Глава 1
ДЕТСКАЯ ВЕРНОСТЬ
Пальцы дрогнули, и писчее перо медленно спланировало в пожухшую траву. Глаза из горчичных в золотую искорку стали полностью черными. Отшвырнув Книгу Творения, Смычок ухватилась обеими руками за постамент, в камне которого наполовину был утоплен огромный прозрачный шар. Внутри Ока Мира виднелся немалый кусок ее Творения. Уткнувшись лбом в стекло, она медленно выдохнула, и на поверхности осталась туманная дымка, которую прочертили две мокрые дорожки.
— Ублюдки… — со всхлипом произнесла Создатель. — Твари! Мальчишку-то за что?..
Никто не видел, как плачет Создатель. Она любила своих детей. Едва удалось спасти одного, как убили другого. В Игре не убивают детей и не уничтожают миры. Но это — не Игра. Это война. Она и готовила богов к войне. В Играх, призванных привести сотворенный демиургом мир во Вселенную, связав с остальными мирами, не убивают детей. Убивают на войне, призванной разрушить Творение или сменить его владельца. От исхода этой войны зависит судьба всего Творения. Смычок понимала — она не справится одна. И дети ее — не справятся.
Девочка не могла думать ни о чем другом, кроме своего крылатого бога. Демиурги убили его именно на Обрене не просто так. Принесли жертву, прочно зацепившись за этот мир, получили ключ от него. Зря мальчишки уничтожили Обрену — они дали своим врагам свободу передвижения, открыв остальные врата.
Свернувшись от боли калачиком, девочка-демиург пыталась вытерпеть ужас, не предназначенный тому, кто его пережил. Пыталась изо всех сил облегчить участь остальных своих детей, познавших то, что знать не должны. И никто не ведал, какой болью это отдавалось внутри нее. Однажды ей пришлось пить расплавленный свинец. Сейчас мука была хуже того давно пережитого кошмара…
Они собрались очень быстро. Им, талантливым, порывистым, нетерпеливым, изобретательным и энергичным, как любая юность, хватило всего половины ночи, чтобы подготовиться.
— Тишина?
— Да… Все собрал?
— Давно уже… Ты что тупишь, Лис?!
— Сам ты тупишь… Выводи, только медленно…
Мальчишки, держа под уздцы четырех златогривых коней, направились к дальним воротам конюшни. Белые лошадки в стойлах вопросительно заржали. Коротко фыркнул в их сторону самый крупный златогривый. Кони подростков вели себя так же тихо и осторожно, как их хозяева. Серый рассвет едва забрезжил.
— Давайте скорее! — Девочка в военной форме тенью скользнула внутрь конюшни. — У нас четыре минуты!
— Ну и куда это вы навострили копыта?
Подростки подпрыгнули чуть не до потолка и испуганно уставились на преградившего им путь эльфа. Незнакомец оказался маленького роста, чуть выше Кари. Тонкая кольчужка и простой походный костюм лесного воина. Огромные синие озера глаз на нежном личике и небрежно остриженные золотые волосы.
— Ваше владычество?! — первой догадалась Кари.
— Ни слова больше, — приложила пальчик к губам повелительница. — Нет здесь владычеств. Можете называть меня Рина и на «ты». Я с вами, детки. — Женщина озорно, как хулиганистая девчонка, улыбнулась и еле слышно свистнула.
Послышался перестук копыт, и рядом с эльфийкой встала полностью снаряженная в дальний путь лошадка, ткнулась мордой хозяйке в плечо.
— Быстрее, идут!.. — Снежный волчонок вбежал в конюшню с главного входа. Остановился как вкопанный, увидев эльфийку. Посмотрел на друзей: — Она с нами?
— С вами, — кивнула Сильтарина, запрыгивая в седло. — Быстрее. Я знаю тайную тропу.
Дети мигом оказались в седлах, и пятерка беглецов шустро направилась прочь. Но у тайного выхода со двора им снова преградили путь.
— Какое премилое зрелище, — холодно бросила Василиса, скрестив руки на груди. — Кучка беглецов дружно драпает. Далеко направились?
Даже королева потупила взор, а дети и вовсе были готовы провалиться сквозь землю.
— Ну, Василиска… нам нужно… — проныла принцесса, ковыряя пальчиком луку седла.
— А обо мне ты подумала?! — взвилась девушка.
— А тебе зачем бежать? — подняла взгляд переодетая эльфийка. — Карэн уходит потому, что должна. Пламенные — потому, что следуют за своей императрицей. Снежный — идет за друзьями. Я иду за теми, кого люблю. Зачем тебе бежать отсюда, Василиса?
Девушка вскинула голову. Васильковые глаза сверкнули яростью и отчаянием. Она тоже была одета по-походному и готова к дальней дороге.
— Я тоже следую за теми, кого люблю, — твердо ответила она.
Провернула колечко на пальчике, и к хозяйке резво подбежала златогривая лошадка. Девушка забралась в седло.
— Что надо компания подобралась! — Владычица оглядела своих спутников. — Мир перевернем, если захотим!
— Это точно! — хором отозвались дети. И рассмеялись.
— Эй, ребятки! Поскольку этот лес — мой, то я знаю, как быстро догнать наших. Как вам такое?
— Всецело «за»! — радостно отозвались подростки.
— Значит, вперед! От нас не уйдут!
Опустила голову, вспомнив зеленоглазого бога, Василиса. Не сдержала нежной и мечтательной улыбки Сильтарина, когда перед ее внутренним взором появился прекрасный, как шедевр талантливого скульптора, бог-ветер. А дети хитро и озорно переглянулись, спрятав улыбки.
Холодно. Купол, как здесь холодно…
Застегнув куртку под горло, демон попытался дыханием отогреть закоченевшие руки. Потом обхватил себя, дрожа от зимнего мороза.
Темно. Под ногами шелест травы. Лунный свет бросает серебристые отблески.
Двойник сидел на земле, в густой тени дерева, уткнувшись в колени лбом и обхватив руками ноги. Он не сдерживал отчаянных слез и горьких всхлипов. Когда Пламенный подошел, желтоглазый поднял голову и взглянул на своего господина с болью и ненавистью. Щелки зрачков залили чернотой желтую радужку.
— Зачем они это сделали?! — всхлипнул Звереныш, и по лицу, принадлежащему Альтису Пламенному, снова покатились слезы. — Что он им сделал?! Я убью их всех, убью, убью!
Зверь поднялся на ноги и шагнул к Альтису. Расстегнута куртка, заткнуты за пояс перчатки, расшнурована жилетка — одна только форменная майка противостояла окружающему холоду. Он замерзал здесь. Замерзал и голодал.
— Ты все у меня отбираешь! Ты! Ястреб принадлежал нам! Мне! Теперь его нет! Его отобрали у меня!..
Зверь снова всхлипнул, вытер кулаком слезы. Альтис подошел, жестко стянул шнуровку на его жилетке, застегнул доверху куртку. Ладонью провел по его лицу:
— Замерзнешь.
Зверь сначала удивился, потом обозлился, с силой оттолкнул Альтиса прочь.
— Да ты сам холодный, как труп! — истерично закричал желтоглазый. — Что ты без меня?! Твое Пламя не греет!
Альтис не ответил, безучастно разглядывая часть своей демонической сути, обретшую собственную личность. Зверь отвернулся, судорожно вздохнул, стараясь унять истерику. Он был очень слаб. Иначе бы наверняка кинулся на Альтиса.
— Я умираю без тебя, — тихо сказал ему в спину Пламенный. — Тебе не выжить без меня. Ты не должен был появиться, Звереныш. Ты лишь часть меня самого.
— Я уже давно не ты, — сдавленно отозвался желтоглазый. Обернулся, подошел вплотную к Пламенному. — Выживи, мой господин. Потому что я тоже хочу жить.
В желтых глазах пылала неудержимым пламенем отчаянная жажда жизни. И боль невосполнимой утраты. Зверь тоже умел любить, пусть эта любовь была своеобразной, собственнической.
— Уйди. — Зверь снова отвернулся. Голос его дрожат. — Тебе нужно быть сильным. Только уйди!..
Прежде чем Альтис успел среагировать, Зверь развернулся и полоснул его когтями по груди. В клочья разодрал куртку, жилетку, глубоко ранил плоть и сломал ребра. Боль горячей волной плеснулась в ране, уводя в небытие…
Сильная рука прижала его к земле, предупреждая попытку вскочить. Верная Алина сидела рядом, держа теплую ладошку напротив его дико колотящегося сердца. Девушка закончила шептать заклятие, до того как боль проникла в сознание. Пламенный вздохнул, лег спокойно. Алина поглядела на него серьезно и печально, поднялась и ушла, не сказав ни слова.
Демон побрел к ручью. Ковер травы стелился под ноги, капельки росы мочили ботинки. Найдя запруду поглубже, Альтис разделся, тщательно вымылся, выстирал и вычистил форму. Не дожидаясь, пока высохнет, облачился во влажную одежду. Вспыхнул огнем, прошептал:
— Тесс фиор.
Траэллита сидел на стволе склонившегося к неглубокой речушке дерева и смотрел на бегущую воду:
— Ты мог приказать ему вернуться.
Альтис не ответил. Лишь на миг замер, а потом продолжил медленно шнуровать жилетку непослушными пальцами.
— Ты мог приказать, — повторил ламий. — Ты — командор и всегда им был. Ты лидер, которому мы все подчиняемся. Ты мог приказать — и Коган повернул бы назад.
— Не мог, — ответил демон, пересилив себя.
— Разве? — холодно спросил ламий, картинно удивившись. — Ты сейчас лжешь ради самооправдания?
— Ублюдок хвостатый! — вспылил Пламенный, едва сдерживаясь, чтобы не кинуться на побратима с кулаками. — Не мог я приказать ему! Слышишь ты меня, придурочный ламий?! Я прирожденный лидер, это ты верно подметил, сволочь, за пять тысяч лет можно было заметить! Я лидер, потому что знаю, когда могу приказать — и вы все, кучка об Грань ушибленных дебилов, подчинитесь, и когда могу только сделать вид, что приказал, или вовсе промолчать! Не мог я ему приказать, потому что знал: Таран все равно не подчинится, а мой приказ сочтет еще одной стеной, которую надо вышибить своей дубовой башкой!
Ламий спрыгнул на землю, встал в полный рост. Презрительно поглядел на маленького побратима сверху вниз:
— Лжешь. Самому себе лжешь. Чтобы не оказаться виноватым.
— Гад, — плюнул под ноги Альтис.
Одного прыжка с места хватило, чтобы сбить этого здоровенного, как два с половиной Альтиса, бога на землю. Они сцепились в драке, не щадя друг друга. Никто не бьет больнее, чем брат. Потому что брат лучше любого врага знает, куда и ударить.
Прекратив расчесывать рыжую гриву своей неказистой на вид лошадки, Алина обернулась и по очереди встретилась взглядом с замершим Ветром и Арохом, оторвавшимся от штопанья дырки на рубашке малыша.
— Вы, двое, идите, — произнес Стримбор. Это были первые его слова со вчерашнего вечера, и голос послушался не сразу. — Я там бесполезен.
Арох и воительница кивнули. Волк поднялся, отложил рубашку. Алина бросила щетку. И они направились в ту же самую сторону, куда недавно ушел Альтис.
Шипение пламени и воды, нещадно бьющиеся стихии… Побратимы катались по земле с рычанием и ругательствами, лупя друг друга почем зря кулаками, ногами, чистой силой. Альтис извернулся и пнул Трэна по колену носком окованного сталью ботинка. Хрустнула кость. Ламий выразил свое негодование коротким и емким словом, вызвал вокруг своей руки «волновой ореол», ударил Альтиса в область сердца. Альтис задохнулся, мгновенно побледнев, но тут же умудрился схватить ламия за руку, выламывая ее в болевом захвате. Все это заняло несколько мгновений… Но их хватило, чтобы воительница пришла в неописуемую ярость!
Полыхнул огонь, и бессмертных разбросало в стороны небольшим взрывом.
— Кретины! — было самым ласковым из сказанного девушкой, пока побратимы приходили в себя.
— Мала́я… — Альтис едва сдерживал гнев, сидя на земле. — Не вмешивайся…
— …! — категорично отказала девушка. — Ты-то, Ал, известный псих, но от тебя, Трэн, я такого скотства не ожидала!
Ламий взглянул на девушку исподлобья, помолчал, унимая дыхание и останавливая кровь, текущую из рассаженной губы.
— Это не твое дело, Лин, — решительно сказал он.
— Да ну?! — взвилась Пламенная. — Не мое, говоришь?! Тогда и я отныне не твое дело!!! И пошли вы оба…!!! Ублюдки!
Развернувшись, она быстро двинулась обратно в сторону лагеря.
Демон поглядел на ламия:
— Я тебе говорил, что с тобой сделаю, если обидишь мою малу́ю, придурок в чешуе?
Змей с такой растерянностью и болью глядел вслед девушке, не в силах подобрать слов, что Пламенный передумал пока бить ему рожу. Вместо этого поднялся и побежал догонять Алину:
— Мала́я, подожди!..
— Пошел ты к Кошмару в пасть! — крикнула, не оборачиваясь, воительница и продемонстрировала жестом, каким именно путем туда следует пойти.
— Лина!.. — даже не подумал отступать демон.
Волк, который все это время молча наблюдал за разворачивающимся действом, вздохнул:
— Доигрался, Змей?
Подойдя, Арох подставил брату плечо, на которое тот оперся. Кость в голени была треснута и заживать будет не меньше суток. А если не беречь, то и доломать недолго. Стараясь поменьше нагружать ногу, ламий поковылял с другом обратно в лагерь, где люди уже успели приготовить завтрак.
Волчонок, увидев побратимов, кинулся к Альтису, оглядел его с жалостью, коснулся плеча, выражая поддержку и сочувствие. Потом подошел к Траэллите и Волку, всмотрелся, качнул головой и произнес, старательно выговаривая слова:
— Трэн неправ.
Ламий вздрогнул, поглядел на Волчонка с растерянностью.
Колдуны и император оценили степень побитости побратимов, но лезть с вопросами не рискнули — слишком свежа была в памяти поминальная песня бессмертных.
За завтраком Траэллита виновато поглядывал на воительницу, но не подходил и даже не пытался заговорить, зная, насколько девушка вспыльчива и опасна. Она старательно игнорировала бога, не отходя от Альтиса. Бог-ламий и демон то и дело обменивались злобными взглядами, но в открытый конфликт не вступали.
— Интересно было бы знать, что у них произошло, — задумчиво сказал в пространство Нангерат. Он сидел поодаль от бессмертных.
— Я бы тоже не отказался от такого знания. — согласился расположившийся рядом император.
— О чем тут гадать? Это же очевидно, — мрачно констатировал Аллодис. — Они обвинили друг друга в смерти их брата. Потому что им невыносимо больно. И нужно найти хоть какой-то выход для своей боли и ярости. Хотя бы друг к другу прицепиться. Они ведь бессмертные, а не люди. Они — другие. У них, в отличие от нас, даже понятия смерти нет. У нас есть ДУШИ, мы до конца не умираем, а они — растворяются без следа. Поэтому им невозможно пережить смерть одного из них…
— А тебе это откуда известно? — спросил император, удивленно взглянув на колдуна. Тот накручивал на палец прядь своих длинных пшеничных волос. Это движение с головой выдавало тревогу в душе служителя смерти.
— Это же очевидно, — повторил некромант, предпочтя уйти от ответа. Только нахмурился еще сильнее, бросив взгляд на Алину и Альтиса, сидящих плечом к плечу.
В путь отправились сразу после завтрака. Снова в молчании, но уже не таком мертвом — скорее это молчание было агрессивно-озлобленным, хотя взгляды смертных то и дело натыкались на пустые, усталые глаза и омертвевшие лица богов. Но темп Альтис задал быстрый, и путь под копыта лошадей ложился явно спрямленный. А демон тянул из себя силы, укладывая под ноги дорогу…
«Господин мой, Альтис Пламенный», — решился обратиться к демону къяр, когда солнце грозило вот-вот коснуться горизонта.
«Слушаю», — безучастно отозвался Альтис.
«Вам всем нужен отдых. Высший, ты вычерпал себя слишком сильно. Ты должен хотя бы поесть и поспать».
Конь, рискуя свободой и жизнью, замедлил бег и свернул на луг у небольшой речушки.
«Жаль…» — донесся то ли шепот, то ли вздох.
Так много было в этом коротком слове.
Жаль, что я жив. Что я не один. Что вынужден поддерживать свою жизнь и не могу умереть. Жаль, что я появился на свет…
Калигул всей душой сочувствовал своему странному хозяину. Сильнейший из къяров впервые служил демону полностью добровольно. И не хотелось терять господина, заставившего къяра по-другому взглянуть на множество вещей в этом мире.
Усталые люди и боги привычно быстро расположились на ночлег. Алина тенью следовала за Альтисом. Только однажды, когда она отошла к реке, ламий направился следом, намереваясь поговорить и помириться… Но вместо этого вернулся с ожогом на щеке в виде отпечатка ладони. Увидев это, демон преградил побратиму путь.
— Хвостатый, — прошипел сквозь зубы Альтис, с яростью глядя на друга.
Траэллита сжал кулаки. Но в тот же миг между ними встала Алина, растолкав руками в разные стороны.
— Обоих убью, — ласково и мирно оповестила она. И далеко не ласково добавила: — Сволочи.
Казалось, в ней ничего не изменилось. Просто обозленная… Но Альтис увидел мрак на дне глаз, уловил немного более резкие, чем обычно, движения. Спокойную отстраненность. И полное отрицание самой себя. Он как никто другой знал эту разрушительную ненависть к самому себе.
Не раздумывая, демон схватил девушку за локоть и повел с собой.
— Куда мы? — спросила воительница, покорно следуя за Пламенным через лес и отводя рукой ветви.
— Подальше, — отрывисто бросил Альтис.
Подальше от чужих глаз и ушей. Демон вел ее за собой, не выбирая легкой дороги, и кое-где приходилось то прыгать по буреломам, то пробираться ползком под низкими кустами. Оказавшись достаточно далеко от лагеря, Пламенный остановился, выпустил руку воительницы, обернулся:
— Говори.
Она поглядела удивленно.
Демон продолжил:
— Говори, моя Пламенная дочь и сестра. Говори все, что хотела сказать, но о чем молчала. Все без утайки.
Алина сжала губы в тонкую линию. Синие глаза совсем заледенели.
Сюда нельзя было попасть иначе, нежели пробравшись через дебри. С одной стороны под невысоким двухметровым обрывом текла река, а с трех других сторон были буераки и чащоба. Демон сел под небольшое корявое дерево у обрыва. Воительница, немного подумав, расположилась рядом. Он был прав, этот проницательный и чрезвычайно умный маг. Прав. И это порой выводило из себя. Ей было что сказать. Немало скопилось невысказанных обид. Сил уже не было молчать. И она заговорила… «Сволочь» — самое безобидное, что прозвучало из ее уст в адрес демона.
Наконец повисло молчание. Альтис смотрел на звезды, пытаясь переварить сказанное… А она ткнулась лбом ему в плечо и тихо сказала:
— Я люблю тебя, мой брат и отец. Ты самый лучший на свете бессмертный.
Он сидел некоторое время неподвижно. Повернувшись, обнял девушку за плечи. И был взгляд, глаза в глаза, душа в душу. Вспыхнуло Пламя, обнимая своих детей, излечивая незримые, но от того не менее тяжелые ранения.
«Твердая ты, Алинка… как камень…»
«Сам как меч… Демон мой… Я дышать не могу, мне так больно…»
«Мне тоже, маленькая. Мне тоже…»
Огонь, жестокий Огонь, изначальное Пламя Творения, не знающее пощады, всегда любило своих безумных детей. И они сгорали, греясь в этой любви, излечивающей страшные раны.
«Мы проиграли. И это останется нашей виной».
«Да, останется. Но пусть он живет хотя бы в нас».
«Держись. Мы еще живы. Мы живы…»
«Это ненадолго. Прости меня…»
«Давно простил. И ты меня прости… Как думаешь, хоть намять о нас будет жить?»
«Может быть, в легендах… И то переврут…»
«Пусть. И то хорошо…»
Они вернулись в лагерь глубокой ночью, когда не спали только часовые, коими оказались безучастно глядящий в огонь Арох и настороженный Аллодис. Волк едва ли что-то видел вокруг. Даже не замечал спящего у костра Волчонка, скинувшего с себя теплый плащ.
Пламенные переглянулись. Альтис подошел к ребенку, заботливо укрыл его, бесшумно исчез в ночи. Хорошо, когда есть сестра. Особенно такая, как Алинка.
— Арох… — Алина села за его спиной, обняла за плечи. — Мы еще живы, Арох, брат моего брата, мой брат. Мы живы…
Она говорила, обнимая заледеневшие плечи бога-волка. Говорила о памяти, о жизни, о единстве, которое не позволит забыть… Сбивчиво и непонятно, говорила, говорила… Пока Арох, судорожно вздохнув, не прикрыл лицо рукой. И в отчаянии произнес:
— У нас нет понятия смерти. У бессмертных этого нет! Смертные, умирая, не исчезают. У их душ есть дальнейший путь… А у нас — нет! У нас нет души. Суть — это совсем другое… Это слишком разные субстанции. Мы не можем умереть, мы этого не умеем! Почему же тогда… Литис, Альтаир, Коган… Убить бессмертного — все равно что сделать подматерию надматерией, а Кошмара — Создателем! Это — невозможно.
— Я знаю. Но мы пока живы, Арох. Мы живы.
— Живы… — эхом повторил Волк и снова замер. Но Алина знала — он уже не будет так страшно замкнут на смерти, понятие о которой в него не вложено.
Впился в предплечье ледяной болью живой браслет, заставив девушку скривиться. Давно уже Зерги не напоминала о себе, а сейчас вдруг с силой потянула жизнь. Но взамен толкнулось в сознание тепло чужого присутствия, чувство поддержки и уверенности. Они должны, они обязаны дойти…
— …и отомстить, — шепнула воительница. — Мы отомстим им, Арох. Пусть эта мысль тебя греет.
Утром бессмертные снова молчали, не глядя друг на друга. Но Арох был внимателен к малышу, Альтис перекинулся несколькими словами с некромантами. Некое подобие жизни все же вернулось к побратимам. И лишь когда полностью собранный отряд был готов к дороге, Стримбор остановился. Оглядел побратимов и сказал хриплым ломким голосом:
— Я не верю в смерть.
Альтис вздрогнул и медленно повернулся. Он даже не понял сначала, что так резануло слух.
— Я не верю в смерть, — повторил Волк, подойдя к Ветру.
Изначальная речь, которая для бессмертных была не только речью. Люди могут говорить на ней свободно и без опаски, но для богов это — инструмент созидания-разрушения, а не только родной язык. На нем не говорят в материальном мире, опасаясь неосторожным словом или не вовремя вырвавшимся ругательством вызвать катастрофу.
Обо всем этом думал Альтис, а ноги уже несли его к побратимам.
— Я не верю в смерть! — одновременно произнесли Траэллита, Алина и Альтис.
И даже маленький Волчонок, подойдя, старательно, по слогам, выговорил заветную фразу.
Вскинули друг другу на плечи руки, сдвинулись тесным кругом. Повторили, как заклятие: «Не верю в смерть!»
— Но я верю в месть, — шепнул Альтис, когда затихли, осели в сердцах и умах главные слова.
Нельзя говорить в материальном мире на языке творения. Ведь каждое слово будет иметь непредсказуемые последствия. Только иначе они не могли. Затеплилась надежда, возникло смутное ощущение, что их брат просто ушел. В надматерию, на Велимор… еще куда-то.
Только демон полностью осознавал, какой это страшный самообман. Но так хотя бы можно дышать, не воюя с собственным горлом, сведенным от боли, за каждый глоток воздуха. Трудно. Больно. Но уже не так невыносимо, как было. Стрим знал, на что шел, обманув себя. Они все знали.
Все силы бросили на сокращение дороги, и к вечеру следующего дня отряд достиг пограничного форта. Арох снова надел маску принца, воспользовался одним из свитков, подписанных рукой Сильтарины, и они расположились на ночлег с комфортом.
Было истинным удовольствием для усталых путников наконец-то отмыться в горячей воде, переодеться в чистое. Нормально поужинать за столом, а не у костра из походного котелка. Но все эти прелести жизни отметили скорее люди, а не боги, для которых жизнь в странствиях была привычна. Бессмертные любили и ценили комфорт, но, если его не наблюдалось, это их не тяготило.
К закату побратимы собрались снова. Они просто вышли на улицу, дошли до тренировочной площадки форта. В этот предзакатный час там почти никого не было. Боги, демон, Пламенная — все как один встали на колено и склонили головы перед закатным солнцем. Это был час гибели их брата… Потом они поднялись, и Альтис достал флейту. Демон должен быть сильным, ведь он — лидер, на плечах которого держится все. Но хотя бы в музыке можно выплеснуть тоску и горечь…
Он едва успел поднести флейту ко рту и набрать в легкие воздуха, как неначавшуюся мелодию оборвал радостный визг:
— Talleri!..
Альтис развернулся, даже не пытаясь скрыть удивление… и у него на шее повисла радостно вопящая девчонка. Узрев лица своих учеников, бросившихся к нему следом за Кари, демон даже не сумел зарычать. Кое-как взяв себя в руки, Пламенный все-таки отодрал от себя ученицу. И, держа эту непоседу за шиворот на вытянутой руке, спокойно произнес:
— Не понял.
— Э… ну… — сникла запыленная и усталая девочка. Она и не пыталась трепыхаться. — Мы не могли остаться в стороне, Я же не могу оставить свою империю без присмотра!
Оглядевшись, Альтис понял, что дети не одни. Маленькая эльфийка, переодетая мальчиком, подошла к Ветру и лукаво улыбнулась. «Я соскучилась, любимый…» — почти беззвучно шепнула владычица.
Другая девушка, с толстой косой светло-русых волос до колена, растерянно разглядывала обоих Волков.
Снежный волчонок стоял позади своих спутников и беспокойно шарил взглядом. И с каждым мгновением тревога в льдисто-голубых глазах росла.
— А где Коган? — спросил мальчик. Снежинки густо завихрились над его головой.
Лица богов такой исказились мукой, что ответ не понадобился. Но отпущенная из крепкой хватки принцесса тихо повторила, перестав улыбаться:
— Где Коган, Talleri?
— Даже бога можно убить, — через силу вытолкнул из себя демон. Кари мотнула головой, не веря, и Пламенный повторил сказанное сутки назад: — Нет больше Когана.
Впилась в грудь когтистой лапой боль, мешая дышать. Альтис стиснул зубы.
— Как… нет?.. — севшим голосом спросила Карэн. — Боги бессмертны!
— Как и демоны, — глухо ответил Альтис.
Кари еще минуту постояла, силясь осознать услышанное. И расплакалась.
— Что случилось? Кто это сотворил?! — звонким голоском спросила эльфийка у Ветра.
Но тот не мог ответить, и владычица легко прочла всю бездну тоски и отчаяния на лице любимого.
Отвернулась, зло вытерев лицо кулаком, воительница.
Дышать стало невмоготу, и стальные когти в груди сжались еще сильнее. Демон рванул на груди шнуровку, вскинул голову к небу. У седого виска судорожно билась жилка. Темнота сгустилась до осязаемого мрака. И из этой темноты проступило знакомое до оскомины лицо, на котором горели лютой ненавистью желтые глаза. Узкий зрачок подрагивал, едва заметно расширяясь в такт ударам сердца. Схватив демона за плечо и дернув к себе, Зверь вогнал длинные когти свободной руки в когда-то нанесенную рану, силясь добраться до сердца. «Ненавижу тебя…» — шевельнулись губы, прежде чем растянуться в страшном оскале.
— Альтис!.. — первой кинулась к упавшему демону воительница. — Стрим! У него опять приступ!..
Все потонуло в напоминающем трясину тягучем небытии…
Он очнулся от холода. Заставил себя сесть, прижал к груди руку, пытаясь пересилить и унять давящую боль. Когда немного отпустило и дышать стало возможно хотя бы через раз, Демон смог оглядеться. В паре метров слева горел костер, и его двойник сидел у огня, подперев подбородок рукой. Хмурился, глядя на летящие в ночь искры.
— Что, пакостник мелкий, не сумел добить? — Альтис подсел к огню, стараясь не делать резких телодвижений.
Желтоглазый Зверь взглянул на демона с раздражением и злобой, буркнул в ответ:
— Решил растянуть удовольствие.
— Ну-ну, — скептически хмыкнул Альтис и сунул руки в огонь.
Пламя побелело. Демон улыбнулся, когда языки огня обняли его руки, потянулись к груди, к лицу. Зверь жадно подался вперед, с головой сунулся в костер. Ловя руками белый огонь, пил его, как воду.
— Пламя бывает разное. — Альтис покосился на Зверя. — Даже одно и то же, оно разное. Это — Огонь, который горит вовне, он не сжигает душу. Ласковый, теплый, любящий. Но грозный, опасный, смертоносный. Его пища — ветви деревьев, трава, воздух. Огонь, который ты зажигаешь в себе, тоже требует топлива. И его дрова — это твоя душа, твоя любовь к нему, твоя жизнь, твоя ярость. Он много берет, но дарит в ответ себя. Пламя Жизни, Amenotiva, несет самое страшное разрушение — ты сжигаешь себя в нем всего без остатка. Подобной смертью имеет возможность умереть любой маг-пирритик, владеющий огнем, не только истинный Пламенный. Но вот воли сгореть заживо хватает лишь у одного из сотни тысяч. Из себя самого ты создаешь Огонь, сходный с Пламенем Творения.
Зверь поймал еще один лепесток Белого Пламени, потерся об него щекой, мечтательно и довольно улыбаясь.
— Я тебя тоже не смог убить, — вдруг сказал Альтис.
Сверкнули в оскале два ряда острых зубов. Зверь затолкал огонек за ворот, растянулся на траве, мурлыкая веселую песенку.
Они не будут друг друга убивать. И пока не закончится их вооруженный нейтралитет, даже воевать за место под солнцем не будут. Придет время, две личности одного демона снова сойдутся в битве. Но пока… Почему бы не погреться у одного костра?
На рассвете заморосил дождь. Мелкий, противный, холодный. Траэллита, не сомкнувший глаз этой ночью, сидел на окне и бездумно скользил взглядом по серой пелене раннего утра. Думать не хотелось, и разрозненные мысли скользили по краю сознания. Разные это были мысли…
Он, Змей, предатель и хвостатая скотина, а не бог. Чувство вины все сильнее сдавливало в тисках сердце чешуйчатого ламия. Он думал о Литисе и Альтаире… О Ястребе…
Они все были едины, но так получалось, что Коган чаще всего пропадал с Литисом. Альтис с Арохом вообще были неразлучны. Только Альтис мог сказать Ароху, что тот плешивая, блохастая, драная беспородная псина, и не получить за это в морду. Только Литис мог безнаказанно подпалить Ястребу перья и обозвать его жареным воробушком. Ветер и Змей являли собой еще один боевой тандем. Альтаир по праву старшинства стоял чуть в стороне, но часто делал небольшой шажок в сторону братства, становясь звеном в их цепи.
Воспоминания снова пробудили притихшую было, неизбывную тоску по братьям… Прикрыв глаза, Змей со всей ясностью понял, что не сможет так жить. Просто не сможет!..
Стук каблуков по дереву заставил его поглядеть на тренировочную площадку внизу. Кого это принесло сюда в такую рань и столь мерзкую погоду?
Резкими рывками перехватывая скользкий канат, по деревянной стене спортивного комплекса поднималась Пламенная. Мокрая веревка под пальцами исходила паром, подошвы ботинок со стуком впечатывались в вертикальную деревянную стену.
В груди у бога-ламия кольнуло. Что она делает здесь в такую рань? Повинуясь порыву, он скользнул вниз, легко прыгнув с высоты третьего этажа. Нужно помириться с ней, нужно объяснить…
Преодолев полосу препятствий, девушка прыгнула на турник и стала подтягиваться.
— Алина…
Остановившись, она повисела секунду, потом перекинула ноги через перекладину. Зацепившись за турник, свесилась вниз и, закинув руки за голову, продолжила тренировку, игнорируя ламия.
— Линка… не хочешь разговаривать, хотя бы выслушай!
Пепельные волосы ламия, обычно крупные кудри, под этим холодным дождиком начали завиваться мелкими колечками. Из одежды на нем были только штаны в блестящих заклепках и собственная шевелюра, укрывшая плечи. Привыкнув в последнее время к человеческому облику, бог-ламий мерз и мок в это гадкое утро.
Алина сжала зубы и продолжила свое дело. Сам виноват, придурок в чешуе. Под коленками вдруг хрустнуло, турник переломился надвое, и в следующий миг девушка оказалась не в луже на земле, а у ламия на руках. Повернув голову, глянула на останки турника — деревянная палка прогорела и обуглилась в тех местах, где воительница ее касалась.
— Ли-ин… ну прости ты меня, дурака старого…
Алина поглядела на него пытливым взглядом. Скользнула по ментальной сети, на мгновение окунаясь в его разум. Обняла за шею, приподнялась в больших и сильных руках, поцеловала вместо ответа.
Оторвавшись друг от друга, некоторое время бессмертные молчали, приходя в себя. Пламя и море — то еще сочетание.
— Больше никогда так не делай, — потребовала воительница.
— Как — не делать? — опешил ламий.
— С Альтисом не ругайся и тем более не дерись, — фыркнула воительница. — А ты о чем подумал?
— О том и подумал, — состроил честные глаза бог-ламий и зашагал в сторону места ночлега отряда.
— Может, ты меня все же поставишь на землю? — поинтересовалась девушка.
— А надо? — вопросом на вопрос ответил Траэллита, не замедляя шаг.
Тяжко вздохнув, воительница решила, что ей и на руках в принципе пока что удобно.
Расплывчатое серое пятно, которое через некоторое время оказалось потолком, не переставало медленно вращаться перед глазами, отчаянно не желавшими открываться. Альтис попытался поднять руку, чтобы силком разлепить веки, но рука не поднялась. Дернувшись всем телом, демон понял, что связан. А точнее, жестко привязан к кровати. Тут же возник вопрос, что же он умудрился натворить ночью, если очнулся в таком незавидном положении.
— Командор?.. — Хриплый со сна голос с трудом определился как Лёнькин.
Повернув голову, Пламенный разглядел своего ученика в кресле, где мальчишка, видимо, спал до сего момента. Красный Пламенный рассматривал демона с неподдельной тревогой и настороженностью:
— Ты уже в себе, учитель?
— А что, непохоже? — проворчал демон и закашлялся. — Вот дрянь, еще и где-то простыть успел…
Лисёнок поднялся, быстро распустил ремни на ногах и руках Альтиса. Тот кое-как заставил себя сесть, принял из рук мальчишки кубок с вином, осушил в несколько глотков, вытер губы тыльной стороной ладони.
— Давно я здесь валяюсь? — спросил Альтис.
— Со вчерашнего вечера, — ответил Лёнька. — Недолго совсем. Учитель, тебе бы отдохнуть.
Тяжелый взгляд демона был красноречивее любых слов. Протянув руку, Альтис взял со стола бутылку, снова наполнил кубок, ополовинил и поинтересовался:
— Я никого не убил?
— Не успел, — ответил мальчик.
— Это хорошо, — кивнул Альтис и снова сосредоточился на вине. Но через несколько неторопливо-тягучих глотков резко бросил: — Я приказал тебе остаться у эльфов и охранять Карэн.
— Ну уж нет! — возмутился ученик. — Ты приказал охранять Кари и оставаться с ней. О том, чтобы оставаться в Тэллахаэле, речи не шло!
Поперхнувшись, Альтис снова закашлялся, а потом рассмеялся:
— Н-да, ученички, такими темпами доведете учителя до принятия строгих мер!
Лёнька состроил невинное выражение лица, шаркнул ножкой по полу. Хмыкнув, демон взглянул в пустой кубок и подумал о том, что в последнее время стал злоупотреблять спиртным.
В первые годы пребывания в этом теле он старался вообще не пить, а дурманящих разум веществ избегал, как самого страшного яда. Привычка держать себя под жестким контролем с тех пор превратилась в самое жесткое правило. Слишком опасно он жил, постоянно идя по самому краю безумия. И сорваться никак нельзя. Один неверный шаг… С другой стороны, это всего лишь пара кубков легкого вина, не дурманящего сознание, а помогающего проснуться и избавиться от дикой головной боли, тисками сдавливавшей виски.
— Или отдохни, Лисёнок. Дальше я уже сам справлюсь, — велел демон.
Лёнька очень хотел ослушаться, но, взглянув на учителя, кивнул и вышел.
Альтис, тяжело поднявшись и держась за спинку кровати, подошел к зеркалу, критически себя оглядел. Тело двадцатитрехлетнего юноши опять требовало к себе внимания. Переформирование — штука сложная. Оно может сделать из девочки мальчика (и наоборот) в утробе матери на ранних сроках. Если же процедура проводится позже, ход физического развития переломится, но невозможно сделать из подростка женского пола — подростка мужского пола. Генная инженерия у магов Жизни достигла больших высот, но на такое неспособна. Зато оказалась способна одна талантливая внучка бога… Тем не менее это тело застряло в развитии годах на семнадцати не только из-за десятков проведенных над ним экспериментов, но еще из-за демонической природы Пламенного.
Но юное лицо, не знавшее бритвы, сейчас, казалось, принадлежало сорокалетнему телу. Разумеется, демону не могло такое понравиться. А то, что демону не нравится, подлежит трем действиям — уничтожению, исправлению, игнорированию. Игнорировать не хотелось, уничтожать — как-то глупо… Придется исправлять. К сожалению, эта несовершенная искалеченная плоть требовала к себе особого внимания. В частности — много лекарств и спецсредств, ненужных нормальным людям.
Найдя свою сумку возле кровати, Альтис целенаправленно занялся приведением себя в порядок. Демон успел полностью закончить и даже слегка размяться, когда в дверь осторожно поскреблись. Пламенный открыл и почти не удивился, увидев Волчонка Ароха.
Мальчик стоял на пороге, чуть опустив голову и глядя на демона из-под пушистых белых ресниц.
— Ну проходи, маленький, — посторонился демон.
Волчонок вошел, огляделся.
— Сбежал от Ароха? — спросил Альтис, разыскивая в своей сумке гребень, чтобы привести в порядок похожую на воронье гнездо шевелюру мальчишки. Он был растрепанный, одевался явно самостоятельно.
Мальчик неопределенно повел плечом. Альтис жестом приказал эльфенку сесть на стул. Тот послушался, но с каким-то хулиганским задором сел так, что спинка стула оказалась впереди. Хмыкнув, демон принялся распутывать белые волосы.
— Дай догадаюсь, — продолжал демон, нещадно дергая колтуны. — Ты сбежал из-за Василисы?
Малыш обернулся. Его грустный взгляд сказал все лучше слов.
— Эх, маленький… — вздохнул Альтис. — Побудешь пока с дядей демоном, а там посмотрим.
Счастливо улыбнувшись, ребенок тут же успокоился. Пламенный застегнул на рубашке малыша петли, не удивившись отсутствию шнуровки, развернул манжеты, полностью привел его в порядок. Последним движением поправил воротник.
— Ну что мне с вами со всеми делать, дети?.. — тяжко вздохнул демон, вспомнив о своих учениках и принцессе.
Приняв последнюю фразу на свой счет, мальчишка ткнулся лбом в локоть демона и прошептал:
— Арох хороший… Арох будет тихо сидеть. Мешать не будет.
И, едва шевельнувшись, весь сжался. Как ожидающий удара щенок. Альтис провел рукой по голове ребенка, заставил поднять опущенный подбородок, взглянул в глаза. Сказал веско, уверенно, даже тени сомнения не допуская в голос:
— Ты никому не мешаешь. А если тебя кто-то обидит, я его сам убью. Веришь мне, маленький?
Волчонок кивнул, неуверенно улыбнувшись. Страх на дне изумрудных глаз. Ощущение ненужности. Уверенность, что он — помеха и обуза.
— Глупый ребенок, — вздохнул демон. — Ты самый лучший, понял? Я никому никогда тебя не отдам и не позволю обидеть.
Эльфенок вдруг опустил голову и беззвучно заплакал, пряча мокрые дорожки на лице.
— Эх, малыш… — снова вздохнул демон.
Дверь распахнулась без стука. Алина, быстро сориентировавшись в ситуации, подошла к эльфенку и стала его утешать с той материнской лаской, которой ребенку отчаянно не хватало. А она гладила его по голове, обнимала за плечи и ласково спрашивала, какая скотина посмела обидеть ее ненаглядного, самого любимого малыша. И обещала, что они с «дядей Альтисом» прирежут эту сволочь. Ребенок под ее руками успокоился.
— Ты вообще не ложилась или давно встала? — поинтересовался Альтис, оглядев воительницу и ощутив запах нагретого металла, как в работающей кузнице.
— Давно встала и уже успела побывать на тренировочной площадке, — ответила девушка. — Ты уже в норме?
— Как всегда… Малыш, ты, наверное, голодный? — Усевшись на столик рядом, Альтис склонился к затихшему эльфенку. Тот кивнул. — Тогда сходи с тетей Линой умойся, и пойдем искать еду.
Минут через десять все трое дружным семейством «тетя — дядя — любимый племянник» уже бродили в поисках солдатской кухни.
Принцесса попалась навстречу совершенно неожиданно. Девочка понуро брела по коридору. Бледная, растрепанная, потерянная, она не замечала, что незашнурованный ботинок сваливается с ее ножки, что нерасчесанная грива черных волос лезет в глаза, что от постоянного дерганья неправильно завязанный узел на шнуровке теперь возможно только разрезать, а не развязать… Переглянувшись, Пламенные остановились.
— Малышка, — позвал Альтис, заставляя девочку оторвать взгляд от пола. — Что случилось?
Девочка посмотрела сквозь демона, всхлипнула и разревелась.
«Второй ребенок за утро — и весь в слезах», — беззвучно сказал Альтис.
«Что-то не так в нашем хреновом мире», — отозвалась Алина.
«Дай догадаюсь… В нашем хреновом мире полно дерьма?»
«И не только… Так, ладно. Сначала дети — потом все остальное».
«Карэн на мне. Она все-таки моя Talle᾿rey».
Пламенные переговаривались, а Кари вовсю заливалась слезами, спрятав лицо на груди учителя, в кольце его сильных рук. Вскоре из всхлипов и бессвязных слов стало понятно, что она не может поверить в смерть Когана, винит во всем себя, не знает, что делать дальше, крупно поругалась с отцом… Альтису только железной силой воли удалось удержать себя в руках, когда Кари упомянула о том, что сказал ей отец.
Выговорившись, девочка начала понемногу успокаиваться. Волчонок подошел и погладил принцессу по растрепанным черным волосам. Та подняла голову, оглядела мальчика и спросила:
— А ты кто такой?
— Арох, — невозмутимо ответил Волчонок и улыбнулся, обнажив клыки.
От удивления девочка напрочь забыла о своей истерике, даже слезы сразу высохли. Повернулась за объяснениями к демону.
— Арох, — подтвердил тот. — Только маленький. Этому Волку всего-то тринадцать лет. И… я тебя сразу предупреждаю. Волчонок — несколько необычный мальчик. Он почти не может говорить.
— Угу, — кивнула Кари, пытаясь осознать сказанное. Нахмурилась. — Ничего не поняла. Как это так, если Арох — большой, а этот Арох — маленький?
— Не забывай, что ты говоришь о боге, юная императрица, — вместо демона ответила воительница. — Бог Арох Архорт живет одновременно в двух телах.
Карэн некоторое время рассматривала Волчонка, потом улыбнулась, вытерла слезы и представилась:
— А я — Кари.
Мальчик кивнул в ответ.
Альтис нервно дернул плечом, скрывая ноющую боль в груди:
— Так, дети, не знаю, как вы, а лично я жутко голоден. И если мы сейчас не пойдем на поиски кухни, то я кем-нибудь из вас закушу.
Принцесса хихикнула, схватила Волчонка за руку и повела за собой:
— Я знаю, где можно позавтракать!
Армейскую столовую нашли через пять минут. Завтрак им дежурные сообразили еще быстрее. Альтис сжевал свою порцию первым, едва заметив, что там было, и незаметно ретировался, оставив детей на попечение воительницы.
Тигран Тринадцатый не спал. Он не любил вставать утром, тем более в такую погоду, но самодисциплина последних лет приносила свои плоды.
На столе была расстелена карта, его практически постоянная свита — Нангерат и Аллодис — склонились тут же, рядом.
— Думаю, пойдем через порт Рит, если Альтис ничего другого не придумает, — высказал свое мнение Аллодис.
— А там сядем на корабль и вверх по реке, — подтвердил монарх. Вздохнул: — Эх, натворили дети… Да и Сильтарина хороша. Вместо того чтобы остановить эту компанию, рванула с ними! Истинно королевский поступок… — От последних слов веяло неприкрытым сарказмом.
За время долгого пути и испытаний, пройденных плечом к плечу, Тигран научился доверять бывшим врагам. Причем безоговорочно.
— Ничего, — вздохнул Аллодис. — Зато так нам будет проще защитить их.
— Хотя в городе эльфов было бы безопасней, — сухо заметил Нангерат.
— Не факт, — возразил светловолосый некромант.
Дверь распахнулась от пинка, впечатавшись в стену. Некроманты мгновенно приняли защитные позиции, закрыв собой императора. Да только их щиты разлетелись разноцветными брызгами, а самих некромантов разбросало в разные стороны!
Пламенный прижал императора к стене, приставив к горлу нож. Маленькому магу приходилось задирать голову, чтобы глядеть на высокого монарха. В золотых глазах полыхал огонь первозданной ярости.
Тигран судорожно сглотнул.
— Ты… человек!.. — прорычал демон в лицо потомка Янтаря. Последнее слово в его устах звучало грязным ругательством. — Как ты посмел?!.. Червь, недостойный памяти предков!..
Рука, сжимающая нож, чуть подрагивала, холодя сталью горло. Император про себя отметил, что демон все еще не оправился после вчерашнего припадка. О том говорили и нездоровая бледность, и легкая дрожь в руках.
— Я убью тебя, человек, — пугающе спокойно пообещал демон.
— Командор… — Аллодис осторожно коснулся плеча Пламенного. — Командор, не принимайте поспешных решений.
— Что ты знаешь о моих решениях, мальчишка?!
— Ничего, — покладисто согласился колдун. — Но, командор, прошу вас… — начал было некромант и умолк, вдруг узнав это бешеное выражение на лице демона. — Я прослежу, чтобы подобное больше не повторилось. Обещаю.
Альтис помолчал, снова прожег взглядом уже распрощавшегося с жизнью монарха. Прорычал ему в лицо, чеканя слова:
— Смертный, если еще когда-нибудь в твою голову придет хотя бы мысль не то что ударить — обидеть свою дочь нехорошим словом… Я перережу тебе глотку.
Удар наотмашь бросил императора на пол. Но нож от горла монарха Альтис убрал, что не могло не радовать.
— Смертные, — снова сплюнул разъяренный демон. — И как только у подобных вам появляются такие прекрасные дети?!
Не сочтя нужным что-либо объяснять, демон, печатая шаг, вышел прочь.
Некроманты и монарх переглянулись. Нангерат помог Тиграну подняться.
— Иногда мне кажется, — император потер рдеющую скулу, — что он слишком уж дорожит некоторыми детьми.
— Бессмертные по-иному смотрят на жизнь, — озвучил очевидное Аллодис. — Большинству смертных их никогда не понять.
«Хотя могли бы попытаться», — отчетливо было написано на лице колдуна.
Эльфийка поднялась на крышу, села, обхватив руками колени. Прекрасные глаза невидяще смотрели в серое небо. Услышав шорох легких шагов, она не стала оборачиваться. Через мгновение замерзшие плечи обняли сильные руки, живой плащ укутал ее и севшего рядом мужчину. Бог-ветер прижался щекой к стриженой макушке королевы. Они молчали.
— Как же ты теперь… как же вы все теперь, любимый? — первой нарушила тишину владычица.
— Мы — живы, — невесело усмехнулся Ветер. — Пока еще.
— Стрим… — Эльфийка сжала тонкими пальчиками ладонь бога-ветра. — Мне ведь известно, что в бессмертных не заложено понятие «смерть». И я знаю, как вы дорожите друг другом.
— Понимаешь, любимая, — вздохнул Стрибор. — Мы себе… как бы это выразиться поточнее… переписали память. Мы все. Как вязальщица распускает и перевязывает из тех же ниток новый узор или как художник исправляет свою картину. Перерисовали картину собственной памяти — и для нас брат жив. Потому что мы не верим в смерть.
— Бедные, — судорожно вздохнула Сильтарина. Обернулась, крепко обняла бога-ветра, уткнулась ему в плечо. — О Купол, бедный ты мой бессмертный…
Пристроившись на краешке кровати, Волк собирал и разбирал свой боевой лук, смазывая и полируя детали блочного сборного монстра. В полной сборке это боевое чудовище, тетиву которого неспособен натянуть ни один нормальный, пусть даже очень сильный эльф, было огромным, высотой по подбородок Ароху. И стрелы для него нужны пяти видов — разные по тяжести и длине.
Девушка подошла совсем тихо. Скользнули по обнаженной спине Волка ее распущенные длинные волосы, узкий подбородочек оперся на широкое плечо. Бог на мгновение замер, потом продолжил свое дело.
— А где малыш? — тихо спросила Василиса.
— К дяде демону сбежал, — уверенно ответил Волк. — Дядя демон у нас постоянная нянька для всех окрестных малолеток. Вечно вокруг него толпа мелкоты.
— Ты злишься?.. — все так же тихо спросила девушка.
Волк ответил не сразу. Помолчал. Вздохнул.
— Немного, — признался он.
— Я люблю тебя, Арох, — шепнула девушка и поцеловала могучее плечо.
Он замер. Бросил на пол детали своего оружия:
— Я же сломаю тебе жизнь, Василёк.
— Ты боишься, мой Волк? — улыбнулась она. Обернувшись, бог-волк обнял это воздушное создание, крепко прижал к себе:
— Боюсь, девочка моя. За тебя.
Путешествие продолжилось после полудня, когда выглянувшее солнышко высушило утреннюю сырость, когда со скандалами, разборками и выговорами было покончено. Собственно, весь выговор и разборки состояли в том, что Альтис назвал владычицу эльфов капризной, глупой и упрямой Пищалкой, а она в ответ пообещала придушить при случае тупого, упертого демона.
Следующим пунктом назначения был речной порт Рит. Большой торговый город.
Когда на второй день пути на горизонте появились шпили башен Рита, Альтис остановился и жестом приказал отряду замереть. А сам чуть склонился вперед, сквозь хищный прищур разглядывая текущую вдали могучую реку и высокие шпили.
— В чем дело? — Ламий остановил свою лошадку рядом с къяром.
Братья, конечно, успели помириться. Они вообще не умели ссориться надолго.
— Смотри, — кивнул в сторону города демон. — Внимательно.
Траэллита послушно уставился в указанном направлении. Моргнул, ничего не понимая, хотел повернуться к Пламенному, но тут на периферии зрения мелькнул странный силуэт… Бог-ламий мгновенно сменил спектр зрения. И выругался.
Алина, встав возле демона, тоже сразу все поняла.
— Мать моя женщина, — выдохнула она, судорожно вцепившись в поводья. Схватила демона за плечо: — Ал, мы туда не пойдем.
— Уточняю: ты не пойдешь, — холодно отозвался Альтис. — И люди тоже.
— Что происходит? — Император оказался в одном ряду с бессмертными.
— Сожри меня Кошмар, через Грань его!.. — высказался Стримбор, подъехав поближе.
— Киррий, — почти спокойно ответил демон. — Дух болот, как вы, люди, его зовете. Второй по силе после Моррия демон воды. Речной змей. Не изначальный. Рожденный. Талантливый выродок Моррия Уродливого.
— А папочка этого урода поблизости не ошивается? — мрачно поинтересовалась Алина.
— Не чую, — отозвался Альтис. — Но это не значит, что его здесь нет. Ох, врата… — Последняя фраза вырвалась болезненным стоном. После чего демон расхохотался каркающим смехом, больше похожим на всхлип. — Не успел, я не успел…
Совещавшиеся за спинами богов некроманты что-то между собой решили. Вперед, как всегда, вышли признанные лидеры — Нангерат и Аллодис. Но встревать в разговор со своими предложениями не спешили.
— Нельзя входить в город, — твердо сказал Ветер.
— Нельзя, — скрипнул зубами Змей.
— Насколько это опасно? — поинтересовался император, с тревогой оглядываясь на дочь.
— Смертельно, — ответил Арох и посмотрел в сторону малыша.
— Киррий опутал своей сетью город и близлежащее побережье. И тянет из этой земли силу. Сильена — чистая земля. И жители здесь гораздо сильнее, свободней духом, светлее, чем в Нимадорге. Киррий, судя по тому, как провонял этой тварью воздух, здесь не меньше двух-трех недель. Он успел набрать невероятную мощь. И материи в достатке, — словно читая лекцию студентам в аудитории, поведал Альтис. — К воде нам не прорваться в любом случае.
— Значит, мы не будем заходить в юрод, — констатировала Алина и с такой силой вцепилась Альтису в плечо, что тот едва не зашипел от боли.
— Не будем, — сквозь зубы пообещал он, и хватка сразу ослабла. — Пойдем выше по реке, до Олова, — объявил демон. Название «Олов» носил небольшой городок-порт между Ритом и столицей. — Только вот как нам мимо этой болотной твари проскочить…
— Мы можем прикрыть, — вставил свое веское слово Аллодис.
— Ритуал защиты от враждебной демонической силы и наложение «полога незримости» — дело двадцати минут, — добавил Нангерат.
Альтис окинул внимательным взглядом двоих колдунов и кивнул:
— Приступайте.
Некроманты повели отряд за собой, на ближайшую поляну, годную для предстоящего колдовства.
Несмотря на заверения некромантов, что весь ритуал занимает немного времени, отряд снова двинулся в путь только через два часа. Обходя тракт, они шли по лесу, ведя лошадей в поводу. И двигались по возможности бесшумно. Бессмертные старательно маскировали свою истинную суть. Вскоре Арох, повинуясь безмолвному приказу, растворился в листве. Альтис, глянув ему вслед, только восхищенно качнул головой. Такой большой бог умел в мгновение ока раствориться в лесу, словно его никогда не было. Даже будучи огромным волком в своем божественном обличье, Арох всегда умел ловко прятаться, но, родившись эльфом, достиг в этом искусстве новых высот.
Волк вернулся через час. Его крупная фигура соткалась, казалось, из самой листвы прямо перед Альтисом.
— Нашел, — коротко оповестил он.
— Веди, — так же коротко приказал Альтис. Не выдержал и спросил: — Как тебе такое удается?
— Рефлексы, — пожал плечами Арох.
Минут через двадцать отряд вышел на тропу. Тропа, хотя и была достаточно широкой, чтобы на ней смогли разъехаться два конных всадника, больше походила на звериную. Но Арох в таких делах не ошибается. Сощурившись и на секунду поменяв спектр зрения, Альтис взобрался на спину къяра и начал раздавать приказы:
— Отряд, по коням. Детей и Каина в середину, Алина и Трэн — замыкающие. Некроманты — дополнительно прикрывать детей и Каина. Стрим, ко мне, во главу отряда. Колокольчик! Твое место временно во главе, сразу за нами. С тропы никто не сходит, никто не отклоняется даже на полшага без разрешения! В противном случае — воскрешу и сам убью!
Никто и не подумал спорить. Приказы демона выполняли быстро и четко. Почти все сразу почувствовали, что это не просто тропа, а «краткий путь». Когда мир был еще малонаселен, хранители третьего круга Купола проложили себе такие «краткие пути». Они в пять-шесть раз укорачивали расстояния и скрывали идущих от любого врага.
Альтис мог бы прочесть очень длинную лекцию по теме «Тропы хранителей». Но не видел в этом смысла. Его собственная «Теория струн во взаимодействии трех миров и многовариантность пространства-времени» для ученых мужей мира сего уже больше тысячи лет представляла собой что-то вроде неутвержденной альтернативы классической теории пространства-времени. Ученые и маги всех мастей изучали ее, но просто не понимали всей безмерной сложности учения Белого демона. Самое большое возмущение вызывал в его теории пункт, который гласил, что без интуитивного ощущения пространства-времени все самые сложные расчеты ничего не стоят. Потому что ни один расчет не может учесть «фактор случайности». Немногие, очень немногие могли полностью понять, о чем говорил в своих записях Альтис.
Демон на самом деле не хотел создавать никакой теории. Просто однажды забыл в университете свою записную книжку с научными выкладками и результатами экспериментов. Никто даже и не знал, что автор — Альтис. Создателем альтернативной теории по сей день является безымянный Пламенный маг.
Перед тем как тронуть лошадей с места, Альтис поймал в ладонь незримую струну, потянул на себя… Вскоре в руках оказалась довольно длинная тонкая серебряная цепь. Ее он разделил на шесть частей. Одну намотал себе на запястье, другие отдал бессмертным и эльфийке, приказав следить за сохранностью. «Краткие пути» — штука опасная, хоть и удобная. Найти такой путь было трудно, если точно не знать, где он пролегает. Об этой тропе Альтис знал давно.
К ночи демон все-таки вывел отряд к небольшому городку.
Люди и бессмертные, изрядно вымотанные, сняли комнаты на постоялом дворе с незамысловатым названием «Речник». Это был не самый лучший постоялый двор, но зато здесь оказалось чисто и спокойно. В каждой комнате была своя отдельная ванная. Демон заплатил запрошенную цену не торгуясь — уж очень он устал и не было сил спорить. Так долго вести за собой смертных, которые не умеют держаться «на струне», — тяжелое занятие.
Отказавшись от ужина, путники, едва стоявшие на ногах, дружно разбрелись по своим углам и рухнули спать.
Мир вокруг горел.
Жаркое пламя не могло разогнать окружающий мрак, заволакивая все удушливым, липким, черным дымом. Демон вдохнул, тяжело закашлялся. Выпрямился, прикрыв лицо рукой, огляделся и пошел вперед, прямо в огонь.
Идти было тяжело. Огонь был чужой, не его всемогущее Пламя. Он жег, душил, вонял горящим человеческим мясом. Под ногами хрустели прогоревшие кости. Альтис остановился, пытаясь отдышаться и понять, куда идти дальше в этом кошмаре. От дыма и недостатка воздуха мутило, голова кружилась и в груди снова нарастала тяжелая, налитая свинцом боль. Любой другой уже давно бы задохнулся и умер, но Пламенный держался.
И вдруг услышал детский смех. Ничего более чуждого здесь и представить было невозможно. Шагов через десять Альтис увидел в огне детские силуэты. Малыши играли, смеялись и не замечали творящегося вокруг. Двоим из них было от силы лет по шесть. Еще несколько шагов — и сквозь дым Пламенному наконец удалось разглядеть детей.
Высокий, тонкий, как тростинка, светлоголовый мальчик играл с девочкой. Альтис пригляделся и узнал Яночку. Вытянувшаяся за лето малышка вместе с мальчишкой строила «песочный» замок. Из прогоревших, рассыпавшихся в труху костей, жирной сажи и черной, пропитавшейся кровью земли.
— Яна!.. — хрипло крикнул демон, бросаясь к детям.
Он рухнул перед малышкой на колени, но не решился обнять и унести отсюда. Уж очень спокойной она была.
— Ал? — удивилась девочка. — Что с тобой, братик?
Она вытерла грязную ладошку о платьице и коснулась руки демона.
Свежий морской бриз казался вкусным после удушливого дыма, хищный треск огня сменился шумом прибоя, песочный замок оказался именно песочным, а теплый день на морском побережье ничем не напоминал удушливые клочья мрака в огне.
Мальчик по другую сторону замка, деловито отряхнув грязные ладошки об коленки, смотрел так же спокойно.
— Ты как из печки вылез, — хихикнула девочка, глядя на демона.
Демон не ответил, пытаясь понять, что происходит.
— У тебя и мамы все в порядке, малышка? — негромко спросил он.
— Да, — кивнула девочка. — Только мама за тебя и Алину очень волнуется. Смотри, какой мы тут замок строим! Правда, красивый?
— Правда, — улыбнулся Альтис.
Он пытался понять происходящее. Может, сгорающий в огне мир — его личный бред, а на самом деле ничего этого нет? Может, вокруг светло и мирно, а он просто сжигает себя сам?
Да, пусть будет так. Это мир такой… мирный.
Вдохнув полной грудью соленый морской воздух, Альтис вдруг тяжело закашлялся, пытаясь выдохнуть удушливый черный дым! Боль свела пальцы судорогой — кожа на запястьях пузырились и лопалась страшными ожогами.
Яночка вскрикнула, прежде чем мгновенно сгореть заживо! Мальчик успел лишь испуганно посмотреть…
Альтис поймал только густые маслянистые хлопья черного пепла вместо детских тел. Из груди помимо воли вырвался отчаянный звериный вой. Он скорчился в огне, обняв себя руками и пытаясь унять тяжелую, не позволяющую дышать боль.
«Причина всего этого… во мне?.. Причина — я сам…» — Эта мысль застлала разум черно-красной пеленой лютой ненависти к себе.
А потом кто-то схватил его за плечи, заставив обессилевшего демона встать. Дернул к себе.
— Я же говорил, что нужен тебе, — злобно прорычал над ухом знакомый голос.
— Я этого никогда и не отрицал, — через силу ответил Альтис, скривившись в болезненной усмешке.
Зверь вытащил демона из самого пекла и толкнул куда-то в сторону. Сильно толкнул, стараясь причинить боль и не скрывая злорадства. Альтис не удержался и упал.
Падение казалось бесконечным…
…пока не закончилось в собственной кровати: демон рухнул носом в подушку. Со стоном перевернувшись, Альтис уставился в потолок и тихо проклял самого себя, своего Зверя, долбаных демиургов и всю Когорту разом, в конце еще разок помянув собственную тупость.
Серый рассвет едва занимался. Альтис бесшумно, стараясь не потревожить учеников и снежного волчонка, мирно дрыхнущих в его комнате, прошел в ванную, умылся. Потом оделся и вышел. Его все еще мутило после кошмарного сна.
Спустившись на первый этаж в таверну «Речника», он выбрал столик в углу. Хозяин, которого, как припомнил демон, звали Рубай, в такую рань тоже уже не спал. Подошел, поинтересовался, изволит ли господин завтракать. Высокий, с залысинами, с отчетливым вторым подбородком, плотного телосложения мужчина в кожаном фартуке, кожаных штанах тонкой выделки и идеально чистой рубашке с короткими рукавами — больше всего напоминал мясника. Он смотрел на гостя спокойно, с должным почтением. Рубай точно знал, что это не обычный воин, а гость, которому нужно оказать наибольшее почтение, ни в коей мере не завышая цену за услуги. Ну или хотя бы не слишком нагло завышая. Чутье, не раз выручавшее хозяина постоялого двора, сразу подсказало, что ввалившаяся к ночи усталая компания (матерые воины, подростки, державшиеся со взрослыми на равных, и девушки в мужской походной одежде) — далеко не простые гости.
С кухни потянуло жареным мясом. Демона снова замутило. Сглотнув ком в горле, Альтис попросил:
— Чего-нибудь без мяса. Совсем. И вина — фиалкового каспианского, тысяча семьсот восьмидесятого года, если есть. Бутылку.
— Все будет в лучшем виде, — заверил трактирщик и испарился выполнять заказ.
Откинувшись на стуле, Альтис прикрыл глаза, коснулся потайного кармана и поморщился, в который раз не обнаружив флейты. Он потерял ее тогда, у эльфов, когда его нагнали ученики. Наверное, она выпала из рук…
Потерял. Осознание этого факта угнетало. Впрочем, долго предаваться горестным раздумьям не позволила хорошенькая заспанная девушка с подносом. Быстро расставив снедь, она удалилась, не мешая господину завтракать. Сбив ножом печать с бутылки, демон, игнорируя бронзовый кубок, сделал несколько солидных глотков из горла. Вскоре полегчало настолько, что можно было приняться за завтрак. Альтис с неудовольствием взглянул на опустевшую на четверть бутылку и снова решил, что пора заканчивать злоупотреблять алкоголем. Но иногда становилось так пакостно, что иного способа немного ослабить тугой узел внутри демон просто не видел.
Закончив с завтраком, Альтис уже неторопливо смаковал преотличное вино, когда на лестнице появилась Кари. Она ступала неуверенно, крепко держась за перила. Подняв глаза, сорванным голоском позвала:
— Учитель, — оступилась и упала на лестнице. Покатилась бы, если бы не вцепилась в перила.
Альтис мигом оказался рядом, поднял невесомое тело на руки. Вся мокрая, бледная, она дрожала, хрипло и тяжело дыша.
— Маленькая… Да ты заболела! — не на шутку перепугался демон.
Род Янтаря практически не подвержен болезням. Что такое простуда, потомки короля просто не знали. И если Карэн заболела, значит, это какая-то серьезная зараза, пробившаяся через чрезвычайно сильный врожденный иммунитет!
Девочка на руках демона раскашлялась и слабо кивнула.
— Не знаю, что со мной… никогда так не болела… — чуть слышно прошептала она.
— Трактирщик! — рявкнул Альтис. — Горячую воду в комнату ребенка и снаряди кого-нибудь к аптекарю, срочно! Все будет в порядке, котенок, потерпи… — Это уже девочке.
— Да, мой хранитель, — кивнула принцесса и потеряла сознание.
— Дери нежить… — сквозь зубы прошипел Пламенный. Он поднялся по лестнице и быстро направился к покоям девочки. По дороге остановившись, он постучал ногой в дверь своей комнаты и крикнул: — Снежный! Бегом к Кари!
Перепуганный и ничего не понимающий волчонок вылетел из комнаты и нагнал демона еще до того, как тот оказался в покоях принцессы. Девочка ночевала одна, что только порадовало Альтиса.
— Проверь наличие инфекции. Чтобы все было стерильным, — приказал Альтис.
Жулька, не переспрашивая, подскочил сначала к кровати, потом быстро прошелся по всей комнате.
Морозные колючие снежинки вихрились за плечами мальчишки. Первозданный холод мгновенно выморозил и вычистил всю комнату, не коснувшись лишь объятого тонким огненным щитом демона с девочкой на руках.
— Готово, — сообщил мальчик, мгновенно закрывая себя тонким ледяным щитом.
Невидимое пламя прошло второй волной после льда, сжигая то, что не убил мороз, и согревая все вокруг. Девочку бережно положили на кровать.
Через несколько минут два дюжих молодца притащили в комнату большую бадью, полную горячей воды.
— Стерилизуй, — коротко бросил Жульке демон. Тот одним касанием выморозил воду, превратив в кристально-чистый лед.
— Только зря грели, — вздохнул один из парней.
— А ты — к аптекарю, — приказал маг, протянув здоровому детине исписанный мелким почерком листок, вырванный из записной книги. — Чтобы быстрее эльфийской стрелы был! — Он кинул мгновенно пойманную золотую монету крупного достоинства.
Волчонок мгновенно выморозил все, что даже гипотетически могли притащить на себе люди, пока Альтис в несколько движений разморозил, вскипятил и снова остудил до приемлемой температуры воду.
— Что заказал? — поинтересовался Жулька.
— Маркеры, — коротко бросил в ответ демон.
— Только на инфекцию или на магию тоже? — уточнил мальчик.
— На все, — ответил демон, освобождая Кари от одежды.
Волчонок взглянул на принцессу и понял, зачем демону понадобились маркеры. Обычно для опытного взгляда сразу понятно, чем болен подопечный, — есть сотни мелких, едва заметных примет. Но у Кари эти мелкие приметы постоянно менялись. Вот сейчас можно было решить, что это красная лихорадка, хотя минуту назад больше было похоже на магическую заразу, а до того — явные признаки белой чумы, которых сейчас нет в помине.
— Мм… — Девочка, не открывая глаз, попыталась оттолкнуть руки демона. — Не надо…
— Надо-надо, — уверил демон. Но Кари снова капризно заныла, пытаясь вывернуться. — Ты меня стесняешься, что ли? — удивился Альтис. — Да что я, голых тощих детей не видел?! Шмакодявка, соплячка зеленая, а туда же… Большой дядя демон гораздо более интересные картины видел, чем твои тощие ребра, поняла, малявка? Так что дядю демона стесняться — это лишнее. Я тебе сейчас не только хранитель, но и целитель буду, ты же врачей не стесняешься?..
Не прекращая говорить, Альтис быстро раздел маленькую принцессу.
— Я их не люблю и поэтому к ним не хожу, — вяло пробормотала в ответ на последнюю фразу девочка, когда демон уже нес ее на руках к бадье. — Ой-й… — тихо взвыла она, оказавшись в воде.
— Холодно? — спросил Пламенный, еще немного подогревая воду.
— Болит все, — пожаловалась принцесса, открыв глазки, блестящие от лихорадочного жара. — А еще тошнит и голова кружится.
— Продержись чуть-чуть, — попросил Альтис, с сочувствием взглянув на девочку. — Нужно судорогу с мышц снять. Потерпи…
Она сморщилась, но промолчала, когда умелые и сильные руки демона начали аккуратный, но от того не менее болезненный массаж. Вскоре полегчало. Девочку вытащили из воды, завернули в простыню, положили на кровать.
Чем сложнее живое существо, тем сильнее в детстве оно болеет. Пока не сформируется окончательно. Все искатели, будучи мальчишками, часто страдали, и никто, кроме Создателя, не понимал, в чем причина. У них мог начаться жар ни с того ни с сего, боль возникала ниоткуда, мучая по несколько суток. Они могли неделями валяться в постели, не вставая, — их начинало шатать от слабости при попытке подняться. Так было все время, пока они менялись и взрослели. Поэтому над иммунитетом и здоровьем Янтарных королей искатели работали особенно тщательно.
Раздался требовательный стук в дверь. Альтис повернулся к Жульке, ничего не говоря вслух. Тот кивнул и направился к визитеру.
— Что с моей дочерью? — раздался встревоженный голос за дверью.
— Вам нельзя входить, — холодно ответил Жулька.
— Это еще почему?! — удивленно спросил Лисёнок.
— Никому нельзя входить, — чуть более доброжелательно пояснил волчонок. — Мы еще не определили инфекцию. Вам нельзя дышать тем же воздухом, которым дышит Кари, нельзя подходить и уж тем более прикасаться к ней. Если ее иммунная система ослаблена настолько, насколько мы предполагаем, то любая самая безобидная пылинка с ваших ботинок или плащей может ее просто убить.
— Он же врет… — слабо ворочая языком, сказала Кари, тоже слушая Жулика. Поглядела вопросительно на демона: — Врет же?
Альтис помолчал, прислушиваясь к разговору толпящихся за дверью.
— А скажи-ка мне, маленькая… кожа у тебя болит? Кожа, корни ногтей?
Поколебавшись, Кари кивнула.
— Может, и не врет, — вздохнул демон. — Но ты не бойся, все будет хорошо. Это я тебе обещаю.
Волчонок вернулся в комнату с небольшой сумкой в руках.
— Маркеры, — объявил он, высыпая содержимое на прикроватный столик.
Около сотни крохотных бумажных конвертов с разными порошками, десяток флакончиков с разноцветными жидкостями. На некоторые маркеры нужно было капнуть крови, Другие — нанести на кожу, третьи — попробовать на язык… Около часа ушло на то, чтобы испробовать все. И абсолютно все среагировали положительно, указав на то, что именно эта зараза поразила девочку. Но буквально через несколько минут маркер становился нейтральным, ясно показывая, что никакой инфекции нет.
— Что за… — Снежный удивленно тряхнул головой, засыпав снежинками половину комнаты. — Никогда такого не видел.
— Со мной все плохо?.. — обессиленно спросила Кари.
— С тобой все непонятно, — высказался Каерасса, на миг оказавшись старше своих вечных двенадцати.
Альтис промолчал, странно глядя на девочку. Потом устало провел ладонью по лицу и попросил, не глядя на волка:
— Жулик, принеси мой рюкзак из комнаты.
Снежный искоса взглянул на Альтиса. Ничего не сказав, вышел. Вернулся почти сразу, принеся рюкзак. Тот едва заметно пах кровью, землей, чем-то смертоносно-убойным, жженой кожей — и снежный безошибочно определил, что эта невзрачная заплечная сумка прошла за спиной демона войну. Руки воина должны быть свободны, и никакая ноша не должна стеснять движений. Только те, кто делал воинский рюкзак, рассчитывали на людей, а не на Пламенных демонов, у которых то и дело за спиной проявляются крылья. Поэтому ношу Альтиса теперь таскал в основном Калигул. А сам демон все необходимое вечно распихивает по карманам.
— Вот скажи мне, Ал, какого нежитя ты не носишь свои вещи в пространственном кармане? — поинтересовался Жулька.
Пламенный поднял на волка удивленный взгляд, почесал в затылке:
— Во-первых, я долгое время был смертным, а они такого не могут. Во-вторых… забыл.
— Что забыл? — не понял снежный оборотень.
— Забыл, что он у меня есть, — пояснил Альтис, расстегивая карабины рюкзака и доставая маленький флакончик со светло-голубоватой жидкостью. — Да и сомневаюсь, что он будет безотказно действовать, пока я вроде как не очень бессмертен. А потерять все это — как-то не хочется.
Взяв нож, маг одним точным движением разрезал ойкнувшей девочке ладонь и вылил тягучую, густую, чуть светящуюся жидкость прямо на рану. Жидкость тут же втянулась в раненую плоть, и порез мгновенно зажил. Не осталось даже шрама.
— Терпи, — строго сказал демон девочке и сдернул с ее худого обнаженного тела простыню.
Кари недовольно сморщилась и мысленно пообещала страшную месть своему хранителю. Но выражение ее лица почти сразу сменилось на удивленно-болезненное. Под кожей гулял жар, обжигая болью. Вскоре он сосредоточился в плечевых суставах, на локтях, в ладонях, под коленями, в пояснице, на лбу и на животе.
— Ни фига себе, об Грань меня всей Когортой! — высказался Жулька.
Там, где сосредоточился жар, сквозь кожу просвечивали замысловатые рисунки, понятные только древним и бессмертным.
— Бедная ты моя девочка. — С бесконечной жалостью демон погладил маленькую принцессу по щеке. — Ничего, маленькая, я тебя обязательно вылечу. — Как ни пытался он быть убедительным, но голос дрогнул.
Кари было плохо. Ее тошнило, к горлу то и дело подкатывал ком, потолок с полом периодически начинали кружиться в диком хороводе, меняясь местами, болело все, даже корни волос, от жара выламывало суставы. О том, чтобы в таком состоянии сохранять еще и способность думать и хоть что-то замечать, кроме собственной боли, не могло быть и речи. Но наследница престола была истинной дочерью своего великого древнего рода.
— Ты обманываешь, — тихо выдохнула она.
— Обманываю, — признал демон, заворачивая обессиленную девочку обратно в простыню и накрывая одеялом. — Но я поставлю тебя на ноги, а потом мы доберемся до столицы, там Марья… Она тебя обязательно вылечит. Спи, маленькая. Ты устала… Спи…
Девочка уснула, убаюканная ласковой, как колыбельная матери, которой она не знала, незаметной магией Пламенного. Снежный шепотом поинтересовался:
— Какого нежитя, дери тебя умертвия?!
— Проклятие Янтарных королей, — так же тихо ответил Альтис. — Рано ей, слишком рано…
Если бы оно настигло малютку на двадцать лет позже! Если бы только дать девочке время! Ей бы повзрослеть, тогда бы она гораздо легче пережила лихорадку, а изменения и не заметила бы. Да, она бы стала тоньше чувствовать мир, научилась видеть первопричины и понимать истинную подоплеку происходящего, но списала бы это на взросление и опыт. А позже осознала и приняла бы все особенности отражения мира в себе самой. Но такая маленькая… так рано… Как всегда — время. Время, которого больше нет. Ни у кого и ни на что.
— Мы делились с ними силой, Каерасса, — тихо продолжил Альгис, не отрывая взгляда от принцессы. Снежный вздрогнул. Нечасто демон называл его истинным именем… — Мы позволяли королям пить Жизнь из истоков. Мы давали им саму изначальную суть Творения. И много чего еще… Чтобы они были сильными, здоровыми, выносливыми. Чтобы не старели до конца жизни и уходили, не ведая старческой немощи. Мы следили за тем, чтобы дети рождались без генетических изъянов, следили, чтобы сыновья не женились на ком попало, чтобы дочери рожали только от здоровых отцов. Мы довели этот великолепный генотип почти до совершенства. Но не все оказалось так гладко, как мы рассчитывали. Наша любовь к смертным всегда оказывалась губительна для них, всегда… — Альтис рассеянно коснулся спящей девочки, подоткнул край одеяла.
Глядя на Кари, он едва ли видел именно ее. Скорее, первого сгоревшего в лихорадке четырнадцатилетнего принца. Тогда еще никто не знал, как справляться с недугом, у которого и названия-то не было. Но демоны нашли способ обезопасить от проклятия Янтарных их потомков. Хоть это и стоило жизни троим детям.
Янтарные короли воплотили собой не только генетическое совершенство. Сильные, стойкие, не подверженные ни психическим заболеваниям, ни большинству физических недугов. Мир имеет свой собственный рисунок Творения. Становясь королями, императорами, они со временем принимали в себя мир и отражали его. Это трудно… Но когда Янтарный король или королева готов к перевоплощению из обычного, хоть и почти совершенного смертного в настоящего владыку, тело меняется. Именно тело становится «мировым зеркалом», чтобы не искалечить личность и душу. Многие потомки так и не прошли это изменение. Пламенные сумели запретить телам детей Янтаря меняться до определенного возраста. Изменения происходили постепенно, а не так резко… Но все равно иногда случались осечки. В этот раз — в виде измученной, бледной до прозрачности спящей девочки.
— Присмотри за ней, — по-прежнему пребывая не совсем в этом мире, попросил снежного волка Альтис и направился к двери.
— Присмотрю, — кивнул тот, проводив демона взглядом.
И с горечью подумал, что непосильная ноша лежит на плечах его давнего старшего друга… Альтис не из тех, кто способен сломаться под какой бы то ни было тяжестью, но всякий может однажды и надорваться. Даже если он отлит из металла попрочнее гномьей стали.
Едва Альтис вышел, как его тут же приперли к стенке.
— Что с малявкой? — требовательно спросила Алина, стоя рядом со Змеем.
За ее спиной переминались с ноги на ногу ученики, а по левую руку стоял сам император.
— То, чего я больше всего боялся, — медленно произнес Альтис, в упор глядя на Тиграна.
Тот понял почти сразу. И побледнел до синевы, пошатнулся, опершись о стену.
— Но она же… единственная наследница!.. — вымолвили посеревшие губы. — Она же… маленькая!.. Ей же… рано еще!.. А продолжение рода… как же?! Наследники…
— Наследником Карэн будет твой следуюший сын или дочь. Или твои внуки от других детей. Уж позаботься о том, чтобы они появились на свет. Твоя единственная дочь никогда не станет матерью, — устало и зло бросил демон.
Его никто не остановил, когда он уходил.
