ГЛАВА 5
— Ты обратил внимание на странную тенденцию? — спросил Клозе. — В армии число нормальных людей падает прямо пропорционально росту их званий. Если среди лейтенантов нормальных парней процентов девяносто, то среди капитанов их уже шестьдесят, среди майоров — пятьдесят, среди полковников — двадцать, а среди генералов — вообще считаные единицы. Неужели люди портятся в процессе продвижения по карьерной лестнице? Ты расскажешь мне, как это происходит, когда станешь генералом?
— Сам узнаешь.
— Я никогда не стану генералом.
— Почему?
— Я для этого слишком нормальный.
— А я, значит, ненормальный?
— Не я это сказал. Нормальные люди не вмешивают УИБ в свои сердечные проблемы.
— Если никто другой не сможет мне помочь, я приму помощь и от дьявола.
— Ты свихнулся, — сказал Клозе.
— Шпага идет к твоему парадному мундиру. Впервые, с тех пор, как ты начал ее носить, я не чувствую себя полным идиотом рядом с тобой. Всего лишь полудурком.
— Очень изящный финт, — сказал Клозе. — Вы, графья, в совершенстве владеете искусством менять тему.
— Барон, вашими высказываниями движет классовая ненависть.
— Я всегда считал, что графы и бароны принадлежат к одному классу.
— Ха!
— Тот сержант плохо на тебя повлиял.
— Ха! Ха!
— Именно об этом я и говорю, — вздохнул Клозе. — Когда мы свяжемся с Асадом?
— Зачем?
— Чтобы он по своим каналам узнал для нас имя командира крейсера «Бушующий».
— Ты предлагаешь мне разгласить полученную в УИБ секретную информацию шпиону другой державы?
— Да.
— Эта идея не лишена привлекательности, — сказал Юлий. — Но я дал слово офицера, что отойду в сторону.
— Ну и что? — спросил Клозе. — Ты же не давал слова дворянина.
— В данном случае я не делаю разницы между этими понятиями, — сказал Юлий. — Потому что оба они относятся к моей скромной персоне.
— Надеюсь, ты пошутил. Хотя бы насчет скромности.
— Слушай меня, Клозе. Этот Винсент кажется мне вполне приличным парнем, умным и честным. Дадим ему шанс разобраться с этой ситуацией. Если же у него ничего не получится, тогда возьмемся за дело сами.
— К этому моменту мы уже снова можем быть на Сахаре.
— То, чем мы занимаемся в связи с этим крейсером, можно называть по-разному, — сказал Юлий. — Восстановлением справедливости, наказанием виновных, как угодно еще. Но, по сути, мы занимаемся местью. А месть — это блюдо, которое надо подавать к столу холодным. Это вещь, которая никогда не стареет. Будем же терпеливы.
— Я просто не верю, что именно ты мне это говоришь.
— А с Асадом связаться все-таки стоит. Он хороший парень, и нам следует угостить его ужином.
— Ты просто бесишься, — сказал Клозе. — А знаешь, почему ты бесишься? Потому, что ты облажался.
— Вот как?
— Да. Ты с самого начала знал, что это имперский крейсер. Ты втянул в эту историю Асада только для того, чтобы привлечь внимание плохих парней к своему расследованию и спровоцировать их на ошибку. А когда они совершили эту ошибку — натравили на тебя тех хулиганов, — ты и облажался. Вместо того чтобы захватить хотя бы одного и устроить ему допрос с пристрастием, ты вырубил их, оставил лежать на асфальте, а сам помчался догонять свою возлюбленную. Ты и ее не догнал, и парней упустил, а потому и бесишься.
— Вы потрясающе тонкий психолог, барон Клозе.
— Скажи мне, что я ошибаюсь, и я сразу же извинюсь.
— Ты не ошибаешься, — сказал Юлий. — Я облажался.
— Ты же военный, — сказал Клозе. — Что с тебя еще взять?
Следующим утром Юлий спустился поговорить с портье на предмет оставленных ему сообщений и, к великому своему удивлению и не меньшей радости, был осчастливлен бумажным конвертом без марки, зато с эмблемой УИБ в верхнем правом углу. Капитан Коллоджерро оказался расторопным и старомодным.
Юлий открыл конверт у себя в номере. Сообщение оказалось очень коротким. Сначала следовал напечатанный на компьютере адрес, а ниже было приписано от руки:
«Вы ошибались, говоря, что она не любит военных. Она не любит только пилотов. Примите мои соболезнования. В. К.».
У Винсента был каллиграфический почерк.
— У него каллиграфический почерк, и он подписывает свои письма инициалами, — сказал Клозе, заглянув в бумажку через плечо Юлия. — Такому человеку нельзя доверять. Но следует отдать ему должное — работает он быстро.
— Мог хотя бы написать ее фамилию, — сказал Юлий.
— Может быть, он посчитал это неэтичным. Ты должен помнить, этот парень очень щепетилен.
— Настолько, что предоставил мне чужой адрес?
— У разных людей разные представления об этике.
Юлий отправился по указанному адресу тотчас же, чуть ли не силой заставив Клозе не покидать отеля. Ему удалось сделать это только после того, как он пообещал взять с собой шпагу, поэтому на всем протяжении пути Юлий чувствовал себя дискомфортно. Он редко носил кастовое оружие и совершенно не привык к его тяжести на поясе. К тому же шпага постоянно цеплялась за окружающие предметы и путалась в ногах.
Указанная Винсентом квартира находилась на третьем этаже трехэтажного дома. Квартира должна была быть весьма скромной, но на Эдеме почти все жилье выглядело скромным, учитывая немереные цены на местную недвижимость.
Дома никого не оказалось. Юлий стучал, звонил и даже пинал дверь ногой, пока из-за соседней двери не пригрозили вызвать полисменов. Юлий поинтересовался, где хозяйка квартиры, и ему ответили, что она ушла в магазин. Скоро вернется.
Юлий вежливо поблагодарил невидимого собеседника, уселся на верхней ступеньке лестницы и закурил. Голос из-за двери попросил его этого не делать. Юлий затушил сигарету и бросил окурок на ступеньку. Голос из-за двери призвал его к чистоте. Юлий нецензурно выругался про себя и спрятал окурок в карман.
Выхолить на улицу он не хотел — боялся упустить Изабеллу. У подъезда было два выхода.
Прошло не менее получаса, прежде чем он услышал шаги и удивился по поводу своего учащенного сердцебиения. Он не волновался так и на первом своем свидании.
Забавно, но первое свидание у Юлия произошло на два года позже, чем он потерял невинность. Он просто стащил у отца деньги и отправился в дорогой публичный дом. Его отказывались обслужить, но предложение утроенного гонорара принесло свои плоды.
Узнав о выходке младшего сына, отец не пришел в ярость, как ожидал Юлий, а долго смеялся. Потом он сказал, что Юлий с первой своей зарплаты должен будет вернуть ему деньги.
Прошли годы, и Юлий деньги вернул.
Заметив Юлия, Изабелла остановилась на площадке между вторым и третьим этажами. В ее руках был пакет с продуктами.
— Добрый день, — сказал Юлий.
— Я вас ждала.
— Правда?
— Я знала, что вы придете. — Ее голосом можно было замораживать пиво. — Я знала, что появление на моей работе ищеек из УИБ связано с вами.
Юлий проклял капитана Коллоджерро. По его мнению, Винсент должен был действовать гораздо более тонко.
— Я сказала вам, что не люблю военных, а вы нацепили на себя парадную форму и вдобавок повесили шпагу, майор. Хотите привести меня в ярость?
Юлий надел парадную форму только по одной причине — это был единственный способ оправдать наличие шпаги. А шпагу он взял с собой, чтобы избавиться от Клозе. От Клозе надо было избавляться по причине… В общем, это была слишком длинная история для объяснения. Поэтому Юлий ответил коротко:
— Нет.
Она не сделала попытки подняться хотя бы на одну ступеньку. Юлий продолжал сидеть на лестнице.
По его мнению, это была выигрышная позиция. Если Изабелла хочет попасть домой, ей надо будет пройти мимо него.
— Я удивлена, что вы не принесли цветов.
— Я не думаю, что цветы могут исправить создавшееся положение.
— Вы правы. Его вообще ничто не может исправить.
— Я хотел бы с вами поговорить.
— Разве я обязана вас выслушивать?
— Нет, — вздохнул Юлий. — Не обязаны.
— Тогда уйдите с дороги и дайте мне пройти.
— Пять минут.
— Нет.
— Три минуты.
— Нет.
— Одна.
— До свидания. — Она поставила пакет на пол у стены, развернулась и начала спускаться.
Юлий перемахнул через перила и прыгнул вниз, снова оказавшись у нее на пути.
— Вы опять преграждаете мне дорогу.
— Мне кажется, это судьба.
— Еще немного, и я вызову полисменов. Вам понравилось ночевать в участке?
— Нормально, я ночевал в местах и похуже. Кроме того, в тот раз я был в штатском. И я не думаю, что местные полисмены осмелятся арестовать трезвого майора ВКС в парадной форме и при шпаге.
— Хотите проверить?
— Нет. Хочу поговорить.
— Вы просчитались. — Она развернулась и поднялась на две ступеньки. — Вы не сможете прыгнуть обратно и заступить мне дорогу в третий раз.
Юлий посмотрел наверх. Да, на четыре метра он не подпрыгнет. По крайней мере, без состояния невесомости, уменьшенной гравитации или без специального десантного скафандра.
Изабелла уже вернулась на площадку, где оставила пакет.
Юлий взобрался на перила, опасно балансируя с пристегнутой к поясу шпагой, подпрыгнул, ухватился за что-то, перекинул ногу…
— Надо же, вам удалось, — констатировала Изабелла. — Но я готова держать пари, что вы устанете раньше меня.
— Зато вам первой надоест, — сказал Юлий. Он не хотел прыгать туда-обратно. Он хотел всего лишь поговорить.
— Кто вы такой, что ищейки из УИБ бегают по вашим личным делам?
— Майор Морган. Граф.
— Тот самый Морган?
— Увы.
— Я должна быть польщена, что такой человек удостоил меня вниманием?
— Немного, — сказал Юлий.
Она не улыбнулась, хотя не могла не понять, что он шутил.
— Вы думаете, я должна упасть в ваши объятия, едва услышав вашу фамилию?
— Если бы я действительно так думал, то назвал бы ее гораздо раньше.
— Хотите знать, что я о вас думаю?
— Да, хотя и уверен, что вы ошибаетесь.
— Я думаю, что вы мелкий, наглый, заносчивый мальчишка, который всю жизнь получал то, что хотел. И вы не можете пережить отказа.
— Я надеюсь пережить даже моего отца, хотя кому-то это может показаться невозможным.
— Тогда почему вы здесь?
— Вы мне нравитесь.
— Не порите чушь. Мы с вами едва знакомы.
— Мне кажется, что я знал вас всю жизнь.
— Банальность. Заезженная фраза.
— Хорошо, не кажется. Я не знал вас всю жизнь. Но я хочу знать вас весь остаток жизни.
— Это еще большая ерунда, чем та, первая. Еще скажите, что любите меня.
— Это было бы неправдой.
— А вы всегда говорите правду? Я спрашивала вас, чем вы занимаетесь.
— И я дал туманный ответ. Но я не говорил, что я — не военный. Вы тоже не дали мне о себе никакой информации. За что вы не любите пилотов?
— Я не говорила вам, что не люблю пилотов. Откуда вы знаете? А, ищейки из УИБ. — С каждой следующей фразой ее голос становился все жестче и жестче. — Передайте им, что они хорошо поработали.
Юлий почувствовал, что проигрывает. Они разговаривали, но это был совсем не тот разговор, на который он рассчитывал.
— Подключить УИБ — это был единственный способ, чтобы найти вас. Сам я не смог, хотя и пытался.
— Зря старались.
— Объясните хотя бы почему.
— Вы мне не нравитесь.
— Почему? Потому, что я — пилот?
— Потому, что вы — пилот и потому, что вы натравили на меня УИБ. Представляете, что обо мне теперь думают мои коллеги по работе?
— Дайте мне их номера, и я с ними свяжусь, чтобы объяснить ситуацию.
— Хватит и того, что вы уже сделали.
— Как я могу загладить свою вину?
— Никак.
— Изабелла…
— Майор, вы дурак?
— Не знаю, — честно признался Юлий. Сам он не мог об этом судить, потому что был необъективен.
— Сколько раз я должна сказать вам «нет», прежде чем вы поймете, что это значит, и оставите меня в покое?
— Вы хотите знать точную цифру?
— Да.
— Три миллиона восемьсот тридцать восемь тысяч двести сорок два раза.
— Я скажу вам один раз, майор, а вы слушайте меня внимательно и постарайтесь усвоить. Вы мне не нравитесь. Вы мне нравились, недолго, но потом я изменила свое мнение. Мне не нравится, что вы пилот. Мне не нравится, что вы пижон. Мне не нравится, что вы обсуждали меня с посторонними и запросили помощи у самого УИБ. Мне еще много чего не нравится, но то, что я перечислила, — главное.
— Зато я хорошо танцую.
— Но никаких других достоинств я в вас не нахожу.
— Убит, — сказал Юлий, — растоптан, уничтожен.
— А теперь дайте мне пройти, майор. Прощайте.
— До свидания, — сказал Юлий.
