ГЛАВА 22

Горн выполнил все, что от него требовалось. Собрал тысячу гладиаторов, разбил тысячу на сотни, а сотни — на десятки. В каждой группе назначил старшего. Гладиаторы получили парализующее оружие, их командиры — огнестрельное. Остальным бойцам, не вступившим в полицию, объяснили, что организация порядка в городе лежит на всех мечниках без исключения, им доверяют, как самой сознательной и физически сильной части населения «Айсберга». «Гражданские» вернулись к своей работе. Большинство на самом деле даже не успели оставить рабочие места и понять, что случилось. Переворот прошел достаточно быстро и при участии лишь посвященных гладиаторов.

Центр очистили от прежних жителей. Вне зависимости от положения в обществе, население центра отвели к самым стенам купола и там разместили по баракам, не разделяя рабовладельцев и гостей города. Народ требовал, чтобы Хозяевам имплантировали за уши нейрофоны, но Горн категорически отказался уподобляться тем же рабовладельцам. Он ограничился усиленными нарядами вокруг каждого барака, хотя и такая предосторожность не требовалась. Здесь, во внешнем кольце города, представителям высших слоев общества «Айсберга» и самим было безопаснее в бараках и под охраной, нежели на свободе и на открытом воздухе.

Порядком побитый и связанный своими собственными слугами Вустер попал в один барак с Нортемом. В этот же барак до общего расследования поместили и барона Увергема, напрасно умолявшего не унижать его содержанием в одной камере «с чернью».

В центр, во дворцы бывших богачей, переселились те рабы, кто жил во втором кольце, во второе кольцо переехали жители третьего кольца и так далее. Таким образом, социальная иерархия не разрушилась, но лишь «немного сместилась к центру».

Изучив финансовый отчет Келира, Горн пришел к выводу, что зарплату можно поднять не в два, а по крайней мере в пятьдесят раз, а празднование дня освобождения и вовсе не прекращать ни на минуту. Но, чтобы избежать неконтролируемой оргии, он лишь повысил зарплаты и выплатил премии, предоставив бывшим рабам право самим выбирать, на что и как потратить свалившиеся им с неба деньги. И без того приподнятое настроение жителей заметно улучшилось, но многие задумались над вопросом, что будут делать через три дня, когда жизнь придется начинать заново, а заработанные за время службы на «Айсберге» деньги, объявленные Хамовниками действительными по всей галактике, станут единственным капиталом. Желающих впасть в алкогольный или наркотический транс заметно убавилось. Люди веселились от души просто так, обходя стороной по-прежнему дорогие для них клубы и бары.

Вечером этого дня гладиаторы все же собрались во всех ресторанах города, чтобы провести время в компании тех, кого еще сутки назад вынуждены были убивать на аренах. Для них, в отличие от обслуживающего персонала, свобода означала не просто освобождение из-под гнета чужих желаний. С момента освобождения этим людям не нужно было каждое утро просыпаться со страхом умереть днем или вечером.

Горн отмечал победу в самом большом развлекательном заведении центра. Огромный зал заполнили сотни чемпионов. Только они могли позволить себе развлекаться по самому высшему разряду и не считать накопленные за десятки побед деньги. Принц сидел на самом почетном месте, во главе большого стола, а рядом с ним красовалась в новом дорогом платье заплаканная от счастья Ильрика. Гладиаторы пришли кто один, кто с подругами, но, когда наступило время для танцев, пара нашлась буквально для каждого. Впервые в этом месте прекрасные дамы сами выбирали себе партнеров по сердцу. Тем более что выбор на этот раз у них был достойный: все пришедшие в клуб мужчины были мускулистыми, высокими и широкоплечими воинами. Обычное для этого места развлекательное шоу отменили за ненадобностью. Переполнявшая людей радость и без того лилась через край, превращая обычный ужин в такой праздник, какого еще никогда не знали стены этого элитарного клуба.

Если все вокруг веселились и хохотали, сам Горн сидел задумчивый и печальный и не реагировал ни на улыбки Ильрики, ни на звучные тосты, ни на непрерывно растущее всеобщее возбуждение.

— Скоро вы все сможете отбыть по домам, — в какой-то момент вслух подумал юноша.

— Лично мне некуда возвращаться! — опуская бокал и облизывая губы, проревел сидящий по левую руку от Горна Рабтор.

— Хамовники хотят предложить вам вступить в ряды Истребителей, — вспомнил Горн. — Пойдете?

— Подумаем! — пробасил сидевший по правую руку Дортон. — Да пойдем, наверное! Мы ведь больше ничего не умеем. Меч — не только наше проклятие, но и наш хлеб!

— А ты? — Горн повернулся к Ильрике, которая буквально сходила с ума от окружающего ее безудержного веселья и непрерывно сыплющихся, как никому другому, комплиментов.

— Я? — не сразу расслышала девушка.

— Ты вернешься домой, на Амальган, к родителям?

Ильрика насупилась, размышляя, что могло послужить поводом для такого несвоевременного вопроса.

— Ты хочешь меня оставить? — испугавшись, предположила девушка. — Ты же принц, наследник благородного дома, да?

— Я тебя не оставлю, — заверил принц. — А кто я? Сам бы хотел узнать…

— Конечно, я хотела побывать дома, — призналась Ильрика. — Я соскучилась… — Ее глаза заблестели от пришедшего на ум решения. — Но мы поедем туда вдвоем, вместе, правда?!

— Угу… — пробормотал Горн, вновь задумываясь.

— Да, вот еще что хотела сказать! — после нескольких опустошенных бокалов спросила амальганка: — А куда подевался твой учитель, мудрец?.. Он был такой забавный, такой умный, такой серьезный… — Она хихикнула.

— Его нет. Он у Хамовников, — объяснил Горн.

— Но вы же еще встретитесь, да?

Горн вздохнул, обводя взглядом длинный стол и веселые пьяные физиономии могучих мастеров клинка.

— Да, Ильрика! У меня еще остался один неоплаченный долг!

От принятого в этот миг решения глаза юноши сверкнули отвагой.

Последующие двое суток прошли в размышлениях о будущем. Горн облюбовал для себя и Ильрики дворец Нортема. Оставшись там только вдвоем, молодые люди отдыхали ото всех пережитых невзгод: барахтались в бассейнах, загорали в соляриях, развлекались на игровых аттракционах, валялись на траве оранжереи. Они любовались друг другом, слушали рассказы друг друга, болтали о всяких разностях — их тянуло друг к другу. Но настоящее чувство еще только зарождалось в сердцах сильно повзрослевшего за последние месяцы принца и совсем еще Юной неугомонной кареглазой амальганки. Молодые люди понимали: испытания еще не закончились, река времени все сильнее бурлила на перекатах, а спокойная широкая гладь ждала путешественников лишь через долгие годы борьбы за устойчивость несущейся по бурным волнам лодки. Им достался сейчас всего только миг передышки, и они еще не достигли того зрелого возраста, когда понимаешь, что каждую счастливую минуту стоит вкушать, словно последнюю. Они мечтали о том счастье, что принесет им завтра, и не умели по-настоящему насладиться тем, что дарило сегодня. Юные и смелые, оба не понимали триумфа прошедших дней, потому что смотрели лишь далеко в будущее, которое казалось им сказочным, бурным и богатым на падения или взлеты. В мире, где средняя продолжительность жизни достигла двухсот пятидесяти лет, ей было только шестнадцать, ему — девятнадцать лет и семь месяцев!

К концу третьего дня путешествия Хамовники провели перекличку гладиаторов, пробывших на станции более полугода и сразившихся более чем в десяти поединках. Из отобранных около пятисот человек выразили желание отправиться на Ланстайл для обучения в военной Школе и вступления на службу в пехоту истребительных дивизий Ордена.

Где-то в это же время Горна разыскал Клирд.

— Куда мы? — спросил принц, запрыгивая на борт катера.

— В центр управления станцией. Вас зовет Рыцарь Глорид!

— У меня будет возможность вернуться?

— Боюсь, что нет. Разве что после суда над Хонтеаном. Мы в нескольких часах полета от планеты-столицы. Благородный Рыцарь хочет, чтобы вы были рядом.

— Тогда я хочу взять с собой девушку, чтобы не потерять ее потом в неразберихе эвакуации. Клирд связался с центром.

— Подтверждают. Берите!

Втроем они отправились сперва к центральному зданию, затем на самый верхний этаж, оттуда, через потайную дверь лифта еще выше, в святая святых «Айсберга» — в его Центр управления.

Зал Центра был настолько огромнее уже виденных Горном ранее, насколько станция превышала размерами обычный корабль. Кто-то хотел, чтобы находящиеся здесь люди не забывали, какую громадину им приходится пилотировать, и соизмеряли желаемое с возможным… Сейчас все это огромное помещение занимала голограмма приближающейся звездной системы.

Рыцарь Глорид Вирд стоял у перил, над виртуальной панорамой космоса за бортом «Айсберга», и смотрел на желтого карлика, окруженного планетами-спутниками.

— Хотел, чтобы вы это видели, — объяснил Хамовник, когда почувствовал приближение Горна. — Ничего не напоминает?

Горн присмотрелся. Привычной картинке явно не доставало деталей.

— Почему я не вижу звезд?

— Я же говорил — их здесь нет. В этой Вселенной существует всего одна солнечная система. Мы называем ее Эталонной Системой. Что вы видите?

— Звезду и девять, нет, десять…: нет, одиннадцать планет-спутников. И что?

— Вспоминаете что-нибудь?

Рыцарь внимательно вгляделся в глаза принца, словно ожидал от юноши проявления особых талантов.

— Это Солнце и его десять спутников. — Первой уловила аналогию с голограммой из исторических альманахов Ильрика. — Только их почему-то одиннадцать.

Хамовник задумчиво покачал головой.

— Все верно, девушка. Мы не знаем, кто создал эту систему, когда и зачем, но она в точности повторяет систему-прародительницу человечества. Смотрите, вот это Марс, Венера, Фаэтон и Земля.

— Фаэтон? — повторил Горн.

— Древние считали, что такая планета существовала на самом деле, — объяснил Глорид. — Мы же не отрицали и не подтверждали, пока не нашли эту.

— Здесь была жизнь? — вдруг вспомнила о самом важном Ильрика.

Хамовник покачал головой. Он выглядел потрясенным до глубины души, словно и сам смотрел на эту голограмму впервые.

— На. Марсе, Венере, Фаэтоне и Земле есть атмосфера, вода и пригодные для жизни условия. На Земле — города из камня. Но ни на одной планете не было и следов жизни — даже простейших, микробов или бактерий. По крайней мере, до прибытия сюда нас, космоплавателей шестого тысячелетия. Мы не знаем, кто и зачем создал этот мир, но наши знания о Провидении родом отсюда. Там, внизу, сокрыты многие тайны, познать которые — значит познать себя.

— На Земле?

Хамовник встрепенулся, поворачиваясь лицом к принцу и девушке и превращаясь из робкого гостя в гордого своим владением хозяина.

— Теперь это не Земля. Теперь это Ланстайл! Пойдемте в катер, нам следует перебраться на корабль Ордена! Никто не позволит громадной станции выйти на орбиту планеты. Мы не вправе рисковать экологией этого святого места. «Айсберг» останется дрейфовать здесь.

Когда Горн, Ильрика и Хамовники добрались до порта, там уже светились огни сразу трех приземлившихся космических кораблей.

— На одном пойдем мы, — объяснил Глорид. — На другом доставят гладиаторов, согласившихся вступить в Орден. На третьем прибыла Комиссия по правам человека. Выяснят, кто виноват, а кто нет, помогут невиновным добраться до родины, а виновным определят наказание.

Они направились к самому маленькому, но зато самому красивому кораблю, украшенному большим гербом Ордена. У трапа их встретили солдаты-Храмовники в ослепительно белых мундирах. Глорид уверенно прошествовал в центр управления и пригласил Горна и Ильрику пойти следом.

Лайнер ждал Рыцаря и, едва тот поднялся на борт, тут же покинул станцию. До Ланстайла было рукой подать. Уже через час корабль затормозил в атмосфере планеты. Голограмма наружного вида была и здесь. Горн и Ильрика с восторгом и благоговейным трепетом взирали на разрастающуюся планету-загадку.

— Всего один материк? — удивился принц.

— Да, но огромный, — кивнул Глорид. — Как когда-то на Земле.

Корабль устремился вниз. Облака разбежались, горы приблизились и отступили, оставаясь чуть поодаль. Внизу появился город. Большой, вытянутой формы, раскинувшийся по обе стороны могучей реки… Все его здания были белого цвета и так сильно отражали свет солнца, что на них было больно смотреть — мощные, монументальные, без окон. Все пространство между зданиями было выложено плитами все того же белого цвета. И вокруг — ни одного деревца, ничего зеленого, коричневого, желтого или красного.

Корабль замер прямо над городом. Горну, Ильрике, Глориду и охране пришлось в очередной раз перебраться на катер, который буквально рухнул вниз, выровнявшись лишь у самой земли. Белокаменные здания оказались гигантскими и ослепительно белыми четырехгранными пирамидами правильной формы.

— Где мы? — потрясенно пробормотал Горн, рассматривая панораму, открывавшуюся его взору в лобовом стекле катера.

— Все, что вы видите, построено теми, кто был здесь до нас, — выходцами с планеты Земля. Только уже несколько столетий эта территория является собственностью Ордена. Именно за данные владения ведется война между Хамовниками Провидения и Жрецами Времени. Говорят, когда-то мы были единым целым, но знания, добытые из пирамид, привели родившуюся здесь же религию к расколу…

— В пирамидах были какие-то рукописи?

— Ничего подобного там нет и не бывало. Пирамиды позволяют слышать мысли. Из них открываются информационные каналы, уводящие в глубь нас самих.

— А Рыцари Ордена живут в пирамидах?

— Конечно же нет! — Глорид откровенно удивился глупости юноши. — Я показываю вам старый город, прежде чем показать новый…

Рыцарь помотал головой, возвращаясь к насущным проблемам.

— Перейдем к делу. Вы хотите или нет увидеть вашего старого знакомого?

— Прямо сейчас? — удивился Горн. — Почему вы спрашиваете меня об этом, а не я вас? К чему такая спешка?

— Значит, тому есть причины! Старейшины что-то почувствовали, когда прибыл «Айсберг». Мне приказали поторопиться. Синод соберется уже завтра утром. Опасения Рыцарей подтверждаются. Есть информация, что на планету прибыли посторонние. Мы должны были поторопить события, а вместо этого события торопят нас.

— Да разве можно сюда проникнуть?

— Мы не столь изолированы, как вам кажется, принц! Корабли уходят отсюда во все точки галактики. Быстрота достижения конечного пункта имеет обратную сторону, к нам тоже возвращаются очень быстро. Корабли курсируют взад-вперед в плотном графике, а Жрецы Времени способны замаскироваться под любого пассажира или члена экипажа — под солдата, пилота, техника, торговца, посла, ученого. Все корабли принадлежат Ордену, который сохраняет тайну координат Эталонной Системы, но люди в кораблях разные. И мы не в силах проверить всех — не существует методики, которая позволила бы по внешним признакам определить вероисповедание… Так вы готовы поговорить с вашим другом?

— Да, готов, — кивнул Горн. — А он ждет меня?

— Это мы и хотим выяснить!

Новый город находился на некотором расстоянии от Старого. Строители-Хамовники попытались использовать местные мотивы, но общего между старой и новой архитектурой было совсем немного. Здания новой постройки были такими же ослепительно белыми, но отличались ярко выраженной функциональностью. Несмотря на несколько грубоватую форму, они предоставляли людям нормальные условия для жизни: парковочные площадки на крышах, застекленные огромные лоджии, окна, продуманные так, чтобы радовать глаз своим видом, лифты с прозрачными стенами шахт.

Правда, здание, которое выбрал пилот катера, хоть и находилось в центре Нового города, казалось явно извлеченным из Старого — большой белокаменный куб без единого окна и со всего одной дверью.

— Городская тюрьма, — сообщил Глорид. — Самое надежное место в космосе.

Хонтеана держали глубоко под землей, в камерах для особо опасных преступников. Его охраняли силовые стены, излучатели с системой автоматического наведения и, конечно, солдаты-Хамовники. Сама тюремная камера отличалась минимализмом, но содержала все элементы интерьера, необходимые, чтобы сохранить здоровье содержащегося здесь человека — и физическое, и психическое.

Горна впустили внутрь, после чего двери закрылись, а силовые стены намертво отрезали мир камеры от остального мира тюрьмы.

Хонтеан сидел не в одном из трех имеющихся здесь кресел, а на полу, в позе для медитации.

— Рад тебя видеть! — не открывая глаз, приветствовал гостя Жрец Времени. — Я ведь говорил, что мы скоро встретимся.

— Да, — Горн кивнул и опустился на пол рядом со стариком. — Я пришел, чтобы поговорить.

— Я знаю. Для чего же еще?

Горн огляделся. Вряд ли эти стены, пол или потолок имели уши, но принца так настойчиво торопили с посещением пленника, что сомневаться не приходилось — их видели, слышали и записывали.

— Хочу, чтобы ты знал, — твердо заявил юноша. — Хамовники тоже жаждали, чтобы мы встретились. Они доставили меня сюда так быстро, как только могли. Мы без проволочек подошли к Ланстайлу на «Айсберге», нас тут же встретили, а, едва встретив, отвезли прямо сюда.

— Зачем ты это мне говоришь? — поинтересовался монах.

— Уверен, что нас прослушивают. Не хочу, чтобы по моей вине ты сказал что-то, что используют потом против тебя!

— Спасибо, Горн. — Монах открыл глаза и улыбнулся мягкой улыбкой. — Ты думаешь, что я не знаю, зачем ты здесь? Все, что ты сейчас произнес, может навредить тебе, но не мне!

— Нет, не знаешь, — хмурясь, возразил юноша. — Я здесь не потому, что меня об этом просили. Я здесь потому, что у меня есть к тебе вопросы.

— Конечно, — кивнул Жрец Времени. — Спрашивай!

— Мне сказали, что не я использовал тебя, а ты меня. Это правда?

— Да, Горн.

Принц вздрогнул, недоуменно глядя в черные, как ночь, глаза отшельника. Но Жрец Времени по-прежнему сидел спокойный и отрешенный, словно не сказал ничего странного или важного.

— Что не я нашел тебя на Атонге, а ты сделал так, чтобы я пришел за тобой?

— Да, так и было.

— Ни я сделал тебя рабом, а ты меня?

— Возможно.

— Ничего не понимаю! — признался юноша. — Но зачем тебе понадобилось, чтобы мы четыре месяца исполняли приказы простолюдинов-Хозяев?

— Не знаю. Возможно, я хотел спрятаться от Хамовников. Возможно, мне нужно было время, чтобы переждать там, где не станут искать. Возможно, я хотел дать время своим единоверцам.

— А суд?! А приговор к смерти?!

— Если бы ты не прошел этим путем, я бы не прошел своим и не попал бы туда, куда попал сейчас.

— Что ты такое говоришь?! — не поверил своим ушам Горн. — Все эти истории о том, что я сам не знаю, чего хочу, — ложь?!

— Тогда ты обманываешь меня сейчас?!

— Тоже нет.

— Но как это понимать?! — вскипел юноша.

— Мы оба были участниками одной истории. Мы оба исполняли свои желания. Я помогал тебе, значит, и ты помогал мне. Раз ты стал рабом, значит, путь к твоей цели проходил по самому дну человеческой иерархии. И, раз я здесь, значит, я сам хотел этого!

— То же самое мне сказали Хамовники… — изумленно отметил юноша.

— А ты не поверил?

— Конечно нет! Как ты мог желать оказаться запертым в этой камере?!

— Все, что происходит с нами, происходит во благо нам, Горн! Я здесь, потому что я хотел этого!

— А ты и вправду хотел?

— Повторю: да, раз я здесь.

— Но зачем?

— А вот над этим вопросом нужно подумать. — Глаза Хонтеана стали задумчивыми, а губы едва заметно растянулись в улыбке. — Мы всегда получаем то, что хотим, но не всегда можем понять причину и смысл наших желаний!

— Так ты знаешь зачем?

— Не уверен, — сказали губы монаха. «Знаю, Горн», — послышалось принцу.

— Что? — Горн нахмурился.

— У меня есть, конечно, предположения. «Не делай такое лицо, Горн, иначе и другие поймут, что ты слышишь одно, а понимаешь другое».

— Я так не умею… — начал принц и тут же поправился. Скажи мне прямо: да или нет, или я просто уйду!

— Позволь я немного подумаю? — попросил Хонтеан.

— Немного? А мне что делать?

— Закрой глаза и посиди молча, стараясь не думать. Это упражнение успокаивает и упорядочивает мысли.

Горн послушался. Он закрыл глаза и тут же услышал:

«Расслабься. Не думай о том, что сейчас услышишь, иначе это отразится на твоем лице. Обдумаешь позже. Если захочешь что-то спросить, я пойму и сам задам наводящий вопрос голосом. Готов?»

Горн не шелохнулся.

«Молодец! — похвалил монах. — Теперь слушай! Я здесь потому, что я хотел этого, ты здесь потому, что ты тоже хотел этого! Для чего именно, сказать не так просто. Я не думаю об этом, я просто знаю, что это так. Я всегда хотел попасть в Эталонную Систему. Что мне нужно на этой планете? Только одно, Горн. Моя память. Очевидно, для меня пришло время вспомнить. Не спрашивай, Горн, я все расскажу тебе сам. Есть что-то такое, чего я не помню. Что-то необыкновенно важное. Что-то такое, что положит конец войне… Мне много лет, Горн! Очень много! Я ЗНАЮ, что более четырехсот. Но из них я ПОМНЮ только двести. Что было раньше, от меня скрыто. Почему? Я знаю и это. Когда-то давно, двести двенадцать лет назад, в этом самом городе я позволил стереть мою память, сохранив образ всего, что было стерто. Я знаю, что сделал это по доброй воле, и знаю, что не хотел помнить то, что забыл. Но времена изменились. То, что двести лет назад казалось разумным, сегодня могло утратить заложенный тогда смысл. Я говорю так уверенно, потому что во мне что-то треснуло. Я захотел вернуться в то время. Захотел не разумом, а ведущим меня энергетическим стержнем. Тем самым „я“, которое раньше также необъяснимо противилось возвращению утраченных воспоминаний. И сейчас я здесь потому, что для меня пришла пора оказаться здесь. Я чувствую, что нахожусь у самой цели. Но и Хамовники поняли, что я могу изменить их будущее. И мои ученики и последователи уловили, что возвращенная мне память совершит перелом в долгой войне религий. Все мы умеем отдавать себя в руки судьбы. И всех нас судьба ведет сейчас к одной точке».

— Ты обдумал свой вопрос, Горн?

— Да. Если все так закономерно, значит, ты хотел, чтобы я сейчас сидел здесь и задавал вопросы? Зачем?

— Это же очевидный факт, не так ли? Думай дальше, попробуй и сам понять, зачем мне это!

«Да, Горн, ты мне нужен. Провидение выбрало тебя тогда на Атонге, Провидение привело тебя сюда, в тюрьму Ланстайла, Провидение поведет тебя дальше. Я знаю это. Мои друзья здесь, на планете, чувствуют это. Хамовники предвидят твое историческое значение. Но они не знают, что помешать тебе уже невозможно. Мы, Жрецы Времени, не просто видим шаги Провидения, мы всегда ищем, как заставить его ступить в нужную для нас сторону. Мы всегда знаем, кого можно сбить с верного курса. Ты здесь для того, Горн, чтобы помочь мне вспомнить. И остановить тебя никто не сумеет».

— Как же я это пойму?

На деле Горн хотел спросить: «Как же я это сделаю?» — но вынужден был говорить вслух специально для прослушивавших разговор Хамовников.

— Тебе не обязательно это понимать! «Как именно, я не знаю. Мои воспоминания хранятся на светоносителе в Библиотеке Старого города. Это матовый черный шарик. Ты найдешь его без подсказки. Библиотеку охраняют Хамовники. Но Хамовники сами будут помогать тебе до тех пор, пока не поймут, что ты уже не готовишься к игре, а играешь в нее в полную силу. Они следят за тобой, наверняка зная, что ты основной игрок, но хотят увидеть, как ты пойдешь к цели, чтобы понять, где поставить препятствия. В этом и есть их основная ошибка — они думают, что тебя можно будет остановить. Я не знаю, как ты попадешь в охраняемую Библиотеку. Я не знаю, как ты сможешь оттуда выйти. Я не знаю, как, добыв шарик, ты сумеешь передать его мне. Я знаю, что ты просто сделаешь это. Иначе головоломка не имеет решения. И Хамовники не верят, но чувствуют свою беспомощность. Они намеренно дают тебе мало времени. Завтра до обеда. В обед меня приговорят к смерти через „экологически чистое распыление“. Но ты успеешь».

— Тогда другой вопрос, — подумав, произнес Горн. — На чьей стороне правда? Кто хороший, а кто плохой?

— Правда не бывает «на стороне». В чем-то прав каждый. Хорошие (живущие для других) Хамовники покрывают работорговлю, плохие (живущие для себя) Жрецы занимаются своими опытами внутри монастырей, вдали от цивилизации, на никому не известных, затерянных в космосе планетах — никому не мешая, никому не делая зла. Если бы мы знали, кто из нас прав, нам не о чем было бы спорить. Война между нами потеряла бы смысл.

— А что мне сказать Рыцарям?

— Что хочешь! Они не ждут, что ты что-то им скажешь, Горн! «Они привели тебя ко мне не для того, чтобы узнать, что я скажу или сделаю. Они хотят подтолкнуть цепную реакцию. Они хотят, чтобы их тайные страхи стали наконец явными. Только это, Горн. Только это!»

— А ты сам-то уверен, что в этом разговоре был смысл? — порядком запутавшись, усомнился юноша.

«Ты хочешь спросить, уверен ли я, что мне нужно искать истину в воспоминаниях двухсотлетней давности? Понимаешь, зачем-то я помню, как вернуть память. Не проще ли было еще тогда стереть из нее и эти сведения? Значит, я уже тогда знал, что наступит день, когда мне нужно будет вернуться. И я чувствую, что это время пришло!»