Глава 11
Стёртые Люди: Икс-Мир По-будничному

Обед подходил к концу, когда Семёну в голову пришла очень неприятная мысль. Мысль о том, что в Икс-Мире его могут опознать и сходу арестовать.

— Может, мне усы загодя наклеить нужно, для маскировки? — озабоченно сказал Семён, ставя кружку с чаем на стол. — И бороду. А то вдруг чужие меня узнают?

— Не-а, не узнают, — Мар говорил уверенно, со знанием дела. — Во-первых, раньше чужие отслеживали тебя по кошелю, в котором лежало магическое золото: сейчас у тебя ни золота, ни кошеля! Во-вторых, в лицо тебя никто из них не видел… нет, один видел, так он теперь памятником работает и ничего рассказать никому не сможет. Даже голубям, которые на него гадят.

А в-третьих: если даже чужие забрались в полиментовский архив и утянули оттуда твой портрет — или копию сделали — то и это не страшно! Людей в том пакостном Мире хватает, Слимп тебе сам об этом рассказывал. Так что альфы-беты наверняка примут тебя за одного из своих наёмников — а наёмники что? Рабочая скотина… Кто ж скотину в морду запоминает! Для них все люди, небось, на одно лицо… как и альфы-беты для людей.

— Логично, — согласился Семё. — Усы клеить не буду. Тем более, что у меня их и нет: ни усов, ни клея.

— Всё это дилетантские штучки, — с пренебрежением отозвался медальон. — Если уж на то пошло, то париками, накладными бровями и прочей самоклеющейся ерундой только имперские шпики пользуются. От скудности бюджета. Настоящие профессионалы используют гибридные маски! Оно, конечно, дорого стоит, но себя вполне оправдывает.

— Гибридные маски? — Семён заглянул в кружку, чая уже не осталось, а вставать и наливать было лень. — Можно поподробнее?

— Можно, — с воодушевлением согласился Мар, — люблю просвещать неграмотных! Итак: гибридная маска — это накладное лицо… э-э… живое лицо. Приложил его к своей физиономии, оно и приросло на время: ты даже чувствовать тем лицом будешь всё по-настоящему! А не нужно стало — отлепил и спрятал… Но, повторяю, прикладывать только к физиономии! А то будет как у Дурика Говоруна.

— А что было с Дуриком? — Семён понял, что сейчас услышит очередную историю о приключениях одного из бывших хозяев Мара; Семён встал, налил чаю и, откинувшись на спинку стула, посмотрел в окно — на улице вечерело: из окна кухни было видно, что солнце окончательно ушло за берёзы, что небо потемнело и на нём проступил белый круг луны. А ещё Семён заметил вдалеке, над берёзами, слабое серебристое сияние, на которое вчера не обратил внимания, гроза помешала. Это, по всей видимости, и была защитная стена Кардинала.

— Я пробыл у Дурика пять лет, — начал медальон и неожиданно расхохотался; с трудом остановившись, Мар продолжил рассказ дрожащим от еле сдерживаемого смеха голосом:

— Пять великолепных, незабываемых лет! Знаешь, Семён, есть люди, которым на роду написано всё время попадать в самые нелепые ситуации… в крайне дурацкие. В такие, в которые другой человек попасть не может по определению, потому что у него судьба иная.

Отправился, значит, Дурик однажды ночью брать частный банк… а надо сказать, что дело было летом, жара стояла невыносимая! Мне-то что, никакое летнее пекло нипочём, а вот Дурик от жары сильно страдал: был он человеком толстым, у него раньше и кличка была Жирдяй, до этого случая. А после навсегда изменилась… Знал бы Дурик, чем его ночная вылазка для него обернётся, никогда бы в тот банк не полез!

Итак: убрали мы охранное заклятье и пробрались в банк, к сейфу. Сейф оказался серьёзным, без магии, но сделанным на совесть — впрочем, Дурик тоже умельцем был знатным! К походу мой хозяин подготовился тщательно, взял с собой весь необходимый инструмент и гибридную маску тоже захватил — на тот момент, когда деньги выносить будет. Чтобы случайные свидетели его после не опознали… Ха, при такой комплекции и остаться не узнанным! Но Дурик считал иначе.

Работает, значит, Дурик Говорун в поте лица, сейф вскрывает: разложил инструмент возле себя и маску туда же кинул, чтобы не мешала. А жарища лютая! Ни сквознячка тебе, ни ветерка… Вот Дурик постепенно и стал раздеваться. В конце концов остался он в чём мать родила, то есть голым.

Через час сейф открылся. Но не успел Дурик обрадоваться, что до золота наконец добрался, как на тебе — вламывается в комнату свора полиментов! «Руки вверх!» — орут, «Стрелять будем!» — вопят… Всё как положено. Видишь ли, владелец банка не очень магии доверял и потому наладил элементарную сигнализацию в соседнюю половину дома — там полиментовский участок находился, — протянул туда незаметно проволоку от дверцы сейфа, и к колокольчику её приладил. Просто и надёжно! Как только Дурик дверцу открыл, так колокольчик и зазвенел.

Ну, Дурик от неожиданности и сел, прямо на свои инструменты. Вернее, на маску. И та приросла к его голому заду… Полименты Дурика на ноги поставили, осмотрели его и увидели, какой идиотский казус с пойманным вором приключился. Хохот, понятное дело, был страшный! А тут на Дурика от сильных душевных волнений неудержимый метеоризм напал… Метеоризм, Семён, — это когда человек безостановочно газы пускать начинает, ежели по интеллигентному выражаться. Короче — маска во время осмотра вдруг приоткрывает рот и ласковым голосом сообщает всем присутствующим: «Пу-ук! Пук-пук». Думаю, ты можешь представить, что тогда началось…

В общем, отпустили полименты Дурика, накостыляли ему по шее и отпустили. Но без инструментов и без одежды… Вот в таком виде мой хозяин и примчался на ближайшую хазу: снять маску самостоятельно он не смог, слишком крепко она к заднице приросла — кожа там особая, что ли? Хм, думаешь, на хазе маску так сразу и отлепили? Хе! Сначала все вдосталь налюбовались на говорящую физиономию, по полу от хохота повалялись, а уж после… С тех пор Жирдяй и стал Дуриком Говоруном. Навсегда. Впрочем, навсегда ли — не знаю: отдал он меня через пару лет другому вору по кличке Замурзан Ботаник. В обмен на средство для похудения отдал… С Замурзаном у нас тоже разные приключения случались, но это я тебе потом расскажу. Если захочешь.

— Только не сейчас! — Семён вытер салфеткой выступившие от смеха слёзы, — а то я запросто коньки отброшу от твоих россказней! А мне ещё дело делать надо. Ох ты, ну и хозяева у тебя были…

— Да уж, — скромно подтвердил Мар, — очень разносторонние личности!

— И с одной, и с другой стороны личности! Спереди и сзади, — всхлипнул Семён и опять схватился за салфетку.

Отсмеявшись, Семён бросил в мусорное ведро салфетку вместе с остатками обеда и вышел на крыльцо.

Вечер был тихим, безветренным — ни комаров тебе, ни мух; прохладный воздух пах травяной свежестью. Где-то вдалеке, среди берёз, заливался ранний соловей: уходить на опасную работу Семёну не хотелось — здесь было слишком хорошо. Душевно было.

— Пора, — вздохнул Семён, — давай, Мар, поехали в Икс-Файлы! Дави на педаль: истина где-то рядом.

— Куда? — оторопел медальон. — Чего?

— В Икс-Мир поехали, — пояснил Семён, — а икс-файлы — это кино такое. Фантастика. Но очень похожая на здешнюю вседисковую реальность. Очень.

— Твоя кина никак не может быть похожа на реальную жизнь, — подумав, объявил Мар. — Фантастика — это выдумка. А разве я — выдумка? А Кардинал? А чужие? Нет, Семён, реальность — это наши друзья и наши враги, данные нам в ощущениях: так говорил когда-то Замурзан Ботаник. И я с ним согласен. А вот то, что истина где-то рядом — так оно и есть. Потому что больно уж расплывчатый адресок вложил в меня Слимп! Какой-то размазанный, что ли… Как будто он промчался за один миг по всему маршруту, ставя пространственные метки на всё подряд, и на нужное, и на ненужное. Абы как ставя. Ох уж мне эти крутые маги-колдуны! Всё у них по-своему, всё нестандартно! А ты разбирайся… Правда, выделяется пять более-менее понятных адресов. Это, видимо, те места, которые Слимпа чем-то заинтересовали. То есть пять конкретных мест в Икс-Мире! А какой именно из тех адресов нам пригодится — не знаю. Что делать будем?

— Прямо по списку и пойдём, — рассудительно ответил Семён. — Посетим все те конкретные места, с самого первого и по самое последнее. Где-нибудь да найдётся нужная зацепка! Я так думаю.

— Логично, — похвалил решение Семёна медальон. — Ну, тогда поехали!

…Туннель, в котором через секунду оказался Семён, напоминал трубу многопоточной автострады: у него был высоченный потолок с четырьмя далеко разнесёнными друг от друга рядами светильников и гладкий, стеклянно отблескивающий пол, расчерченный вдоль широкими белыми вставками; стены туннеля терялись в полумраке, но всё же было видно, что они не гладкие, а сплошь покрыты крупным рельефным узором, издали похожим на древесную кору.

Семён стоял посреди автострады, идущей из никуда в никуда, и оглядывался по сторонам, прикидывая, в каком направлении ему лучше идти. Желательным было то, которое привело бы его к людям, а не к чужим. Пусть и к наёмникам, но — к людям.

— С проезжей части сойди, — посоветовал Мар. — Вдруг тут скоростной гужевой транспорт ездит? Ещё задавит ненароком какая-нибудь тележная кобыла… Вон туда давай, вправо, там специальная тропка есть. Для любителей пеших прогулок, — Семён спохватился и опрометью кинулся в сторону.

Возле стены был узенький тротуар, приподнятый над полотном дороги — Семён встал на пешеходную тропинку и опять призадумался, топчась в нерешительности на месте.

— Чего стоим? — поинтересовался Мар. — Проблемы?

— Да вот, не знаю, в какую сторону идти, — признался Семён. — Сложность выбора, понимаешь!

— Давай тогда знак какой-нибудь поищем, — предложил медальон. — Путеводное знамение… О, есть такое! Во-он там, Семён, вдалеке, один из потолочных светильников моргает… нет-нет, в другой стороне! Вот туда и пойдём, если всё равно куда.

Семён безропотно отправился в указанную Маром сторону: лично он никакого моргающего светильника не видел. Впрочем, у медальона было острое зрение — несмотря на отсутствие глаз — и Семён не сомневался в его словах.

— Слушай меня внимательно, — Семён на ходу принялся инструктировать Мара, — я хочу встретиться с местными людьми, разузнать у них, что здесь к чему. Если налетим на чужих, то прикроешь меня невидимостью, а там посмотрим, как быть. Может, перескочим на другой адрес… Самостоятельно ничего не предпринимай! Разве что в случае смертельной опасности.

— Есть, шеф! — бойко отрапортовал медальон. — Будет исполнено! Вот только что-то ни людей, ни чужих не видно… Единственная опасность, которая возможна в этой дыре — скорое наступление зевоты и скуки. Смертельной. Ежели так и будем дальше топать впустую.

— Если станет совсем грустно, что-нибудь придумаем, — пообещал Семён. — Нам это не в первой… Ага, теперь вижу твой плафон! Действительно, моргает… Ну и пусть! Ещё метров сто пройдём, и если за это время никого не встретим, тогда…

Фразу Семён не закончил — в противоположной стене туннеля открылся ярко освещённый прямоугольник хода: из прямоугольника, один за другим, вышли трое человек, мужчин; поглядывая то по сторонам, то на потолок, троица направилась к середине автострады. К тому месту, где над стеклянным шоссе отбивала световую морзянку неисправная лампа.

Семён немедленно раскрасил маскировочный костюм в цвет стены и прижался к ней: увидеть Семёна нынче можно было, лишь подойдя к нему вплотную.

Мужчины были одеты в жёлтые комбинезоны, похожие на робы сантехников по вызову: у одного из них на плече висела объёмистая чёрная сумка, у второго — что-то наподобие ручного пылесоса; у третьего за спиной был небольшой ранец, прихваченный ремнями крест-накрест через грудь. Человек с ранцем был постарше своих молодых спутников — Семён решил, что ему где-то лет под сорок, — повыше ростом и пошире в плечах. И чем-то здорово напоминал профессионального спортсмена — жёстким выражением лица, что ли… Семён не понял.

Тот, который был с сумкой, громко продолжал рассказ, начатый раньше:

— …и тут, представьте, вваливается в нашу ячейку Гага, весь никакой, морда и кулаки в крови, рубаха порвана. Ну, мы, понятное дело, всполошились: Гага, что случилось? Кто тебя так? Ежели это опять козлы из восьмого, то мы сейчас им такой триндец устроим, что мало не покажется! И плевать на Инкубатор, авось не найдут… Мы, по правде, тоже нарезанными были. Море по колено! Крепкий, гад его, самогон оказался, совсем дурные стали…

— Ну, и что Гага? — напомнил его спутник, с пылесосом на плече, — и кто его так отделал?

— Не кто, а что, — предвкушающе хихикая, ответил сумочный. — Он, видишь ли, решил ещё за одним пузырём к Легу в дежурку смотаться… ты ж знаешь Гагу, он всегда в одиночку надирается!.. решил, стало быть, он догнаться окончательно. Чтобы — наповал. И двинул сходу из своей ячейки… быстро-быстро двинул, чтобы не отключиться раньше времени. Бегом.

— И? — заинтересовался тот, который был с ранцем.

— Он пропускной жетон забыл надеть, — с удовольствием сообщил рассказчик: оба его спутника зашлись в хохоте.

— Мордой… об собственную дверь! — с перерывами, постанывая от смеха, с трудом добавил сумочный. — Причём три раза! Три! С разбегу!!! Морд… — продолжить сумочный не смог: ослабев от смеха, он сел на дорогу и замотал головой.

— Так-так, — вполголоса сказал Мар. — Вывод: у них здесь тайно гонят самогон и жрут его до упаду в своих жилых ячейках, что говорит о налаженном быте, то есть о давнишней осёдлости людей; также есть обязательный пропуск, без которого дверь той ячейки не открыть… Значит, везде повсеместный контроль. А ещё имеется некий Инкубатор, которого все боятся. Не нравится мне этот Инкубатор, ох не нравится…

— Ладно, вставай, — тот, который был с ранцем (видимо, старший в группе), пнул ногой ослабевшего от смеха товарища. Несильно пнул, для острастки и приведения в чувства. — Дело надо делать! А то сами загремим в Инкубатор под фанфары, — старший уставился на мигающий потолочный светильник. — Через полчаса движение откроют… Новую лампочку давай!

Рассказчик, продолжая хихикать, встал, покопался в сумке и протянул старшему короткую стеклянную трубку; старший взял её, глянул на просвет, после небрежно сунул трубку в брючный карман. И, щёлкнув чем-то на боковине ранца, поднялся в воздух.

— Вога, ты оставайся на подхвате, — приказал сверху ранцевый командир, — а ты, Барт, включай машинку, чего без дела стоять! Под лампой особо глянь, как там стеклопокрытие дороги: проверь, не изменилось ли оно от вспышек! Мне только аварии на моём участке не хватало, — и улетел к плафону.

Барт — тот, что с пылесосом на плече, — показал вослед улетевшему начальнику непристойный жест, известный в народе как «отруби по локоть»; смешливый Вога тут же беззвучно затрясся, зажимая рот ладонью. Недовольно бурча малопонятное, Барт снял машинку с плеча и со скучным видом, глядя только себе под ноги, побрёл широким зигзагом в направлении к Семёну, лениво поводя раструбом над дорогой; Барт вёл себя как опытный минёр на очередном зачёте, с учебным миноискателем на учебном минном поле — работал для проформы. Чтобы отвязались.

— Иду на контакт, — шепнул Семён. — Мар, напоминаю, что бы ни случилось — без моей команды никаких действий! — Семён отлип от стены, превратил костюм в жёлтый комбинезон, такой же как у ремонтников, и неторопливо направился к беспечно посвистывающему Барту.

— Привет! — жизнерадостно сказал Семён, останавливаясь перед Бартом и упирая руки в бока. — Как дела?

Ремонтник замер, медленно поднял глаза и, открыв рот, уставился на Семёна; бледнея на глазах, Барт сказал несчастным голосом:

— П-привет… Слушай, я же тебя ничем плохим не поминал… чего ж ты именно ко мне пришёл, а?

— Могу и к нему пойти, — несколько удивлённый Семён глянул в сторону Воги, привычно копающегося в сумке. — Мне всё равно, к кому.

— Ага, ага, — часто закивал Барт и бочком-бочком подался в сторону, пропуская Семёна. — К нему. Да-да, — и остался стоять на месте, забыв о своём работающем пылесосе: внутри машинки что-то недовольно жужжало и потрескивало, но Барт смотрел только на Семёна. С ужасом смотрел.

— Странный ты какой-то, — хмыкнул Семён и прошёл мимо Барта к смешливому Воге.

— Привет, — Семён остановился в паре шагов от сумочного, — как жизнь?

— А? — сумочный Вога уставился на Семёна с тем же выражением ужаса в глазах. — Туннельный! — внезапно завопил Вога, срываясь на визг и тыча пальцем в Семёна. — Это же туннельный! Заман, Заман, ко мне туннельный припёрся! Зама-а-ан!!!

— Иди ты в Инкубатор, — глухо раздалось сверху, — чего орёшь? Он же к тебе припёрся, а не ко мне. Вот сам и разбирайся… А мне лампу менять надо. Р-работнички, мать их… Развлекаются всё, хохмят… — летающий Заман, похоже, даже не глянул вниз. Не соизволил.

— Ты того, — прикрываясь сумкой и пятясь от Семёна, жалко бормотал Вога, — ты, знаешь… Я ж всегда, как положено, первый тост — за туннельного… Ты вон Замана дождись, ему всё равно, он уже пять дополнительных стираний прошёл, ему что Инкубатор, что Затуннелье… Рано мне ещё! Не хочу!

— Какой туннельный? Какое стиранье?! Ничего не понимаю, — с досадой воскликнул Семён. — Я просто хотел с вами поговорить, спокойно, по-человечески, а вы шарахаетесь от меня, как буржуй от налогового инспектора. Живой я! Не призрак.

— Живой? — Вога опустил сумку. — А чего тогда в закрытом туннеле делаешь?

— Хм, — Семён запнулся. — Чего делаю? Гуляю. Туда-сюда гуляю, хочу кого-нибудь встретить. Вот, вас увидел.

— Да ты кто такой, а? — со злостью спросил подошедший к ним Барт: свой пылесос он держал наотмашь, словно собирался им в случае чего треснуть Семёна по голове: похоже, напугал Семён Барта крепко. По серьезному.

— Я? — Семён опять запнулся: говорить правду он не собирался, а придумать легенду заранее не успел. Поторопился со встречей.

— С одной стороны, я… — тут Семён неожиданно вспомнил байку Мара о его разностороннем хозяине и абсолютно не к месту рассмеялся.

— Так он же стёртый! — с изумлением понял Барт, вешая пылесос на плечо. — Ей-ей, стёртый! То-то он ерунду всякую несёт! Ничего не понимает, на вопросы тормозит… про туннельного слыхом не слыхивал! По смертельной магистрали туда-сюда бродит… Смеётся. Точно, стёртый! Видать, из больнички в бессознанке удрал и заблудился. Ну, мужик, и напугал ты нас… Эй, Заман! Тут не туннельный! Тут стёртый приблудился! — сложив ладони рупором, крикнул вверх Барт. — Это по твоей части! Спускайся вниз!

— Готово, — донеслось сверху. — Сейчас прилечу.

Семён задрал голову: отремонтированный плафон светился ровным немигающим светом; старший группы, с протянутыми к светильнику руками, был похож на чёрта, ворующего луну. Особенно отсюда, снизу.

Облетев напоследок плафон по кругу и убедившись, что всё в порядке, Заман неспешно опустился на стеклянное шоссе. Рядом с Семёном.

— Ты, что ли, туннельный-стёртый будешь? — с лёгкой усмешкой спросил Заман, внимательно разглядывая Семёна. — Ну, на туннельного ты пока не тянешь, это моим ребятам с бодуна показалось. Слишком ты настоящий, не призрачный. А вообще-то, действительно странно встретить здесь живого человека! Всяко с испуга может в голову придти… Ты как здесь оказался, а?

Семён пожал плечами:

— Ну, как-как… Вот, оказался.

— Понятно, — почему-то не удивившись, сказал старший. — Ребята, пошли отсюда! Вот-вот движение включат, раскатают тогда нас по всей дороге, никакая больничка не спасёт… И ты с нами иди, — Заман махнул рукой в сторону прохода. — Не то и впрямь туннельным станешь. На постоянном окладе. — Вся троица от души расхохоталась.

— Да, тебя как зовут? — посерьезнел Заман. — Это ты помнишь?

— Симеон, — представился Семён.

— Помнишь, — улыбнулся старший. — Это хорошо! Нельзя своё имя забывать. Без имени — ты никто… А меня зовут Заман Щур.

— Щур? — с явным недоумением переспросил Семён. — Если не ошибаюсь, то в моём родном Мире так по украински птичку какую-то зовут. Певчую. Вы что, с Земли сюда завербовались?

Все трое переглянулись.

— Ложная память, — со знанием дела объяснил спутникам Заман. — Это нормально, это бывает… Щур — сокращённо от Алмищур. Что это слово раньше означало, увы, не помню. Может, фамилию. Может, воинское звание. Может, кличка такая была… Хм, чего только после больнички не говорят! Тут и земли-то нигде не найдёшь… Железный мир. Стеклянно-железный. Ладно, пошли, — Заман быстрым шагом направился к проходу. — Давайте-давайте! Полосы светиться начинают! Бегом! — все рванули к прямоугольнику в стене; Семён глянул под ноги — белые полосы-вставки наливались угрожающим вишнёвым светом, — и припустил за ремонтной троицей.

Отверстие прохода заросло, едва Семён вбежал в коридор следом за ремонтниками; стена позади Семёна почти сразу мелко завибрировала — низкий гул заполнил коридор.

— Успели, — вытер пот со лба Заман. — Вон, пошла лавина… Народ, вы идите по своим делам, на сегодня всё. А я с Симеоном потолкую и после его к начальнику блока отведу… Будет меня из диспетчерской кто искать — я на обходе. Всё ясно?

— Конечно! — повеселел народ в количестве двух человек, — само собой!

— К Легу не ходить! — жёстко добавил Заман. — Учую запах — прибью.

На народ было жалко смотреть.

— Ладно, — смилостивился Заман. — Можете казённого пива выпить. И в женский блок сходить. Талоны на пиво и женщин есть?

— Есть, — воспрянули духом ремонтники.

— Вот вам ещё, на пиво, — Заман вынул из нагрудного кармана комбинезона несколько серых бумажек. — Я его всё одно не употребляю… — Заман расстегнул ремни на груди, снял ранец и протянул его Барту. — Сдашь на склад. К вечерней поверке все должны быть в своих ячейках! Я вас отмазывать от Инкубатора не стану.

— Обижаешь, начальник, — зашумел народ в два голоса, — разве ж можно! Нам тоже жить хочется, — Барт и Вога хлопнули друг друга по рукам и, не оглядываясь, поспешили вдаль по коридору. Скоро их шаги стихли, Семён и Заман остались вдвоём. И остался низкий гул, идущий от стены.

— Ты слишком много чего помнишь, Симеон! Какие-то ненужные для работы птичьи имена, название своего мира… Не дотерли тебе память, факт! — Заман посмотрел в глаза Семёну. — Или вообще стереть не смогли. Такое, говорят, случалось раньше. Редко, но случалось… Инкубатор для таких неудачников работает круглосуточно.

Потому-то я и хочу успеть побеседовать с тобой, пока санитары-поисковики тебя не нашли, — старший группы отвёл глаза в сторону. — Вспомнить хочу. Своё. Может, ты сумеешь мне помочь… Когда в больничку назад попадёшь, там тебе однозначно повторное стирание назначат, — сухо сказал Заман, не глядя в лицо Семёну. — Мощное. Забудешь не только, как твой мир назывался, но и как маму звали. Могут и ноги парализовать, на время. Чтобы опять не убежал… И в наш блок тебе идти нельзя, начальник мигом новое лицо засечёт! Вот такие дела, Симеон.

Семён огорчённо покачал головой.

— Да-а, тяжёлая ситуация… Впрочем, плевать мне на тех санитаров вместе с их больничкой, руки у них коротки меня достать! Заман, тут есть место, которое никем и ничем не контролируется? Не просматривается и не прослушивается? Там бы и побеседовали.

— Есть такое место, — старший группы странно поглядел на Семёна. — Можно было бы и здесь, конечно, но раз ты хочешь… Сюда, — Заман направился по коридору в ту сторону, куда ушли его друзья-ремонтники; Семён последовал за ним.

Коридор закончился кабиной, аккуратно вписавшейся в размеры коридора и похожей на кабину грузового лифта, с двумя высокими прозрачными дверцами и набором маленьких, как на пульте дистанционного управления, кнопок на внутренней стене кабины.

— Входи, — Заман пропустил Семёна вперёд. — Сейчас поедем, только блуждающий коридор вначале уберу, — Заман прикрыл дверцы, пощёлкал по кнопкам; коридор, видимый через дверцы, исчез — вместо него возникла серая мгла.

В кабине само собой зажглось дежурное освещение и только сейчас Семён обнаружил, что в ней имеются ещё одни прозрачные двери, противоположные тем, через которые он вошёл: за вторыми дверями тоже клубилась неопределённая муть.

— Для аварийного коридора, — заметив взгляд Семёна, еле слышно пояснил Заман. — Через него ребята за пивом ушли… Пора, братцы, за деталями на склад, — громко сказал старший группы, указывая Семёну взглядом на потолок кабины; Семён понимающе моргнул. Но смотреть вверх не стал.

Заман быстро набрал некий известный ему код, — Семён не успел заметить, какой, — а после неожиданно резко надавил ладонью на все кнопки разом. Освещение в кабине пропало, а серая муть за дверцами стала быстро светлеть, превращаясь в молочно-голубой туман; через пару секунд туман рассеялся. Семён невольно подался к ближайшим дверцам — то, что он увидел, было невероятно! Зрелище, которое запоминается на всю жизнь.

Перед Семёном простиралась ровная зеркальная гладь, словно кабина лифта стояла посреди бескрайнего ртутного океана, — но это, конечно, была не ртуть; над металлической равниной висело чёрное космическое небо, усеянное миллиардами звёзд, больших и маленьких. Звёзды безостановочно подрагивали, то увеличиваясь, то уменьшаясь в размерах — как будто видел их Семён через движущееся волнистое стекло. Не очень прозрачное стекло: по зеркальной глади, поверх отражённых звёзд, бежали отражённые тени. Если б не они, то Семён незамедлительно решил бы, что оказался в открытом космосе. Без скафандра, в негерметичном лифте. Со всеми вытекающими из этого последствиями.

— Можно выйти, воздуха вполне хватает. Не очень чистого, но хватает, — сказал Заман. — Газовый барьер на случай метеоритной атаки. Вернее, на тот случай, если какой булыжник в силовом поле не полностью сгорит. Впечатляет, да? Я, когда впервые здесь оказался, сознание от страха потерял. После ничего, привык…

— Страсть-то какая! — подал голос Мар. — Междумирье с изнанки, на ощупь! Впечатляет, нда-а… Жутковато, мрачновато, звездовато… Чересчур звездовато! В прыгалке чужих и то уютнее было. Да, Семён, много чего я видал, но такого — никогда! И, надеюсь, больше не увижу. Я — существо тонкое, трепетное, мне отрицательные эмоции крайне противопоказаны. А тут, того и гляди, великан Додо объявится и всех к ногтю придавит! Он же, великан, где-то в этих краях ошивается. В междумирье.

— Нет, таких не берут в космонавты, — насмешливо продекламировал Семён, открыл двери и вышел наружу.

Воздух противометеоритного барьера был сухой и безвкусный. Мёртвый. Зеркальная поверхность оказалась скользкой в меру — во всяком случае Семён не брякнулся, предусмотрительно нарастив на обуви мягкие резиновые подошвы. Стоять было можно.

— Эй, Заман, — Семён повернулся к кабине, — а что… — и осёкся. Старший группы держал палец на одной из кнопок управления кабины, угрюмо глядя на Семёна.

— А теперь, Симеон, — напряжённым голосом сказал Заман, — или как тебя там на самом деле, — рассказывай, на какой служебный отдел работаешь: на охранников или наказателей? Всё рассказывай! Будешь врать — нажму кнопку возврата и останешься ты здесь навсегда. Дня два протянешь, не более. Искать тебя никто не будет: способ выхода на поверхность знают только несколько человек! А координаты этого выхода — только я.

— Ого! — Семён изумлённо приподнял брови. — Тайная организация вольных ремонтников? Партизаны от паяльника и отвёртки? Круто, ничего не могу сказать.

— Ты не издевайся, — процедил сквозь зубы старший группы, — не тот момент. Нажму ведь!

— Да жми, — махнул рукой Семён. — Подумаешь, напугал! — Семён недовольно помолчал; Заман ждал, держа палец на кнопке. — Глупо как-то получается… Я, понимаешь, в ваш Мир специально прибыл, чтобы одного человека найти — его чужие похитили, — хотел переговорить с кем-нибудь из людей, с тем, кто объяснил бы мне, что у вас творится. А он на кнопку жать собрался. Ну и жми! Другого кого найду. — Семён со злостью отвернулся.

— Погоди, — менее решительно произнёс Заман. — Ты утверждаешь, что прибыл в наш Мир сам, не подписывая контракт с Хозяевами? Без прыгалки?

— Без, — коротко ответил Семён. — Дальше что?

— Этого не может быть, — помотал головой Заман. — Сюда невозможно попасть никому постороннему! Исключено!

— Но я-то попал, — Семён подмигнул старшему группы. — Сумел.

— Кто ты? — не убирая пальца с кнопки, растерянно спросил Заман. — Кто?!

— Вор я, — гордо подняв голову, ответил Семён. — Вор с магическим прикрытием. Выполняю частные и государственные заказы. Сейчас, например, выполняю заказ Кардинала Империи на предмет похищения Кардинала Империи! Из вашего Икс-Мира.

— Стоп! — Заман схватился за голову. — Какая Империя? Какой Кардинал? Что за Икс-Мир?

— Палец от кнопки убрал, — подметил Мар. — И то дело.

— Ох, как запущенно-то, — сокрушённо вздохнул Семён. — Даже об Империи забыл… Заман, иди сюда. Чего ты, в самом деле, посреди лифта убиваешься! Сядем, поговорим не торопясь. Мар, организуй-ка нам ужин при свечах. Для романтики. Стол, стулья, сервировку… Да, коврик резиновый не забудь, если он у тебя имеется! А то скользко.

— Это можно, — одобрительно сказал медальон. — Оно, конечно, при свечах обычно с женщинами ужинают, но тут случай особый… Как ты верно сказал — запущенный. Прошу!

Рядом с кабиной лифта возник стол и четыре стула, стоявших на тонком резиновом ковре: стол был уставлен тарелками с едой, в серебряном ведёрке стыла обложенная льдом бутылка шампанского; две высокие витые свечи освещали всё это великолепие мягким трепетным пламенем.

— Шампанское то самое, которое из баронского номера, — доверительно сообщил Мар. — Помнишь, как ты на природе с папашей Вуди ужинал? Я оставшиеся в повозке бутылки заначил, извини, что без твоего приказа. Не то сожрал бы наш монах всё, не поперхнулся! А нынче вот, пригодилось… Стол и стулья шли в комплекте, стандартный набор… Коврик у меня давно лежал, ещё с тех пор, как мы с Замурзаном Ботаником за жезлом Чёрного Шамана в молниевую пещеру лазили. Свечи специальные, ароматическо-защитные, от комаров и упырей… А, сойдёт!

— Что это? — слабым голосом спросил Заман, указывая на стол. — Откуда?

— Магия, — улыбаясь, ответил Семён. — Упаковочное колдовство. Волшебство на розлив. Иди сюда!

— Такого не может быть, — Заман вышел из кабины, сделал пару осторожных шагов по скользкому металлу и оказался на ковре. — Магии не бывает! И волшебства не существует!

— Кто тебе эту глупость сказал? — Семён вынул шампанское из ведёрка, содрал фольгу с пробки и принялся откручивать ушко предохранительной сеточки. — Ха, магии нет! Плюнь тому в лицо, кто такую чушь говорит.

— Нельзя, — мрачно сказал Заман, оглядывая стол. — Это Хозяева так говорят. А им в лица и морды плевать — себе дороже будет.

— Хозяева — это чужие? — Семён с громким хлопком откупорил бутылку и пробка унеслась к звёздам. — Тогда тем более плюнь! Они того заслужили.

— А кто такие чужие? — Заман присел на краешек стула, он явно чувствовал себя не в своей тарелке.

— Вот с этого и начнём, — Семён разлил шампанское по бокалам. — Выпьем за наше знакомство и я тебе всё-всё расскажу. То, что знаю: и о чужих, и об Империи, и о похищении Кардинала. А ты объяснишь мне, как устроен ваш заморочный мир, где к женщинам и к пиву допускают только по талонам. И почему решил, что я охранник-наказатель. Со знакомством, Заман, — Семён поднял свой бокал.

— Ну и денёк, — вздохнул Заман. — Ну и смена… Со знакомством, Симеон! — и они чокнулись.

…В Икс-Мире никогда раньше не происходило столь наглого нарушения основных, возведённых в ранг закона, категорических запретов, а именно: стихийно организованная коллективная пьянка — на закрытом для любых посещений внешнем оборонном рубеже — нарушала как минимум шестнадцать параграфов Устава Внутренней Жизни. И около ста пятидесяти связанных с ними пунктов, подпунктов и уточнений тоже нарушала. Что, разумеется, каралось немедленной отправкой в Инкубатор.

Никогда ранее такого нарушения не происходило, и никогда более не произойдёт.

Потому что существовать Икс-Миру в том виде, в каком он пребывал века, оставалось недолго. Совсем недолго. Несколько суток.