Тесса

Хардин останавливает машину как можно ближе к кофейне, но в кампусе полно народу – все вернулись после рождественских каникул. Он кружит по парковке и ругается не переставая, а я едва не смеюсь над тем, как его это раздражает. Это даже мило.

– Давай возьму твою сумку, – говорит Хардин, когда мы выходим из машины.

Я с улыбкой отдаю ему сумку и благодарю за помощь. Она довольно тяжелая – пусть я и справляюсь, но все равно тяжело.

Так странно возвращаться на учебу: за каникулы столько всего случилось и изменилось. Дует холодный ветер, и Хардин надевает свою вязаную шапочку и доверху застегивает куртку. Спешим поскорее добраться до кофейни. Надо было надеть куртку потеплее, и перчатки с шапкой. Хардин был прав, когда отговаривал меня идти в платье, но я ни за что в этом не признаюсь.

С забранными под шапку волосами он выглядит очень мило. Его щеки и нос раскраснелись от холода. Только Хардин может становиться еще симпатичнее в такую суровую погоду.

– Вон он. – Мы заходим внутрь, и он показывает в сторону Лэндона.

В привычной тесноте кофейни я успокаиваюсь. Вижу своего лучшего друга и сразу улыбаюсь – он сидит за небольшим столиком и ждет меня.

Заметив нас, Лэндон тоже улыбается.

– Доброе утро, – говорит он, когда мы подходим ближе.

– Доброе, – радостно приветствую я его.

– Я пока встану в очередь, – бормочет Хардин и направляется к прилавку.

Я не думала, что он останется с нами, что он купит мне кофе, но меня это радует. В этом семестре у нас совсем разные предметы; я уже привыкла видеть его целыми днями и теперь буду скучать.

– Готова к началу занятий? – спрашивает Лэндон, когда я сажусь напротив.

Стул громко скрипит, и все смотрят в нашу сторону. Я смущенно улыбаюсь, а затем внимательнее смотрю на Лэндона.

Он решил изменить прическу: убрал волосы назад, и ему это очень идет. Оглядываясь вокруг, я понимаю, что лучше было бы просто надеть джинсы и толстовку. Я единственная, кто так нарядно одет, – не считая Лэндона в светло-голубой рубашке и оливковых брюках.

– И да и нет, – отвечаю я, и он соглашается со мной.

– Аналогично. Как дела… – он наклоняется через стол и шепотом продолжает: – У вас с ним?

Я бросаю взгляд на Хардина и вижу, что он стоит к нам спиной, а бариста сердито на него смотрит. Она закатывает глаза, когда он подает ей свою пластиковую карту. Интересно, чем он успел ее так разозлить?

– Как ни удивительно, все хорошо. А как у тебя с Дакотой? Кажется, что мы не виделись так давно, а прошла всего неделя.

– Тоже хорошо, она готовится к переезду в Нью-Йорк.

– Это так здорово, я хотела бы поехать в Нью-Йорк.

Даже не могу представить, каково жить в этом огромном городе.

– И я. – Он улыбается, и я хочу попросить его, чтобы он не уезжал, но понимаю, что не могу. – Я еще не решил, – продолжает он, будто прочитав мои мысли. – Я хочу туда поехать и быть рядом с ней, ведь мы так долго были далеко друг от друга. Но мне нравится в нашем университете, и я не знаю, стоит ли уезжать от мамы и Кена в огромный город, где я не знаю никого, кроме Дакоты.

Я киваю и вопреки самой себе стараюсь приободрить его.

– У тебя все получится: ты мог бы перевестись в Нью-Йоркский университет и вместе с ней снимать квартиру.

– Да, просто я пока не знаю.

– Что не знаешь? – прерывает нашу беседу Хардин. Он ставит передо мной кофе, но не садится. – Ну, неважно. Мне пора, первая лекция уже через пять минут на другом конце кампуса, – говорит он, и я съеживаюсь от мысли о том, что кто-то опаздывает уже в первый день занятий.

– Ладно, увидимся после йоги – она у меня сегодня последняя, – сообщаю я, и, к моему удивлению, он наклоняется и целует меня в губы, а затем в лоб.

– Я тебя люблю, будь осторожнее, не потяни себе ничего, – говорит он напоследок, и я чувствую, что, не будь его щеки красными от мороза, он точно покраснел бы.

Осознав, что Лэндон сидит прямо напротив меня, он пялится в пол. Проявлять свои чувства на людях у Хардина не очень-то получается.

– Буду осторожна. Люблю тебя.

Он неловко кивает Лэндону и направляется к выходу.

– Это было… странно. – Лэндон удивленно поднимает брови и делает глоток кофе.

– Да, действительно, – смеюсь я и, подперев подбородок рукой, мечтательно вздыхаю.

– Нам пора на пару по религиоведению, – говорит Лэндон, и я хватаю с пола сумку и иду за ним.

К счастью, наша аудитория недалеко. Я с нетерпением жду занятий по мировым религиям, это, должно быть, очень интересно и даст пищу для новых размышлений. Кроме того, Лэндон тоже записался на этот курс. Заходим в аудиторию и видим, что некоторые уже пришли, но первый ряд еще не занят. Мы с Лэндоном садимся посередине и достаем учебники. Приятно вернуться в свою стихию – мне всегда нравилось учиться, и здорово, что Лэндон разделяет мою страсть к учебе.

Терпеливо ждем, пока аудиторию заполняют другие студенты, которые ведут себя чересчур шумно. Кабинет довольно небольшой, и от этого только хуже.

Наконец заходит высокий мужчина, который кажется слишком молодым для преподавателя, и сразу начинает занятие.

– Всем доброе утро. Как многие из вас уже знают, я профессор Сото. Я веду курс по мировым религиям – некоторые лекции могут показаться вам скучными, и я гарантирую, что вы узнаете кучу фактов, которые никогда не пригодятся вам в жизни, – но ведь для этого и существует университет, правда? – Он улыбается, и все смеются.

Что ж, необычное начало.

– Ну, давайте начнем. У нас нет точного учебного плана. Мы не будем придерживаться четкой программы – это не по мне… но к концу семестра вы узнаете все, что будет нужно для сдачи экзамена. Семьдесят пять процентов вашей оценки будет зависеть от личного дневника, который вы должны будете вести. И я уверен, что вы сейчас думаете: как это дневник связан с курсом религиоведения? Сам по себе и не связан… но в определенном смысле эта связь есть. Чтобы изучать и действительно понимать духовность в любом ее проявлении, ваш разум должен быть открыт для всего. В этом вам поможет ведение дневника и выполнение письменных заданий по некоторым спорным темам, которые многих смущают и сбивают с толку. Но я все же надеюсь, что по окончании нашего курса вы станете более открытыми для всего нового и, возможно, получите какие-то знания.

Он широко улыбается и расстегивает пиджак.

Мы с Лэндоном одновременно смотрим друг на друга.

– Никакой четкой программы? – одними губами произносит Лэндон.

– Дневник? – так же отвечаю я ему.

Профессор Сото садится за массивный стол и достает бутылку воды.

– Можете поболтать здесь до конца занятия, или же я вас отпущу, а по-серьезному изучать наш курс начнем уже завтра. Только отметьтесь в списке, чтобы я знал, сколько снежинок у нас не выпало в первый день снегопада, – весело объявляет он.

С радостными криками все быстро расходятся. Глядя на меня, Лэндон пожимает плечами. Встаем, когда все остальные уже ушли, и отмечаемся последними.

– Ну, неплохо. Успею позвонить Дакоте до следующего занятия, – говорит он и собирает вещи.

 

Остаток дня пролетает быстро, и я с нетерпением жду, когда увижусь с Хардином. Я отправила ему несколько сообщений, но он еще не ответил. Пока я дохожу до спортивного зала, у меня дико устают ноги: я и не думала, что он так далеко. Как только я открываю дверь, в нос бьет запах пота, и я спешу в женскую раздевалку, которая обозначена фигурой в платье. Вдоль стен тянутся металлические шкафчики с потрескавшейся красной краской.

– Как узнать, где чей шкафчик? – спрашиваю я у невысокой брюнетки в купальнике.

– Выбирай любой свободный и вешай свой замок, – говорит она.

– Вот как… – Я и не догадалась захватить замок с собой.

Заметив мое удивление, она роется в сумке и достает маленький замочек.

– Держи, у меня есть запасной. Код написан сзади, я еще не отрывала этикетку.

Благодарю ее за помощь, и она уходит из раздевалки. Переодевшись в черные облегающие бриджи и белую футболку, я тоже выхожу в коридор. По дороге к залу для йоги я натыкаюсь на команду игроков в лакросс, которые грубят, когда я прохожу мимо, но я решаю не обращать на них внимания. Они идут дальше – все, кроме одного.

– Спешишь на отбор в группу чирлидинга? – спрашивает парень с карими, почти черными глазами, оглядывая меня с ног до головы.

– Я? Нет, у меня тут йога, – запинаясь, отвечаю я.

В коридоре больше никого нет.

– А, жалко. В юбочке группы поддержки ты смотрелась бы потрясно.

– У меня есть парень, – заявляю я, пытаясь пройти дальше, но он перегораживает мне проход.

– У меня тоже есть девушка… и что с того? – Он улыбается и подходит еще ближе, практически прижимая меня к стене.

Он вовсе не пугает меня, но в его нахальной улыбке есть что-то такое, отчего по коже бегут мурашки.

– Мне пора на занятие, – говорю я.

– Я могу тебя проводить… или, может, пропустишь свою йогу, и я устрою тебе небольшую экскурсию по спортивному корпусу?

– Отойди от нее сейчас же.

Позади меня раздается голос Хардина, и этот придурок поворачивается, чтобы посмотреть в его сторону.

Вид у Хардина угрожающий: на нем длинные баскетбольные шорты и черная майка без рукавов, не скрывающая его покрытые татуировками руки.

– Я… прости, чувак, я не знал, что у нее есть парень, – врет он.

– Ты плохо слышишь? Я сказал, отойди, на хрен, сейчас же.

Хардин приближается к нам, и этот спортсмен быстро отходит назад, но Хардин хватает его за воротник футболки и прижимает к стене.

Я его не останавливаю.

– Еще раз подойдешь к ней – и я разобью твою голову об эту стену. Ты меня понял? – едва не рычит он.

– Д-да… – запинается парень, а затем спешит вперед по коридору.

– Слава богу, – говорю я и обнимаю его за шею. – Почему ты здесь? Я думала, у тебя больше нет спортивных занятий.

– Я все-таки выбрал одно. И очень неплохое. – Он вздыхает и берет меня за руку.

– Какое же? – спрашиваю я.

Не могу представить, чтобы Хардин решил заняться каким-то спортом.

– Которое выбрала ты.

Я удивленно открываю рот.

– Не может быть!

– Может-может. – Увидев мое изумление, он улыбается, и его гнев утихает.