Тесса

– Всс хорошо? – спрашивает Хардин, когда они уходят.

– Да… все нормально, – отвечаю я.

– Что она тебе сказала?

– Ничего особенного… просто хочет, чтобы я ее простила.

Я пожимаю плечами, и мы снова идем к магазинам. Мне надо обдумать все, что сказала Стеф, прежде чем завести разговор с Хардином. Наверное, перед Сиэтлом он был у них на вечеринке, и там оказалась Молли. Не отрицаю: услышав рассказ о случившемся от Стеф, я почувствовала огромное облегчение. Это даже немного забавно, что Хардин сказал мне, будто спал с Молли, в ту самую ночь, когда он на самом деле оттолкнул ее. Немного. Хотя это и забавно, меня заполняет тяжесть вины: я целовалась в клубе с тем незнакомцем, тогда как Хардин не реагировал на приставания Молли.

– Тесс? – Хардин останавливается и машет рукой перед моим лицом. – В чем дело?

– Ни в чем. Просто думаю, что купить твоему папе. – Врать я не умею и тараторю в ответ слишком быстро. – Он ведь любит спорт, правда? Вы тогда вместе смотрели футбольный матч, помнишь?

Хардин молча смотрит на меня, а потом говорит:

– «Пэкерс», он очень любит команду «Пэкерс».

Уверена, он хочет спросить что-нибудь еще про Стеф, но пока молчит.

Мы идем в магазин спортивных товаров, и я тоже почти ничего не говорю, пока он выбирает подарки для отца. Он не позволяет мне за все расплатиться, поэтому прямо возле кассы я хватаю брелок для ключей и плачу за него сама – специально, чтобы позлить его. Он закатывает глаза, а я показываю ему язык.

– Ты ведь в курсе, что взяла брелок с логотипом другой команды? – спрашивает он, когда мы уже вышли из магазина.

– Что? – Я достаю подарок из пакета.

– Ты взяла брелок «Джайентс», а не «Пэкерс». – Он ухмыляется, а я кладу брелок обратно.

– Что ж… никто ведь не узнает, кто именно выбирал все удачные подарки.

– Ты все купила? – устало ноет он.

– Нет, еще надо найти что-нибудь Лэндону, забыл?

– А да, конечно. Он говорил, что хочет попробовать новый оттенок помады. Может, коралловый?

Я упираю руки в пояс и останавливаюсь перед ним.

– Оставь его в покое! Может, это тебе надо купить помаду, раз ты даже знаешь, как называется цвет? – подшучиваю над ним я.

Как здорово спорить с Хардином в шутку, а не устраивать сцены в стиле «да пропади оно все пропадом».

Он закатывает глаза, но я вижу, как он слегка улыбается, прежде чем ответить.

– Купи ему билеты на хоккей. Просто и не слишком дорого.

– Неплохая идея.

– Я знаю, – говорит он. – Жаль только, ему не с кем пойти – друзей-то у него нет.

– Хм, я пойду с ним.

То, как Хардин смеется над Лэндоном, заставляет меня улыбнуться – ведь теперь в его шутках нет никакой злости, как это было раньше.

– Я хотела купить что-нибудь и твоей маме, – говорю я.

Он странно смотрит на меня в ответ.

– Зачем?

– Затем, что сейчас Рождество.

– Тогда купи ей свитер или что-нибудь в этом роде, – предлагает он, показывая на магазин, где делают покупки скорее женщины в возрасте.

Смотрю на его витрины и говорю:

– Я совсем не умею выбирать подарки. Что ты ей купил?

Электронная книга, которую он оставил мне на день рождения, оказалась просто идеальной, и я думаю, что его выбор подарка для мамы на Рождество будет не менее удачным.

Он пожимает плечами.

– Браслет и шарф.

– Браслет? – переспрашиваю я и тащу его дальше по торговому центру.

– Ну, в смысле подвеску. Обычную подвеску, где выгравирована надпись «Маме» или что-то такое.

– Как мило. – Мы снова заходим в «Мейси», и я с уверенностью осматриваюсь вокруг. – Думаю, здесь я найду что-нибудь для нее… ей нравятся такие спортивные костюмы.

– О боже, только не спортивный костюм. Она ходит в них каждый день.

Я улыбаюсь, глядя на его кислую мину.

– Ну… вот и повод купить ей еще один.

Мы перебираем вешалки с разными костюмами, и Хардин щупает тонкую ткань одного из них. Мне хорошо видны стесанные костяшки его пальцев, напоминающие о рассказе Стеф.

Довольно быстро выбираю спортивный костюм мятно-зеленого цвета, который, как мне кажется, должен прийтись ей по вкусу, и мы начинаем искать кассу. В это время мои беспорядочные мысли о Хардине складываются в твердое решение. Может, это потому, что теперь я точно знаю: он действительно не спал с Молли, когда я была в Сиэтле.

Когда мы подходим к кассе и кладем костюм на прилавок, я вдруг поворачиваюсь к Хардину и говорю:

– Сегодня вечером нам надо поговорить.

Явно озадаченная кассирша смотрит то на меня, то на Хардина. Я собираюсь сказать ей, что с ее стороны это невежливо, но Хардин отвечает прежде, чем я набираюсь смелости сделать замечание.

– Поговорить?

– Ну да… – Я смотрю, как кассирша снимает с костюма защитную бирку. – После того как нарядим елку, которую вчера купила твоя мама.

– Но о чем поговорить?

Я поворачиваюсь и смотрю на него.

– Обо всем.

Хардина явно пугает смысл, скрывающийся за моими словами. Кассир сканирует штрих-код костюма, и тишину прерывает громкое «бип». Хардин в ответ бормочет:

– Ну… пойду подгоню машину.

Наблюдаю, как девушка упаковывает спортивный костюм для Триш, и думаю: «В следующем году я обязательно куплю всем замечательные подарки, чтобы компенсировать поспешный выбор на это Рождество». Но потом появляется другая мысль: «В следующем году? Кто сказал, что нас с ним ждет еще один год вместе?»

 

По дороге домой мы оба молчим: я пытаюсь обдумать все, что хочу ему сказать, а он… что ж, он, похоже, занят тем же самым. Приезжаем, беру сумки и спешу к подъезду под холодным дождем. Лучше бы уж шел снег.

Мы заходим в лифт, и у меня начинает бурчать в животе.

– Я проголодалась, – говорю я Хардину.

– Понятно. – Судя по его виду, он хочет что-нибудь съязвить в ответ, но решает промолчать.

Как только мы переступаем порог квартиры, голод становится еще сильнее: с кухни доносится запах чеснока, отчего у меня начинают течь слюнки.

– Я приготовила ужин! – сообщает нам Триш. – Как съездили?

Хардин забирает у меня сумки и уходит в спальню.

– Неплохо. Не так много народу, как я думала, – говорю я.

– Здорово. Я подумала, может, мы с тобой поставим елку? Хардин вряд ли захочет нам помочь. – Она улыбается. – Он ненавидит веселье. Но мы справимся и вдвоем, что скажешь?

Я смеюсь в ответ.

– Да, конечно.

– Сначала тебе надо поесть, – командует Хардин, возвращаясь на кухню.

Я бросаю на него хмурый взгляд и снова поворачиваюсь к Триш. Раз пугающая меня беседа с Хардином должна состояться после того, как мы с его мамой нарядим нашу маленькую елку, я никуда не спешу. Кроме того, мне нужен как минимум час, чтобы собраться с духом и сказать все, что я хочу. Может, это не лучшая мысль – разговаривать на эту тему, пока здесь его мама, но больше я ждать не могу. Я должна все высказать… именно сейчас. Мое терпение заканчивается: мы больше не можем находиться в этих непонятных, будто промежуточных отношениях.

– Ты хочешь есть, Тесса? – спрашивает меня Триш.

– Да, хочет, – отвечает за меня Хардин.

– Вообще-то хочу.

Пока Триш накладывает мне куриной запеканки со шпинатом и чесноком, я сажусь за стол, и мое внимание сосредоточено лишь на вкуснейших запахах. Когда она подносит тарелку, я вижу, что блюдо выглядит еще лучше, чем пахнет.

Триш ставит запеканку передо мной и говорит:

– Хардин, поможешь вынуть елку из коробки, чтобы нам было легче ее собрать?

– Конечно, – соглашается он.

Она улыбается мне.

– Я купила и кое-какие украшения.

Когда я доедаю запеканку, Хардин уже вставил все ветки в ствол, и елка готова.

– Не так уж скучно, правда? – спрашивает его мама. Он берет коробку с елочными украшениями, и Триш подходит к нему. – Мы тебе поможем.

Наевшись, поднимаюсь из-за стола с мыслью, что никогда не представляла, как буду наряжать елку с Хардином и его мамой в квартире, которая была нашей. Никогда не представляла. Этот процесс приносит мне удовольствие, и хотя украшения на маленьком деревце в итоге оказываются развешены слегка хаотично, Триш выглядит очень довольной.

– Надо сфотографироваться рядом с елкой! – предлагает она.

– Я не люблю фотографироваться, – бурчит Хардин.

– Да ладно, Хардин, это же праздник! – Она хлопает ресницами, а он уже в сотый раз с момента ее приезда закатывает глаза.

– Не сегодня, – отвечает он.

Знаю, что с моей стороны это нечестно, но я заступаюсь за его маму и с умоляющим взглядом прошу:

– Хотя бы разик?

– Черт, ладно. Только один раз.

Он становится рядом с Триш у елки, и я снимаю их на телефон. Хардин почти не улыбается, но Триш радуется за двоих. И все же я чувствую облегчение, когда она не предлагает нам с Хардином сфотографироваться вместе; нам надо во всем разобраться, прежде чем делать трогательные снимки у новогодней елки.

Триш диктует свой номер, и я скидываю фото ей и Хардину. Он уходит на кухню и накладывает себе еды.

– Пойду упаковывать подарки, пока еще не так поздно, – говорю я.

– Хорошо, милая, тогда увидимся утром, – отвечает Триш, обнимая меня.

Вернувшись в спальню, вижу, что Хардин уже достал оберточную бумагу, тесьму, клейкую ленту и все остальное, что может понадобиться. Я спешу заняться подарками, чтобы как можно скорее перейти к нашей беседе. Я действительно хочу побыстрее с этим покончить, но в то же время боюсь того, как все может пойти. Я знаю, что уже приняла решение, но не уверена, что готова в этом признаться. Понимаю, как это глупо, но глупость овладела мной с нашей первой встречи с Хардином, и все было не так уж плохо.

Он заходит, как раз когда я подписываю подарок Кена.

– Закончила? – спрашивает он.

– Ага… надо только распечатать билеты для Лэндона, пока мы не начали разговор.

Он отклоняет голову назад.

– Почему?

– Потому что ты должен мне помочь, а когда мы ругаемся, помощи от тебя не добьешься.

– Откуда ты знаешь, что мы будем ругаться?

– Ну, это же мы. – Я слегка улыбаюсь, а он кивает в ответ.

– Тогда пойду достану принтер.

Пока он разбирается с принтером, я включаю свой ноутбук. Двадцать минут спустя билеты на игру «Сиэтл Сандерберд» для Лэндона напечатаны и упакованы в небольшую коробочку.

– Ну… что-нибудь еще, прежде чем мы… перейдем, э-э, к разговору? – спрашивает Хардин.

– Нет. Думаю, больше ничего, – отвечаю я.

Мы оба садимся на кровать: Хардин опирается на спинку и вытягивает свои длинные ноги, а я устраиваюсь с противоположной стороны, согнув колени. Не представляю, с чего начать и что сказать.

– Ну… – начинает Хардин.

Как это неловко.

– Ну… – я ковыряю ногти. – Что случилось с Джейсом?

– Стеф тебе рассказала, – бесстрастно констатирует он.

– Да, рассказала.

– Он болтал всякую чушь.

– Хардин, ты должен поговорить со мной, иначе ничего не выйдет.

Он возмущенно смотрит на меня.

– А я что делаю?

– Хардин…

– Ладно. Ладно. – Он сердито вздыхает. – Он собирался переспать с тобой.

Внутри все сжимается от одной этой мысли. Кроме того, по словам Стеф, причиной драки было нечто другое. Хардин опять врет мне?

– И что? Ты же знаешь, что я бы не пошла на такое.

– Это ничего не меняет – одна мысль о том, что он касается тебя… – Он вздрагивает и продолжает: – И это именно он… Именно он вместе с Молли решил рассказать тебе про спор у всех на глазах. У него не было никакого гребаного права так унижать тебя перед всеми. Он все испортил.

На мгновение почувствовав облегчение от того, что теперь рассказ Хардина совпадает с историей Молли, я тут же возмущаюсь его отношением к этой ситуации: по его словам, не узнай я о споре, все было бы прекрасно.

– Хардин, это ты все испортил. Они просто рассказали мне об этом, – напоминаю я.

– Я понимаю, Тесса, – раздраженно отвечает он.

– Понимаешь? Действительно ли ты понимаешь? Потому что ты мне так ничего и не сказал по этому поводу.

Хардин резко подбирает под себя ноги.

– Я говорил, и я даже плакал, черт возьми.

Чувствую, что мрачнею.

– Во-первых, ты должен перестать так выражаться. А во‑вторых, это было всего один раз. Только один раз ты хоть что-то сказал мне. И сказал не так уж много.

– Я пытался поговорить с тобой в Сиэтле, но ты не хотела. Да и все это время ты меня игнорировала – и когда же я должен был сказать все тебе?

– Хардин, дело в том, что если мы хотим как-нибудь сдвинуться с этой точки, ты должен открыться мне, я должна знать, что именно ты чувствуешь, – объясняю я.

Он сверлит меня взглядом своих зеленых глаз.

– А когда я смогу услышать о твоих чувствах, Тесса? Ты прячешь их так же, как и я.

– Что? Нет… Ничего я не прячу.

– Еще как прячешь! Ты тоже ни слова не сказала о том, что думаешь обо всем случившемся. Ты лишь повторяешь, что все кончено. – Он машет на меня рукой. – Но все же ты здесь. Это несколько сбивает меня с толку.

Мне нужно обдумать то, что он сказал. В голове столько мыслей, что я пока не сумела поделиться с ним ни одной из них.

– Я и сама сбита с толку, – говорю я.

– Я не умею читать мысли, Тесса. Что сбивает тебя с толку?

В горле появляется комок.

– Все это. Мы. Я не знаю, что делать. С нами. С твоим предательством. – Мы только начали этот разговор, а я уже готова расплакаться.

– Что ты хочешь сделать? – немного грубо спрашивает он.

– Я не знаю.

– Нет, знаешь, – возражает он.

Мне надо многое услышать от него прежде, чем я буду уверена в том, что я хочу.

– А что ты хочешь?

– Я хочу, чтобы ты осталась со мной. Хочу, чтобы ты простила меня и дала мне еще один шанс. Я знаю, что уже просил тебя об этом, но я прошу снова: пожалуйста, дай мне еще шанс. Я не могу без тебя. Я пытался, и я знаю, что ты тоже пыталась. Мы можем быть только друг с другом. Либо вместе, либо поодиночке – и ты это тоже понимаешь.

Он замолкает. Его глаза блестят, а я вытираю слезы.

– Ты сделал мне так больно, Хардин.

– Я знаю, детка, я знаю. Я бы отдал что угодно, лишь бы все исправить, – говорит он, а потом смотрит на кровать со странным выражением лица. – Хотя нет. Я не стал бы ничего менять. Ну, я бы, конечно, рассказал обо всем раньше. – Я резко поднимаю голову. Он тоже смотрит на меня и ловит мой взгляд. – Я не стал бы все менять, потому что если бы я не устроил такую хрень, мы не были бы вместе. Наши пути могли бы никогда не пересечься и не связать нас так крепко. Хотя это разрушило мою жизнь, без этого идиотского спора у меня вообще не было бы жизни. Уверен, теперь ты возненавидишь меня еще больше, но ты хотела услышать правду. Это и есть правда.

Я смотрю в зеленые глаза Хардина и не знаю, что сказать.

Потому что, если подумать об этом – серьезно подумать, – я пойму, что и сама не хотела бы ничего менять.