Кровь и пепел!

Лучше бы света было меньше!

По крайней мере тогда мне не пришлось бы во всех отвратительных деталях рассмотреть мерзость, с порога бросившуюся в глаза.

Увиденное нелегко описать, но я попробую.

Передо мной предстали четыре операционных стола. Нет, не так. Иначе…

Переступив порог лаборатории, я увидел четыре… не знаю, как сказать… четыре сгустка массы, похожих на разбухшие тела морских животных, выброшенные приливом на берег и пролежавшие пару дней под лучами солнца. И в этой массе таилась жизнь, отвратительная и противоестественная. Полностью покрывая поверхность столов, сгустки вздымались и опадали, словно дыша, подрагивали и шевелились.

Плоть, вот что это было.

Аморфная, приведенная в желеобразное состояние. Ее полупрозрачные потеки ртутно перекатывались и поблескивали, лоснясь. В этой субстанции было что-то от медузы – такая же студенистая, склизкая на вид и отвратительно живая!

Черт, да изрубленный в куски головоногий риггер, прятавшийся в канализации Ура, не вызывал у меня такого отвращения.

Голая склизкая плоть, мягкая и пластичная, как расплавленный воск, лишенная формы, скелета, кровеносных сосудов! Пласты ее непрестанно подрагивали, точно мышцы, схваченные спазмом. Иногда на их поверхность всплывали еще не разложившиеся куски тканей: тающие обмылки хрящей, размотавшиеся на многие футы нити сухожилий, полурастворившиеся осколки костей, ноздреватые и хрупкие даже на вид.

Рабочий материал Аниты вернулся в свое первичное состояние.

Наверное, так выглядела божья глина, из которой Создатель лепил расу смертных, прежде чем разочароваться в своем Творении и уйти, оставив демонов и ангелов делить меж собой его Творение. Вернувшийся из небытия Мастер нашел способ обратить процесс вспять.

То зыбкая рябь, то небольшие волны пробегали по поверхности амеб, и мне вдруг стало ясно, что это – проявление чувств. Вернее, одного-единственного чувства, доступного этому существу.

Голода.

Я не оговорился, сказав «существо». Опомнившись от первого впечатления, произведенного жутким зрелищем, я разглядел, что медузообразное покрытие четырех столов связано между собой жгутами все той же плоти – эластичными и гибкими, как тела пиявок. Почуяв присутствие живого человека, нечто попыталось потянуться в мою сторону, но некая незримая сила удержала четыре связанные воедино сущности на месте.

Но, черт подери, как же оно было голодно!

Я буквально кожей ощутил жадное вожделение твари.

Четыреждыединое существо забурлило, заколыхалось, выпрастывая в воздух полупрозрачные гибкие хоботы. Из его нутра к поверхности всплыли омерзительные округлые предметы – глазные яблоки, мечущиеся взад-вперед благодаря резкому движению обрывков нервов и мышц, работавших теперь точно хвостики у головастиков.

Обладай луженый желудок Сета Слотера способностью вывернуться наизнанку, сейчас это бы наверняка случилось. Более тошнотворное зрелище трудно и представить, а уж у меня-то весьма обширная практика общения с кошмарными и отвратительными созданиями.

Эх, вот когда по-настоящему пригодился бы самопал! А лучше – рунная бомба, способная испепелять все не хуже адского пламени. Как предусмотрительно со стороны Мастера заблокировать арсенал.

Осторожно обходя медузообразное отродье, я начал оглядывать лабораторию, выискивая, где притаился Мастер. Что еще у него припасено для меня?

Сбоку наметилось движение, и я, не чинясь, выстрелил навскидку. Добрая унция свинца из «громобоя» нашла свою цель. Фигуру, вынырнувшую было из-за шкафа, где Анита держала хирургические инструменты, унесло назад и покатило по полу с черепом, разнесенным на множество мелких кусочков. На всякий случай я шагнул следом и обрушил шкаф на тело очередного кадавра, лишая возможности подняться.

– Надеюсь, это был не ты, свиное рыло? – осведомился я. – Не хотелось бы закончить с тобой слишком быстро…

– Нет, не я, – глумливо раздалось из другого конца лаборатории. – Я терпеливо жду тебя, Сет Слотер. Ничей другой визит не доставит мне столько удовольствия.

Голос знакомый, только принадлежал он кому угодно, но не человеку, которого я не так давно знал (и убил) как Мастера Плоти. В нем и акцента арборийского больше не звучало.

Бросив «громобой» в боковой подсумок, я убрал руку с эфеса шпаги, вытянул из подсумков обоих «единорогов» и двинулся на безумца, полускрытого тенью, скопившейся в дальнем углу лаборатории. Пусть с атакой с ходу не получилось, но все по-прежнему не так уж плохо – теперь ему и отступить некуда.

Правда, бросалось в глаза, что, загнав себя в этот угол, Мастер и не думал юлить или прятаться. Спокойно и хладнокровно, закутавшись в тень, точно в плащ, он ждал меня – зловещий и опасно непредсказуемый.

Я сделал еще два шага вперед, и лицо безумного мага выплыло из темноты – бледное, даже хуже – мертвенно-белое. Точно дохлая глубоководная рыба всплыла из толщи вод, выставив на обозрение свое белесое, раздутое газами брюхо.

О, теперь его было трудно узнать!

И еще труднее – не узнать!

Жесткое, словно вырубленное из куска камня, лицо в росписи шрамов, широкая и плотная фигура, сразу дающая представление об огромной физической силе, бугристые плечи, длинные узловатые руки.

Не человек – утес. Воплощение грубой неудержимой силы.

Ничего общего с тем тощим и неуклюжим Мастером, которого я уложил одним-единственным ударом три недели назад. И в то же время я хорошо знал того, кто сейчас стоял напротив! Прежде этого неприятного типа мне приходилось видеть не раз и не два, но каждый день.

В зеркале.

Напротив меня, небрежно упираясь правой рукой в бедро, а в левой сжимая хирургический скальпель, казавшийся булавкой в огромном кулаке, высился я сам. Здоровенный, грубо слепленный и изящный, как носорог. Только глаза чужие – два темных провала на знакомом лице.

– Значит, ты вернулся?

– Как видишь.

Мне отвечал мой собственный голос.

Слыша его со стороны, я против воли скривился.

– А ты, значит, сумел пройти через мои барьеры? – усмехнулся Мастер.

– Как видишь, – эхом вернул я ответ.

– Все правильно. Так и должно было случиться. Я ждал тебя, Сет Слотер. В прошлый раз тебе удалось помешать моим замыслам, но я не в обиде. Веришь? То существо, что ты убил… а ты ведь убил меня, не так ли? То существо ничего собой не представляло. Огромный потенциал и полное отсутствие Таланта. Теперь все иначе, Сет. Я переродился!

Иссеченные шрамами губы раздвинулись в злой усмешке. Все-таки на редкость неприятный тип, нельзя не признать. Бедная Таннис, которой приходится видеть это лицо каждый день. Счастливая Вера, которая его никогда прежде не видела.

– Не каждому даровано счастье второго рождения, а такого рождения, как мое, – и вовсе никому! – пафосно вещал Мастер.

Я промолчал, примериваясь, куда всадить ему пулю.

В пах, чтобы деморализовать и заставить забыть обо всем, кроме боли? Или в голову? Это всегда лучшие варианты.

– Пожалуй, я даже должен испытывать к тебе благодарность. Все, чем я стал, – благодаря тебе, Сет. И в знак своей признательности я намерен разделить с тобой свой триумф. Посмотри сюда, мой благодетель. Видишь это прекрасное создание? У меня было не так много времени, и все же я близок к тому, чтобы завершить свою работу. Надеюсь, мне удастся закончить Единителя до того, как ваш… или уже наш?.. клан осознает весь смысл происходящего.

Он счастливо вздохнул, как отец, гордый успехами своего отпрыска.

– Улавливаешь идею, Сет? Я почерпнул ее у нас, Слотеров. Конкретно – у тех двоих родичей, что грозили разодрать меня на куски, но не преуспели благодаря тебе… Или мне? Знаешь, думаю, если бы не я, они тогда убили бы нас обоих. Потому что единое всегда будет сильнее разрозненного. Вы, Выродки, хорошие учителя. Я признателен.

– Ты слишком много говоришь, бори, – фыркнул я.

Мастер негромко рассмеялся, точно услышал удачную шутку.

– Любящий отец может говорить о своем детище часами! А мой ребенок – истинный шедевр. Сверхсоздание, которое обеспечит мой триумф и мое величие! Когда Единитель будет завершен, то сможет не просто переварить любого, кого я ему отдам, но и присоединить его к себе, подчинив целиком и полностью – и телом, и душой. Ты знаешь, как трудно удержать душу в теле, Сет? На нее претендуют и Вырий Небесный, и Преисподняя, а меж ними – десяток самостоятельных демонов и мелких божков, оставшихся на земле после того, как прозвучал Зарок… Столько суеты. И лишь я нашел способ привязать душу к плоти, чтобы, захватив одно, получить и другое! Сделаю это точно так, как ваши… как наши предки привязывали своих мертвых к Камню-Сердцу.

Я подавил в себе желание немедленно поднять пистолет и выстрелить.

Большинство плохих парней, считающих себя злыми гениями, любят растекаться мыслью по древу, перед тем как попытаться открутить тебе голову. Вечная недооцененность и нехватка аудитории – их слабое место, потому что пауза позволяет перевести дыхание и изготовиться к финальной схватке. Кроме того, излагающий свои замыслы негодяй уверен, будто общается с без пяти минут покойником, а потому бывает достаточно любезен, чтобы проболтаться о чем-то по-настоящему важном.

– Не устаю учиться у нашего семейства. Так много накопленных знаний и так мало их практического воплощения. Но ничего! Теперь вся собранная сила, весь опыт, все таланты и умения будут впитаны до мельчайшей частички. И использованы максимально эффективно. Каждая новая жертва присоединится к росту Единителя, наделяя его все новыми возможностями, и это будет длиться до бесконечности. Даже Герцоги ада не обладают возможностью подчинить себе все, что живет и дышит! В их власти только разрушение и страх. Я же благодаря своему ребенку принесу миру нечто новое. Абсолютное единение! Все множественное станет единым, все разрозненное – целым, сочетающим в себе безграничные знания, безграничную мощь, безграничные возможности. Мир – как одно живое существо! И ни один смертный или бессмертный не сумеет остановить этот процесс. Это новое боготворчество!

Я скривил губы в усмешке, и Мастер Плоти тут же скопировал эту гримасу.

– Древняя кровь, не смертная и не бессмертная, остановит тебя. Уверяю, нам это вполне по силам.

Мастер укоризненно покачал в воздухе скальпелем.

– О нет, Сет, друг мой. Ваша кровь и тайны, в ней сокрытые, как раз и помогут мне начать единение. Сначала Единитель соберет для меня всю мощь нашего клана…

– Хватит причислять себя к Слотерам!

– …потом – кланы Морганов, Треверсов и Малиганов. А заполучив всю силу Древней крови, я пожру и весь Ур, Блистательный и Проклятый. Ты можешь себе это вообразить?! Могущество самого сильного города в мире с его Ковеном, вампирским гетто и Псами правосудия, тысячекратно умноженное объединением всех талантов и возможностей во имя достижения единой цели! Этого будет достаточно, чтобы опрокинуть любое сопротивление. Я обрету могущество, какого сегодня недостойно даже небо. Миру явится новый бог. Бог плоти!

– Богов мне убивать еще не приходилось, – пробурчал я. – Это будет даже интересно.

– Не отвлекайся, Сет. Лучше оцени, как быстро я разработал и создал это существо… Сразу видно – работа Мастера!

– Ну и зря.

Понимая, что ничего более существенного не прозвучит, я пожал плечами и поднял оба пистолета, намереваясь поставить две точки в нашем разговоре.

В голову и в пах.

Позади тут же раздался топот.

В последний момент (всегда успеваю в последний момент!) я успел увернуться от удара скальпеля, стиснутого рукой еще одного безголового некроголема, невесть откуда вывернувшегося. Болтающиеся груди и изогнутые бедра изобличали в создании женское начало. Правда, с ними совершенно не гармонировали невероятно раздавшийся от могучих мышц плечевой пояс и руки, перевитые узлами мускулатуры, способные сделать честь цирковому атлету.

Полуобернувшись, я встретил атаку твари жестким пинком, пришедшимся прямиком в солнечное сплетение. Безголовую отбросило назад, перекосило, а прежде чем она восстановила равновесие, чтобы вновь ринуться в атаку, пистолеты уже поднялись на линию стрельбы. Дождавшись, пока некросущество окажется так близко, что почти коснется грудью стволов, я нажал спусковой крючок левого «единорога». Всегда предпочитаю стрелять почти в упор – без опасения промахнуться и с максимальным ущербом для нападающего.

Серебряная пуля поразила мертвяка чуть выше левой груди и, расплющившись, проделала в теле дыру размером с кулак. Сила удара заставила безголовое создание отступить назад, развернула на месте и повалила на пол.

От пораженного таната пошла невыносимая вонь: мертвая плоть разлагалась с немыслимой быстротой. Причиной было не столько серебро, сколько магия руны, выцарапанной на пуле. Бафомет Черной церкви, отливавший для меня такие пули, знал свое дело!

Вся стычка уложилась в пару мгновений, поэтому, когда я вновь повернулся к Мастеру, тот даже не изменил позы. Не размениваясь более на угрозы, я поднял последний заряженный пистолет и всадил сандаловую четку в его голову.

В свою голову.

Кровь и кусочки мозга щедро плеснули на стену. Мастер покачнулся, попятился назад, но устоял на ногах, цепляясь руками за край столика, с которого со звоном посыпались скальпели, ножи и иглы Аниты.

– Ах ты, Ублюдок! – укоризненно покачал он головой, разбрызгивая дымящуюся на свету кровь. – Я только начал привыкать к этому телу, а ты его уже портишь?! Придется тебя наказать за такую дерзость.

Все-таки он слишком много говорит. Из-за этого помер в первый раз… из-за этого умрет и во второй. Мастер все еще болтал, а я уже бил.

Прыгнул, ударил дагой, метя четырехгранным тонким клинком под челюстную косточку… и почему-то оказался на полу, крепко ушибленный, с правой рукой, едва не вырванной из плеча рывком нечеловеческой… да что там! – невообразимой силы.

Жестко вывернутые пальцы ничего не чувствовали, и я не сразу сообразил, что оружие они уже не сжимают. Лишь подняв голову, обнаружил, что Мастер Плоти с интересом рассматривает выкованную оружейником Йехой дагу, поднеся к единственному уцелевшему глазу.

– Неплохая штука. Тоже видна рука мастера. Но, увы, не по мне. Для сложных хирургических операций совершенно не годится.

Одним мягким движением я вскинул себя на ноги. С жутковатым «з-з-з-зы-ы-ык!» шпага вызмеилась из ножен и полетела в атаку – стремительную и неудержимую. Левой рукой я владел ничуть не хуже правой.

Конечно, это было глупо.

Причем даже не потому, что Мастера не взял освященный кусочек сандалового дерева, угодивший в голову, а значит, об обычной стали и говорить не приходилось! Глупо бросаться на врага очертя голову, не сделав выводы из случившегося секундой ранее.

Ловкая подсечка, не менее ловкий захват, затем бросок и болезненное приземление на пол, равно как и дага, так легко перекочевавшая к Мастеру, уж должны были навести на определенные размышления. Но меня слишком раздосадовала потеря оружия, вот и полез бездумно шпагой махать.

Конечно, Мастер отбил атаку.

Он сделал это, почти не напрягаясь. Подражая мне, двуединое существо, бывшее некогда худосочным юношей из Арбории, держало дагу в левой руке и спокойно отражало все удары и выпады ее узким, похожим на жало клинком.

Ни один человек не мог сдержать града тяжелых рубящих ударов, который я обрушивал на противника, сражаясь на шпагах. Благодаря силе и тяжести клинка мне случалось выходить победителем из поединков с лучшими фехтовальщиками Ура, Блистательного и Проклятого! А чертов маньяк встретил целый их шквал, не меняя позы, не отступая ни на шаг и действуя одним только кинжалом. Причем орудовал он им с той же небрежностью, с какой иной аристократ управляется со столовым серебром.

Сталь гудела, лязгала и извергала снопы искр, когда клинки смыкались меж собой. Огромный эспадрон раз за разом бессильно отлетал, натыкаясь на тонкий граненый клык даги.

Рана же на голове Мастера Плоти затягивалась прямо на глазах, а кровь, залившая было лицо и грудь, впитывалась порами кожи, словно губкой. Неуязвимый мерзавец! Прямо как Мэйс Треверс!

– Неужели ты так ничего и не понял, Сет Слотер?

Игры кончились – он впервые атаковал сам. Дага оттолкнула мою руку со шпагой и с невероятной быстротой ужалила в открывшийся бок. Рубаха под колетом тут же начала пропитываться жаркой Древней кровью. Боль пришла с опозданием в полсекунды.

Запахло серой.

«Сдохни!» – Не тратя сил, голоса и времени, я выкрикнул это мысленно, одновременно пытаясь распороть горло Мастера коварным финтом, которому некогда научился у Джада. Шпага Тора Бесоборца рассекла пустоту, а я тут же получил еще один быстрый и болезненный укол в плечо.

Под плотной кожей колета снова стало горячо и влажно.

– Ты ничего не понял, идиот! У меня твое тело! А с ним – все твои навыки! Все твое умение и мастерство. Даже твой Талант, грани которого я еще, правда, толком не раскрыл. Я могу предугадать любой твой удар, замысел, прием. А кроме того, я ведь еще и Мастер Плоти! Видишь? Я немного перестроил эту несовершенную оболочку, став в дополнение ко всему и сильнее, и быстрее тебя на порядок. Ты привык превосходить других физической мощью, верзила? Ощути себя в их шкуре! Ха-а!

Пока он говорил, пронырливая, движущаяся со скоростью, недоступной глазу, дага еще дважды уязвила меня – на сей раз в предплечье и бедро. Эти раны были не столько опасны, сколько унизительны. А вот первая, в левом боку, кровоточила сильно: я чувствовал, что кровь уже начинает хлюпать в ботинке.

Хорошо еще легкое не задето – привкуса крови в слюне пока не было.

Неожиданно поднырнув под очередной взмах шпаги, Мастер Плоти сошелся со мной грудь в грудь и грязным приемом подбил правую ногу под колено, заставив тяжело осесть на пол. Правая рука его вцепилась мне в плечо и с невероятной силой придавила сверху, не позволяя подняться.

Стоя на колене, из совершенно неудобной позиции я попытался нанести новый удар, и он стал последним. Шпага Тора Бесоборца описала неловкую дугу и лязгнула о загодя выставленный клинок даги. Выверенным движением Мастер поймал удар на ловчие крючья кинжала и одним поворотом запястья вырвал оружие из моих пальцев.

Я задохнулся от ярости.

Кровь и пепел! Этот гад посрамил меня, даже не потрудившись поднапрячься!

– Ты понимаешь, что происходит, Сет? Понимаешь? Я могу разнять тебя на куски! И, наверное, сделал бы это…

Я зарычал, не слушая его.

Меня переполняла оглушающая ярость.

Шутя одолел! Меня, одного из лучших бойцов Ура! Способного задушить оборотня голыми руками!

– …в отместку за то, как ты поступил со мной три недели назад, – продолжал наслаждаться звуками своего – моего! – голоса Мастер Плоти. – Но теперь у меня к тебе другие чувства. Ты не поверишь, но отныне я люблю тебя. Мы ведь теперь почти братья, Сет Слотер. Даже ближе, чем братья. Мы одно целое! Причем без всякого Единителя! Так уж получилось. Хочешь, я докажу тебе это?

Неважно, что он там несет!

Я все еще не мог смириться с тем, что вот так вот просто был разделан под орех – избит, обезоружен, изранен и поставлен на колени. Я убивал самых страшных чудовищ, каких только способен представить человеческий разум. Я занимался этим долгие годы. Счет истребленных нежитей, нелюдей и даже созданий, которым на языке человека подошло бы единственное определение – нечто, давно шел не на десятки, но на сотни.

Сотни уничтоженных тварей!

От моих ударов обращались в прах вампиры, издыхали и возвращали себе человеческий вид оборотни, истекали ихором демоны и кончались существа, что хуже любого демона. Я уничтожал пришельцев из иных миров, не подчиняющихся законам жизни и смерти, если и то и другое им вообще знакомо! Случалось, и меня били – но лишь для того, чтобы быть битыми во время реванша. И никогда еще справиться со мной не получалось так просто.

Одной левой.

Моим собственным клинком.

От горечи унижения притуплялась даже боль в источающих кровь ранах.

Когда Мастер Плоти отнял руку от моего плеча и отступил назад, словно художник, намеренный оценить нанесенный мазок, я не удержался от новой попытки достать ублюдка – мягким, но стремительным, как порыв ветра, движением взвился с колена, норовя воткнуть в горло маньяка один из метательных стилетов, незаметно выдернутый из потайных ножен на рукаве.

Естественно, он поймал мой удар в замахе.

Железные пальцы стиснули запястье с такой силой, что я едва не взвыл от боли.

– Пр-роклятье! – Сдавленный хрип тупым ножом проскреб глотку.

– Проклятие? Тут ты ошибаешься, Сет Слотер. Я все еще преисполнен благодарности к тебе. И потому дарую не проклятие, но свое благословение. Воздам сторицей за зло, которое ты хотел причинить мне! И я докажу тебе, что мы отныне близки. Близки, как единое целое. Aue, брат мой, aue!

Хватка усилилась.

Чувствуя, как рвутся сминаемые беспощадной клешней двойника мышцы, как дробятся, растираясь в порошок, кости, я против воли разжал пальцы. Стилет зазвенел по гладким камням пола. А Мастер продолжал сжимать запястье, моя рука плющилась, словно схваченная железными тисками. С неслышным треском сломалась лучевая кость. Обезумев от боли, я прокусил губу до крови, не желая унижать себя криком.

Чего он добивался?!

Чего?!

А-а-а-а-а!

Крик когтистым зверем рвался из груди, чтобы обмануть-заглушить боль, перед глазами все помутилось, обломки костей ножами рвали сухожилия и разрезали мышцы, ища выход наружу.

А потом боль слегка отступила, да только легче от этого не стало.

Прояснившимся взглядом я увидел, что происходит: пальцы Мастера Плоти уже не сжимали мою руку, они входили в запястье, перетекали в него, словно струи вина из сосуда в сосуд, срастаясь в неделимое целое. Пульсирующая плоть плавилась и меняла форму, точно металл в горниле кузницы, и вот уже вместо двух рук образовалась одна нелепая культя, трясущаяся от неконтролируемого спазма.

Он был прав. Мы становились единым.

Буквально.

«О, боже!»

Клянусь, я не произнес этого вслух! Но он услышал.

– Да! Да, Сет Слотер! – восторженно взвыл Мастер моим голосом. – Боги! Мы будем богами!

Я обнаружил, что повторяю за ним слово в слово.

– Дважды Слотер, дважды Древняя кровь! Мы – бог! И это только начало, ибо потом будет много больше! Мое и твое искусство приумножатся мощью и Талантами всего нашего клана. А затем последуют Малиганы и другие. О! Нашей силе покорится весь подлунный мир. Это будет триумф плоти над магией, над сталью, над порохом и над наследием! Нам нужно только воссоединиться и завершить начатое…

«Нет», – попытался сказать я, но язык уже не повиновался.

Моя рука и рука двойника срослись почти до локтя. Два тела становились одним, я чувствовал, как присутствие Мастера неодолимой волной затапливает меня, подминает волю, вытесняет сознание, глушит голос разума, мятущийся в паническом ужасе, вбирает в себя и растворяет все то, что когда-то носило имя Сет Слотер.

– Мы будем одним!

Я все еще оставался на коленях, и Мастер стоял, склонившись надо мной, подобно отцу, утешающему нерадивое дитя. Собственное лицо, уже почти не обезображенное выстрелом, нависало сверху и скалилось мне моей же ухмылкой. Только взгляд продолжал оставаться чужим – безумным и темным. Взгляд существа, зависшего между миром живых и мертвых, между бытием и небытием, но не желающего это признать. Растворяясь в полных безумия глубинах этого взгляда, окончательно теряя себя в нем, я еще успел осознать, что через несколько мгновений он тоже станет моим.

Где-то в глубине угасающего разума даже мелькнула нелепая и абсолютно неуместная мысль о том, что это, быть может, достаточно интересно – посмотреть на мир чужими глазами…

Эта неуместная в конце пути насмешка обернулась всплеском ярости – последним, на что оказался способен Сет Слотер, Ублюдок даже среди Выродков. Ярость оказалась такой нестерпимо жгучей, что терпеть ее не представлялось возможным. Собрав в один комок последние крупицы того, что еще оставалось от меня, я сделал последнее, что мог.

И за миг до финала испытал небывалый триумф.

Я выхватил из закрепленных под мышкой ножен Дагдомар и, прежде чем Мастер, увлеченный поглощением моего естества, успел помешать, вонзил его в грудь.

В свою.

В его.

В грудь той части нас, что стояла на коленях, кривясь от муки.

С секундным опозданием пришла новая боль, и она оказалась ослепляющей!

Серебро куском льда вошло меж ребер, и теперь этот кусок таял в ране, сочась чистой агонией. Жидкий ледяной пламень распространялся по жилам нестерпимо быстро. Шесть рун на лезвии шестикратно проклятого кинжала ожили, развернулись, бестелесными щупальцами поползли внутрь, спеша отыскать, опутать и пожрать душу. Вечно голодная сущность Дагдомара, демона, жившего в клинке, вопила в счастливом восторге: настало время и насытиться, и поквитаться с поработителем.

Мастер тоже кричал. Хрипло и страшно.

И я кричал.

Мы кричали.

Один крик на двоих, из двух глоток.

Тяжело катившаяся волна, представлявшаяся мне несокрушимой волей Мастера, испуганно дрогнула и разбилась на сотни мелких брызг. За мгновение перед тем, как отдать себя небытию, сознание мое очистилось и наполнилось одновременно ужасом от содеянного и восторгом от победы, достигнутой поражением.

– Ты прав, – кашляя кровью на рукоять из берцовой кости оборотня, успел сказать я, видя, как двигаются, повторяя мои слова, губы напротив. – Мы действительно стали одним. Так и сдохни вместе со мной!

И пришла тьма.

Aue.