Глава 16
КОНЦЕНТРАЦИЯ СИЛ
На второй день со стороны Сангремара начались вялые попытки разрозненных воинских отрядов Львов Пустыни отбить мост. Кажется, там никак не могли осознать, кто и для чего захватил стратегический объект, и от этого пребывали в выгодной для чагарцев растерянности. С подобными наскоками защитники трофейной крепости справлялись играючи, не применяя никаких имеющихся у них новшеств.
А вот морякам флотилии пришлось очень тяжело. Стоять приходилось на большой глубине, и соленая вода, как более тяжелая, чем пресная, довольно быстро опускалась на дно. Там она раздражала подводных хищников, попадая то ли в норы, то ли на глубоководные лежбища, и кашьюри со всей своей яростью обозленными торпедами рвались к поверхности. Вот тогда и довелось впервые увидеть самых огромных монстров, длина которых достигала восьми метров. Хищники ходили вокруг кораблей многочисленными стаями и время от времени одна из них, обойдя неприятный соленый участок, пыталась атаковать доставивших им столько беспокойства людей. Благо еще, что яхты с низкими бортами удалось разместить вплотную к берегу, прямо на выступе короткого подводного шлейфа. Тогда как основной удар кровожадных тварей пришелся по стоящим с краю фрегатам.
В таких случаях не экономили и старались сыпать соль за борт прямо лопатами. Да и «угощения» для желудка швыряли в воду сотнями. Кашьюри бросались за ними особенно рьяно. Но уже минут через пятнадцать наевшиеся соли чудовища больше не возвращались. В дневное время очень удобно было следить за ними с моста, и для этого там постоянно находилось около десяти воинов. Они не только посматривали за стоящими под ними на рейде кораблями, но и сами ловко подбрасывали соленые гостинцы коварным рыбкам. По некоторым предположениям, следовало как можно быстрее уничтожить основную массу кашьюри, и тогда они наверняка станут менее агрессивны, а то и вообще побоятся всплывать. Но пока затишья на водах проливов не было: атаки продолжались и днем и ночью.
Нисколько этим не печалясь, Виктор в первый же день после победы решил эффективно использовать стоящие без дела корабли. Пока никаких новостей со Второго Щита не поступило, и оставалось только догадываться об участи отправленной туда маленькой эскадры. Еще совсем не был обследован пролив Стрела. Разве что первые замеры сразу показали, что линия подводного обрыва здесь углубилась еще больше и теперь находилась на восьми, а чуть дальше на север — на десяти метрах от верхней кромки воды.
Для вольного плавания вначале взорвали одно из колец второй цепи, а когда открылся безопасный проход, туда на всех парусах отправились два фрегата и две яхты. Солью они загрузились основательно, да и многие воины научились разделываться с кашьюри одним или двумя ударами меча. Пример его святости оказался заразителен.
Кстати, и его недавний подвиг не остался без должного внимания и оценки. Любой воин теперь почитал за огромную честь поприветствовать Менгарца, вытянувшись как струна и старательно щелкая при этом каблуками сапог. Ну а сам генерал, командующий гвардейцами и прекрасно знавший все перипетии событий в долине Покоя, все-таки на второй день не удержался и во время ужина, после бутылки изумительного по вкусу вина, спросил:
— Почему ты раньше скрывал свое умение великого мечника?
— Надо же! — фыркнул Виктор и сам перешел к вопросам: — Ты, наверное, забыл, что раньше я легкую саблю мог поднять только левой рукой и сильно прихрамывал на правую ногу? Да и как можно скрывать то, чего никогда не имел?
Хоть они и сидели одни за столом в приемной коменданта крепости, но бравый гвардеец почему-то оглянулся на запертое окно и стал говорить тише:
— Но ведь твое умение гораздо выше, чем владел сам Гранлео. Теперь все только об этом и говорят, хотя как сражался покойный император, мы можем только догадываться.
— Не только догадываться. — Монах поморщился при одном воспоминании о рассеченной ступне, и его сотрапезник прекрасно понял, о чем идет речь.
— Все равно этого мало. Ведь то, что ты вытворял вчера, достойно самой высокой оценки. Причем такое мастерство не уменьшается даже после тяжелых ранений. Ты своего соперника и перед взрывом плотины мог завалить одной левой.
— Ага! А вот это? — Виктор похлопал себя по вздутой груди и потопал. — Лекарство мне дало не только отсрочку инвалидности, но и силу. Причем ощутимую. Но вся беда в том, что это временно. Да и самого главного вопроса не решает: откуда во мне появилось умение махать этой оглоблей?
Генерал проследил за направлением взгляда его святости и тоже уставился на стоящий возле стены двуручник. После боя его тщательно отмыли и не обнаружили даже малейшей заусеницы. Ко всему прочему, лезвие совершенно не нуждалось в заточке. В куче поверженных врагов отыскались даже разрубленные полностью стальные латы. Тогда как меч оставался словно новенький. Именно эту особенность и попытался подчеркнуть бравый командир гвардейцев:
— Наверняка этот меч волшебный. И может давать своему владельцу не только добавочную силу, но и уникальные умения.
— Ну вот, теперь в сказки начнем верить, — досадливо скривился Менгарец. — Другой вопрос, что данный меч следует обследовать с чисто научной точки зрения. Наверняка в нем масса разных технических секретов.
— Какие там секреты? — не сдавался генерал. — Сразу понятно, что это великое магическое оружие.
— Слушай, давай откровенно. Вот ты хоть раз в своей жизни видел волшебство?
— Видел! Твой дельтаплан например!
— Чушь! Когда я тебя научу, ты и сам сможешь сделать подобный собственными руками. Здесь только знания нужны.
— Ну если так подходить к вопросу, то… — командир гвардейцев еще немного подумал, прогоняя воспоминания о цирковых фокусниках, понял, что такие примеры не подойдут, и развел руками, — то можно любое чудо свести к твоей науке.
— Вот и я тебе это пытаюсь доказать. Нам не хватает только талантливых ученых, должных приборов и знания физических законов. А возвращаясь к моему внезапно появившемуся умению, так в бой я вступил спонтанно. На одних эмоциях. А просто вращать перед собой такое уникальное оружие, которое режет тела, словно сочные помидоры, и любой дурак сможет. Так что прекращай поддерживать среди воинов всякие глупые домыслы о волшебстве и моей якобы неимоверной хитрости. Придумают же такое: не хотел лично зарубить Гранлео, потому что возжелал его погубить своей плотиной. Ха!
— Ну не знаю, хочешь, сам выступай перед гвардейцами и все им объясняй. А по мне, великое волшебство и легенда о твоей дальновидной хитрости гораздо лучше помогает нашей обшей победе.
Так они и не пришли к единому мнению по этому вопросу, а донельзя гордые оруженосцы продолжали в любое время суток носить за его святостью теперь уже воистину знаменитое оружие.
На третий день прибыли основные войска Союза Побережья, ведомые Громом Восьмым, и с ходу начали переход на другую сторону. Тотчас к Шулпе отправились первые усиленные отряды разведки и несколько полков для предварительных ударов по противнику. Конечно, если такой противник встретится на пути. Так как ожидалось, что сообщение о разгроме Гранлео в Чагаре столицы империи Сангремар еще не достигло.
Ставка главнокомандующего армией Союза Побережья тоже расположилась на том берегу прямо возле стен тамошней крепости. И вполне естественно, что вечером того же дня, несмотря на моросящий дождь, Громом Восьмым был дан торжественный ужин в огромном походном шатре. За час до этого король лично вручил первые награды отличившимся в походе воинам, матросам и офицерам и на заполненном войсками плацу вынес победителям искреннюю благодарность. Но мало кто знал, что еще чуть раньше у монарха была крупная ссора с его святостью по поводу наград для самого пришельца. Менгарец рьяно отказывался от любых воинских поощрений, а Гром с не меньшей категоричностью настаивал на вручении самых больших, как старых, легендарных, так и новых, им придуманных, наград самому прославленному и великому мечнику. Подробности о личном участии монаха в сражении и о его решающем вкладе в победу распространились среди остальных воинов и офицеров со скоростью лесного пожара. Король настаивал на том, что самое значительное и почетное поощрение придаст и остальным воинам должный настрой в бою и желание побеждать. Тогда как Виктор с пеной у рта доказывал, что это лишнее, он не военнослужащий, да и вообще не ради славы старается. С большим трудом достигли компромисса: все награды для его святости будут вручены только после возвращения в столицу Чагара. Не раньше.
Слушок об этом успели запустить сразу же, и на парадном построении на скромно стоящего чуть сбоку от короля Менгарца посматривали хоть и с недоумением, но уже с явным спокойствием. Мысленно гадая, чем же Гром Восьмой отблагодарит такого великого человека, ученого и воина. Многие довольно щурились, бросая понятливые взгляды на принцессу, стоящую с другой стороны монарха Чагара.
Именно на этом построении Розе с Виктором и удалось встретиться после интенсивных событий последней недели. К тому времени царапины на лице пришельца исчезли полностью, синяков словно и не было, после применения хорошо действующих мазей, и лицо без малейших опухолей смотрелось вполне прилично. Поэтому он с некоторой ностальгией теперь вспоминал о том самом желании девушки и о своей неиспользованной возможности ее поцеловать. Но догадывался, что во второй раз теперь уже желанный с его стороны поцелуй может и не получиться. Их могут не оставить наедине или разлучить даже во время ужина экстренные дела, козни Мааниты, которая хоть и стала вести себя тише мышки, но зато безраздельно владела телом короля. Да и, наконец, личная обида самой Розы. Ведь девушка может оказаться до сих пор в таком состоянии, что только одно напоминание о ее первом желании может разгневать ее не на шутку. Тем более что и выглядела наследница короны на параде сердитой и неприветливой.
Поэтому, как только двинулись к столам, Менгарец решил для начала увлечь ее интересным, интригующим рассказом, а там видно будет. Правда, для этого пришлось грубо нарушить придворный этикет, усевшись не с положенной для него стороны от монарха, а рядом с его гордо восседающей, великолепной в своих воинских одеждах дочерью.
— Ничего, что я рядом с тобой? — сразу заговорщицки зашептал он ей на ухо. — Мне надо срочно посплетничать и посоветоваться по поводу катарги. Преинтереснейшая история со мной недавно приключилась…
Роза хотела казаться неприступной и холодной, но на такое вступление клюнула сразу. Только и скосила глаза влево:
— А папенька тебя не погонит на место рядом с собой? Может, он поговорить с тобой хочет?
— Да ладно тебе, мы с ним и так поговорили…
Видимо, новость про спор о наградах уже достигла ушек девушки:
— Мне доложили о ваших криках, и я очень жалею, что отстала со своими фрейлинами в пути. А потом такое столпотворение случилось перед узкими воротами крепости, ужас!
— Долго простояли?
— Больше часа! Ты только себе представь, отец дал команду вначале перевести на эту сторону самые отборные войска, и мне чуть не силой пришлось прорываться.
— Ну и правильно сделал. Надо вначале здесь твердо укрепиться и только потом переправлять гражданских…
— Это кто гражданский? — нахмурилась принцесса.
— Конечно, я не тебя имею в виду. Но, с другой стороны, и твоя безопасность — превыше всего. Любой риск надо сводить до минимума.
— Да? А ты что тут вытворял? — Роза повысила голос. — В мечники подался? Воинов больше нет? А ведь ты должен был только разведкой заниматься да общие действия гвардейцев координировать!..
— Ш-ш! — К ним склонился один из личных лакеев королевской династии, знавший Розу с пеленок. — Ваше высочество! Его величество ждет только вас.
Действительно, Гром Восьмой держал бокал в руке, намереваясь сказать первый тост, и с осуждением глядел на увлеченно шушукающуюся парочку. Точно так же за ними следили и все остальные участники ужина. Ничуть от этого не смутившись, наследница повернулась к отцу, и ее лицо украсила почтительная улыбка. Тогда как монах просто приподнял свой взгляд на монарха, усиленно делая вид, что и так внимательно его слушает.
— За окончательный разгром врага в его логове! — прозвучал в полной тишине тост, который дружно поддержали своими криками почти все придворные, представители союзников и высшие генералы, допущенные на праздничный обед. После чего все с чувством выполненного долга приступили к еде. Произносили тосты, беседовали с ближайшими по столу соседями. Тогда как принцесса требовательно зашептала его святости:
— Ладно, в такой праздничный день не будем ругаться. А раз начал рассказывать о катарги, то доводи дело до конца.
— Да я вроде и не ругался, — чистосердечно удивился Виктор и приступил к рассказу.
Вначале подробно описал первую встречу с парой орлов. Даже про все свои переживания и страхи поведал. Потом, увлекшись, стал расписывать тот момент, когда три гигантские птицы «упросили» его совершить посадку среди гор. И только когда прошел момент знакомства с бароном де Брюнез, осознал полную тишину в огромном шатре и понял, что к его громкому шепоту прислушиваются все без исключения. Голова короля вообще лежала на плече у затаившей дыхание принцессы, а прислуга замерла на местах, где обслуживала гостей.
— За его спиной в нише и находился этот серый цыпленок. — Виктор расставил руки, показывая величину птенца, и замер от гулкой тишины. Затем слегка сконфузился от такого к себе внимания и скомканно завершил повествование: — Потом катарги забрали птенца, подоспела помощь из города, и люди губернатора помогли мне поднять дельтаплан на холм. Оттуда я и полетел к кавалеристам. Вот так.
Роза вполне справедливо возмутилась:
— Но ты ничего не рассказал, что делал с птенцом снаружи пещеры.
— Да ничего особенного. — Менгарец поднял бокал и отсалютовал сидящим напротив него вельможам, намекая, что следует продолжить торжественный ужин. И только когда все нехотя зашевелились, начав переговариваться между собой, монах продолжил, повернувшись к девушке: — Вначале покормил сухариками, а потом поставил на валун. Один из орлов птенца подхватил, и все трое улетели.
Теперь уже строго сузил глаза Гром Восьмой:
— Но почему ты мне ничего об этом не рассказал?
— Когда? Если твое величество, сразу как меня увидел, приступил к ругани и угрозам отправить обратно в монастырь Менгары.
— Не юродствуй, я серьезно.
— Так ведь и в самом деле некогда было об этом поговорить. А рассказывать всем остальным не посчитал необходимым. Ну пролетел чуть в сторону, ну переждал грозу…
— Но ведь они могли тебя заклевать! — выдохнула принцесса с расширенными глазами.
Виктор со вздохом скривился в ответ:
— Как видишь — не съели. Значит, посчитали невкусным. А скорей всего приняли за своего субтильного и страшно голодающего собрата, который только и годится, что в узкие щели протискиваться да их потомство оттуда вытаскивать.
Кажется, такое объяснение больше всего не удовлетворило короля.
— Ты меня, конечно, извини, но все-таки на нашей планете существуют незыблемые законы. И никому еще не удавалось их нарушить. Один из них: нельзя прикасаться к катарги. А уж тем более к их птенцам! Поэтому мне кажется, что ты что-то путаешь. И пока мне это не подтвердит барон… как его?
— Де Брюнез.
— Ага, он самый. Вот тогда только у меня появится какой-то порядок в мыслях.
— Да нет проблем, — пожал плечами Менгарец, собираясь изложить свои соображения, из которых следовало, что вскоре сюда все равно пожалует и сам владыка королевства Роцаги, и вся его свита, и в том числе тот самый новый знакомый.
Но тут по удивительному стечению обстоятельств в шатер вошел начальник наружной охраны и после раздраженного жеста короля доложил:
— Ваше величество, прибыл полномочный представитель короля Роцаги, некий барон де Брюнез. Просит немедленной аудиенции.
Прежде чем ответить, Гром опять пригнулся к плечу дочери и недоуменно прошептал, стараясь, чтобы и Менгарец услышал:
— И как это ему удается все подстроить в свою пользу? — Затем вновь выпрямился и милостиво разрешил: — Пусть заходит прямо сюда.
Через минуту в шатер вошел, сильно прихрамывая, барон собственной персоной. Он сразу встал напротив возвышения и сделал низкий поклон. Но, когда поднялся, его взгляд метнулся в сторону и глаза засверкали от радости. Поэтому он чуть склонился и во второй раз. Виктор в ответ тоже склонил голову как старому знакомому.
— Ваше величество! Честь имею первым выразить вам благодарность всего нашего народа за доставленное счастье, которое снизошло на наше королевство после избавления от ненавистного ига. Мой король, хоть и находится в некотором расстройстве здоровья, спешит за мной следом со своим двором, чтобы выразить свою благодарность лично и заверить в полной дружеской поддержке.
— Признаюсь, очень рад такое слышать, — кивнул несколько раз Гром Восьмой. — Тем более что верные союзники нам могут понадобиться очень скоро. Мощь империи огромна, и любая помощь может оказаться очень кстати.
Барон еще выше постарался задрать свой подбородок:
— Мой король уже разослал депеши всем своим подданным, призывая встать под ваши знамена для разгрома ненавистной империи Сангремар.
Заметив, что посол начинает пошатываться от усталости под влиянием совсем недавней раны, монарх Чагара проявил великодушие, указывая на приготовленный слугами стул почти напротив себя:
— Присаживайтесь и примите участие в нашем ужине. Как ваша рана?
— Благодарю, ваше величество, рана — сущий пустяк. А вот если бы не своевременная помощь господина высшего проповедника, то я бы не имел чести лицезреть вас лично. Да и вообще сам факт, что мне довелось дожить до освобождения…
Усевшийся на стул барон действительно выглядел самым счастливым человеком на свете и теперь только и переводил свой сияющий взгляд с короля на его святость и обратно. Но ведь и о деле поговорить стоило. Поэтому Менгарец спросил:
— Как вы справились с гарнизонами противника?
— Кто не сложил оружие сразу, уничтожены!
— А в вашей столице?
— Да там и в плен никто не успел сдаться. Почти… Всех народ растерзал.
— Сурово. Но, как говорится, каждому по заслугам. А что вы ничего не пьете? Вино у нашего величества самое наилучшее. Попробуйте!
Барон поблагодарил, выпил один, потом второй кубок и затих, рассеянно прислушиваясь к возобновившемуся за столом разговору. Но по взглядам, которые он продолжал бросать на шепчущегося с принцессой Менгарца, становилось понятно сильнейшее любопытство. Наконец Гром Восьмой, к тому времени уже давший указания, как встретить прибывающего монарха Роцаги, милостиво разрешил:
— Если вас что-то гнетет, спрашивайте.
Де Брюнез выдержал почтительную паузу и только потом заговорил:
— Ваше величество, мне вначале казалось, что господин высший проповедник… — «Господин Менгарец!» — подсказали ему со стороны. — Ну да, именно он, — скорей разведчик, чем представитель дворянства…
— Ах вот оно что! — рассмеялся король. — Просто этот человек у нас на все руки мастер: и летать может, и двуручником больше его по размеру сражаться, и самых главных наших врагов уничтожать. Вот потому он рядом с моей дочерью и сидит… сегодня. Тогда как обязан сидеть со мной рядом. — Он с нарочитой строгостью покосился на парочку, которая опять увлеклась каким-то спором, и добавил: — Но вы лучше расскажите, как вам так удалось под гнев катарги не попасть?
— Как? Да я сам до сих пор в это поверить не могу, — оживился барон и сразу заметил, как многочисленные головы повернулись в его сторону. — Господин Менгарец на глазах у этих гигантов чего только с птенцом не вытворял: и кормил его, и щекотал, и гладил. Малыш ему чуть пальцы не отклевал. Он ведь и в таком возрасте уже сырое мясо ест. А взрослые катарги только недовольно на скале топтались да озабоченно так клекотали. В один момент мне показалось, что сейчас в атаку бросятся, но они только крылья приподнимали и складывали. Зато я в этот момент из расщелины выглядывал ни живой ни мертвый. Вот такое чудо перед моими глазами случилось.
Казалось бы, совершенно не слушавшая до этого момента принцесса подняла голову и возмущенно спросила:
— Зачем вы ему тогда дали этого птенца? А вдруг бы орлы склевали его святость?
Вместо замершего барона ответил сам Менгарец:
— Его светлость был тяжело ранен и даже передвигался с трудом. К тому же напомню: это именно меня катарги попросили вынести наружу птенца. Так что их отношение ко мне вполне доверительное.
— Среди трупов и луж крови катарги просто не могли оставаться спокойными и доверчивыми. Да эти гигантские птицы могли взбеситься от такой обстановки.
Теперь уже и венценосный отец посмотрел с укором на свою наследницу:
— Да хоть бы и так? Но что для нашего Менгарца три соперника? Вот орлы и почувствовали его силу. Между прочим, они на то место больше не возвращались?
— Точно! Я и забыл, — опять оживился де Брюнез. — Когда мы уже выступили колонной из столицы, то меня догнал посыльный из моего города. Докладывал текущие новости и в том числе о необычном количестве катарги поблизости города. А в районе тех гор было одновременно замечено сразу шесть особей, что вообще никогда раньше не происходило. Вели себя орлы не агрессивно, на людей не кидались, скот не воровали.
— Действительно, редчайшее событие, — согласился Гром. — Так что тебе, монах, придется теперь прятаться. Не иначе как они тебя ищут.
Пока на шутку короля отвечали сдержанным смехом. Виктор энергично потер лоб, размышляя, а потом сказал на ухо принцессе:
— Значит, мне надо будет завтра опять лететь в разведку. Посмотрю, чего орлам от меня надо. Заодно и на Шулпу взгляну.
Роза закусила губку и тоже задумалась:
— Интересно, а второй дельтаплан твои помощники уже достроили?
— Нет! — слишком поспешно ответил Менгарец, сразу переходя к неубедительному дополнению: — У них других дел по горло.
— Ладно, я сама сейчас на флагман флотилии и наведаюсь.
— А я сказал, нет!
— Чего это ты мной раскомандовался?! — Парочка так и продолжала свои пререкания тихим, злым шепотом. — Да мне отец…
— И отец тебе не разрешит! Здесь тебе на Чагар! Да и катарги могут действительно разозлиться на меня. Вдруг их птенец заболел, а то и умер?
— А тебе, значит, можно?
— Как ты можешь сравнивать мои умения, силу и опыт?!
— Да запросто! Или ты забыл, кому обязан своим спасением?
— Нет, не забыл, но сейчас я рисковать тебе не позволю!
— Я тебя и спрашивать не буду! — Роза отбросила скомканную салфетку и встала, поворачиваясь к отцу: — Ваше величество, я устала и с вашего разрешения удаляюсь.
— Конечно. — Гром в таких случаях никогда не спорил, предпочитая, чтобы при продолжительном застолье в компании с грубыми генералами оставалось как можно меньше женщин.
За ее высочеством к выходу, словно по команде, потянулись и другие дамы и фрейлины. После чего оставшиеся мужчины сразу почувствовали себя вольготнее, одобрительно загомонили и дружно потянулись за наполняемыми вином кубками. Зато Менгарец не на шутку обеспокоился и теперь зашептал на ухо уже монарху:
— Она хочет тоже податься на разведку. Этого допустить нельзя! Ты понимаешь?
— Еще как понимаю, — заверил его величество. — Но зачем сейчас портить себе такой праздник? Вот-вот прибудет мой венценосный собрат из Роцаги, а мы будем отвлекаться от таких важных переговоров? Лучше завтра с утра все спокойно решим по ходу дела. Согласен? Ведь сама она без тебя не улетит среди ночи?
— Это ты уже слишком! Не настолько твоя дочь безответственна! — возмутился Виктор.
— Ну вот и отлично! Расслабляйся!
