Саша Волков разложил перед собой листы из полученной от капитана папки — отдельно немецкий оригинал, отдельно перевод. Он хотел быть уверенным, что ничего не упущено, ни одному слову не придано неточного значения.

Вооружившись карандашом, он внимательно читал, отчеркивая особо примечательные места.

Таковых, на его взгляд, хватало.

Во-первых, Ганс Вессер, уроженец городка Финстерва-льде, километрах в ста пятидесяти от Берлина, был человеком одиноким — родители его погибли при пожаре, когда ему исполнилось одиннадцать лет, и мальчик воспитывался в приюте. Родственников, которые взяли бы его к себе, не нашлось. Это означало, что некому предъявить для опознания фотографию Вессера. Конечно, должны остаться люди из приюта, да где и как их искать спустя столько лет после войны?

Во-вторых, Вессер не был женат. И здесь никаких зацепок.

В-третьих, пехотный полк вермахта, где он служил, был почти полностью уничтожен в боях с американскими войсками в феврале сорок пятого, так что и уцелевших сослуживцев Вессера найти весьма непросто.

Если бы я подыскивал человека, за которого хотел бы себя выдать, рассуждал Саша, лучшей кандидатуры, чем Вессер, я бы не сумел подобрать.

Волков подчеркнул слова «выздоравливал после тяжелого ранения в берлинском военном госпитале Шенеберг».

А Мерц, по утверждению капитана Сухарева, погиб при бомбардировке Берлина в сорок пятом.

И как это странно говорил капитан: «По некоторым сведениям, Мерц сотрудничал с нацистами»… По каким еще «некоторым сведениям»? Весьма загадочная формулировка. И что означает «сотрудничал»? То, что он при гитлеровском режиме работал в какой-нибудь больнице, лечил эсэсовцев? Или то, что он проводил в концлагерях опыты над заключенными? Разница существенная, но ведь во втором случае его искали бы как нацистского преступника и, даже удостоверившись в его гибели, сообщили бы о ней именно как о гибели преступника, а не просто некоего врача Мерца.

Саша блуждал в дебрях догадок. Он не занимался специально историей Третьего рейха, более того, избегал этой темы, что вполне понятно. Но он знал, что традиционную немецкую пунктуальность нацисты довели до гипертрофированной стадии. У них не пропадал ни винтик, ни ниточка, не говоря уже о человеке. А тут вдруг столько неопределенности, да еще в деле, по-видимому, достаточно известного ученого! «Какой-то», «где-то», «по некоторым данным»…

Где, например, подлинные фотографии Мерца времен войны? Достаточно провести антропометрические измерения снимков Мерца и Вессера, чтобы установить их идентичность или различие!

«Этим вопросом заниматься не будут»… Почему, черт побери? Ищут же Бормана, Менгеле… Не потому ли, что их деяния хорошо известны? А Мерц — темная лошадка, ни у кого к нему претензий нет…

Саша даже вспотел от внезапно осенившего предположения. Он бросил карандаш на стопки листов, встал из-за стола, налил полный стакан теплой воды из захватанного графина, большими глотками выпил.

Неужели такое возможно?! Неужели…

Генриха Мерца не ищут (или не считают преступником, коль скоро он числится умершим) не потому, что он слишком незначительная фигура, и не потому, что он мало натворил, а по совсем противоположной причине! Потому что в Третьем рейхе секреты Мерца оберегались тщательнее, чем секреты того же Менгеле! Настолько тщательно, что само существование этой личности признавалось каким-то призрачным: да, вроде есть… Некто… Конкретнее? Да черт его знает… И это в помешанной на скрупулезном документировании мелочей нацистской Германии!

И никто — ни сразу после войны, ни позже — не свидетельствовал о преступлениях Мерца, даже не упоминал о нем…

Волков вернулся к столу, взял карандаш, чистый лист бумаги и крупным твердым почерком написал:

1. Я убежден, что Генрих Мерц и Ганс Вессер — одно и то же лицо, что в мае сорок пятого Мерц выдал себя за лейтенанта вермахта.

2. Я убежден, что Генрих Мерц занимался в гитлеровской Германии деятельностью настолько важной для нацистов, что его окружили наивысшей секретностью.

3. Я убежден, что Генрих Мерц жив, скрывается и продолжает свою деятельность, в чем бы она ни заключалась.

4. Я убежден, что эта деятельность представляет огромную опасность для нашей страны и человечества, что Генрих

Мерц должен быть объявлен в розыск по всему миру как нацистский преступник, изобличен и предан суду.

Рука Саши дрожала от волнения, пока он писал. Закончив, он сунул карандаш в нагрудный карман, перечитал получившийся текст и горько засмеялся в пустой комнате.

Прямо манифест! Подумаешь, «я убежден»! Эмиль Золя— «я обвиняю»… Кто обвиняет-то? Мальчишка, лейтенантишка зеленый! Для кого он писал, кто станет это читать? А если прочтут, попрут еще из органов как повредившегося рассудком. И обоснование под рукой: концлагерь, трагическое детство…

Скомкав листок, Волков бросил его в пепельницу и поджег спичкой. Пламя быстро съело тонкую бумагу.