Миновав торговый центр Брент-Кросс, «рено» профессора Андерсона свернул направо. За стеклами окон проплыли исторические строения Берг-Хауза и Фентон-Хауза, на средней скорости машина устремилась к Риджентс-Парку мимо музея Фрейда.

Профессор приткнул «рено» у тротуара в разрешенном для стоянки месте — он старался не нарушать правил и поменьше попадаться на глаза полиции. Шагая по аллее к условленной скамейке, где ожидал его доктор Хелмс, Андерсон вдруг поймал себя на несвойственном ему волнении. Это уж совсем по-земному… Как он сросся с обличьем Мерца!

Да, он волновался! Только вчера он перевез в подвалы своей виллы, находящейся в Стейнзе, близ Уиндзор-Грейт-парка, баллоны, содержащие культуру вируса «Илзе-12». Это был уже не промежуточный экспериментальный результат, а пробная партия продукции, готовой к полевым испытаниям.

Двадцать лет неустанных трудов, ошибок, заблуждений, внезапных озарений и снова ошибок… В превосходно оборудованных лабораториях клиники Хардинга Андерсон убедился, что в Германии он шел по ложному пути. Избранная им тогда методика позволяла культивировать вирус, обладающий лишь одним безусловным свойством: летальностью, но не отвечающий и в принципе не могущий отвечать прочим предъявляемым требованиям. Все сначала, и снова, и снова… Отсутствие человеческого материала для экспериментов страшно затрудняло работу, животные не устраивали Андерсона по многим причинам. Но теперь профессор был уверен, что труднейшая задача в принципе решена. Приближался день, когда масштабные полевые испытания подтвердят это… Андерсон по праву мог гордиться. Даже на Дамеоне в эпоху войн никто не создавал ничего подобного.

Скрыть от властей и декоративной администрации клиники (фактически принадлежащей контролируемому Андерсоном международному фонду) подлинный характер исследований было легче легкого. Считалось, что профессор занимается вирусной теорией рака, глубже мало кто вникал, а для особо любопытствующих всегда наготове были фальшивые, но очень убедительные рабочие журналы. Сам же персонал лаборатории, на герметичных стальных дверях которой хватало пугающих табличек, состоял из пяти человек. Кроме Андерсона немцем (если Андерсона-Мерца можно было отнести к немцам) был только Хелмс (штурмбаннфюрер СС, доктор медицины Кетнер, ассистировавший Мерцу еще в Германии). Остальные — Роберт Дайке, Майкл Фаррис и Фред Бэрримор — англичане, просеянные через семь сит организации «Сириус».

Эта организация, созданная Мерцем и фон Хеппом, представляла собой нечто вроде современного фашистского интернационала. Именно так, какими бы несовместимыми ни казались понятие «нацизм», основанное на теории превосходства крови и расы, и какой бы то ни было интернационал. Мерц и фон Хепп оказались перед сложной проблемой. С одной стороны, им требовалась идеология, позволяющая создать мощную, хорошо законспирированную сеть. Тут лучше фашизма ничего нельзя было придумать, это была и самая эффективная возможность использовать вовлеченных землян втемную. С другой стороны, необходимо было привлекать людей из разных стран. Мерц придумал синтетическую идеологию, включив в число арийских рас французов, итальянцев, русских… Всех, кто был ему необходим. Он охотно включил бы в это число и негров, и чистокровных индейцев, и китайцев, да кого угодно! Ему ведь было все равно, использовать ли для достижения своих целей одного землянина или другого. Цвет кожи его беспокоил менее всего. Увы, столь широкое толкование неонацизма по понятным причинам было невозможно. Приходилось держаться все же в определенных расовых рамках.

Повышенная ценность личности Майкла Фарриса для «Сириуса» обуславливалась его биографией. Получив медицинское образование (впрочем, на этом поприще Фаррис не слишком блистал), он недолго подвизался в британских спецслужбах и, следовательно, обладал подготовкой и способностями к оперативной работе. В абсолютной же преданности всех троих заветам Адольфа Гитлера, модифицированным новыми идеологами (и, разумеется, абсолютно безразличным как Мерцу, так теперь и фон Хеппу), сомневаться не приходилось.

Андерсон не рискнул бы проводить опасные испытания «Илзе», если бы не изучил заранее свойства присланного с противоположной стороны земного шара нового препарата «Роуз-3» — исцеляющего средства. На обезьянах все работало превосходно, но обезьяны — не люди, и это тревожило профессора.

Доктор Хелмс — в клетчатом твидовом костюме и кепке, с солидной трубкой вишневого дерева — сама добрая старая Англия — радушно приветствовал Андерсона. Они разместились на скамейке под сенью старого вяза. Андерсон заявил без предисловий, будто продолжая давно начатую беседу:

— Мне было бы спокойнее, если бы я сам разрабатывал «Роуз-3». Я не полностью в нем уверен.

— Такое производство не для Англии, коллега… Тут его не спрячешь, вы знаете.

— Да, — вздохнул Андерсон и посмотрел на часы. — Одиннадцать тридцать. Он вот-вот будет здесь.

Подтверждая его слова, в конце аллеи появился высокий джентльмен лет сорока, с короткой стрижкой, в светло-сером костюме. Он направился прямо к сидящим на скамейке.

— Добрый день, господа, — поздоровался он по-английски с трудноуловимым акцентом.

— Добрый день, — отозвался Андерсон, подвигаясь и освобождая место для пришедшего. — Какдоехали? Как здоровье синьора Моссаро?

— Благодарю вас, синьор Моссаро здоров. Он хотел бы получить ответы на некоторые вопросы… Вот почему я здесь.

— Понимаю, — кивнул Андерсон. — Что же именно интересует синьора Моссаро?

— Прежде всего, — прибывший вынул пачку «Кэмела», щелкнул золотой зажигалкой, — причины вашего решения испытывать «Илзе» во Вьетнаме. Столько сложностей… В Бразилии, в окрестностях Фортресса, сколько угодно диких племен, пригодных в качестве…

— Достаточно, — прервал его Андерсон. — Передайте синьору Моссаро вот что. Как бы я ни был уверен в «Илзе», первое испытание — всегда первое испытание, и существует риск непредсказуемых осложнений. Я не хочу подвергать пусть и теоретической опасности Фортресс. Есть и другая причина. Во Вьетнаме идет война, и, случись «Илзе» повести себя настолько нестандартным образом, что все выплывет наружу, русские и американцы набросятся с обвинениями друг на друга, а мы отсидимся в тени. В то же время расследование в Бразилии для нас более чем нежелательно, вы согласны?

Эмиссар наклонил голову.

— А как вы найдете подходящий пункт для испытаний? — спросил он.

— Я уже отправил в Сайгон Фарриса, — ответил Андерсон. — Он разыщет проводника по Тайнгуен, а там хоть отбавляй дикарских стойбищ. Мы же перевезем «Илзе» вместе с грузом медикаментов. Много места баллоны не занимают, к тому же багаж гуманитарных миссий не досматривается.

— А ваш отход? — продолжал спрашивать джентльмен в сером.

— В Тонкинском заливе нас должна ждать подводная лодка. Место мы уточним дополнительно, но скорее всего где-то возле устья реки Ка, подальше от Седьмого флота США. Не хватает еще, чтобы нас выловили американцы. Лодка доставит нас в Австралию, откуда мы морем — так надежнее, чем самолетом, — доберемся до Бразилии. Над деталями этой схемы предстоит поломать голову синьору Моссаро… Впрочем, мелочи мы согласуем после получения сведений от Фарриса.

— Еще одно, — проговорил посыльный фон Хеппа, — Синьор Моссаро хочет знать: вы категорически исключаете возможность возвращения в Англию при любом исходе операции?

— Конечно, категорически, — удивился Андерсон. — Ведь наша гуманитарная миссия будет считаться погибшей… И горе нам, если кто-то заподозрит обратное!