ГЛАВА 5
Юлий сидел перед главным терминалом бортового компьютера и угрюмо пялился в монитор. Открытый раздел был озаглавлен как «Контроль повреждений». Данные на мониторе никак не могли Юлия радовать.
Юлию хотелось курить. Ту самую сигару. Пока было очень похоже на то, что больше курить ему не придется.
Клозе вернулся с визуальной инспекции повреждений и уселся в кресло второго пилота.
— Готов докладывать, — сообщил он.
— Валяй.
— Нам попали в склад, — сообщил Клозе. — Разгерметизация устранена в аварийном режиме, но добраться до того, что там осталось, при условии, что там хоть что-то осталось, мы не можем.
— И что мы имеем?
— Жопу, — сказал Клозе.
— А нельзя ли более детально? — попросил Юлий.
— Полную жопу. Жратвы осталось в обрез, — сказал Клозе. — Но это х…я. Воды — самый минимум, но это тоже х…я. Потому что с кислородом — полная жопа. Один рециркулятор накрылся окончательно и восстановлению не подлежит. Второй дышит на ладан и готов последовать за первым в любой момент. А что у тебя?
— Передатчик накрылся, связи, соответственно, нет. Ходовой реактор в норме, основной двигатель не в норме, но в рабочем состоянии, гипердвигатель в норме. Вооружение — ноль, ты все на фиг расстрелял, но при нашем раскладе оно нам и на фиг не нужно.
— У тебя результаты получше, чем у меня.
— А толку? Все упирается в твои результаты. Мы еще поживем и даже полетаем, но жизнь наша будет недолгой и крайне некомфортной.
— Теперь о менее важном, капитан. Астрофизику кранты. Ударился башкой и, идиот этакий, ее себе проломил.
— Я приказал всем пристегнуться. Несколько раз.
— Ты же не виноват, что он не выполнил приказ, — сказал Клозе. — В общем, его уложили в автохирург, но автохирург ему на хрен не нужен. Мозг мертв. Если он у него изначально был. Что весьма сомнительно.
— Мозг мертв, а астрофизик жив?
— Растение. Таким и останется.
— Он не растение, — сказал Юлий. — Растения выделяют кислород, а он его поглощает.
— Похоже, наши мысли текут в едином направлении, — сказал Клозе. — К сожалению.
— Как остальные гражданские? — спросил Юлий.
— Опять же, к сожалению, живы. Целы и, мать их, невредимы.
— И что у нас осталось из продуктов?
— Сухпаек.
— А кроме?
— Кроме сухпайка только сухпаек.
— Зашибись, — сказал Юлий. — Ладно, иди, успокой пассажиров. Я тут пока чего-нибудь посчитаю.
— Не переусердствуй.
Клозе положил диск со своим отчетом ему на стол и ушел.
Юлий посчитал. Результат ему не понравился, и он еще раз посчитал. Ничего не изменилось. Юлий посчитал в третий раз и ударил кулаком в стену, проломив тонкую панель внутренней обшивки.
Тогда он позвал Клозе.
Клозе тоже был нерадостный.
— Зайду издалека, — сказал Юлий. — Воды нам хватит, чтобы не умереть от обезвоживания. Естественно, про бритье, умывание, ванны и влажные компрессы придется забыть, но мы протянем.
— Это были хорошие новости, — сказал Клозе. — Теперь какие на очереди?
— Теоретически половины плитки сухого пайка хватает, чтобы поддерживать жизнедеятельность организма при интенсивных физических нагрузках в течение суток. У нас тут особых нагрузок не намечается, так что мы можем сжирать по одной плитке в день на всех. Тогда нам придется поголодать только пару дней в самом конце полета.
— Это тоже звучит достаточно неплохо, — сказал Клозе. — Когда ты перейдешь к плохим новостям?
— Уже. Кислорода на все время полета нам хватит на четверых только в том случае, если мы будем дышать через раз и по очереди. К сожалению, эту функцию организма мы контролировать пока так и не научились.
— На четверых? — уточнил Клозе.
— Экипаж плюс пассажиры минус растение.
— Жестко, но необходимо. А на троих кислорода хватит?
— В обрез.
— Что ты предлагаешь? Точнее, кого ты предлагаешь?
— Как раз это я и собирался обсудить.
— Пассажиры?
— Исключено. Они гражданские.
Сегодня они понимали друг друга с полуслова.
— Хрен ли с того? Они знали, на что идут.
— Она — женщина, он — старик.
— Его и… Он свое отгулял.
— Майор Клозе, вы готовы сказать это ему в лицо?
— Могу. Он мне с самого начала не нравился. Больно умный.
— Я бы предпочел женщину. Она стремная.
— Может, обоих? — предложил Клозе.
— Хорошая мысль. Кислорода останется — завались.
Они помолчали.
— Кинем монетку? — предложил, наконец, Юлий.
— Нет.
— Почему?
— Ты — командир. Тебя выбрали первым, меня взяли только за компанию. Тебе начальству и докладывать.
— Невелика хитрость — докладывать. Ты тоже можешь. Основные данные все равно в компьютере.
— Тебя повысили на два звания, а меня — всего на одно.
— Это просто недоразумение и формальность.
— Ты лучший пилот, чем я.
— С чего ты это взял?
— Ты сумел подобраться к «деструктору», выпустить ракеты и отвалить, сохранив истребитель. Я — нет.
— Только после того, как ты вышиб «деструктору» мозги.
— Я эмоционально нестабилен. Я перестреляю штатских до конца полета.
— Я — капитан судна, и меня они больше ненавидят.
— Ты — семьдесят шестой в списке наследования.
— Я не могу представить себе ситуацию, чтобы те семьдесят пять разом умерли раньше меня.
— Ты — граф, а я всего лишь барон.
— Я — командир корабля и могу тебе просто приказать.
— Я тебе должен, — сказал Клозе.
Он даже не успел ничего сообразить, как его выдрали из кресла пилота и припечатали спиной о стену. Юлий держал его правой рукой за горло, глаза полковника Моргана сверкали бешеной яростью.
— Это за что ты мне должен? — прошипел Юлий.
— За Сахару.
Клозе приложили о стену еще раз.
— Чтоб. Я. Этого. От. Тебя. Никогда. Больше. Не. Слышал! — произнес Юлий, делая паузу после каждого слова.
— Задушишь, черт!
Юлий отпустил Клозе. Несмотря на то, что душили одного, тяжело дышали они оба. Недостаток кислорода пока был ни при чем.
— Псих, — сказал Клозе. — Я тебя только поблагодарить хотел.
— Засунь свою благодарность себе в ухо.
— Так и сделаю. Но давай рассуждать логически. Мы — гонцы, везущие плохие известия. Ты — командир. Если это сделаешь ты, твой поступок могут счесть трусостью и попыткой уклонения от доклада. Кроме того, остаться — это слишком большая ответственность, и я не уверен, что я с ней справлюсь. Давай это сделаю я, а? Пожалуйста. Ты же знаешь, я эгоист. Остаток полета будет очень некомфортным, а я люблю комфорт.
— Ты меня что, уговариваешь? — спросил Юлий.
— Да.
— Надо было мне идти в артиллеристы, — сказал Юлий.
— Не уверен, что я тебя понял.
— Неважно.
— Так ты согласен?
— Вы будете гореть в аду, барон. Надеюсь, я это увижу. — У Юлия был очень странный взгляд. Тоскливый.
— Не иначе, как с соседней сковороды, — сказал Клозе. — Двигаем. Время уходит, вместе с ним уходит и кислород, а нам еще предстоит обрадовать наших пассажиров.
Перед тем как присоединиться к товарищам по несчастью в кают-компании, Юлий зашел в свою каюту и вытащил из сейфа «офицерский сороковой». На рукоятке все еще значилось «майор Морган». Пистолет явно не успевал за его карьерой.
Снегов выглядел возбужденным. Юлию было трудно судить, как на организме профессора сказались перегрузки, но встреча с флотом Чужих явно произвела на него впечатление.
Доктор Джей Остин… Юлию очень не понравился ее вид. Такое впечатление, что ксенобиолог находится на грани нервного срыва.
Клозе выглядел… как Клозе.
— Капитан, я хочу вам кое-что сказать. Я конструировал корабли, строил корабли, испытывал корабли, но я понял, что до сегодняшнего дня я ничего не смыслил в кораблях, — заявил Снегов, едва Юлий перешагнул порог кают-компании. — Я никогда даже не думал, что такое пилотирование возможно в принципе. То, что вы сделали…
— Не сейчас, Георгий, — остановил его Юлий. — У нас еще будет время поговорить о том, что я — ас из асов.
— Извините, капитан.
— Объясняю текущую ситуацию, — сказал Юлий. — Самая трудная часть нашего полета позади. Мы обнаружили флот Чужих и сумели унести от него ноги. Теперь нам надо доставить полученную нами информацию в Империю. С этим могут возникнуть некоторые сложности, ибо передатчик выбит. Кроме того, мы потеряли часть воды, пищи и, что самое печальное, кислорода… А теперь я хотел бы знать состояние доктора Мартина.
— Состояние доктора Мартина тяжелое, но стабильное. Нам удастся доставить его назад живым, — сказала доктор Остин.
— Насколько я знаю, его мозговая деятельность нарушена, — сказал Юлий.
— Мы не можем судить об этом без специального оборудования, — сказала доктор Остин.
— К чему вы клоните? — спросил Снегов.
— Его мозг мертв, — сказал Юлий. — А у нас действительно очень мало кислорода.
Снегов побледнел, но промолчал.
— Вы этого не сделаете, — сказала доктор Остин. — Мы не можем быть уверены, что его мозг не сможет вернуться к нормальному функционированию. Это же убийство!
— Он уже мертв, — сказал Клозе. — Он сам себя убил, когда проигнорировал приказ капитана корабля и не пристегнулся во время маневрирования.
— Маневрирования? — взвизгнула доктор Остин. — Эту самоубийственную гонку вы называете маневрированием?
— Это война, — сказал Юлий. — И я буду воевать так, как считаю нужным. А доктора Мартина можно записать первой официальной жертвой этой войны. Мы должны доставить информацию, должны предупредить руководство флота. Впятером мы не долетим.
— А если уж кем-то жертвовать, то тем, кто уже и так большей частью мертв, — сказал дипломатичный Клозе. — Или самым бесполезным членом экипажа. Или если кто-нибудь вызовется добровольцем.
— Вы рассуждаете…
— Как военный, — перебил ксенобиолога Клозе.
— Я и сам не в восторге от всего этого, но выбора у меня нет. Я — капитан судна, я принял решение и не собираюсь более его обсуждать, — сказал Юлий.
— Неужели нет другого выхода? Ведь есть! Мы можем положить доктора Мартина в криокамеру, — сказал Георгий. — Я видел, она стоит в медблоке рядом с автохирургом. Так мы и доктора не потеряем, и кислород во время полета он потреблять не будет.
— К сожалению, то, что вы предложили, неосуществимо, — сказал Юлий. — Криокамера во время полета будет занята.
— Кем же, позвольте спросить?
— Мной, — сказал Клозе.
Юлий убил доктора Мартина выстрелом в голову.
Это далось ему куда труднее, чем принятие решения об экономии кислорода. На этот раз ему пришлось убивать не врага, вооруженного и стремящегося убить его самого, а безоружного и беззащитного человека.
Можно было оправдать себя мыслями, что астрофизик сам спровоцировал все свои неприятности, но нажимать на курок от этого легче не стало.
Клозе предложил свои услуги. Юлий отказался. Юлий считал, что капитан корабля должен сделать это сам.
Потом они упаковали труп астрофизика в предназначенный для этого контейнер и оттащили его в комнату доктора Мартина, где и оставили. Юлий запечатал двери каюты и откачал из нее кислород.
Потом пилоты вернулись в медблок, и Клозе включил криокамеру в режим диагностики.
В криокамерах замораживали тела тяжелораненых космонавтов, тех, которым не мог помочь корабельный автохирург и которых требовалось доставить в нормальный госпиталь. Шансы человека пережить сам процесс заморозки составляли восемьдесят процентов из ста, и то без учета необратимых изменений в организме, которые могли произойти за время длительного пребывания в «холоде». Наиболее подверженным риску органом был мозг.
— Восемьдесят из ста — это не так уж плохо, — пробормотал Клозе, занятый теми же мыслями, что и Юлий. — Это гораздо выше шансов вернуться с боевого вылета на Сахаре. Правда, на Сахаре все зависело только от меня.
— Мне будет тебя не хватать, — сообщил Юлий. — Все эти два месяца полета. Я все время буду думать, что ты тут отдыхаешь, лежа на холодке, в то время как я страдаю от лишений и терплю эту чертову истеричку. Я тебе даже в какой-то степени завидую.
— Зато я тебе не завидую, — сказал Клозе. — Я сейчас засну, а потом проснусь в каком-нибудь приятном месте. А ты тут один будешь со всем трахаться.
— Ты — злобный эгоист, барон.
Криокамера закончила диагностику и доложила о готовности.
— Мне пора, — пробормотал Клозе и начал раздеваться.
Сложив одежду на койку автохирурга, Клозе принялся забираться в рабочее пространство криокамеры, жалуясь, что это чертовски неудобно.
— Предполагается, что люди не залезают туда сами, — сказал Юлий.
— Я в курсе, — сказал Клозе. — Но кто-нибудь мог бы предусмотреть и такую возможность.
— Хочешь сказать что-нибудь напоследок?
— Чтоб довез мое туловище в целости и сохранности.
— Вот еще. Как получится, так и получится.
Клозе сложил руки на груди и закрыл глаза. Это было необязательно. Юлий знал, что барон просто рисуется.
Юлий закрыл дверцу криокамеры и нажал стартовую кнопку.
По дисплею побежали какие-то цифры.
— Мне холодно, — пожаловался Клозе через десять минут. — Но, насколько я понимаю суть процесса, если я все еще могу разговаривать, то мне недостаточно холодно.
«Объект не поврежден. Нет объективных причин для начала криосохранения».
Юлий плюнул в дисплей и посоветовал Клозе вылезать.
— Полным идиотом себя чувствую, — сказал голый Клозе, выбираясь из камеры вперед ногами.
— И давно? — спросил Юлий.
— Сколько себя помню, — признался Клозе.
— Накинь на себя что-нибудь, — посоветовал ему Юлий. — Схожу за местным экспертом.
Снегов уселся на койку автохирурга и задумчиво пососал большой палец на руке.
— Честно говоря, я ожидал чего-то в этом роде. Медицинский компьютер не позволит вам заморозить абсолютно здорового человека.
— Это он-то абсолютно здоровый? — возмутился Юлий. — Да он больной на всю голову.
— Вы знаете, как работает система медицинского блока? — спросил Снегов.
— В академии проходили. Преимущество этой системы в том, что она не требует на борту присутствия квалифицированного врача, а потому система используется на малых кораблях или же на крупных, но только в качестве резервной, на случай, если медицинский персонал будет убит. Любой идиот, включая вашего покорного слугу, может засунуть раненое туловище в автохирург, а если тот выдаст заключение, что не может ничего сделать, то переложить туловище в криокамеру и заморозить. Остальные подробности мне неизвестны, — сказал Юлий. — Предполагается, что всей этой медицинской чушью должны заниматься не пилоты. Просто у нашего судна очень уж усеченный экипаж.
— Автохирурга и криокамеру связывает один диагностический компьютер, который выносит решения о способах лечения, — сказал Снегов. — Этот компьютер не позволит вам заморозить тело, если с ранением способен справиться автохирург. И уж тем более он не станет замораживать здорового… э… физически здорового субъекта.
— Этот компьютерный блок можно как-то обойти? — спросил Юлий.
— Может быть, и можно. Но для этого нужен квалифицированный программист. Хакер. Если вы спрашиваете меня, могу ли я это сделать, то ответ — нет. Не могу. Вам нужно поискать какой-то другой выход.
— Другого выхода нет. Кислорода только на троих.
Снегов снова пососал палец.
— Неужели никак нельзя обойтись без крайних мер?
— Если мы хотим добраться до «Наполеона» живыми — нет.
— Я никогда не сталкивался с такими ситуациями. Даже не знаю, что нам всем посоветовать.
— А если автохирург выйдет из строя, то компьютер допустит в камеру человека с любым повреждением? Даже с мелким?
— Теоретически, да. Но я не понимаю, как в бою можно повредить автохирург таким образом, чтобы камера осталась цела. Если будет повреждение внешней обшивки, то накроется сразу все.
— Встаньте, Георгий. И отойдите в угол.
Снегов недоуменно пожал плечами, спрыгнул с автохирурга и отошел в угол. Юлий достал «офицерский сороковой» и всадил в медицинское оборудование восемь пуль. Лампочки на мониторе тревожно замигали.
— Автохирург мертв, — сообщил Клозе. — Камера не повреждена.
— Я все еще не понимаю… — начал Снегов.
Юлий посмотрел на Клозе. Клозе кивнул.
Юлий выстрелил ему в живот.
На этот раз диагностический компьютер криокамеры против заморозки не возражал.
