Тесса

Когда моя ручка касается бумаги, я собираюсь написать о своей бабушке и о том, как она посвятила свою жизнь христианству, но почему-то на листке появляется имя Хардина.

– Мисс Янг? – тихо обращается ко мне профессор Сото, хотя в первом ряду все его слышат.

– Да? – Я поднимаю взгляд и сразу обращаю внимание на Кена. Почему он здесь?

– Тесса, тебе надо пойти со мной, – говорит он, и надоедливая блондинка, сидящая сзади, издает удивленное «Ого-о-о» – как будто мы в шестом классе. Она, скорее всего, даже не знает его, не предполагает, что Кен – ректор университета.

– Что происходит? – спрашивает у него Лэндон, когда я встаю и начинаю собираться.

– Поговорим об этом в коридоре, – неровным голосом отвечает Кен.

– Я тоже иду, – заявляет Лэндон, поднимаясь из-за стола.

Профессор Сото бросает взгляд на Кена.

– Ему надо с вами?

– Да, он мой сын, – отвечает Кен, и преподаватель удивленно смотрит на него.

– Простите, я не знал. А это ваша дочь?

– Нет, – кратко отвечает Кен.

Он выглядит встревоженным, и это начинает меня пугать.

– С Хардином все… – начинаю я, но Кен выводит меня из аудитории; Лэндон следует за нами.

– Хардина арестовали, – сообщает он нам, как только мы выходим наружу.

Я едва не задыхаюсь.

– Хардина… что?

– Его арестовали за драку и за порчу имущества университета.

– О Господи!

Больше я ничего выговорить не могу.

– Когда? Как? – спрашивает Лэндон.

– Минут двадцать назад. Я изо всех сил стараюсь сделать так, чтобы это разбирательство не вышло за пределы администрации кампуса, но с его поведением добиться этого нелегко.

Кен быстро идет через улицу, и мне приходится почти бежать, чтобы успеть за ним.

Мои мысли путаются. Арестовали? Хардина? О боже! Как его могли арестовать? С кем он дрался?

Но я уже знаю ответ на этот вопрос.

Почему он не мог сдержаться, хоть раз в своей жизни? С ним все в порядке? Его отправят в тюрьму? Настоящую тюрьму? Что с Зедом?

Кен открывает машину, и мы все забираемся внутрь.

– Куда мы едем? – спрашивает Лэндон.

– В управление безопасности кампуса.

– Он в порядке? – интересуюсь я.

– У него порез на щеке и еще на ухе – так мне сказали.

– Сказали? Ты еще его не видел? – продолжает сыпать вопросами Лэндон.

– Не видел. Он в бешенстве, поэтому я решил, что лучше сразу взять Тессу. – Он кивает в мою сторону.

– Да, хорошая идея, – соглашается Лэндон.

Я молчу.

Порез на голове и на лице? Надеюсь, это не слишком больно. Господи, это какое-то безумие. Надо было просто согласиться провести весь день вместе с ним. Тогда он даже не оказался бы сегодня в университете.

Кен срезает дорогу через несколько переулков, и через пять минут мы останавливаемся у небольшого кирпичного здания, где расположено управление безопасности кампуса. Он тормозит прямо под знаком «Парковка запрещена», но, думаю, одна из привилегий ректора – это как раз возможность парковаться где угодно.

Втроем мы спешим внутрь, и я оглядываюсь вокруг, пытаясь увидеть Хардина.

Зато я сразу слышу его голос…

– Мне похрен, ты просто какой-то придурок с поддельным значком! Охранник из супермаркета – вот кто ты, долбаный кретин!

Я иду на голос и поворачиваю к коридору, пытаясь найти его. Позади слышу шаги Кена и Лэндона, но мне сейчас нужно лишь добраться до Хардина.

Я вижу группу людей и подхожу к ним… и замечаю Хардина – он ходит взад-вперед по небольшой камере. Твою мать! На нем наручники.

– Пошли к черту! Все вы! – кричит он.

– Хардин! – раздается голос его отца сзади меня.

Мой полный злобы парень резко поворачивает голову в мою сторону и тут же широко открывает глаза от удивления. Его лицо рассечено прямо под скулой, еще один порез идет от уха к затылку; волосы у него в крови.

– Я пытаюсь все уладить, но ты делаешь только хуже! – рычит Кен на сына.

– Они заперли меня, как какое-то гребаное животное. Что это за хрень? Звони, кому там тебе надо позвонить, и пусть их заставят открыть эту чертову клетку! – кричит Хардин, дергая заведенными за спину руками.

– Перестань, – сердито говорю ему я.

Его поведение сразу же меняется. Он немного успокаивается, хотя злость никуда не исчезает.

– Тесса, тебе вообще не следует быть здесь. Какой долбаный гений решил привести ее сюда? – грозно обращается Хардин к отцу и Лэндону.

– Хардин, перестань сейчас же. Он пытается помочь. Тебе нужно угомониться.

Все это кажется нереальным: я что-то говорю Хардину через решетку, а он действительно в наручниках и заперт в камере. Этого не может быть. Но опять же, именно такое случается в реальном мире. Если человек на кого-то нападает, его арестовывают, и неважно, где это случилось – в кампусе или в каком-то другом месте.

Он смотрит мне в глаза, и я представляю, как в них он видит мою боль за него. Мне хочется думать, что именно это заставляет его уступить, – он медленно кивает и говорит:

– Ладно.

– Спасибо, Тесса, – благодарит меня Кен, а затем обращается к сыну: – Дай мне несколько минут, чтобы я подумал, что могу сделать, а пока просто перестань кричать. У тебя и так теперь куча проблем, и от этого тебе будет только хуже.

Лэндон смотрит на меня, затем на Хардина и уходит вслед за Кеном по узкому коридору. Я уже готова возненавидеть это место: здесь все слишком черно-белое, слишком тесное, и к тому же пахнет хлоркой.

Сидящие за столом охранники службы безопасности глубоко увлечены беседой или по крайней мере делают вид, раз ректор университета явился, чтобы уладить проблему со своим сыном.

– Что случилось? – спрашиваю я Хардина.

– Меня арестовала охрана университета, – ворчит он.

– Ты в порядке? – Мне безумно хочется дотянуться и вытереть кровь с его лица.

– Я? Да, нормально. Не так больно, как кажется, – отвечает он.

И, глядя на его раны, понимаю, что он прав. Даже отсюда я вижу, что порезы неглубокие. На руках у него красные потеки, и на фоне линий татуировок они превращаются в пугающее зрелище.

– Ты злишься на меня? – Его голос звучит тихо, в тысячу раз спокойнее, чем несколько минут назад, когда он орал на охранников.

– Я не знаю, – честно говорю я.

Конечно, я злюсь, потому что я в курсе, с кем он дрался… ну, догадаться нетрудно. Но при этом я волнуюсь за него и хочу знать, из-за чего он попал в эту передрягу.

– Я не мог сдержаться, – объясняется он, как будто этим можно оправдать его действия.

– Помнишь, я как-то говорила, что не собираюсь навещать тебя в тюрьме? – Я хмурюсь, оглядывая камеру, в которой он заперт.

– Это не считается, это же не настоящая тюрьма.

– Мне она кажется вполне настоящей. – В подтверждение сказанного я постукиваю по металлической решетке.

– Это не тюрьма, это просто долбаная камера – в нее сажают на время, пока не решат, стоит ли вовлекать настоящую полицию, – говорит он достаточно громко, чтобы двое охранников прервали беседу.

– Перестань. Это не шутки, Хардин. Тебя могут ждать серьезные неприятности.

Услышав это, он закатывает глаза.

В этом вся его проблема: он до сих пор так и не осознал, что у всех его действий есть последствия.