Книга: Жнец

Назад: Глава 14 Экзорцист. Все дороги ведут…

Глава 15
Экзорцист. Жнец

Месяц Святого Доминика Просветителя

До Оража мы добрались в самом начале зимы. Зимы ранней и по местным меркам на редкость суровой. Покрывавший землю снег давно не таял даже ясными днями, гнавший поземку стылый ветер легко пронизывал теплые плащи, да и тусклое пятно солнца большую часть пути скрывалось за затянувшими небосвод облаками.

Снег, холод, ветер…

Брр…

В столице княжества оказалось ничуть не лучше: грязные сугробы на безлюдных улочках, хмурые и неприветливые горожане, пелена зависшего над крышами домов дыма. Летний Ораж запомнился мне совсем другим — пусть не очень чистым, зато бойким и приветливым городом. И не понять: то ли в ранней зиме дело, то ли еретики вконец местных запугали. В трактирах и тех все молча пьют, будто лишнее слово сказать боятся. Да и стражников на улицах — как собак нерезаных. А ведь еще и комендантские патрули частенько на глаза попадаются!

Остановились мы на втором этаже таверны «Пьяный лучник». Название говорило само за себя — собирался в заведении всякий сброд. Сброд в основе своей безденежный и потому сильно озабоченный поиском средств к существованию. Вышибалы, охранники, наемники всех мастей, да и просто готовые выбивать долги костоломы чувствовали себя здесь как дома. Стража за небольшую мзду эту лавочку не трогала, магистрат тоже вполне устраивало, что столь беспокойный люд собирается там, куда добропорядочный горожанин в здравом уме в жизни не сунется.

И пусть за этим заведением непременно должны были приглядывать люди графа Нейла, сейчас не самая лучшая репутация кабака играла нам только на руку. Уж в этом вертепе пятеро крепких парней точно никому в глаза бросаться не будут. В самом деле, где еще остановиться ищущим работу охранникам? И никакие рекомендации, по большому счету, не нужны вовсе: хватило ума от безденежья в армию не завербоваться — уже, значит, люди с понятием. Пока монеты на кармане звенят, с такими дела вести никому не зазорно.

— В храм Единения самое позднее завтра сходить должны, — заявил внимательно изучивший подорожные документы хозяин таверны, прежде чем выдать ключ от комнаты. — И не вздумайте срок пропустить! И вас, и меня оштрафуют.

— Так ты ж небось сам и сообщишь в магистрат, — усмехнулся Ловкач.

— Сам и сообщу, — с вызовом уставился на мошенника плешивый дедок. — Мне штраф ни к чему!

— Не проблема, сходим, — успокоил я его и принялся отсчитывать монеты.

Скинувший с головы капюшон Эдвард бесцеремонно взял с первого попавшегося стола кружку, принюхался и с отвращением поставил обратно:

— Моча…

Цедивший пиво лысый громила вскинулся было, но оглядел мутным взглядом нашу компанию и выяснять отношения не решился. Оно и к лучшему. И для него, да и для нас тоже. От стражников из-за побитого дебошира откупаться один убыток.

— Бренди нужен, — распорядился лучник. — Есть у вас бренди приличный?

— Есть, как не быть? — кивнул хозяин; пересчитал, шевеля губами, плату и кликнул пухлую девицу: — Энни, бутыль бренди и стаканы господам!

— И жратву, — глянув на меня, добавил Ловкач.

— И жратву, — согласился я и направился к лестнице.

Не промолвившие ни слова Пьер и Ричард Йорк потащились вслед за мной. Эдвард и Якоб остались дожидаться выпивку.

Я поднялся на второй этаж и указал Пьеру на дверь уборной:

— Проверь!

Сам отпер выделенную нам комнату и заглянул внутрь. Две койки у одной стены, две — у другой, еще одна у закрытого ставнями окна. Очаг, вязанка дров, рукомойник, мятое ведро, ночник. Вот и вся обстановка. Без излишеств, короче говоря.

Ричард протиснулся мимо меня, снял плащ и уселся на одну из кроватей. За время путешествия его бледная физиономия еще больше осунулась, и выглядел рыцарь так, словно и в самом деле за время пути отдал Святым душу. Но глаза, серые глаза стали только холоднее. Так прищурится — и чудится, будто на тебя сама Бездна смотрит.

Мое самочувствие, честно говоря, тоже оставляло желать лучшего. Вымотался, слов нет как. Будто мешок муки постоянно на своем горбу таскаю. Но вообще, по большому счету, я Йорку был только благодарен. По крайней мере, сил теперь у заточенных в моей душе бесов изрядно поубавилось. А то совсем одолели. Уже самого себя бояться начал. А ну как подберут ключик?

— Знаешь, — сказал вдруг откинувшийся спиной на стену Ричард, — я всегда твердо знал, что умру раньше ее высочества. И вот оно как на деле вышло…

— Ты и умер. — Я пожал плечами и пояснил: — Не кори себя. Никто не смог бы сделать в той ситуации большего.

— Когда живешь с человеком бок о бок столько времени, кажется, так будет всегда, — невидяще уставился перед собой рыцарь. — А потом — рраз! — и ты остаешься один.

— Такова жизнь.

— И все же мне чудится, что она до сих пор со мной. Тут. — Ричард постучал пальцем по голове и тихонько рассмеялся. — Только не надо говорить, что я умом тронулся. Бесы меня не искушают, да и Святые не являлись пока. Просто иногда накатывает, вот и все.

— Бесы не искушают, уже хорошо, — нервно поежился я и уточнил у вернувшегося из уборной Пьера: — Ну как?

— Грязно там, и ведро давно пора вынести, — ухмыльнулся тот.

— Тебя за этим посылали?

— Окно заколочено, но выломать ставни не проблема. Выходит на задний двор, внизу какой-то сарай.

— Так-то лучше, — буркнул я и поежился. В комнате было прохладно. Или это меня знобит? Скорее всего, и то, и другое. И когда только простыть успел?

— А вот и мы! — помахал бутылью с бренди распахнувший дверь Эдвард. Всю дорогу он беспрестанно жаловался на свою разнесчастную жизнь, но сейчас повеселел и явно намеревался отметить окончание пути.

Следом в комнату зашел Ловкач, выставил прямо на кровать поднос с немудреными закусками и вернулся прикрыть дверь.

— Хозяин пообещал три шкуры содрать, если напьемся и погром учиним, — оповестил нас мошенник, выдвинул вьюшку и принялся разжигать очаг. В комнате сразу запахло гарью, но потихоньку дым начало вытягивать на улицу.

— С чего тут напиться-то? — Эдвард Рох зубами выдернул пробку и принялся разливать бренди по принесенным мошенником стаканам. — Баловство одно.

— Я не буду, — отказался Ричард Йорк, растянулся на облюбованной кровати и, накрывшись одеялом, отвернулся к стене. Никто, впрочем, этому особо не удивился — с мрачным расположением духа бывшего капитана Гвардии все свыклись уже давным-давно.

— И я, пожалуй, воздержусь. Дел полно, да и нездоровится чего-то.

— Перестань ты! — Успевший хлебнуть бренди Эдвард Рох откусил от кральки кровяной колбасы и, прожевав, возмутился: — Чего вы все квелые такие? Все хорошо, мы на месте. Можно расслабиться, бесы вас задери!

— Плоховато себя чувствую чего-то, — признался я. — Простыл, видать…

— Держи, — всучил мне выпивку лучник. — Бренди — вот лучшее лекарство от простуды!

— Ну, давай тогда лечиться, — шмыгнул простуженным носом Ловкач.

— Хоть один нормальный человек нашелся, — обрадовался лучник. — Пьер?

Пьер молча взял протянутый ему стакан, отошел к окну и принялся в щель ставен выглядывать на улицу.

— Какие планы, командир? — уточнил он у меня.

— Схожу… — Я залпом осушил стакан и с шумом выдохнул, чувствуя, как обжигает внутренности не шибко качественный бренди. — Схожу к связному. Там видно будет.

— Подстраховать?

— Отдыхай. — Стоило выпить, и сразу полегчало, но заложенный нос и головная боль не давали позабыть о недомогании. — Из комнаты ни ногой, пока не приду. Все ясно?

— Как скажешь…

— Так и скажу.

Я с тихим вздохом поднялся с койки, подхватил плащ и вышел в коридор. Идти никуда не хотелось: на улице было промозгло, с неба валил влажный снег, и ко всему прочему по телу растеклась неприятная ломота. Как пить дать — заболел.

Мне бы чаю горячего с медом или малиновым вареньем напиться и отлежаться, а вместо этого придется на почту тащиться. Да, именно на почту. Отослать весточку домой. Ничего важного, ничего такого, что могло бы насторожить в обязательном порядке просматривавших корреспонденцию почтовых чиновников. Всех, кроме одного. Который ничего обо мне не знает. И ничего никогда не узнает. Просто увидит несколько заранее согласованных фраз и передаст весточку дальше. И тогда, если Карл Вадер еще в городе, завтра поутру он непременно придет нас навестить.

Ну а если не придет… Ничего не поделаешь, придется как-то выкручиваться самим. Главное, чтобы люди графа Нейла до связного добраться не успели.

Я с минуту постоял на крыльце таверны, затем натянул перчатки и по обледенелым ступенькам спустился в разбитую каблуками снежную кашу. Стылая сырость моментально забралась под плащ, стало на редкость неуютно, и вновь начало крутить суставы. Я только вздохнул и свернул в глухой переулок, намереваясь выйти на соседний бульвар.

Знакомый по прошлым посещениям город сейчас казался провалившимся в какую-то дурную сказку призраком себя самого. Засыпанные снегом крыши, испещренные скользкими пятнами застывших помоев дороги, сугробы на обочинах, пелена дыма над головой. Даже свети сегодня солнце, один бес, его бы почти не было видно. Еще и людей на улице никого. Попрошайки и те все до единого куда-то сгинули. Зима? Или не только в этом дело?

Тут за спиной послышались быстрые шаги, я обернулся и вполголоса выругался. Нагоняли меня двое: крепкого сложения коротышка с сучковатой палкой и тот самый лысый мордоворот, кружку которого схватил Эдвард. Оба в легоньких куртках, оба без головных уборов. А не по мою ли душу они спешат?

Так оно и оказалось.

— Кошелек гони! — выдохнув клубы пара, хрипло потребовал лысый, которому никак не удавалось успокоить сбившееся дыхание. Коротышка ничего говорить не стал и лишь поудобней перехватил дубину.

— Да ради святых! — Я выудил из-под плаща увесистый кошель и подкинул его в руке. — Разойдемся по-хорошему?

— Да, да! — облизнул губы громила. — Разойдемся. Давай сюда монеты — и проваливай.

— Пусть дубинку уберет, — кивнул я на крепыша.

— Убе… — повернулся к подельнику лысый и потому слишком поздно заметил брошенный ему в лицо мешочек с серебром.

Взвыв в голос, громила позабыл обо всем на свете, кроме пронзительной боли, и зажал ладонями рассаженный нос. Я пинком под колено подбил ему ногу и в два счета завалил на коротышку. Вот только второй грабитель оказался непрост — он ловко отскочил и замахнулся дубинкой. Сучковатая палка промелькнула перед лицом, а в следующий миг я накинул на голову потерявшему равновесие парнишке сдернутый с плеч плащ. Рывком повалил его с ног и со всего маху врезал коленом. Что-то хрустнуло, судорожно дернувшийся парень замер на снегу.

Все бы ничего, но к этому времени успел очухаться лысый.

Этот сразу выхватил из-под куртки тесак, замахнулся… и на миг зажмурился, получив в глаза мимоходом подхваченную мной из сугроба пригоршню снега. Не теряя времени, я ухватил его за руку и, дернув на себя, поставил подножку. Бугай со всего маху врезался лбом в стену дома и поплыл, а второй удар головой о каменную кладку и вовсе отправил его в забытье.

Отпустив ворот обмякшего заводилы, я отыскал затоптанный в схватке кошель, сдернул с коротышки плащ и, в голос ругаясь, зашагал по переулку. Расстроило меня не столько нападение само по себе, сколько бросавшиеся в глаза даже после чистки снегом кровавые пятна на плаще.

Ладно бы еще на изнанке, а так точно стражники прицепятся! Придется служивых стороной обходить. Вот ведь не было печали!

Но, как ни странно, никого из стражей порядка происхождение странных пятен на плаще совершенно не заинтересовало. Вроде и попадались навстречу частенько, а не прицепились ни разу. Чего-то они все как рыбы снулые. Неужто погода так действует?

В общем, обошлось без приключений. Я спокойно дошел до почты, уплатил сборы за отправку корреспонденции в Нильмару и вернулся в таверну. Горло, правда, разболелось, но это не страшно. Кружка горячего чая с медом да стаканчик бренди — и с утра буду как новенький.

Надо бы, конечно, еще на хозяина из-за постояльцев его бестолковых жути нагнать, да Святые с ним, пусть пока живет. Завтра, все завтра.

На следующее утро самочувствие и в самом деле заметно улучшилось. Хоть сопли течь так и не перестали, зато не морозило и горло не болело больше. А сопли что? Сопли — ерунда. От соплей не умирают. Есть такое мнение.

Впрочем, моего приподнятого настроения никто больше не разделял. Мрачный Пьер сидел на подоконнике и, время от времени прикладывая к заиндевевшему стеклу большой палец, через оттаявшее окно разглядывал улицу. Ричард валялся на кровати, а Эдвард пытался поймать за руку передергивавшего карты Якоба. Понятное дело, ничего у лучника не получалось, и потому мучавшийся с похмелья парень зверел прямо на глазах.

Надо ли говорить, что когда раздался стук в дверь, все этому только обрадовались? Вздрогнули, насторожились — но обрадовались. И правильно, какой интерес клопов в этом гадючнике кормить? Не за этим мы сюда приехали, совсем не за этим.

Я приоткрыл дверь. Прислонившийся к стене Карл Вадер скинул с головы капюшон плаща и предупредил:

— Я не один.

— Заходите.

Писарь первым прошел в дверь, стоявший же у него за спиной высокий и широкоплечий мужчина сначала настороженно заглянул в комнату и лишь потом переступил через порог.

— Густав Сирлин, — представил своего спутника Карл и счел необходимым уточнить: — Он же темный сотник.

— А! — только тут сообразил я, с кем свела судьба. — Так это вы храмы Единения громите?

— Именно, — усмехнулся здоровяк и слегка ссутулился, чтобы не уткнуться макушкой в потолок.

— Странные нынче ортодоксы пошли, — усевшись на кровати, вдруг промолвил Ричард Йорк. — Таких ортодоксов самих впору на костер отправлять.

— Уже отправляли, — оскалился Густав, и мне почему-то показалось, что это не совсем шутка. Как не было простой подначкой и высказывание Ричарда.

Чувствовалось в темном сотнике нечто… Нечто темное? Вот-вот. Скверна? И она тоже. Но не только. А не бесноватый ли он, часом?

— Себастьян Март, — протянул я руку загадочно улыбавшемуся здоровяку.

— Приятно познакомиться, — все с той же ухмылкой ответил на рукопожатие Густав. На мгновение он с силой сжал мою ладонь, но сразу ослабил хватку и с некоторой ноткой удивления хмыкнул: — Вот, значит, как…

— Значит, вот так… — ровно с той же интонацией буркнул в ответ я.

В душе Густава таилась тьма. Тьма, как две капли воды походившая на заточенное в привезенных с острова наконечниках проклятие. И ведь бесноватым он не был совершенно точно!

— Это у вас какое-то секретное рукопожатие? — тасуя колоду карт, с усмешкой поинтересовался Ловкач.

— Вы взяли с собой шута? — хмуро глянул на него темный сотник.

— Все мы здесь не те, кем кажемся, — спокойно пожал плечами Якоб и протянул вытащенную наугад из колоды карту стоявшему рядом с ним Эдварду: — Палач! — Следующим на очереди оказался Пьер. — Стражник!

На одеяло лежавшего на кровати Ричарда упал мертвец, заинтересовавшийся устроенным мошенником представлением Карл Вадер сам вытянул убийцу, а я с немалым удивлением уставился на протянутого Ловкачом святого.

— Ну а сам-то ты кто? — поймал брошенного ему беса Густав.

— Шулер, разумеется, — ухмыльнулся Якоб и веером разложил колоду, в которой все до единой карты оказались жуликами.

— Ты позвал меня посмотреть на карточные фокусы? — не потрудившись скрыть своего раздражения, уставился сотник на Карла.

— Думаю, сейчас они перейдут к делу, — спокойно улыбнулся писарь.

— Сколько у вас людей? — Для начала я решил выяснить, на какую именно помощь мы, собственно, можем рассчитывать.

— Это зависит от того, что вы намереваетесь предложить, — ушел от прямого ответа Густав.

— Мы намерены убить некоего отшельника, — вместо меня ответил Ричард Йорк. — Одним он известен как Жнец, другим как Серый Святой.

— Ты говорил, что отведешь на встречу с серьезными людьми, — вновь обернулся Густав к Карлу. — А вместо этого привел к каким-то шутам с ярко выраженной тягой к самоубийственным авантюрам!

— Мне казалось, тебя это должно заинтересовать, — не стушевался писарь. — Сам не знаю почему, я решил, что тебе надоело вздрагивать от каждого шороха.

— Чушь собачья!

— Собираешься и дальше бегать от Высших? И насколько хватит твоей удачи?

— Я ни от кого не бегаю! — в гневе стиснул кулаки Густав, но моментально взял себя в руки и рассмеялся: — Наступил-таки, негодяй, на больную мозоль! Ладно, чего уж греха таить: да, я боюсь. Боюсь Высших, вдвойне боюсь Жнеца. Раньше я выполнял для старика кое-какие поручения и поэтому лучше кого бы то ни было представляю, насколько он опасен.

— Так, понимаю, до недавнего времени вы сражались на стороне Ланса? — прищурился я.

— Командовал темной сотней.

— Это что-то вроде отряда смертников?

— Именно.

— И по какой причине вы оставили службу?

— Мне кое-что пообещали. Пообещали, но не дали. — Решив, что сказал достаточно, Густав ткнул пальцем в писаря: — А ты, мальчик, в следующий раз попридержи-ка лучше язык.

— Ой, да ладно…

— Не да ладно. Будь моя воля, я бы давно отправил Жнеца к бесам. Но рисковать своей шкурой не пойми ради чего — это не для меня.

— А если мы предложим реальную возможность избавить этот мир от Жнеца, вы в деле? — поинтересовался я.

— Реальную? — задумался здоровяк. — Если только реальной ее сочту я сам…

— Ну разумеется.

— Тогда можете попробовать убедить меня в том, что вы не сборище душевнобольных.

— Эдвард!

Лучник достал из-под кровати тул со снаряженными проклятыми наконечниками стрелами и кинул его Густаву. Тот приоткрыл крышку, сразу же поставил ее обратно и в изумлении уставился на меня. Потом вновь заглянул в тул и ошарашенно покачал головой:

— Это то, о чем я думаю?

— Похожи на тот болт, которым Высшего в Нильмаре убили, — выглянул у него из-за плеча Карл Вадер. И предупредил: — Осторожней, у меня потом кожа с ладоней чуть ли не до мяса слезла. Да и пластом цельную декаду валялся.

— Четыре стрелы? — Густав Сирлин закрыл тул, наморщил лоб и подкинул его в руке. — Ладно! Я пойду с вами и возьму всех своих людей…

— Сколько их?

— Два десятка. Но мне нужен будет один из наконечников.

— Даже речи об этом идти не может. — Я забрал тул у сотника и покачал головой. — Забудь.

— Это моя цена, — не отступился тот. — Вы вообще знаете, где обитает Жнец? Хотите ехать через половину Ланса? В путь! А так уже сегодня вечером я приведу вас на место!

— Что за чушь?! — фыркнул Пьер.

— Вовсе не чушь, — расправил плечи здоровяк. — Мне не составит труда перебросить вас через Пустоту, а наконечник поможет отогнать бесов.

— Ты действительно сможешь это провернуть? — засомневался я. Ни о чем подобном раньше даже слышать не приходилось, но жившая в сотнике тьма заставляла воспринимать его слова всерьез.

— Позволь, я кое-что покажу.

Густав взял у меня тул, вынул одну из стрел и, нисколько не опасаясь порезаться, изо всех сил стиснул наконечник в кулаке. Пальцы сотника от натуги побелели, на лице выступил пот, и — поразительно дело! — тьма не смогла причинить ему никакого вреда. Более того, Густав сам принялся вытягивать в себя заточенное в металл проклятие.

Сотник закашлялся, его начала бить мелкая дрожь, но наконечника из руки он так и не выпустил. Внезапно раздался хруст, и на пол посыпалось рыжевато-серое крошево.

— Я сейчас вернусь.

Густав закрыл ладонью налившиеся чернотой глаза и вслепую вышел из комнаты.

— Вот всегда с ним так, — меланхолично заметил Карл Вадер. — Как выкинет что-нибудь, так хоть стой, хоть падай.

— И не говори. — Я поворошил носком ботинка кучку ржавой пыли и кинул тул ошарашенному Эдварду: — Спрячь.

— Теперь у нас на одну стрелу меньше, — укорил меня Ричард Йорк.

— Да, нехорошо получилось, — вздохнул я. — С другой стороны, скорее всего, он и в самом деле сможет привести нас к Жнецу.

— Густав обычно делает то, что обещает. — Карл Вадер присел на краешек моей кровати. — Но какой же он тяжелый! Да и людей под стать себе подобрал…

— В смысле?

— Об осторожности совершенно не думают. Фанатики, что с них взять! — фыркнул писарь. — Я чуть не поседел с ними за это время! Ладно, сейчас еще немного к моим советам прислушиваться стали, а раньше вообще волком выл.

— Зачем они громят храмы? — заинтересовался Ричард Йорк. — Неужели Густав просто пытается отомстить?

— Один из служителей Единения принимает на себя грехи прихожан, вот он-то сотнику и нужен, — объяснил Карл.

— Грехи? — удивился я. — Постой, ты хочешь сказать, в храмах из людей вытягивают скверну?

— Ну да. Я же писал об этом графу. Правда, Густав убежден, что вместе со скверной прихожане лишаются части жизненных сил…

— Так вот откуда Высшие берут силу! — зашагал я по комнате. — Да уж… Теперь многое становится понятным…

— Нужно поставить погром храмов на поток, — предложил Пьер.

— Толку-то! — фыркнул Карл. — Сегодня мы храм разгромили, завтра там уже опять народу полно.

— Значит, нужно подтолкнуть к погромам обывателей из истинно верующих, которым Единение как нож вострый… — Я замолчал и уставился на писаря. — Что скажешь, этому самозваному сотнику можно доверять?

— Он умный человек, понимает, что рано или поздно его схватят. Куда бы ни убежал, Высшие его везде отыщут.

— Выходит, сейчас наши цели совпадают?

— Думаю, да.

— А он не продаст нас Жнецу? — забеспокоился Эдвард. — Откупится и будет жить себе припеваючи.

— Мне кажется, там еще что-то личное, — покачал головой Карл. — Да и не простят его так просто, мы тут столько дел натворить успели…

— Рискнем, — решил я и обернулся к распахнувшейся двери.

— Прошу прощения, надо было отлучиться, — как ни в чем не бывало переступил через порог Густав Сирлин. — Вы идете?

— Куда?

— Мы устраиваем налет на храм у Ясеневого моста, оттуда сразу проведу вас в Пригге.

— Густав! — вскочил на ноги Карл Вадер. — Мы же договаривались — больше никаких погромов в городе. Сейчас и так все стражники на ушах стоят! Да нас в храме наверняка ждут уже!

— И пусть ждут. Им же хуже, — беспечно отмахнулся темный сотник. — Ну, так что вы решили?

— Мы идем. — Я закинул на плечо ремень дорожного мешка и на всякий случай уточнил: — Оружие у вас есть? У нас только ножи.

— Найдем.

— А лук? — спрятал под плащ тул со стрелами Эдвард.

— И лук найдем, — пообещал Густав. — Я вас на улице жду.

— Это глупо! — поспешил вслед за ним Карл.

— Мне понадобится целая уйма силы, чтобы перекинуть такую ораву в Пригге, — пожал плечами здоровяк и вышел из комнаты.

— Живей, вы там! — поторопил я парней и почесал покусанный клопами бок. — Давайте на улицу, мне с хозяином рассчитаться надо.

— Ты же ему за несколько дней вперед заплатил? — удивился Пьер.

— Вот и я о том…

Плешивый дед обнаружился в общей зале. Он сидел за угловым столом и сверлил пристальным взглядом компанию громогласно обсуждавших достоинства разносчиц забулдыг. Но серебро у хохмачей не переводилось, а потому вышибалы пока скучали без дела.

— Вот посмотрите! — на всю таверну объявил хозяин, когда я сообщил о намерении освободить комнату. — Нормальные люди за день работу нашли, а вы только лясы точить да пиво хлебать горазды!

— Что насчет задатка?

— Раз сами съезжаете, задаток не верну! Не было такого уговора.

— Что значит сами?! — возмутился я. — Слушай, ты нам комнату на пятерых сдал?

— Ну.

— А клопов зачем подселил? Только не говори, что они сами пришли.

— Какие клопы? Не было у меня отродясь клопов! — аж позеленел от злости старик.

— Пойдем поищем?

— Чтоб тебя! — Хозяин перевел взгляд с вышибал на спустившихся в общую залу Пьера и Ричарда, тяжело вздохнул и выложил на стол три серебряных денье. — Подавись!

— Не дождешься.

Я сгреб монеты и направился к выходу. Вслед за парнями вышел на улицу и кинул вещевой мешок на стоявшую у крыльца телегу. Помимо наших пожитков на нее оказались погружены какие-то бочки, за которыми приглядывали два бородатых здоровяка.

— Пройдемся? — предложил вдруг стоявший тут Густав.

— А они?

— Карл дорогу знает. — Сотник зашагал по улице и усмехнулся: — Если так и дальше пойдет, скоро мои люди его за командира считать начнут. А поначалу такой тихоня был…

— Да? — хмыкнул я. — Мне он тихоней не показался.

— Первый раз я его чуть ли не силком еретика зарезать заставил. А уж как полоскало мальчонку после этого, как полоскало…

— Дело житейское. — Ничего смешного в этом я не видел. — Сам не люблю людям глотки резать.

— Ставлю сотню полновесных денье против дырявой подметки, с тобой такого не было.

— Не было. — На улицах «Акульей кости» взрослеют рано. Рано взрослеют, легко убивают. Умирают тоже… легко.

Терзавшая сломанный нос боль, липкая от чужой крови рукоять ножа, обжигающий глоток дрянного рома. Я прогнал некстати нахлынувшие воспоминания и усмехнулся:

— Если надо уносить ноги, тошнота проходит сама собой.

— Бурная молодость?

— Обычная для тех мест.

— В молельный дом каяться в грехах ходил?

— Было дело.

— Но не исповедался?

— Не-а.

— Я тоже.

— А Карл?

— Как ты себе это представляешь? — хохотнул Густав. — «Святой отец, хоть вы и еретик, но не отпустите ли мне грехи? Понимаете, я буквально только что в соседнем храме вашего брата по вере зарезал…»

— И в самом деле… — признал я, что сморозил глупость.

Густав остановился на середине дугой вздымавшегося над речкой моста и оперся локтями на его ограждение. Вдоль берегов тянулся заметенный снегом лед, но прямо под нами чернела узкая полоска воды.

— О чем поговорить хотел? — прервал затянувшееся молчание я.

— Да так, — неопределенно покрутил перед собой растопыренными пальцами сотник. — Ты точно не отступишься?

— От чего?

— Если Жнец в ком почует слабину, он его с потрохами сожрет и не поморщится. Давай договоримся сразу: что бы он ни пообещал, какую бы сделку ни предложил — ты не согласишься.

— Не думаю, что его предложение сможет меня заинтересовать.

— Тебя — нет. А твоих хозяев? Выразит он готовность присягнуть Стильгу, как ты тогда поступишь?

— У меня приказ устранить Жнеца, — взглянул я в глаза сотнику, — но случай из ряда вон, так? По уму, в этой ситуации надо направить запрос в Акраю, вот только есть одна загвоздка…

— У тебя нет такой возможности?

— Именно.

— Думаю, мы сработаемся, — усмехнулся Густав.

— Надеюсь, — кивнул я и высморкался в снег. — Главное, сам не оплошай.

— Уж будь уверен…

Пока болтали, нагнавшая нас телега съехала с моста и скрылась за поворотом, и мы поспешили вслед за ней. Но не успели еще подойти к угловому дому, на первом этаже которого располагалась аптека, как навстречу выскочил Карл Вадер.

— Я же говорил! — зашипел он в лицо темному сотнику. — Я же предупреждал!

— Что случилось? — бросился к перекрестку Густав. — Да объясни ты толком!

— Кто-то узнал парней и кликнул Стражу, — на бегу сообщил писарь. — Храм обложили, но наши взяли заложников из прихожан.

— Много народу согнали? — Сотник выглянул из-за угла, окинул взглядом площадь и замахал рукой сидевшим на телеге бородачам: — Сюда!

Я мозолить глаза запрудившим улицы стражникам не стал, спокойно зашел в аптеку и остановился у выходившего на храм окна, к которому уже прилип тучный хозяин заведения. Насколько мне удалось разглядеть, обложили здание бывшего молельного дома и в самом деле крепко. Хотя и бестолково. Пока — бестолково. Вот подтянутся солдаты гарнизона, и у засевших в выстроенном на той стороне площади двухэтажном особняке ортодоксов не останется никаких шансов унести оттуда ноги.

Правда, шансов удрать у них и сейчас было немного: хоть ни лучников, ни арбалетчиков пока не видать, прорваться через без малого полсотни стражников просто нереально. Даже с нашей помощью нереально. Было бы. Надеюсь, Густаву хватит ума не вмешиваться. Служивые сейчас злые — пару тел на окровавленном снегу возле храмовой ограды я точно приметил, — не за страх, а за совесть жилы рвать будут. Да и не выбраться нам потом из города. Не выпустят.

— Обложили голубчиков, — без особого злорадства поведал мне аптекарь.

— Такова жизнь, — столь же нейтрально ответил я и поинтересовался: — Настойка полынная есть?

— Разумеется! — заторопился к прилавку мужчина, намереваясь побыстрее сплавить столь неудачно заявившегося покупателя и вновь вернуться к окну. — Два денье за бутыль.

— Держите, — расплатился я и сунул бутылочку с настойкой в карман. Бутыль? Скорее пузырек. — И давно это действо происходит?

— Нет, — посмотрел на висевшие у входной двери ходики аптекарь. — И четверти часа не прошло.

— Благодарю.

Я вышел на крыльцо и чуть не столкнулся с Пьером, которого колотила нервная дрожь.

— Себастьян, ты посмотри! — ухватил меня за рукав он. — Ты только посмотри!

Я глянул на телегу и обомлел. Бородатые парни сноровисто доставали из бочонков схороненные там арбалеты, взводили их и прятали под дерюгу. Густав уже затягивал ремни бригантины, Карл Вадер что-то ему нервно втолковывал, но тем не менее цеплял на пояс ножны с пехотным мечом. Эдвард Рох скептически разглядывал невесть где откопанный лук, Ричард и Якоб стояли поодаль и озирались по сторонам. К счастью, все зеваки давно сбежались на площадь, и никто из горожан на нас покуда не наткнулся.

— Что вы собираетесь делать? — подскочил я к сотнику.

— Прорвемся в храм, — невозмутимо ответил тот, поплотнее запахивая плащ.

— Мы не успеем скрыться! Стражники в любом случае сядут нам на хвост, а минут через десять здесь будут солдаты городского гарнизона!

— Я и не собираюсь от них бегать, — фыркнул Густав. — Мы уйдем прямо из храма.

— Куда уйдем? — опешил я.

— В Пригге.

— Что?! Прямо из храма?

— Он сможет, — кивнул Карл Вадер. — Один раз он нас уводил.

— Вы уверены, что этому человеку можно доверять? — тихонько поинтересовался у меня подошедший к телеге Ричард Йорк.

— Не меньше, чем тебе, седой, — огрызнулся прекрасно расслышавший этот вопрос Густав Сирлин. — Не верите мне, добирайтесь до Пригге сами. Надо только условиться, где встретимся.

— Пройдемся по постоялым дворам, сами вас найдем, — решил я и махнул рукой: — Все, пошли…

И мы бы ушли, да только на мосту уже показались двое верховых в серых с красной каймой плащах. Заметив до зубов вооруженных горожан, кавалеристы выхватили сабли и пришпорили коней.

Карл Вадер схватил с телеги арбалет, оттолкнул в сторону перекрывшего ему обзор Ловкача и с первого же выстрела выбил из седла вырвавшегося вперед еретика — тяжелый болт пробил кирасу, и на мостовую рухнуло уже безжизненное тело. Второй кавалерист пригнулся, но выпущенная Эдвардом стрела угодила скакуну в шею. Тот взвился на дыбы и, рухнув в снег, придавил собой наездника.

— Ходу! — рявкнул Густав Сирлин, и взобравшийся в телегу бородач принялся нахлестывать затрусившего к площади мерина.

Я бросился следом и схватил один из снаряженных арбалетов. А что еще оставалось? Мост перекрыли подоспевшие пикинеры, и вступать с ними в схватку было бы чистой воды безумием. Нет, теперь надежда оставалась лишь на сотника и его темное умение.

— Эдвард, лезь на телегу! — приказал я лучнику. — Якоб, ты тоже. Будешь заряжать арбалеты. Стрелять по моей команде!

— Делаем один залп — и сразу в храм, — распорядился Густав. — Стражники сами разбегутся, нам, главное, время не потерять.

И с этим утверждением было не поспорить: позади уже раздавались крики бросившихся в погоню пикинеров. Чуть промедлим — и тут такая заварушка начнется!..

Доблестная стража Оража наших ожиданий не разочаровала. Выпущенные практически наугад в толпившихся на краю площади служивых болты заставили тех броситься врассыпную в поисках укрытий. На грязном снегу остались валяться две неподвижно замершие фигуры, да еще один подранок катался по земле, заходясь в захлебывавшемся от боли крике.

— Эдвард! — обернулся я к лучнику, который выпускал в разбегавшихся стражей порядка одну стрелу за другой. — Ходу!

Лучник соскочил с перегородившей храмовые ворота телеги и метнулся вслед за нами к молельному дому. Выбежавшие на площадь пикинеры кинулись было вдогонку, но стоило засевшим в храме ортодоксам обстрелять их из окон второго этажа, как они поспешили отойти. И в самом деле, к чему спешить, если крыса и без того уже загнана в угол?

— Что у вас здесь стряслось? — заскочив в особняк, немедленно потребовал объяснений Карл Вадер.

Сам сотник внимательно оглядел стоявших на коленях вдоль стены прихожан и направился к алтарю.

— Обложили со всех сторон, — отрапортовал заперший на толстый брус входную дверь бородач.

Я окинул взглядом полутемное помещение и невольно передернул плечами. Бывший молельный дом стараниями еретиков изменился до неузнаваемости. Вместо расписных стен и потолка — серая побелка, вместо свечей — тусклые светильники под потолком. Ровные ряды скамеек, ни одного лика Святых, лишь на стене за кафедрой огромное и какое-то мутноватое зеркало. Приближаться к нему не хотелось совершенно.

— Густав? — дернул я за рукав замершего у закрытой двери алтаря сотника. — Ты сможешь нас отсюда вывести?

— Мне как приверженцу истинной веры не хотелось бы отдать концы в этом мерзком капище, — задумчиво озираясь по сторонам, заметил Ловкач.

— Я хоть и не столь религиозен, — откликнулся пересчитывавший прихваченные из телеги стрелы Эдвард Рох, — но в этом вопросе полностью с тобой согласен.

— Выйдите на крыльцо — и дело с концом, — язвительно хмыкнул Ричард Йорк.

— Тебя забыли спросить! — буркнул лучник.

Побаивавшийся бывшего капитана Гвардии мошенник промолчал.

— Густав! — заорал я прямо в ухо сотнику. — Да очнись ты уже!

— Тсс… — приложил палец к губам тот и обернулся к стоявшему у кафедры мужчине. — Адепта Единения схватили?

— Нет.

— Закрылся в алтаре?

— Дверь вроде с этой стороны заперта.

— Растяпы! — выругался Карл Вадер, и бородач виновато потупил взгляд. — Сколько раз говорил: первым делом священника в оборот берите!

— Ладно, чего уж! — махнул рукой зашагавший вдоль стоявших на коленях прихожан Густав Сирлин. — Из храма он уйти точно не мог. Эй, преподобный, отзовитесь, не доводите до греха.

Никто из заложников даже не пошевелился.

— Вот оно как! — усмехнулся сотник. — Что ж, придется прибегнуть к более жестким мерам. Себастьян, с какого края начнем убивать этих заблудших овец, с твоего или с моего?

— Можно начать одновременно.

— Да? — удивился явно не ожидавший такого ответа Густав.

— Еще можно начать убивать каждого второго, — предложил я, внимательно наблюдая за реакцией прихожан, вне всякого сомнения, напуганных моей кровожадностью до полусмерти.

— А потом оставшихся? — прищурился сотник.

— А потом — оставшихся, — кивнул я, медленно шагая вдоль цепочки заложников.

От кого-то из них определенно веяло легкими отголосками скверны, но вот от кого именно — понять никак не удавалось. Хотя…

Я ухватил за длинные волосы совсем молодого парня и заставил его подняться на ноги. Заглянул в бледное, словно мел, лицо и принялся охлопывать карманы.

— Ну и как? — уточнил Густав.

— Держи, — кинул я ему тяжелый латунный ключ.

— Думаешь, это он?

— Может, хватит уже? — мрачно уставился я на сотника. — Ты ведь прекрасно знаешь, что так оно и есть.

— Не кипятись, — ухватив парня за шиворот, швырнул бедолагу к алтарю Густав Сирлин. — Приятно работать с профессионалом.

— Советую поторопиться, — сбежал по лестнице со второго этажа Карл Вадер. — Эти недоумки определенно задумали взять нас штурмом.

— Себастьян, пошли, — позвал меня отпиравший алтарь Густав.

Карл Вадер приставил к горлу священника нож и толкнул его вслед за мной.

Я прошел в небольшую комнатку и сразу почувствовал рассеянную в воздухе потустороннюю силу. Но в первую очередь мое внимание привлек прикованный к каменной плите мужчина. Заросший длинной щетиной, исхудалый и осунувшийся и вместе с тем переполненный скверной.

— Это еще кто?

— Это и есть сосуд, — пояснил сотник.

— Сосуд, полный скверны. — Меня аж передернуло от отвращения. — Но я не чую в нем беса!

— Никакого беса, — усмехнулся Густав. — Чистая, ничем не замутненная сила. И ее вполне хватит, чтобы перебросить нас в Пригге.

Он положил ладони на плечи прикованного к камню мужчины, и тот вдруг пронзительно вскрикнул. Адепт Единения рванул на помощь, но острое лезвие приставленного к горлу ножа рассекло кожу, и он замер на месте. По шее у священника заструилась тоненькая струйка крови, а вцепившийся ему свободной рукой в волосы Карл Вадер даже не переменился в лице.

Крик прикованного к каменной плите мужчины постепенно перешел в едва различимый стон, глаза его ввалились, а поседевшие волосы начали выпадать целыми клочьями. Но что самое главное — потусторонней силы в нем теперь не было вовсе.

— Себастьян, — повернулся ко мне сотник, зрачки которого, как и утром, затянула чернильная пелена. — Зови всех…

— Тебе точно не нужна помощь?

Я на всякий случай нащупал теплую рукоять спрятанного под одеждой серпа. Пальцы уже привычно свела короткая судорога, и оживившиеся из-за разлившейся в воздухе скверны бесы вмиг забились в самый глухой закуток души.

— Нет! — яростно замотал головой зажмурившийся Густав Сирлин, а когда он вновь посмотрел на меня, от затопившей его глаза тьмы не осталось и следа. — Живее всех сюда!

— А прихожане?

— Пока они решатся отпереть входную дверь, нас здесь уже не будет. Или предлагаешь их всех зарезать?

— Ты уверен?

— Успеем! Иди!

— Ну, как скажешь… — Я выглянул из алтаря и помахал рукой преспокойно сидевшему на скамье в первом ряду Ричарду: — Общий сбор!

— Не доверяешь? — усмехнулся сотник.

— Работа такая, — обернулся я к нему. — Мы точно все здесь уместимся?

— Легко.

На самом деле, чтобы собраться всем в алтаре, пришлось потесниться. И просто набиться в комнатку оказалось делом не из легких, так еще Густав велел всем взяться за руки.

— Хороводы водить будем? — пошутил Ловкач, но никто даже не улыбнулся.

Бородачи принялись бубнить какую-то молитву, и от их невнятного бормотания по спине побежали колючие мурашки.

— Сектанты… — прошептал мне на ухо стоявший рядом Пьер. — Зря связались…

— Тише ты! — шикнул я на него, вполне разделяя, впрочем, эти сомнения. Мало нам одних еретиков!

— Искореним ересь… — Подручные Густава никак не унимались, и в ушах зазвенело от их криков. — …озарит Изначальный Свет…

— …огнем выжжем скверну…

— …отрекаемся от Тьмы…

— …да будет так!

На этих словах Карл Вадер одним движением сноровисто перерезал горло поставленному на колени священнику и повалил его на пол. Тело смертельно раненного человека забилось в судорогах, и по серому камню начала растекаться лужа крови.

Чтоб их всех! Совсем с ума посходили?!

— Главное, не разжимайте рук! — предупредил Густав Сирлин, и тут дверь алтаря содрогнулась под ударом использованной в качестве тарана скамьи. Доски затрещали, засов выгнулся, но каким-то чудом остался на месте. — Не разжимайте…

И в этот миг из-под ног ушел каменный пол. Мигом позже весь мир заполонила непроницаемо-серая мгла, безмолвие которой разрывал лишь чей-то полный невыносимого ужаса крик. Люди давно растворились в обвившей нас подобно могильному савану пелене непроглядной серости, и лишь страх навсегда затеряться в Пустоте и уподобиться заточенным в ней бесам не давал разжать рук.

Да, бесы уже кружили поодаль, подобно учуявшим запах крови акулам. Кружили, но не решались приблизиться. А когда рискнули, тут же вспыхнули черным пламенем, сродни тому, что жило в проклятых наконечниках.

Густав не подвел…

Очнулся я на берегу небольшого озерца. Холодная вода насквозь промочила одежду, голова кружилась, как после удара свинчаткой, но пришлось подняться и помочь барахтавшемуся в ледяном крошеве Эдварду. Ричард Йорк выбрался сам и выволок Ловкача, Пьеру тоже помощь оказалась не нужна. Хорошо хоть лед не слишком толстым оказался, а то бы все под ним остались.

— Все нормально? — стуча зубами от холода, спросил Карл Вадер.

— Да, — заозирался я по сторонам. А кругом — лишь заметенный снегом вечерний лес.

Лес?! Вечерний?!

— Надо разжечь костер! — тщетно пытаясь согреться, запрыгал на месте Пьер.

— А ты оптимист! — Эдвард Рох первым делом проверил спрятанную в провощенный мешочек запасную тетиву и только потом принялся дышать на занемевшие от холода пальцы.

— Зимы в континентальной части Ланса обычно мягкие, а снег чередуется с дождем, — просветил нас Карл Вадер. — Вот бы моего учителя сейчас сюда…

— Себастьян! — заорал вдруг откуда-то из лесу Густав Сирлин. — Помоги!

Только тут я обратил внимание на доносившиеся до нас с той стороны озера крики и побежал по неглубокому снегу вдоль берега, не решаясь ступить на хрупкий лед. Подскочил к распростертому на земле человеку, которого удерживали навалившиеся сверху бородачи, и выругался: бесноватый!

— Помоги ему! — попросил сотник.

Попросил? Да нет, потребовал. Ты смотри, командир выискался!

Я опустился на колени и приложил ладонь ко лбу одержимого. Тот принялся что-то бессвязно бормотать, из-под опущенных век заструилась кровь, а все тело начала корежить судорога. Покинувший Пустоту бес пожирал душу, и все, что я сейчас мог сделать, — это вырвать нечистого и заточить его в себе.

— Если вырвать беса, он умрет, — поднялся я на ноги. — Если оставить все как есть — тоже.

— Разве нельзя его изгнать? Тебе ведь такое по силам, — нахмурился Густав. — А чтобы выжечь беса, мне твоя помощь не нужна…

— Предлагаешь провести обряд экзорцизма прямо здесь? — обвел я руками заснеженные деревья. — Ничего не выйдет! Слишком темно. К тому же мы просто не переживем эту ночь, если не просушим одежду и не согреемся.

— Тебе нужен свет? — запустил пальцы в заледеневшие на морозе волосы темный сотник. — Свет и тепло?

— Свет мне и тепло моим людям. — Я шагнул к Густаву и понизил голос: — Пойми, мы не можем себе позволить терять время…

— К бесам время! — заорал сотник. — Я не бросаю своих людей, если их можно спасти!

— Спасти одного и погубить остальных?

— Так тебе нужны свет и тепло? — повторил с ненавистью уставившийся на меня здоровяк и вдруг взмахнул рукой в сторону ближайшей сосны. — Получай!

За спиной полыхнуло, полумрак зимнего вечера разогнала ослепительная вспышка, и в следующий миг на меня повеяло жаром лесного пожара.

— Свет и тепло?! — продолжал бесноваться Густав. — На! Вот! И еще!

— Пожалуй, достаточно, — спокойно заметил я, когда вокруг нас заполыхало сразу несколько деревьев.

— Точно?

— Да. Зови всех сюда, пусть греются и одежду сушат.

— А ты?

— Попробую изгнать беса. — Я подошел к одержимому и попросил стоявшего неподалеку Карла Вадера: — Разожми ему зубы.

Тот поспешил выполнить мое распоряжение, и я тут же влил бесноватому почти всю полынную настойку из купленной утром бутылочки. Остатки допил сам, кинул стекляшку в снег и распорядился:

— Нужны колышки и кожаные ремни. Он не должен шевелиться.

— Сделаем, — достал из-за пояса топор один из толпившихся вокруг нас бородачей.

Жар от полыхавших деревьев все нарастал, потянуло дымом, и бесноватый надсадно закашлялся. Я снял заледеневший на морозе плащ и сунул его Пьеру:

— Просуши.

Сам, пока парни вколачивали колышки в мерзлую землю и затягивали на запястьях и лодыжках одержимого ремни, принялся вспоминать особенности «походного» изгнания бесов. «Полный сборник молитв Николаса Слепца».

— У тебя получится? — отвлек меня Густав Сирлин.

— Если не будете мешать, может, и получится. Но ничего не гарантирую. Без подготовки и инструмента шансы на успех не больше, чем два к трем. — Я глянул в темное небо и уточнил: — В Ораже было утро, здесь вечер. Это нормально?

— Нет, — помрачнел сотник. — Что-то пыталось нам помешать. Будто кто-то знал, каким именно образом мы попытаемся сбежать.

— В таком случае нам повезло, что одержимый всего один.

— К бесам такое везение! — мотнул головой Густав и отошел в сторону.

Я подобрал обгоревшую ветку, сбил с нее пламя и принялся прямо по снегу вычерчивать линии пентакля. После заключил его в круг, добавил вычитанные в сборнике молитв символы — те, которые сумел припомнить, — и махнул рукой:

— Отойдите!

Света от догоравших сосен пока было предостаточно, да и холод на время отступил, не в силах бороться с пожиравшим деревья огнем. Я достал из-под одежды серп и, тихонько проговаривая молитву, обошел начерченный на снегу круг. Бесноватый завизжал, рассеченные серебряным лезвием тени истаяли, и внутри пентакля заметно посветлело. «Ритуалы изгнания младших бесов», том первый, глава «Тени как двери в потусторонний мир».

Но вдруг я так и замер с серпом в руке.

Что я делаю?

Неужели действительно собираюсь изгнать беса? Просто взять и изгнать?

Сжечь скверну и развеять в прах нечистого?

Зачем?! Кому это надо?

Ведь достаточно просто протянуть руку, и его сила достанется мне. Пусть вместе с бесом, но что с того?

Сила не может быть плохой или хорошей. Сила есть сила.

Достаточно просто протянуть руку…

Я до боли стиснул в кулаке рукоять серпа и потряс головой.

Не искушайте меня, суки! Не искушайте!

Шепот бесов в голове понемногу стих, я затянул монотонный речитатив молитвы и ступил в круг. Распятый парень принялся изгибаться в тщетной попытке вырвать колышки, но мое колено уперлось ему в грудь и придавило к земле. Кончиком серебряного лезвия я аккуратно вывел на лбу бородача сложный символ, а потом, особо не сдерживаясь, шибанул рукоятью серпа ему промеж глаз и выкрикнул малую формулу изгнания.

Беса в один миг вырвало из души человека и развеяло подобно дымку задутой свечи, бородач без чувств замер на снегу. Я с кряхтением поднялся с колен, глянул на уносившиеся в темное небо искры и принялся приводить в порядок одежду. И только потом сообразил, что остался в ночном лесу один. Ну почти один.

— Как он? — подошел к нам Густав.

— Нормально, — чувствуя, как меня начинает бить крупная дрожь, ответил я. — Далеко отсюда до жилища Жнеца?

— Полчаса, если напрямик через лес.

— Уверен?

— Я сходил, осмотрелся. Нашел лесную сторожку, там до ночи подождем. — Густав перерезал примотанные к колышкам ремни и без видимых усилий поднял на руки потерявшего сознание парня. — Пошли…

— Пожар не начнется? — больше для того, чтобы не идти в тишине, уточнил я.

Холод вновь забрался под сырую одежду, и у меня застучали зубы.

— Нет. — Сотник посмотрел на горящие деревья: не сумевшее перекинуться на соседние сосны пламя уже начало опадать. — Все, пришли. Вон хибара.

Я распахнул дверь покосившейся лесной избушки и пропустил Густава вперед. Прошел следом и первым делом принялся стаскивать схваченную морозцем одежду. Подобрался поближе к растопленному очагу и вытянул к огню руки. Хорошо! Жаль, вина нет…

— Удачно? — уточнил возившийся с проклятым наконечником Эдвард Рох.

— Ты чего это делаешь? — забеспокоился я.

— Сказали арбалетный болт им снарядить.

— Кто сказал?

— Я. — Густав уложил парня на кучу какого-то тряпья и подошел к огню. — При Жнеце всегда один из Высших находится. Врукопашную, сам понимаешь, с ним лучше не сходиться.

— Ладно, — решил не спорить я. — Но две стрелы, Эд, ты себе оставь.

— Хорошо.

— Можешь план нарисовать? — отвернулся от огня Ричард Йорк. — Я там одиннадцать лет уже не был.

— Не проблема. — Густав достал нож и принялся прямо на потемневших досках пола по памяти набрасывать схему усадьбы. — Имение выстроено на большой поляне, забор в полтора человеческих роста, наверху пики. На въезде казарма охраны. Последний раз службу несли два десятка человек.

— Кто именно? — уточнил я.

— Королевские гвардейцы, но за старших обязательно люди графа Нейла. На их разгильдяйство лучше не рассчитывать.

— Высший находится с охраной или со Жнецом?

— С охраной. В хозяйском доме живет только старик.

— Слуги? — уточнил Ричард Йорк.

— Здесь, — пририсовал к дому флигель темный сотник. — Слуг не больше полудюжины.

— Караулы как часто территорию обходят?

— Ничего не скажу.

— Если не уберем Высшего, живыми нам оттуда не уйти, — пришел я к неутешительному выводу.

— Поэтому и нужен арбалет, — кивнул Густав. — Один человек проникает в казарму охраны и убивает Высшего…

— Предварительно надо избавиться от караульных, — поправил сотника Ричард. — Один человек не справится.

— Я пойду и еще кто-нибудь. — Совать голову в пасть льва мне хотелось меньше всего, но остальные такое дело точно завалят. Придется рискнуть. — Для начала выясним, как часто обходит территорию караул, а там уж по обстановке действовать будем.

— Предлагаю убить караульных, забаррикадировать двери и поджечь казарму, — уточнил мой план Ричард Йорк. — Даже если вы прикончите Высшего, с солдатами могут возникнуть проблемы.

— Как вариант, можно и поджечь, — кивнул сотник.

— Видно будет.

— Гениальный план, — фыркнул Эдвард.

— Именно, — не разделил я скептицизма стрелка. — Планы составлять — это не из лука стрелять, тут думать надо.

— Вот уж никогда бы не подумал, — огрызнулся Рох.

— Хватит, — одернул нас Густав. — Если все проходит удачно, идем к Жнецу. Если нет, уносим ноги и надеемся на чудо.

— Тогда сушим одежду, дожидаемся темноты и выступаем. — Я пододвинулся поближе к нещадно дымившему очагу.

— Это в идеале, — усмехнулся Ричард Йорк и в итоге оказался прав: ночь прокралась в лес куда раньше, чем успела просохнуть вымоченная в озерце одежда.

Вернувшийся с улицы сотник, несмотря на протесты, погнал нас из сторожки:

— Чем дольше мы тут сидим, тем больше шансов, что на нас кто-нибудь наткнется. Пора выходить!

С этим было не поспорить, и мы с проклятиями начали собираться. А мне ко всему прочему пришлось сменить плащ на не по погоде легкую, зато светло-серую куртку, которая не так бросалась в глаза на фоне снега. Ладно хоть капюшон есть…

На улице влажную одежку сразу прихватил морозец, и оставалось надеяться лишь на то, что она высохнет прямо на теле во время марш-броска по лесу. Да так оно в принципе и оказалось: уверенно придерживавшийся нужного направления Густав Сирлин замедлял шаг, лишь когда на пути попадалось поваленное ветром дерево или овраг, и вскоре я почувствовал, как отступает озноб. Из-за лежавшего на земле и мохнатых лапах елей снега в лесу было светло, но это обстоятельство играло нам на руку лишь до срока. Вот выйдем к поляне, на которой выстроен дом Жнеца, — и что дальше? Ведь как на ладони у караульных будем. Только на их безалаберность надежда и остается.

— Пришли, — тихонько шепнул мне неожиданно остановившийся Густав и распорядился: — Ждите нас здесь, мы на разведку. И не шуметь!

Сотник, стараясь не задевать ветвей и не стряхивать покрывавший их снег, начал осторожно подбираться к опушке, я поспешил за ним, Ричард Йорк увязался следом. Отсылать его обратно не стали: и бывать здесь капитану доводилось, и какой-никакой опыт в проведении подобных операций у него имелся.

— Смотрите! — подполз под еловые ветви Густав. — Да смотрите же!

Я улегся на снег рядом с ним, почувствовал, как идущий от земли холод вцепился подобно присосавшемуся к жертве клещу, и не сразу понял, что именно так взволновало сотника.

Шагов сорок заснеженного пространства, высокий частокол с пиками по верху, освещенный пятачок у ворот и двухэтажный сруб казармы. Скрытно подобраться будет непросто, но шансы у нас неплохие.

— На небо посмотри, — подсказал Ричард Йорк, и голос его заметно дрогнул.

— Так понимаю, ничего такого раньше не было? — некоторое время спустя уточнил я и вытер со лба горячий пот.

Сердце колотилось как сумасшедшее, и было от чего: вместо привычного темного неба с россыпями звезд над имением расплескалась серая пелена Пустоты. Только теперь я ощутил растекшуюся по окрестностям скверну, только сейчас понял, почему силуэт обиталища Жнеца кажется немного смазанным. И — что самое паскудное — в клубившемся над землей мареве явственно угадывалось чье-то потустороннее присутствие. Бесы?!

«Посмотри на эту мощь! Посмотри и ответь: разве ты не хочешь превзойти Жнеца?» — мелькнула вдруг у меня в голове чужая мысль, и я скрипнул зубами от злости. Оставьте меня в покое! Надоело!

— Нет, — глухо ответил Густав. — Ничего подобного мне видеть раньше не доводилось.

— Старик совсем из ума выжил, — зажав ладонями виски, зажмурился Ричард. — Что он натворил?!

— Смотрите! — ткнул рукой в сторону караулки сотник. — Свет!

— Это что еще за бесовщина? — выругался я. — Зачем охранники взяли с собой фонарь?! Чтоб их лучше видно было?

— Они осматривают снежный наст, — усмехнулся капитан. — Первый же патруль обнаружит наши следы.

— Это ерунда. — Темный сотник начал отползать обратно в лес. — Меня больше волнуют бесы. Они запросто могут нас учуять.

— А мне хотелось бы знать наверняка, здесь ли Жнец! — Я поднялся с земли и принялся отряхивать с куртки снег. — Не хотелось бы туда наугад вламываться.

— Жнец там, — уверенно заявил Ричард.

— Откуда знаешь? — насторожился сотник.

— Я его чувствую. Он там.

— А больше ты ничего не чувствуешь?

— Высший в казарме. Второй этаж, угловая комната. Если от нас — левая, ближняя. Но он связан со стариком и как только умрет, Жнец немедленно об этом узнает.

— Неприятно, но не смертельно, — легонько стукнул кулаком в ствол сосны Густав Сирлин. — Придется все делать быстро.

— Это еще не самое неприятное известие, — грустно усмехнулся капитан. — Вы видели, что творится за оградой? Бесы разгуливают на свободе в своем истинном обличье!

— Мне они не страшны! — усмехнулся сотник. — Вам обоим, сдается мне, тоже.

— Так и есть, — кивнул Ричард Йорк. — Вот только они моментально почуют тьму в наконечниках и святую мощь в рукояти серпа Себастьяна. Как только стрелы или серп окажутся за оградой, Жнец непременно об этом узнает.

— Приплыли, — вздохнул я. — Без наконечников нам ничего не светит, если возьмем их с собой, нас порубят на куски, прежде чем мы успеем что-либо предпринять. А рванем к Жнецу, так в спину ударит Высший. Просто замечательно!

— С одним Высшим я разберусь. — Густав вновь шибанул по сосне. На этот раз куда сильнее, и с ее веток на нас посыпался легкий снежок.

— Каким образом, хотелось бы мне знать? — отнесся я скептически к заявлению сотника. Стал бы он бегать от еретиков, обладай подобной силой?

— Та стрела, — стиснул левый кулак Густав Сирлин. — Ее проклятие до сих пор во мне. Но в этом случае я рассчитываю на один из оставшихся наконечников.

— Договорились, — после недолгих раздумий решился я.

— Выходит, к Жнецу нам придется идти только втроем, — задумался Ричард.

— Впятером, — поправил его я. — Эдварда от бесов защитят татуировки, а Ловкач принесет серп. Фаланга Святого Огюста не даст приблизиться нечистым. Остальные займутся караульными.

— Серп могу принести и я, — предложил капитан.

— Да ну? Уверен?

Выглядел господин Йорк ничуть не лучше лежалого покойника — осунувшийся, бледный, с растрепанными лохмами седых волос. Держался он лишь на вытягиваемой из меня потусторонней силе, и если святая мощь развеет поддерживавшую в нем жизнь скверну…

— Да, не подумал, — развел руками Ричард и отвел взгляд.

— А тот парень… как его? Пьер? — предложил Густав. — Он показался мне смышленым. Не хочешь взять с собой его?

— Пьер поможет справиться с караульными. А вот от Якоба в схватке толку будет немного.

— Ладно, выдвигаемся, — махнул рукой Густав. — Йорк, остаешься за главного. Выступаете по нашему сигналу, атакуете караульных. После передаешь руководство Вадеру и догоняешь нас.

— Эдварда и Якоба обязательно тащи с собой, — напомнил я. — И болт с проклятым наконечником не забудь. Пригодится.

— Хорошо.

Хорошо?! Какое к бесам — хорошо?! Меня аж колотит всего от ужаса, а он — хорошо!

Вот ведь…

Перебираться через ограду решили в сотне шагов от казармы. Подождали, пока скроется в доме сделавший полный круг патруль, подтащили к частоколу срубленную сосенку и, взобравшись по ней, спрыгнули во двор.

— Бегом! — поторопил меня выбравшийся из сугроба на тропинку Густав Сирлин.

— Стой, — тяжело дыша, попросил я. Скверна окружила со всех сторон и обожгла кожу ледяными уколами, но волосы зашевелились на затылке вовсе не из-за этого. Нет, причиной тому стало чье-то потустороннее присутствие. — Чувствуешь?

— Да! — Темный сотник резко подался в сторону, и соткавшаяся из небытия призрачная фигура замерла на месте в тщетной попытке дотянуться до наших душ. — Беги!

Я обогнул явившегося из Пустоты беса и метнулся за Густавом. Едва различимый силуэт нечистого поплыл было следом, но вскоре отстал и исчез в клубившемся над землей мареве. Сотник тем временем подскочил к воротам и убрал запиравший их брус. Потом указал на дверь пристроенной к казарме будки и зашептал мне на ухо:

— Через сторожку можно попасть в дом.

— Сколько там караульных?

Я осторожно подобрался к окну, но стекло оказалось полностью затянуто изморозью. Не видать ничего.

— Двое или трое. Больше — вряд ли.

— А не заперто?

Я вытащил нож и встал сбоку от двери.

— Заперто, конечно. Но какие варианты? — усмехнулся Густав, стянул перчатку и закрыл глаза. Несколько мгновений он так и простоял, приложив ладонь к косяку, потом открыл глаза и тяжело вздохнул: — Охранников трое. Один спит, двое сидят за столом. Мой дальний, твой ближний.

Сотник уперся плечом в дверное полотно и резко подался вперед. Силы ему было не занимать, а потому засов не продержался и пары мгновений. С легким треском дверь начала приоткрываться, Густав Сирлин рывком распахнул ее настежь и заскочил внутрь, я без промедления метнулся следом.

Несмотря на могучее сложение, двигался темный сотник с просто пугающей стремительностью: сидевший за столом лицом к двери караульный еще только набирал в легкие воздух для крика, как оказавшийся рядом Густав зажал ему рот и свернул шею. Второй парень бросил на стол карты и схватился за кинжал, но я рывком за волосы сдернул его со стула и, не теряя времени, всадил под челюсть длинный клинок шила.

— Чего шумите? — перевернулся на другой бок не разобравшийся со сна в происходящем третий караульный.

Густав выдернул у него из-под головы подушку, накрыл ей начавшему отчаянно вырываться солдату лицо и несколько раз воткнул в солнечное сплетение кинжал. Готов.

— Тихо! — Я прислушался. Нет, показалось. — Идем!

Густав медленно приоткрыл ведущую в дом дверь и осторожно выглянул в коридор:

— Чисто!

Сотник скрылся из виду; я, стараясь не скрипеть рассохшимися половицами, поспешил следом. Густав Сирлин тем временем подбежал к лестнице и начал медленно подниматься на второй этаж.

На вид он был совершенно спокоен, а вот мне, откровенно говоря, сделалось не по себе. От каждого скрипа заходилось в бешеном стуке сердце, а по спине тек холодный пот. И хоть жизнь агента тайной службы нельзя назвать спокойной и размеренной, сознательно идти на такой риск, пожалуй, не приходилось никогда. Мало того что нам предстоит схватка с Высшим, так еще в любой момент кто-нибудь может наткнуться на убитых караульных. Малейшая ошибка — и нас либо поджарит на медленном огне принявший человеческое обличье бес, либо порубят на куски обозленные гибелью сослуживцев солдаты. И это, если не брать в расчет Жнеца. Жутковатая перспектива…

— Сюда! — прошипел Густав и легонько надавил на дверь угловой комнаты. Той самой, в которой, по словам Ричарда Йорка, и обитал Высший. Закрыто. — Ты выбиваешь, я вхожу первым.

— Ты когда-нибудь видел, чтобы эти гады спали?

— Нет, — озадачился сотник.

— Если он бодрствует, то успеет порвать нас на мелкие клочки.

— Мы теряем время!

— Уже нет. — Я постучал в дверь и отступил в сторону. — Не дай ему себя почуять…

В комнате послышался какой-то шорох, а в следующий миг я ощутил, как нечто пытается проникнуть в мои мысли. Нечто весьма напоминающее вторжение беса.

Но здесь ведь никого нет, не правда ли? Пустой коридор, совершенно пустой коридор…

— Кто там? — Раздраженный голос раздался прямо за дверью, и Густав тут же изо всех сил впечатал в нее подошву сапога. Удар отшвырнул Высшего в комнату, он врезался спиной в стол, и на пол полетели письменные принадлежности.

Густав рванул к чудом устоявшему на ногах мужчине; тот, не обратив никакого внимания на хлынувшую из рассеченного лба кровь, метнул в сотника подвернувшуюся под руку чернильницу. Вспыхнувшие в полете чернила окатили Густава огненными брызгами, и в нос ударила вонь паленой шерсти.

И пусть рыжее пламя моментально опало, получивший передышку Высший, взмахнув перепачканными в чернилах и крови руками, успел сотворить зависший между нами сияющий шар. Выставив перед собой открытые ладони, я шепнул заключительные слова формулы изгнания, и в тот же миг ослепительно полыхнула вырвавшаяся из сыпавшего искрами шара молния. Раздался оглушительный грохот, отраженные чары ушли вверх и, пробив крышу, вырвались на улицу.

Из дыры в потолке на нас посыпались обломки черепицы и горящие доски, а бесноватый на какой-то миг неподвижно замер на месте. Густав Сирлин в один прыжок оказался рядом и сложенными в щепоть пальцами ткнул его в лоб. Таившаяся в сотнике тьма подобно ловчей сети окутала Высшего и моментально пожрала его душу. Распахнув в беззвучном крике рот, одержимый судорожно вцепился в стол, но силы уже оставили его, и он замертво повалился на пол.

— Господин?! — Заскочивший в комнату парень прикрыл голову от сыпавшихся с потолка искр левой рукой и нерешительно потянул меч из ножен.

Сотник небрежно отмахнулся, и выброшенного обратно в коридор еретика шибануло о противоположную стену. Хорошо так шибануло — подняться на ноги он уже не смог.

— Думаю, сигнал нашим мы уже подали.

Я поднялся с пола и глянул на дыру в потолке. Кисти рук ломило, пальцы напрочь потеряли чувствительность, да и в ушах до сих пор стоял какой-то странный звон.

— Себастьян? — распахнув окно, обернулся ко мне сотник. — Ты идешь?

— Иду.

Сигать со второго этажа не хотелось просто жутко, но в коридоре уже грохотали солдатские ботинки. Пришлось вслед за Густавом лезть на подоконник и прыгать вниз. Вовремя — миг спустя над плечом прогудел арбалетный болт.

Я со всего маху рухнул в снег, начал выбираться из сугроба, но тут сотник ухватил меня за руку и затащил за угол дома.

— Идти можешь? — прижимаясь спиной к стене, спросил он.

— Да!

В этот момент от ворот послышались крики и шум схватки, Густав рывком поставил меня на ноги и подтолкнул в спину.

— Ходу! — рявкнул он и побежал к показавшемуся над забором Ричарду Йорку.

Забравшийся на поваленную сосну капитан ловко спрыгнул во двор и, выбравшись на тропинку, преградил дорогу трем спешившим от особняка Жнеца караульным.

— Быстрей! — поднажал Густав, но помочь рыцарю мы уже точно не успевали.

Да он в нашей помощи и не нуждался: уклонившись от выпада первым подскочившего к нему еретика, Ричард рубанул по незащищенному наручем запястью и ударом эфеса в лицо отшвырнул изувеченного парня под ноги бежавшему следом караульному. Тот в последний момент умудрился перескочить через потерявшего сознание напарника и сразу же повалился в снег — удар тяжелого клинка раздробил солдату колено. Короткий вопль, укол в незащищенное открытым шлемом лицо — и тишина.

Бросившемуся наутек третьему охраннику прямо с забора всадил в спину стрелу Эдвард Рох, Густав Сирлин поспешил добить подранка.

— Быстрее! — обернулся он ко мне. — Бегом!

— Где арбалет? — пытаясь отдышаться, остановился я рядом с Ричардом. — Почему не заряжен?

— Держи! — Спрыгнувший с забора Ловкач передал капитану арбалет; Эдвард Рох порылся в туле и вытащил из него болт с проклятым наконечником.

— Серп не потерял?

— Нет, — обнажил серебряное лезвие Якоб Ланц.

— Шевелитесь! — поторопил я парней и бросился вдогонку за Густавом, уже мчавшимся к особняку Жнеца напрямик через занесенный снегом двор.

Бросился, но стоило сойти с тропинки, будто в киселе завяз. Клубившаяся вокруг потусторонняя сила не давала идти и толкала назад. Небо превратилось в заполненную серой хмарью Бездну, звезды давно скрылись из виду, и от раскинувшейся над головой беспредельной Пустоты на затылке зашевелились волосы. Сразу несколько резвившихся на воле бесов кинулись к Густаву, тот небрежно отмахнулся, и они принялись корчиться в пожиравшем их призрачном огне.

Серебряный серп в руке спешившего за мной Ловкача пылал подобно месяцу; наложенная на лук Эдварда стрела, напротив, сочилась ядовитой тьмой. И от того, и от другого бесы шарахались, как от ладана, да и к Ричарду они пока приближаться не рисковали и кружились на расстоянии.

Один из нечистых соткался прямо у меня над головой, я легко перехватил его, и бес забился, будто зажатая в кулаке рыбешка. Но времени на обуздание порождения Пустоты уже не оставалось — снег под ногами сменился пылью, и каждый шаг давался сложнее предыдущего. Бездна все сильнее давила на плечи, хотелось просто лечь в эту мягкую пыль и закрыть глаза. Мантры больше не помогали, молитвы лишь сбивали с темпа.

Лечь и сдохнуть?

Ну уж нет!

Ни Пустоте, ни всем ее бесам так просто меня не остановить. Нечистым нет власти надо мной. Нет!

И тут заполонившая мир серая изнанка Бездны как-то враз, в один миг осталась позади. Неожиданно для себя я оказался рядом с Густавом, который с мечом в руке кружил вокруг отчаянно отмахивавшегося от него огромным колуном бугая. У крыльца уже валялось трое еретиков, еще один, зажимая руками проткнутый живот, корчился на залитых кровью ступенях.

Я подскочил к продолжавшему отбиваться от сотника парню и, хлопнув по спине, закинул в него беса. В слугу будто снаряд катапульты угодил — здоровяка подкинуло в воздух и со всего маху шибануло о стену дома.

— Хороший удар. — Густав вытер залитое потом лицо и закашлялся. Бег через двор дался ему ничуть не легче, чем мне. — Пошли…

— Ждать не будем? — оглянулся я на терявшиеся в сером мареве фигуры парней. Бесы вокруг Якоба, Эдварда и Ричарда так и кружились, но приближаться по-прежнему не решались. Добегут.

— Времени нет! — Сотник распахнул дверь, ткнул в темное нутро дома мечом и, перескочив через повалившегося на порог пожилого слугу, вбежал в комнату, освещенную лишь мерцанием углей в камине у дальней стены.

Я осторожно переступил через мертвеца и сразу же прижался спиной к стене, дожидаясь, пока привыкнут к скудному освещению глаза.

— На второй этаж! — с мечом в руке кинулся к лестнице Густав, и тут будто из ниоткуда у него за спиной возникла закутанная в какую-то бесцветную хламиду фигура.

— Не меня ищешь, мальчик? — усмехнулся худощавый старик.

— Сволочь! — крутнулся на месте хрипло выдохнувший Густав, но отшельник голой ладонью перехватил лезвие меча, отвел клинок в сторону и свободной рукой ударил сотника в грудь. Сухонькая фигура Жнеца на миг раздалась в плечах, и обезоруженного Густава отбросило к очагу. Он со всего размаху приложился о каминную полку и рухнул на пол. Попытался встать, глухо застонал и повалился обратно.

— Все никак не наиграешься, — укоризненно покачал головой старик и выкинул меч. — А ведь со всей душой к тебе. На улице подобрал…

Не раз выручавшее чутье заставило меня метнуться в сторону, а мгновение спустя угодивший в стену сгусток потусторонней силы выбил из нее целый ворох острых щепок. Откатившись в сторону, я замер на месте, безумно жалея, что оставил серп Ловкачу.

Жнец только усмехнулся, и тотчас в руке у него возникло призрачное, бесцветно-серое лезвие. Проскользнуть к входной двери нечего было и надеяться, и я обреченно попятился назад, но меня выручил корчившийся на полу Густав. Приподнявшись на одном локте, он хлестнул старика изогнувшимся в плеть черным племенем. Спиной почуявший опасность Жнец крутнулся на месте и сотканным из потустороннего мечом парировал удар. Призрачное оружие развеялось без следа, отшельник замотал головой, пытаясь прийти в себя, а сотник и вовсе лишился сознания.

— Посторонись!

Перескочивший через порог Ричард Йорк, освобождая дверной проем, шагнул вбок и вскинул арбалет. Бежавший следом Эдвард Рох упер ногу в грудь мертвого слуги и натянул лук.

Выстрелили они одновременно, но неуловимым движением перехвативший летевший ему в голову арбалетный болт отшельник стремительно присел, и выпущенная Эдвардом стрела прошла выше. Угодив в стену, она вдребезги разнесла висевшее рядом с камином зеркало и отлетела на пол.

— Нет!!! — заорал впервые на моей памяти промахнувшийся лучник. — Этого не может быть!

— А ты хорошо подготовился, мой мальчик, — разглядывая выкованный из проклятого металла наконечник, заметил Жнец. — Но недостаточно. — Он сжал кулак, и темный металл, посерев, струйкой бесцветной ржи стек на пол. — Так-то вот…

Ругавшийся как сапожник Эдвард вытащил из тула вторую стрелу, но тут открывший пустые глаза мертвый слуга вцепился ему в ноги.

— Помогите! — заорал Рох и, выронив лук, судорожно вцепился в дверной косяк.

Первым подоспевший на помощь Ричард без излишней суеты перерубил мертвецу запястья, а взбежавший на крыльцо Ловкач поспешил пустить в ход серебряный серп. И хоть из рассеченного горла покойника не выступило ни капли крови, мертвый слуга моментально обмяк и перестал шевелиться.

— Помнишь меня? — с окровавленным мечом шагнул к Жнецу бывший капитан Гвардии Довласа. — Я давно ждал этой встречи.

— И ты тут? Какая черная неблагодарность…

Ричард с занесенным клинком метнулся к старику; отшельник вскинул руки, и рыцарь будто со всего размаху врезался в невидимую стену. Жнец моментально оказался рядом, ухватил его за голову и отшвырнул прочь. Послышался хруст шейных позвонков, и отлетевшее к книжному шкафу тело капитана безжизненно замерло на полу.

Я поспешил воспользоваться ситуацией и скользнул старику за спину. Шило по самую рукоять ушло в поясницу, но Жнец засевшего в почке пол-локтя доброй стали словно и не заметил вовсе. Стремительно обернувшись, он ухватил меня за ворот, легко вздернул в воздух, а затем, как котенка, отбросил прочь.

Удара об пол я просто не почувствовал — ворвавшийся в меня бес, подобно обезумевшему от голода волку, принялся рвать на куски душу. Вот только стремление как можно быстрее обрести контроль над телом человека в итоге сыграло с ним дурную шутку: нечистый слишком поздно почувствовал, как стиснула его петля чужой воли, и ничего предпринять уже не успел.

Из глаз брызнули слезы, рот наполнился кровью, но дело было сделано — охотник превратился в добычу. Разрывая на куски саму сущность беса, я вышвырнул наполнявшую его скверну в Ричарда Йорка, и тело капитана передернула короткая судорога. Рыцарь моргнул, поднялся на четвереньки и, хрустнув вставшими на место позвонками, повертел головой из стороны в сторону.

Жнец на воскрешение рыцаря не обратил никакого внимания и направился к испуганно вжавшемуся в дверной косяк Эдварду, но навстречу ему тотчас шагнул выставивший перед собой серп экзорцистов Ловкач.

— Это тебе не поможет, — тихонько усмехнулся старик, и глаза его, перестав быть тускло-серыми, запылали зеленым огнем. — Лучше отдай…

— Отдать? — нервно хихикнул Якоб Ланц. — Просто взять и отдать?! А что я получу взамен?

— Жизнь, — предложил Жнец, опасавшийся, разумеется, вовсе не серебряного лезвия, а спрятанной в рукояти святой мощи.

— Не слушай старика!

Валявшийся у камина Густав Сирлин с кряхтением дотянулся до лежавшей в шаге от него стрелы, стиснул в кулаке наконечник и повалился обратно. Бледное лицо сотника усеивали мелкие капельки пота, руки дрожали, но взгляд оставался совершенно спокойным.

— Она и так принадлежит мне, — помахал серпом мошенник.

Судорожно сглотнувший Эдвард Рох ничего говорить не стал, опустился на одно колено и, не отрывая от Жнеца взгляда, нашарил на полу оброненный минуту назад лук.

— Ты действительно так считаешь? — рассмеялся страшный старик, и вокруг его ладоней начало разгораться серебристое сияние.

— Ставлю на фаворита! — вдруг метнул мне серп Якоб; я каким-то чудом умудрился перехватить рукоять и одним резким движением рассек уже накрывавшую нас призрачную сеть.

Невыносимо-яркая вспышка почти ослепила, и в тот же миг ладонь обожгла развеявшая нечистые чары святыня. Жнецу пришлось и того хуже: он на глазах уменьшился в росте и, прикрыв рукавом хламиды лицо, отшатнулся назад.

Отшатнулся, жутко оскалился и вскинул к потолку сжатые кулаки. Поздно! Со спины на него уже напрыгнул Густав Сирлин. Зажав шею старика в сгибе локтя, он правой рукой вцепился еретику в лицо. Сильные пальцы начали выдавливать глаза, Жнец попытался оттянуть ладонь сотника вниз, и тут в грудь ему вонзилась выпущенная Эдвардом стрела.

— Будем считать, первого раза не было, — опуская лук, усмехнулся Рох.

Старик взвыл, Густава сорвало с его плеч и отшвырнуло в сторону. Прятавшаяся в проклятом наконечнике тьма так и взвилась черным огнем, но на этот раз ей достался достойный соперник: сколько бы скверны она ни сжигала, корчившийся на полу старик не оставлял попыток сбить призрачное пламя. Постепенно переполнявшая еретика потусторонняя сила окончательно растворила в себе тьму; закашлявшийся отшельник уперся руками в пол, потом немного помедлил и поднялся на одно колено.

— Бесы! — выругался Густав Сирлин. — Неужели и это не сможет тебя прикончить?

— А если?.. — выудил из рукава куртки нож Якоб Ланц.

— Даже думать забудь! — предупредил я и начал, едва касаясь острием серпа досок, чертить вокруг Жнеца защитный круг.

Клинок сияющим серебром разогнал мрак, рассекаемые лезвием тени с едва слышным треском подались в разные стороны, а ладонь все сильней и сильней опаляло пламя выжигавшей скверну святыни.

Вырвавший из груди стрелу еретик, не в силах сдвинуться с места, попытался ухватить меня за руку, я поспешил замкнуть круг и отскочил от сыпавшего проклятиями старика. Терзавшая пальцы боль стала просто невыносимой, а стоило отбросить на пол серп, как он растекся по доскам лужицей расплавленного серебра. Дубовая рукоять тотчас занялась ослепительным огнем и в мгновение ока прогорела в прах.

— Ты пожалеешь! — Старик шагнул через защитный круг, но его отбросило назад взметнувшееся к самому потолку пламя. — Нет!!! — Еретик с трудом сбил с хламиды огонь и оскалился: — Тебе это так с рук не сойдет!

— И что будем делать? — поинтересовался повалившийся в кресло Густав Сирлин. — Рано или поздно он сломает круг, можешь в этом не сомневаться. Да и нам отсюда убраться пора.

Я стянул правую перчатку и поморщился, разглядев красное пятно ожога. Подул на ладонь и принялся разминать занемевшие пальцы.

— Думаю, у меня получится провести обряд экзорцизма.

— Он же не бесноватый?!

— Лишим его потусторонней силы — и сдохнет сам.

— Или мы его прикончим, — поднялся на ноги Ричард Йорк, — второй раз.

— Надеюсь, и последний, — взгромоздился на подоконник у меня за спиной Якоб Ланц.

— Эдвард! Беги к Карлу и передай, что нам нужно время, — распорядился я. — Обратно не возвращайся, помоги им продержаться.

— Хорошо, — кивнул лучник и выскочил из дома.

— Глупцы! — рассмеялся Жнец. Правый глаз у него запылал зеленым сиянием, левый заволокла непроглядная тьма. — Никто из вас не уйдет отсюда живым! Скоро к охране прибудет подкрепление, и вас просто прихлопнут, как прихлопывают назойливую муху! И запомните: никакой круг не сможет удержать меня надолго!

— Поменьше пафоса, — ухмыльнулся я, перебирая в памяти молитвы и мантры. Это не простого беса развеять, тут к делу творчески подойти следует. Думаю, без псалма «Изгнание в Бездну» Николаса Слепца обойтись не получится. А он жутко длинный…

Еретик замолчал и попробовал усилием воли разрушить охранный круг, но, к счастью, у него ничего не вышло. Вот только и мне пришлось нелегко: от напряжения в глазах потемнело, из носа закапала кровь, и сосредоточиться на предстоящем ритуале никак не получалось. Если б старик хоть на минуту успокоился… Но нет же, попыток вырваться на свободу он не оставлял ни на миг. А стоит мне отвлечься — и кругу конец. Ситуация!

— Понимаешь ли ты, что творишь? — спросил вдруг скрестивший на груди руки Жнец.

— Разумеется, — кивнул я. — Изгонять бесов мне не впервой…

— Нет! Вопрос не о том! — вспылил старик. — Понимаешь ли ты, что творишь? Подумай над этим!

Что я делаю? Просто выполняю свою работу, разумеется. Но не заявлять же ему об этом вот так напрямик. Нет, пусть подергается.

— Избавляю этот мир от чудовища, повинного в гибели многих хороших людей, — ни на мгновение не переставая восстанавливать в памяти нужный псалом, ответил я и, решив позлить старика, добавил: — От чудовища, развязавшего войну и впустившего в этот мир бесов.

— Чушь! — заорал Жнец, и давление его воли на защитный круг немного ослабло. — Вся история этого мира — история непрерывных войн! Войн, куда более кровопролитных и продолжительных, нежели нынешняя! Я хотел избавить от них человечество, но создать новый мир невозможно, не сровняв с землей прежний! Один государь вместо озабоченных лишь набиванием собственных мошон корольков — вот что нужно землям, по какому-то недоразумению названным Святыми! Да в сточной яме и в той святости больше, чем у этого скопища вечно враждующих между собой государств!

— И жить в этом мире будут бесы, ибо люди не достойны столь высокой чести!

Я усмехнулся и превращенным в нож когтем принялся выцарапывать на досках пола святые письмена. А то ведь еще забуду слова в самый неподходящий момент. Или того хуже — упущу фразу какую…

— Что бесы? Бесы — это слуги. Простой инструмент, и не более того. Они испокон веков рвались в этот мир из Бездны, так же как сочилась из Бездны в души людские скверна. И никакие Святые не могли ничего с этим поделать. А я смог! Храмы Единения очищают прихожан, избавляют их от потустороннего. Замените молельные дома и монастыри Святых на мои храмы — и больше не будет бесноватых. Именно поэтому ополчились на меня святоши, они просто не хотят терять свой кусок пирога! Пирога, тесто которого замешано на крови и страданиях верующих!

— Видели мы, куда скверна девается…

— И что с того? — вплотную подошел к проведенной по полу черте еретик. — Для нас чужая скверна оборачивается силой. С ее помощью можно получить такую власть над мирозданием, о которой никто и мечтать никогда не мог. Вечная молодость, идеальное здоровье, бессмертие! Что ты скажешь о мире бессмертных, мире без войн, а?

— Скажу, что у тебя хорошее воображение.

— А что скажут твои хозяева? Что они ответят на мое предложение встать во главе нового мира?

— Ничего. — Я оторвался от вырезанных письмен и взглянул старику в глаза. — Они на это не ответят ничего. Я их об этом не спрошу, а у тебя такой возможности уже не будет.

— Остановись! Твой дар ничуть не отличается от моего! Хочешь стать равным мне? Стать тем, кто принимает решения? Неужели тебе самому не противно быть мальчиком на побегушках у этих напыщенных болванов? Подумай — я предлагаю власть. Не пустые титулы и валяющиеся мертвым грузом деньги, но право распоряжаться своей жизнью и жизнями других! То, чего ты никогда не достигнешь без моей помощи!

— Заманчивое предложение, — усмехнулся я.

— О! Я слышу в твоем голосе сарказм! — повысил голос старик. — Для тебя все мои доводы лишь пустое сотрясание воздуха, да? Тогда подумай вот о чем: хочешь ли ты сдохнуть под забором с ножом в спине? А? Но ведь именно так рано или поздно закончится твоя жизнь! Или тебе больше по нраву нищая старость? Не обольщайся, как только ты не сможешь принести палку хозяину, мигом окажешься на помойке! Перестань быть чужой вещью! Наберись мужества изменить свою жизнь к лучшему! Да, поначалу будет непросто, но я помогу. Ты ведь знаешь, если я дам слово, мне придется его сдержать…

«Послушай его! — принялись нашептывать заточенные в моей душе бесы. — Послушай и соглашайся. Ты сильный, ты справишься. Ты превзойдешь старика и обретешь невиданную мощь. Время Жнеца подходит к концу, и только ты достоин занять его место…»

Заткнитесь!

Заполучить учителя, который поможет развить дар? Было бы здорово. Занять подобающее место в обществе? Просто сказка. Но вот именно что сказка — сказка для наивных глупцов. Нужен старику ученик, который в скором времени сможет заменить его самого? Ответ очевиден — нет. Есть ли резон у вельмож делать кого-то равным себе, если можно просто кинуть в кутузку и заставить выполнять приказы? И вновь ответ не в мою пользу. Что обрету я, доставив Жнеца в Стильг? Кроме головной боли и влиятельных врагов — ничего. Да и приказа на устранение еще никто не отменял.

И самое главное — я боялся. Я просто боялся стать таким, как он. Потерять свою сущность и утопить душу в серой Пустоте. Какая радость повелевать бесами, если ты сам всего лишь марионетка?

Как долго я смогу сопротивляться Бездне? Как долго смогу оставаться Себастьяном Мартом, прежде чем окончательно стану новым Жнецом? Влиятельным и состоятельным — но Жнецом?

Да и хочу ли я этого? Стоит ли игра свеч?

Но — власть! Возможность распоряжаться своей жизнью! Гарантированный достаток, в конце концов.

Как можно отказаться от всего этого? Ведь другого такого шанса больше не будет, а Жнеца намертво свяжет данное мне слово.

Я смогу его обуздать. Я сумею справиться с Бездной. У нее нет власти надо мной.

Я сильный. Я…

— Ты согласен?

— Нет, — хрипло рассмеялся я, и бесы в глубине моей души взвыли в бессильной злобе.

Стоит коснуться Бездны, и она сожрет тебя с потрохами. Рано или поздно, но сожрет. А я ко всему прочему слишком люблю себя, чтобы торговать собственной душой. Пусть продаются наивные мальчики и разочаровавшиеся в жизни неудачники, я всего добился собственными силами. Сам! И никому продаваться не собираюсь. Не дождетесь!

— Ты тоже тронут порчей, — печально покачал головой Жнец. — Воистину говорят, не делай людям добра, и они не отплатят тебе за него злом!

— Так понимаю, это камень в мой огород? — даже не обернулся к старику подкидывавший в камин поленья Ричард Йорк.

— Я спас тебе жизнь, а за это ты вознамерился забрать мою!

— Спас?.. — прошипел капитан. — Ну спасибо!

— А между тем так оно и было! — повысил голос старик, явно решивший потянуть время. Надеется на охрану? Нет, думаю, всех его людей уже перебили. — Ты должен был умереть в семь лет!

— Быть может, напомнишь, почему я умер в семь лет? — спокойно уточнил Ричард и принялся раздувать угли.

— Ты меня об этом спрашиваешь?! — удивился Жнец. — Тебе стоило бы спросить об этом своего отца! Будь проклят этот клятвопреступник Эдвард Первый!

Я едва сдержал удивленный возглас. Вот уж не ожидал, что капитан столь благородного происхождения. Получается, он старший брат Эдварда Второго и должен был унаследовать трон Ланса по праву первородства! Дела…

— Уж спрошу, ты не сомневайся, — совершенно спокойно ответил Ричард. — Скоро мы с ним свидимся, тогда и спрошу.

— Все еще можно изменить! Что мешает тебе вновь начать жить за счет моей силы? Соглашайся! Глупо умирать в двадцать пять лет.

— Не стоило твоим людям убивать Солу…

— Я не имею к этому никакого отношения!

— Мне от этого должно стать легче?

— Ослепленный жаждой мести фанатик!

— Могу себе позволить…

— Полагаю, теперь моя очередь? — усмехнулся закинувший ногу на ногу Густав Сирлин. — Ну вспоминай, как ты подобрал меня на улице, обогрел, обучил. Вспоминай, чего там. Еще вспомни, как все эти годы я на тебя ишачил и сколько раз рисковал собственной шкурой из-за твоих интересов. И о своем обещании вспомнить не забудь. — Вцепившийся в подлокотники кресла сотник подался вперед и заорал: — Об обещании, которое ты, сволочь старая, и не думал выполнять!

— Ты только посмотри, кого взял в помощники, — указал на Густава вновь обернувшийся ко мне Жнец.

Его воля давила на защитный круг все слабее и слабее, но сломленным старик вовсе не выглядел. Что же он задумал?

— На себя посмотри, — откинулся обратно на спинку кресла Густав.

— Разве ты не чувствуешь затаившуюся в нем тьму? Тьму, по сравнению с проявлением которой выходки бесноватых просто невинные шалости! — начал распаляться еретик. — Бегущие из Бездны бесы вынуждены играть по правилам этого мира, но тьма, тьма чужда всему живому. Она способна лишь разрушать, и рано или поздно она уничтожит наш мир. Уничтожит из-за таких, как он!

— Ну уж, не надо преувеличивать, — покачал головой Густав Сирлин.

— Знаешь, за что сожгли его отца? — в очередной раз обратился ко мне старик. — Да имей ты представление, что его отец творил в подвале своего особняка, ты никогда бы не принял помощь этого проходимца!

— Папенька был человеком увлекающимся, — пожал плечами темный сотник. — Вот только некоторые твои выходки куда как гаже.

— Тьма, которой служил его отец, оставила отметину и на сыне. И рано или поздно она проявится…

— Когда проявится, тогда и поговорим.

Я выкинул из головы посторонние мысли и начал проговаривать про себя псалом, одновременно прикасаясь к вырезанным на полу святым письменам. Там, где палец скользил по дубовой доске, дерево моментально начинало тлеть и куриться едва заметным дымком. Рука моя налилась свинцовой тяжестью, горло пересохло, но остановиться уже не было никакой возможности.

— Проявится?! — оскалился старик. — Ты думаешь, он один такой? Драгарн и Пакт давно уже прогнили насквозь, а Стильг и Норвейм держатся лишь за счет неуемной жажды власти!

— Вот и замечательно, что держатся…

— Ну а ты что скажешь? — обратил наконец свой взор Жнец на Ловкача. — Желаешь ты умереть ни за что или предпочтешь обрести такую власть, которая тебе и не снилась раньше?

— Правильно я понимаю, что вы пытаетесь меня купить? — деловито уточнил Якоб Ланц.

— Живыми вам отсюда не уйти, — заявил старик. — Как сказал бы ты сам, при любом раскладе. Деньги для меня лишь тлен, поэтому свою награду назначай сам.

— Заманчивое предложение, — не обращая внимания на пристальные взгляды Густава и Ричарда, усмехнулся Ловкач.

Я к этому времени уже водил пальцами по последним строчкам вырезанных на полу письмен и в голос выкрикивал заключительные слова изгоняющей бесов и выжигающей скверну молитвы. Только вот Жнец не обращал на нее никакого внимания, и лишь сейчас мне стало понятно, почему он оставил попытки проломить защитный круг. Все это время старик заговаривал нам зубы и копил силу. И теперь бурлившая в нем скверна грозила погасить огонь моей веры.

— Убей его, — приказал мошеннику еретик. — Убей, и круг перестанет сдерживать меня!

Последние вырезанные на полу символы обуглились под моими пальцами, я поднялся с колен и принялся выкрикивать слова изгнания.

— Старик слишком силен, — повернулся вдруг к сотнику Ричард Йорк. — Ничего не выйдет…

— Сколько же в нем скверны! — вскочил на ноги Густав. — Сволочь!

— Убей его и проси, что пожелаешь! — взвыл Жнец, когда молитва принялась перемалывать его подобно жерновам призрачной мельницы.

Воздух вокруг старика замерцал, его фигура начала расплываться, но еретик продолжил прикрываться сгоравшей в моих словах скверной. Скверной, которой не было ни конца, ни края. Будто отшельник сам стал воротами в потустороннее, через которые и рвалась в наш мир первородная Бездна.

В глазах у меня двоилось, во рту давно стоял металлический привкус крови, а нательная рубаха промокла от пота. Язык заплетался, каждое следующее слово давалось сложнее предыдущего, и даже просто стоять на ногах было уже невмоготу. Но я продолжал выкрикивать молитву. Выкрикивать, с ужасом понимая, что не справляюсь. Что старик оказался сильнее. Что он обыграл меня по всем статьям. Осознание собственной обреченности давило не хуже могильной плиты, и все же я не сдавался.

Ричард Йорк подошел к охранному кругу, когда оставалось произнести одну-единственную фразу. Старик к нему даже не обернулся и продолжил сверлить меня напряженным взглядом. Рыцарь пригладил седые волосы, усмехнулся и, будто соглашаясь с самим собой, неожиданно кивнул. И тут подступивший со спины Ловкач приставил мне к горлу нож и толчком под колени повалил на пол.

Я зажал шею ладонями, и тотчас из-под пальцев потекла тоненькая струйка крови. Расхохотавшийся Жнец рванул прочь из прочерченного серебряным серпом круга, но стоило старику шагнуть через черту, как его вновь отшвырнуло назад ослепительно полыхнувшее пламя.

Едва не лишившись сознания из-за ударившего по мне отката, я поднялся на ноги, отнял окровавленные ладони от прочертившего кожу неглубокого пореза, и тут Ричард Йорк метнулся в круг. Обхватив руками сбивавшего пламя с хламиды Жнеца, он рявкнул ему прямо в ухо:

— Не стоило трогать Солу!

— Отпусти! — взвыл старик, но капитан лишь расхохотался.

— Я решил принять твое предложение! — прорычал он и начал вытягивать из еретика силу.

Соединявшая нас с Ричардом нить скверны вдруг превратилась в свитый из мельчайших жилок потустороннего трос. На какую-то долю мгновения я оказался связан со Жнецом, и его истинная сущность открылась мне, подобно распахнутой порывом ветра книге.

Серая хмарь, пустота и переполнявшие душу грешника бесы.

Хотя можно ли назвать это вместилище скверны душой?

Ничего, абсолютно ничего человеческого в старике уже не осталось…

— Сгинь!

Я глубоко вздохнул и, срывая голос, выкрикнул три последних слова псалма.

Излившееся из меня сияние метнулось к Ричарду Йорку и, проскользнув через него в душу Жнеца, в мгновение ока выжгло бурлившую в отшельнике скверну. Казавшаяся неуязвимой защита еретика треснула, как гнилой орех, старик дико заорал, а потом какая-то неведомая сила оторвала меня от пола и со всего размаху шибанула о дверной косяк.

К тому времени, когда более-менее прояснилось в глазах, Жнеца и Ричарда уже скрыло растекшееся внутри защитного круга марево. Серость скрутилась в воронку призрачного смерча, пол вздыбился, с потолка полетели щепки и обломки балок. Невыносимо воняло гарью, но дымивший очаг был тут ни при чем: казалось, огнем занялись сами корчившиеся в углах комнаты тени. Корчившиеся, прогоравшие в прах и наполнявшие при этом помещение не светом, а отсутствием тьмы.

Но вдруг серое марево расползлось, и в разверзшейся прорехе показался силуэт объятого бесцветным пламенем отшельника. Жуткий старик рвался из защитного круга, и ни молитва, ни затягивавший скверну призрачный вихрь не могли его остановить. Шаг за шагом Жнец выбирался из уже поглотившей их с рыцарем Бездны и понемногу возвращал себе утраченную было материальность.

Шаг, еще шаг. И вновь шаг вопреки всему. Вопреки самому мироустройству!

Я заглянул ему в глаза и обмер. В темных провалах не осталось ничего человеческого. Ненависть! Лишь жуткая ненависть, едва скованная тонким ледком холодного расчета. Сама Бездна — вот что глянуло на меня в ответ.

Ричард Йорк возник за спиной Жнеца, словно из ниоткуда. Сгоравший в потустороннем огне рыцарь просто соткался из серой Пустоты и немедленно вцепился в старика. Превратившийся в призрак самого себя капитан Гвардии потянул отшельника обратно, и тот взвыл от ярости и разочарования.

Взвыл, попытался вырваться, но — тщетно. Ричард не отпускал и тянул, тянул, тянул его обратно. Прямо в Бездну. В Пустоту. В серое безмолвие, в котором ничего никогда не происходило и ничего никогда происходить не будет.

Жнец рвался на волю, Жнец мог преодолеть что угодно. Но в этот раз противник оказался сильней. Капитан уже почти вверг отшельника обратно в преисподнюю, когда я поймал взгляд бесцветных глаз Белого рыцаря.

Ричард Йорк, старший сын его величества Эдварда Первого, был совершенно спокоен.

Ни злости, ни разочарования, ни сожаления.

Он просто делал что должно.

И это был его сознательный выбор.

Отшельник вдруг жутко и обреченно взвыл, его тело начало распадаться на клочья бесцветного тумана, и тут мне показалось, что за спиной капитана промелькнул девичий силуэт. Или то была игра сгоравшей в призрачном пламени тени? Должно быть, так…

А в следующий миг Белый рыцарь и Жнец навсегда исчезли во вновь затянувшей защитный круг серой пелене. Вот только они были — и сгинули без следа.

Никогда не забуду…

— Убираемся отсюда!

Густав Сирлин вышвырнул ошалевшего Ловкача за порог, а вслед за ним поспешил вытолкнуть и меня.

Я едва не споткнулся, сбегая с крыльца, и тут по ушам ударил негромкий, казалось бы, хлопок. Жесткая ладонь неведомо как очутившегося позади великана ударила меж лопаток и со всего маху швырнула во двор.

Снег. Искры. Боль. Тьма…

Когда очнулся, скалившийся выбитыми окнами особняк Жнеца уже занимался огнем. Крышу и второй этаж просто сорвало, и сейчас в медленно крутившуюся над домом воронку затягивало разлившуюся вокруг нас серую хмарь Бездны и в ужасе метавшихся в ней бесов. Будто попавшие в водоворот призрачные рыбины, один за другим они исчезали из виду, и лишь в голове продолжали звучать их полные безнадежной тоски голоса.

Еще толком ничего не соображая, я вытащил кошель и вслепую выудил из него несколько монет. Выбрал золотой дукат, пригляделся к вычеканенному на аверсе профилю и выругался. Неужто и в самом деле пару минут назад довелось лицезреть призрак Солы Альданы Кайраони, ныне покойной великой герцогини Довласа?

Привидится ведь такое! Хоть работу поспокойней подыскивай. Бред!

Кто-то потряс меня за плечо, я повернулся и увидел беззвучно шевелившего губами Густава. Прикоснулся к ушам, посмотрел на запятнавшую пальцы кровь и отрицательно помотал головой. Сотник указал на фигуру бредущего к казарме Ловкача, помог подняться на ноги и подтолкнул вслед за ним. Я вздохнул и заковылял со двора.

Работа сделана, и сделана хорошо. Осталось только унести отсюда ноги.

Ну и до своих добраться было бы неплохо.

Ладно, кому суждено быть повешенным, тот не утонет.

Авось прорвемся.

Назад: Глава 14 Экзорцист. Все дороги ведут…

Дальше: Эпилог

Глава 15 Экзорцист. Жнец

Глава 15
Экзорцист. Жнец