Эпилог
Зеркало плакало так горько, что даже драконы молчали, склонив головы. И не смели мешать, когда девочка раз за разом безуспешно пыталась отразить в себе реальность, чтобы изменить ее.
Волчонок-оборотень потерянно уткнулся в локоть вожака. Тот опустил глаза, увидел снежного, растрепал белые волосы мальчика и обнял одной рукой.
Эрхан и Лёнька не верили. Они стояли молча плечом к плечу и не верили. Он исчез, растворился, окончательно умер. Непобедимый демон, бог, наставник, друг. Talleri…
Двое чешуйчатых воинов опустились на колено перед Смычком. Она приподняла голову, пытаясь понять, что происходит вокруг и почему мир не оставил ее одну, как она хотела. Все оказалось просто — эти двое были частью другого мира.
— Что вам нужно, Шиа? — устало спросила она.
— Мы просим дозволения остаться и принести воинскую клятву, — сказал один.
— Мы еще не вошли в возраст и не приносили клятву нашему богу, — добавил другой.
— Мы принесли ее богу Пламени… но он ушел, оставив нам выбор.
— Мы сделали выбор.
— Оставайтесь… — Слабая улыбка скользнула по губам девочки.
Даже здесь он успел каким-то непостижимым образом оставить неизгладимый след в душах двоих мальчишек из воинов Руана. Весь мир изменял одним касанием, одной улыбкой. Делал лучше. Светлее. Добрей и отважней…
Смычок сжала ладошки в кулаки. Ее мир — его наследие.
Пусть она лишилась сразу и венца творения, и наследницы, которая должна была принять под свою руку Творение после ухода Создателя, но это сущее будет жить и будет прекрасным. Ведь дети Огня дали ему такое чудесное имя! Алина нарекла мир еще тогда, когда горела заживо, убивая Амата. Альтис же довел ритуал до конца. Ценой своей жизни…
Сиэ᾿раэй᾿ан. У этого слова нет даже точного перевода. Нет слов на других языках, которые смогли бы полностью отразить значение этого имени. Прекрасный, любимый, ясный, вечно пылающий в душе каждого неиссякаемой силой творения…
Смычок провела ладонями по щекам. Открыла глаза. Черные, без белка. Тратить время Марго больше не будет. Нужно вернуть Эльтана домой, помочь выбраться Ирхану, застрявшему меж мирами.
И еще очень многое нужно сделать.
— Кажется, мы немного опоздали… — Теневой Актер обнял сестру за плечи.
— Н-да… Разрушительная сила сравнима с моей.
Роста она была небольшого, на полголовы выше Смычка, да и выглядела всего лет на пять старше, если не заглядывать в глаза. Только иногда в зрачках можно было увидеть истинный возраст. Ни один смертный, ни один бессмертный не смог бы осознать настоящую пропасть прожитых лет. Черного цвета чешуя легкого доспеха, неизвестного этому миру, и контрастом — совершенно седые, коротко стриженные волосы. Она была прекрасной, когда улыбалась. Но сейчас лицо ее было суровым, стальные глаза сверкали яростью. Седая Смерть — разрушительная сила. Ее опасались все творцы, создатели, демиурги и даже демоны Хаоса.
— А где папа? — огляделась Смычок.
В отличие от мамы отец был величайшим созидателем.
— Немного занят, — ответила мать демиурга. — Проникающего держит.
Смычок вдруг скривилась и крикнула:
— Мама!.. Посмотри, что они сделали с моим Творением!..
Мать обняла дочь, позволяя, как в детстве, разреветься на своем плече и нажаловаться на весь окружающий мир.
— Мы все исправим, — пообещала мать. — Мы с папой все сделаем…
— А папа своего отраженного мне вовремя отправил, — грустно улыбнулась девочка-демиург. — Если бы не Аллодис, я бы еще надолго в прошлом застряла.
— Папе это зачтется. — Никому так Седая Смерть не улыбалась, как своим детям. — Мы попытаемся. И у нас обязательно получится…
…Карэн не выдержала. Резко шагнув к женщине, ударила наотмашь тыльной стороной ладони по лицу. Королевский удар был выполнен по всем правилам и с такой силой, что придворная дама оказалась на полу. Так имел право бить только обладатель истинной власти.
— У вас есть сутки, чтобы убраться из столицы, леди Санара, — холодно оповестила принцесса. — Вы вычеркнуты из списка претенденток на место фаворитки императора.
— Ты не имеешь права, маленькая дрянь!.. — прошипела разъяренная женщина, поднимаясь с пола. — Твой отец уже выбрал меня!..
— Ошибаешься, сука, — ледяным тоном ответила девочка, не постеснявшись грубого слова при фрейлинах аристократки. — Именно я выбираю мать моего будущего наследника. Отец лишь может высказать свои пожелания. Такая дрянь, как ты, матерью моего брата не станет. Сутки, Санара. Или после получишь «тихую смерть» в вине.
Карэн повернулась и направилась прочь, раздумывая об этих актрисах. Они так хорошо притворяются перед отцом чистыми и невинными! А он совсем не видит, кого выбирает. Похоже, подходящая мать не найдется никогда. Тогда придется отбирать ребенка сразу после рождения, заниматься воспитанием самой. А папиной пассии устроить несчастный случай с летальным исходом. Она заранее занялась выбором претендентки, потому что понимала — дело это долгое и трудное. Возможно, и наследника себе придется выбирать даже не из братьев и сестер, а из внучатых племянников или их детей. Карэн собиралась править долго. Очень долго. Прочнейший фундамент ее власти заложил Альтис. Она должна строить дальше и не разрушить то, что оставил учитель.
Принцесса еще не приняла корону, но в ее стальном кулачке уже держались все дела двора, столицы и большей части империи. Ей только семнадцать. До коронации еще четыре года. Как бы ни хотелось отдалить этот момент, она понимала — отец не слишком хорошо справляется со своей императорской ролью. Хорошие помощники и умение разбираться в людях — единственное, что его спасало и оправдывало. Как бы не пришлось ей еще раньше возложить на себя бремя власти.
Тяжело справляться со всем этим серпентарием без мальчишек. Эрхан с Лисом отправились послами в Нимадорг и вернутся только через месяц. В этом дуэте главенствовал, как ни странно, младший по возрасту, Эрхан. Каерасса отправился к Ароху. Тот снова впал в тяжелую депрессию. После того, как все закончилось, Волк долго не показывался. Потом запил. Год не просыхал. Затем начал ввязываться в авантюры, пустился во все тяжкие. Геройствовал, как настоящий безумец. Теперь опять впал в черную меланхолию.
Карэн не осуждала его. И прекрасно понимала: он не сломался, нет! Но раздавлен грузом вины и горя. Даже Василиса не смогла его вытащить. С тех пор как Волк полностью вернулся к себе самому, став опять богом, у него ничего не складывалось со смертной девушкой. То ли внутренне надломлен, то ли замешана богиня… Кошка Таллэ — она только ради Ароха вернулась с Велимора на материк. Кем она была для Волка? Другом? Любовницей?
А ведь Василиса могла бы стать идеальной матерью для наследника. Принцесса даже остановилась от этой мысли. Да, пожалуй, это был бы лучший вариант! И полный контроль со стороны будущей императрицы. Карэн способна провернуть это дело. Папа решит, будто это его выбор! Но как на это отреагирует Волк? Поговорить с Таллэ? Нужно все как следует обдумать.
Ноги опять принесли ее на крышу северной башни. Принцесса стояла у парапета и смотрела в небо.
— Я берегу твое наследие, Альтис, — шепнула небу Карэн Янтарная, дева-клинок, великая Серебряная императрица.
Женщина сидела на улице, за столом, держала перед собой раскрытую книгу и выписывала что-то на листок. Она готовилась получить степень магистра врачевания и писала диссертацию, не забывая одним глазом поглядывать на играющего сына.
Мальчику недавно исполнилось пять лет. Совсем не похожий на мать, светловолосый, синеглазый, изящный, он обладал такой физической силой, какую трудно было заподозрить в этом худеньком ребенке. Он верховодил любой, самой неуправляемой детской оравой — его слушались беспрекословно. Но и в одиночестве ничуть не скучал — казалось, весь мир играл с ним, подкидывая самое интересное. Такой непохожий на других детей.
— Ты — Ниара? — Незнакомая девушка подошла к столу, за которым сидела женщина.
Красивая, как юная весна, в легком походном костюме. Рядом с девушкой переминался с лапы на лапу белый ирбис. Ниара уже давно привыкла спокойно относиться к опасным животным рядом с людьми. В Сильене преображенные звери не являлись редкостью.
— Я, — кивнула женщина.
— Магистр Дартург просил передать. — Девушка вытащила из внутреннего кармана письмо с печатью академии.
— Спасибо, — поблагодарила женщина, приняв письмо. Улыбнулась девушке: — Отдохнешь с дороги? Может, пить хочешь или перекусить?
— Не отказалась бы, — ответила улыбкой гостья. Ирбис недовольно заворчал, требуя внимания, и девушка грозно нахмурилась: — Гор! Прекрати строить из себя большого и голодного. И если тебе жарко, уже давно мог бы сменить облик.
Снежный ирбис прижал уши и помотал крупной головой басовито мяукнув. Но густая шерсть тем не менее заметно поредела.
— Меня зовут Марья, — представилась девушка.
Женщина кивнула и позвала сына, игравшего в саду:
— Алан!
Мальчик прибежал на зов, и мать спросила:
— Ты не проголодался, дорогой?
— Немного, — ответил малыш. Взглянул на девушку бездонно-синими глазами: — Мам, что с ней?
Ниара повернулась к гостье. Та смотрела на ребенка. Бледная до синевы, она силилась что-то сказать, но не могла. А по щекам текли слезы. Мальчик подошел поближе. Она опустилась на колени. Ребенок улыбнулся незнакомой девушке:
— Не плачь. Скажи, где больно, и все пройдет.
Девушка вскинула голову, посмотрела на мать маленькое чуда и нашла в себе силы спросить:
— Сын Алена Белого Грифона, Алена Пламенного?..
Что-то было в ее глазах такое, от чего у Ниары перехватило дыхание и она смогла только кивнуть. Марья обняла ребенка вцепившись в него, как в свое собственное потерянное и вдруг найденное дитя.
— Алан, сын моего Алена… — Голос у нее дрожал и прерывался. Отчего-то она поняла, что Ниара не знает об истинной сути Пламенного. И если он сам не сказал, значит, и Марья сохранит его тайну. — Какой же ты чудесный…
Ниара опустилась рядом с ней на колени, погладила ласково по плечу. Тихо спросила:
— Ты тоже его любила?..
— Я была ему невестой, — ответила девушка с такой болью, что Нири почувствовала, как и по ее лицу тоже стекли две горячие слезинки. Она-то была ему лишь любовницей. На одну, пусть самую прекрасную в ее жизни, но только одну ночь… — И носила под сердцем его дитя. Только нашего сына, Атилинара, убили… — Девушка отстранилась, снова взглянула на ребенка. Тот смотрел спокойно, с сочувствием и пониманием, недоступным обычному мальчику его лет. — Он необыкновенный. Береги его. Прошу тебя, береги…
Вскоре обе женщины, любившие одного мужчину, успокоились. Они сидели все за тем же столом во дворе, пили вино и разговаривали. Ниара предложила Марье остаться до утра, и девушка с радостью согласилась. Она попросила разрешения еще приходить в гости к Нири и Алану.
Меж ними не было ревности, ни у одной даже мысли не возникло в чем-то обвинить другую. Только будущая белая леди с горькой усмешкой подумала, что даже после смерти он продолжает менять мир. И жить во всем, к чему прикоснулся, будь то ребенок, магический зверь, вещь или чья-то душа… И пусть этой женщине он оставил сына, а Марье — только магического зверя, она не завидовала. Потому что на самом деле будущей белой волшебнице демон подарил гораздо больше.
Марья с нежностью смотрела на мальчика, игравшего с Белогором, и думала о том, как же все-таки хорошо, что родился на свет такой ребенок. Пусть даже не ей суждено быть матерью.
Очередной бар. Очередная ночь. Где он? Как он сюда попал? Куда идет? Не все ли равно…
За окном мела метель, а в крохотной корчме где-то на краю мира собрались всего восемь гостей. Переждать непогоду.
Купол, как пусто… и ничего нет впереди. Беспросветность…
Чтобы хоть как-то забыться, Арох путешествовал по всему материку, помогая всем, кому мог. Охотился. Защищал. Карал. И лез в любую неприятность, какая бы ни подвернулась.
Или пил. Пил он и сегодня. Потому что не мог бездействовать. Бездействие заставляло память пробуждаться… А это было невыносимо.
Девушка, не спросив разрешения, подсела к Волку. Тот взглянул на незваную гостью угрюмо, но та нахально улыбнулась.
— Кто ты? — спросила дерзкая девчонка. — Я здесь всех знаю, а тебя в первый раз вижу.
— Какая разница… — устало отозвался Арох.
Девушка пожала плечами:
— Ты странный. Никогда не видела никого, хоть немного похожего на тебя.
— Ну и что? — безразлично спросил Волк.
Прищурившись, девушка окинула путника взглядом. Переплела пальцы в замок:
— Я менестрель с храмовым посвящением. И слышу чужие души. То, что я слышу в твоей душе… заставляет мою кричать от боли. Знаешь, чужак… это невыносимо. И я не понимаю, как ты с этим можешь жить.
Арох в несколько богатырских глотков допил крепленое вино и все так же безразлично ответил:
— На дне бутылки…
Поджав губы, менестрель бросила:
— Зря.
— Не твое дело, соплячка, — осадил Волк, откупоривая вторую бутылку.
Не став спорить, она поднялась, отошла. Вскоре взяла лютню, настроила. Села у камина. Остальные гости тут же попросили ее сыграть. И она согласилась, сказав, что будет петь вот для того печального беловолосого путника, сидящего в углу.
Арох не прореагировал. Она ударила по струнам. И запела, вкладывая в слова, музыку и голос всю ту боль, которая ей не принадлежала…
Волк с трудом проглотил ком в горле. Поднялся на ноги, с ненавистью обвел взглядом всех, кто в эту непогожую ночь остановился здесь на ночлег. Бутылка, которую он только что держал в руках, врезалась в стену, брызнув осколками в стороны.
— Ты, наглая соплячка… — прорычал Арох. Задела его эта глупая человеческая девчонка. И он сорвался: — Ты смеешь осуждать меня?! Что ты можешь знать о том, как на руках умирает брат?! О том, как горит заживо сестра?! О том, как убивают нерожденных детей?!! Они все дрались и отдали жизни за то, чтобы вы, смертные, могли жить! Я остался один! ОДИН! И я даже умереть не могу, потому что я бог Купола! Ты, сопливая дура, думаешь, будто что-то знаешь?! Что ты можешь знать о вечности одиночества?! У тебя — полтора века жизни, все впереди и все возможно!.. Ради того, чтобы это было, они все погибли, оставив мне пустую беспросветную вечность! И ничего, НИЧЕГО впереди!.. Почему вы все считаете, что достойны жизни больше, чем бессмертные сыновья Творца?! Вы предали даже память о тех, кто отдал все и все потерял!.. Хотя чего еще ждать от людей… если вы своих же отцов и братьев предаете и бросаете, украв жизнь у тех, кто принес в жертву свои души ради ваших жизней…
Дверь распахнулась в ночь, и снежные волки ворвались в теплое помещение, распугав людей и окружив бога-волка.
— Великий вожак… — склонился снежный волк.
— Вожак… — склонил голову Арох.
— Уйдем с нами.
— Куда, Ледок? — Его лицо исказила горькая усмешка. — Разве можно уйти от себя самого?..
Волк встряхнулся и встал с колена высоким, немолодым мужчиной. Белая кольчуга, седые волосы, светлая до белизны кожа, суровое лицо бывалого воина.
— Мы слышим, как тебе тяжело среди людей, вожак. — Ледок опустил тяжелую руку на плечо бога. — Прошу тебя, Арох. Пойдем с нами. Нас ждет большая зимняя охота. Мы не люди и не будем лезть под кожу, пытаясь читать душу, как эти глупые смертные. Ты знаешь, что с нами тебе будет легче. Побудь хоть немного вольным зверем. Прошу, вожак…
— Уйдем, Ледок, — согласился Арох. — Волки гораздо честнее людей.
— И свободней, великий.
Когда ушли волки, забрав своего божественного собрата, люди очнулись не сразу. Но вот кто-то закрыл дверь, кто-то заново растопил огонь в очаге. Один из мужчин обратился к девушке-менестрелю:
— Ты что наделала, Рита?..
Та смотрела на дверь, плотно сжав губы и сощурившись.
— Мне кажется, мы чего-то не знаем о войне, — отчетливо произнесла она. — Мне кажется… Я уверена, что нам очень много врут о героях великой войны.
Руану было страшно. Криатон смотрел с вызовом, Дариат уставился в каменный пол, Матиалис нервным движением почесывал брюшко огромного паука, сидевшего на плече. Амат полулежал в кресле, бессильный, искалеченный Пламенем, потерявший саму свою суть. Пламя выжгло в нем способность творить, бессмертие, силу. Все… Не уничтожило личность, но теперь никто не назвал бы его даже просто богом.
— Ну? — Миниатюрная девушка обвела демиургов ледяным взглядом. — Начинайте оправдываться.
Мужчины неуверенно переглянулись.
Пожалуй, это выглядело смешно со стороны. Пятеро взрослых мужчин испытывают неподдельный страх перед хрупкой на вид девушкой, которая доставала только до носа даже Руану, самому невысокому. И было бы смешно… если бы за плечами у девушки не было столь страшной репутации.
— Прекраснейшая… — вперед вышел Криатон. — Должны признаться, мы несколько увлеклись…
— Увлеклись? — Она картинно заломила бровь, похожую на крыло летящей чайки. — Убийство любимых детей моей дочери — это называется «увлеклись»?
— Но они же всего лишь созданные! — не выдержал Руан, произнеся «созданные» так, будто говорил «вещи». И тут же почувствовал, как ужас едва не захлестнул с головой, перехватывая дыхание и срывая сердце в галоп. Она посмотрела ему в глаза. Всего лишь.
— А кто же тогда вы, демиурги? — усмехнулась Седая Смерть. — Вы ведь тоже созданы. Кто-то — мирозданием, кто-то — судьбой, кто-то — жизнью…
— Мы не знали, что Смычок — ваша дочь, Прекраснейшая, — подал голос Дариат.
Стоящее сейчас перед ними существо не являлось ни божеством, ни демиургом. Мужчины не поручились бы, что сейчас она полностью присутствует здесь. Существо не было ни великим, ни бесконечно сильным. Слабее каждого из тех, кто здесь находился. Оно вообще не имело никакой определенной силы! Ни созидания, ни разрушения, ни просто могущества… Ни-че-го. И это не мешало каждому его опасаться. Они боялись обратить на себя внимание бесконечно древнего существа. Даже Теневой Актер и его отец не вызывали такого страха, как хрупкая на вид девушка.
— Ну что ж, мальчики… и девочки, — произнесла она, по-особому выделив последнее слово и пронзительно взглянув на побелевшего как полотно Матиалиса. Теперь демиург точно знал, какое наказание его ждет. И хорошо, если просто женское тело, а то ведь и публичный дом может случиться. Где-нибудь в Междумирье. Ох, и зачем он вмешался в реальность? Исправил пол еще не зачатого в тот момент ребенка!.. — Вы сами привлекли мое внимание. Добровольно. Теперь играть буду я. А вы будете моими игрушками.
Руан не выдержал. Ножи он всегда бросал метко. Этот вошел точно в сердце девушки. Та несколько мгновений стояла и глядела на Рыжего с удивлением, потом упала и умерла. На ней не было никакого доспеха.
— Что — так просто?.. — удивился в повисшей тишине Руан.
— Ты идиот, — простонал Амат. — Молодой идиот! Ни разу не встречавшийся с Видящими!
— Вот и получит опыт общения, — спокойно произнесла Смерть. Она стояла за спинами мужчин. На свое мертвое тело она не обращала никакого внимания. — Если сможет выжить — запомнит навсегда, что есть Видящий, и будет знать, в каких ситуациях его можно убивать. А еще — как далеко и насколько быстро после этого нужно бежать. Я даю вам время позаботиться о своих мирах. Недолго.
— Мать моя, отдай нам с Таем эту рыжую тварь. — Марго перестала притворяться частью стены. — Сейчас. У меня на него планы.
— Отдай, мам, — поддержал сестру младший брат.
— Забирайте, — согласилась мать. — Извини, рыжик, не могу отказать детям. Поиграем после… если будешь жив.
— Сам пойдешь или тебе помочь? — осведомился Теневой Актер.
Руан нервно огляделся, понимая, что из этой ловушки нет выхода, и буркнул:
— Сам.
Ноги подкашивались, но, сжав зубы, он выпрямился и направился к брату с сестрой. Те одинаково усмехнулись, и все трое исчезли в тусклой вспышке телепорта.
Смерть ушла беззвучно, будто ее здесь никогда и не было. Только мертвое тело на полу. Амата она забрала с собой. Куда — оставалось только гадать…
— …Красив?! Дочь, ты меня нагло обманула! Он же восхитителен… как давно я не видела такого… Настоящее совершенство…
Звуки… этот голос… что он произносит?.. слова… непонятно… И вот еще… уже другой?..
— Можно нас поздравить. Мы стали дедушкой и бабушкой совершенства.
— Не смей называть меня этим гадким словом!
— Бабулечка-красотулечка…
— Убью. Мучительно. Девять раз.
— Я тоже люблю тебя, счастье мое.
— Родители, разборки — не в нашем присутствии! Кажется, он пробуждается…
Тут же наступила тишина… А потом теплое, бесконечно нежное прикосновение и тихий, ласковый голос:
— Проснись, Альтис.
Альтис — это имя. Его имя. Сознание вернулось рывком. Открыв глаза, он увидел над собой незнакомую девушку. Седые волосы — и юное лицо. Она улыбалась и смотрела на него с нежностью родного существа. Альтису показалось, что глаза стального цвета очень редко смотрят на кого бы то ни было с таким теплым чувством.
— Ты кто? — удивился демон, пока еще не понимая, что происходит.
Она немного смущенно повела плечом и ответила, склонив голову набок:
— Ну если так вышло, что моя дочь умудрилась участвовать в создании причин твоего рождения… Это само по себе чудо! Мироздание выбрало ее для пути к тебе… Получается, ты мой внук, малыш.
Альтис моргнул и тихонько, но очень весело рассмеялся. Седая Смерть замерла, созерцая чудо.
— Ну а я, выходит, дедушка…
Молодой мужчина за спиной у девушки был высок, строен, светловолос. Ледяные глаза отражали алый свет на дне зрачков. От него незримо и неощутимо веяло полярным морозом и ветром свободы.
Альтис только улыбнулся. Сел, обнаружив, что лежит на кровати, провел рукой по груди, понял, что он в своем демоническом доспехе. За спиной сложены эфирные крылья. А сам он в светлой, уютной комнате. Судя по свету из окна и свежему ветру — где-то в замке в горах. За двумя незнакомцами, которые, как бы ни смешно это звучало, его бабушка и дедушка, стояли двое более знакомых бессмертных. Смычок и Тайен.
Пламенный ответил на улыбку двух знакомых лиц… Обхватил себя руками и согнулся от боли.
— Какого хрена вы меня вернули?! — прошипел он с яростью.
Родители демиургов переглянулись, перестав улыбаться.
— Ал… ты чего?.. — Марго подошла поближе, коснулась его плеча.
Он поднял голову, взглянув на девочку. Ярость перемешалась с отчаянием:
— Я сам ушел в Пламя. Добровольно! Вся эта проклятая жизнь наконец закончилась, и я ушел туда, куда мечтал. Но вы все с какого-то перепугу решили меня оттуда забрать! И ты после этого спрашиваешь — чего я?! Верни меня туда, откуда взяла!
Смычок нахмурилась. Глаза у нее снова почернели. Девочка категорично ответила:
— Не верну.
— Ну и нежить с тобой, — зло ответил Альтис. — Сам уйду.
От вопля вздрогнули все присутствующие.
— Куда?! — Приоткрытая дверь распахнулась настежь. — Без меня?! Только попробуй!!!
Мать демиургов увидела, как стремительно меняется выражение лица Пламенного. От ярости к удивлению, неверию, а потом к улыбке…
— Без тебя — никуда. Только с тобой, — клятвенно заверил Альтис.
— Вот так-то лучше! А теперь объясни, какого нежитя ты очнулся в комнате и на комфортной постели, а я — стоя в коридоре перед дверью, а?!
— Так вот почему не получалось тебя вернуть! — Марго хлопнула себя рукой по лбу, глядя на неожиданного участника беседы. — Ты же, как божество, новорожденная. Твоя суть привязана к Альтису…
— Я бы без него и сама никуда не пошла, и никто бы меня не заставил, — искренне сообщила Алина Пламенная.
— Мелкая, — усмехнулся демон. И через миг крепко обнял вцепившуюся в него богиню. — Ради тебя я, так и быть, чуть-чуть поживу…
— Ал, малыш… И ты, Линка… — Мать демиургов смотрела на Пламенных немного виновато. — Не нужно. Я чувствую вашу боль и тоску. Помнишь, Альтис: «Пока жив один — живы все искатели»? Волк выжил. Только это позволило нам тебя пробудить. И ушло на это много лет. Всех остальных твоих братьев можно отыскать, пробудить. Но это будет сложно.
По мере того как Седая Смерть говорила, улыбка Альтиса становилась все шире.
— И кого нужно для этого убить? — поинтересовался он.
— Кого-то он мне напоминает, — хмыкнул отец демиургов. — Малыш, я тебе хоть и дед, но имя мне — Искандер. Хотя для меня привычней звучит Александр. Но большинство зовут Ледяным Фениксом.
— Назовешь меня бабушкой — сразу прибью, — предупредила мать. — Яра. Ярослава, а для врагов — Седая Смерть.
Альтис изо всех сил сдерживался, чтобы не заржать самым бессовестным образом. Таких предков в здравом уме себе пожелать никто не может! Жить будет определенно весело. Очень весело.
— Отсюда ведут короткие пути почти в весь Сиэ᾿раэй᾿ан, — подал голос Тайен, Теневой Актер. — Мы сейчас на границе, на стыке материи, надматерии и подматерии. Я полагаю, у вас еще остались дела.
Существо, вбежавшее в открытую дверь — костистое, тощее, похожее на огромного шестилапого паука, — пало на одно колено, низко склонилось, пытаясь восстановить дыхание:
— Ты жив, высший…
Получеловеческая лысая голова, безносая и безгубая морда… Легкий кожаный доспех покрывал не все тело. Торчала короткая жесткая черная шерсть, заканчивающаяся чуть ниже плеч. Все четыре руки были голые, смуглые. Низший демон.
— Калигул? — удивился Альтис.
— А конем ты был красивей, — веско заметила Алина.
— Для тебя, высшая, я могу и конем побыть, — отозвался къяр, не вставая с колена. Только в голосе прорезалась неподдельная радость. — Создатель подарила мне возможность оборотничать.
Альтис еще раз огляделся, огладил рукой волосы и сказал:
— Не знаю, сколько лет я не ел, но проголодаться успел изрядно.
Марго улыбнулась и повела недавно пробудившихся Пламенных прямиком на кухню. Зная далеко не мирный и не покладистый характер этих двоих, она предполагала, что они сбегут сразу, как только утолят голод. И даже къяра не возьмут.
Она оказалась права.
— Все говорят, что пить нельзя… ик!.. Что надо жить и пить нельзя… — распевал песню хмельной припозднившийся путник. Он брел по улице — идеальная жертва для грабителей. Вот только те, кто еще остался в живых на своей кривой дорожке, — пуганые. К этому невменяемому давно не лезут. В любом состоянии он дрался как бешеный. Разве что залетный гастролер полезет… — Дом, семью и детей… ик!.. И работу… И пить нельзя… — приложился к бутылке и продолжил: — А я говорю: есть у меня что положить на ваше мнение… И пить я буду!..
Остановился, с интересом повернулся в сторону темной подворотни. В сумраке притаилась троица. Ночной гуляка опять приложился к бутылке. Вскинув голову, сделал несколько богатырских глотков, во время которых — ему казалось — грабители мысленно умоляли Купол направить сегодня этого ненормального мимо них.
— Нет, ну ты на это только посмотри! — послышался отчетливый возглас. — Оставь его одного — он уже на дне бутыли!
— Да тут, по-моему, дно бочки уже, а не бутылки, — ответил второй голос. Глубокий и сильный. — Или скорее целого резервуара…
Путник мгновенно перестал пошатываться, уставился перед собой. Подозрительно посмотрел на бутылку в руке.
— Допился, — сообщил ночному небу. — Горячка белая, здравствуй. И где добрые стражники, а то мне бы в холодный подвал на вытрезвление…
Попытался снова поднести бутылку ко рту, но выронил от вопля на всю улицу:
— Волк, ты что, охренел?! Это мы, Творца твоего за ногу, придурок лохматый!
Оказавшаяся перед беловолосым девушка в легком черном доспехе ростом была ему по плечо.
— Линка?!.. — сипло выговорил Арох. — Ты же умерла… Я горел в этом проклятом огне вместе с тобой… Я похоронил тебя, сестра моя! А потом сдох, когда и Ала не стало! Не рви мне сердце, глюк алкогольный…
Она коротко замахнулась и отвесила такую сильную пощечину, что Волк пошатнулся. Прижал ладонь к горящей щеке. И вынес вердикт:
— Видения не дерутся. — И заорал, подхватив ее, закружив в воздухе: — Алина-а!.. Живая-а-а!..
— У-у, Волк, поставь меня, а то укачает! — потребовала воительница.
Тот послушно поставил девушку. Повернулся к подошедшему демону. Некоторое время побратимы молча рассматривали друг друга, потом коротко и порывисто обнялись.
— Я не верил в твою смерть. А теперь не верю, что ты жив, — произнес Арох. В горле застрял ком, он едва справился с ним, неотрывно глядя на брата.
— И тринадцать лет бухал, как последний алкаш. Так и знал, что ты пить будешь, — поморщился Альтис.
— А что мне было делать, когда ты мне даже умереть не позволил?! Ты ведь все сделал, зараза, чтобы я выжил! — сорвался на крик бог-волк. — Тебе неинтересно было, хочу ли я жить! И желаю ли быть последним из нас!
Альтис отвел взгляд и негромко ответил:
— Надеюсь, ты меня когда-нибудь за это простишь, Арох.
— Арох, один из искателей должен был выжить. Только благодаря тебе Пламя возродило и отпустило Ала, а следом и меня. Прости нас, Волк. И спасибо, что выжил. — Воительница, забирая боль и жар, провела ладонью по щеке, по которой совсем недавно влепила пощечину. — Тебе идет новый облик.
— Старый облик, — вымученно улыбнулся бог-волк. — Так я выглядел до разделения. Но для тебя могу и вспомнить, что я еще и командор Арэн, а не только Арох Архорт, Защитник Карающий. — Неуловимо меняясь, обретая облик эльфа-переростка, Арох картинно поклонился сестре. — Кстати, Ал, ты видел, какой тебе памятник отгрохали? И вторую Семиконечную Звезду с парочкой орденов Славы Сильены присвоили.
— Арох, я очнулся три часа назад! И первым делом бросился на поиски своего непутевого брата-бога. Как думаешь, я вообще хоть что-нибудь видел? Пойдем отсюда уже. Протрезвеешь, избавишься от перегара, и двинемся собирать остальных искателей.
Волк замер. Медленно повернул голову, чтобы в упор посмотреть на брата. Раздельно произнес:
— Что ты сказал?!
— Мало того что печень пропил, так еще и со слухом уже проблемы, — проворчал демон.
Волк слишком быстро для пьяного шагнул вперед, схватил брата за ворот, встряхнул и закричал в лицо:
— Повтори, что ты сказал, галлюцинация грёзовая?!
— Что слышал, придурок лохматый! — прорычал в ответ Пламенный. — И не дыши на меня своим вековым перегаром!
Зеленые глаза подернулись мутной дымкой, и потерявший сознание Волк всем весом навалился на Пламенного.
— Твоего Создателя!.. — в сердцах высказался Альтис, удерживая побратима от падения. — Линка, лови «короткую тропу» до замка между небом и землей, и потащили этого дурака отсыпаться. У нас еще дел невпроворот…
Она была красивой, с точеной фигуркой, длинными, чуть волнистыми волосами. Девушке шел восемнадцатый год, но те, с кем она шутила, никак не могли воспринимать «это маленькое чудовище» взрослой девушкой. И, судя по выражению лица, с которым «маленькое чудовище», сидя на дереве, рассматривало гостей дома, им предстояла не самая легкая неделя.
Мальчишка двенадцати лет, расположившийся на соседней ветке, смотрел на прибывших очень хмуро. Девушка ласково погладила мальчика по золотистым волосам:
— Ал, не хмурься, тебе не идет. Вот увидишь, после того, что я придумала, эти «прынцы» разбегутся через три дня. Ты же мне поможешь?
— Конечно, — улыбнулся мальчик. — Я не хочу, чтобы ты выходила замуж и становилась скучной теткой.
— Ни за что! — засмеялась Яна, обняла и поцеловала мальчика. — Тебя, Алан, я люблю, в отличие от этих женихов.
— И это правильно, котеночек! Хочешь, я их сам выгоню? — раздался очень-очень знакомый голос откуда-то из-под дерева, на котором сидели дети.
Она не помнила, как оказалась внизу. Запомнилась только дрожь в руках, когда хваталась за ветки. Смотрела, ощупывая взглядом знакомые, полузабытые черты.
— Ты выросла, котеночек.
— А ты не изменился… — срывающийся голос.
Пламенный притянул ее к себе и позволил спрятать лицо на груди, поцеловал в макушку, совсем как в детстве. Посмотрел наверх:
— Слезай, малыш.
Мальчик спустился с дерева, нерешительно взглянул на мужчину и опустил голову.
— Малыш… — Альтис растрепал ладонью волосы мальчика, второй рукой все еще обнимая девушку. — Прости, что тебе пришлось расти без меня, сын.
Подняв голову, ребенок улыбнулся отцу:
— Но ведь ты был со мной, папа. Во всех моих снах — ведь это ты учил меня обращаться с твоими мечами, видеть мир! Ты был в любом огне, даже в пламени самой маленькой свечи, даже в солнечном свете! Ни у кого не было такого отца, как у меня. Даже смерть не остановила тебя и не забрала у меня. Ты самый лучший!
Пламенный притянул мальчишку к себе, обнял и уткнулся в золотистую макушку. Вина перед сыном только возросла, став невыносимой. Альтис — бессмертен. Алан — смертный… Нет ничего хуже, чем пережить собственных детей. Нет ничего хуже, чем обречь собственного сына на смертный век. Но тогда Пламенный вовсе не собирался возвращаться.
И смутная память о том, как верно Пламя, которым он был, приходило к ребенку с момента его появления на свет, оберегало и всегда было рядом, ничуть не умаляла страшной вины. Пламя, частью которого Альтис остался навсегда, и впредь не оставит сына, до самого конца, до последних дней его жизни. Его и всех потомков…
Демон горько усмехнулся. Незавидная участь — стать духом-хранителем собственного рода. Встречать рождение каждого. И провожать в смерть… Алан никогда не согласится уехать на Велимор. Не тот характер. Заставлять Альтис не станет. Но уговорить попытается.
Яна отступила, сняла с себя цепочку со звездочкой и надела на шею Альтиса:
— Я его сберегла, как ты и просил. Ты ведь за ним пришел.
— За ним, — не отпуская сына, сжал в ладони звездочку души еще одного ребенка и прикрыл глаза, приветствуя спящего малыша. Тот ожил, радостно потянувшись к родному теплу, сонно приник к ладони. Похож на ласкового котенка.
— Ты сможешь сделать так, чтобы он… жил?.. — тихо поинтересовалась Яна.
— Я очень-очень хочу этого. И сделаю все, что смогу, чтобы это случилось. — Альтис вымученно улыбнулся. — Я побуду с вами до ночи, дети. Потом мне придется уйти.
— Надолго? — спросила Яна, отчего-то понимая, что…
— Возможно, навсегда, — подтвердил ее опасение демон. Алан при этих словах только крепче прижался к отцу, не поднимая головы.
— Это ничего. Зато мы будем знать, что ты все-таки живой. — Только нижняя губка задрожала, совсем как тогда, когда ей было всего пять лет.
— Но я обязательно постараюсь вернуться. И даже не один. А со Стримом, Трэном, Когом… И обязательно познакомлю вас обоих с Литисом и Альтаиром.
— Тогда мы будем ждать! — Яна вытерла лицо ладонями, не позволяя двум слезинкам скатиться по щекам.
— Тебя зовут Алан Альтис Литис Альтаир. Если у тебя будут дети, они тоже будут носить за своим эти имена. Но никому чужому их нельзя называть. Запомни это навсегда, сынок…
— Я так скучала по тебе…
— Знаю. Я тоже очень соскучился…
— Ты теперь останешься навсегда?.. — тихий шепот в ночи.
Молчание. Печальный вздох.
— Я — Пламя, родная. То, которое не загнать в очаг и не приручить углем. Лесной пожар, который обратно в костер не загонишь. Но ты мой родной и любимый очаг, и я всегда буду возвращаться к тебе, любимая. Если не прогонишь…
Тишина.
— И к ней ты тоже еще вернешься?..
Смех.
— Марья, свет мой ясный. У меня было столько женщин за пять тысяч лет, что я сейчас даже не сосчитаю. Что же, я должен вспоминать всех? Неужели ты ревнуешь, птичка моя? Да, у меня была любовница, уже когда появилась ты, не смею этого отрицать. Но ты просто не знаешь… и я не хочу, чтобы ты знала все о тех последних днях. Знай одно, родная, — так, как тебя, я никого никогда не любил.
Шуршание шелковой простыни.
— Побудь со мной, пока есть время…
Звезды здесь были особенно яркими и крупными. Он сидел на крыше, смотрел в небо и слушал ночь. Как все странно. Как тяжело снова возвращаться к жизни. Снова то и дело хочется шагнуть в костер и опять исчезнуть. Никогда не забыть последние мгновения и то, как хорошо было в Огне. Но долг крепче любой цепи привязывает к жизни.
Разделенная на две части суть — то, что позволяет ему жить. Она одна, но… как два глаза на одном лице — никогда не сольется воедино. Альтис и Зверь. Личности меж собой не враждуют. Так сосуществуют две стороны одной медали. Тем более что того желтоглазого безумца больше не существует.
А еще Яра сказала, что Альтис теперь демиург, а дед… Искандер это подтвердил. Альтис — демиург?! Не очень-то верится.
Тайен попытался сказать, что научит Пламенного выходить за Грань и проникать в другие миры… В итоге Альтис и Теневой чуть не передрались. Встав между противниками, Ледяной выслушал претензии и взаимные обвинения обоих, после чего в ультимативном порядке отослал сына, а сам поговорил с Пламенным. Альтис остался доволен беседой. Искандер как-то сразу оказался в доску своим и именно дедом, так что Пламенный впервые понял, что значит быть кому-то внуком. А вот Яру назвать бабушкой у Альтиса язык не поворачивался. Даже в мыслях. Ледяной гораздо более тактичен, чем сын и вся остальная семейка. Слушать и понимать умел не только себя любимого, в отличие от Тайена. Тот был идеальным убийцей. Ледяной — дипломатом. Трудно ему, видать, выживать с такой родней.
Чтобы все выжили и вернулись, нужно найти и заставить жить Альтаира. Задача почти нереальная. Потому что Черного Пламенного не было ни в одном из миров. Непобедимый Альтаир разделился, оставшись в каждом из братьев. А остальная суть стала… звездой.
Нужно отыскать всех. Собрать, выдернуть из их новых жизней, вернуть память. Пробудить так же, как пробудили самого Альтиса. И еще успеть бы… Они ведь могут снова умереть, и в следующий раз надежды не останется. Личность и суть божества сохранится только при первом перерождении и после смерти сотрется… если ее никто не пробудит.
Пальцы, казалось, сами по себе нашли на запястье браслет, коснулись серебра чешуек…
И волной пришло предвидение.
Мужчина сосредоточенно смотрел под ноги, размеренно шагая вперед. Порывом ветра длинные пепельные, вьющиеся крупными кудрями волосы бросило в лицо, и мужчина раздраженно откинул их за спину. Стоило отвлечься, как в ботинки залилась вода. Снова уставившись вниз, он продолжил идти. Тишина за спиной наконец-то сменилась бессвязными выкриками, истеричным смехом и невнятными мольбами. Хотелось обернуться и плюнуть под ноги оставшимся. Вместо этого, не оборачиваясь, продемонстрировал неприличный жест. Правда, перепонки между пальцами ему помешали.
По морю не очень-то легко ходить. Особенно если до берега неделя пути на корабле, а под ногами — волны.
— Хочешь, я их сожгу?
Вздрогнув, он вскинул голову и чуть не провалился под воду. Но тут же выпрямился и встал гораздо прочнее, чем раньше. Она не замочила практичных сапожек — стояла над волнами, и кожа у нее светилась от внутреннего огня. Прищуренные синие глаза смотрели на оставшийся за спиной мужчины корабль.
— Зачем? — пожал широкими плечами владыка морей. Он только что пробудился. — Пусть живут и всю оставшуюся жизнь мучаются осознанием того, что сами отказались от бога морей.
— Ты жесток, Трэн, — сказала Пламенная богиня без осуждения.
— Не настолько, насколько заслуживает этот идиотский мир, — с досадой ответил ламий. — Как же я домой хочу, Лин!
— Ну так пойдем. — Алина протянула Змею раскрытую ладонь.
Трэн посмотрел на ладошку Пламенной, улыбнулся и немного ворчливо произнес:
— Должно быть не так. Принц должен спасать принцессу, а не наоборот!
— Тебе сильно не повезло с принцессой, Змей, — усмехнулась Пламенная.
— А по-моему, совсем наоборот…
Бог морей взял богиню огня за руку.
Всадник дернул поводья своей лошади, снял шлем. По плечам рассыпались густые темные волосы. Оглянулся на спутников. Они остановились и слезали с лошадей. Спустился сам, расседлал коня, отпуская пастись. Пока остальные разбивали стоянку, поднялся на утес. Остановился на вершине, глядя, как солнце садится, бросая на морскую воду золотую дорожку.
Хотелось забыть все и самому броситься вниз. Пусть даже разбиться о камни, лишь бы наконец закончился этот туман, ушла эта липкая патока жизни, связавшая его по рукам и ногам. Что он делает здесь? Как оказался и куда идет? Если бы он сам мог ответить на эти вопросы. Война… Эту клятую войну он выиграл для князя! Так, может, хватит? Хватит так жить?! Да и не назвать это жизнью — так, существование. Вдохнул полной грудью, чувствуя, как горчит на губах морская соль. Как же он устал.
«Ветер, который не летает, — мертвый ветер…» — тихо шепнуло море внизу. Мужчина сбросил на землю пропыленный плащ. Отчего-то ему было неприятно носить этот грязный мертвый кусок материи. Следом за плащом полетели на землю меч и нож, кольчуга, поддоспешник, сапоги. Он остался в тонкой нижней рубашке и штанах. Встал и выпрямился, позволяя ветру проникнуть в душу…
Может, хватит?.. Один шаг… Обрыв и свобода — в шаге…
— Рикар! — позвали соратники. — Спускайся!
Он обернулся. Посмотрел на тех, с кем бок о бок провел так много времени впустую. С кем пролил реку крови и сам утонул в грязи.
Хватит!
— Хватит звать меня этой человеческой кличкой, смертные! Мое имя Стримбор! — крикнул задушенный серостью будней и грязью жизни ветер. — Стримбор!..
Один шаг…
Волна взметнулась вверх на огромную высоту, толкнула Стримбора в грудь, не позволив упасть, разлетелась пеной и брызгами, являя серебристого гиганта. Огромный ламий вполз на утес, в землю у самого края, перед тем, кому не позволил упасть, воткнул лезвие на конце хвоста. Склонился и с оттенком угрозы произнес:
— Даже не думай, Ветер.
— Змей?.. — не веря своим глазам, произнес Стримбор. — Трэн?.. Трэн! Ты жив!..
Ламий резко потерял свои внушительные габариты, становясь на две ноги:
— Ну вроде жив…
— Упырь чешуйчатый! — рявкнул Стрим и кинулся на брата.
Ламий получил кулаком в челюсть, откатился в сторону, резво вскочил, отступая от разъяренного побратима.
— Ты чего?.. — Змей даже испугался. В такой ярости он Стрима видел всего раз десять.
— Чего?! Тварь хвостатая!..
Траэллита с трудом увернулся от тяжелых кулаков Ветра и бросился бежать. Стрим не отставал, на ходу подхватив сапог, запустил им в брата. Попал. Змей прикрыл голову руками, удирая.
— Я видел, как Амат тебя убил, сволочь! — В бога морей полетел очередной подхваченный на ходу снаряд. — Я пережил твою смерть и тебя вытащил из той реки, где вместо воды была твоя кровь! — Стрим притормозил отдышаться. Остановился в десяти шагах от него и Змей. — И ты мне еще указывать будешь, что я должен делать, скотина?! Чешуйчатый сукин сын! Я тебя спрашиваю, ты, брат мой бог морей, дери тебя демоны, где ты был?!
— Я…
Не успел владыка морей начать оправдываться, как его прервал брошенный котелок, кем-то оставленный на земле.
— У всех братья как братья, а мне достались ублюдки и идиоты!..
— Стри-им!.. — Костер едва теплился — и вдруг вспыхнул. Из огня вышла коротко стриженная, так похожая на мальчишку девушка. — Ну хватит уже Трэна бить. Ты прямо как Арох. Тот тоже на Ала с кулаками и руганью кинулся, да еще и белой горячкой обозвал. Пойдем домой. Там еще небитые наглые рожи остальных братьев будут.
Ветер как-то сразу обмяк. Выронил из рук чей-то меч в ножнах. Улыбка была вымученной, но в глазах светилось неподдельное счастье:
— Зато сестра у меня самая лучшая…
И прошлое хлынуло в разум мутным, тяжелым потоком…
Видение оборвались, когда родные руки обняли со спины. Прижалась к плечу, согревая знакомым теплом.
— У нас все получится, — шепнула в ночь богиня огня. — Все будет так, как ты видел.
— Ты тоже видела? — удивился демон и повернулся, чтобы взглянуть на нее.
— Я же привязана к тебе, как младенец к матери пуповиной, — улыбнулась Линка. — Мы столько с тобой разделили, что иначе быть уже не может. Я дала тебе плоть. А ты мне — суть. Ты самый лучший. У нас обязательно все-все получится.
— Это ты самая лучшая, Лин, — ответил девушке демон. Она пересела поближе, положила голову на его согнутое колено и спросила:
— Как думаешь, Литис с Альтаиром меня примут?..
— …Да как… Сорванцы и есть. Притащила в подоле… кукушка! А от кого — так и не сказала.
Пожилая грузная женщина, прихлебывая из кружки чай, говорила с давней подругой. В отличие от первой вторая была маленькой и сухонькой бабушкой.
— Что-то ты путаешь, Матвеевна, — поморщилась сухонькая старушка. — Помню я, как Кира твоя рассказывала о каком-то моряке.
— Да бредила она! — с досадой махнула рукой Матвеевна. — Когда пузо уже на нос полезло, она все говорила… Только не о моряке, а о «морском боге»! Так и умерла, от своих слов не отказавшись, только и успела мальчишек выкормить да немного воспитать… А парни-то! Вот уж… наверняка в отца! Ни у кого таких волос не видела — серебро. И светлокожие слишком. Упрямые, слова им поперек не скажи!..
— А третий откуда появился? Если Кира только близнецов-то родила… Она, почитай, уже годков восемь как умерла? Так маленькому ведь всего годика два…
— Восемь и есть… Да вот… Непонятно откуда приблудился малыш. Появился однажды… Хотела его в дом малютки отвести, а мальчишки в крик: если его отдам, то и они уйдут. Пришлось оставить. Но малыш спокойный, не могу жаловаться… А от отца этих сорванцов только два игрушечных кораблика и осталось. Хотя сделаны мастерски. Может, корабельным мастером был, кто его знает… Пойдем покажу… Красота, а не кораблики! Прямо сказочные.
Но корабликов на месте не оказалось.
— Опять взяли! Сколько раз говорила — не брать! Денис! Кирилл!..
Таэрир и Тэалир не обратили внимания на крики бабушки. Они уже не спорили с глупыми человеческими именами, просто отзывались очень редко. То, что они не являлись людьми, близнецы знали с самого рождения. Двенадцатилетние мальчики сидели перед вырытой их руками на морском берегу запрудой и не отрывали взглядов от крохотных люггеров. Хищные, быстрые… На бортах названия: «Таэр» и «Тэар». Маленький Атиль водил по воде палкой.
— …Тебя как зовут?
— Атиль…
— А меня Таэр.
— Я Тэар. Мне кажется, ты нам братик?
— Я… Я не знаю… А вы кто?
— Мы — твои старшие братья! И мы тебя не бросим.
— Меня не бросали… Я сам потерялся. А вы отведете меня к папе?..
Другое знакомство случилось за несколько лет до того, как близнецы встретили малыша Атиля. Когда повеяло знакомым ветерком от маленькой дочки бога, который доводился мальчишкам дядей…
— …А тебя как зовут?
— Май.
— Майя?
— Сам ты майя! Я сказала — Май! А будешь дразниться — в глаз получишь!..
— Не передумаете? — Девочка стояла за спинами мальчишек. Худенькая, темноволосая, загорелая, хорошенькая, как картина из-под руки мастера. Было ей на вид лет девять. — Нам бы подрасти сначала.
— Май, мы это уже обсуждали, и не раз, — отозвался один из ребят, не оборачиваясь. — Или ты не с нами?
— Да с вами я, с вами! Буду штурманом. Но все же нам будет сложно…
— Посмотри на Атиля, Май, — нудно, явно повторяя не в первый раз, заговорил второй мальчик. — Он не выживет здесь. Ему нужен его отец, Атиль к нему сильно привязан. Хотя бы он, я не говорю о матери. Чудом каким-то непонятным живет. Мы-то рождались и жили, а он — нет! Посмотри, весь прозрачный…
— Все, не спорю. Я готова.
Мальчишки помолчали, сосредоточились на предстоящем деле. Малыш выбросил палку, весь подобрался, не говоря ни слова.
— Ну что, твой или мой? — спросил у брата-близнеца Таэр.
— Давай твой, — ответил Тэар. — А мой оставим на всякий случай.
Первый мальчик кивнул и взглядом вывел кораблик в море. Второй — взял в руки, вытащил из воды.
Таэр вытянул руку с раскрытой ладонью перед собой:
— Возродись…
Тут снова послышался крик бабушки, и братья одинаково вздрогнули — та стояла на пороге дома. Все видела. Отчаянные близнецы переглянулись. Терять нечего.
Люггер взметнул ввысь мачты, раскрыл паруса и спустил в воду трап.
— Бежим! — крикнул Таэр, подхватывая на руки маленького Атиля и прыгая в воду.
Когда парусник, повинуясь желанию своего капитана и ветру, вызванному девочкой по имени Май, направился в море, набирая скорость, Тэар закричал, не сдержав захлестнувшей радости:
— Свобода-а!..
Таэр, державший на руках Атиля, посмотрел на малыша и с улыбкой спросил:
— Ну что, братик, поищем твоего папу?
— Ага, — счастливо заулыбался в ответ малыш.
notes
