Тесса

Глядя, как Кристиан сжимает Кимберли в нежных объятиях и отрывает ее от пола, я чувствую боль в груди. Я очень рада за нее, по-настоящему рада. Но как бы ты ни радовался за другого человека, трудно сидеть и смотреть, как кому-то достается то, чего ты сам так хотел. Я не пожелала бы лишить ее ни грамма счастья, но мне тяжело видеть, как Кристиан целует ее в обе щеки и надевает ей на палец прекрасное кольцо с бриллиантом.

Встаю из-за стола, надеясь, что моего отсутствия никто не заметит, и ухожу в гостиную, чтобы не расплакаться прямо здесь. Я знала, что это случится, знала, что выдержу. Не приди он сюда, я бы справилась, но сейчас это слишком нереально, слишком болезненно – видеть его здесь.

Он явился, чтобы посмеяться надо мной, я уверена. Зачем же еще – он ведь даже не попытался заговорить со мной. В этом нет никакой логики: он избегал меня последние десять дней, а теперь пришел, зная, что и я здесь буду. Не стоило мне приходить. Или хотя бы надо было приехать на своей машине, чтобы я могла уйти прямо сейчас. Зед будет только в…

Зед.

Зед приедет за мной в восемь. Я смотрю на старинные напольные часы – уже половина восьмого. Хардин просто убьет Зеда, если увидит его здесь.

А может, и нет, может, его теперь это вообще не волнует.

Захожу в туалет и закрываю дверь. Я не сразу понимаю, как включить свет – оказывается, с помощью сенсорного экрана. Этот дом просто переполнен чертовыми гаджетами.

Когда я уронила бокал с вином, почувствовала себя ужасно неловко. Хардин выглядит таким равнодушным, как будто ему и дела нет до того, что я здесь и что мне трудно находиться рядом с ним. Было ли ему хоть немного тяжело? Провел ли он эти дни, лежа в постели и плача, как я? Узнать это я не могу, но он вовсе не кажется убитым горем.

Дыши, Тесса. Надо дышать. Не обращай внимания на нож, вонзившийся в твое сердце.

Я вытираю глаза и смотрюсь в зеркало. Макияж, слава богу, не испортился, а локоны по-прежнему выглядят идеально. Я слегка покраснела, но в каком-то смысле мне это даже идет – придает более оживленный вид.

Я выхожу из туалета и вижу Тревора – явно чем-то обеспокоенный, он стоит, прислонившись к стене.

– Все в порядке? Ты так быстро выбежала оттуда. – Он подходит ближе ко мне.

– Да… просто мне стало слишком душно, – вру я.

К тому же говорю невероятную глупость: кто побежит в ванную, чтобы подышать свежим воздухом?

К счастью, Тревор как настоящий джентльмен не усомнился в моих словах, как это обычно делал Хардин.

– Ну ладно. Сейчас подают десерт, если хочешь, – говорит он и идет рядом со мной по коридору.

– Не особенно, но все равно попробую, – отвечаю я.

Я продолжаю размеренно дышать и понимаю, что это немного помогает. Я размышляю о неминуемой встрече Зеда и Хардина, когда из комнаты, мимо которой мы проходим, вдруг слышу голос Смита.

– Откуда ты знаешь? – спрашивает он своим бесстрастным тоном.

– Потому что я знаю все, – говорит ему Хардин.

Хардин? Хардин болтает со Смитом?

Я останавливаюсь и говорю Тревору:

– Иди без меня. Я… ну… хочу поболтать со Смитом.

Он удивленно смотрит на меня.

– Ты уверена?.. Я могу подождать, – предлагает он.

– Не надо, все в порядке, – вежливо отказываю я.

Тревор едва заметно кивает и уходит. И дает мне возможность некрасиво поступить и подслушать разговор.

Я не расслышала, что сказал Смит, но Хардин отвечает:

– Да, но я ведь все знаю.

Я прислоняюсь к стене рядом с дверью. Смит спрашивает:

– Она умрет?

– Нет, дружище. Почему ты все время думаешь, что кто-то умрет?

– Не знаю, – отвечает ему маленький Смит.

– Ну, ты это зря, потому что умирают не все.

– А кто умирает?

– Не все.

– Но кто, Хардин? – настаивает он.

– Люди. Думаю, плохие люди. И старые. И больные… ну, и иногда грустные тоже.

– Как твоя красивая девушка?

Мое сердце бешено стучит.

– Нет! Она не умрет. Она не грустная, – говорит Хардин, и я закрываю рот рукой.

– Ну конечно.

– Серьезно, она не грустит. Она счастлива, и она не умрет. И Кимберли тоже.

– Откуда ты знаешь?

– Я же сказал тебе, что это знаю, потому что я знаю все.

Как только Смит упомянул меня, голос Хардина зазвучал по-другому.

Малыш недоверчиво хмыкает.

– Неправда.

– Теперь все хорошо? Или собираешься еще рыдать? – спрашивает Хардин.

– Не дразни меня.

– Извини. Ну так что, ты закончил плакать?

– Ага.

– Вот и хорошо.

– Вот и хорошо.

– Не повторяй за мной. Это грубо, – говорит ему Хардин.

– Ты тоже грубый.

– Слушай… ты уверен, что тебе всего пять лет? – спрашивает Хардин.

Именно об этом я сама всегда хотела спросить мальчишку. Смит кажется таким взрослым для своего возраста, но, видимо, это естественно, ведь он через многое успел пройти.

– Вполне уверен. Хочешь поиграть? – предлагает Смит.

– Нет, не хочу.

– Почему?

– Почему ты задаешь так много вопросов? Ты прямо как…

– Тесса? – вдруг зовет меня Кимберли, и я едва не подпрыгиваю. Она кладет руку мне на плечо, как бы извиняясь, что напугала. – Ты не видела Смита? Он ушел, а за ним, не поверишь, пошел Хардин.

Это кажется ей не только поразительным, но и трогательным.

– Э-э, нет.

Я спешу назад по коридору, чтобы Хардин не застал меня в этой унизительной ситуации. Он точно слышал, как Кимберли звала меня.

Вернувшись в гостиную, присоединяюсь к компании, с которой болтает Кристиан. Я благодарю его за приглашение и поздравляю с помолвкой. Через мгновение появляется Ким, и я обнимаю ее перед уходом, а потом прощаюсь с Карен и Кеном.

Я смотрю время на телефоне: без десяти восемь. Хардин занят беседой со Смитом и, судя по всему, не намерен со мной разговаривать – и это хорошо. Именно это мне и нужно: не хочу слушать его извинения и слова о том, что ему плохо без меня. Я не хочу, чтобы он обнимал меня и уверял, что у нас все получится, что мы сумеем восстановить все разрушенное им. Мне это не нужно. Он все равно не станет этого делать, так что желать этого просто бессмысленно.

Если я не буду нуждаться во всем этом, боль немного утихнет.

Прохожу через всю подъездную дорожку и понимаю, что замерзла. Надо было надеть пиджак – все-таки конец января и опять пошел снег. Не знаю, о чем я думала. Надеюсь, Зед скоро приедет.

Беспощадный холодный ветер трепет мои волосы и пронизывает до дрожи. Я крепко обхватываю себя руками в попытке согреться.

– Тесс? – Я поднимаю взгляд, и на мгновение думаю, что этот одетый во все черное парень среди белого снега мне просто привиделся.

– Что ты делаешь? – спрашивает Хардин, подходя еще ближе.

– Собираюсь домой.

– Вот как… – Он привычным движением руки потирает затылок. Я молчу. – Как у тебя дела? – спрашивает он, и своим вопросом просто вводит меня в ступор.

– Как у меня дела? – Я поворачиваюсь к нему.

Я стараюсь сохранять спокойствие, ведь он тоже смотрит на меня с равнодушием.

– Да… в смысле у тебя… ну, все нормально?

Сказать ему правду или соврать?..

– А ты как? – отвечаю я вопросом на вопрос, стуча зубами от холода.

– Я первый спросил.

Не так я представляла нашу первую за это долгое время встречу. Я не вполне уверена, как именно она должна была бы пройти, но явно не так. Я думала, он устроит скандал и мы будем пытаться перекричать друг друга. Я точно не ожидала, что мы встретимся на заснеженной подъездной дорожке, спрашивая, как у кого дела. В мерцании огоньков, которыми украшены деревья вдоль тротуара, лицо Хардина светится, будто у ангела. Но это всего лишь иллюзия.

– Все в порядке, – вру я.

Он медленно оглядывает меня с ног до головы, отчего внутри у меня все обрывается, а сердце начинает бешено стучать.

– Я заметил. – Его голос подхватывает ветер.

– А ты, как у тебя дела?

Я хочу услышать, как ему ужасно плохо. Но он говорит другое:

– Тоже в порядке.

– Почему ты не позвонил мне? – быстро выговариваю я.

Может, это вызовет у него хоть какие-то эмоции.

– Я… – Он смотрит на меня, опускает взгляд на свои руки, а затем стряхивает с головы снег. – Я… был занят.

Его ответ разбивает последнее, на чем держался мой защитный барьер.

Крушащая все на своем пути боль едва не охватывает меня полностью, но ее место тут же занимает гнев.

– Ты был «занят»?

– Да… занят.

– Просто блеск.

– В смысле? – переспрашивает он.

– Ты был занят? Ты представляешь, через что я прошла за эти одиннадцать дней? Это был настоящий ад, и я познала такую боль, которую, мне казалось, никто не сможет выдержать, – и я думала, что тоже не перенесу ее. Я все ждала… ждала, как настоящая идиотка! – кричу я.

– Ты тоже не знаешь, что было со мной! Ты всегда думаешь, что тебе все известно – но ты ни хрена не понимаешь! – кричит он в ответ, и я отхожу на самый край дорожки.

Он точно сорвется, когда увидит, кто за мной приехал. И вообще, где, черт возьми, Зед? Уже пять минут девятого.

– Тогда скажи мне! Скажи, чем же таким важным ты занимался, раз не стал за меня бороться.

Я вытираю слезы и умоляю саму себя перестать плакать.

Мне так надоело все время плакать.