Тесса

Это не помогает. Мне никак не помогает, что моя мать идет за Триш в гостиную, практически завывая на ходу:

– В последний раз? Видишь, Тесса! Именно поэтому тебе и надо держаться от него подальше. Я так и знала, что он давно так себя ведет! Прекрасный принц наносит новый удар!

Я смотрю на Хардина; мои руки начинают подрагивать. Только не это! Вряд ли я выдержу это еще раз. Только не от него.

– Теперь все по-другому, мама, – наконец говорит Хардин.

Триш бросает на него взгляд, полный неверия, и вытирает глаза, но ее слезы продолжают капать.

– Очень не похоже, Хардин. Я не могу верить тебе. Я люблю тебя, сынок, но ничем не могу помочь. Это все неправильно, так неправильно.

В таких ситуациях у меня никогда не получается что-то сказать. Я хочу выговориться, мне нужно выговориться, но бесконечные мысли о жутких вещах, которые Триш имеет в виду под «последним разом», заполняют мой разум, и мой голос словно куда-то пропадает.

– Я же сказал, что все по-другому! – кричит Хардин, широко разведя руки.

Триш поворачивается и пристально смотрит на меня.

– Тесса, тебе лучше пойти с матерью, – говорит она, и в горле у меня застревает комок.

– Что? – изумляется Хардин.

– Ты недостоин ее, Хардин. Я люблю тебя больше жизни, но не могу позволить тебе сделать это снова. Переезд в Америку должен был пойти тебе на пользу…

– Тереза, – перебивает ее моя мать. – Думаю, мы достаточно услышали. – Она хватает меня за руку. – Нам пора.

Хардин подходит к ней, и она отступает, хватаясь за меня все сильнее.

– Отпустите ее, сейчас же, – говорит он, стиснув зубы.

Ее темно-фиолетовые ногти впиваются в мою кожу, а я пытаюсь переварить события последних двух минут. Я не ожидала, что моя мать вот так ворвется в квартиру, – и я точно не могла предполагать, что Триш намекнет на еще одну из тайн Хардина.

Он поступал так раньше? С кем? Он любил ее? А она его любила? Он говорил, что никогда не был с невинной девушкой, он говорил, что никогда раньше не любил. Так он лгал? За сердитой маской, в которую сейчас превратилось лицо Триш, я не вижу ответов на эти вопросы.

– Твое мнение больше не имеет значения в жизни моей дочери, – отрезает моя мать.

Но, к удивлению всех в комнате, включая меня саму, моя рука медленно выскальзывает из хватки матери… и я подхожу к Хардину и прячусь за его спиной. Он изумленно открывает рот, словно не понимая, что я делаю. Триш и моя мать смотрят на меня с одинаково напуганными лицами.

– Тереза! Не будь дурой. Иди сюда! – приказывает мне мать.

В ответ я обхватываю пальцами плечо Хардина, оставаясь стоять позади него. Не понимаю, почему, но я поступаю именно так. Я должна бы уйти с матерью или заставить Хардина рассказать мне, о чем, черт возьми, говорит Триш. Но на деле лишь хочу, чтобы моя мать ушла отсюда. Мне надо несколько минут, часов, какое-то время, чтобы понять, что происходит. Я просто простила Хардина. Я просто решила забыть обо всем и двигаться дальше вместе с ним. Почему именно в это, самое неподходящее время, должна обязательно всплыть какая-нибудь тайна из прошлого?

– Тереза?

Моя мать подходит еще ближе, и Хардин отводит руку назад, прижимая меня к себе. Защищая меня от нее.

– Не подходите к ней, – предупреждает он.

Триш тоже делает шаг вперед.

– Хардин. Это ее дочь. Ты не имеешь права вмешиваться.

– Я не имею права? Это она не имеет права врываться в нашу квартиру, в нашу спальню, черт возьми, без приглашения! – кричит он.

Я еще сильнее хватаю его за плечо.

– Это не ее спальня и не ее квартира, – говорит моя мать.

– Нет, ее! Видите, позади кого она стоит? Она хочет, чтобы я спрятал ее от вас. – Хардин указывает на нее пальцем.

– Она просто глупит и не понимает, что для нее лучше…

Но мой голос наконец обретает силу, и я перебиваю ее:

– Перестань говорить так, будто меня здесь нет! Я прямо перед тобой, и я взрослый человек, мама. Если я хочу остаться здесь, я останусь, – заявляю я.

С полным жалости взглядом Триш пытается убедить меня:

– Тесса, милая, я думаю, тебе лучше прислушаться к своей маме.

Ее слова больно обжигают мне грудь, словно она предает меня, но ей известно о ее сыне нечто такое, чего не знаю я.

– Спасибо! – вздыхает мама. – Хоть один человек в этой семье рассуждает здраво.

Триш бросает на нее предупреждающий взгляд.

– Дамочка, я не одобряю того, как вы ведете себя с дочерью, так что не думайте, что мы на одной стороне, потому что это не так.

Мама слегка пожимает плечами.

– Тем не менее мы обе считаем, что тебе нужно уйти, Тесса. Ты должна покинуть эту квартиру и больше сюда не возвращаться. Если понадобится, мы переведем тебя в другой университет.

– Она сама может принимать… – начинает Хардин.

– Он отравил твой разум, Тереза. Подумай обо всем, что он сделал. Ты хоть немного знаешь его? – спрашивает моя мать.

– Я знаю его, мама, – сквозь зубы отвечаю я.

Она поворачивается к Хардину. Не знаю, почему она его не боится: его возбужденного дыхания, его покрасневших от ярости щек, его сжатых кулаков и побелевших костяшек. Его вид должен бы ее напугать, но она ни капли не встревожена.

– Юноша, если она хоть немного дорога тебе, ты отпустишь ее. Ты лишь сломал ее жизнь. Она уже не та девочка, которую я отправила в университет три месяца назад, и это твоя вина. Тебе не пришлось видеть, как она плакала целыми днями после того, как ты поступил с ней. Ты наверняка развлекался с кем-нибудь еще, пока она лила слезы в подушку. Ты разрушил ее – как ты вообще можешь с этим жить? Ты же знаешь, что будешь причинять ей боль снова и снова. Поэтому если в тебе есть хоть капля порядочности, ты скажешь ей… скажешь, чтобы она ушла со мной.

В комнате наступает пугающая тишина.

Триш, глубоко задумавшись, молча смотрит в стену – скорее всего, вспоминая о прошлых поступках своего сына. Моя мать сердито смотрит на Хардина, ожидая его ответа. Хардин дышит так громко и напряженно, будто готов взорваться. А я – я пытаюсь решить, кто же выиграет внутреннюю борьбу: мое сердце или мой разум?

– Я не пойду с тобой, – наконец говорю я.

В ответ на мое решение – мое взрослое решение, с последствиями которого мне придется разбираться, пытаясь понять, могу ли я быть вместе с любимым мужчиной или нет, – моя мать просто закатывает глаза.

И я срываюсь.

– Тебе здесь не рады – и не вздумай сюда больше приходить! – надрывно кричу я. – Кто ты такая, чтобы вот так врываться сюда и разговаривать с ним в таком тоне! – Я выхожу из-за спины Хардина и оказываюсь лицом к лицу с ней. – Я не хочу иметь с тобой ничего общего! Никто не хочет! Поэтому ты одинока все эти годы – из-за своей жестокости и самодовольства! Ты никогда не будешь счастлива!

Я делаю глубокий вдох и сглатываю, чувствуя, как пересохло у меня во рту.

Моя мать бросает на меня взгляд, полный самоуверенности и пренебрежения.

– Я одинока, потому что сама решила быть такой. В отличие от тебя мне необязательно постоянно быть с кем-то.

– В отличие от меня! У меня нет такой нужды – быть с кем-то. Ты практически заставила меня встречаться с Ноем, такое чувство, что у меня вообще не было выбора! Ты всегда контролировала меня, и с меня хватит. С меня, на хрен, хватит! – Я больше не могу сдерживать слезы.

Губы моей матери искривляются так, будто она задумывается о чем-то серьезном, но голос ее полон сарказма.

– Совершенно ясно, что у тебя проблемы с эмоциональной созависимостью. Может, это из-за твоего отца?

Я смотрю на нее влажными, наверняка покрасневшими глазами, и мой взгляд выражает всю боль, которую я хотела бы ей причинить. Я начинаю говорить медленно, но постепенно в моих словах появляется неистовая ярость.

– Я ненавижу тебя. Я действительно тебя ненавижу. Это из-за тебя он ушел. Потому что он не мог это вытерпеть! И я его не виню – напротив, лучше бы он…

И в этот момент чувствую, как Хардин закрывает мне рот рукой и крепко притягивает меня к груди.