В первый день лета мы пересекли невидимую границу между Дикой степью и Вольными Землями, въехав на земли барона Дюка де Глаза.

Как нам сказал старший каравана, купец Гаврюш, для местного населения он является заместителем господа бога.

Потом, понизив голос, добавил, что вторую такую сволочь, как барон, трудно отыскать даже среди них.

Под “ними” он имел в виду других графов и баронов, которые владели этими землями. Вольные Земли занимали громадную территорию, разделенную на два десятка графств, баронств и герцогств.

Люди, сидевшие королями на своих землях, соединили в себе жадность и смелость, глупость и благородство. Все зависело от ума человека, его черт характера и его амбиций. Война могла вспыхнуть от случайно сказанного слова или просто от желания расширить свои владения. Меч и кинжал здесь были постоянно в ходу. Конечно, многое зависело и от земли, на которой сидели эти люди. Чем больше территория, тем больше народа проживает на ней. А это означает, что можно собрать больший урожай и прокормить больше солдат. На такой земле обычно находятся два-три города, десяток замков и сотни полторы деревень. Есть владения совсем маленькие: замок да три десятка деревень. Вот в такое маленькое баронство мы и въехали.

— Этот де Глаз, — сказали мне купцы, — давно бы с голода умер или соседи повесили бы его на воротах его собственного замка. Но ему крупно повезло с предками. Замок, выстроенный почти на границе с Дикой степью, был форпостом. Все бароны, владевшие этим замком, были очень воинственны и держали большие воинские отряды. Они не только охраняли эту землю и купеческий тракт, но и сами делали набеги на степняков. Через этот замок и пошли купеческие караваны, зная, что здесь они могут найти защиту. Вот так и сложилось, что замок-город стал на перекрестке торговых путей. Он соединяет побережье с Вольными Землями и Дикой степью. Караваны и обозы идут нескончаемым потоком. Со всех купцов город берет большую пошлину. Деньги текут в его казну полноводной рекой.

Мы проехали через небольшую деревню. Вначале я даже не понял, что это деревня, в которой живут люди, настолько она страшно и нелепо выглядела. Дома, казалось, наполовину вросли в землю, крыши были покрыты какой-то трухой, вместо окон зияли темные дыры. Редкие люди приниженно нам кланялись, когда мы проезжали мимо. Их одежда была настолько грязная и ветхая, что, казалось, вот-вот рассыплется. Серая кожа так обтягивала их черепа, что они выглядели ожившими скелетами. Одеты они были в какие-то мешки с прорезями, сквозь прорехи которых были видны костлявые тела.

“Вот барон, скотина, довел людей до какого состояния! Что он за человек? Как же так можно?! А еще называют эти земли “вольными”, — возмущался я про себя, потому что на моих спутников это не произвело никакого впечатления. Они спокойно ехали, покачиваясь в седлах, равнодушно глядя по сторонам.

Проехали мимо больших пшеничных полей, где работали такие же изможденные люди. Вот на горизонте показался баронский замок, стоявший на холме на фоне раскинувшегося вокруг него города.

— Тут, — купцы стали тыкать пальцами в сторону замка, — самый большой базар в Вольных Землях. Гигантские склады так и трещат от обилия товаров. И каких товаров! Розовые масла и ковры из Островного государства, великолепное оружие и металлическая посуда из Железных гор, одежда и доспехи из Вольных Земель, мед и лекарственные травы из Дикой степи. Здесь все это можно найти в торговых рядах! А иены здесь какие!

Они от этих слов прямо начали исходить слюной и закатывать глаза от восторга. О товарах, ценах и пошлинах купцы могли говорить сколь угодно много, это я уже хорошо понял. Чтобы отвлечь их от любимой темы, я спросил:

— А семья-то у барона имеется?

— Была у него жена, пока он ее не убил. У барона бывают приступы бешенства, тогда он может убить любого, кто под руку подвернется. Слуги у него долго не живут, убегают или умирают. Тюрьма всегда набита народом. Из пыточной каждую ночь несутся вопли истязаемых. Любимое занятие — насиловать девушек. Его наемники рыщут везде в поисках живой добычи. Денег у него много, сильный отряд наемников, от кого откупится, а кого и запугает.

“Да, характеристика впечатляющая. У нас бы такого и в тюрьму не взяли, не нужен он там. Пулю в затылок и на кладбище”, — составил я для себя мнение о бароне.

— Как здесь такого зверя терпят? Давно бы ему башку раскроили. Или некому? — с сомнением в голосе спросил я.

— Всех своих ближайших родственников он давно отправил на кладбище. Детей у него нет. Народ так запуган, что не смеет на него глаза поднять, не то что руку. В отрядах его ближайших соседей находится такое “же количество людей, как у него в дружине, человек шестьдесят — восемьдесят… Они, конечно, могут собрать вместе большую армию. Но пока они ее соберут, барон бросит клич, и под его знамена соберется такая же армия наемников. И чем кончится эта война, одному богу известно. Сам барон, боясь покушений, без телохранителей и своих подручных шагу не делает. — Рассказывая это, Гаврюш постоянно вглядывался в даль, пытаясь что-то рассмотреть.

Я спокойно ехал и думал о том, как бы отделан барона, доведись нам встретиться один на один. Ничего не замечал до тех пор, пока старшина купцов не подозвал начальника стражи и не приказал ему быть наготове.

Только теперь я заметил, что Гаврюш нервничает.

“Замок уже близко, что нам может угрожать? — только я так подумал, как увидел скачущий во весь опор разъезд воинов. — А дело и впрямь нечисто!”

Я инстинктивно подтянул свою булаву, свисавшую на кожаной петле, и крепко взялся за ее рукоятку.

— Эй. купцы! Вы не видели по дороге вооруженного отряда? — закричал один из всадников хриплым, надтреснутым голосом.

Вперед выехал начальник стражи:

— Нет! Никого не видели. А в чем дело? В ответ один из воинов грубо бросил:

— Не ваше дело! Езжайте быстрее, если не хотите неприятностей!

Проехав еще немного, я понял настороженность купца. Дорога была пуста. Не было ни нищих, ни мастеровых, ни мелких торговцев, которые часто попадались нам до этого по дороге. Гаврюш приказал возницам ехать как можно быстрее. Встревоженные, мы почти уже доехали до главной площади города, расположенной рядом с воротами замка, как нам преградила дорогу толпа. Купцы приказали отвести фургоны к складам, а сами присоединились к собравшимся. Позади толпы стояло несколько конных разъездов, и нам пришлось объезжать их, чтобы посмотреть, что там творится.

Пока мы ехали, я рассматривал стены — почти десяти метровые, сложенные из крупного, тесаного булыжника и скрепленные раствором. Ширина стен тоже была немаленькой, если по ним спокойно ходили воины. По периметру размещалось несколько башен со смотровыми площадками, на которых стояли часовые. Их шлемы ярко блестели под лучами солнца. Над воротами находилась смотровая площадка, где стояли две катапульты и десятка полтора стражников с луками. На подвесном мосту около поднятой решетки тоже стоял отряд стражников. Ров был широкий, но без воды. Как я потом узнал, в глубину он достигал трех метров и дно его было утыкано острыми кольями. Судя по всему, это была мощная крепость.

“Интересно, брал ее кто-нибудь штурмом? И вообще, раз я попал в Средневековье, надо будет посмотреть как-нибудь и на штурм крепости, и на рыцарский турнир. Только сам участия принимать не буду. Хорошего понемножку! Интересно, что у нас в экскурсионной программе на ближайшее время?”

Объехав толпу, мы остановились сбоку. Все молча смотрели на помост. Эта тишина и привлекла мое внимание. Оторвав взгляд от крепости, я посмотрел на помост. То, что я увидел, было чудовищно даже для этого мира, где закон — это меч. На помосте высились три виселицы. А под виселицами, на одной широкой скамейке, стояли трое мальчишек с веревками на шее. Самые настоящие мальчишки, лет по тринадцать-четырнадцать. Да что они могли сделать? Заплаканные лица, затравленный взгляд.

“До чего детей довели, сволочи!. Где этот фашист недоделанный? Я ему устрою “гитлер капут”! — Я почувствовал, что медленно начинаю звереть.

Оторвав от помоста взгляд, я стал осматриваться в поисках негодяев. Если я правильно понял, главный из них сейчас стоял на верхней ступеньке помоста и о чем-то говорил с серым слугой. Чуть выше барона застыли двое верзил с обнаженными мечами. На помосте возле виселиц я увидел палача и стоявшего рядом с ним рыцаря, полностью закованного в железо. Помост окружали стражники с копьями. Невдалеке виднелся хорошо вооруженный конный отряд Человек шестьдесят, видно наемники барона

Сам барон являл собой широкоплечего и очень толстого человека, одетого в ярко-красный камзол. В глаза бросалась толстая золотая цепь, висевшая на груди. Обвисшие щеки, маленькие глаза и грубое лицо, на котором были выписаны все человеческие пороки, — все это вместе напоминало поросячье рыло. Тем временем серый подошел к мальчишкам и впился в них взглядом. Ребята начали трястись и дергаться. “Вот откуда у них такие затравленные лица, — подумал я. — Видно, это он проделывал не раз!”

— Что ж вы, сволочи, над детьми издеваетесь?! Я вас сейчас урою, суки! — Кровь ударила мне в голову и будто горячей волной захлестнула меня. Я ничего не мог уже с собой поделать.

Сейчас все мои чувства подчинялись только одной мысли: “Эти звери не должны жить!”

Сжав булаву так, что у меня свело пальцы, я резко дернул поводья. Конь, рванув с места, прямо подлетел к помосту, по пути снеся двух стражников, которые попытались преградить мне дорогу. Резко осадив коня, я со всего размаха ударил барона булавой по голове. Как в замедленной съемке, я видел его открывающийся рот, ничего не понимающие глаза и руку, которой он пытался прикрыться. Череп барона от удара раскололся, как зрелый арбуз. Барон умер мгновенно, так и не успев ничего понять. Спешившись, я перепрыгнул через трупы его телохранителей со стрелами в груди. Удивляться мне было некогда, да и нечему. Отличная работа, Шах!

Я уже подбегал к серому, когда он, развернувшись в мою сторону, попытался остановить меня взглядом.

— Держи удар, вонючка!

Еще один удар булавой, и монах свалйлря серым пыльным мешком на помост. На сером сукне капюшона стало проступать большое темное пятно. Не теряя времени, я резко развернулся к своим возможным противникам, держа булаву над головой.

В азарте боя я крикнул:

— Ну что, лохи?! Попали под конкретный разбор?! Хана вам пришла!

Рыцарь, стоявший на помосте, уже достал меч и двинулся на меня, крича:

— Рубите!..

Но не договорил. Это и понятно: трудно разговаривать со стрелой в горле. Почти одновременно со стрелой, посланной Шахом, на верхнюю ступеньку помоста влетел Ваня с мечами в руках. Если и было у кого желание поднять меня на копья или рубануть мечом, то оно мгновенно исчезло. Умеет наш северный вождь одним своим видом внушить уважение и охладить пыл противников.

Когда мой боевой пыл угас и я мог контролировать себя, я понял, что стою на помосте один перед большой толпой. Лица людей были напряжены, их глаза смотрели так, будто о чем-то спрашивали. Что меня особенно поразило, так это полная тишина. “Почему они молча смотрят на меня? Они должны радоваться или негодовать! Они чего-то хотят от меня? Но чего?”

Я растерялся, не зная, на что решиться. “Прыгнуть с помоста и убежать? А как же мальчишки?”

Пока я в замешательстве пытался найти выход, до моего слуха стало доходить, что толпа тихо и неуверенно повторяет слова:

— Хана, хана.

Сейчас я мог только удивляться, но даже удивляться было некогда. Меня захватил водоворот событий, мне пришлось подчиниться ему, ничего не соображая в происходящем.

Толпа все громче начала кричать:

— Хана, хана!

“С чего это они завелись? — уже раздраженно подумал я. — Пора бы мне слезать с этого помоста. Что я тут натворил, интересно?”

Не успел я сделать и шага, как вдруг от стражников отделился один, видимо офицер, и направился к помосту.

“Сейчас что-то будет. Но просто так я не сдамся!” — зло подумал я и покрепче сжал рукоять булавы.

Офицер, подойдя к телу барона, нагнулся над ним и вытащил у него из-за пояса кинжал. Потом снял с него цепь и стащил с пальца перстень.

“Ну люди! Еще труп не остыл, а он его уже грабит. И главное, без всякого стеснения, прямо на глазах у всей толпы”, — с некоторым удивлением подумал я.

Но я оказался не прав, вернее, не совсем прав. Обобрать он его обобрал, но… принес награбленное мне. Поднимаясь по ступеням, очень осторожно обошел Ваню и опустился около меня на одно колено. Потом он протянул мне кинжал рукояткой вперед. Я мало что понимал в происходящем и с подозрением уставился на него.

— Хана! — ревел народ.

— Хана? — спросил офицер.

Совершенно автоматически я сказал то, что от меня требовали:

— Хана!

И взял протянутый кинжал. Вся толпа колыхнулась в едином порыве. Крики и вопли вырвались из сотен глоток. Люди замахали кулаками, запрыгали, кое-кто бросился топтать труп барона. Стражники хором принялись реветь какой-то клич. Наемники достали мечи и стали бить ими о щиты. Офицер, поднявшись с колена, надел мне на шею цепь и протянул перстень. Не задумываясь, я его взял и надел на палец. Народ приходил во все большее неистовство. Полетели вверх шапки, некоторые, взявшись за руки, принялись плясать. Этот шум и неистовство привели меня в полное замешательство.

В голове крутилась одна мысль: “Что я наделал?”

Устав смотреть на бесившуюся толпу, я бросил взгляд по сторонам. И тут же увидел несчастных мальчишек. “Как же я про вас забыл, ребята?!” Я только открыл рот, как офицер, смотревший на меня, понятливо кивнул:

— Слушаюсь, господин барон! — Потом, развернувшись, бросил палачу: — Снять с них петли и развязать!

Приказ тотчас же был исполнен. До меня как сквозь туман дошли слова офицера.

“Не понял, кто тут “господин барон”? Я, что ли? Каким образом?”

Но все происходившее вокруг меня подтверждало, что это правда. Приветственные крики толпы, подчинение офицера стражи — все это говорило об одном: я стал бароном.

“Так, на шею мне повесили цепь барона. Значит, теперь я барон? Король умер, да здравствует король! Господин барон Михаил Кузнецов. Не так. На местном языке это должно звучать так: “Мих де Кузнец”. Звучит? Звучит, но по-дурацки”.