Глава девятая
ВОЖДЬ С ТАТУИРОВКОЙ
Мы плыли на юг несколько дней, запасы пищи и воды быстро подходили к концу, а рифы тянулись бесконечно, и нигде не было пролива, чтобы повернуть к дому. Здоровье Гэмелена заметно улучшилось, но слепота, похоже, должна была остаться навсегда. Мы редко говорили с ним и избегали тем, связанных с архонтом. Наверное, мы оба думали, что его появление – плод возбужденного мозга. Разум говорил мне, что так оно и есть: я сама видела, как архонт умер! Перед смертью он проклял меня, и мне очень хотелось думать, что он действительно умер и проклятие было только плодом моего воображения.
Мои стражницы считали, что мы одержали великую победу, что рано или поздно обогнем риф и найдем дорогу домой, где нас ждет слава. Люди Холлы Ий роптали и смотрели на меня мрачно. Ни Страйкер, ни шкипер Клисура, ни старшина гребцов Дюбан не пытались остановить недовольство или успокоить своих людей. Это привело к тому, что любой, кто хоть как-то проявлял энтузиазм или надежду, немедленно отвергался большинством.
Это начало меня серьезно беспокоить. Однажды утром мы обнаружили землю. Воздух был насыщен запахами плодородной почвы, незнакомых растений и дыма. Туманная тень, появившаяся на горизонте, говорила о близости острова. Мы увидели плывущее дерево и выловили его. Его листья имели форму вазочек, почки розовые и белые, ствол весь в наростах, мясистые розовые плоды, похожие на маленькие тыквы, в обилии покрывавшие ветви, оказались наполнены сладкой тягучей жидкостью, которая придавала блеск глазам и легкость ногам.
– Где-то здесь должны быть люди, – сказала Полилло. – Такая вкуснятина не может существовать без того, чтобы ее кто-нибудь не ел.
Корайс рассмешило это логическое построение.
– Ты всегда думаешь о желудке, дорогая.
Полилло покраснела и застенчиво улыбнулась, значит – не обиделась. Ничего не сказав, она сорвала плод и поднесла мне, изогнув руку, словно опытный лакей.
Несмотря на размеры и манеры, Полилло была очень женственна и даже изысканна. Именно женственность запомнилась мне в ней больше всего. Когда мы были молодыми, мы чуть не стали любовницами. Мы вздыхали при луне и прочее в этом роде около недели. Все пошло бы дальше, но наши нежные чувства погибли после того, как мы встретились в паре, упражняясь на мечах. Я дважды обезоружила ее, и… все было кончено. Позже, ночью, мы решили остаться друзьями, но не любовницами, хоть это слово даже не упоминалось. Я первая завела разговор, зная, что Полилло не сможет любить женщину, которая превосходит ее в искусстве владения оружием. Полилло согласилась с видимым облегчением. Но изредка за эти годы мы посматривали друг на друга с оттенком сожаления. Если бы мы были вместе, то не по любви, а подчиняясь вожделению, и ночи были бы жаркими.
Я приняла плод из рук своей подруги и посмотрела ей в глаза, чтобы дать ей знать, что я тоже помню. Сок зажег надежду в сердце и согрел желудок. И Полилло была права.
В этом эликсире был непонятный намек на присутствие людей.
Гэмелен неловко подошел ко мне. Я отрядила двух стражниц, чтобы они заботились о нем, не обращая внимания на его воркотню о том, что его, дескать, держат за инвалида. Даже слепой он был слишком ценен, чтобы потерять его из-за какой-нибудь глупой случайности.
Я предложила ему тыкву, и он сделал большой глоток.
– Интересно, – сказал Гэмелен, передавая тыкву обратно, – почему эти сладкие плоды растут не в наших садах, а где-то далеко за морями и их охраняют демоны?
Я хотела заметить, что пока мы не встречали никаких особенно интересных монстров, но тут раздался крик впередсмотрящего, извещающий о появлении земли.
От острова тянулась длинная коса, словно рука, пытавшаяся обнять нас. Мы вошли в маленький, поросший болотными растениями залив, и я увидела дым костров. Аромат цветов стал сильнее, запахи присутствия человека, одновременно приятные и тревожные, тоже стали отчетливее. Болотные птицы взвились над кустами, и мы услышали тяжелый стук барабанов. Я первая очнулась и закричала Страйкеру, чтобы он остановил корабль и подал сигнал Холле Ий, приглашающий на совещание.
Из камышей вынырнули каноэ. Они были длинные и низкие, на бортах нарисован тростник, поэтому мы заметили их только тогда, когда они подплыли совсем близко. Я крикнула: «Тревога!» – и тут же Исмет приказала стражницам строиться в боевой порядок. Они быстро встали по местам, обнажили мечи, натянули луки. Гребцы начали табанить, и мы быстро остановились. Сигнал тревоги повторили на других кораблях.
Каноэ выстроились в длинную линию и остановились. Одно каноэ продолжало двигаться к нам. Я называю эти лодки каноэ, потому что они действительно напоминали их – формой, но не размерами. Это не те скорлупки, в которых деревенские парни катают своих девушек. В каждой лодке сидело не менее сотни воинов. Выглядели они устрашающе – блеск оружия, разрисованные тела, набедренные повязки. На носу головного каноэ стоял высокий мужчина. В руке у него был длинный, украшенный перьями лесной птицы жезл в форме пениса. Это был, без сомнения, вождь, и его высокий ранг подтверждался яркой раскраской – ярче, чем у всех остальных.
Каноэ подплыли к борту нашего корабля. Вождь прокричал что-то непонятное на своем языке. Впрочем, судя по его тону, это был приказ. Я обратилась к нему на жаргоне торговцев. Он удивился, что к нему обращается женщина, и раздраженно покачал головой, показывая, что не понимает меня. Он начал злиться и снова что-то прокричал, размахивая жезлом.
Я почувствовала толчок. Рядом со мной стоял Гэмелен.
– Делай, как я говорю, – прошептал он. – Быстро.
Я возблагодарила Маранонию, что наш волшебник, несмотря на слепоту, решил использовать свою магию.
– Что я должна делать?
– У нас есть еще эти удивительные фрукты со сладким соком?
Я все еще держала одну тыквочку, которую вручила мне Полилло. Я утвердительно кивнула, забыв, что Гэмелен слеп.
– Отвечай словами, – раздраженно сказал он. – Я не вижу твоих жестов.
– Да, – ответила я, не смутившись от своей бестактности, – тогда было не до того. – Один из них у меня в руке.
– Выпей его, – приказал он.
– Но зачем…
– Выпей его, а потом повтори слова, которые я тебе скажу.
– С удовольствием, – ответила я. Сделав хороший глоток, я спросила: – Что теперь говорить?
Гэмелен схватил меня за руку. Меня удивила сила, с которой он сжал мою кисть.
– Ты сделаешь это сама, Рали, – прошептал он. – Моя магическая сила не вернулась ко мне, если ты на это надеешься. Заклинание языка произнесешь ты сама.
Это ошеломило меня.
– Но я же говорила вам, что у меня нет дара.
– Тогда мы все погибли, Рали. Из оставшихся никто больше не сможет сделать это.
Я хотела сказать: нет! Но вместо этого сказала:
– Я готова. Гэмелен резко начал:
– Слова порождают мудрость…
– Слова порождают мудрость, – повторила я нараспев, старясь подражать его интонациям.
– Слова – источник глупости…
– Слова – источник глупости…
Все это не имело смысла для меня, но я послушно повторяла. Потом он приказал:
– А теперь выпей еще. И посмотри внутрь.
Я глотнула сок. Но я не могла видеть того, что не было видно.
– Смотри, Рали, – прошипел он. – Ты видишь дерево, на котором вырос этот плод? – Я затрясла головой, снова забыв, что он не видит. – Дерево, Рали, – настаивал он. – Думай о нем.
И вдруг я увидела его, как оно плывет по волнам, увидела корявые сучья, цветки, длинные изогнутые листья.
– Смотри глубже, Рали! Еще глубже.
Я старалась изо всех сил. В сознании открылась дверь, сверкнул свет, и я увидела, как шевелятся листья. Они превратились в длинные языки, и я услышала слова:
Слова порождают мудрость.
Услышь меня, сестра,
Услышь странника темноты…
Напев захватил меня, сжав сознание сильнее, чем рука Гэмелена. Голова закружилась, страх проник в сердце. Сделав огромное усилие, я вырвалась из незримой хватки. Я пришла в себя и обнаружила, что по-прежнему стою на палубе, дыша тяжело, как после ныряния. Сквозь густую бороду Гэмелена была видна улыбка.
– Теперь можешь с ним говорить, – весело сказал он.
Он взял из моей руки плод и отпил. Потом он передал его Полилло, чтобы она отпила, а потом дала отпить остальным.
Чувствуя себя необычно, я повернулась к вождю. Он терпеливо дожидался окончания разговора между мной и Гэмеленом. В его глазах был интерес, когда он смотрел на меня, видимо, чувствовал, что что-то произошло.
– Я – капитан Антеро из Ориссы, вождь, – наудачу сказала я.
Его глаза расширились от удивления – он понял.
– Ты у ваших главная? – спросил он, не скрывая удивления.
– Да. И я говорю от имени всех. Мы пришли с миром. Мы – друзья.
Вождь засмеялся.
– Вот и у меня появились друзья. Чего еще желать?
– Поднимись к нам на борт, вождь, – сказала я. – Ты увидишь, что мы можем подружиться.
Я не надеялась, что он согласится, по крайней мере – сразу. Но он крикнул своим людям, чтобы они его ждали, и прыгнул на палубу. Вот он уже шагает к нам и кажется еще выше из-за своей раскраски. Он представлял собой типичнейшего дикаря – в волосы вплетены шнурки с драгоценными камнями, странными золотыми фигурками и перьями на концах. На груди была нарисована огромная клыкастая ящерица. Голова ящерицы простиралась до его щеки, из ее пасти вырывались языки пламени, сливавшиеся с его окрашенной красным бородой. На правом бедре вождя была вытатуирована прекрасная женщина, а на левом красивый мальчик протягивал руки к его половым органам, скрытым повязкой. Он остановился передо мной и оглядел меня с ног до головы. Несмотря на его дикарскую внешность, в глазах я увидела холодный ум. Я вызывающе посмотрела на него, намеренно не замечая его наглую позу.
Он нахмурился и стукнул жезлом по палубе.
– Я Кихат. Я король.
– Это большая честь для нас, король Кихат, – ответила я, пытаясь говорить так, чтобы он понял, что дипломатическая вежливость не означает личного уважения. – Вы должны простить наше невежество, мы здесь чужие. Как вы называете ваши владения?
– Это острова Лонквин, – ответил он. Он оглянулся, разглядывая наши галеры, и его глаза жадно сверкнули. – Шаман не сказал мне, что у вас будут такие хорошие корабли.
– Вы знали, что мы приплывем? – Я не сумела скрыть своего удивления.
– Я знал, – мрачно ответил он. – Мы все знали.
– Раз так, я надеюсь, вы хорошо нас примете, – сказала я, не осмеливаясь спрашивать дальше. – У нас есть богатые дары, они обрадуют короля. Мы хотим купить немного еды, воды и, может быть, попросим предоставить нам участок берега, чтобы починить галеры. Я уверена, ваше величество, шаман сообщил вам, что мы случайно попали в ваши края, по воле моря. Единственное наше желание – как можно скорее вернуться домой.
Он не обратил на мои слова никакого внимания и нетерпеливо спросил:
– Вы с той стороны рифа?
– Да, ваше величество. Мы не хотели заплывать так далеко, но нас унесло течением.
– Вам не повезло, – заметил Кихат.
– Да, – согласилась я, – не повезло.
– Мы – счастливые люди, – сказал король. – Вернее, были ими до недавнего времени. Боги моря рассердились на нас и прокляли нас. Они наслали на наши берега огромные волны. Деревни и поля разрушены. У многих детей теперь нет родителей. У многих родителей теперь нет детей.
– У нас такое же горе, ваше величество, – сказала я. – Мы тоже потеряли многих наших.
Кихат пристально смотрел на меня безо всякого выражения, но я не чувствовала ничего дружеского в его взгляде. Помолчав, он сказал:
– Шаман утверждает, что вы – причина наших несчастий.
– Этого не может быть! – возразила я. – Вообще-то, мы тоже счастливый народ. Если говорить всю правду, когда море напало на нас, мы только что победили страшного врага в такой ужасной битве, что в ней выжили только те, к кому благоволят боги.
Король еще раз посмотрел на галеры и заметил боевые повреждения.
– Может, и так. Мой шаман не сказал мне ничего о ваших кораблях. Но он молод, а его отец – перед тем, как я его убил, – обещал мне, что его сын будет служить мне хорошо.
Я ничего не ответила, так как меня никто не спрашивал, только поклонилась.
– Где ваш шаман? – спросил король.
Я показала на Гэмелена.
– Вот наш маг. В нашей стране он – глава всех воскресителей, он мудр и могуществен.
Гэмелен шагнул вперед, но споткнулся и, чтобы не упасть, ухватился за посох Кихата. Король оскорбленно выхватил его назад. Я заметила, что в руке Гэмелена осталось перо, которое он незаметно спрятал в своих одеждах, потом поклонился не в ту сторону.
– Прошу прощения, ваше величество, – сказал он, смотря в пустоту слепыми глазами. – Из-за ран я стал неуклюж.
Гнев Кихата сменился отвращением.
– Еще одна плохая примета, – буркнул он. – Ваш маг совершенно слеп.
– А ваш слишком молод. Эти недостатки пройдут с течением времени, поэтому мы находимся в равных условиях.
– Неправда, – возразил он. – Вы просите у меня милости.
– Видимо, вы не поняли, ваше величество, – вежливо не согласилась я. – Мы не просим милости. Мы предлагаем за все услуги заплатить.
Кихат молчал. Было видно, что он раздумывает. Чтобы облегчить этот процесс, он почесал себя спереди через набедренную повязку.
Потом он сказал:
– Ладно, посмотрим. Мне надо поговорить со своими советниками.
Он подошел к борту и прыгнул в воду. Подплыв к каноэ, он вручил свой фаллический жезл одному из своих, а потом грациозно и легко взобрался в лодку. Его каноэ тут же присоединилось к остальной флотилии.
Страйкер окликнул меня:
– Адмирал приглашает нас к себе за распоряжениями.
Я еще раз внимательно посмотрела на лодки дикарей. Меня мучило подозрение. С чего это вдруг Кихат решил посовещаться со своими советниками? Он принадлежит к типу людей, которые совещаются только с собой. Скорее, он приказывает готовиться к битве. И не ради того, чтобы отомстить за причиненные стихией разрушения. Ему нужны галеры.
Из тростника раздался возмущенный крик цапли. Пара этих птиц кружила над зарослями, тревожно крича, словно кто-то залез в их гнездо.
– Нам придется драться, – сказала я Корайс. Потом крикнула Страйкеру: – Сигнализируй адмиралу. Он должен отойти. Мы будем прикрывать тыл.
Флаги еще не успели подняться, как тысячи голосов пронзительно издали боевой клич. Каноэ рванулись к нам. Королевская лодка была впереди.
– С запада, капитан, – крикнула Полилло. Как я и боялась, десяток лодок выскочили из засады с запада.
Черная туча стрел с лодок Кихата накрыла нас, но расстояние было слишком велико, и ни одна не попала в цель. Барабан начальника гребцов гремел в бешеном ритме, мы поспешно отходили. Но каноэ оказались быстрее нашей галеры, и расстояние между нами быстро сокращалось. Глухие удары в борт возвестили, что нас настигли.
– Отбросить абордажников, – крикнула я, и Полилло с десятком копейщиц побежали к борту.
Один дикарь уже взобрался на борт, но Полилло бросилась ему навстречу, вертя огромный топор, как тростинку, между пальцев. Раскрашенный воин с диким криком упал. Подоспевшие копейщицы отбросили остальных.
Я послала лучников на мостик. Дикари дали второй залп – и снова безрезультатно. Я с радостью увидела, что среди воинов Кихата девятеро были ранены ответными выстрелами, а один воин убит. Отряд пращниц, возглавляемый Исмет, метал в нападавших свинцовые шары с квартердека. Галера вздрогнула, задев килем песчаную отмель, я упала. Когда я вскочила, оказалось, мы вырвались из гавани, но каноэ настигли нас, голые дикари прыгали на борт, размахивая дубинками и мечами. Бросив взгляд на уходящие в открытое море галеры, я вытащила меч и включилась в схватку. Мне удалось прорубиться к Полилло, и мы сражались плечом к плечу. Полилло ревела от ярости. Ее топор срубил воина, прыгнувшего мне на спину, я отбила выпад меча, нанесла укол сама, отскочила, рубанула одного справа, дугой ударила налево, разрубив второму шею под подбородком, снова отскочила, ногой ударила в пах следующего и воткнула ему в грудь меч. Его кровь залила мне глаза, я рубила наугад, пока снова не смогла видеть. Гэмелен вращал над головой своим тяжелым посохом и сбивал с ног каждого, кто приближался к нему. В нескольких шагах от него один гребец подобным образом использовал свое весло с потрясающим эффектом. Полилло с диким смехом расправлялась с противниками. У ее ног валялись и корчились с полдесятка дикарей с перерубленными ногами и разбитыми черепами.
Внезапно потянувший бриз надул наши паруса, и галера рванулась вперед. В несколько минут мы очистили палубу, истребив всех уцелевших дикарей. Их раненых и мертвых мы столкнули в море.
Я взбежала на мостик. Каноэ отставали от нас. На носу одного из них я разглядела Кихата, потрясающего своим посохом, – видимо, он настаивал на погоне. Из залива десятками выплывали каноэ. Потеряв преимущество в скорости, Кихат не собирался сдаваться.
Я торопливо обменялась сигналами с Холлой Ий. Ветер отжимал нас к западу, но мы боялись слишком уклоняться от южного направления, чтобы не удаляться от рифа. Холла Ий решил сманеврировать. Мы поплыли на восток, чтобы максимально оторваться, потом попытались повернуть на юг, но когда мы проходили мимо одного из островов, оттуда выскочила новая флотилия каноэ, заставив нас вновь повернуть на запад.
Значит, Кихатов шаман предупредил и другие племена, и у них всех есть теперь шанс захватить нас.
Проплыв мимо нового острова, мы попали в море мусора. Бесчисленные бревна, доски, деревья, целые дома качались на волнах. Везде плавали раздутые трупы людей, диких и домашних животных. Это были жертвы ярости моря, чуть не погубившего королевство Кихата. Теперь никого не удивляло, почему король нас ненавидит.
Скрытое водой бревно проткнуло дно одной из наших галер, которая очень быстро затонула. Пока мы вылавливали команду, дикари снова нас настигли, каноэ с легкостью лавировали между бревнами. Снова нас засыпали стрелами и попытались взять на абордаж поврежденную галеру.
Торопясь выбраться из злополучной ловушки, мы ничем не могли помочь погибающим морякам – мы слышали их крики о пощаде.
Опасность на время миновала. Я устало подозвала Страйкера и приказала ему отдать сигнал Холле Ий и другим командирам кораблей. Лодки Кихата скапливались у нас на хвосте. У нас не было выбора – приходилось плыть на запад, в неизвестность.
Король Кихат неутомимо преследовал нас, как мы до того охотились за архонтом. Целую неделю мы плыли под парусом или гребли безостановочно, если не было ветра. Но стоило нам остановиться, чтобы хотя бы половить рыбы и пополнить быстро истощающиеся запасы пищи, как боевые каноэ вновь появлялись на горизонте. Погода была неустойчивой – то густые туманы, то внезапные шквалы, поэтому от парусов было мало толку. Однажды, после двух дней непрерывной гребли, мы решили, что спаслись. Царил мертвый штиль, мы остановились, слишком истощенные, чтобы плыть дальше. А на рассвете из тумана выскочили каноэ, на переднем нам вслед злобно ревел Кихат. Одна галера не успела вовремя убраться, и несколько гребцов были убиты стрелами.
В конце концов я взбесилась. Невозможно было терпеть это позорное бегство и сумрачные взгляды стражниц, которые привыкли сражаться, а не отступать. И чем дальше мы отплывали от рифа, тем меньше шансов было попасть домой.
Я собрала совет: я, мои женщины, адмирал, его люди и Гэмелен.
Первым делом я спросила мага, каким образом Кихат и его люди без устали преследуют нас.
– Это их шаман? – спросила я. – Он что, наложил на них чары, чтобы они стали неутомимыми?
Гэмелен отрицательно покачал головой.
– Это не магия. Такие чары истощают силы самого мага. Невозможно поддерживать их долго.
– Так что же это?
– Мне кажется, дело тут в соке фруктов дерева, которое мы нашли в море. Даже маленький глоток укрепляет тело и мозг.
Я и сама это вспомнила. Мы разделили все фрукты между собой. Я неохотно повторила еще раз заклинание – мне не хотелось связываться с магией, и все отпили по глотку сока, чтобы как можно больше наших людей понимали местные наречия. И даже после небольшой порции, доставшейся на долю каждого, все заметили необычайный прилив сил.
– Я уверен, что, имея большие запасы чудесных плодов, король и его люди еще долго смогут продолжать погоню, – сказал Гэмелен. – Кроме того, им не приходится нагружать лодки большими запасами пищи – только фрукты, оружие и вода. Может быть, по дороге они еще ловят рыбу, чтобы не очень сводило желудки.
– Черт возьми, – рявкнула Полилло. – Я считаю, мы должны остановиться и дать бой. Их не должно быть больше нескольких тысяч.
Корайс тоже так думала, но была более рассудительна:
– Мы можем устраивать засады в тумане. Внезапный наскок – и снова бежать. Очень скоро они запросят пощады.
– Ничего не выйдет, – оборвал ее Фокас. – Наши люди слишком устали.
– Слабаки, – отозвалась Полилло.
– Маленькая ошибка может привести к большой катастрофе, – сказал адмирал. – Их слишком много.
– Трусы, – высказалась Полилло.
Фокас и другие мужчины разозлились.
– Тебе надо выдрать язык, – угрожающе заявил Фокас. Остальные одобрительно заворчали.
Полилло набычилась и злобно улыбнулась.
– Вот он в моем рту, – прошипела она. – Давай-ка попробуй.
Среди мужчин раздался ропот, но дураков выполнить угрозу не нашлось. Фокас отвернулся, сделав вид, что занят разглядыванием карт.
Я сказала:
– Мне кажется, легат Корайс предложила дельный план. Мы можем нападать на них, как лесные волки на стаю кабанов. Прячемся в тумане, выскакиваем, топим пару лодок, если повезет, снова прячемся. Можно придумать еще кое-что. Например, одна галера как бы отстанет, они нагонят ее, потом – неожиданный таран и снова бегство. И так будет до тех пор, пока король не откажется от погони из-за потерь или пока их не останется так мало, что мы сможем уничтожить их в открытом бою.
Холла Ий покачал головой.
– Слишком рискованно. Мои люди откажутся.
Я приподняла бровь.
– Разве вы не адмирал? Кто здесь командует? Холла Ий пожал плечами.
– Командую я, конечно. Но приходит время, когда мои люди перестают мне доверять.
Он говорил так скромно и вежливо, что я ни слову из сказанного не поверила.
– Мои женщины готовы драться, – заявила я.
– Да, мы готовы, – процедила сквозь зубы Полилло. – И если бы вы дали мне один день, чтобы разобраться с вашими мужчинами, они бы тоже стали готовы. Я сделаю их сердца стальными, или они проклянут день, когда родились на свет.
Адмирал не обиделся, а тяжко вздохнул.
– Если вы хотите, чтобы мои люди сражались, – грустно сказал он, – вам придется передать командование экспедицией мне. Честно говоря, они устали от того, что всем заправляет женщина.
Ах так, подумала я. Холла Ий тоже выжидал удобное время для удара, как король Кихат.
– Они винят в наших несчастьях вас и ваших подчиненных, – продолжал адмирал все так же печально. – И кто сможет доказать, что они не правы? Любой моряк знает, что женщины и корабли – вещи несовместимые. Почему-то богини моря ревнуют, когда вы вступаете на палубу.
Гэмелен расхохотался, и якобы глубокая печаль адмирала выставилась настоящей глупостью. Пират вспыхнул, сжал кулаки, но сдержался и ласково мне улыбнулся.
– Значит, вы отказываетесь сражаться? – напрямик спросила я.
– Вовсе нет, – ответил он, и его улыбка мгновенно пропала. – Я просто говорю, что, если приказания будут исходить от вас, мои люди не станут им следовать.
– А если от вас?
Холла Ий улыбнулся торжествующе.
– В этом случае будут.
Я резко поднялась, опасаясь, что Полилло окончательно взбесится. Признаюсь, тогда я задумала играть по своим правилам.
– Мы еще обсудим этот вопрос? – спросил Холла Ий, когда мы уходили.
– Конечно, – ответила я. – Обязательно обсудим, адмирал.
Я постаралась улыбнуться зловеще и вышла.
В мое время молодые солдаты играли в казармах в одну игру. Она называлась «побеждают проигравшие» или просто «хромота». Играли двое. Играли обязательно босиком. Весь инвентарь состоял из двух ножей. Противники вставали друг от друга в двух шагах. Цель игры – воткнуть нож в землю как можно ближе к ноге соперника и не порезать ее. Каждому давалось три попытки. Проигрывал тот, кто первый промахивался, естественно. Мы играли на деньги, на дежурства и караулы, а однажды – чтобы разобраться в любовном треугольнике. Победительница потеряла в состязании часть большого пальца, и об игре узнало начальство. Ясное дело, игру запретили.
Примерно такая же игра завязалась между мной и Холлой Ий. Мне предстояло споткнуться первой. Я лишалась права командовать.
Признаюсь, писец, когда я, уходя из его каюты в ту ночь, улыбалась зловеще и многозначительно, я блефовала. Но я никогда не блефую зря. Видишь ли, именно я тогда проиграла в этой последней игре в «хромоту». Не надо исподтишка смотреть на мои ноги. Я сумела сохранить все свои пальцы.
Наша окончательная ссора с адмиралом была отложена на довольно долгое время. И все из-за Гэмелена.
Через два дня после совещания мы попали в полосу густого тумана. Боясь потерять друг друга, мы остановились. Я приказала подавать сигналы рогом. Приходилось ждать и молиться, что туман остановил Кихата тоже.
Гэмелен вызвал меня в свою каюту. В его волшебной жаровне горел веселый огонек.
– Садись, выпей бренди со стариком, – сказал он.
– Мне надо быть на палубе, в карауле.
– Ерунда, там нечего видеть. Если они решат напасть, мы обнаружим их, когда они уже начнут резню. Садись, я тебе расскажу, как закончить гонку в нашу пользу.
Я неохотно подчинилась, одним глотком осушила бокал, налила еще. Я до сих пор не могла избавиться от видений призрачного мира, который явился ко мне тогда, когда я впервые произнесла заклинание. Я чувствовала себя так, словно я тону, словно меня увлекает в пучину водяной демон, который с каждым часом становится все сильнее. И, к своему ужасу, я понимала, что не хочу сопротивляться. Пучина манила меня, соблазняя волшебными тайнами. Примерно то же самое я ощущала много дней назад, когда смотрела на карту западных морей и страстно желала знать, что лежит за ними.
Гэмелен порылся в складках своей одежды и вытащил перо, которое он оторвал от жезла Кихата. Неловко он протянул перо мне.
– У нас есть кое-что, что принадлежит королю дикарей. То, что он ценит больше всего на свете… – Я взяла у него перо дрожащими пальцами, зная, как он закончит фразу: – …его мужество.
– Я знаю, чего ты хочешь, маг, – сказала я. – И я не могу и не хочу этого делать.
– Ты что, боишься магии, Рали? – спросил он.
– Ты сам об этом знаешь, – ответила я.
– Я не знаю. Расскажи, в чем дело?
– Найди кого-нибудь другого.
– Больше никто не подходит. В чем же дело?
И я рассказала ему.
Эта история не имеет ничего общего с трагической смертью Халаба. Я никому не рассказывала ее, за исключением Отары, а она мертва. Поэтому записывай внимательно, писец. Я рассказываю тебе эту историю только потому, что обещала говорить правду.
Я рано стала женщиной: менархе наступило в десять, к одиннадцати годам у меня уже была грудь, крутые бедра и оволосение на лобке. Тело мое расцветало, а душа оставалась детской. Я много думала о сексе, и это угнетало меня, потому что я связывала свои мечты с мужчинами. На меня часто накатывала горячая волна желания, но если в таком состоянии я видела мужчину, меня тошнило. Все в мужчинах мне внушало отвращение: бороды, грубые формы тела, неприятный запах.
Однажды летом, когда мне было двенадцать, мы гостили у моего дяди. У него было собственное поместье с хорошим садом, оливковыми деревьями, он держал коз. Я ела вдоволь черных оливок, козьего сыра, прекрасных сладких помидоров и лука с хлебом. Однажды после завтрака мы с моим кузеном Вереном отправились в горы, чтоб посмотреть на коз. Верену было пятнадцать, и, хотя он подрос с тех пор, как я видела его последний раз, я все равно была выше и сильнее его, поэтому мы часто ссорились и мирились. Погода стояла прекрасная в тот день, легкий задумчивый ветерок доносил с горных пастбищ аромат цветущих трав.
Мы съели все, что у нас было, напились из ключа, бившего из-под старого дуба, и улеглись в тени деревьев. Приближался полдень, и было жарко. Цикады звенели где-то в траве, изредка над нами пролетали птицы, с гудением на цветок садился шмель. Воздух был насыщен ароматами диких роз и тмина, который начинал цвести.
Верен начал рассказывать глупые истории, я смеялась, а потом он начал щекотать меня, а я – его. Мы забыли, что уже почти взрослые, смеялись до резей в животе, катались по траве и боролись.
А потом детство кончилось. Юбка моя оказалась задранной, трусы он с меня стащил, раздвинул ноги и взобрался сверху. Я пришла в себя и оттолкнула его. Он стоял на коленях с расстегнутыми брюками, и я увидела его член – большой, как у взрослого мужчины, он наливался силой. Меня начало тошнить.
– Убирайся! – потребовала я.
Но Верен упал на меня, схватил меня за руки и завозился, пытаясь силой овладеть мною. Я боролась, и мне удалось высвободить одну руку. Я ударила его изо всей силы, вырвала вторую руку, сбросила его, но тут почувствовала страшный удар по голове.
– Прекрати драться! – закричал он. В его руке был зажат камень.
Я закричала от боли и ярости. Я бросилась на него, он еще раз ударил меня камнем, а потом… я убила его, сама не знаю как.
Да, писец, я убила своего двоюродного брата. Да, я говорю о Верене Антеро, и я знаю, что ты думаешь. Я приказываю тебе молчать и записывать все точно.
Верен был на мне, ударил камнем, а в следующее мгновение я стояла на ногах, а он лежал на земле, со сломанной шеей, в его мертвых глазах застывший страх и боль.
Я была в шоке, и мной владела только одна мысль – моя жизнь кончилась. Теперь будет только плохое.
Откуда-то сзади до меня донесся нежный женский голос. Я повернулась на пятках, как стрелка компаса, притянутая Сиренами юга, которые повелевают сторонами света.
– Рали, – произнес голос, – Ралиии…
Она стояла под дубом у ручья. Она была ошеломляюще прекрасна, прекрасна как богиня. Ее черные как ночь волосы свободно рассыпались по молочной белизны плечам. Темные глаза, опушенные длинными как веер ресницами, притягивали меня так, что я не сразу поняла, что она обнажена. Она ничуть не стеснялась своей наготы, словно это было для нее привычное состояние.
Она поманила меня тонким пальцем.
– Иди ко мне, Рали.
И я подошла к ней, не чувствуя под собой ног, мне казалось, что я лечу над землей. Она обняла меня, и я разрыдалась, сожалея о себе, о Верене и о его поступке. Она подняла мою голову, оторвав мое лицо от своей мягкой груди, и пристально посмотрела мне в глаза. И я утонула в их уютной темноте. Все остальное исчезло из моей души.
– Я люблю тебя, Рали, – сказала она.
Ее слова почему-то не удивили меня. Я знала, что она любит меня.
– Я ждала тебя, Рали, – сказала она. Мне казалось, что я знала и это.
Она взяла меня за руку и отвела туда, где ручей вытекал из-под огромных корней дуба. Мы вошли в маленькую заводь, и перед нами открылись ворота. Мы вошли и оказались перед домом, сплетенным из зеленых ветвей.
– Теперь это твой дом, Рали, – сказала она.
И я жила там с Басаной год без месяца. Мы стали любовницами. Басана сказала, что она – богиня ручья. Она влюбилась в меня два года назад, когда Верен впервые отвел меня сюда. Мне не пришло в голову расспрашивать ее, что она нашла во мне. Юность принимает такие вещи слепо – и это правильно. За исключением Отары, у меня ни к кому не было такого чувства, как к Басане. Я очень страстная по натуре – как и все Антеро. И это наша самая большая слабость. Басана опутала меня любовью: она дарила мне подарки, пела мне песни, кормила сладостями, постоянно восхищалась вслух моей красотой, моим умом – короче, всем. Я забыла дом и свою семью. Это продолжалось долго, но однажды утром я хотела встать со своей постели из лепестков, которые она меняла каждый день, и не смогла. Я была так слаба, что едва подняла руку и едва смогла позвать на помощь. Басана вошла в комнату, и ее ласковая улыбка сменилась голодным оскалом.
Она подошла к моему ложу, опустилась подле него на колени и принялась щипать меня, приговаривая:
– Такая сладенькая.
Я пыталась плакать, поняв, что меня предали, но не могла. Пролилась лишь одна слезинка. Басана хихикнула, заметив ее, и слизнула ее с моего лица.
Поднявшись с колен, она сказала:
– Не плачь, Рали. Я заботилась о тебе почти год. Теперь моя очередь повеселиться.
Я пыталась встать, она легко толкнула меня назад на постель.
– Не надо, дорогая. Никто из нас не виноват в том, что случилось. Просто у меня нет души, и мне нужна душа молоденькой девушки каждые десять лет. Конечно, я не люблю тебя, но ведь ты не знала этого, и тебе было хорошо. Лучшие, самые вкусные души полны счастья и любви, это придает им сладость. Ты даже представить себе не можешь, как они мне полезны. Они дают мне молодость и жизнь!
Сказав, что ей надо подготовиться, она вышла. Пока ее не было, я пыталась успокоить себя тем, что, хоть она и не любила меня, как и всех других девушек, со мной она больше всего приблизилась к этому чувству.
Внезапно я почувствовала запах сандалового дерева, и в комнату вошла моя мать. Она была обнажена, как Басана, и показалась мне еще более красивой. Движения ее были мягки как у кошки, глаза сверкали огнем. В руках у нее был заостренный ивовый прут.
Басана с криком ворвалась в комнату и бросилась на мать. На руках и ногах у богини мгновенно отросли огромные когти, зубы вытянулись в клыки. Мама отступила на шаг и пронзила ее сердце прутом. Из раны брызнула кровь, и Басана мертвой упала на пол.
Мать равнодушно перешагнула через нее и подошла ко мне.
– Я пришла за тобой, Рали.
Я пыталась подняться, но она мягко удержала меня. И она спела мне песню, слова которой я постоянно пытаюсь вспомнить, но они находятся где-то в глубине мозга. Мать положила руку мне на лоб, и я заснула.
Меня разбудил голос Верена. Я открыла глаза и увидела, что лежу рядом с ним под дубом. Все было как прежде. Все тот же солнечный теплый день. Знакомые запахи и звуки. Он сказал какую-то глупость, и я засмеялась. Потом он ущипнул меня, и я дала ему сдачи.
Я слышала, как из-за холма меня зовет голос матери. Верен вскочил, краска вины бросилась ему в лицо. Я тоже встала и крикнула ей в ответ. Мать вышла из чащи и направилась к нам. На ней была голубая короткая туника, голубые походные брюки, заправленные в высокие сапоги. Когда она подошла ближе, я почувствовала запах сандалового дерева.
Она посмотрела на меня своими добрыми глазами и сказала:
– Я пришла забрать тебя домой, Рали.
И мы пошли домой.
Я сказала Гэмелену, что до сих пор не знаю, произошло ли это наяву или во сне. Я больше склоняюсь к мысли, что во сне. Ты, писец, кажется, думаешь так же. Ты, верно, решил, что я сошла с ума, выслушав рассказ до половины, ведь все знают, что Верен Антеро жив, имеет семью и богатство. Значит, это сон. Сон глупой молодой девчонки.
Но иногда мне кажется, что это вовсе не сон. И я на самом деле была похищена лесной феей, а мать спасла меня. С того дня мать стала слабеть день за днем. Год спустя она умерла. Часто ночами я раздумываю, не была ли это сделка с демоном или богом – моя жизнь за ее.
Я рассказала все это Гэмелену.
– И поэтому я не только боюсь того, что вы мне предлагаете, но и отказываюсь наотрез, – заявила я ему.
– Теперь я понимаю тебя, Рали, – ответил он, – мне очень жаль. Но все ли ты рассказала мне? Разве мать совсем покинула тебя? Разве она не приходит к тебе иногда? И ее дух не охраняет ее дитя?
Я промолчала, Гэмелен без слов понял, что его догадка верна.
Он сказал:
– Теперь это не важно. Ты мне объяснила все. Но не забывай, в каком мы находимся положении. Скоро Кихат догонит и убьет нас. Но мы можем остановить его. И прольется только его кровь.
И снова он протянул мне перо. На этот раз я взяла его. Гэмелен улыбнулся.
– Принеси мой сундучок. Нам понадобится масло и еще кое-что.
Я принесла сундучок, нашла в нем бутылочку с маслом, добавила туда, по его указаниям, дурно пахнущего порошка. Потом он приказал мне сосредоточиться, как перед боем.
Под его руководством я нарисовала мелом пентаграмму на палубе вокруг жаровни и полила ее маслом. Пентаграмма окуталась дымом, и из нее выпрыгнул демон. Он был невелик, с зеленой морщинистой кожей, обтягивающей клыкастую лягушачью морду. У него были почти человеческие руки и ноги, если не считать когтей. Он зашипел на меня. Дрожащей рукой я протянула ему перо. Он выхватил его у меня из пальцев и нырнул обратно в жаровню.
Гэмелен предупреждал меня, что это случится, но я долго не могла прийти в себя, глядя на прыгающее пламя. Языки огня потянулись к моему лицу, и я закрыла глаза. Пламя не обжигало, оно было холодным. Я несмело открыла глаза. Все вокруг меня переливалось тысячами красок, а под ногами у меня было дно жаровни. Я дунула, и дым исчез.
Через мгновение я смотрела вниз с огромной высоты на боевые каноэ. Их частично скрывал туман. Я снова дунула, развеяв дымку.
Кихат находился в самом большом каноэ. Ему подносил еду стройный юноша, совершенно обнаженный, даже без набедренной повязки. У него были груди как у женщины и мужские половые органы. Юноша доставал какую-то пищу из горшка и протягивал ее Кихату. Король открывал рот, брал еду из рук этого существа, а потом облизывал его пальцы. Юноша хихикал, и все повторялось снова.
Издалека до меня донесся голос Гэмелена, приказывавший мне действовать.
– Кихат! – крикнула я. Мой голос отдавался эхом, как будто я была в пещере.
Король вскочил, отбросив любовника в сторону, и принялся оглядываться по сторонам.
– Кто зовет короля? – спросил он.
– Кихат! – снова крикнула я.
Вождь бешено вертел головой по сторонам. Потом он принялся подозрительно разглядывать своих воинов.
– Кто говорит? – вскричал он.
Его люди со страхом смотрели на него, думая, что он сошел с ума.
– Кихат!
Он снова вздрогнул. Его любовник-юноша превратился в разукрашенный посох, который мы видели у него на нашем корабле. Кихат затряс им над головой.
– Отвечайте мне, – закричал он на воинов, – или изведаете моего гнева!
Они были слишком испуганы, чтобы выдавить хоть слово. Кихат ударил ближайшего к нему воина посохом по голове. Воин вскрикнул и отпрянул, словно обжегшись.
– Это не я, повелитель!
– А кто? Я знаю, вы шепчетесь за моей спиной. Вам не нравится эта погоня!
Воины молчали.
Кихат ударил посохом другого. Тот завыл и принялся молить о пощаде. Но вождь бросил его на дно лодки и воткнул посох ему в живот. Несчастный с воплями бился в агонии, когда обжигающий посох пронзил его насквозь.
– Раб подобен хозяину, – нараспев произнесла я. Мой голос раскатывался словно гром.
Кихат задрал голову, поняв, что голос доносится с неба. Мне показалось, что он смотрит прямо мне в глаза. Он погрозил посохом.
– Я – Кихат! Кто осмеливается грозить мне?
С конца его шеста сорвалась молния, я с трудом удержалась, чтобы не втянуть голову в плечи. Где-то далеко Гэмелен положил руку мне на плечо, и страх исчез.
– Хозяин подобен рабу, – продолжала я заклинание. С каждым новым словом меня переполняла энергия. Я почувствовала головокружение, как при лихорадке. Мне хотелось остановиться, но Гэмелен предупреждал меня, что это опасно. И я продолжала говорить: – Подобное к подобному. Зло к злому. Раб, найди хозяина! Хозяин, найди раба!
Рядом с каноэ вскипела вода, Кихат в ужасе закричал, когда демон с жабьей головой вынырнул из воды. Вождь ударил его посохом, и чудовище взвизгнуло от ожога. Кихат засмеялся и ударил снова, но на этот раз демон исчез, прежде чем посох достиг цели.
Кихат лихорадочно оглядывался по сторонам, ожидая нового нападения. Его люди молчали и не шевелились.
Вдруг Кихат вскрикнул – посох обвился вокруг его руки, как змея. Из набалдашника высунулась жабья голова. Посох снова превратился в его двуполого любовника, но жабья голова осталась.
– Хозяин! – зашипел демон, уродливо пародируя любовный пыл. – Приди в мои объятия!
И Кихат закричал, когда демон погрузил клыки ему в шею.
Воины молча смотрели, как демон грызет их короля. Потом они оба упали за борт. Борьба продолжалась еще несколько минут, затем по воде поплыли кровавые круги.
Я слышала, как один воин сказал:
– Так ему и надо!
А его товарищ отозвался:
– Надо сообщить остальным, братья. Наши жены ждут нас дома.
Меня качнуло, зрение мое затуманилось, а потом оказалось, что я стою на коленях и меня тошнит, а Гэмелен шепчет мне что-то ободряющее.
Когда мне стало полегче, он подал мне платок, смоченный ароматной настойкой какой-то травы. Я вытерла им лицо.
– Отличный первый опыт, – с удовлетворением произнес маг.
Я ничего не ответила, потрясенная. Гэмелен только что сделал меня волшебницей. Лучше бы он сделал меня шлюхой!
На следующий день я послала разведчиков на шлюпках во всех направлениях. Дикарей не было нигде.
Но никто не радовался. Все знали, что мы окончательно заблудились в чужих морях.
