Глава 15. ОДРИ
Приятно все-таки стискивать в объятиях обнаженную девушку с цветными шнурками на горле.
— Я так давно ждала, когда ты ко мне прикоснешься, господин, — прошептала Тистл, некогда состоятельная девушка по имени Одри Брюстер.
Я погладил ее по щеке. Она преданно смотрела мне в глаза. Хорошая рабыня.
Я выиграл ее в кости. Теперь я мог пользоваться ей в свое удовольствие до тех пор, пока не выйду из чума.
Охота удалась на славу. Мы с Имнаком притащили домой четырех табуков. Поалу, которую Имнак с моего согласия назначил старшей рабыней, руководила остальными девушками, показывая им, как надо разделывать тушу и просушивать мясо на камнях.
Кроме нас с Тистл все уснули.
— Тебя раньше звали Одри Брюстер, — сказал я.
— Да, господин.
— Поскольку я тебя выиграл и имею право делать с тобой все, что хочу, я буду называть тебя Одри.
— Спасибо, господин, — пролепетала девушка.
— Только теперь это уже не имя свободной женщины, а имя рабыни, которое я тебе даю на срок моей власти.
— О! — воскликнула она.
— Тебя что-то не устраивает? — спросил я.
— Нет, господин, — испуганно замотала она головой. — Я Одри, твоя послушная рабыня. Почему ты заставил меня так долго ждать?
— Мне так хотелось, — пожал я плечами.
Я действительно хотел, чтобы она немного дозрела.
Две ночевки назад мне пришлось при помощи хлыста разнимать Арлин и Одри.
— Не смей к нему приставать! — кричала Арлин.
— Не понимаю, о чем ты говоришь, — пожимала плечами Одри.
— Думаешь, я не вижу, как ты все время стараешься попасться ему на глаза? Заигрываешь, пытаешься погладить по руке?
— Дура! — крикнула в ответ Одри, после чего рабыни вцепились друг другу в волосы.
Я с удовольствием наблюдал за схваткой. Девушки катались по земле, пытаясь нанести решающий удар кулаком сверху. При этом они отчаянно визжали и обзывали друг друга рабынями. Наконец я взял хлыст и хорошенько огрел обеих. Затем я приказал им раздеться и поднять руки над головой. Я привязал не в меру разбушевавшихся красоток к шесту для просушки мяса.
— Добилась своего? — едко поинтересовалась Одри. — Теперь нас обеих выпорют.
— Помолчи, рабыня, — огрызнулась Арлин.
Я подозвал Тимбл и вручил ей хлыст.
— Поучи их немного, — сказал я. — Двадцать ударов каждой.
— Слушаюсь, господин, — поклонилась Тимбл.
Обнаженная Одри лежала в моих объятиях.
— Я так долго ждала возможности послужить тебе, господин, — прошептала она.
— Хорошо, — улыбнулся я.
Она нежно прижалась губами к моей руке. Арлин уже не могла помешать ей. Одри готовилась послужить мне страстно и самозабвенно.
— Ты ведь уже выигрывал в кости. Почему ты сразу меня не выбрал, господин? Разве я тебе не нравлюсь?
— Нравишься, — успокоил ее я.
— Я буду очень стараться, — искренне пообещала девушка.
Мне действительно приходилось выигрывать у Имнака в кости. Прошлый раз я заказал себе Тимбл, которую, повинуясь минутной прихоти, окрестил на время своего владения Барбарой.
— Я хотел, чтобы угощение по имени Одри получше настоялось, — объяснил я.
— Как ты жесток, господин! — простонала красавица.
С тех пор как в чуме Имнака поселилась Поалу, он почти не обращал внимания на своих белокожих животных. У него просто не оставалось на них времени. Мнение рабынь его, естественно, не волновало, поскольку они были всего лишь красивыми зверьками.
Во время игры девушки замирали на коленях рядом с циновкой и с волнением ожидали результата. Если выигрывал Имнак, он мог взять себе Арлин или мою порцию мяса. Частенько, к моему великому удивлению и обиде Арлин, краснокожий предпочитал лишний раз перекусить. Я, как мог, объяснял девушке, что дело не в ней, а в том, что Имнак не хочет отрываться от Поалу. Охотник действительно только о том и думал, как бы лишний раз уложить свое сокровище на шкуры. Поалу приходилось из кожи вон лезть, чтобы загладить причиненные ею за столько лет свободы обиды. Любопытно, что краснокожая красавица нисколько против этого не возражала.
Барбара и Одри замерли на коленях, ожидая окончания игры.
С появлением Поалу для них наступили тяжелые времена. Мало того, что она оказалась весьма требовательной и беспощадной начальницей, Имнак совсем их забросил.
Как на грех перед самым ее приходом девушки прошли вторую стадию рабства. Первая заключалась в беспрекословном послушании, начиная со второй у рабынь вырабатывается потребность в мужской ласке.
Имнак же совершенно их забросил.
Свободная женщина может вполне обходиться и без мужчины. Рабыня не может жить без его прикосновений. Сексуальность свободной женщины пребывает в дремлющем состоянии, сексуальность рабыни разжигается специальными приемами и способами. Интересы девушек при этом, естественно, не учитываются. Мужчины не задумываются над последствием своего воспитания. Между тем разбуженная чувственность уже никогда не может притупиться, каким бы унижениям и обидам ни подвергалась невольница. Из нее делают страстную и ненасытную самку. При этом она окончательно утрачивает свою свободу. Сексуальность — гордость и слава рабыни, отличающая ее от свободной женщины. Вместе с тем это страшное и безвыходное состояние, ставящее ее в абсолютную зависимость от мужчины. Разбуженная сексуальность рабыни является, вне всякого сомнения, самой прочной цепью, не позволяющей ей вырваться из вечной несвободы. Нередко случается, что рабыня бросается под ноги свободному мужчине, умоляя удостоить ее хоть одного прикосновения.
Свободные женщины не способны осознать всю глубину этого состояния, точно так же, как слепой человек не может понять всей прелести цветовой гаммы, а глухой — оценить мелодию.
Я посмотрел на стоящих на коленях девушек. Их сексуальность уже начала пробуждаться. Искорки упали на сухую солому. Они уже нуждались в мужской ласке, хотя, конечно, еще не успели постичь грозящую им опасность.
Они еще не понимали, как может женщина бросаться на прутья клетки и в кровь разбивать лицо и тело, лишь бы дотянуться до стражника.
— Ты выиграл, — добродушно прогудел Имнак.
— Да, — улыбнулся я и взглянул на рабынь. Они тут же подобрались и замерли в ожидании. Теперь они мало чем напоминали прибывших с Земли простушек. Я с удовольствием переводил взгляд с одной на другую.
— Пожалуйста, выбери меня, господин, — произнесла Одри.
— Я гораздо красивее, господин, — сверкнула глазами Барбара.
— Пожалуйста, господин, — умоляла Одри.
Раньше я всегда выбирал Барбару. Вот и сейчас она готовилась радостно вскочить на ноги. Когда-то эта блондиночка любила дразнить чахлых землян откровенными одеждами, хотя сама при этом дрожала от страха перед собственными чувствами.
Я долго смотрел на Барбару, после чего ткнул пальцем в Одри:
— Вот эту!
— Господин! — завизжала от радости Одри.
Барбара отвернулась в угол.
Имнак не стал терять времени, ухватил Поалу за руку и повалил ее на шкуры.
Я разделся и улегся на свое место. Одри по-прежнему стояла на коленях, ожидая дальнейших команд. Я жестом приказал ей лечь рядом. Она тут же повиновалась.
— На спину! — приказал я.
Рабыня послушно вытянулась рядом со мной.
— А ты хорошенькая, — произнес я.
— Спасибо, господин, — пролепетала она.
***
Есть все-таки что-то прекрасное в том, чтобы стискивать в объятиях обнаженную девушку с цветными шнурками на горле.
— Я так давно ждала, когда ты ко мне прикоснешься, господин, — прошептала Тистл, некогда состоятельная девушка по имени Одри Брюстер. Я погладил ее по щеке. Она преданно смотрела мне в глаза. Хорошая рабыня.
— Я так рада, что ты меня выиграл, — прошептала она.
— Ты уже чему-то научилась?
— Я буду очень стараться для своего господина! — страстно пообещала девушка и тут же спросила: — А ты меня взял надолго?
— На несколько часов, — ответил я. — За это время мы успеем и поспать и побыть вместе.
— А вдруг мы не проснемся одновременно? — наивно спросила она. До чего же глупая рабыня.
— Ты проснешься оттого, что я тобой овладею, ущипну или хорошенько шлепну, — сказал я.
— О! — произнесла Одри.
— Хватит болтать, — сказал я. — Можешь начинать. Постарайся мне понравиться и не заставляй меня браться за хлыст.
— Обещаю, — воскликнула девушка и принялась неловко и неуклюже меня ласкать. Я невольно рассмеялся.
— Почему ты смеешься? — спросила она со слезами на глазах.
— Если бы я купил тебя за деньги и отдал своим людям в Сардаре, тебя бы уже убили.
— Научи меня быть рабыней, — взмолилась она.
— Кое-что я тебе покажу, — сказал я. — Хотя обычно девушки учатся у других девушек или у специальных инструкторов. Иногда инструкторов приглашают на дом, но это обходится дороже. Так что, если хочешь остаться в живых, схватывай быстро.
— Хорошо, — пролепетала она.
— Давай, — сказал я, — прижмись губами к моему бедру. Вот так. Выше.
— Слушаюсь, господин, — прошептала рабыня. — Как странно, — сказала она, подняв голову. — Я так ждала твоего прикосновения, а теперь мне приходится самой тебя трогать.
— Не бойся, крошка, — усмехнулся я. — Дойдет дело и до тебя.
Глаза рабыни снова наполнились слезами. Она нежно поцеловала меня в живот.
— Спасибо тебе, господин, — прошептала она.
***
— Каково быть рабыней на юге? — спросила меня Одри.
— Так же, как и здесь, — пожал я плечами. — Будешь находиться в абсолютной власти мужчины.
— Я не об этом, господин, — сказала она. — Что я буду носить? Что делать?
— Носить и делать ты будешь то, что тебе прикажут, — ответил я.
— Понимаю, — вздохнула девушка. — Меня заклеймят?
— Обязательно, — кивнул я. — Так за вами легче присматривать.
— А это больно? — спросила она.
— Вначале. Потом быстро проходит.
— А где ставят клеймо?
— На бедре, — сказал я. — Иногда в низу живота слева.
— Я так боюсь клеймения, — поежилась Одри.
— Больно только в самом начале, — повторил я. — А так это всего лишь отметина, по которой за тобой легче следить. По правде говоря, клеймо рабыню украшает. Иногда оно оказывает и психологический эффект.
— Могу себе представить, — пробормотала Одри.
Я погладил ее по бедру.
— Здесь? — спросила она.
— Очень может быть, — кивнул я.
Неожиданно она вцепилась мне в плечи.
— О! — застонала девушка. — Я только подумала о клейме! — страстно зашептала она. — На меня это так подействовало… Пожалуйста, прикоснись ко мне, господин! — Бедра ее были плотно сжаты, между тем девушка извивалась и корчилась от вожделения. — Как мне хорошо, господин! — простонала она, хотя я ничего с ней не делал. — Прости меня, это от одной только мысли о клейме.
— Значит, рабыня, ты жаждешь отведать железа? — спросил я.
— Да, господин, — зарыдала она. — Да! Да!
— На юге я бы тебя быстро заклеймил, — сказал я.
— Ой, господин! — закатила глаза девчонка.
— Теперь поработай! — приказал я.
— Да, господин! Да!
***
— Послужи мне еще, — приказал я.
— Слушаюсь, господин, — откликнулась Одри. — Я всегда готова тебе служить.
— И тебе это нравится?
— Очень.
— А почему?
— Потому, что я — рабыня.
— Верно, — усмехнулся я.
Девушка захныкала от наслаждения.
— На юге, — сказал я, — много разных городов. Некоторые состоят из огромных каменных блоков, соединенных
между собой мостиками и переходами.
— Наверное, это очень красиво, — мечтательно произнесла рабыня.
— Очень, — кивнул я.
— Там много рабынь? — спросила она.
— Ты даже не представляешь сколько.
— Расскажи мне о них.
— Обычно рабыни ходят босиком. Одежда представляет собой коротенькую тунику. Волосы распущены, а на шею набит ошейник с именем хозяина.
— С ними хорошо обращаются?
— Смотря к кому попадешь.
— Понятно.
— Большинство девушек на свою судьбу не жалуются. Разумеется, для этого надо хорошо угождать хозяину.
Одри промолчала.
— Ты считаешь, что это неправильно? — прищурился я.
— Нет, что ты, господин, — поспешно произнесла она. — Просто на Горе с женщинами обходятся так бесцеремонно и безжалостно…
— Именно так, — кивнул я. — Бесцеремонно и безжалостно. Мужчины Гора не походи на землян. Они всегда добиваются от женщины того, чего хотят.
— В глубине души я всегда мечтала о таком мужчине. Но я не думала, что они действительно существуют. И, только оказавшись на платформе работорговца в Сардаре, я поняла, что мои мечты становятся страшной реальностью.
— И вот ты, землянка, стала рабыней и лежишь обнаженная на планете Гор.
— Да, — прошептала Одри.
— Тебе страшно?
— Очень. — Рабыня крепко вцепилась мне в руку. — Почему на Земле никто не знает о Горе?
— Потому, что вам действительно лучше об этом не знать.
— Сколько девушек с Земли доставят сегодня ночью на эту планету? — спросила она.
— Понятия не имею, — ответил я. — Может, и ни одной. Я не знаю расписания невольничьих рейсов.
— Это так ужасно и сладостно…
— Сладостно?
— Еще как! — зажмурилась рабыня. — Мне так часто снился один и тот же сон. Про моего мужчину, как он стоит надо мной, как я прижимаюсь губами к его ногам, а он делает со мной все, что захочет. Иногда он разрешает мне немного покапризничать и посопротивляться, но от этого мое подчинение становится еще пленительнее…
Я вдруг подумал, как нелегко живется рабыням в обществе, где нет настоящих хозяев. Наверное, на Земле таким, как она, непросто найти себе подходящего человека.
— И что говорил господин, который тебе снился? — спросил я.
— Ничего. Он брал меня за руку, после чего я уже не могла пошевелиться, а потом… — Одри засмеялась, — он использовал меня для наслаждений.
— И был при этом безжалостен?
— Я бы сказала, любовно безжалостен, — улыбнулась девушка.
— Он обращался с тобой как с рабыней?
— Да.
— Правильно делал, — кивнул я.
— Конечно! — воскликнула она. — Я ведь и была его рабыней. Как-то раз мне приснилось, что я спросила его, хорошо ли ему со мной. Вместо ответа он пролил немного жидкости из бутылки на платок, а потом прижал платок к моему рту и носу.
— Ты хорошая рабыня, — сказал он. — За тебя можно выручить неплохие деньги.
Я поняла, что он собирается меня где-то продать. Я попыталась вырваться, но потеряла сознание.
— Любопытный сон, — заметил я.
— А потом, в один прекрасный день, я очнулась на Горе.
Одри прижалась ко мне губами.
— Скажи, господин, девушки на юге счастливы?
— Большинство — да, — ответил я. — Хотя иногда мне самому это кажется странным. Они ходят в ошейнике, их наказывают плетьми, но они просто изнывают от счастья.
— А мне это понятно, — задумчиво произнесла девушка. — Можно я что-то скажу?
— Говори.
— Я хочу рассказать, каким я вижу настоящего господина.
— Любой, кто тебя купит, и будет твоим настоящим господином, — заметил я.
— Да, я знаю, — засмеялась она. — Только я хочу рассказать про человека моей мечты. Настоящего господина, для которого я бы стала настоящей рабыней. Другие девушки тоже мечтают об этом.
— Ну-ну! — усмехнулся я.
— А разве мужчины не мечтают о совершенной рабыне?
— Некоторые девушки красивее других, — сказал я, — но это не значит, что они всегда оказываются самыми желанными. Порой, как ни странно, какая-нибудь простушка вызывает мучительное вожделение.
— Наверное, этому нет простого ответа, — произнесла она.
— Наверное, нет, — согласился я.
— А правда, что все мужчины мечтают о женщине, которая приносила бы им в зубах тапочки?
— Только не тапочки, — поправил я ее, — сандалии.
— Ну да, — рассмеялась Одри, — сандалии.
— Правда, — кивнул я. — О такой женщине мечтает каждый мужчина.
— И все мужчины хотят, чтобы девушка задыхалась в их объятиях?
— Любая женщина будет задыхаться в объятиях мужчины, — заметил я. — Так что ты хотела мне рассказать про совершенного господина?
— Я хотела сказать, что узнала бы своего настоящего господина с первого взгляда.
— Сомневаюсь, — проворчал я.
— Во всяком случае, с большой вероятностью, — поправилась рабыня.
— Может быть, — великодушно кивнул я.
— Ты ведь тоже можешь безошибочно выбрать самую хорошую рабыню из связки?
— Конечно, — улыбнулся я.
— Так вот я хотела сказать, если мне будет позволено продолжить, что хозяин и рабыня должны почувствовать взаимную совместимость.
— Любопытно, — усмехнулся я.
— Вот, например, в моем случае… мне же придется поменять много хозяев, так?
— Скорее всего, — кивнул я, — Красивая девушка успеет побывать в нескольких руках.
— Но ведь и хозяева вынуждены время от времени менять своих рабынь?
— Конечно, — сказал я.
Как правило, мужчины на Горе не могут позволить себе более одной рабыни. Разумеется, ее всегда можно продать и вернуть потраченные деньги. В этом смысле достаточно сделать первое большое вложение, а потом тратить значительно меньше.
— Мужчины имеют право выбора, — продолжала рабыня, — но и девушки иногда могут повлиять на исход торга. Невольница постарается предстать желанной и соблазнительной перед человеком, который ей понравился, и попытается скрыть свои достоинства перед тем, кто ей неприятен.
— Если работорговец заметит подобные уловки, он тут же отходит ее плетью, — заметил я. — На крупных аукционах эти штучки не проходят.
Женское рабство является естественным институтом в обществе, где люди не утратили прирожденных инстинктов. Горианский закон в этом отношении достаточно запутан и противоречив. С одной стороны, многие женщины сохраняют свободу, и рабство не является пожизненным. Бывает, что девушки заслуживают освобождения благодаря любви и привязанности, иногда их освобождают для родов и воспитания детей от господина,
С другой стороны, свобода бывшей рабыни — понятие весьма относительное. На ее бедре по-прежнему красуется клеймо. Рано или поздно она снова попадает в рабство. Мужчинам слишком трудно оставить на свободе женщину, из которой может получиться хорошая рабыня. Бывшие рабыни живут в постоянном страхе, что в любую ночь их могут связать и отвезти на отдаленный невольничий рынок. Институт рабовладения предполагает также наличие рабов мужчин. Здесь все держится на экономической целесообразности. Рабский труд дешев и выгоден. Рабы практически незаменимы на строительстве дорог, городских укреплений, на гребных галерах и сельскохозяйственных фермах. В рабство попадают, как правило, должники или преступники, реже военнопленные и те, кому не повезло прогневать влиятельных людей. Бывает; что работорговцы вступают в сговор с главарями преступных группировок, которые похищают мужчин под определенные заказы.
Благодаря частой смене хозяев у девушек действительно появляется шанс найти человека, который бы полностью отвечал их представлениям о настоящем господине. Наступает восхитительный момент, когда женщина безумно влюбляется в своего хозяина, который, в свою очередь, тоже понимает что нашел то, что искал.
Самое главное, чтобы мужчина не проявил слабости. Настоящая любовь предполагает силу. Любящая своего господина рабыня служит ему с небывалым усердием, чем вызывает удивление со стороны других невольниц. При этом за самый незначительный промах, простительный любой другой девушке, любимую рабыню подвергают безжалостной порке. Последнее, кстати, вполне оправданно, ибо влюбленная женщина должна черпать силу и мужество из своего чувства.
При первых же признаках ослабления страсти невольницу заковывают в кандалы и продают на ближайшем аукционе.
— Ладно, хватит болтать, — произнес я. — Давай-ка лучше займемся твоим телом.
— Займись моим телом, господин, — замирая от счастья, прошептала девушка.
***
— А ты очень смышленая рабыня, Одри, — сказал я.
— Спасибо, господин, — расплылась в улыбке невольница.
— Ты даже меня кое-чему научила, — улыбнулся я. — Это приятно.
— На Земле, — сказала она, — мужчины не любят слушать женщин.
— Естественно, — усмехнулся я. — Они считают их подобными себе. Женщины Земли стараются всеми силами походить на мужчин. В этом их огромное несчастье.
— На Земле женщины без устали твердят о своей свободе, — сказала Одри. — А вот я не хочу, чтобы меня освободили.
— Не волнуйся, — успокоил ее я. — Тебе это не грозит.
Рабыня нежно прижалась ко мне губами.
— Ты слишком красива, чтобы быть свободной.
— Значит, меня никогда не отпустят?
— Никогда. Мужчинам ты нужна в ошейнике.
— А если мне вдруг захочется на свободу?
— Твои желания никого не интересуют.
Одри посмотрела мне в глаза:
— Мне это нравится, господин.
— Ты — рабыня.
— Я — женщина.
— И рабыня, — добавил я.
— Знаешь, почему мне это нравится? — Глаза Одри наполнились слезами.
— Почему?
— Потому, что я — рабыня.
— Никогда об этом не забывай, — назидательно произнес я.
— Что ты, господин!
— Пожалуй, не помешало бы тебя лишний раз выпороть.
— Лучше позволь мне тебя еще раз ублажить, — испуганно пролепетала девушка.
— Давай, — согласился я.
Нельзя позволять невольницам слишком умиляться своему рабству. Они всего лишь рабыни и не должны об этом забывать.
— Как я счастлива, господин, — прошептала Одри, лежа в моих объятиях.
— Пора спать, — проворчал я.
— Хорошо, господин, — прошептала она. — Я так счастлива, что ты меня выиграл! Так счастлива!
— Спи, — сказал я.
— Хорошо, господин.
***
— Господин, — прошептала рабыня так тихо, что если бы я спал, то ни за что бы не проснулся.
— Чего тебе? — проворчал я.
— Как ты думаешь, Имнак всегда будет мной владеть?
— Думаю, нет.
— Меня убьют?
— С чего ты взяла? Старайся угождать, и никто тебя не убьет.
— Я буду очень стараться, — искренне пообещала рабыня. — Как ты думаешь, что со мной будет?
— У Имнака появилась Поалу, — сказал я. — Ни ты, ни Тимбл ему больше не нужны, хотя с вашим появлением в чуме стало почище.
— Что он с нами сделает? — взволнованно спросила рабыня.
— Скорее всего, тебя и Тимбл обменяют следующей весной на чай и сахар.
— Обменяют на сахар? — опешила девушка.
— Ну да, — кивнул я.
— Одри Брюстер обменяют на сахар… — потрясен но повторила она.
— Рабыню Тистл, — поправил ее я.
— Но ведь это же я… — Глаза невольницы наполнились слезами.
— Скажи спасибо, что пантеры не обменяли тебя на наконечники для стрел и горсть печенья.
— Какие пантеры?
— Охотницы. Могучие и сильные женщины, промышляющие в северных лесах. Они обожают вылавливать таких неженок, как ты. Хотела бы попасть в рабство к женщине?
— Ни за что, — содрогнулась от отвращения Одри. — Я — рабыня мужчины.
— Правильно, — похвалил я.
— Пантеры действительно такие сильные? — спросила она.
— Нет, — усмехнулся я. — Их ловят, обламывают, клеймят и швыряют к ногам мужчины, всех прочих женщин. Из пантер, кстати, получаются отменные рабыни. За них можно выручить неплохие деньги на рынке. Покоренная пантера считается особым деликатесом.
— А как я попаду на юг? — спросила Одри.
— Побежишь за санями с веревкой на шее, — сказал я.
— Мне бы не хотелось всю жизнь оставаться рабыней краснокожего, — призналась она. — Скорей бы уже на юг.
— Твои желания никого не интересуют, — напомнил я.
— Я знаю, — вздохнула девушка. — А если я попаду на юг, меня продадут?
— Разумеется.
— Открыто?
— Скорее всего, да.
— Обнаженную?
— Не волнуйся. Цепи на тебе оставят.
— Только дурак покупает одетую женщину, — произнесла она.
— Ты уже знаешь горианские пословицы? — удивился я.
— Имнак научил, — рассмеялась рабыня.
— Ты согласна?
— Конечно, — кивнула Одри. — Если бы я была мужчиной, я бы ни за что не купила одетую женщину. Надо видеть, что берешь.
— Правильно, — усмехнулся я.
— Не мешало бы перед покупкой испытать рабыню в деле, — нахально произнесла невольница.
— На некоторых аукционах это практикуют, — сказал я. — Как правило, такие торги проходят во дворах рабовладельцев. Их называют «пурпурные распродажи», поскольку испытания проходят в специальных помещениях на красных простынях.
— Если бы мне попался симпатичный покупатель, я бы из кожи вылезла, чтобы ему понравиться.
— Ты должна лезть из кожи, чтобы понравиться любому, — поправил ее я. — Иначе твой хозяин будет тобой недоволен.
— Понятна, — произнесла она.
Недовольство хозяина чаще всего проявляется в порке нерадивых девок плетью.
— И часто проводятся такие торги? — спросила она.
— Нет, — ответил я. — Даже на приватных распродажах покупателю редко позволяют до конца испытать девушку. Ему разрешают ее потрогать. Для понимающего клиента этого вполне достаточно. Какая у женщины рука выше локтя? Как она реагирует, когда ее берут за плечи и разворачивают спиной? Гладкие ли у нее бедра? Нежна ли кожа под коленями? Хороша ли форма икры? Надо, чтобы рабыня обязательно подняла ногу. Умный человек непременно посмотрит на подъем стопы. Девушки с высоким подъемом часто оказываются неплохими танцовщицами. Очень важны глаза. По ним можно судить об интеллекте рабыни. Надо легонько покусать ее за соски, поводить губами по губам и посмотреть, как она реагирует.
— Значит, покупатели не могут делать с рабынями все, что им захочется?
— Бесплатно — нет. Покупатель может взять рабыню напрокат. Если она ему понравится и он ее купит, внесенные деньги вычитаются из общей суммы.
— Разумно, — сказала Одри.
— Конечно, — кивнул я. — Чего ради работорговцы должны отдавать свой товар бесплатно?
— А «пурпурные распродажи»? — напомнила рабыня.
— Они устраиваются только для постоянных и надежных клиентов, — сказал я. — При этом продавец знает, что, если покупателю не подойдет одна девушка, он купит другую.
— А продажи в павильонах? — не отставала рабыня.
— Они тоже очень популярны, — сказал я.
— Популярны? — вытаращила глаза девушка.
— Еще как. Помнишь огромный желто-голубой павильон на ярмарке?
— Да.
— Там продавали рабынь.
— О, — произнесла она, — Хорошо, что я на него не попала.
— Тогда тебя бы и близко не подпустили к этому павильону. Для таких хороши и открытые платформы.
— Но я же красивая!
— На Горе красивых женщин много. И стоят они дешево.
— Я стала более привлекательной, господин? — кокетливо поинтересовалась невольница.
— Да, — кивнул я. — Теперь тебя бы допустили в павильон…
— Спасибо, господин! — воскликнула она.
— …в каком-нибудь захолустном, маленьком городишке.
Тебе еще расти и расти до больших аукционов.
— А как люди узнают, что все девушки в павильоне действительно достойны покупки?
— Это гарантирует работорговец. Кроме того, вывешиваются специальные бюллетени, на которых указывается вес, рост, уровень темперамента и прочие параметры рабыни.
— Попадают ли на такие аукционы фригидные женщины?
— Конечно нет. Начать с того, что в руках настоящего горианина даже самая фригидная женщина завоет от вожделения. Среди рабынь фригидных не бывает вообще. Хозяин шкуру спустит. Холодность — привилегия свободных женщин, — сказал я. — Они ею гордятся. На самом деле это не более чем невротическая роскошь. Как только девушка попадает в рабство, от ее фригидности не остается и следа. Свободные женщины фригидны только потому, что никому до них нет дела.
— Не все свободные женщины фригидны, — заметила рабыня.
— Конечно, — согласился я. — Рабыни тоже отличаются друг от друга по степени страстности. Но если в отношении рабыни мы можем говорить о большем или меньшем сладострастии, то для свободных характерны различные оттенки холодности и равнодушия. Рабыня живет страстью, свободная женщина прозябает во фригидности, радуясь отмиранию живых эмоций.
— Сознают ли свободные женщины, что они теряют?
— В некоторой степени да. Иначе, как объяснить их ненависть и презрение к рабыням?
— Понятно — произнесла девушка.
— Бойся свободных женщин, — предупредил я.
— Хорошо, господин, — пролепетала она.
— В павильоне на помосте, — сказал я, — девушка находится под контролем аукционера, который во время торгов обращается с ней как хозяин. Хороший аукционер — находка для работорговца. Он управляет рабыней при помощи голоса, прикосновений, хлыста. Если девушка танцует, ее заставляют танцевать. Иногда рабыню на помосте ласкают.
— Перед покупателями?
— Естественно, — сказал я. — Это же рабыня. Нередко женщин специально распаляют, чтобы в каждом движении сквозило сладострастие.
— А если ее кто-нибудь погладит? — спросила Одри.
— На помосте рабыни часто испытывают оргазм, — сказал я. — Бывает, они так возбуждаются, что их приходится стегать плетью, чтобы оторвать от аукционера. Некоторых приходится каждый ан допускать к господину, охранникам или к покупателям, чтобы они хоть немного разрядились.
— Присутствуют ли на таких распродажах свободные женщины? — спросила Одри.
— Конечно, почему бы и нет? — удивился я. — Они же свободны.
Рабыня взглянула на меня полными слез глазами и закусила губку.
— Понятно, — усмехнулся я. — Хочешь сказать, что быть проданной на глазах свободной женщины для тебя унизительно?
— Еще как, — с несчастным видом пролепетала девушка. Помолчав, она спросила: — А много ли на Горе свободных женщин?
— Большинство, — сказал я, — По статистике, в рабство попадает только каждая пятидесятая. Разумеется, это соотношение меняется от города к городу. Самым большим исключением является Тарна, где почти все женщины — рабыни. Подобный феномен имеет историческое происхождение.
— Рабынями, очевидно, становятся самые красивые? — спросила Одри.
— Естественно, — сказал я, — Красивая девочка из бедной семьи, без покровителей и влиятельных друзей рано или поздно окажется в ошейнике. Богачки, кстати, тоже от него не застрахованы. Раз уж зашла речь о красоте, — добавил я, — хочу поделиться с тобой любопытным наблюдением. В рабство попадают самые красивые, это понятно. Но, с другой стороны, рабство делает красивых женщин еще привлекательнее. Оно снимает напряжение. Снимает запреты. Счастливая женщина всегда хорошо смотрится. Гориане нередко задаются вопросом: эта женщина рабыня, потому что красива, или красива, потому что рабыня?
Одри нежно прижалась ко мне губами.
— А много среди рабынь бывших землянок?
— В определенном смысле все гориане — выходцы с Земли, — ответил я.
— Нет, я имею в виду таких, как я, — уточнила Одри. — Девушек, которые родились и выросли на Земле, а потом попали на Гор.
— По статистике, их очень мало, — сказал я. — Точного числа я не знаю.
— Ну хотя бы примерно, — не унималась рабыня. — Десять, двадцать?
— Думаю, от четырех до пяти тысяч, — сказал я.
В любом случае для Земли это число было ничтожно.
— Их ведь еще привозят? — спросила она.
— Конечно. Гор — огромный рынок для красивых женщин.
— Это так приятно слышать, — улыбнулась рабыня.
— Ну-ка доставь мне удовольствие, — приказал я.
— Да, господин, — с готовностью произнесла девушка и тут же принялась за дело. Она на глазах набиралась опыта.
— Пожалуйста, расскажи мне о юге, — попросила Одри.
— Давай-ка лучше поработай, — сказал я.
— Да, господин, — откликнулась она.
С каждым разом у нее получалось все лучше и лучше.
— Пожалуйста, расскажи мне о юге, — попросила она
— Любопытство кейджере не к лицу, — ответил я.
— Ну, господин! — взмолилась она.
— Это горианская поговорка, — напомнил я.
— Я знаю, — сказала Одри. — Имнак мне говорил.
— Ты знаешь две горианские пословицы, — сказал я.
— Да. «Только дурак покупает одетую женщину» и «Любопытство кейджере не к лицу».
— Правильно, — кивнул я.
— Пожалуйста, господин!
— Ну ладно. Что ты хочешь узнать?
— Скажи, — спросила рабыня, — положив голову на руку. — Наденут ли на меня на юге ошейник?
— Скорее всего, да.
— Хороший ошейник мне может понравиться, — Глаза девушки заблестели от возбуждения.
— Только не думай, что это что-то вроде ожерелья, — усмехнулся я. — Как правило, по ошейнику узнают, кому принадлежит рабыня.
— А если я его сниму?
— Не снимешь, — проворчал я. — Ошейник не снимается.
— О, — произнесла она. — А дадут ли мне какие-нибудь украшения? Косметику? Духи?
— Наверное, — пожал я плечами. — Хозяева любят, чтобы их девушки хорошо выглядели.
— Я надеюсь, что мне удастся ублажить моего господина на покрытом мехами ложе, — мечтательно произнесла девушка.
— Ты уж постарайся, — усмехнулся я. — А не то с тебя живо шкуру спустят. А то и прикончат.
— Я буду очень стараться, — содрогнувшись, сказала Одри.
— Большинство хозяев, — сказал я, — имеют только одну рабыню. Так что не надейся, что тебе придется все время выворачиваться в постели.
— Не понимаю, — растерянно пробормотала девушка.
— Рабыне всегда найдется занятие, — пояснил я. — Она убирает в доме. Протирает пыль и моет полы. Готовит пищу. Если господин не пользуется общественной прачечной, рабыня ему стирает. Она же бегает по магазинам и торгуется на рынках. Так что скучать тебе не придется.
— Вот уж не думала, что буду наводить порядок в чьем-нибудь доме, — проворчала Одри.
— Уборка много времени не займет, — успокоил ее я. — Гориане живут очень скромно и не обременяют себя лишней мебелью.
— Скажи, господин, — попросила рабыня, — приходится ли горианским женщинам работать по дому столько же, сколько землянкам?
— Конечно нет, — ответил я. — Это было бы глупо. С нашей точки зрения, женщины Земли перегружены домашними обязанностями. Когда муж возвращается домой, женщина занята хозяйством. Она не в состоянии его должным образом встретить. К ночи она окончательно устает и уже ни на что не способна. Горианин покупает женщину не для того, чтобы в доме была служанка. Ему нужна рабыня, которая будет творить для него чудеса. Он с легкостью мирится с отдельными хозяйственными упущениями ради того, что для него действительно важно. Возвращаясь домой, он хочет видеть не измотанную трудом женщину, а красивую, свежую, энергичную и полную желаний рабыню, которая бросится к его ногам, готовая выполнить любой его каприз или прихоть.
— А чем занимаются рабыни в свободное время? — спросила Одри.
— Чем хотят, — пожал я плечами. — Болтают с другими рабынями, гуляют, ходят в гости. Могут заниматься спортом или читать. В определенном смысле они действительно могут делать то, что им нравится.
— Могут ли они работать вне дома господина? — спросила девушка.
— Только с его разрешения, — сказал я.
— А часто ли хозяева это разрешают?
— Вообще-то подобное не принято. Работа вне дома компрометирует рабыню.
— Я бы хотела, чтобы мой господин это понимал, — сказала Одри.
— Большинство людей придерживаются такого мнения.
— Если уж я рабыня, — произнесла она, — то рабыня до конца.
— По-моему, тебе нечего бояться, крошка, — улыбнулся я. — Никому не придет в голову нагружать тебя дополнительными обязанностями. Хотя иногда в воспитательных целях хозяева сдают своих девушек в аренду на тяжелые и однообразные работы.
— Какой ужас! — воскликнула она.
— Так что смотри, не рассерди своего господина.
— Я буду очень стараться, — пообещала Одри.
— На юге много видов рабства, — заметил я, — Я тебе рассказал о самых основных.
— Расскажи о других тоже, — попросила рабыня, — Вдруг мне придется с ними столкнуться!
— Есть паговые рабыни, — сказал я. — Они обязаны ублажать клиентов хозяина в таверне. Некоторые девушки попадают в общественные столовые или прачечные. Есть так называемые арендные рабыни. Их выдают напрокат любому, кто пожелает, лишь бы этот человек был в состоянии возместить хозяину ущерб в случае увечья или смерти невольницы. Есть государственные рабыни. Они работают в общественных местах кладовщицами или уборщицами. Сельскохозяйственные рабыни вкалывают на фермах. Особых красавиц отбирают для садов удовольствий. А можно угодить и на мельницу. Там тебя прикуют к жернову, который ты и будешь вращать до конца жизни. Все зависит от того, к кому попадешь.
— Я чувствую себя такой беззащитной! — в ужасе пролепетала девушка.
— Ты действительно беззащитна, — подтвердил я.
— Но я же могу как-то повлиять на вид своего рабства? — с надеждой прошептала красавица.
— Конечно, — кивнул я. — Но окончательное решение от тебя не зависит.
— Господин! — задрожала девушка.
— На мельницах, общественных кухнях и прочих им подобных местах жизнь не сахар, — напомнил я.
— Я так боюсь туда попасть, — пролепетала она. — Хоть бы меня взяли для удовольствий…
— Мечтать не вредно, — заметил я.
— А часто ли господа беседуют со своими рабынями? — спросила Одри.
— Конечно, — сказал я. — Почему бы и не поболтать со своей собственностью? Кстати, хозяева частенько берут девушек на различные концерты, соревнования, в театр и так далее. Хвастаются своим добром и просто хорошо проводят время.
— Для такого господина я бы из кожи лезла, — пообещала Одри.
— Куда бы ты делась, — усмехнулся я. — Как только хозяин заметит твою нерадивость, тебя тут же отхлещут.
— Отхлещут? — ужаснулась Одри. — Неужели такие люди способны избить девушку?
— Не задумываясь. Удовольствие, которое ты доставишь господину, не помешает ему тут же поставить тебя на место, если ты вдруг начнешь забываться.
— Как бы я хотела попасть к такому человеку! — мечтательно произнесла Одри.
Я улыбнулся. Девушки нередко дерутся между собой за право первой раздеться перед господином.
Я лег на спину.
— Господин, — позвала Одри.
— Да?
— Скоро все проснутся.
— Ну и что?
— Пожалуйста, господин, еще один разок доставь радость своей рабыне!
— Тебе, что ли?
— Да, мне! — прошептала девушка.
— Одри об этом просит?
— Она умоляет, господин!
— И как же ты хочешь, чтобы я тебя взял? Мягко, нежно, вежливо, осторожно, обходительно, с уважением, уговорами, как сделал бы мужчина Земли?
— Нет, только не это! Сделай все, как положено. Я ведь рабыня!
Я робко погладил невольницу по руке.
— О! — поморщилась от отвращения девушка. — Так делают только на Земле! Как ты жесток! Не унижай женственность настоящей рабыни. Не играй с моими инстинктами, как землянин, удовлетвори их, как мужчина Гора! Умоляю тебя, господин!
Я рассмеялся.
— Ты дразнишь свою рабыню, — с укором произнесла она. — Как же все-таки я беззащитна!
— Ну-ка раздвинь ноги! — приказал я.
— Да, господин! — с готовностью откликнулась девушка. — Со мной заговорил горианин!
— Шире, — сказал я.
— Да, господин, — прошептала она, не сводя широко открытых глаз с моей руки.
— Айи! — завизжала девушка, но я тут же зажал ей рот другой рукой. Рабыня выгнулась дугой и застонала. Она попыталась стиснуть ноги, но я резко раздвинул их коленями.
Ее тело забилось в судорогах. Спустя несколько минут она открыла глаза.
— Спасибо, что зажал мне рот, — прошептала рабыня.
— В принципе им уже пора вставать, — заметил я.
— Господин? — испуганно прошептала девушка. — Господин, что ты делаешь?
— Сейчас ты испытаешь свой первый настоящий оргазм, — сказал я.
— Нет! — замотали головой девушка. — Пожалуйста, не надо! Здесь много людей! Мне стыдно! Я не хочу, чтобы другие девушки знали, какая я рабыня! Пожалуйста, не надо, господин!
Все ее просьбы я оставил без внимания.
— Закрой мне рот! — взмолилась она. — О! О!
Я прижал ее руки к полу. Какое-то время рабыня стонала и извивалась подо мной, потом запрокинула голову и завизжала. Имнак приподнял голову, сообразил, что происходит, и тут же набросился на Поалу.
— Я твоя, господин! — заходилась в страстном крике Одри.
Арлин и Тимбл угрюмо следили за происходящим.
— Рабыня, — презрительно бросила Арлин.
— Да! Да! Рабыня! — выкрикивала Одри, покрывая мое лицо слезами и поцелуями.
Вскоре она затихла и принялась нежно вылизывать мою бороду.
