Лабораторный комплекс Кэр-Кадазанга располагался на самом дне катакомб, свившихся под замком, точно щупальца морского гада. Тетушке-некромантке требовалось для опытов максимально удаленное и холодное помещение, и она его получила. Удаленность лаборатории, кроме прочего, удачно избавляла обитателей Кадазанга от трупного запаха и криков живых подопытных. Последние, собственно говоря, быстро замолкали и дальше только издавали этот самый запах. А чарами для его уничтожения Анита принципиально не пользовалась, чтобы не нарушать ток некротических эманаций во время своих экспериментов.

Себе-то небось просто омертвила обоняние.

Хорошо еще, что времена, когда Слотеры просто ловили смертных на улицах и волокли в свое логово, ничуть и никого не стесняясь, давно уже канули в прошлое. Сейчас это делалось все больше тайно. Или, наоборот, очень даже явно.

Явно и официально.

Палаты правосудия периодически отдавали осужденных на казнь преступников либо в Квартал Склепов, больше известный как вампирское гетто, либо членам четырех семей. Последнее считалось самым ужасным наказанием, какое только можно представить, и предусматривалось исключительно за особо тяжкие грехи или даже вовсе преступления против короны.

Наверняка поначалу подобная мера устрашения была весьма действенной и уж точно держит преступный сброд в смертном страхе и по сей день, да только человек, как не устаю подмечать, редкостная скотина. Он умеет великолепно сживаться со своими страхами и даже находить в их преодолении некий кураж. Короткий век смертных многих из них подталкивает жить по правилу – хоть день, да мой, а мрачные, тесно переплетенные, темные и туманные улочки Ура, столь же Блистательного, сколь и Проклятого, не располагают надолго к законопослушному поведению.

Особенно ночью.

Особенно если за поясом есть нож, а на бедре шпага.

Одним словом, нет ничего удивительного в том, что ужасный приговор Палат правосудия: «означенную персону за тяжкие грехи перед короной и гражданами Ура… выдать на суд Древней крови» – не стал панацеей от злодеяний. Ибо, «эх, где наша не пропадала!» и «двум смертям не бывать, а одной не миновать» и все в таком духе…

Ха! Знали бы они, что не всегда это так очевидно.

Шагая по коридору, положив пистолеты на плечи, я против воли ухмыльнулся. «Суд Древней крови»! Это надо же было: приравнять к правосудию капризы Выродков! Все-таки смертные – крайне своеобразные существа.

Узкий коридор широкой спиралью ввинчивался в землю, уходя далеко под фундамент Кэр-Кадазанга. На стенах из последних сил разили темноту чахлые, сильно коптящие факелы, оставляя жирные пятна копоти. Любовь Кэра к живому пламени была непрактична, но клан с ней мирился, а заодно – с вечными копотью, нагаром, запахами горелого масла и тающего воска. Да многим и нравилось. Дыхание огня, капризного, хаотичного и непредсказуемого, живет в нашей крови со времен сотворения.

Неровное, мечущееся пламя бросало на стены такие же неровные тени, дергающиеся в нелепой пляске. Здесь потаенная, едва осязаемая псевдожизнь замка почти не проявляла себя, но путь через узкий темный коридор от того не казался менее жутким. Особенно если знать, кого или что здесь можно встретить. С другой стороны, разве это не то, к чему я должен бы привыкнуть? Ведь не раз и не два приходилось проделывать подобные маршруты именно так вот: держа оружие наготове, нервы – на пределе, глаза и уши – нараспашку.

Старинные замки и поместья в чем-то одинаковы.

Разными оказываются только чудовища, к которым в конечном итоге приводят их темные коридоры.

Впрочем, и это не аксиома. Когда впереди показалась пара неуклюже слепленных созданий, напоминающих атлетов, пораженных проказой, я почувствовал что-то вроде разочарования. От переродившегося, наделенного сверхсилой Мастера я, признаться, ожидал чего-то нового, однако, похоже, вторая жизнь не прибавила ему фантазии. Подобных тварей я уже видел – в особняке Лаврина на улице Ткачей. И даже мысленно дал им имя – живые големы.

Все описание укладывалось в два слова.

Мерзкие. Могучие.

Разочарование разочарованием, а огорчаться особо не стоило. Даже эти создания могли доставить массу хлопот, тем более что встретить обоих предстояло в полутьме и узком проходе, почти не оставлявшем места для маневра и тактических уловок. Лобовое столкновение и триумф грубой силы – тут уж без вариантов.

Вопрос – на чьей стороне сейчас грубая сила?

Голые существа, размеренно шагавшие навстречу, упираясь плечо в плечо, обладали чудовищно взбугренной мускулатурой, обещавшей явить не менее чудовищную физическую мощь. Боюсь, даже мои руки уступали в толщине их жутким лапищам. Из-за несоразмерного развития отдельных мышц со стороны големы казались порождением какого-то сумасшедшего цирка, противоестественно сочетая в своем облике величие великанов-атлетов и уродство безобразных карл с их горбатыми спинами и обезьяньей осанкой.

Конечности конструктов, вывернутые под неестественным углом, торчали в стороны, точно цепкие паучьи лапы. Благодаря такой странной анатомии создания Мастера могли атаковать из любого положения. Будучи сбитыми на пол (неважно, на спину или на живот), они за доли секунды изгибали ноги и руки, выворачивали и удлиняли шею, чтобы тут же вновь броситься на своего противника – атаковать его снизу эдаким огромным пауком, поражая бедра и пах, норовя вцепиться, повалить и задушить, а то и просто искусать до смерти.

Укусов живых големов следовало опасаться не меньше, чем их физической мощи. Прежний Мастер Плоти вживлял в пасти своим созданиям все, что попадало под руку: осколки острого железа, стекла, обломки ножей, зубцы столовых вилок; одним движением челюстей твари могли располосовать мясо до самых костей. Не думаю, что новый мог оказаться менее предусмотрительным.

Кроме того, железо могло быть вживлено и под кожу магиматов, так что рубить их наотмашь было опасно – можно запросто испортить или даже потерять клинок. Помню, я едва не выронил шпагу, когда та, зазвенев, вдруг отскочила от подставленного под удар предплечья, вместо того чтобы разрубить его, как топор мясника – кусок говядины.

О, я в полной мере оценил гостеприимство нового хозяина особняка Лаврина, после того как прогулялся по трем этажам охваченного кровавым безумием здания, уклоняясь от полудюжины тварей, ловко прыгающих по лестницам и бегающих по стенам, точно гигантские тараканы. Я едва-едва успевал оборачиваться, встречая их атаки клинком шпаги и выстрелами в упор, и то пару раз они меня хорошо достали.

Сейчас отродий всего двое, но я не надеялся, что справиться с ними будет много легче, чем три недели назад. Как раз наоборот: с этой парочкой могло возникнуть еще больше проблем. Все-таки эти живые големы на самом деле живыми не были.

Предыдущих Мастер лепил из людей, превращая слуг купца Лаврина в порождения кошмара, но в Кэр-Кадазанге у него под рукой имелся лишь рабочий материал Аниты.

Человеческие трупы.

С угрожающим рычанием некроголемы повернулись ко мне боком, проявляя удивительную согласованность в действиях. Каждый прилип спиной к противоположной стене, словно приглашая меня пройти мимо. Ага, как же! Длина их рук позволяла перехватить любого, кто попытается проскользнуть в образовавшийся просвет.

Вместо того чтобы остановиться, я прибавил шаг, сближаясь с чудищами, – только курки пистолетов захрустели, подчиняясь движениям больших пальцев. В ответ оба голема слитным движением подняли длинные мускулистые руки, увенчанные внушительного вида когтями (кажется, у мертвых ногти и волосы продолжают расти еще несколько дней? Что ж, Мастер прекрасно использовал эту особенность).

Замершие, подобно живым капканам, растопырившие по-паучьи лапы, они выглядели более чем внушительно, но я продолжал двигаться навстречу, уже практически перейдя на бег. И, только поравнявшись с чудищами, почти сойдясь с ними накоротке, сбросил оба пистолета с плеч, направил-упер стволы в лица, искаженные предсмертным страданием, а также вживленным под кожу железом, и нажал спусковые скобы.

Тихий треск спускаемых курков, щелканье кремня по металлу, вспышки пороха на полках.

Пистолеты грохнули, на долю секунды опередив лапы тварей, абордажными крючьями прянувшие вперед, чтобы вцепиться в колет. Эхо сдвоенного выстрела подстреленной птицей заметалось по извилинам коридора, в воздухе заклубилось облако дыма, в нос шибануло тухловатым запахом пороховой гари.

Первый голем опрокинулся на месте с размозженным черепом, его руки и ноги отчаянно и беспорядочно сучили по полу. Второму повезло больше. Я бы даже сказал, невероятно повезло! Пуля ударила существо в голову, но вместо того чтобы разворотить череп, с визгом срикошетила в сторону, всего лишь сорвав пласт кожи со щеки. Из-под сдернутой кожи и мышц тускло заблестел вживленный в плоть металл.

Тем не менее выстрел не прошел даром – кусок железа, в который угодила пуля, сместился, сломал собой несколько костей черепа, утонул внутри и так изувеченной головы. Поврежденный глаз взорвался и вытек.

Выстрел, может быть, и сбил бы существо с ног, не упирайся оно спиной в стену. Тварь устояла и тут же зашарила в воздухе паучьими лапами, силясь одновременно удержать равновесие и заграбастать жертву.

Не останавливаясь, я вынырнул из облака порохового дыма, перекинул пистолет в руке, поймав за ствол, и хватил рукояткой по голове нежитя, точно дубиной. Голем дернулся, но и не подумал остановиться – упрямо шагнул вперед, норовя сгрести меня в удушающие смертельные объятия. Я скользнул в сторону и тут же ударил вторым пистолетом, потом снова первым, опять вторым, первым, вторым, первым-вторым-первым-вторым-первым… удары двух импровизированных дубинок посыпались на создание Мастера, как горох из мешка.

Оба пистолета были тяжелыми, с длинными стволами и массивными рукоятками, утяжеленными железными «яблоками». И Морт, и Джад знали толк в хорошей драке – в отсутствие кинжалов такие пистоли благодаря своей конструкции использовались как «оружие левой руки».

Бить ими – одно удовольствие!

Голем пытался сопротивляться, лязгал начиненной металлом пастью, с неожиданным проворством бросался вперед, хватая пространство перед собой, но прыти ему все же не хватало. Мертвые ткани плохо гнулись, а застоявшаяся в мышцах кровь сковывала движения. Несмотря на тесноту коридора, я легко уклонялся от его ручищ и, держась на расстоянии удара, продолжал синхронно молотить пистолетами, превращая голову в кровавую лепешку.

Удар следовал за ударом, я чувствовал, что оружие, перепачканное в крошеве из раздробленных костей, мозга и сгустков крови, начало деформироваться в руках: стволы изгибались, накладки на рукоятях треснули и отлетели…

Наконец тварь упала и забилась в конвульсиях.

Фух! Получилось!

Мастеру с его обновленным багажом знаний уж следовало бы учитывать кое-какие щекотливые моменты. Например, помнить об особенностях неживой плоти и первичных принципах некромантии. Голова – уязвимое место любого нежитя.

Обычные зомби или хучи живут, пока у них не сгниют и не рассыплются в труху мозги, ну или (что случается гораздо чаще) пока эти мозги кто-нибудь не вышибет – пулей ли, топором ли, шпагой. Чтобы поднять зомби, способного, не имея головы, двигаться и предпринимать сколько-нибудь осмысленные действия, нужны особое искусство и особый дар, доступные немногим.

Бессердечная тетушка Анита, достойная наследница Хазреда Кроули, и тем и другим владела в совершенстве, а вот Мастер Плоти в новом амплуа еще не освоился. Потому оба его стража полегли меньше чем за минуту.

Бросив пистолеты с изуродованными рукоятками на дергающиеся останки голема, я на ходу выхватил два следующих и, не сбавляя шага, почти в упор, сразу из двух стволов жахнул в очередную темную фигуру, вывернувшуюся из-за поворота коридора. Мои «громобои» на порядок превосходили по огневой мощи те пистолеты, что предпочитали родственнички, – пули ударили в очередное детище Мастера, точно копыта мула.

Эффект вышел соответствующий. Фигура нелепо всплеснула руками, когда двойной выстрел оторвал ее от пола и, отшвырнув на пару шагов, шлепнул о стену. Звук от удара вышел влажный и мягкий, словно мокрой тряпкой по камню. Но прежде чем все заволокло дымом, в отблесках пламени, вырвавшегося из стволов, я успел разглядеть – у нового противника голова отсутствовала напрочь.

Типун мне на язык!

Мастер Плоти либо использовал одного из мертвых помощников Аниты, либо обучался всему просто фантастически быстро.

Когда я поравнялся с упавшим монстром, безголовое некросущество тяжело зашевелилось, силясь подняться. Судя по обрубку шеи, голову ему отпилили чисто и аккуратно – хирургической пилой. Этим инструментом Анита пользовалась лучше любого врача-костоправа.

Я отпрыгнул, уклоняясь от перевитой бугристыми мускулами руки. Держась на расстоянии, пнул тварь под ребра, не давая быстро подняться и выигрывая лишнюю секунду, чтобы сообразить, что делать дальше.

Козни Вельзевула! Как убить мертвую плоть, лишенную единственного уязвимого места? Разве только сжечь! Увы, магического самопала, как при штурме особняка Лаврина, при мне не было. Не было рядом и магеарма Фервуса, у которого его удалось позаимствовать.

Уклонившись от неловкого, слепого замаха, я снова крепко саданул нежитя каблуком в бок. Безголового отбросило назад и снова припечатало об стену. Явственно хрустнули, сминаясь, ребра. Но удар, способный вышибить дух из живого человека, мертвецу, естественно, вреда причинить не мог.

Создание оттолкнулось от пола, выровнялось на кривых ногах и, восстановив равновесие, снова двинулась в атаку. Не имея ни глаз, ни ушей, тварь, похоже, ориентировалась на ауру живого противника.

Когда безголовый приблизился на расстояние удара, я быстро опустил руку с пистолетом и выстрелом почти в упор перебил ему ногу, вдребезги разнеся коленную чашечку. Пули у «громобоев» огромные и тяжелые, так что создание тут же начало заваливаться на бок, – практически отстреленная конечность не могла удержать тяжелое, перегруженное неестественно развитой мускулатурой тело. Зайдя сбоку, я наотмашь ударил его пистолетом промеж лопаток, ускоряя падение, а затем запрыгнул на спину, звучно припечатав к полу всей своей немаленькой массой.

Безголовый отчаянно завозился, пытаясь скинуть с себя неожиданную тяжесть, но я держался крепко, точно наездник, объезжающий дикую лошадь. Тварь сменила тактику и начала выворачивать конечности, намереваясь превратиться в знакомое по особняку паукообразное создание. Но к этому времени дага уже перекочевала из ножен в мою ладонь. Продолжая удерживаться на своем кошмарном «скакуне», я принялся наносить ему в спину удар за ударом, безжалостно кромсая бесчувственную плоть.

В течение нескольких секунд моя рука с дагой двигалась методично и безостановочно, точно механическая, раз за разом всаживая клинок на всю длину, проворачивая его в ране, извлекая обратно и снова разя мертвеца.

Кровь, некогда текшая по жилам человека, превращенного сначала в труп, потом в зомби, а затем и вовсе в безголового некротического конструкта, давно уже свернулась. Многочисленные проникающие раны практически и не кровоточили.

Однако и расчет был не на то!

Шестым или седьмым ударом мне удалось полностью перебить позвоночник создания, и теперь безголовый (к этому времени ставший еще и одноногим) танат уже не мог поддерживать себя в вертикальном положении, а следовательно, представлять серьезную опасность.

Мертвяка без головы можно остановить, только расчленив. А если под рукой нет топора или меча, можно обойтись и дубиной, чтобы сломать хребет и обездвижить, сократив угрозу до минимума. Не в первый и не в последний раз я прибегал к этому нехитрому приему, вступая в схватку с чудищами всех мастей и размеров.

Действует безотказно! Разумеется, пока не столкнешься с беспозвоночной или, что еще хуже, вообще бескостной тварью.

Пожалуй, стоило задержаться и отрубить безголовому еще и руки-ноги, но у меня не имелось никакого желания давать Мастеру Плоти даже минуту форы. Он знает, что я уже иду, и, возможно, слегка паникует. Не дать ему времени собраться – атаковать с ходу и закончить все одним удачным ударом!

Бросив разряженный «громобой», – нет времени перезаряжать! – я перешагнул через елозящую по полу человекоподобную массу и, не оборачиваясь, двинулся дальше. Упорная тварь попыталась вцепиться в ногу, но и здесь не хватило расторопности – когти лишь бессильно царапнули ботинок.

Дага, наспех вытертая о штанину, вернулась в свои ножны за поясом. Правую руку я держал на рукояти шпаги, а в левой сжимал «громобой», в котором еще оставалась одна пуля. Два последних снаряженных пистолета – «единороги», заряженные сандаловой четкой и серебряным ядром, испещренным тонкой рунической вязью, ждали своего часа.

Три пули, шпага и кинжалы.

Не так мало для убийства одного сумасшедшего хилера.

Коридор сделал очередной поворот и наконец вывел прямиком в лабораторию Аниты Слотер, освещенную в отличие от мрачных подземных тоннелей Кэр-Кадазанга яркими гномьими лампами, излучавшими призрачный голубоватый свет. Дергающееся пламя свечей отвлекало и раздражало тетушку во время работы, так что здесь Кэру пришлось смириться…