Глава 9
БОГ ДОГАДОК
Фландерс установил перед Джокером видеокамеру и фиксировал каждый знак, возникший на экране «компа». После этого принялся отстукивать на непривычной клавиатуре вопросы. Джокер отвечал практически немедленно. Ответы возникали на слегка перекошенном экране молниеносно набегавшими строчками. Из-за непривычного вида букв читать эти строчки было иногда затруднительно, но уже через час-другой странные значки стали привычными и не отвлекали больше. Иногда был непонятен сам смысл ответа, но большей частью текст был грамотен и ясен, словно школьное сочинение туповатого отличника. За время пребывания на планете Джокер, видимо, времени не терял.
Кай Санди молча следил за работой Фландерса и почти не вмешивался в нее. Шишел заинтересованно сопел за спиной у доктора и время от времени то задавал вопросы, пытаясь разобраться в том, что же означает выдаваемый Джокером текст, то просил дока задать Джокеру какой-нибудь важный, по его мнению, вопрос.
Одним из первых таких вопросов был: «Есть ли у Джокеров враги?»
— Вам лучше уточнить ваш вопрос, — сухо посоветовал Фландерс. — Например, так: «Известна ли вам цивилизация, которая противодействует действиям Джокеров?»
«И посылает своих роботов уничтожать их, — торопливо добавил Шишел. — Или хотя бы тебя, Джокер, лично».
— Лучше не «тебя» — «вас», — заметил Фландерс, отстукал отредактированный вопрос, прочитал ответ и вдруг с озадаченным видом откинулся в кресле и уставился на Шишела. — Ведь вы неспроста спрашиваете об этом? — догадался он. — На это ведь есть какие-то причины? Я не ошибаюсь?
— Не ошибаетесь, — вздохнул Дмитрий. — Тот, кого послали по его душу, бродит где-то здесь, рядом. И уже вышел на меня…
«С этого места — подробнее», — хотел было попросить Кай. Но попридержал себя. Он даже не смог бы сразу сформулировать, что остановило его.
* * *
Казалось, что дом 33 по Ботанической был набит людьми Пуделя, словно перезревший огурец семенами. А было-то их всего четверо. За несколько минут они перевернули все в доме вверх дном, ища следы наглых грабителей. Сыщики из них были никудышные. Единственной их находкой был покойник, изрешеченный из ручного пулемета в инкубаторе, и несколько бутылок неплохого самогона из кабинета Шведа. Теперь они продолжали без дела болтаться по дому, время от времени прикладываясь к спиртному и не обращая никакого внимания на измордованных хозяев. Допрашивать их было привилегией Пуделя.
Никто из них и не подумал оказать потерпевшим хоть какую-то помощь. Слегка оклемавшийся Швед сам, как мог, перебинтовал истекающего кровью Мутти и ввел ему фиксатор — слава богу, такая редкость у него в аптечке имелась. Коста сидел на диване, держась за голову. Янек — с рассеченным лбом и всеми признаками сотрясения мозга — выглядел не многим лучше.
Все трое ощущали себя не то пострадавшими, не то, наоборот, виновниками происшедшего. По каковой причине и пребывали в состоянии тягостного ожидания. И ожидание это тянулось и тянулось.
В кармане у одного из людей Пуделя залился трелью сигнал мобильника. Тот торопливо поднес трубку к уху, выслушал нечто короткое и энергичное, сразу приобрел собранный и деловитый вид и вернул трубку в карман.
— Кончаем сосать бухло! — распорядился он, обращаясь к троим своим партнерам. — Шеф сейчас будет здесь. И будет в очень фиговом настроении. Поэтому подумайте, что мы ему скажем…
* * *
Действительно, не прошло и десяти минут, как перед домом на Ботанической лихо припарковался кар Пуделя «Порше Кентавр», сделанный по индивидуальному заказу где-то в Старых Мирах для кого-то очень богатого. Как это чудо автомобилестроения занесло сюда, на Заразу, оставалось только гадать.
Из кара резко, как чертик из коробки, выскочил Каба и открыл дверцу салона перед Пуделем. Тот, не глядя по сторонам, стремительным шагом двинулся ко входу в здание. Двое из ожидавших его боевиков скатились вниз по лестнице и еле успели отворить перед ним входную дверь.
Взгляд шефа был, как всегда, мутен и безумен. Но сейчас ярость, наполнявшая Пуделя, сделала его взгляд просто испепеляющим всех, на кого он был направлен.
— Где эти недоумки? — спросил Пудель, продолжая глядеть в пространство перед собой.
— Здесь, наверху, — торопливо доложил тот из бандитов, что был тут за старшего.
Пудель все тем же быстрым шагом взбежал по лестнице и вошел в гостиную, где на сдвинутых в ряд креслах сидели, понурясь, трое драконоводов. Четвертый, Мутти, был устроен в горизонтальной позиции на диване. Он был без сознания.
— Кладка? — коротко спросил Пудель.
— Они говорят, — кивнул «старший» на драконоводов, — что гады унесли ее. Всю.
— Это правда?!
Пудель резко повернулся к Шведу.
Тот развел руками:
— Правда. Мы ничего не могли поделать… Мы же не десантники…
— Деньги? — снова задал вопрос Лакост.
— И деньги они забрали тоже… — с тяжелым вздохом ответил Швед. — Я же говорю — мы ничего не смогли поделать…
— Еще как могли!!! — не своим голосом заорал Пудель. — Прежде всего, вы могли не открывать вашу чудесную бронированную дверь кому попало! Зачем у вас установлено это украшение? И решетка. А ко всему этому — камеры и сигнализация?
— Так мы же его считали за своего… — стал уныло оправдываться Швед. — Никому и в голову не приходило, что он наводчик. И вообще — бандит.
Пудель неприязненно поморщился.
— О ком это ты? — заинтересовался он. — Какой наводчик?
— О Чувырле! — с досадой в голосе объяснил Швед. — О Максе Чумацком!
Стоило ему чуть повысить голос, и голова у него снова начала раскалываться. Он мучительно скривился и обхватил ее руками.
На Пуделя это не произвело никакого впечатления. Он повернулся к своим подручным:
— Вы поняли, кого надо достать из-под земли в первую очередь?
Те — нестройным хором — заверили его в том, что тут и понимать нечего. Ясное дело — гада Чувырлу.
Не слушая их, Пудель резко повернулся снова к Шведу.
— Кончай кривляться! — прошипел он. — При чем здесь Макс? Какое он отношение к вам-то имел? Это же полное дерьмо! Он же «толкач». Пушер. Вы что, его сюда пускали? Наркотой баловались, идиоты?
— Я — никогда! — простонал мучимый головной болью Швед. — Ребята иногда смолили «грезничек». И ничего из «тяжелой артиллерии». А эта сволочь «грезник» сюда таскала чуть ли не задарма. То в долг, то в кредит, то по бросовой цене… Я чувствовал, что не так что-то, но уж больно безобидным он казался.
— Значит, он сюда, к вам, дверь пинком открывал? — ядовито умозаключил Пудель.
— Ну, в общем, был вхож, — определил Швед. — Ну и в этот раз он думал, что мы его «на раз» впустим. Но именно в этот раз открывать не стали, потому что и деньги и кладка у нас уже наготове были. К выносу. И мы не хотели впускать никого постороннего. Да и не впустили бы. Точно. Все же не полные мы идиоты.
— И как же тогда эти мрази сюда просочились? — задал вполне логичный вопрос мсье Лакост.
— Коста, расскажи! — попросил Швед. — У меня голова раскалывается!
Морщась от боли, он скорчился в кресле и, тихо постанывая, стал раскачиваться из стороны в сторону.
— Они пригрозили пристрелить Мутти, — пояснил Коста. — И нам пришлось отворить… Мутти… Он отправился поговорить с Чувырлой. Через решетку… Но…
— И что же? — резко оборвал его сбивчивые объяснения Пудель. — Этот ваш Мутти так и стоял, разинув варежку, и спокойно ждал, когда из него сделают решето?
— Да не стоял он! — тяжело вздохнул Коста. Говорил он, тоже морщась от усилия, которое приходилось для этого прилагать. — Не стоял, — продолжил он, с трудом ворочая языком. — А вовсе лежал. Без сознания. Он, наверное, повел себя неосторожно. Слишком близко к решетке подошел… Не знаю уж, что там вышло между ним и Чувырлой, но только Мутти был уже, как говорится, «вне игры». Но позвать на помощь он все-таки успел.
— И вы спокойно открыли двери этим мразям? Не догадались сразу же позвонить мне и потянуть время?
— У нас времени не было на размышления, — пожал плечами Коста. — Они начали Мутти разносить на части. Мы пытались отстреливаться.
Он кивнул на сваленные в углу арбалеты. Лицо Лакоста исказила мина глубочайшего презрения.
— Вы бы еще мухобойками с ними сражались! Ладно. Кого-нибудь кроме вашего дружка-пушера вы узнали?
— Так Янек одного из этих сволочей напрочь завалил, — почти огрызнулся Коста. — Из его же, сволочи этой, собственной пушки, кстати сказать. Так что не одними мухобойками мы воевали. Можете на него полюбоваться. — Он кивнул в сторону коридора. — Там… Может, вы или ваши люди и знают покойничка. Вы бы его, если не затруднит, забрали, что ли, от нас. А то не подарок все-таки….. А я, кроме Макса, лично никого из этой остальной тройки в глаза не видел. И даже запомнить их морды не успел. Все очень быстро разворачивалось.
Пудель задумчиво покачал курчавой головой. Потом скосил глаза на того из своих подручных, кто проходил в его отсутствие за старшего.
— Жозеф, ты посмотрел на того малого, которого прикончили наши животноводы? Судя по всему, идиот редкостный. Это ж надо — под собственные пули подставиться!
— Посмотрел, — буркнул Жозеф. — Это не материал для опознания. Это месиво какое-то. Родная мама и то не узнает. Какой-то «залетный», может быть… А может, и местный… А остальных эти друзья — сами слышали — даже запомнить не успели.
— Фигня! Полная! — определил Пудель. — Они из тех, кто здесь хорошо знает обстановку. И знает Макса Чумацки. Надо найти его — это я про Чувырлу — раньше, чем нам останется на память только его труп! Кстати, о трупах. Того, что завалили эти друзья… Его неплохо было бы все-таки опознать. С этим покойничком нужно деликатно подъехать к кому-то из наших людей в охранке. Ну там дактилоскопия, ДНК и все такое. Может, он у них в базе данных найдется?
— Это я беру на себя, — заверил шефа Жозеф. Лакост задумчиво взглянул на него и кивнул в знак согласия.
— Вот что, — продолжил он. — Ты, Жози, конечно, свяжись с нашими людьми в Городской Страже, и пусть они еще тебе дадут фотки всех здешних «авторитетов». Я почти всех их знаю мордально. Может, наши животноводы хоть кого-то все-таки опознают. А их самих…
Он кивнул в сторону инвалидной команды драконоводов и сделал выразительную паузу. Трое пребывавших в сознании пострадавших тревожно напряглись. Решение Пуделя вполне могло стать для них роковым.
— Этих чудаков свезите к доктору Фросту. Пусть подлатает их. Никто не должен засечь, что здесь был налет и смертоубийство. И вообще — никаких посторонних здесь быть не должно. Все помещения возьмите под замок и оставьте не менее двух парней, пусть здесь караулят.
Док Фрост был бессменным доверенным лицом половины криминальных сообществ Семи Городов. В тех случаях, когда не стоило ставить в известность Городскую Стражу о том, что кто-то обратился к профессиональному медику за помощью, обращаться следовало в первую очередь к людям дока. Если вам, конечно, был известен хоть один из них. Официально медицинскими учреждениями три клиники, оборудованные по всем критериям «Скорой помощи», принадлежавшие Алексису Фросту, не считались. Они были зарегистрированы всего лишь как «пансионы». Пансионы для уставших от жизни и желающих немного отдохнуть деловых людей. Только и всего. Ни Городской Страже, ни Доблестным Орденам на их территории делать было абсолютно нечего. Люди устали и хорошо заплатили за свой отдых. Ну при чем тут криминал?
Жозеф со товарищи не заставили себя долго ждать. Всех четверых драконоводов самым решительным и поспешным образом вытащили на задний двор и без лишнего шума забросили в кузов заблаговременно подогнанного фургончика. Двое сели в кабину вместе с пострадавшими, двое вернулись в дом и заняли позиции у обеих входных дверей. Фургончик плавно отчалил в направлении ближайшего «пансиона».
Пудель, стоя у окна, проводил его взглядом затуманенных бешенством желтоватых глаз. Потом повернулся к своему секретарю-телохранителю. Тот почтительно помалкивал и ел шефа глазами. Лакост просто не смог не излить на него переполнявшие его бездны гнева и желчи. Выдерживать подобные вспышки гнева было профессиональной обязанностью Кабы. Собственно, за это он и получал свою зарплату. Впрочем, сегодня его шеф был лаконичен и явно не намерен был разыгрывать перед единственным своим зрителем красочных спектаклей. Он по-настоящему пребывал в бешенстве.
— Это не просто грабеж! — медленно, почти по слогам, произнес Лакост. — Это плевок в лицо. Вы понимаете это? Вы понимаете, в лицо кому это плевок?
— Это плевок в лицо вам, господин Лакост! — с готовностью согласился с ним Каба. — И не только. Это — плевок в лицо всем нам.
— А как я поступаю с теми, кто плюет мне в лицо? — задал следующий и заключительный вопрос Пудель.
— Они умрут, — уверенно ответил Каба. — И умрут плохой смертью!
* * *
Ларри не слишком торопился объявиться в «Скифе». Он, в общем-то, неплохо относился к Гринни. И считал, что парень хоть и сам виноват в том, что обмишурился, но и обошлись с ним несправедливо. Так что давить на него ему не хотелось. Поэтому он дошел до заведения Джимми Хикса прогулочным шагом, прикидывая на ходу, по какому сценарию может сложиться разговор и как, собственно, поставить себя при разных раскладах ситуации.
Еще не войдя в расписанные то ли рунами, то ли еще какой-то мистической ерундой двери «Скифа», он понял, что дело ему предстоит посложнее, чем он предполагал. В обоих небольших залах заведения царила тишина. Разве что поскрипывал бокал, который заботливо и бессмысленно протирал бармен Пол Уини — второй после Джимми Хикса в «Скифе» человек. Он же, впрочем, и последний. Он был просто таким же элементом декора бара, как и сработанное «под старину» фортепьяно. С остальными функциями обслуживания бара вполне справлялась менее экзотическая автоматика.
Ларри невозмутимо осмотрелся по сторонам, вдохнул тающий в воздухе, уже почти уловимый аромат «грезника» и причалил к стойке.
— Как всегда, двойной «Грант»? — уточнил Пол. Ларри с сомнением покачал головой:
— Пинту темного.
— Что, «при исполнении»? — безразличным голосом поинтересовался бармен, артистически нацеживая Ларри его «темное».
Тот благодарно покривил губы, словно не расслышав вопроса, и, как бы невзначай, бросил:
— И еще, как насчет того, куда отправился Гриша Звонков и его приятели? Они ведь здесь слегка куролесили с утра? По домам отправились?
Ответом ему было слегка затянувшееся молчание. Пол взял со стойки еще один, кристально чистый, бокал и принялся рассматривать его так, словно был Шерлоком Холмсом и всерьез рассчитывал обнаружить на его поверхности отпечатки пальцев профессора Мориарти.
— Кабы так… — вздохнул Пол. — Ребятишки доигрались… Да и нас со стариной Хиксом, похоже, под монастырь подвели.
— Мм?.. — неопределенно-удивленно произнес Ларри, отхлебывая из стакана.
Ему как-то не представлялся пьяный дебош с участием Гринни, Тимми, Сяна и их общей подруги Микаэллы. Он был не то что дружен с этой компанией, но в общем-то симпатизировал этим ребятам, отчаянно барахтающимся в океане непростой жизни Семи Городов. То, что они любили повеселиться, вовсе не означало, что они склонны к хулиганским выходкам.
* * *
Пол помолчал немного и пояснил:
— Ребята подразжились деньжатами — должно быть, продали какому-нибудь лопуху городскую ратушу или мост через Залив. Ну и устроили по этому поводу пир на весь мир. Все бы хорошо, только вот Сяну не стоило закуривать «грезник»…
— Мм?.. — сново озадаченно протянул Ларри.
Сам он «грезником» не увлекался, но любителей этого курива за опасных типов не считал. Скорее наоборот — в большинстве своем то были люди тихие и слегка блаженные. Если они и досаждали кому-то, так только своей склонностью поболтать о сновидениях, навеянных сладковатым дымком этой травки. Агрессию «грезник» гасил. Тягу к алкоголю постепенно отбивал. И, ввиду того, что на здешних почвах рос хорошо и был доступен любому, цены на него были вполне умеренными.
Любителям этого зелья не приходилось выходить на большую дорогу, чтобы грабежом добыть денег на покупку очередной дюжины самокруток. Тем более что, в отличие от пристрастившихся к каннабису или героину, поклонники «грезника» не слишком страдали, если приходилось долго обходиться без него. Не более, чем поклонники «пепси», лишенные своего любимого напитка. Обкуриться «грезником» до смерти было практически невозможно. Многие медики считали даже, что он обладает определенным целебным свойством.
Почему принцессе попала шлея под хвост и она издала прегрозный эдикт, в котором к ряду подлежащих запрету «тяжелых» наркотиков был причислен и «грезник», было одному богу известно. Скорее всего, это был перегиб, вызванный реакцией на эпоху не слишком удавшихся экспериментов с легализацией любой наркоты. А может, Ее Высочество просто не любила тихих и блаженных.
* * *
Ларри подкрепил свое «мм?..» недоуменным взглядом поверх стакана. Пол пожал плечами.
— Понимаешь, я, вообще, как-то не замечал, чтобы Сян баловался «грезником». А сейчас вот он попробовал, и ему понравилось. Когда сны наяву ему перестали видеться, он захотел выкурить еще самокруточку. Ну, ты его знаешь: он скорее умрет, чем у кого-то одолжится. А у друзей, как известно, такие вещи не принято покупать за деньги. И вместо того чтобы сообразить, что дюжину сигареток можно приобрести прямо у старины Уини, он отправился на перекресток. И приобрел курево у парня, который делал вид, что торгует самым обыкновенным табачком.
Пока что Ларри не видел в действиях Сяна ничего особо опасного. «Грезником» можно было отовариться прямо под носом у офицера Городской Стражи. В Ратуше смотрели на торговлю этим зельем откровенно сквозь пальцы. Отчасти это была фронда по отношению к Престолу (который «вечно лезет не в свое дело»). Отчасти — простой результат того, что сами городские власти состояли в доле в этом бизнесе. Так что Ларри только пожал плечами.
Пол понял это недоуменное пожатие и кивнул.
— Понимаешь, — объяснил он, — вот есть люди, которые никогда никаких законов принципиально не нарушают и очень этим гордятся. Сян — как раз из таких. А как такой человек захочет нарушить какой-нибудь пустяковенький закончик, на который все нормальные люди и внимания-то никогда не обращают, так тут же и вляпается в полнейшее дерьмо. Причем обязательно на полную катушку, заметь. С Сяном именно так и получилось.
— Ему подсунули какую-то дрянь, и он «загремел»? — предположил Ларри.
— Немного не так, — покачал головой Пол. — Торговец, видно, был «на крючке» у Ордена Порядка. Где-то поблизости господа рыцари сшивались. Или в камеру подглядывали.
Ларри присвистнул.
И было от чего. Преданный Престолу, как и все прочие Ордены, Орден Порядка был на ножах с городским самоуправлением. Рыцари Ордена видели в Ратуше гнездо коррупции и беззакония. (Вообще-то, для этого имелись основания.) Поэтому, для того чтобы продемонстрировать порочность городских властей, были все способы хороши. В частности — борьба с торговлей невинным «грезником». Раскрыть очередной случай такого прегрешения было легче, чем отобрать у малыша леденец. Ввиду достаточной малочисленности Ордена, напороться на его рыцарей не опасался никто. Но это было опасным заблуждением.
* * *
— В другой раз все бы обошлось, — философски заметил Пол. — Но, после того как одного Коннетабля замочили, а второго — похитили и отделали как бог черепаху, все Ордены словно с цепи сорвались. Подняли на ноги всех господ рыцарей. И занялись любимым делом — не в свои дела лезть. Вместо того чтобы по-настоящему убивцев ловить.
— Их схапали на месте? — поинтересовался Ларри. — Или…
— Или, — кивнул Пол. — Вот именно что «или»! Я так себе это представляю: увидели рыцари, что основательно пьяненький китаец покупает у уличного барыги запретный товар, и решили, что «клиент» направится сейчас не иначе как в какое-нибудь гнездо порока. И — чем черт не шутит, в таком гнезде может обнаружиться кто-нибудь, замешанный в «деле двух Коннетаблей».
Ларри скептически склонил голову набок. Угадать намерения «господ рыцарей» было делом трудным.
— В общем, — перешел к кульминации своего рассказа Пол, — судя по всему, Сяна проследили прямо от прилавка и до «Скифа». Бедняга ничего не заметил. Но, как только он вошел в нашу дверь, за ним вломились полдюжины орденских рыцарей. А тут — дым коромыслом! В буквальном смысле. От «грезника» дым — хоть топор вешай. И веселье в разгаре. Кто песни орет, кто — вприсядку скачет… Ребята угощают! И сами кто во что горазд. Гринни, например, лежал на фортепьяно — вот на этом, — Пол показал на инструмент. — Сверху, на крышке. И оттуда барабанил по клавишам. Музыкально очень, надо признать. А Элли их — в уголку грустила. И что-то свое тренькала на банджо. Не спрашивай, откуда у нее взялось банджо. Когда они пришли, никакого банджо у нее не было. А потом появилось. Кто-то со стороны одолжил.
— И всех повязали… — уныло Констатировал Ларри.
— Именно что — всех, — утвердительно кивнул Пол. — И меня — тоже. Тут — ничего не попишешь. Господам рыцарям разрешено носить огнестрельное оружие. И, уж поверь мне, этим разрешением не пренебрегли. Я, надо сказать, совсем загрустил. Потому что следующим номером был бы, ясное дело, обыск. А, сам понимаешь, у нас тут, в «Скифе», много чего найти можно.
— Неужели тебе удалось от орденских откупиться? — задал Ларри чисто риторический вопрос.
— От них откупишься… — криво усмехнулся Пол. — По-другому дело сложилось. Как говорится, «действие второе». Те же и Городская Стража. Тоже бригада не слабенькая. Тоже вламываются. И начинают с орденскими из-за нас торговаться. Меня лично их капитан Карцев — знаешь такого? — у орденцев таки отбил. Аргумент у него был достаточно веский: именно тот факт, что клиент «Скифа» покупал «грезник» у уличного пушера, как раз и свидетельствует о том, что в «Скифе» «грезником» не торгуют. Следовательно, ко мне претензий на этот счет быть не может! И для обыска без ордера никаких оснований нет! Во как! А то, что клиенты обкурены, это всего лишь нарушение административное, а не уголовное! Халатное отношение к правилам содержания баров, кафе и ресторанов. Так что я — вольной пташкой вылетел на волю. При этом капитан мне ясно намекнул — вслед, так сказать, — что я обязан ему по гроб жизни. Как будто он хоть раз расплатился со мной и со стариной Хиксом за все то, чего выпил и наел в «Скифе» «в долг»… Так что кто кому должен, это, знаешь — вопрос… Учитывая, что главный из орденцев мне тоже кое-что пообещал. Он, кстати, представиться не удосужился. Так вот, обещал он, что лично проконтролирует, чтобы нас лицензии лишили…
Ларри задумчиво посмотрел в потолок. Потом — кисло улыбнулся:
— В общем, вы друг с другом, считай, в расчете, сейчас. Знаю я Господина капитана. Он своего не упустит. А куда ребят уволокли?
Пол пожал плечами:
— Орденцы их Страже не отдали. Значит, ребята до утра в «Доме Теней».
Ларри скривился, как от зубной боли. «Дом Теней» — тюрьма Ордена Порядка — был ему не позубам. Ни ему, ни даже Секачу. Вообще, способов воздействовать на орденский народ было очень немного, и все они требовали связей при Дворе принцессы. Ларри не был достаточно хорошо знаком хоть с кем-то, кто такими связями обладал.
Пол сочувственно посмотрел на него и успокоил:
— Это всё ерунда. Легкий испуг. Если испуг вообще. Главные неприятности у нас с Хиксом. Лицензия на содержание бара — это тебе не депутатский мандат. Она куда дороже обходится. И гораздо к большему, честно скажу тебе, обязывает.
Он взял с полки очередной бокал и озаботился его девственной чистотой.
— Скажу тебе, что я на этот счет думаю, — продолжил бармен. — Что касается ребят, если они поведут себя правильно, то где на них господа рыцари сядут, точно там они с них и слезут. Если, конечно, не докопаются до чего-то серьезного. А пока любой, самый задрипанный адвокатишко добьется их освобождения под залог не позже завтрашнего восхода. Если господа рыцари не хотят грандиозного скандала. А они его, думаю, не хотят. Продажу наркоты орденцы смогут навесить только тому пушеру, с которым имел дело Сян. Если, конечно, он вообще не был их собственным штатным провокатором. А что до Тимми с компанией, то им светит только статья о «поведении, оскорбляющем общественную мораль путем приобретения и употребления наркосодержащих препаратов». Она содержания под арестом до суда не предусматривает, если нет отягчающих обстоятельств. Причем, если надо, я клятвенно засвидетельствую, что во всех случаях, кроме, конечно, с Сяном, никакого приобретения не было. Кто-то — не знаю кто — приволок и раздавал. Для рекламы товара, наверное. А когда до прокурора и присяжных дойдет, что речь идет всего лишь о мягком «грезничке», который любой из них пробовал хоть разок, то они все там помрут со смеху и если и вынесут приговор вообще, то только что-нибудь вроде «общественного порицания».
— Ну что ж, утешил ты меня, — признал Ларри.
Но большой радости в его голосе не слышалось. Как-никак компания Тимми разом откуда-то добыла неплохие денежки. Возможно, кто-то горько плачет. В «Доме Теней», скорее всего, сильно заинтересуются происхождением средств, на которые веселилась честная компания. И кто знает, что тогда всплывет на поверхность? Секач может и не увидеть своих денежек — тех, что задолжал ему Гринни. И крайним в этой истории окажется, пожалуй, он, Ларри Брага. Ведь и вправду он мог быть порасторопнее.
Дойдя в своих рассуждениях до этого места, он не стал делиться своей тревогой с Полом, а только мрачно бросил:
— Хорошо, если так. Я имею в виду — хорошо, если ребята поведут себя правильно. Вызовут адвоката и запрут рты на замок.
Пол с сомнением посмотрел ему в глаза:
— Я, конечно, лезу не в свое дело, но… Ты почему спрашивал про Гринни? Не из пустого же интереса?
— Не волнуйся, — с невеселой улыбкой отозвался Ларри. — Если, как ты говоришь, ребята поведут себя правильно, то у меня с ними отношения не испортятся. — Он откашлялся и добавил: — Ну, мне, кажется, пора…
— Двойной «Грант» на дорожку? — предложил Пол. Ларри покачал головой:
— Лучше повтори мне темное.
* * *
Максу Чумацки было не по себе. И дело было не только в том, что под пластырем зудело. Он даже не корой больших полушарий, а скорее уж спинным мозгом понимал, что в провернутом столь неудачно дельце затаилась нешуточная для него опасность. Мало того что на него пала густая тень подозрения в двурушничестве, так ведь было и еще что-то. Что-то такое, что он сперва затруднялся вычислить. А когда вычислил — похолодел. И так вот, чуть ли не покрывшись инеем, и сидел в углу офиса Билли, молчаливо созерцая происходящее.
А происходила там сдача рапортов, отправленных во все концы Семи Городов доверенных людей Билли. Доверенные люди постарались как могли. Всю криминальную шантрапу допрашивали так, что пух да перья летели. Но результатов было ровным счетом ноль целых, ноль десятых. Никто нигде ничего не замечал. Никто слыхом не слыхивал о том, что кто-то собирался устраивать налет на «контору» Буффало Билла. Тем более никто ничего не знал о магических мечах — кроме того, разумеется, что до недавней поры ими владели лихие братья Хого и Фого.
По этой причине Билли пребывал в мрачнейшем состоянии духа, и рапортующие вылетали из офиса со скоростью пушечного ядра. Когда этот номер проделал последний из рапортовавших — золотушного вида малый по кличке Живописец, в офисе остались только Билли, Шустрик и Чувырла. Двое первых наконец обратили внимание на третьего и недоуменно уставились на него.
— Макс, — суконным голосом осведомился Билли, — ты, часом, не перебрал «грезничка»? Ты помнишь, что я тебя не просил оставаться здесь до следующего утра?
Чувырла сокрушенно покачал головой.
— Знаешь, Билли… — выдавил он из себя. — Я таки не пойму: почему ты не дал нам замочить этих чертовых зоологов? Ведь они знают меня в лицо… Да, может, и кого-нибудь еще из нас тоже.
— Ты дурень, Макс! — уведомил его Шустрик. — Неужели ты не чувствуешь разницу? Сейчас ни один из этих дурней и не подумает сунуться ни в Орден Порядка, ни в Городскую Стажу. Потому что им за их занятия светят годочков по десять каторжных работ. К тому же на них, а не на нас — одна полноценная мокруха. Они сейчас тише воды и ниже травы. Еще и раскланиваться будут, если встретят на улице. А если б нам удалось сохранить денежки и добычу, то только бы нас и видели в Семи Городах. Есть места и получше, где можно с умом потратить денежки. На Северном побережье, например. Там строительный бизнес в разгаре. А если бы мочилово им устроили, то уж этого никак скрыть не удалось бы. И все легавые окрест землю бы носом рыли, чтобы нас ущучить. Тебе, это понятно?
— Понятно, — дребезжащим голосом отозвался Чувырла. — В Городскую-то Стражу они, конечно, не побегут жаловаться. И в Орден — тоже. А вот к кому-нибудь типа Секача — запросто. И даже не они сами, а тот, кто их спонсирует… Пообещает отстегнуть половину от дохода, если тот ему поможет денежки и кладку вернуть, так тот всех своих собак на нас и спустит… А нам сейчас даже и откупиться, на мировую пойти — нечем…
Физиономия Шустрика омрачилась.
— Где же ты с этими умными мыслями раньше был, Макс? — со злобой в голосе спросил он. — Ты же всю дорогу уверял, что твои драконоводы — просто божьи одуванчики!
Билли тоже повернулся к Чувырле и вперил в него задумчивый взгляд. Ничего хорошего этот взгляд не предвещал. Неизвестно, к какому бы решению пришел Билли, если бы кто-то деликатно — условленные четыре раза — не надавил на сенсор входной двери.
— Входи, не заперто! — гаркнул Билли невидимому за толстым матовым стеклом посетителю.
Тот не замедлил просочиться в офис. Именно — просочиться. Деликатнейший член адвокатской коллегии Семи Городов Олли Греф был именно таков в своих манерах. Он просачивался, обтекал, обаял и очаровывал. Даже недоуменный взгляд, который он бросил на грубо взломанный замок входной двери офиса Билли, был полон величайшего сочувствия. Олли охотно выполнял все деликатные поручения, которые перепадали ему время от времени от его бывших клиентов из теневого мира Семи Городов. И плату за это брал умеренную.
— Ну и как? — довольно грубо осведомился у него Билли.
На крючок деликатности он не клевал.
Олли бросил вопросительный взгляд на продавленное кресло «для посетителей», придвинутое к столу Билли. Тот, однако, и не думал приглашать посетителя присесть. Он продолжал требовательно смотреть на адвоката.
— Вы полдня проваландались, чтобы только один толковый вопрос и задать Шишелу! — зло сказал он. — Вы хотя бы его видели?
— Мне не хотелось воспользоваться для этого разговора телефоном… Шаленый, видите ли, с утра был в отъезде, — пояснил Олли. — За городом. Он сейчас чрезвычайно занятой человек. Его включили в Комитет Мстителей. Имеется в виду мщение за смерть Коннетабля Стрита. Это имеет значение в связи с тем, что…
— Не клепай мне мозги! — поморщился Билли, переходя на «ты». — Меня эти дохлые Коннетабли не колышут. Хоть бы всех их перестреляли! Меня меч волнует!
— Мне только полчаса тому назад удалось переговорить с Шаленым, — торопливо сообщил адвокат. — К сожалению, нынешний владелец меча неизвестен. Шаленый, надо вам сказать, весьма неохотно говорил на эту тему. Он очень хотел узнать, кто именно интересуется мечом Ньюмена… Я, разумеется, не…
— Короче! — раздраженно бросил Билли.
— Шаленый признал, что завладел мечом Фого в качестве трофея… Но в тот же день обменял его на какую-то диковину. Владельцем меча стал именно Коннетабль Стрит.
Билли удивленно заломил бровь.
— Но, к сожалению, — продолжил адвокат, — после трагической гибели Коннетабля среди его вещей меч Ньюмена обнаружен не был. Что до Хого, то он просто не появлялся в Семи Городах за последние несколько суток. И нет никаких оснований думать, что он уступил свой меч кому-либо. Если он жив, конечно. — Адвокат выпрямился, развел руками и доверительно добавил: — Если вас интересует мое мнение…
Билли ничем не выразил своего отношения к мнению адвоката. Тот, однако, продолжил:
— Если вас интересует мое мнение, то скажу вам цитатой из классики: «Кто шляпку спер, тот и тетку укокошил!»
Билли вряд ли когда-либо читал пьесу Бернарда Шоу, но смысл иносказания понял.
— Вот что… — мрачно произнес он, вставая из-за стола и направляясь к сейфу. — Постоянно держи меня в курсе их розысков. Если нарисуются те, кто Стрита ухлопал, я первый должен узнать об этом! Не комиссар Городской Стражи. Не Коннетабль Ордена Порядка, а я! Это понятно?
— Понятно, — заверил адвокат.
Билли отпер сейф, достал из него пачку купюр, отсчитал несколько и протянул адвокату:
— Это за сегодняшнюю работу, а это, — он отмусолил еще пару сотен «пернатых», — за то, что ты дашь знать, как только в деле с Коннетаблем какой-то след обозначится. Все, свободен.
Олли Греф был необидчив и не стал долго задерживаться в «конторе» Билли.
Тот долго смотрел на закрывшуюся за адвокатом дверь тяжелым, свинцовым взглядом. Шустрик не решался первым прервать затянувшееся молчание. Чувырла втянул голову в плечи и старался сделать вид, что его здесь нет. Билли даже не смотрел на них.
— Да… Ну и на жохов мы нарвались! — мрачно констатировал он. — Грохнули Коннетабля и отправились нас дрючить… Артисты! Вот что, — повернулся он к Шустрику. — Общий сбор через два часа. Будем что-то решать.
* * *
Ведомство его преосвещенства Люстига предоставило прибывшему из длительной командировки аббату Филиппу Шануа небольшую чистенькую квартирку вне стен монастыря и не беспокоило его требованиями обязательно присутствовать на отправлении многочисленных церемоний культа Учителя в каком-либо из храмов Семи Городов.
Кай весьма оценил эти послабления и старался зря не терять отпущенного ему времени.
Вернувшись из поездки на Речной, он умылся ледяной водой, сварил себе крепчайший кофе — из прихваченных из Старых Миров припасов — и присел к компу, с тем чтобы свести воедино и связно изложить все, что сегодня узнал, пообщавшись с Джокером и его «крестным» — Рафаэлем Фландерсом.
Соединив свой регистратор с дешифратором компа, он вывел на экран текст беседы и свои комментарии к нему. Навести порядок в этих заметках было не так уж и легко. Но в конце концов что-то стало вытанцовываться, что-то становиться на свои места.
Пришло ощущение понимания ситуации…
Зарождение цивилизации Покинутых было делом давним. Очень давним. Уходящим на семьдесят тысяч лет в историю Закрытого Мира. Именно тогда на одной из не очень далеких от Заразы звезд возникла и развилась цивилизация, до обидного напоминавшая земную. Джокер, в своем рассказе, окрестил ее Древней цивилизацией.
Так можно было, по крайней мере, судить по картинкам, возникавшим в глубине экрана того уродливого «компа», образ которого принял Джокер.
Судя по всему, хозяева этого древнего Мира довольно сильно напоминали людей своей анатомией, биохимией, поведением… Хотя и различия между ними и людьми по всем этим трем показателям были весьма значительны. По крайней мере, встретившись лицом к лицу с одним из этих существ, ни один человек, пребывающий в трезвом уме и добром здравии, не подумал бы, что имеет дело всего лишь с другим человеком. Достаточно было увидеть чешуйчатую кожу, странное расположение век и растянутые в горизонтальную щель зрачки.
История того древнего Мира знала и стихийные бедствия, и эпидемии, сметавшие с лица планеты целые народы. Знала и катастрофы социальные: войны и мятежи, расовую и классовую вражду. Однако со временем развитие технологий и социальный прогресс привели к тому, что войны и мятежи отошли в прошлое, а на первый план выдвинулись задачи удовлетворения потребностей растущего населения и борьбы с еще более быстро растущими экологическими трудностями.
По всей видимости, способ мышления создателей Джокера все-таки сильно отличался от всех известных нам способов такого рода. Это сказалось на том пути, по которому пошел их технический прогресс. Для всякого нормально мыслящего землянина практически аксиомой является то, что любая техническая система тем лучше справляется со своими задачами, чем более она специализирована.
Похоже, что создатели Джокеров придерживались прямо противоположной точки зрения. Или, точнее, способы нашего с ними технического мышления во многом совпадали — вплоть до какой-то «точки ветвления». Точки, в которой им открылись некие возможности, которые мы, земляне, не заметили. Упустили…
Так или иначе, но их техника пошла по пути универсализации. По пути использования в самых различных целях одних и тех же молекулярных блоков-кирпичиков, только сочетающихся в самых различных комбинациях. Трудно сказать, каких вершин они достигли, но, бесспорно, одной из них было племя Джокеров.
* * *
Конечно, они не были единственной формой автоматических систем, созданных Древней цивилизацией. Но они одни пережили ее, эту цивилизацию, надолго. Про другие формы кибернетических автоматов Древних не было известно решительно ничего. Оставалось только ожидать, что на этот счет Джокер выдаст какую-нибудь информацию на следующих своих «сеансах связи».
От всех других видов техники Джокеры отличались способностью изготавливать себе подобных. Причем сразу несколькими методами. И путем сборки, и путем деления, подобного клеточному делению, и еще какими-то способами, сущность которых из рассказа Джокера была не совсем ясна. Они неплохо адаптировались к самым различным условиям и обладали определенным потенциалом самоусовершенствования своей конструкции.
Собственно, они и были созданы так: сначала были наработаны способные к самоусовершенствованию молекулярные киберсистемы, а затем им предоставили возможность «доходить до кондиции» в условиях полигонной эксплуатации по разным назначениям. Эксплуатации, что называется, «и в хвост и в гриву».
Это напоминало какой-то способ интенсивного моделирования эволюции, если не считать, что фактором отбора в этой модели служила эффективность служения Хозяевам. В чем эти Хозяева преуспели, так это в том, чтобы сделать служение им неотъемлемой и первейшей необходимостью существования и каждого отдельного Джокера, и всего их племени в целом. Этот «категорический императив» не смогли отменить никакие мутации и никакой естественный отбор за десятки тысячелетий самостоятельного существования Джокеров.
А существовать самостоятельно им пришлось в какой-то степени по собственной вине.
Джокеры в машинерии Древней цивилизации занимали, по всей видимости, промежуточное положение между миниатюрными механизмами и приспособлениями, с одной стороны, и масштабными установками вроде автоматизированных производств и кораблей — морских и космических — с другой. Но они находились в непосредственном контакте со своими создателями и были заняты удовлетворением их каждодневных нужд. Пожалуй, их можно было бы уподобить рабам. Но только у каждого настоящего раба в уголке его души всегда живет мечта о свободе. Свободу, конечно, всякий понимает по-своему, но каждый мечтает о ней всегда. У Джокеров же мечта о свободе не могла зародиться в принципе.
Если у роботов и есть душа, то в ее глубине их создатели поселили совсем другую мечту — мечту о служении достойным Хозяевам.
В этом ключе и двинулось развитие Древней цивилизации. Все больше становилось Джокеров — и все меньше оставалось тех сфер деятельности, где они не могли бы заменить своих создателей. Соответственно, стремительно падало число рабочих мест и росла доля населения, которую приходилось кормить под каким-либо предлогом, не ожидая от нее хоть какого-то производительного труда.
Между тем добросовестный труд Джокеров выбрасывал на рынок все больше материальных благ, пищи, услуг и прочих товаров. Только за отсутствием реальных покупателей рынок этот все больше и больше переставал быть собственно рынком, а товары — товарами.
Правительства стран, населявших планету-колыбель Джокеров, прекрасно понимали, что население этого Мира не станет покорно помирать от безработицы, глядя на заваленные нераскупаемыми товарами прилавки, а учинит бунт. А еще раньше — от отсутствия платежеспособных потребителей — рухнут целые отрасли промышленного производства. С другой стороны, просто раздавать пищу и прочие материальные блага всем желающим означало покончить с самой идеей государства и превратиться в некий питомник жвачных и тупоумных потребителей калорий.
Государственный строй и политический режим Древней цивилизации наверняка сильно отличались от известных человечеству образцов. Несколько часов разговора с Джокером, конечно, не могли создать полного представления об общественной модели Мира его создателей. Для себя Кай определил ее как некий вариант комбинации рыночного хозяйства и «сильной» социальной политики.
Прогнозы будущего Древней цивилизации после массового нашествия Джокеров расходились диаметрально противоположно.
Оптимисты — не без логичных на то оснований — ожидали, что освобождение от большей части повседневных забот даст жителям планеты возможность невероятно обогатиться духовно, их жизнь расцветет новыми красками и быт даже отбросов общества станет чем-то благородным и равным по своему статусу нормам жизни достойных разумных существ.
Что касалось пессимистов, то они, тоже вполне логично, прогнозировали будущее в весьма мрачных красках. А именно — как скатывание в «жвачный рай», которое закончится в лучшем случае перерождением в какой-то другой биологический вид. Уже — вряд ли sapiens.
Пожалуй, массы были склонны к первой трактовке, а «верхи» — умудренные опытом властвования, — ко второй.
Как мог, этот строй боролся с навалившимся на него «счастьем». Измышлялись всевозможные способы содержания уймы бездельников на разного рода стипендиях и грантах за достижения в области наук и искусств. Почему-то в области искусств эти гранты множились как на дрожжах. Взаимное «пожалование в генералы» процветало как само собой разумеющийся способ взаимно обеспечить успех и процветание этой элиты. А вот интеллектуалы естественных наук словно взяли за неписаное правило подставлять друг другу ножку или путем хитроумных рассуждений доказывать полную несостоятельность своих оппонентов. Это, вообще говоря, было следствием того, что до поры до времени в этой области знаний существовали четкие и объективные критерии оценки достижений как отдельных личностей, так и целых коллективов. Немного спустя эти критерии стали размываться и сглаживаться.
Некоторое время длился невиданный бум в области наук и искусств.
Однако по оптимальному сценарию развиваться события не захотели. Всеобщее стремление к чисто потребительской нирване затягивало население планеты. И действительно, отчего ему, этому населению, было наконец не пожить вволю, раз уж живется? И живется неплохо. Наиболее дальновидные из них предвидели, к чему приведет беззаботная жизнь. Они даже писали научные труды и яростно кричали об этом с трибун и экранов. Но переломить тенденцию не удалось. В полном соответствии с мрачными прогнозами в один — не очень прекрасный — день, пришлось признать, что остается предпринять одно из двух: или существенно снизить потребление энергии и других невосполнимых ресурсов планеты на душу населения, либо существенно снизить в следующем поколении само число этих потребляющих душ.
Несчастье Древней цивилизации состояло в том, что, достигнув огромных успехов в области медицины, средств переработки информации и автоматизации, она не успела перешагнуть барьер энергетического кризиса. Исследования атомного ядра начинались здесь еще в эпоху создания Джокеров. А потом были заброшены, как и все серьезные и трудоемкие занятия. Да они и не могли послужить спасению этого Мира — запасы расщепляющихся веществ на планете были ничтожны по сравнению с теми, что достались человечеству. Шагнуть в космос Древняя цивилизация не смогла. Да и по каким-то своим соображениям не хотела. Вектор ее развития был иным. Так что не надо было быть гением, чтобы понять, что срок ее существования ограничен сроком исчерпания ископаемых энергоносителей — аналогов нефти и газа, на которых расцвела много позже земная цивилизация.
Тут Джокеры ничем не могли помочь своим Хозяевам. А те были уже не способны помочь себе сами. Конечно, среди них возникло несколько общин, проповедовавших суровый аскетизм и пытавшихся ограничить потребление материальных благ. Но основная масса населения планеты не желала расставаться с достигнутым достатком и довольствием. Легче было пойти на решительное сокращение прироста населения.
Возобладала теория, согласно которой «все образуется». Население планеты, не снижая жизненного уровня каждого отдельного индивида, упадет до того минимума, когда сможет обеспечить себя возобновимыми ресурсами — топливом, которое будет давать прирост биомассы быстрорастущих пород кустарников, энергия ветра, приливов, света тамошнего «солнца», гидроэнергетика… Произойдет, таким образом, своеобразная «мягкая посадка» на некоем «промежуточном аэродроме» Истории. Цивилизация получит время на спасительную передышку, а там видно будет…
Но и в этом варианте прогнозы будущего оказались чрезмерно оптимистичны. Ставшая целиком гедонистической, растерявшая накопленные знания и опыт, Древняя цивилизация стремительно скатывалась к примитивным формам общества. Рассыпалась на изолированные островки, почти не связанные друг с другом и уже не управляемые из единого центра. И каждый из этих островков «тянул одеяло на себя». Лихорадочно старался урвать остатки стремительно убывающих ресурсов.
«Мягкой посадки» не получилось. Получилось крутое, неуправляемое пике. Обладание ордой универсальных роботов, выполняющих любое выполнимое приказание, не помогло Древней цивилизации. По той простой причине, что как раз выполнимых-то приказаний становилось все меньше и меньше.
Джокеры и рады бы были (если считать, что подобные эмоции им свойственны) помочь своим повелителям в любом деле. Только мало во Вселенной таких дел, которые не требуют энергии. Или хоть какого-то другого ресурса. Ресурсов требовало и само поддержание «жизнеспособности» Джокеров. Все большее и большее количество их ставили на консервацию. Благо пустующих помещений теперь хватало.
Но создатели Джокеров сгинули даже раньше, чем были исчерпаны энергетические и минеральные ресурсы. Рухнула медицина Древней цивилизации. Прививки и иммунизация ушли в далекое прошлое. Несколько последовательно прокатившихся по планете эпидемий очистили ее от разумной жизни. Если, конечно, не считать разумными Джокеров. Они, по всей видимости, себя таковыми считали. Себя они окрестили Покинутыми. Принимая во внимание их исключительную сложность на всех уровнях организации — чуть ли не до субатомного, трудно было понять, являются ли процессы, происходящие в их сетях переработки информации, действительно мыслями и чувствами или всего лишь их моделями. Кай решил повременить с решением этого философского в общем-то вопроса.
Конечно, для творений, предназначенных для Служения, «уход» Хозяев был равен исчезновению самого смысла существования. Но — не полному исчезновению. Учение о возможности разумной жизни в иных планетных системах существовало среди системы знаний, доставшейся Джокерам в наследство от «ушедших» создателей. И было оно не только плодом чистых предположений и гипотез. Когда-то в период наибольшего взлета Древней цивилизации, антенны ее радиотелескопов уловили радиосигналы, исходящие от не слишком удаленной планетной системы. Сигналы эти изучали, анализировали, осмысляли. Но отвечать на них не торопились.
У Древних был иной подход как к идее множественности Обитаемых Миров, так и к самой идее освоения Космоса. Возможно, более мудрый и взвешенный, чем у землян, слишком склонных бросать вызов Неизвестному. Так или иначе, они не стали вообще ставить вопрос об установлении хоть каких-то контактов с Соседями. Некоторое время информация, поступавшая с небес, продолжала складироваться в памяти тамошних компьютеров, затем перестала интересовать Древних и в конце концов была просто забыта.
Пригодилась она уже лишь Джокерам.
Оставшиеся не у дел Покинутые — те, которых не успели поставить на консервацию, со временем справились с задачей, как вернуть себе Хозяев. Возможно, осмысление проблемы заняло у них тысячелетия, возможно, гораздо меньший срок. Так или иначе, решение основной цели своего бытия они увидели в возможности предложить себя… новым Хозяевам. В качестве таковых рассматривались Соседи.
Чтобы отправить им свое «Придите и володейте нами», Джокеры проявили немало качеств, которые, если не принимать во внимание поставленную цель, делали их неотличимыми от разумных существ. Оставшихся на планете ресурсов вполне хватило для того, чтобы соорудить сеть мощных радиопередающих станций. Для Соседей родина Джокеров стала ярчайшей звездой на их радионебосклоне.
Хватило и материала, накопленного при изучении посланий, передаваемых Соседями. Хватило для того, чтобы дать им понять, что во Вселенной нашлись иные существа, получившие их зов. Диалог между Покинутыми и Соседями продолжался, пожалуй, не одно столетие. И привел-таки к достаточно полному взаимопониманию. Результатом его было появление космического флота Соседей на орбите вокруг Мира Покинутых.
Соседи предприняли просто грандиозную, по масштабам своего Мира, космическую операцию. Дело в том, что их энергетика доросла только до использования термоядерного синтеза, а теории подпространственного перехода их наука не создала еще. Тяжелые и медлительные корабли на термоядерной тяге ползли между двумя планетными системами много десятилетий. Каждый из них был отдельным, изолированным миром, в котором за время полета успевали сменяться целые поколения экипажа. Но обнаружение Джокеров и их дальнейшее использование могли окупить такую экспедицию.
Еще несколько десятилетий потребовало установление взаимопонимания Джокеров с их новыми Хозяевами. Хозяева эти, разумеется, физически отличались от создателей.
Каю запомнилось, что в этот момент их разговора Шишел принялся интересоваться тем, в чем же состояли различия между двумя расами. Джокер вывел на свой экран изображения двух относительно человекообразных существ. Верно, для масштаба рядом с каждым из них поместил изображения хорошо знакомых представителям человечества существ. Рядом с первым (изображавшим создателя) — сиамского кота, а рядом с Соседом — бульдожку. Кай отметил про себя, что, постоянно пребывавший взаперти, Джокер знает вид этих тварей, которых не мог видеть нигде. Да, впрочем, нет, мог. В телепередачах. Потратив немного времени на копание в памяти, Кай смог бы даже вспомнить, в каких именно рекламных роликах видел этих зверушек.
Соседи наладили переброску Покинутых в свой Мир. Но там их ждала судьба, значительно отличавшаяся от той, которая выпала им на родной планете создателей. Соседи, собственно, не впустили их в свою повседневную жизнь — возможно, изучив историю Древней цивилизации и сделав свои выводы. Они предпочли заставить Джокеров быть солдатами. Дело в том, что к тому времени, когда Покинутые обрели наконец новых Хозяев, мир этих Хозяев расколола война.
Предыдущие столетия эта война вызревала в условиях относительного мира между несколькими десятками народов, населявших Мир Соседей. Эти народы составляли нечто подобное федерации или империи. Можно было догадаться, что прошлое этого государства было достаточно бурным и уж точно — далеко не мирным. Слишком уж хорошо была здесь развита реактивная техника и различные виды вооружений, включая ядерные. Такое прошлое подготовило ранний выход этой цивилизации в Космос.
Но после долгого периода мирной жизни этот Мир взорвался сразу несколькими войнами. Сцепились сепаратисты с центральной властью. Провинции предъявили друг другу территориальные претензии. Колонии на освоенных планетах системы (а таких было аж четыре) объявили рудники, скважины, плантации своей собственностью, и к ним отправились карательные экспедиции…
Покинутые оказались идеальными солдатами. Обладающие способностью к совершенной мимикрии, берущие на вооружение практически любые виды оружия. Очень трудно уязвимые, наделенные мгновенной реакцией на любые события.
Да, в основу их поведения — одним из основных принципов — был заложен закон обеспечения безопасности Хозяев. Но абсолютным он не был. Его «перешибали» кое-какие другие принципы. Например, принцип выбора одного из нескольких вариантов действий в условиях, неизбежно приводящих к жертвам. Он мог отключаться вообще — в определенных ситуациях. Или мог быть выключен без объяснения причин тем из Хозяев, кто обладал соответствующим «уровнем доступа». Гораздо сильнее его был, например, запрет принимать вид любого из Хозяев, неотличимо с ним схожий. Вообще, принимая форму какого-либо функционального устройства или живого существа, Покинутые обычно давали посторонним понять, что они имеют дело не с «настоящим» объектом, а с одним из универсальных роботов, принявшим его вид. Теперь Каю стала ясна причина вечной карикатурности самых различных воплощений Джокера.
Монополия на импорт и продажу Покинутых первоначально оказалась привилегией центральной власти. Но и тогда уже они стали частенько оказываться по разные стороны фронта. Центр бросал свой меч то на одну, то на другую чашу весов. А затем, учитывая способность Покинутых к самовоспроизведению, «универсальными солдатами» обзавелись все стороны полыхавших конфликтов. Ситуация стала развиваться лавинообразно.
По всем пяти обитаемым планетам бродили орды Покинутых в виде самого разного рода самоходных боевых устройств и выкашивали напрочь главным образом друг друга. Да и самим Соседям перепадало немало. Дело шло к применению термояда. Такая ситуация привела Покинутых к умозаключению о том, что решение, ими принятое, было не столь уж и верным. Как с точки зрения истинного служения новым Хозяевам, так и с точки зрения сохранения самого племени Покинутых.
И возник новый феномен: роботы-дезертиры.
Они так и не освободились от своего «комплекса» преданности Хозяевам. Только вот Хозяева теперешние им казались не совсем Хозяевами. Недостойными таковыми быть. Нужно было искать новых. Теперь Покинутые уже обладали знанием техники космических путешествий. Имели они некоторое представление и о том, какими должны быть достойные Хозяева.
Все завершилось Исходом. Покинутые покинули своих владельцев. Покинули, считая, что так для них же, владельцев этих, будет лучше. И отправились искать существ, более разумных и более достойных служения им. Много позже в своих странствиях некоторые из них снова посетили Мир Соседей. Он был пуст и выжжен. Следами разума на планете остались только радиоактивные пепелища…
И с той поры Покинутые все продолжают свой бесконечный поиск. Ищут тех, кто не обернет их служение себе в гибель и вырождение. Собственно, этот поиск и стал основным смыслом их существования.
За то время, что минуло с Исхода с охваченной войнами планеты Соседей, Джокеры сделались специалистами в деле обнаружения иных цивилизаций. И, прочесав несколько звездных скоплений, обнаружили около полудюжины кандидатур на роль своих Хозяев. Но в этот раз Покинугые не торопились. Они взялись за анализ ситуации. В каждый из Обитаемых Миров они закинули по крайней мере по одному разведчику. Первые несколько лет своего пребывания в среде незнакомой цивилизации разведчики-Джокеры ничем не должны были проявлять себя. Они просто пассивно изучали ситуацию. По поступающим к ним сигналам — звуковым, электромагнитным и любым другим — изучали языки разумных (и не очень) существ, в среду которых они должны были внедриться. И только поняв — по своему разумению, конечно, — куда и каким путем идут эти народы, решить — предложить или не предлагать им свои услуги. Одно только правило при этом соблюдалось свято. Правило — никогда не выдавать себя за Хозяина. Хоть и потенциального. И ни за кого, и ни за что другое, что являлось делом рук этих Хозяев.
Неожиданное вторжение в Закрытый Мир пришельцев из Старых Миров было, конечно, большим сюрпризом для всех, кто это обнаружил. И для Покинутых тоже. Первопоселенцы Заразы оказались существами энергичными и напористыми. У обитателей Закрытого Мира они вызвали вполне обоснованную тревогу. К ним стали присматриваться сразу несколько здешних цивилизаций. Послали своего наблюдателя и Покинутые. Из осторожности местом своего пребывания он выбрал не саму Заразу, а более или менее близкую Скимитару. Оттуда и вел наблюдения в течение многих десятилетий. Принимал и анализировал передачи радио— и телестанций, присматривался к добравшимся до Скимитары экспедициям. И только после долгой переработки этой информации начал свое внедрение в общество людей. Сперва на положении пассивного наблюдателя, пытающегося только изменениями своего облика подать знаки своих намерений новым кандидатам в Хозяева. А тем временем освоить их язык, находясь в среде, куда более насыщенной нужной для этого информацией, чем скудный радиоэфир Скимитары. Похоже, что это ему неплохо удалось…
Кай прервался на то, чтобы отхлебнуть кофе и немного подумать над собранными сведениями. Это его занятие прервала трель вызова блока связи.
* * *
— Нам надо поговорить, — тихо сказал в трубку Енот. — И разговор наш не телефонный. Вы можете сейчас подобрать меня в центре — где вам будет удобнее.
Временный обладатель имени и должности аббата Шануа поразмыслил минуту-другую и назвал место встречи.
— Ждите меня у Галереи миражей. Это в…
— Я знаю, где это, — торопливо оборвал его Енот. — Я там буду через двадцать минут.
— Договорились, — отозвался аббат и отключился от линии.
Оба прибыли к Галерее даже с небольшим опережением. Сооружение было старой постройки, по сути дела развлекательным центром Семи Городов. Когда-то очень популярным, но сейчас только по вечерам собиравшим хоть какую-то аудиторию. Днем же это было довольно безлюдное место. Аббат на черепашьей скорости повел свой автомобиль вдоль длинного фасада Галереи, и вскоре из-под одной из арок вынырнула хорошо знакомая ему фигура менялы-резидента.
Енот, несмотря на округлость телосложения и чрезмерную упитанность, был существом проворным. Аббат лишь на секунду притормозил свой «Субару Каприз», чтобы впустить его в салон. Впрочем, он не питал иллюзий относительно того, что все его встречи и передвижения бдительно не контролируют люди Байера. То, что они не маячили окрест и не дышали в спину, вовсе не означало, что их не было в природе. Просто они выполняли условие — «не путаться под ногами».
Набрав обычную для Семи Городов невеликую скорость, «субару» покатился по петляющим улицам.
* * *
— Черт бы его побрал! — в сердцах крякнул толстяк. — С этим типом не соскучишься. То по всем Семи Городам каруселит, то с машины на машину скачет, словно блоха по кобелям…
— Доскачется, доскачется еще… — многообещающе процедил сквозь зубы лопоухий.
Он дал паре каров вклиниться между своей развалюхой и «субару» и осторожно катил следом за «объектом», стараясь по возможности и не потерять его из виду, и в то же время не особенно попадать в поле зрения преследуемого.
— Я вот что думаю, — начал новую мысль толстяк. — Пора бы нам фраера снова припугнуть. А то разошелся он не к добру. Как бы не вздумал какой-нибудь фортель выкинуть. Типа того что, покуда мы тут за ним приударяем, нас самих с заду или с торца его друзья ущучить могут… Так что надо нам на этот счет под суетиться. Чтоб, говорю, самим не подзалететь…
Лопоухий с минуту обдумывал эту мысль, после чего предположил:
— Может, и вправду, хватит нам с этой свиньей цацкаться? Как только будет один, оттереть его к обочине и упаковать в багажник. Только и всего. А там — пускай по трубе своим дружбанам распорядится, чтобы ковыряльник куда надо принесли. Как платить — его проблема. Не так — значит, по пальцу в час ему резать будем. А то слишком мы разминдальничались тут…
Толстяк покосился на своего напарника и внутренне передернулся.
— Точно, — согласился он. — А то доиграемся… Брать его пора. За жабры.
* * *
Блок связи на панели управления машины слежения запел, и на его экранчике поползли строчки принимаемого сообщения. Совсем неутешительные.
— Знаешь, — сообщил своему напарнику Роман Плонски, — эти два идиота никак не вычисляются. Точно — залетные. И на кого работают, непонятно. — Он бросил угрюмый взгляд на неторопливо катящийся впереди по набережной «субару» и добавил: — Да и поведение объекта «Меняла» тоже неясно. Сплошной ребус. Опять он стыковался с объектом «Аббат». И опять — в его каре. А там такие глушилки стоят, что прослушивание исключено. Хорошо-таки дело поставлено у преосвященства Люстига.
Напарник пожал плечами:
— Остается тарахтеть потихонечку у них в фарватере, — вздохнул он. — И приглядывать еще и за этой «сладкой парочкой», что тоже за ними плетется. Имеет смысл подтянуться к ним поближе. Как бы эти ребята чего-нибудь не отчебучили…
Плонски поднес трубку к уху, переключил блок связи на голосовой режим и коротко доложил шефу о положении дел.
— Интересная картина вырисовывается, — задумчиво произнес сэр Байер на своем конце канала связи. — Между этими троими существует явная связь. Я имею в виду Шаленого, Челлини и Шануа. Кстати, аббат на пару с Шаленым чуть ли не полдня проторчал на Речном. В гостях у нашего старого приятеля Фландерса…
Рафаэль Фландерс не раз выступал экспертом по вопросам цивилизации Предтеч и их Магии. Байеру и его людям часто необходимы были справки по этой части. Прикинув в уме это обстоятельство, Плонски осторожно посоветовал шефу:
— Не нанести ли и нам визит к уважаемому археологу?
Было слышно, как Страшный Коннетабль барабанит пальцами по столу.
— Это дело деликатное, — недовольно процедил он. — Фландерс — человек непростой. Его вспугнуть было бы ошибкой. Если надо, я сам займусь им. А вы не слезайте с загривка Челлини.
— Это нетрудно, — вздохнул Плонски.
* * *
Внутри «субару» некоторое время царило молчание.
Прежде чем начать говорить, Енот отер со лба бисеринки пота и судорожно вздохнул пару раз. Видимо, собираясь с силами.
— Он хочет поговорить с вами… — выпалил наконец резидент.
И уставился в пространство перед собой невидящим взором.
— Как я понимаю, вы говорите про своего «гостя»? — уточнил аббат. — И чем я обязан такому вниманию?
— Он сразу раскусил вас. Я тут ни при чем — честное слово. — Енот сглотнул. — Вы его интересуете именно как специалист в деле расследования…
Похоже, что аббат не был сильно удивлен таким поворотом дела. Хотя и придал своему голосу вопросительную интонацию.
— Вот как? — только и произнес он. И, помолчав немного, добавил: — Где и когда назначена встреча?
Енот покрутил головой так, что могло показаться, будто воротник рубашки душит его. Потом снова сглотнул и объяснил:
— Он всегда сам находит меня. И он может принимать любой вид. Так что он объявится, если я передам ему ваше принципиальное согласие на встречу.
Енот достал свой блок связи.
— Подождите, — остановил его Кай. — Ваш мобильник надо подключить сюда — на внешнюю антенну. Иначе сигнал не пробьется через защиту. Вот так… Я бы предпочел сам назначить время и место, — вздохнул он.
— В моей ситуации, — невесело улыбнулся резидент, — человек предполагает, а черт располагает…
* * *
К вечеру Шишел чувствовал себя совершенно вымотанным. Не то чтобы ему выпали в этот долгий день чересчур уж тяжкие физические труды. Вовсе нет. Вымотали его собственные попытки осознать, что же все-таки он узнал сегодня во время контакта с Джокером. И размышления о том, что такого может из этого контакта воспоследовать.
Джокера он отдал в распоряжение Фландерса, а сам отправился спать в «комнату для гостей». Фландерс, оставшийся в кабинете наедине с Джокером, был намерен поработать с ним «до упора». Ответ Джокера на вопрос о его враге не просто настораживал. Фландерс считал, что он требует немедленной реакции. Но какой? Вот здесь пока царила полная неясность. Док с порога отверг предложение «аббата Шануа» подежурить на пару с Шишелом на предмет безопасности Джокера, да и их собственной, поэтому Кай еще днем отправился в город — разбираться с первой порцией полученной информации, пообещав вернуться к утру.
Фландерс был довольно логичен в том отношении, что, столкнувшись с неизведанной, но опасной сущностью, главное — эту сущность понять, а не ждать, ощетинившись стволами и заклинаниями, чем она себя проявит. Когда это случится, будет уже поздно.
Шишел признал, что в подобного рода делах «аббат» был скорее аналитиком. Но никак не «оперативником». И признал также, что лучше доверить ему работу «по уму», чем простую вахту на страже некоей странности, доставшейся ему, Шишелу, в распоряжение, и на своего старого знакомого не обижался. Он вызвал на Речной остров четверых своих хороших друзей из Ордена, и те потихоньку болтались вокруг дома Фландерса, не очень хорошо представляя, от кого охранять его обитателей. Но Шишелу они верили и знали, что его «так надо!» — не пустые слова.
Спал Шишел чутким и нервным сном, полным, как ни странно, зыбких сновидений, уводивших его в края, в которые он давно уже забыл дорогу. Он всегда был дружен с Таури-дин-Киндари — Грустным богом Странных Снов. И проснулся от какой-то там во сне вполне понятной, но наяву сразу ставшей неясной тревоги. Взглянув на часы, он убедился, что час на дворе довольно поздний. Близкий скорее уже к восходу, чем к закату. Он поднялся с лежанки, на которой дремал одетым, и тихо спустился вниз, в Кабинет.
В углу кабинета курился пепел недавно принесенной в жертву купюры на алтарике единственного в этом доме бога Пестрой Веры — Тату-ил-Таки, Зыбкого бога Догадок.
Доктор Фландерс похрапывал в своем кресле. Прикрученная к краю стола видеокамера спокойно подмигивала огоньком индикатора.
И никакого Джокера в кабинете не было!
