Глава 9
Сделка в Ломбарде, Имевшая Много Последствий

За дверью оказалась подъездная лестница с широким сквозным пролётом: Семён на глазок оценил количество этажей, выходило не менее пяти. Что для рядового ломбарда было многовато.

Просторная комната на третьем этаже, куда Норти Бук привёл Семёна, мало походила на место деловых встреч, скорее её можно было назвать мастерской по ремонту чего угодно: здесь было множество станков, маленьких, аккуратных, расположенных на длинном как подиум столе. Большинство из механизмов были Семёну неизвестны, некоторые знакомы: сверлильный и точильный, например. В армии приходилось с такими работать.

Кроме стоявшего посреди комнаты стола-подиума, имелись и другие рабочие места, отгороженные ширмами друг от друга; окон в комнате не было, зато было множество ярких плафонов на потолке.

— Итак, — Норти прошёл к столу, отодвинул от него пару табуретов. — Присаживайтесь, Симеон, поговорим. Извините, что не в офисе на втором этаже, у меня там сегодня полный кавардак… уборку затеял, не ждал сегодня важных гостей. Вообще никого не ждал… Вы в курсе, что у нас случилось? В нашем городе.

— В курсе, — Семён не стал вдаваться в подробности, сел на табурет и привычно закинул ногу на ногу.

— Очень неудачно получилось, — вздохнул Норти, обводя печальным взглядом свою мастерскую. — Думаю, что пока не найдут того гада, который Умнику мозги прополоскал, заказов у меня не будет: все лягут на дно, чтобы не привлекать к себе внимания спецслужб. То есть на время перестанут воровать. Мда-а, есть свои недостатки и у техномагии… Убил бы мерзавца! Жаль, не знаю, кто это натворил.

— Кстати о техномагии, — гад-мерзавец Семён поспешно сменил тему разговора. — Я человек простой, по старинке работаю… Ну, там чары слова и жеста, комплексная магия наконец — это всё я понимаю. А что такое техномагия? Просветите неграмотного, будьте любезны.

— Техномагия, — Норти Бук назидательно поднял палец, — это, уважаемый Симеон, сплав высоких технологий и волшебства! Что само по себе даёт великолепные результаты, порой недоступные ни технике, ни магии по отдельности. Скажем, прыгалки чужих, которые могут летать в междумирье, куда никаким иным способом не попадёшь… Да, совсем забыл спросить у вас о Шарке, что золотое ухо у меня оставил — как его здоровье?

— Проверка, — шепнул Мар. — Не Шарк, а Марк. Марк-Красавчик из Речного Мира. Пятнадцать лет тому назад был отравлен Юзаром Неудачником, моим последним хозяином. Тем, которого в Хранилище застрелили.

— Должен сказать, что здоровье у Марка-Красавчика нынче не очень, — Семён твёрдо посмотрел в глаза Норти Бука. — Его Юзар Неудачник отравил. Пятнадцать лет тому назад. Если вас и здоровье Юзара интересует, то он тоже мёртв. Застрелили его… сравнительно недавно застрелили. А о вашей фирме и золотом ухе Марка я от Неудачника услышал. Выпивали вместе, то да сё…

— Понятно, — ничуть не удивился Норти: видимо, смерть Марка-Красавчика не была для него новостью. — Эх, годы, годы! Старею я. Вот и имена путать стал… Впрочем, вернёмся к делу. Вы, помнится, что-то хотели отремонтировать? Давайте, показывайте.

— Да, — Семён достал из кошеля браслет, найденный в мавзолее, и протянул его Норти.

— Сюда, пожалуйста, — поспешно сказал Норти, указав рукой в сторону, — у меня для таких работ есть специально оборудованное место. Вещица, должно быть, с секретом? Магическая? Тем более туда, — Норти поднялся и прошёл к одному из огороженных ширмами столу; Семён, прихватив с собой табурет, последовал за Буком-старшим.

За этим столом, по всей видимости, выполняли тонкую работу: к стене, над столешницей, была прикреплена отдельная мощная лампа; инструменты — всякие щипчики-молоточки-отвёрточки, аккуратно разложенные в ряд, — могли принадлежать как мастеру-часовщику, так и ювелиру; ещё на столе имелось большое увеличительное стекло на подвижной суставчатой ножке, с тяжёлой подставкой, и выключенная газовая горелка.

— Ну-с, давайте посмотрим вашу штуковину, — Норти вытащил из-под стола круглый стульчик, вроде тех, что ставят у пианино, сел за стол; Семён пристроился рядом на принесённом табурете.

Бук-старший взял у Семёна браслет, внимательно осмотрел его под лампой и положил бронзовую вещицу на стол. После чего, опустив пониже увеличительное стекло, принялся неторопливо рассматривать через него звенья браслета, одно за другим.

Семён тоже заглянул в стекло и оторопел: оно было непрозрачным. Вернее, непрозрачным для Семёна с его особым видением: внутри лупы часто пульсировал ядовито-оранжевый свет, от вспышек которого у парня сразу заболели глаза. В данном случае колдовское зрение лишь мешало, но выключить его Семён не мог: проще было не смотреть в стекло. Что Семён и сделал.

— Защёлка смята, — подвёл итог увиденному Норти, отодвигая в сторону увеличительное стекло. — А в целом вполне работоспособная магическая вещица… Хм, вы не подскажите, для чего она служит?

— Видите ли, — смутился Семён, — как раз именно об этом я и хотел спросить у вас. М-м… дело в том, что браслет достался мне… э-э…

— В наследство от бабушки, — подсказал Норти, опять наводя увеличительное стекло на браслет. — Или от покойной жены… или найден на улице… и так далее. Я всё прекрасно понимаю, Симеон, можете не продолжать. Собственно, я и занимаюсь скупкой и ремонтом вещей, найденных — хе-хе! — на улице… а также изготовлением специального инструмента для поиска таких уличных сувениров… Занятный браслет, — Норти Бук повернулся к Семёну. — Несомненно, древняя вещь. И ценная.

— Отремонтируете? — Семён выжидательно посмотрел на мастера Норти. — Как быстро? И сколько возьмёте за ремонт?

— Отремонтирую, — согласился Бук-старший, — почему бы и нет. Сегодня и отремонтирую. Сейчас. Но, должен предупредить, что конкретно с вас, Симеон, за такого рода починку я возьму в уплату не золото: денег у меня и так хватает!

— А что же тогда возьмёте? — озадачился Семён. — Заклинания? Особые, редкие?

— Редкостные, но не заклинания, — поправил Семёна мастер Норти. — С вас я возьму в уплату за ремонт какую-нибудь редкостную магическую вещь. Исправную. Если у вас есть, что мне предложить, тогда, думаю, мы договоримся.

— А почему с меня — и не золотом? — с подозрением спросил Семён. — Я вполне платежеспособен!

— Ничуть не сомневаюсь, — Норти подмигнул Семёну. — Дело в том, что я коллекционирую редкости. Старинные редкости. Волшебные. А у вас наверняка найдётся что-нибудь эдакое, чего у меня в коллекции нету. Какой-нибудь пустячок, безделица, но работоспособная. В наших кругах вы хорошо известны, Искусник Симеон! Не может быть, чтобы у взломщика такого уровня да не было бы с собой чего интересного… Ну так как, соглашаетесь?

— Надо подумать, — вздохнул Семён. — Волшебная, редкая, да ещё и работающая безделица, хм…

— А ты пушку ему отдай, — подал голос Мар. — На фиг нам тот пистоль нужен! Ещё убьёшь из него кого-нибудь ненароком, а после тебя всю жизнь совесть мучить будет, ты же не убийца какой, не наёмник. И без пистоля жили — не тужили, и дальше проживём… Браслет, поверь, важнее твоей громобойной волыны: сильная магия в нём! Я-то знаю, чувствую… Отдавай пистоль и пусть этот хренов коллекционер поскорее берётся за дело!

— Ладно, — неохотно сказал Семён. — Есть у меня одна пустяковина, которая вас несомненно заинтересует. Миротворец!

— Кто — миротворец? — опешил Норти Бук.

Семён не ответил: на коленях у него материализовался пистолет; Норти Бук, враз побледнев, отшатнулся, чуть не упав со своего круглого стульчика.

— Не пугайтесь, — Семён переломил ствол, вынул из него патрон и протянул оружие мастеру. — Вот моя цена. Если вас устроит.

Норти осторожно взял громоздкий пистолет, повертел его в руках, заглянул в дуло; собрал оружие и с задумчивым видом положил его на стол перед собой.

— А вот патрон я пока не отдам, — Семён достал из кошеля письмо Кардинала и, завернув тяжёлый цилиндрик в послание, спрятал пакетик в кошель. — Но вручу его вам сразу после ремонта браслета! Пистолет не простой: во-первых, он принадлежал механическому стражнику в одном из тайных Хранилищ древних магов… Слышали о новом Мире, возникшем из ниоткуда? Там оно и было, это Хранилище. Во-вторых, патрон — многоразовый… нет, не так — вечноразовый… э-э… ну, вы поняли. То есть можно стрелять сколько угодно, хоть до тех пор, пока пистолет в руках не расплавится. Не перезаряжая стрелять!

— Беру, — решил Норти, выдвигая из стола ящик и пряча в него пистолет. — Ещё как беру! Это будет гвоздём моей коллекции. Ну-с, господин Симеон, а теперь — за дело! — с этими словами Норти Бук зажёг газовую горелку и принялся сосредоточенно перебирать инструменты, полностью уйдя в это дело. Даже о Семёне забыл.

— Так я, может, пойду, прогуляюсь? — предложил Семён, вставая с табурета. — Что мне здесь сидеть… Когда за браслетом подойти?

— Часа через два пожалуй, — рассеянно ответил мастер, — или через три… Ближе к вечеру.

— Договорились, — Семён направился было к двери, но потом передумал идти лестницей. Да и то, чего ноги зря бить!

— Мар, запомни это место, потом прямиком сюда меня и доставишь, — негромко приказал Семён. — А сейчас давай-ка в центр! Хочется мне по городу погулять, вроде туриста. Заодно и магазин с часиками поищу.

— Дались тебе эти часы, — с насмешкой сказал медальон. — Что, ностальгия по своему Миру гложет?

— Не очень, — признался Семён. — Но малёхо есть. Чуть-чуть. Поехали!

И они поехали.

Центральная часть города произвела на Семёна неизгладимое впечатление. И не только зеркальными небоскрёбами, не только широкими проспектами и самодвижущимися дорожками-тротуарами: в центре города, — там, где обычно располагается площадь с мэрией, или каким другим зданием городского управления, — было море. Вернее, аккуратно вырезанный из морской стихии квадратный участок, размером с приличный стадион; над неспокойной водной гладью реяли чайки, таская из волн рыбу.

Посреди морского квадрата находился островок, на котором стояла узкая чёрная пирамида; местная достопримечательность, конечно, не дотягивала до известной Семёну пирамиды Хеопса, но тоже внушала уважение.

Чёрный обелиск был обжит: на выступах виднелись гнёзда чаек, а основание пирамиды и сам остров белели птичьим помётом.

Зачем и для чего посреди города-мегалополиса неведомые умельцы разместили столь удивительную конструкцию, было непонятно, но спрашивать у прохожих Семён не решился: кто его знает, как они отреагируют! Может быть, назначение этого обелиска для них настолько самоочевидно и ясно, что вопрос Семёна по поводу пирамиды будет равнозначен вопросу: «А что это у вас такое в небе, круглое и яркое?» Выглядеть дураком и провинциалом Семёну не хотелось.

Полюбовавшись на морской пейзаж, на горланящих чаек, и убедившись, что пирамиду вместе с кусочком моря прикрывают магические стены — полупрозрачный куб высотой с небоскрёб — Семён пошёл дальше. Искать магазин с часами.

В первом попавшемся магазинчике, торговавшем некими ладуридами— так было написано на вывеске — Семёну любезно пояснили, что магазин машинок времени находится рядом, и вообще все магазинчики для туристов располагаются здесь, на Площади Разумника, и если уважаемый господин турист желает приобрести свежего, недавно отпочковавшегося ладурида, то они готовы немедленно предоставить его за наличный расчёт. С правом первого ритуального укуса знакомства прямо здесь, на месте. Под присмотром специалиста.

Мар никак не прокомментировал поступившее предложение и Семён, сославшись на то, что ладуридов, как и сепулек, у него дома целых два шкафа и восемь аквариумов, вышел из магазина; оглянувшись, Семён обнаружил, что весь персонал магазинчика прилип изнутри к витрине, провожая его долгими завистливыми взглядами.

Расправив плечи, владелец двух шкафов и восьми аквариумов гордо прошествовал вдоль открытых дверей других магазинов и обнаружил наконец-то лавку по продаже машинок времени. Ту самую, рекламу которой недавно видел на экране. Вчера.

Толстый усатый-носатый продавец, в белом просторном костюме и белой же кепке-аэродроме на лысой голове, поначалу ни в какую не хотел сбрасывать цену на драконьи часы, ссылаясь на то, что при их добывании и доставке погибло пять агентов, съеденных дикими аборигенами дикого Мира. Где была произведена данная машинка времени.

Семён торговался долго и упорно: он даже несколько раз порывался уйти из лавки, но хозяин немедленно хватал его за руку и тут же сбрасывал по десять золотых с цены и по одному агенту из списка погибших; наконец количество съеденных агентов упало до одного, — да и тот, как оказалось, в конце концов выздоровел, — а стоимость машинки времени снизилась до пятидесяти золотых. На чём Семён вместе с хозяином лавки и остановились.

Семён завёл часы, полюбовался на скачущую секундную стрелку, послушал тиканье, проверил будильник и, довольный, застегнул на руке кожаный ремешок машинки времени.

— С обновкой тебя, дорогой! — воодушевлено сказал толстый продавец, сгребая золото с прилавка, — не забудь покупку обмыть, чтобы работало хорошо. Вино, шашлык-машлык, эх, хорошо будет!

— Обязательно, — заверил продавца Семён. — А сколько сейчас времени по местному? — он глянул сквозь стекло витрины. — Судя по тени от обелиска, часов пять вечера… Какие, однако, у вас знатные солнечные часы на площади отгрохали! Это что, специально для туристов сделали, да?

— Ох, дорогой, — расстроено сказал хозяин лавки, ссыпая монеты в ящик кассы, — зачем так нехорошо говоришь? Какой такой обелиск-шмобелиск? Не знаю такого. Это городской Разумник, что же ещё!

— Да? — Семён ещё раз глянул на пирамиду. — Я, уважаемый, никогда раньше Разумников не видел. А зачем он… вернее, что он такое?

— Э, совсем тёмный человек, — с огорчением поцокал языком продавец. — Откуда прибыл такой? Посол из окраинного Мира, да? У меня послы обычно машинки покупают… Плохой ты посол, глупый — Разумника не знаешь!

— Я не посол, — Семён постучал себя в грудь кулаком. В надпись «Слава труду». — Руссо туристо я! Из настолько далёкого Мира, что о нём здесь никто и слыхом не слыхивал. И вряд ли услышит.

— А-а, — успокоился продавец. — Тогда понятно. Тебе, дорогой, невероятно повезло, что ты ко мне зашёл. Я всё знаю! И меня все знают. Хоть кого спроси: кто такой Гогидондорг-Седьмой из Мандаринового Мира — Гоги-Мандарин, для друзей, — что машинками времени торгует? Каждый ответит: уважаемый человек Гоги! Порядочный. Не жульничает, не ворует, не сквернословит когда трезвый… Без меня ни одна компания не обходится! Я и тосты знаю, — воодушевился Гоги, — хорошие тосты, мудрые. Садись, дорогой, я сейчас тебе всё про Разумника скажу, — Гоги-Мандарин достал из-под прилавка запечатанную амфору, два глиняных стакана и тарелку с тонко нарезанным вяленым мясом. — Для друзей держу, — пояснил Гоги. — И для хороших людей.

— Мне, в общем-то, пора, — засомневался Семён, — дела у меня…

— Про Разумника знать хочешь? — Гоги раскупорил амфору, в комнате сразу запахло чем-то душистым. — Машинку обмыть надо? Садись, дорогой. Час туда-сюда — не время. А я тебе умное расскажу, — и разлил по стаканам.

…Разумник был живым кристаллом, придуманным учёными Мастерского Мира в незапамятные времена; так как жить и расти такой кристалл мог только лишь в морской среде, то специально для этого в центре каждого крупного города было выделено место, где умельцы из департамента всеобщего управления и выкладывали морские фрагменты. То ли искусственно их создавали, то ли вырезали из какого настоящего моря — кто их знает! Поди, морей-океанов в Мирах много…

Пирамиды, названные «Разумниками», координировали всю жизнь опекаемых ими городов: начиная от канализационных систем и заканчивая погодой; как понял Семён, эти кристаллы, наглухо защищённые магическими стенами от возможных террористических актов, были по сути магическими аналогами какого-нибудь земного супер-пупер-мощного компьютера народно-хозяйственного предназначения. Один из которых аналогов он, Семён, мимоходом превратил в тихого идиота.

Так что теперь город через несколько дней захлебнётся в своих нечистотах, также разладится транспортная связь, одновременно лопнут все банки и, возможно, случится неплановая гроза — Гоги не скупился на катастрофические предположения. Впрочем, как сказал Гоги-Мандарин, не всё ещё потеряно: или город вскоре подключат к аварийному Разумнику, или…

Говорят, что спецслужбы усиленно ищут колдуна-чернокнижника, который наложил ужасное проклятье на городской кристалл, — настолько ужасное, что никто из местных магов-умельцев ничего не может с тем проклятьем поделать, какое-то больно древнее колдовство оказалось, из первобытных, из стихийных… — и, как только обнаружат того колдуна, ему сразу отрубят голову, после чего Разумник вновь оживёт (при этих словах Семён чуть вином не захлебнулся). Мол, приходил уже кое-кто в лавку, спрашивал, не видел ли он, Гоги, кого подозрительного на площади…

Семёну выглядеть подозрительным не хотелось, потому он перестал расспрашивать Гоги-Мандарина о Разумнике и переключился на ладуридов, очень ему интересно было узнать, что оно такое: однако Гоги наотрез отказался говорить на столь щекотливую тему, сославшись на то, что баловать себя укусами наркотического червя — дело сугубо личное и никакого отношения к нему, Гоги, не имеет. Он не ладурист и точка! Он предпочитает хорошее вино.

…Через два часа Семён вышел из лавки, замороченный и несколько разомлевший: Гоги оказался утомительно словоохотлив, а вино вкусным и некрепким. Сухим.

Солнце уже спряталось за небоскрёбами, в небе проступили первые звёзды; в магазинчиках включили рекламное освещение и теперь вся площадь была окружена разноцветными огнями.

Море штормило: волны беззвучно накатывались на магические стены и исчезали в них; куда-то подевались все чайки, лишь одна крупная птица всё вычерчивала и вычерчивала круги над кристаллом Разумника.

— Типа гордый буревестник над могильным реет камнем, — вяло пошутил Семён, окинув напоследок сонным взглядом птицу и чёрную пирамиду в центре Площади Разумника. — Мар, давай к Норти Буку двигаться! Берём браслет и сваливаем куда-нибудь подальше. Пока спецслужбисты мне голову не отрубили в целях восстановления деятельности обелиска-шмобелиска, — и зевнул. — Только ты не прямиком в мастерскую, а сначала в туалет… должен в ломбарде быть туалет, как ты думаешь? Сухое вино, оно как пиво — тоже на организм давит!

— Найду, — пообещал медальон. — Это не проблема.

Туалет располагался на втором этаже, рядом с дверью в офис Норти Бука — Семён обнаружил это, выйдя из кабинки на лестничную площадку ломбарда.

Старательно отряхнув вымытые руки, Семён хотел было направиться к лестнице, чтобы подняться на третий этаж, но остановился, прислушиваясь: внизу, на первом этаже, разговаривали. Громко разговаривали, уверенно. Не таясь.

Акустика в подъезде была никудышней, потому многих слов Семён не разобрал; говорили двое — Бук-младший и кто-то с командирскими нотками в голосе. Речь шла о воре-Симеоне.

Семён осторожно подошёл к перилам, заглянул в лестничный пролёт: в проёме двери служебного хода был виден Рони, со спины, и беседующий с ним через стол приёмки некто в казённом костюме, лица которого Семён не разглядел, мешала низко надвинутая на лоб шляпа.

— …есть подозрение, что именно он зачаровал Разумника. Дом под наблюдением, все выходы надёжно блокированы и потому выбраться изнутри незаметно Симеон никак не сможет, — уверенно говорил некто в костюме и шляпе. — Даже если у него транспортные заклинания имеются: в вашем гадюшнике они сейчас действуют только в одну сторону. В нужную нам… Так что мышеловка сработает, уж как пить дать! А теперь приступай к своей работе и, как только увидишь вора-Симеона, дай знак. На кнопку нажми, не забудь! Забудешь — прибью. Лично.

— Я могу надеяться на то, что тот случай с подложным векселем… ну, вы помните, вы же сами меня допрашивали… что следствие по тому делу будет прекращено? — заискивающе спросил Бук-младший, подобострастно заглядывая под шляпу собеседнику. — В знак моей лояльности. В качестве награды за сообщение.

— Посмотрим, — многозначительно сказал гражданин в шляпе. — Может быть, — и, снисходительно потрепав Рони по щеке, удалился; Бук-младший тяжело вздохнул, сел на стул, и, обхватив голову руками, замер. Словно окаменел.

— Заложил, скотина, — от ярости у Мара сел голос. — Стукач! С-сволочь поганая… — дальше медальон начал выдавать такие матерные конструкции, которые привели бы в замешательство и бывалых портовых грузчиков; правда, Семён не понимал и половины из сказанного — Мар щедро использовал ругательства, позаимствованные им из других Миров, ругательства, которые ничего Семёну не говорили.

Не обращая внимания на вопли Мара, Семён на цыпочках поднялся на третий этаж: надо было сначала забрать браслет, а уж после думать, как отсюда удирать.

В мастерской было спокойно: Норти-старший сидел в стороне от ювелирного стола, с интересом разглядывая пистолет и что-то немелодично насвистывая себе под нос; горелка была выключена, инструменты разложены по местам; отремонтированный браслет лежал там же, на столе, на бумажной салфетке.

Осторожно прикрыв за собой дверь, Семён быстрым шагом направился к столу.

— Норти, я очень тороплюсь, — вполголоса произнёс Семён, прилаживая браслет рядом с часами, — ваш сын заложил меня полиментам. Дом окружён, транспортные заклинания блокированы. Вот такие, блин, дела, — защёлка встала на место и браслет надёжно обхватил Семёну руку.

— Что? — Норти Бук непонимающе уставился на Семёна. — Рони?

— Да, — Семён вынул из кошеля патрон, завёрнутый в кардинальское письмо. — Возьмите, — парень развернул бумагу, протянул мастеру боеприпас. — Как договаривались.

— Рони… заложил? — Норти взял патрон и растерянно посмотрел на Семёна. — Но почему?

— Проблемы с подложным векселем, — Семёну было не до подробных объяснений. — Мар, проверь дом! Можем ли мы отсюда удрать с транспортным заклинанием? Очень уж пробиваться с боем не хочется…

— Именно этим я как раз и занимаюсь последние несколько минут, — прервав поток ругани, неожиданно спокойно ответил медальон. — Глухо, Семён, глухо… Нет, какие-то лазейки есть, блокированы лишь общедоступные транспортные коды… все полностью блокированы! Но пока я разберусь с теми лазейками, пока подберу нужное заклинание, нас могут и повязать. Так что продержись как можно дольше, авось справлюсь… Да, кстати, — смотри, не вздумай выходить на улицу! Там нас таким колпаком могут накрыть, что вообще никаких шансов не останется. А здесь им дом мешает. Понятно?

— Понятно, — Семён обернулся, услышав характерный щелчок: Норти Бук, вставив патрон в ствол, собрал оружие. И с очень мрачным выражением на лице двинулся к выходу из мастерской.

— Эй, эй! — всполошился Семён, — вы куда? Вот не надо в Тараса Бульбу играть, пистолет-то настоящий! Убьёте ведь дурака!

Норти Бук, глянув на Семёна, оскалился в жёсткой улыбке:

— С Рони я отдельно разберусь, по-отцовски. А пистолет… У меня в офисе гомункулус один в ванне лежит… заказной, вчера должны были забрать. Слишком много чего знает! Лишнего. — Норти скрылся за дверью.

— Ишь ты, они тут, оказывается, ещё и хаммунскулов изготавливают, — удивился Мар. — До чего разносторонний человек этот Норти Бук! Гений. Ежели не упекут его пожизненно в Исправительный Мир, то можно будет в случае чего снова к нему обратиться. Скажем, если нам самим хаммунскул потребуется. Иногда, Семён, весьма полезно иметь двойника… или раба-смертника. Вот, помню, был случай…

— Выход ищи! — рявкнул Семён, — не отвлекайся!

Мар не ответил, не успел: внизу, под полом, раздался частый грохот выстрелов и протяжный звериный рёв. Чуть погодя с лестницы донеслись громкие крики и топот сапог; внизу что-то громко ухнуло и пол под ногами Семёна вздрогнул.

— Тьфу ты, — в сердцах сплюнул Семён, — не успел ты, Мар!

— Сейчас-сейчас, — суетливо ответил медальон, — секундочку…

Но у Мара не осталось и секундочки.

Дальнейшее произошло слишком быстро, чтобы Семён успел всё осмыслить и принять какое-либо обдуманное решение: в дверь хлынули бойцы-полименты, в натянутых на лица синих шапочках-масках и синих же комбинезонах; на Семёна немедленно уставилось с десяток ярко светящихся трубочек-лучемётов; из-за спин бойцов, с лестницы, кто-то кричал далёким гулким голосом:

— Живьём вора брать! Живьём! Не стрелять!

— Руки вверх, падаль, не шевелиться! — не слушая криков за спиной, истошно проорал Семёну один из бойцов, — сожжём, пля!

— Рви кардинальское письмо! — не менее истошно завопил Мар. — Письмо! Оно у тебя в руке! Там особое транспортное заклинание! Рви!!! Я ставлю защиту!

Семён резко порвал письмо напополам; в тот же миг бойцы открыли огонь: ослепительно яркие лучи ударили Семёну в лицо и грудь. Почти ударили.

Семён прищурил глаза: лучи упёрлись в поставленную Маром защиту, в зеркальную стенку, отгородившую бойцов от Семёна. Часть лучей отразились куда попало, часть, хоть и потускнев, но пробили защиту и… застыли, не достав до цели. Очень странно было видеть обрезанные пучки света у своего носа и груди; от лучей веяло таким нестерпимым жаром, что Семён невольно сделал шаг в сторону, потирая левую руку — браслет ни с того, ни с сего ощутимо нагрелся. Наверное, близко к огненному выстрелу оказался.

Бойцы не шевелились, лучи не удлинялись; в комнате стало тихо-тихо, как в склепе; обрывки порванного Семёном письма зависли в воздухе словно в невесомости.

Время остановилось.

— Что такое? — Семён поднёс медальон к лицу. — Мар, ты что сделал?! — Медальон не ответил.

— Да ничего особого он и не делал, — Семён обернулся на голос. — Это я время остановил. На некоторое время, ха-ха! Ничего каламбур получился, правда?

В кресле, больше похожем на трон, в проходе между ширмами и длинным столом, сидел Слимп. Собственной персоной.

Слимп ничуть не изменился с того момента, когда Семён видел его в последний раз: плечистый, коротко стриженный, бородатый, в сером спортивном костюме и кроссовках; Слимп — древняя магия, реализованная и упорядоченная волей Семёна; Слимп — владыка своих собственных магических Миров, не пересекающихся с реальностью.

Слимп — самодельный бог с неограниченными возможностями.

Существо, которое могло всё, но которое не желало во что-либо вмешиваться. Ни в коем случае.

— Очень своевременно, — от растерянности Семён даже не поздоровался. — Тут такое творится! Спасибо за помощь, большое спасибо!

— Не за что, — Слимп встал из кресла, шагнул навстречу Семёну, протянул руку:

— Ну, здравствуй, Семён Владимирович. Давненько не виделись!

— Да уж, — Семён крепко пожал протянутую руку, оглянулся на замерших полиментов. — А они того… не оживут случаем?

— Пока нет, — Слимп с улыбкой глянул на Семёна. — Ты, как я вижу, всё в путешествиях, в приключениях… Интересная у тебя жизнь! Яркая. Даже завидно немного! Впрочем, каждому — своё. — Бородач движением брови создал напротив своего кресла точно такой же мягкий трон и приглашающе повёл рукой:

— Присаживайся. Надо поговорить — спокойно и не торопясь.

— До разговоров ли сейчас, — недоумённо покачал головой Семён, усаживаясь на свой трон. — Тут разборка идёт в полный рост, пальба во всю, и вдруг какие-то спокойные деловые разговоры! Я, ей-ей, попросту ошарашен…

— Не волнуйся, никуда от тебя та разборка не денется, — заверил Семёна бородатый Слимп. — Вернее, сразу денется, как только время вновь пойдёт: ты же для этого письмо Кардинала порвал?… Кофе хочешь? — между тронами возник столик с чашками и кофейником.

— Какой там кофе, — раздражённо махнул рукой Семён. — Водки бы сейчас, грамм сто! Чтобы нервы успокоить.

— Можно, хотя и не советую, — согласно кивнул Слимп, — тебе ещё с Кардиналом беседовать, — однако на столике дополнительно возникла пара наполненных до половины хрустальных стаканов и тарелочка с бутербродами. Стаканы были запотевшие, а бутерброды — с маслом и чёрной икрой: нормальная выпивка с нормальной закуской. То, что надо.

— Другое дело, — повеселел Семён. — Сейчас, только спрошу у Мара, как он себя чувствует после передряги и… Мар, ты как? — но медальон продолжал молчать.

— Можешь не спрашивать, — усмехнулся Слимп, — я его усыпил. Не хочу, чтобы он в наш разговор вмешивался! Больно он языкастый, твой Мар, отвлекать не по делу будет. Ты после ему расскажешь всё, что посчитаешь нужным. Ну, Семён-Симеон, будь здоров! — бородач поднял стакан, подождал, пока Семён возьмёт свой. — Удачи тебе, вор с прикрытием! — и чокнулся с Семёном по всем правилам: размашисто, но аккуратно. После чего одним глотком выпил водку.

Семён на секунду задержался, оглянулся на бойцов-полиментов — те так и продолжали бесполезно жечь воздух лучами, застыв в напряжённых позах, — и, неожиданно придя в отличное расположение духа, махом опорожнил стакан.

Водка была хорошей. Мягкой, холодной.

Семён взял бутерброд и с удовольствие принялся есть; Слимп закусывать выпитое не стал, откинулся на спинку трона, сложил руки на груди и, хитро прищурясь, сказал:

— У вас с Кардиналом схожие вкусы. Тому тоже водка понравилась. С икрой.

— М-м-м? — удивлённо промычал Семён, быстро глотая непрожёванный кусок, — это как? Вы что, и с Кардиналом буха… выпивали?!

— Было дело, — Слимп пригладил бороду. — Вот точно также, как с тобой, сидели. Я ведь принципиально не вмешиваюсь в чужую жизнь, ты же знаешь… я вообще ни во что не вмешиваюсь! Потому что все последствия такого вмешательства просчитать не могу, особенно отрицательные… да никто, пожалуй, не сможет. Но лезть в мою жизнь я тоже никому не позволю! Вот и пришлось отложить свои дела для встречи с Кардиналом — а то эти его слимперы-камикадзе с их поисковым ритуалом меня уже достали: только и делали, что лезли и лезли ко мне через свои переходные столбы, днём и ночью, круглые сутки. Не поверишь — порой до ста человек сразу заявлялось, и все из разных Имперских Миров! Даже из закрытых. Причём сплошь одни фанатики… Лишь только узнавали, кто я такой, так сразу начинали хором требовать выдачи им Слимпа, то есть меня, в их единоличное пожизненное использование! Мол, имеют право, у них религия такая… Хамство какое-то, а не религия! А для выяснения, кому конкретно из прибывших он, то есть я, достанется, тут же устраивали кровавую резню. Бои на выживание.

У меня, понимаешь, важные дела, свою вселенную обустраиваю, миры налаживаю, а тут нате вам — ненужный отвлекающий фактор… ещё и резня эта, — Слимп от волнения, забывшись, вновь чудесным способом наполнил стаканы водкой. До краёв.

Семён, умиляясь, смотрел на созданного им бога: тот всё более и более становился похожим на человека. Вон и водку стаканом… И проблемы у него появились. Всё как у всех. Как у людей.

Слимп посмотрел на стаканы, понял, что погорячился и уменьшил порции втрое; чокнулись, выпили, закусили бутербродами.

— Короче, я встретился с Кардиналом и объяснил ему, что я, как магия, имеющая свободу воли, категорически требую прекратить посягательства на мою личную жизнь, — Слимп отряхнул крошки с бороды. — А то ведь могу и поступиться своими принципами! Уничтожу всех слимперов разом, долго ли… Впрочем, я не только к Кардиналу явился, я ко всем его единоверцам сразу пришёл и со всеми поговорил. Одновременно. — Слимп расхохотался. — Видел бы ты их физиономии! Представь себе: двадцать недоумков вокруг пентаграммы своему Горгу молятся, ритуал совершают… уже и переходной столб вызвали, прыгать в него готовятся, а тут я, здрасьте вам! Я — в количестве двадцати штук, и с каждым по отдельности беседую. Мда-а, — Слимп помрачнел. — Не все, конечно, поверили, некоторые так и продолжили с пентаграммами озоровать… но я для таких особое место создал. Очень особое. Помнишь, ты когда-то в детстве Данте читал? Про ад? Конечно, ничего в книге по малолетству не понял, но всё же! — Слимп в ожидании глянул на Семёна: тот с трудом припомнил какие-то разрозненные обрывки текста и согласно махнул бутербродом. Мол, было дело. Читал.

— Интересная книга! — сказал бородач. — Я её в твоей памяти нашёл… в памяти всё сохраняется, даже если ты уверен, что напрочь позабыл это «всё»… после чего воплотил, так сказать, авторский замысел в жизнь. И принялся тех неверящих по прибытии ко мне прямиком в Дантов ад отправлять, на денёк-другой. А потом обратно высылать, в тот Мир, откуда они заявились. Если, конечно, живые оставались… Знаешь, подействовало! Перестали лезть. Как бабка отшептала, — Слимп невесело усмехнулся. — Понимаю, что жестоко, но зато действенно. К чужим, кстати, тоже заглянул, в их сверхзакрытый Икс-Мир — куда посторонним, в отличии от других освоенных чужими Миров, хода нет — побеседовал с главным альфой-бетой. На предмет того, чтобы Слимп не искали: ни с Кардиналом, ни сами по себе… Провёл его, альфу-бету, по своим Мирам, в особое место тоже сводил.

Мне главный альфа с испугу даже расписку выдал, с глазу на глаз, что его народ никогда больше Слимп искать не будет. И подписался своим тайным непроизносимым именем «Мбзяб». Действительно, непроизносимое… У них, у чужих, дело быстро делается — тут же свою поисковую программу свернули. На следующий день.

— О! — изумился Семён. — А где этот Икс-Мир находится? Вот бы туда слетать, посмотреть на житьё-бытьё чужих, — будь Семён трезвым, он никогда не задал бы такого вопроса. Больно нужны были ему те альфы-беты с их прыгалками! Но трезвым Семён не был.

— Да запросто! — Слимп перегнулся через столик и коснулся Мара пальцем. — Я тебе в медальон прямой адресок вложил, слетаешь при случае. Между прочим, там кроме чужих и людей хватает — всякий наёмный сброд с кастрированными душами… Гнусный Мир, честное слово! Страшненький. Впрочем, сам увидишь, если захочешь. Ну, ладно, — бородач покосился на стаканы, те мигом пропали. — Хорошего понемногу, иначе получится заурядная пьянка, а это мне вовсе не нужно. Не затем я к тебе пришёл. — Семён с некоторым сожалением посмотрел на опустевший столик, но возражать не стал.

— Я, Семён, вот по какому делу тебя от твоих приключений оторвал, — Слимп на секунду умолк, выдерживая многозначительную паузу. — Подарок я тебе решил сделать. Особый!

— Мне? В честь чего? — искренне удивился Семён. — День рождения у меня ещё не скоро!

— В честь моего дня рождения, — сделав ударение на «моего», пояснил бородач. — Видишь ли, я чувствую себя крайне обязанным тебе за своё появление. Настолько обязанным, что эта мысль, похоже, становится у меня навязчивой идеей. А бороться с навязчивыми идеями можно только одним путём — реализовав их. — Слимп неторопливо разлил кофе по чашкам. — Рекомендую! Замечательный напиток, из лучших сортов. Не растворимая бурда, — и пригубил кофе, лукаво поглядывая на Семёна; Семён сидел открыв рот и смотрел на бородача. Как тот пьёт напиток из лучших сортов.

— Короче, я готов выполнить одно твоё желание, — насладившись эффектом, сказал Слимп. — Любое. Но с одним условием — оно никак не должно быть обращено против меня лично или как-то затрагивать мои интересы! И не содержать в себе парадоксов, вроде: «Хочу, чтобы было выполнено сто моих желаний!», и тому подобное… А так — всё, что угодно и когда угодно. Просто скажешь вслух: «Слимп! Я хочу то-то и то-то!» — и желание будет немедленно выполнено. Вот тогда, я абсолютно уверен, у меня наконец пройдёт это утомительное чувство вины перед тобой.

Семён закрыл рот и минуту молчал, обдумывая услышанное: такое трудно было осознать сразу, больно уж неожиданным оказался дар. Неожиданным и глобальным. С невероятными возможностями.

— Если ты ищешь в моих словах подвох, то подвоха нет, — Слимп поставил на стол пустую чашку. — Никакого. И, считай, что это я делаю в первую очередь не для тебя, а для себя. В целях снятия родовой психической травмы, — и улыбнулся. Грустно улыбнулся.

— Ладно, — бородач хлопнул себя по коленям, — пора и честь знать. Ты как тут, сам управишься или помочь? Загадывай желание и… — Слимп потёр ладони. — Будешь загадывать?

— Конечно же нет, — встрепенулся Семён. — Ха, одно-единственное желание и на дребедень потратить! Нет, разумеется. Сам как-нибудь выкручусь. Тем более, что письмо уже порвано и транспортное заклинание задействовано. Управлюсь, не беспокойтесь!

— Правильно, — одобрил Слимп. — Такими возможностями зря не разбрасываются… И скажи-ка мне напоследок: что это за странные звуки от тебя постоянно доносятся? Цокот какой-то… У меня слух хороший! Ты что, сверчка с собой носишь? Зачем?

— А, вы про тиканье? — Семён протянул Слимпу левую руку. — Забавно: время стоит, а они идут… Часы это, специальная машинка для контроля времени! Да вы помнить должны, у вас же копия моей памяти имеется… Вон, про ад и про водку с паюсной икрой не забыли ведь! Применяете знания на практике.

— Действительно часы, — убедился Слимп. — А идут они потому, что на руке у тебя. В поле действующего времени… И браслет удачи заодно, подумать только! То-то я ни с того, ни с сего решил именно сейчас с тобой встретиться… Резко. Вдруг.

— Браслет удачи? — Семён с интересом уставился на свою руку. — Вон оно для чего эта штуковина сделана… Это же здорово!

— Насчёт браслета ты не слишком обольщайся, — нахмурясь, предупредил Семёна бородач. — Вещица чиненая, потому работать как положено не будет. Только в экстремальных ситуациях! В смертельно опасных. Слушай, а, может, загадаешь себе новый? Я мигом сделаю!

— А меня и такой вполне устраивает, — заверил собеседника Семён. — Какой есть.

— Ну, тогда я удаляюсь, — Слимп встал, поднялся и Семён; тронные кресла вместе с кофейным столиком исчезли.

— Ты с линии огня в сторонку-то отойди, — заботливо посоветовал Слимп, кивнув на стреляющих полиментов, — чтобы не зацепили ненароком: когда я уйду, время пойдёт снова. А кардинальское заклинание лишь через секунду сработает.

Семён отступил в проём между ширмами и прижался спиной к стене.

— Бывай, Семён, — Слимп пожал на прощанье руку и Семён неожиданно почувствовал себя абсолютно трезвым. — Это чтобы ты с Кардиналом нормально разговаривал, — пояснил Слимп. — Учти, он пьяных терпеть не может! И вообще спиртное не употребляет. Никогда.

— Так он же с вами водку пил, — изумился Семён. — Вы ж мне сами говорили!

— Я — случай особый, — усмехнулся Слимп и растворился в воздухе.