6
На то, чтобы купить компьютер, заказать его доставку в нужное место и организовать подключение к Междусетью, ушло двенадцать дней. Со Средиземьем ничего не случилось. Уриэль сказал, что это очень странно, никогда раньше не бывало, чтобы Орлангур кого-то обманывал, никто не слышал, чтобы он ошибался.
— Это неудивительно, что никто не слышал, — сказал я. — Сколько раз ты общался с Орлангуром? Дважды?
— Да, дважды. Был еще третий раз, но тогда мы не разговаривали, Орлангур наблюдал за мной через какой-то артефакт, а я даже не заметил наблюдения. Но при чем здесь это? Олорин намного старше меня, он живет в Средиземье около четырех тысяч лет…
— Четыре тысячи лет назад в реальном мире не было компьютеров, — сообщил я. Но это было уже лишнее. Уриэль и так все понял.
— Моргот меня раздери! — воскликнул он. — Почему я никогда раньше не обращал на это внимания?! Мы привыкли думать, что возраст Средиземья измеряется тысячелетиями, но это неверно, это просто ложная память. И это значит, что мне сейчас не три тысячи тридцать два года, а… сколько?
— Два с половиной года минимум. Это если ты возник непосредственно перед нашей встречей.
— Не уверен. Время в Средиземье течет дискретно…
— Как течет?
— Дискретно. То есть не непрерывно, а как бы скачками. Средиземье — как бы цепочка картин, каждая из которых относится к какому-то моменту времени, а между ними ничего нет. Поэтому год в Средиземье не имеет никакого отношения к году в реальном мире.
— Так вот почему, когда мы ушли в Арканус, наши резервные копии ожили позже намеченного срока! А я думал, что виной всему ошибка твоего заклинания.
— Вполне возможно. Хотя я не думаю, что все так просто. Но не отвлекай меня от главного. Как бы быстро ни текло время в нашем мире, в реальном мире три тысячи лет истории Средиземья никак не вместить в допустимый интервал времени. Если моделировать все прошлое Средиземья с такой же детализацией, как и последние годы, потребуется гигантская вычислительная мощность. Если бы это происходило на том компьютере, на котором Средиземье стоит сейчас, потребовалось бы… да, пожалуй, как раз три тысячи лет и потребовалось бы. В среднем время в реальном мире течет примерно с такой же скоростью, как у нас. Ты понимаешь, что отсюда следует?
— Что?
— Я думал, что это я открыл высшую магию. Моргот меня порви, как можно быть таким дураком! Помнишь, я говорил тебе, что целых пятьсот лет искал разумного, обладающего необходимыми свойствами?
— Не помню.
— Зато я помню. Не могу поверить, я действительно верил в эту глупость! Целых пятьсот лет искать помощника! Да за это время я нашел бы сто подходящих субъектов! Темный палантир мне в задницу! Я думал, что прожил настоящую жизнь, а на самом деле вся моя жизнь — ложные воспоминания. Я почти ничем не отличаюсь от Леверлина, Натки и всех прочих, разница только в том, что их память создана компьютерами, а моя внесена в систему извне.
— Что ты имеешь в виду?
— В терминах реального мира я — червь. Сетевой вирус с ограниченным размножением. Не знаю, кто меня сотворил, но это были не те люди, которые сотворили Средиземье. Меня создали где-то в другом месте и внедрили в Средиземье примерно так же, как мы с тобой внедрили боевой артефакт в банковскую сеть.
— Но зачем?
— Обычно червей запускают только для того, чтобы они размножались. Среди людей реального мира есть придурки, которым это доставляет удовольствие. Реже червь оснащается боеголовкой — специальным заклинанием… то есть кодом, который не участвует в размножении. Чаще всего этот код предназначен для установления удаленного контроля над атакуемым компьютером, но ко мне это явно не относится. Честно говоря, я так и не разобрался в своем коде, мне стало страшно. Я подумал, что, если я познаю себя, моя жизнь станет бессмысленной. Мне и сейчас страшно.
— Орлангур говорил о какой-то экспансии разума.
— Я тоже подумал об этом. Думаешь, Орлангур — наш творец?
— Думаю, да.
— А я думаю — нет. Если бы Орлангур хотел, чтобы в Средиземье зародился полноценный разум, он не стал бы прибегать к таким ухищрениям. Не забывай, он имеет прямой доступ к Средиземью, он появляется здесь во плоти.
— Не во плоти! Ты же сам говорил, что он проецирует себя через какое-то заклинание.
— Это не важно. Через то же заклинание он мог спроецировать и меня, а вместо этого он занялся вирусописанием.
— Может, он хотел замести следы?
— Может быть. Допустим. А откуда взялся Сссра?
— Возможно, Орлангур сотворил его до тебя, но Сссра ему не понравился, и он сотворил новую версию.
— Не слишком ли много предположений? Истина никогда не бывает такой запутанной, правильное решение всегда простое. Ладно, как бы то ни было, на новый сервер переезжать все-таки надо.
— Когда мы начнем?
— Копирование уже идет, до конца осталось около шести часов. Будем надеяться, что за это время старое Средиземье не исчезнет. Впрочем, уже через два часа закончится копирование кода, а данные можно будет сделать новые. Не желаешь попробовать себя в роли валара нового мира?
— Нет уж, старый мир меня вполне устраивает! — Я хихикнул. — Слушай, Уриэль, а ведь это и есть Вторая Музыка, о которой пророчествовал… Кто о ней пророчествовал?
— Не помню. Сходи в библиотеку, возьми “Сильмариллион” и прочитай. Кстати, я нашел намедни целый склад всяких подражаний Красной книге. Некоторые довольно забавны. Про орков, например, есть одна книжка, очень душевно написана. Там орки пытаются добиться власти через монопольное знание того, как правильно гнать самогон, но ничего у них не получается, они пребывают в рабстве у людей, работают в шахтах, готовят всемирное восстание…
— Бред!
— Да нет, не бред, написано очень качественно, читается интересно, и внутренних противоречий почти не видно. Не больше, чем в нашем Средиземье.
— Но орки — такая же раса, как и гномы, и хоббиты. Мы и они совершенно равноправны! Да, другие расы орков не любят, но брать их в рабство… Это, в конце концов, неэффективно!
— Не горячись, Хэмфаст. Там описывается другой мир. Если бы ты возник в том мире, ты бы удивился, узнав, что орки могут жить в мире с гномами и даже сражаться в едином строю против общего врага. А еще есть книга, согласно которой эльфы — подвид орков… Ладно, хватит грузиться! Пойдем лучше выпьем, от нас теперь все равно ничего не зависит.
