Глава 40
— С нашей стороны потери три тысячи двести стрелков. Полторы тысячи убитыми, тысяча семьсот ранеными. Их отправили в госпиталь, что в полупереходе отсюда. Потери врага — восемь тысяч убитых на поле, а вот возле реки непонятно, — Ульгар запнулся. — Там же большинство тел вниз по течению унесло.
— Да Номан с ними, — я махнул рукой и взглянул на Наргара. — Пусть будет ещё пять. Итого получается — тринадцать. Минимум. Знать бы ещё, сколько у Мангра всего было…
Уже к утру следующего дня после сражения наш основной лагерь был разбит непосредственно у Лунгары. Те, кто мог, трудились всю ночь, ставя палатки, хотя и не так основательно, как на прежнем месте. Через несколько часов должна была начаться переправа наших подразделений на тот берег. В одной из таких наскоро поставленных палаток мы сейчас и находились.
За спиной были четыре долгих часа обсуждений, начавшихся ещё до рассвета. Мы снова и снова перебирали случившееся по зёрнышку, выискивали серьёзные и мельчайшие ошибки, как с нашей стороны, так и со стороны врага…
После того как он дрогнул и побежал, мы бросили все силы на его добивание. Накатили волной и тупо расстреливали почти в упор тех, кто не успевал покинуть луг через узкое ущелье между холмами. Столпотворение там было жуткое. А ещё более жуткими были тысячи трупов, которые выстлали то ущелье в два, а местами и в три ряда.
И по этим трупам мы и шагали дальше, преодолевая ущелье. Снова растягивались в линию и гнали врага до самой реки. К всеобщему ликованию, Мангр даже не думал сопротивляться после столь неудачного и неожиданного столкновения. Нет, отступая, его колонны конечно и отстреливались, и пробовали контратаковать, и растягивались в линии. Хотя последнее, скорее для прикрытия отступающих.
Но нашим воодушевлённым победой парням было на это плевать. Пара тысяч, которые первыми протиснулись сквозь ущелье, просто смели наскоро выстроенную линию противника стрелков в тысячи три-четыре, бодро отшагали два перехода и снова залегли уже метрах в двухстах от берега. Спустя всего полчаса залёгших было уже почти шесть тысяч, то есть практически все те, кто точно также «провалялся» на лугу меж холмами. Потери среди них были минимальны. Враг так и не сообразил полностью, как воевать против тех, кто лежит в высокой траве, а не стоит по всем правилам прямо перед ним. Основная часть убитых у нас пришлась на те две тысячи, что вывел покойный идиот Канург. Да, о мёртвых либо хорошо, либо ничего, но, учитывая что он едва не привёл нас к поражению, никто из сэтов особенно не церемонился. Материли все.
В момент, когда наши стрелки выдавливали врага из ущелья, я уже был на холме и снова наблюдал на происходящее с высоты. Каждые пять минут к левому флангу посылались вестовые, и к нашему облегчению, Мангр туда не сунулся. Наверное, решил, что там в кустарнике мы тоже устроили неплохую засаду. Знал бы он, что там всего тысяча…
Через реку западные перебирались спонтанно — мост, плоты, некоторые даже вплавь. Последних стало намного больше, когда мы подтащили к берегу пушки и выстроили их в одну линию. Залпы из двадцати четырёх орудий заставили бросаться в глубокие воды Лунгары даже тех, кто плавал как топор, а река на какое-то время окрасилась в цвет крови.
К закату мы полностью заняли берег, а остатки врага перебрались на тот. Ну не остатки конечно, а почти половина, но и такой результат был просто фантастическим. Уменьшить количества врага в первом же бою в два раза — это большого стоит.
— Соберите из разбитых тысяч одну полную, — я взглянул на Наргара. Тот после нашей победы словно нашёл внутри себя какие-то силы и выглядел немного лучше. Относительно конечно, но и это радовало. Всё же где-то внутри хотелось, чтобы именно он стал великим сэтом. Правильный мужик, честный и порядочный. И сила воли немаленькая. В таком состоянии всегда находиться рядом с армией.
Старший сэт Тиглима едва заметно кивнул мне, и оглядев присутствующих, мягко намекнул им, что совет закончен. Через минуту в палатке остались только я и Ульгар.
— Ант, — начал торопливо молодой сэт, как только все вышли, — Там семеро на него уже указали, из тиглимской тысячи. Я ходил, узнавал. Требуют суда.
— А остальные?
— А остальные либо не видели, либо не хотят во вред Рунгу говорить.
— Надо что-то решать, — медленно проговорил Наргар. — У тебя есть идеи?
— Понять бы почему эти семеро так упорно на своём настаивают? Да ещё и всем направо-налево болтают. Есть же те, кто видел и молчит. Тем более в лагере большинство сходится на том, что прав был молодой десятник, а Канургу туда и дорога.
— Ант, что тут непонятного? — Ульгар криво усмехнулся. — Денег хотят. Семеро эти, — он посмотрел на отца. — Разреши мне поговорить с ними…
— Ульгар, давай лучше я поговорю…
— Нет, Ант, извини, — не дал мне закончить старший сэт. — Здесь дело касается наших законов. А по ним — тот, кто убил, должен быть наказан.
— Так везде, Наргар, — с лёгким недовольством бросил я. — У каждого народа. И у нас так же, и это правильно. Но Канург подставил под удар две тысячи стрелков, и из-за него большинство из них погибли.
— Я всё понимаю, — старший сэт поднял руку. — Но законы есть законы. По «Первой правде» за убийство полагается расстрел.
— Бред, — я нервно мотнул головой. — Канург погубил почти тысячу сэтов… Если бы не Рунг, то весь бой мог бы закончиться не так, как он закончился. Послушай, Наргар, ну ты же мудрый и честный сэт. Неужели нельзя что-то сделать? Давай заплатим этим семерым, сколько они хотят, и пусть валят на все четыре стороны.
— А вот этого как раз и нельзя делать, — старший сэт медленно повертел головой. — Они начнут рассказывать всем, найдутся те, кто согласится с ними. А ты сам знаешь, что они начнут твердить. Закон нарушен, закон нарушен…
— Отец, ты извини, — неожиданно вступил в разговор Ульгар, и в его голосе слышалось раздражение, — Но я бы на твоём месте вообще приказал их расстрелять. Вот этих семерых. За что? Да хоть за то, что нарушили весь план.
— Успокойся, — Наргар посмурнел. — Канург был главнокомандующим и имел полное право отдавать приказы, ориентируясь по обстановке, а они обязаны были исполнять их. Нельзя в этом деле так рубить, осторожней надо. Давайте подождём до завтрашнего дня и тогда уже придумаем что-нибудь. А ты, — он посмотрел на сына, — Пока слух распусти, что эти семеро были пьяны во время боя, и что напились со страха. Трусость — это последнее дело для восточного сэта. И вот когда над ними начнут смеяться все… — Наргар на секунду замолк, и продолжил с улыбкой. — Вот тогда и посмотрим, как они запоют.
Ульгар кивнул пару раз задумчиво, видимо, уже просчитывая, как лучше провернуть это дело, а старший сэт посмотрел на меня.
— Ну а тебе, Ант, пора принимать командование армией.
От этих слов я опешил, распахнул глаза на всю катушку.
— Не понял, что значит командование армией?
— То и значит. Канург мёртв, а ты самый достойный из тех, кто мог бы занять это место. Я провёл в тайне от тебя сбор старших сэтов востока и практически все проголосовали за тебя. Поздравляю.
— Но я же не сэт! — вырвалось у меня удивлённо.
— Неважно сэт ты или не сэт, — лицо Наргара стало очень серьёзным. — Важно то, что ты достоин и без всяких сомнений справишься. Или ты не рад?
— Рад… — я машинально развёл руками. — Но как к этому отнесутся остальные стрелки?
— Они уже относятся хорошо. Ант, ты послушай, что они говорят о тебе. А говорят они, что это ты принёс нам победу. Ни Канург, ни я, — Наргар улыбнулся, — А именно ты. Я уже молчу про пушки и новые стрельны. Что-то мне подсказывает, что без них…
— Да их-то было всего ничего, — заговорила во мне природная скромность. Но старший сэт Тиглима раздражённо вскинул руку.
— Ант, ты сделал эту победу и тебе придётся с этим смириться, — его улыбка стала шире. — Ульгар, достань из сундука кувшин вина. Надо отпраздновать назначение моего лучшего друга на столь высокий пост.
Из палатки я вышел немного под хмельком. Вино оказалось действительно хорошим, тридцатилетней выдержки. Все стрелки, которые встречались мне, отдавали честь, а я устало кивал головой. Со вчерашнего утра не спал, совсем… Нет, в полночь примерно прилёг, но уже через час разбудили, и от этого короткого сна стало только хуже. Во рту сухость, тело трясёт мелкой дрожью, руки вообще как с похмелья.
Доплетясь до своей палатки, я медленно приподнял полог, и тут же, испуганно обернувшись, оглядел ближайших ко мне сэтов. Но те не обращали на меня никакого внимания.
— Рунг, ты как тут оказался? — тихо спросил, остановившись посредине своего полевого жилища.
Он медленно кивнул на скомканный бинт, лежавший на кровати белой горкой. Я сделал несколько шагов вперёд и на пару секунд обнял своего десятника.
— Рунг, — начал, разжав объятия и сделав шаг назад, — Ты…
— Мин аржант, я не знаю… — взволнованно перебил он. — Я тогда в палатке подумал… Он же ничего не знает, вообще ничего… Я когда сюда шёл с армией видел, как он вино пил со своими дружками… Каждый день… А со стрелками ни слова. Не подходил, не смотрел, не проверял… Да и в штабе не был. Я же там постоянно крутился, с Ульгаром сдружился… Вы не смотрите что мы тогда так в палатке. Мы хорошими друзьями уже давно стали. А в палатке то просто было… И вот я даже там постоянно, в штабе в смысле, а Канург через день… Говорил, а чего решать? План есть, нужно действовать, как действовали всегда. Лоб в лоб. Какой он главнокомандующий? Он что не знал о разнице сил? Да знал же! Он просто зарвавшийся идиот… — Рунг шумно вдохнул. — А потом, когда я увидел, что он вывел войска… Вы же тогда сказали, мин аржант… Ну обмолвились, что резерв введёте только когда враг дрогнет. Когда отступать начнёт… И я понял, что это он сам… Не знаю, меня гнев какой-то взял. Выстрелил, а потом испугался. Хотел в Виглар бежать…
— Никуда бежать не надо, — остановил я его уверенным тоном. — Рунг, эта проблема уже решается. Всё будет нормально. Сядь и успокойся.
Я жестом указал на кровать и молодой сэт, кивнув, тяжело присел.
— Наргар на твоей стороне, — я вдобавок пару раз кивнул, видя, что Рунг начал нервно мять бинт. — Насчёт меня, думаю, не нужно говорить?
Мой десятник улыбнулся, тоже кивнул.
— Ну, так и не переживай, — я подошёл к сундуку и уселся на него. — Понятное дело, что закон, но мы найдём выход. Я имею в виду Наргара и его сына. Сам-то я в ваших законах не особенно разбираюсь… В общем, пока будешь здесь, в моей палатке. Голову если что снова перебинтуешь, и никто особо не поймет, что это ты. К тому же часов через пять-шесть начнётся переправа через Лунгару, не до тебя будет. Мне кстати нужно немного поспать, — я провёл ладонью по лбу. — Что-то вымотался за этот бой. Да ещё и Наргар вином напоил. Отмечали моё повышение. Я ж теперь главнокомандующий армией.
— Мин аржант, но это же здорово! — Рунг подскочил с кровати, схватил бинт. — Да, вам отдохнуть нужно. А я в углу вон посижу. Там матрас вроде.
— Угу, — буркнул я, и через силу поднявшись, добрался до своей лежанки. Повалился практически кулем. — Знаешь Рунг, — начал, закрыв глаза, — Я вот думаю…
Замолк. Сказать, что не надо было бы — глупо и подло. А что ещё говорить?
— О чём вы думаете? — напряжённо спросил мой десятник, и я совершенно искренне ответил.
— Я думаю, Альгар гордился бы сейчас тобой. Ты совершил правильный поступок. Если б не ты, то погибло бы гораздо больше наших стрелков. Эти две тиглимские тысячи перекрыли бы сектор обстрела лежащей линии, и тогда бы первая линия врага смогла дойти до их позиций. А вторая под прикрытием её вообще бы понесла лишь незначительные потери. В общем, — я почувствовал, как погружаюсь в сон. — В общем, как говорят у нас — утро вечера мудренее. Завтра всё решим. И никто тебя судить не будет. А если будут, то я скажу, что я отдал тебе этот приказ…
