидишь. Мы и без мессира Лаггера можем кое-что показать этим аборигенам. Эй, старшина!

Ральер призывно махнул одному из матросов-лодочников. Тот бросил весло и подбежал к сенатору.

— Поспеши к шкиперу Эдбергу, скажи, пусть подходит ближе к берегу…

— Больше ничего, ваше превосходительство? — осмелился спросить старшина — указание показалось ему каким-то незавершенным.

— Больше ничего, иди, он знает. Я поднимусь на борт позже — иди же!

Старшина побежал к лодке, разбрасывая башмаками песок. Не прошло и минуты, как трое матросов уже гребли на ялике в сторону «Альбертии».

Пехотинцы стояли поодаль, дожидаясь приказов, но сенатор все еще приходил в себя.

Несмотря на явное присутствие большого колдовства, он решился на бомбардировку Тарду, полагая, что не прогневает этим могучие силы. По крайней мере, он старался убедить себя в этом.

«Я простой смертный, действия мессира были для меня полной неожиданностью!» — говорил он себе в надежде, что его собственные откровения станут понятны и тем, кто нанес удар по Лаггеру.

— Я и знать не знал о его намерениях! — произнес он вслух и посмотрел в сторону кораблей. Они стояли со спущенными парусами, еще не получив приказа сенатора. Но прошло полчаса, и шхуны, подняв кливера, направились к берегу, а перед ними, проверяя глубины лотами, двигались в шлюпках команды навигаторов.

Сенатор ослабил стальной корсаж, расстегнул мундир и вытянул шнурок, на котором, поближе к себе, держал затейливый ключ. Точно такие в запечатанных сургучом конвертах находились у шкиперов «Грейтландии» и «Катрины», отпирали они механизмы наведения «огненных катапульт». Это была новинка в военном деле, только недавно опробованная на гвиндосских кораблях. Из многих сотен человек, что находились на шхунах, только двенадцать, кроме самого Ральера, знали, что скрыто в больших дощатых ящиках на палубах и как этим можно воспользоваться.

Еще раз взглянув на едва видневшуюся крышу замка Тарду, сенатор сказал себе «пора» и пошел к быстрой командирской гичке.