Глава 2
ЧИСТИЛИЩЕ
18 мая 2217 года летоисчисления Федерации
Земля, остров Грасъоса Канарского архипелага
— Этот остров целиком принадлежит нам. — Ветер, поднимаемый взлетающим стратопланом, нещадно трепал седые волосы Фишборна, но на ногах полковник стоял с уверенностью монолита. — Мы называем его Чистилище. Здесь вас ждут муки, достойные ада. Но, к счастью, продлятся они не вечность, а всего два года.
Какие именно муки, никто спросить не осмелился. Новобранцы, не выспавшиеся и усталые до безразличия, толпились за спиной полковника, без особого любопытства разглядывая утонувшие в густой тропической зелени домики, длинные ангары и совсем непонятные здания.
Стратоплан приземлился в Лас-Пальмасе примерно в полдень по местному времени, после чего их еще два с половиной часа везли на вертолете. Сообщение о том, что крошечный островок, лежащий к северу от туристского рая на острове Лансароте, станет их пристанищем на ближайшие восемнадцать месяцев, особого энтузиазма не вызвало.
— Пойдемте. — Полковника реакция подопечных не удивила. — Сегодня вы заселитесь и узнаете правила игры. Настоящая жизнь начнется завтра.
— Джентльмены… — Даже преобразившись из вербовщика в командира, Фишборн сохранил безупречность манер. Разве что сменил костюм на шорты и рубашку цвета хаки, что, с учетом климата, можно было счесть производственной необходимостью. — Надеюсь, что вам понравилась наша кухня…
Накормили новобранцев до отвала. Овощной суп, кролик с соусом моха, жареная рыба — местная кухня ничем не уступала испанской. Вот только жаль, что после позднего обеда (или раннего ужина) курсантам не дали отдохнуть, а собрали в одной из аудиторий учебного центра.
Окна закрывались жалюзи, из-за которых доносился шорох раскачиваемых ветром пальм. Еще дальше рокотало, терзая берег, море.
Обстановка почти как на курорте. И омрачали ее только, некоторые сопутствующие обстоятельства.
— Вижу, что понравилась, — усмехнулся Фишборн. — Но учтите, что это был последний раз, когда вы все едите одно и то же. С завтрашнего дня каждый будет питаться по особой, для него разработанной программе.
По аудитории пронесся ропот.
— Разрешите вопрос, сэр, — поднял руку выходец из Южной Америки, Хорхе Кампос.
— Отставить, — спокойно ответил полковник, — позже. А теперь извольте выслушать и запомнить правила обучения! Любое их нарушение будет строжайше караться! Обойти запреты не получится, весь остров просматривается и прослушивается!
Далее полковник изложил сами правила.
Некоторые из них можно было предугадать заранее. Перечень начинался с беспрекословного подчинения преподавателям и запрета на свободное передвижение за пределами комплекса зданий.
Но дальше пошло нечто непонятное.
— Обучаемым запрещается, — полковник выговаривал слова монотонно и четко, напоминая при этом автомат, — называть друг друга иначе, чем по имени! Возбраняется беседовать о чем-либо, произошедшем до того, как вы оказались на острове. Обсуждать обучение можете сколько угодно, но вся предыдущая жизнь должна прекратить существование!
— Но зачем, сэр? — не выдержал один из новобранцев.
— Я не разрешал вам задать вопрос. — Фишборн повернул голову в сторону любопытного. — Завтра вы будете разбужены на час раньше остальных!
Прочие правила оказались тоже весьма любопытными. У новобранцев не изымались привезенные с собой личные вещи, но пользоваться ими категорически запрещалось.
— Пусть лежат в шкафу, — сказал полковник, — вы же получите полный комплект всего необходимого, от одежды и обуви до бритв и мыла. Все ясно? Вопросы?
— Зачем все это нужно, сэр? — воскликнул настырный Кампос.
— Прямо ответить на этот вопрос я не могу. — На мгновение лицо полковника оттаяло и за жесткой маской проглянули человеческие черты. — Многое в обучении покажется вам странным и абсурдным, но поверьте, все это абсолютно необходимо. Вам будет невероятно тяжело, даже не физически, а психологически. Так что не тратьте энергию на бесплодные размышления, а старайтесь максимально точно следовать правилам и указаниям преподавателей. Все ясно?
На этот раз вопросов не было…
19 мая 2217 года летоисчисления Федерации
Земля, остров Грасъоса Канарского архипелага
Сирена, объявляющая подъем, звучала громко и пронзительно, точно труба Судного дня. Виктор вскочил с кровати и не сразу понял, где находится. Некоторое время пялился на беленые стены, на аккуратно сложенную на стуле одежду цвета хаки.
И только тут все вспомнил.
Судя по тому, как слипались глаза, время было еще раннее, и когда сирена смолкла, возникло искушение вернуться в кровать.
— На пробежку!.. — Из-за двери высунулся лысый негр, обладающий телосложением боксера-тяжеловеса, и одно его появление заставило Виктора отбросить эту соблазнительную мысль.
Вызвать неудовольствие у подобного здоровяка рискнул бы только очень смелый человек. Виктор покорно кивнул и принялся торопливо одеваться. Натянув майку и шорты, он кое-как зашнуровал кроссовки и выбрался в коридор.
Негр ждал у выхода из жилого корпуса.
— Быстрее, сонные свиньи! — рявкнул он при виде О'Брайена, выбравшегося на улицу последним. — Встали в шеренгу.
Зевающие курсанты, выстроились довольно неровной линией. Назвать ее прямой не отважился бы и самый вольнодумный математик.
— Меня зовут лейтенант Коломбо, — сообщил негр с непонятной яростью, — и я отвечаю за вашу физическую готовность! Я сделаю все, чтобы вместо жира ваши тела наполнились стальными мышцами! Вы невзлюбите меня уже сегодня и с каждым днем, будете ненавидеть все сильнее, но мне на это наплевать! Поняли?
— Так точно, сэр! — Согласие было выражено довольно вяло.
— А теперь все за мной! Кто отстанет — лишится завтрака!
И лейтенант Коломбо, развернувшись, довольно резвой трусцой побежал в направлении берега.
Когда Виктор вернулся в комнату, то одежда его была мокрой от пота, а ноги дрожали. Бегать вместе с лейтенантом Коломбо оказалось сомнительным удовольствием. Несмотря на могучее телосложение, он был неутомим. Канары вообще-то небогаты песчаными пляжами, но на острове Грасъоса они нашлись, и курсантам, судя по всему, пришлось посетить их все.
Гористый ландшафт позволил вдоволь побегать по подъемам и спускам.
— Ничего, — довольно сказал лейтенант, разглядывая подопечных, которые дышали, словно стадо оживших паровозов. Сам Коломбо даже не вспотел. — Это только сегодня тяжело! Завтра будет еще тяжелее! А сейчас — идите— мойтесь. Завтрак через двадцать минут.
Этого времени Виктору едва хватило, чтобы понежиться под душем и переодеться.
В столовой его поджидал неприятный сюрприз. На персональном столике стоял стакан молока (его Виктор пил очень редко), а одинокую тарелку наполняла манная каша — кошмар детства.
— Это еще что?! — Возмущенное восклицание донеслось от столика, где сидел Кампос. — Грибы? Да я их ненавижу!
Судя по недовольному бурчанию, каждому досталось именно то, что он менее всего хотел бы увидеть.
«Вот тебе и особая программа», — грустно подумал Виктор, ковыряя ложкой кашу. Возникшее желание поменяться с кем-нибудь из соседей он тут же отверг. Любую попытку отказаться от еды сочтут нарушением правил, а в том, что кара за подобное будет жестокой, бывший журналист уже успел убедиться.
— Господа! — Преподаватель предмета «Экстремальная социология» выглядел так, что его можно было снимать в кино в качестве «безумного профессора»: горящие глаза, нимб торчащих волос вокруг сверкающей плеши, резкие, порывистые движения. — Сегодня вы узнаете, что такое социология и для чего она необходима.
Виктор тяжело вздохнул. Чего он меньше всего здесь ожидал — так это традиционных академических лекций. Еще во время учебы в университете они навевали на него скуку.
И не только на него.
Откуда-то из-за спины Виктора, из задних рядов маленького класса донеслось негромкое мелодичное посвистывание.
Лектор его тоже услышал.
— Мистер Сингх, — сказал он неожиданно властно, — не советую вам спать на моих занятиях. На зачете вам придется несладко. Теми из вас, кто его не сдаст, лично займется полковник Фишборн.
Раджаб Сингх, гибкий смуглокожий выходец из Индостана, позволивший себе задремать, поспешно выпрямился на стуле и виновато заморгал.
— Продолжим. — Социолог собрался было вернуться к лекции, но его прервали.
— Можно вопрос, сэр? — поднял руку Рагнур, тот самый «швед», оказавшийся на деле норвежцем.
— Да, сержант.
— Зачем нам эти знания? Зачем нам социология? Неужели из нас готовят не секретных агентов, а специалистов по гуманитарным наукам?
— Разве полковник ничего не объяснил вам о целях и задачах СЭС? — На лице преподавателя отразилось удивление.
— Он что-то упоминал про ликвидацию социальных тенденций, — мужественно вспомнил О'Брайен и, подумав, добавил: — Сэр.
— Да, это слишком обще, — согласился социолог и почесал свою замечательную лысину. — Хорошо, я расскажу вам. Земная Федерация — это огромный конгломерат множества социальных групп, исполинский социальный организм. Отдельные его части, которые также представляют собой социальные системы, могут некоторыми действиями нарушать сложившийся в системе более высокого порядка баланс, и если их вовремя не остановить, создать в ней хаос и беспорядок. Это в первую очередь экстремистские политические и религиозные группы. Но опасность могут представлять и безвредные на первый взгляд образования. Ведь и коммунизм когда-то родился как развлечение для небольшой группы интеллектуалов, а чем все закончилось? Ваша задача, как оперативных агентов, будет заключаться в уничтожении или перестройке таких социальных систем, которые угрожают стабильности Федерации!
— Почему бы не использовать для этого простые средства? — буркнул О'Брайен. — Физическое уничтожение, например.
— Неэффективность подобных методов была осознана еще в начале двадцать первого века. — Социолог выразительно развел руками. — Тогда пытались победить терроризм и сепаратизм путем репрессий и казней. Увы, социальная система — нечто большее, чем составляющие ее индивиды. Это и система отношений, и ценности, и идеи, этих индивидов вдохновляющие. А идею нельзя застрелить. Убив лидера какой-либо террористической организации и даже всех его помощников, вы тем самым ее не уничтожите, а только породите новых лидеров. Истребление социальных систем — сложное дело, и здесь нужны тонкие инструменты. А чтобы научиться ими оперировать, вы должны для начала хотя бы узнать, что такое эти системы и с чем их едят… Понятно? Тогда приступим к лекции!
Виктор сник, предвкушая головную боль и прочие «радости», сопутствующие напряженной умственной работе.
— Курс, который я буду читать вам, — невысокий человечек с шапкой вьющихся волос и глазами-щелочками был наряжен во что-то вроде кимоно, — называется «Боевое взаимодействие».
Он выдержал паузу и, как показалось, вовсе закрыл глаза.
— Но не тешьте себя мечтами о будущих подвигах. — Щелочки вновь чуть приоткрылись, и под пристальным взглядом инструктора Виктору стало неуютно. — Да, я научу вас сражаться с помощью собственного тела, а также владеть всеми видами холодного и дистанционного оружия. Но еще, и это главное, — вновь пауза, и тишина плывет по просторному залу, пол которого застелен татами, вместе с неведомо как залетевшей сюда пушинкой, — я научу вас скрывать ваше умение. Оно дается вам вовсе не для того, чтобы вы палили направо и налево или побеждали в рукопашных схватках, вызывая восторг экзальтированных дамочек…
И в помещении вновь зависла тишина. Странная манера речи, с большими паузами, позволяла, как невольно отметил Виктор, привлечь внимание, избежать монотонности и скуки.
— … А единственно для того, чтобы спасти свою жизнь, — вновь ожил инструктор. — Запомните, всякий случай применения агентом СЭС силы рассматривается специальным трибуналом, и если применение признается неоправданным…
Последняя фраза была оборвана посередине, и новичкам Службы оставалось лишь догадываться о том, чем она могла закончиться.
— Ваше оружие — не кулаки и ядерные бомбы, а в первую очередь — идеи и шаблоны поведения. — Глаза-щелочки чуть приоткрылись. — А теперь мы начнем первое занятие. Прошу всех встать!
28 мая 2217 года летоисчисления Федерации
Земля, остров Грасъоса Канарского архипелага
Лопата, которую Виктору вручил лейтенант Коломбо, оказалась тупой, а участок, выделенный для перекопки, неровным и каменистым. Зачем тут вообще понадобилось вскапывать — не догадался бы и царь Соломон, но Виктор мужественно приступил к выполнению приказа и даже удержался от того, чтобы спросить, какой в нем смысл?
Подобные вопросы — это он хорошо уяснил — обычно приводили к плачевным результатам.
Солнце жарило, почва поддавалась с трудом, пот тек по спине настоящими ручьями.
Неподалеку возился Рагнур. Он, судя по всему, копал яму. Чем занимались остальные, которым достались рабочие участки подальше, Виктор разглядеть не мог. Но не без оснований подозревал, что чем-то настолько же «приятным».
— Перерыв пять минут! — донесся зычный голос лейтенанта Коломбо, который наблюдал за курсантами, удобно устроившись в тени.
— Проклятие! — Рагнур с кряхтением разогнулся, отбросил лопату. — Вот уж не думал, что придется вкалывать подобным образом! И зачем только это надо?
— Может, это земляные работы? — предположил Виктор, сознавая в глубине души абсурдность такой гипотезы.
— Ерунда! — зло махнул рукой норвежец, светлая кожа которого под тропическим солнцем опасно покраснела. — Если так, куда проще и быстрее было использовать технику. Я знаю, я по образованию строи…
Он тут же осекся, сообразив, что едва не нарушил одно из основных правил.
Виктор благоразумно сделал вид, что ничего не слышал.
— Тогда зачем? — спросил он. — Готовят нас?..
— К тому, чтобы мы стали землекопами? — Рагнур сплюнул. — Нет! Это какое-то бессмысленное издевательство…
— За работу! — Мощью глотки Коломбо мог поспорить с обезьяной-ревуном.
Виктор вновь ухватился за черенок лопаты. Ладони тревожно болели, намекая на скорое появление мозолей.
8 июня 2217 года летоисчисления Федерации
Земля, остров Грасъоса Канарского архипелага
— Так, все быстро заняли места! — Этот инструктор был наряжен в замасленный и порванный комбинезон, настолько грязный, словно в нем долго и упорно ползли по луже. — Вот в этих кабинках!
Центр широкого ангара, куда курсанты явились в первый раз, зиял пустотой, а вдоль стен тянулись ряды широких кабинок. В каждой имелось по креслу с множеством ремней.
— Живей, живей, — командовал инструктор, низкорослый крепыш, чуть ли не пинками загоняя подопечных в кабинки. — И не забудьте пристегнуться! Не будь я лейтенант Эстевес, если я не научу вас водить все, что ездит, плавает и летает!
Виктор поспешно забрался в кресло, пристегнул ремни. Он уже смекнул, что придется иметь дело с очередной виртуальной реальностью, запрограммированной на обучение.
. — Запомните! — орал тем временем Эстевес. — Совершая неправильные маневры, вы неизменно попадете в катастрофу, не важно, на дороге, воздухе или в космосе! Наша система настроена так, что последствия от крушения вы испытаете полностью! Что вы так задергались, мистер О'Брайен? Да, вы вкусите боль от переломов и ушибов, но ненадолго… А теперь приступим! Сегодня займемся обыкновенным аэрокаром!
Свет вокруг каждого из студентов начал меркнуть, сменяясь тьмой загрузочного сектора.
29 июня 2217 года летоисчисления Федерации
Земля, остров Грасъоса Канарского архипелага
— Позвольте узнать, сэр, чем мы занимаемся? — поинтересовался Виктор, вытирая со лба пот. Ветер, дующий с моря, слегка умерял жару, но все же на южном берегу острова, под палящим солнцем, было очень жарко.
Орудовать лопатой в таких условиях оказалось сущим мучением. Тем не менее курсанты добросовестно ковырялись в земле, сооружая нечто вроде вытянутых ям.
— Вы роете себе могилы, — с совершенно серьезным видом ответил инструктор, более всего похожий на индейского вождя из старого вестерна. В наличии имелись орлиный нос, черные волосы и бесстрастное смуглое лицо. Не хватало только трубки и головного убора из орлиных перьев.
— Как? Что? — Копавшийся неподалеку Хорхе Кампос закашлялся. — Могилы?
Прочие тоже остановили работу.
— Ну, что замерли? — Инструктор, которого звали вовсе не Орлиный Глаз и не Могучий Бык, а всего-навсего лейтенант Джонсон, окинул всех ленивым взглядом. — Продолжайте работать! Или мне прибегнуть к наказаниям?
Лопаты со скрипом вонзились в землю. Наказанным быть никто не хотел. Взысканиям за те или иные проступки подверглись все, причем неоднократно. Помимо традиционных грязных работ провинившихся заставляли ночевать на дереве, лишали обеда или ужина.
Разве что в угол их не ставили.
Тем не менее наказания следовали одно за другим. Привычка жить прошлым и разговаривать о нем так прочно сидит в человеческих существах, что истребить ее просто волевым усилием невозможно. То один, то другой из курсантов вспоминал что-либо.
И тут же получал свое.
Сам Виктор прокололся, когда в разговоре с Рагнуром упомянул, как в свое время бывал в Норвегии в отпуске…
Ночь на пальме оказалась незабываемым переживанием. В ветвях свистел ветер, касания клубящейся вокруг темноты казались почти ощутимыми. Спать хотелось только в первые часы, потом пришло странное умиротворение, похожее на транс.
Виктор спокойно и равнодушно ждал, когда взойдет солнце. С легким восторгом наблюдал, как морская гладь на востоке вдруг вспучивается, выталкивая из себя огромный пламенеющий шар.
В этот момент он был готов петь гимны животворному светилу.
— Достаточно. — Голос лейтенанта Джонсона прозвучал в тот момент, когда яма Виктора достигла глубины в полметра. — Теперь идите и наберите веток.
— Веток? — удивился Виктор. Кроме пальм на острове росли и настоящие деревья, но за ветвями пришлось бы тащиться почти за километр.
— Да, принесите охапку, и чтобы были длиной в руку, — кивнул «индейский вождь». — Исполняйте, сержант. Пройтись по жаре все же пришлось. Причем не только
Виктору.
Из принесенных ветвей над каждой ямой соорудили нечто вроде полога. Открытым осталось только небольшое отверстие с одной стороны.
— Полезайте внутрь, — сказал Джонсон. — И осторожнее, ветви нельзя сдвигать!
Стараясь не обращать внимания на возникшую тревогу, Виктор скользнул в «могилу».
— Сейчас я закрою вас ветвями окончательно, — раздался сверху голос инструктора. — И вы останетесь захороненными до тех пор, пока не ощутите себя по-настоящему мертвыми…
— А как вы об этом узнаете? — выкрикнул Виктор, почти поддавшись панике, что его оставят тут навсегда.
— Узнаю, — был ответ.
Зашуршали ветви, затем послышался шум шагов. Джонсон удалился, чтобы «похоронить» следующего курсанта, и Виктор остался один в могиле, которую сам и вырыл.
Лежать оказалось довольно удобно. Земля словно подлаживалась под тело, повторяя все его выпуклости и впадины. Сквозь мешанину ветвей проникали отдельные солнечные лучи, издалека доносился шум прибоя.
«Почувствовать себя мертвым, — подумал Виктор, пытаясь разглядеть небо сквозь сплетения веток, — что бы это значило? Придется лежать тут до посинения? Или до тех пор, пока не засохну от жажды?»
Как выяснилось в дальнейшем, кое в чем он оказался прав.
17 июля 2217 года летоисчисления Федерации
Земля, остров Грасъоса Канарского архипелага
— Плохо, мистер Кинг! Отвратительно! — В старческом голосе звучал гнев, достойный бога.
Но для многих обладатель этого голоса являлся именно божеством.
Упомянутый «мистер Кинг», мускулистый негр, откликающийся на имя Бенджамин, сконфуженно улыбнулся, показав два ряда белых зубов, и опустил глаза.
— А вот смущение вы сыграли неплохо! — Гнев стихал, растворялся, подобно облачку в жарком небе. — Но это было ваше смущение, личное! А оно вам в работе не пригодится…
Хозяин старческого голоса, который сидел, скрестив ноги, на кипе циновок, откашлялся. Лицо его, похожее на маску демона из классического японского театра, осветилось неудовольствием.
— Запомните, — сказал он, — та сцена, на которой вам предстоит играть, куда более жестока, чем обычная! Наказанием за фальшь будет не осуждение критиков и презрение зрителей, а смерть!
Виктор наряду с прочими курсантами ловил каждое слово.
Предмету, скромно обозначенному как «актерское мастерство», их учил не кто иной, как Хидэки Тодзио, живая легенда современного театра. Тридцать лет он потрясал и шокировал спектаклями и постановками все человечество, пытался создать концепцию «театра просветления», которая нашла последователей по всей Федерации, а потом неожиданно исчез.
Поговаривали, что он ушел в буддийский монастырь.
Но это оказалось ложью. СЭС, скорее всего, купила мастера, возбудив его интерес, она предоставила ему «полигон» для воплощения любых, даже безумных идей. И Тодзио принялся обучать новобранцев Службы, используя принципы «театра просветления» для условий, которые в полной мере можно назвать боевыми.
— Образ, сформированный вами, должен быть жизненным, обладать индивидуальностью. — На мгновение Хидэки застыл, вскинув руку в красивом жесте. — А чем формируется индивидуальность? Мелкими привычками. В речи, в движениях, в поведении… Образ должен начинаться с них! Зритель, а для вас зрителями будут все вокруг, хватается за самые приметные черты поведения и на их основании достраивает образ, который в дальнейшем и воспринимает. Увы, мы не видим людей, мы видим скрывающие их образы, порожденные нашим собственным разумом. Ваша задача — научиться такие образы создавать и поддерживать.
Роли, предлагаемые Тодзио для учеников, не были взяты из пьес или литературы. В распоряжении мастера была огромная видеотека с записями тысяч обыкновенных, ничем не примечательных людей, молодых и старых, светлокожих и смуглолицых, веселых и печальных.
Никто из них не имел имени, и из жизни каждого была записана ровно минута.
— Вот нищий попрошайка, — говорил Хидэки, поигрывая пультом так, словно это была кисть для каллиграфии. — Это для вас, мистер О'Брайен… Рабочий с приисков Аляски подойдет мистеру Кампосу…
Тодзио учил вживаться в эти немудреные на первый взгляд роли, не роли даже, а жизни, вживаться полностью, до полного растворения, и вот здесь Виктору пригодился его актерский опыт. Но лишь частично.
Методы мастера «театра просветления» были совсем иными, чем у режиссера «Нового Глобуса».
Он заставлял учеников медитировать в тишине и неподвижности: каждый курсант часами разглядывал остановленное изображение того человека, роль которого ему предстояло сыграть.
— Смотрите, — наставлял он, — не надеясь на успех, очищая себя от мыслей, и истинная сущность откроется вам… Никакие рациональные размышления не помогут понять, как правильно двигаться и говорить в том или ином образе. Знание этого должна подсказать интуиция…
Сидеть и просто смотреть оказалось необыкновенно тяжело, особенно для деятельной натуры Виктора. Приходилось перебарывать себя, сражаться с желанием встать и заняться чем-либо еще или просто отвести взгляд…
Но потом, после часов скуки и мучений, подобно безмолвному взрыву, приходило понимание, как именно надо себя вести, чтобы сыграть пьяницу, религиозного фанатика или мелкого бандита, чтобы они казались не просто убедительными, а настоящими!
И Хидэки Тодзио оставался доволен. Иногда. Но все чаще и чаще.
1 августа 2217 года летоисчисления Федерации
Земля, остров Грасъоса Канарского архипелага
— Сэр, господин полковник… разрешите обратиться! Пойманный у дверей в столовую, Фишборн не выразил удивления. Он величественно повернулся к спешно подходящему Виктору и самым бесстрастным тоном спросил:
— Что вам угодно, мистер Зеленский?
— Зачем все это делают с нами, сэр? Я помню, что вы обещали, не отвечать на такие вопросы, но вокруг творится слишком много странного и даже пугающего! И в то же время во всем чувствуется система! Мне кажется, мы имеем право знать, сэр! — все это Виктор выпалил на одном дыхании. Он прекрасно понимал, что подобные расспросы могут привести к очередному взысканию, но осознанно рисковал.
Курс специальной подготовки СЭС отличался рядом особенностей, которые нельзя было объяснить какой-либо рациональной необходимостью.
Во-первых, полностью отсутствовал какой-либо распорядок. Курсантов могли поднять и в шесть утра, и в девять. Единственным обязательным элементом оставалась пробежка, которая следовала за побудкой, завтрак, как и любой другой прием пищи, мог быть отменен или передвинут по времени.
Но и сам процесс поглощения пищи, в обычных условиях приносящий немало удовольствия, здесь вызывал лишь отвращение. Каждого из курсантов кормили именно тем, к чему он испытывал максимальную неприязнь.
Тем, кто не имел особенных пристрастий, приходилось питаться съедобными слизняками и тараканами.
Расписание обучения отличалось редкостной хаотичностью. В нем нельзя было уловить и намека на недельный цикл, присущий большинству учебных заведений. Нагрузки же были запредельные. Занимались по тринадцать-пятнадцать часов в сутки. Иногда проводились ночные занятия.
За время, проведенное на острове, Виктор обнаружил в организме несколько десятков новых мышц. Даже там, где им вроде быть не положено. И все эти мышцы постоянно ныли.
Мозги, в которые одновременно впихивали законы, имеющие силу на всех планетах Федерации, описание самих этих планет и живых существ, их населяющих, социологию, психологию, культурологию, актерское мастерство, умение обращаться с оружием и транспортом и многое другое, начинали, грубо говоря, «перегреваться».
Виктор время от времени ловил себя на том, что последние десять минут сидит, тупо уставившись в пространство, и ни — о чем не думает. Кое у кого из его коллег случались галлюцинации.
Но больше всего удивляло курсантов, что в перегруженном расписании находилось время для каких-то совсем непонятных занятий, вроде приснопамятного «захоронения». Неделю назад целый вечер они потратили на то, чтобы под руководством лейтенанта Джонсона научиться быстро и уверенно шагать задом наперед.
Синяки на локтях с того дня у многих еще не зажили.
— Да, вы имеете право знать, — после минутного размышления согласился Фишборн, — и обязательно узнаете. Но позже. Сейчас еще слишком рано. Несвоевременное знание лишь повредит вашей подготовке.
— Но господин полковник…
— Идите, мистер Зеленский! — Сказано это было тоном приказа. — Вы свободны!
Фишборн удалился в столовую, а Виктор вернулся к жилому корпусу, где его поджидал Рагнур.
— Ну что? — спросил тот.
— Ничего, как я и думал, — вздохнул в ответ Виктор. — Ничего он мне не сказал, как и следовало ожидать.
— Грустно все это. — Норвежец покачал головой. — Нас накачивают знаниями, словно цистерны — нефтью. Только, боюсь, наши черепушки несколько мягче, чем стальная броня танков! Как бы башни не лопнули!
19 августа 2217 года летоисчисления Федерации
Земля, остров Грасъоса Канарского архипелага
— Сейчас мы с вами займемся феноменом организационного лидерства. — Голос «безумного профессора» доктора Сикорски звучал сегодня особенно пронзительно. Возможно, причиной тому было то, что половину ночи курсантам пришлось провести, стоя на одной ноге и погрузившись в море почти по горло.
Смысл в этом «упражнении» нашел бы разве что маньяк с двадцатилетним стажем, но инструктор Джонсон, который на маньяка никак не походил, остался очень доволен результатами.
Что думали обо всем этом курсанты? Это нельзя было передать приличными словами.
— Тема нашего занятия, — Сикорски погладил ладонью плешь, — особенно значима для вас, поскольку вам придется либо бороться с лидерами, либо ими становиться. Начнем с того, что же такое лидерство!
И доктор с нездоровым энтузиазмом принялся повествовать о персоналистских, ситуативных и функциональных теориях лидерства, перечисляя, многочисленные фамилии всяческих Миллзов, Митчеллов, Фидлеров и прочих ученых мужей, которые приложили руку к этой области социологии.
— Теория идиосинкразического кредита, созданная в конце двадцатого века, гласит… — на этом месте сидящий рядом с Виктором О'Брайен не выдержал. Голова его со стуком упала на грудь, и раздался негромкий храп. Увлеченный изложением материала, преподаватель ничего не заметил, — что вопреки традиционным представлениям лидер не обязательно жестко реализует нормы группы. Но, привносит в ее жизнь некоторые новшества, хотя бы ценой отхода от ряда прежних норм, способствуя тем самым эффективному достижению групповой цели и переводя группу на более высокий уровень функционирования. Причем, согласно модели… э-э-э, кто это тут у нас спит? Мистер О'Брайен, вы что, решили записывать мои лекции прямо на подсознание?
Пробудившийся О'Брайен вздрогнул и едва не свалился со стула. Аудитория огласилась дружным смехом.
— Вот так всегда! — Доктор Сикорски наставил на провинившегося палец. — Порок наказывает сам себя! Ладно, с учетом того, что мистер О'Брайен проснулся, мы перейдем к мотивационным теориям лидерства…
2 сентября 2217 года летоисчисления Федерации
Земля, остров Грасъоса Канарского архипелага
— Раз-два! Раз-два! — Лейтенант Коломбо даже не кричал, он ревел, точно разъяренный бык, и могучий голос заставлял взмыленных курсантов отжаться еще раз, и еще, и еще…
— Отлично, скоты! — возликовал лейтенант, когда счет отжиманий дошел примерно до сотни. — А теперь слегка пробежимся! Вы ведь получаете от всего этого удовольствие?
— Так точно, сэр, — прохрипел Виктор вместе с остальными, поднимаясь с земли.
Пропитанная насквозь потом, одежда покрылась толстым слоем грязи, и при беге подол майки неприятно хлопал по животу (изрядно втянувшемуся, стоит признать, за последнее время), а шорты норовили сползти.
— Не лениться, задницы! — рыкнул лейтенант, оглядываясь на едва поспевающих за ним подопечных. — А то ноги повыдергаю!
Судя по тонкости манер, образование и воспитание Коломбо получил где-нибудь в казармах спецназа или десантных войск. Повадки у него были откровенно тиранические, и предсказание лейтенанта насчет ненависти к нему сбылось на все сто процентов.
Иногда Виктор думал, что инструктор по физической подготовке ведет себя так специально, чтобы все негативные чувства обучаемых сконцентрировались только на нем и не затрагивали других преподавателей.
Ненависть не мешает накачивать мускулы, а иногда даже помогает, если же ты ненавидишь того, кто учит тебя обращаться с оружием или водить космические корабли, результаты могут оказаться плачевными.
Если это было так, то задумка работала великолепно. Они все ненавидели лейтенанта Коломбо. На других преподавателей сил уже не оставалось, разве что чуточку на Эстевеса, который, казалось, получал удовольствие, глядя, как корчатся от боли люди, попавшие в виртуальную аварию…
— Ну ничего, — сказал Коломбо, когда пробежка закончилась, и лицо его сложилось в нечто напоминающее одобрительную гримасу, — сегодня вы неплохо поработали! Свободны!
— Я больше не могу… — прохрипел Раджаб Сингх, падая на колени и пытаясь отдышаться. Бока его вздымались резко и неритмично, в груди что-то сипело, — завтра либо сдохну, либо брошусь на этого ублюдка…
— Ничего, Радж, терпи. — Виктор восстанавливал дыхание, вцепившись в ствол пальмы. Его пошатывало, а перед глазами плыли разноцветные круги. — Сэр, разрешите вопрос?..
Товарищи по несчастью уставились на Виктора, как на сумасшедшего. Не успевший далеко уйти, Коломбо обернулся и зло посмотрел на обнаглевшего курсанта.
— Вы чем-то недовольны, сержант?..
— Никак нет. Хотел только спросить…
— Ладно, спрашивайте. — Мрачная физиономия на черном лице немного смягчилась. Никому до сих пор не приходило в голову обратиться с вопросом к Коломбо, Виктор оказался первым.
— Почему в нашей группе нет женщин? Они не служат в СЭС?
— Почему? — пожал плечами лейтенант. — Просто учебные группы формируют по половому признаку, так проще работать. Предыдущий выпуск был, например, женским. Ох и намучился я с ними… Хотя другим преподавателям, говорят, было полегче…
— Спасибо, сэр, — искренне поблагодарил Виктор, из последних сил стараясь устоять на ногах.
— Одной из наиболее серьезных ошибок, которую могут допустить новички в деле изучения языка тела, является стремление выделить один жест и рассматривать его изолированно от других жестов и обстоятельств. — Психолог, доктор Дзамбротта, был крошечным человечком с пышной копной черных волос и бешеным темпераментом. — Например, почесывание затылка может означать что угодно — перхоть, вшей, выделение пота, неуверенность, забывчивость или произнесение неправды, — в зависимости от того, какие другие жесты сопровождают это почесывание, поэтому для правильной интерпретации мы должны учитывать весь комплекс сопровождающих жестов!
Предмет, носящий скучное название «Психологические интерпретации», занимал в обучении не меньше места, чем «Экстремальная социология», и на первый взгляд выглядел куда более полезным.
— Кроме учета совокупности жестов и соответствия между словами и телодвижениями, для правильной интерпретации жестов необходимо учитывать контекст, в котором эти жесты живут. — Читая лекцию, Дзамбротта ни секунды не стоял на месте. Словно подпрыгивающий мячик, носился он от одной стены к другой, останавливаясь лишь для того, чтобы вывести на доску-экран изображение, иллюстрирующее тот или иной принцип.
— Следите за руками! — почти взвизгнул Дзамбротта. — Потирание большого пальца об указательный или о кончики других пальцев! Что это значит?
— Обозначение денег и ожидание поступления денег в качестве оплаты, — ответил зануда и зубрила Иржи.
— Прекрасно! — Психолог возликовал так, словно сделал важное научное открытие. — А это?
Появившийся на экране мужчина сидел за столом, положив на него сцепленные руки.
— Разочарование? — предположил О'Брайен.
— Почти в точку, Джон. — В отличие от других преподавателей, доктор Дзамбротта называл студентов по именам. — Это еще желание человека скрыть свое отрицательное отношение! Да, и обратите внимание на глаза!
Виктор послушно пялился на экран, искал в глазах изображенного там мужчины что-то специфическое, но ничего особенного не увидел. Похожие трудности, судя по сдавленному бормотанию, испытывал и Рагнур.
— Взгляд искоса! Это взгляд искоса!.. — Психолог принялся в возбуждении подскакивать на месте. — Здесь он сопровождается опущенными бровями и нахмуренным лбом, что означает подозрительное, враждебное или критическое отношение! Учитесь воспринимать весь комплекс сигналов, весь комплекс! В процессе работы у вас не будет времени обдумывать отдельные телодвижения и элементы мимики! Вы должны научиться мгновенно и безошибочно определять эмоции и стремления, скрывающиеся за ними! И делать это на уровне инстинктов!
— Да уж, — без особого энтузиазма пробормотал кто-то из курсантов. Судя по всему, будущим сотрудникам СЭС предстояло полностью лишиться рассудка, став чем-то вроде комка инстинктов.
По восприятию скрытых мыслей и желаний другого человека.
По владению оружием и собственным телом.
По обращению со средствами транспорта.
И по многому, по многому другому.
— Так, а теперь мы приступим к тестированию! — Дзамбротта радостно потер ладони, предвкушая удовольствие. — Надо же проверить, как вы усвоили последнюю тему! И, Бенджамин, не стоит прятать конспект под седалище! Списывать я вам все равно не позволю!
