ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ
Матильда почти каждый час стонала, ее все еще мучила боль, и она забылась только на рассвете. София встала, стараясь не шуметь, поспешно оделась и на цыпочках удалилась. В окно на лестнице заглядывало ласковое солнце. Внизу она столкнулась с Рен: та открыла дверь ногой, потому что ее руки были заняты огромным букетом цветов.
– Доброе утро, Рен!
Рен сжимала зубами конверт и в ответ только замычала. София подскочила к ней, чтобы помочь, забрала букет и положила его на столик у двери.
– Кто-то вас балует, Рен.
– Не меня, а тебя! Держи, эта записка тоже, кажется, тебе.
Она протянула Софии конверт, та недоуменно поспешила его вскрыть.
«За мной объяснения, позвоните мне, пожалуйста. Лукас».
София спрятала записку в карман. Рен любовалась цветами с наполовину восторженным, наполовину насмешливым выражением.
– Гляди-ка, ты ему не безразлична! Тут их сотни три, разных сортов! У меня не найдется для такого букета достаточно большой вазы.
Мисс Шеридан направилась в свои комнаты, София последовала за ней, нагруженная роскошным букетом.
– Положи цветы у раковины, я наделаю тебе букетов нормальной величины, ты заберешь их, когда вернешься. Беги, я вижу, что ты уже опаздываешь.
– Спасибо, Рен, я скоро вернусь.
– Да-да, пошевеливайся, терпеть не могу, когда ты присутствуешь только наполовину, голова уже в другом месте!
София обняла свою квартирную хозяйку и убежала Рен достала из шкафа пять ваз, расставила их на столе, нашла в кухонном ящике секатор и принялась составлять композиции. Длинную ветку сирени она отложила в сторону. Когда над головой у нее заскрипел паркет, она отвлеклась от приятного занятия, чтобы приготовить Матильде завтрак. Немного погодя, поднимаясь по лестнице, она бормотала:
– Квартирная хозяйка, цветочница… Что теперь? Голова идет кругом!
София поставила машину перед «Рыбацкой закусочной». Войдя, она сразу узнала инспектора Пиль-геса. Полицейский пригласил ее подсесть к нему.
– Как поживает ваша подопечная?
– Потихоньку поправляется. Нога беспокоит ее больше, чем рука.
– Понятное дело, на руках в последнее время не очень-то принято расхаживать.
– Что вас сюда привело, инспектор?
– Расследование падения докера в трюм! Чем вас угостить? – Пильгес повернулся к стойке.
Без Матильды в закусочной приходилось запасаться терпением и подолгу ждать заказанного, даже простого кофе.
– Уже известно, почему он упал? – спросила София.
– Комиссия по расследованию грешит на ступеньку железной лестницы.
– Очень плохая новость– – пробормотала София.
– Их методы расследования меня не убеждают! Я даже поцапался с их главным.
– Из-за чего?
– Он так часто повторял о ступеньке «трухлявая», что можно было подумать, что он полощет горло! Беда в том, – задумчиво продолжил Пильгес, – что никого из уполномоченных не заинтересовала панель предохранителей…
– При чем тут предохранители?
– Тут – ни при чем, а вот в трюме они еще как важны! Опытный докер может упасть по очень ограниченному числу причин. Может быть виновата и ветхая лестница, я не утверждаю, что она была молода и упруга, может – невнимательность. Гомес, правда, не из тех, кто способен зазеваться. А как вам темнота в трюме? Вдруг там погас свет? Если так, то несчастья было не избежать.
– Намекаете на злой умысел?
– Просто рассуждаю: лучший способ заставить Гомеса свалиться с лестницы – вырубить прожектор, когда он на ней находится! При освещении там впору было надевать темные очки. Теперь представьте, к чему приводит резкое наступление темноты! Пока ваши глаза привыкнут к потемкам, вы успеете потерять равновесие. Вспомните собственные ощущения, когда вы входите с яркого солнца в магазин или, того лучше, в темный кинозал. А если еще висеть при этом на двадцатиметровой высоте…
– У вас есть доказательства этой версии? Пильгес полез в карман за носовым платком. В платок оказался завернут обугленный по всей длине маленький цилиндр. В ответ на вопросительный взгляд Софии прозвучало:
– Полюбуйтесь! Перегоревшая свеча с недостающим ноликом!
– Я не больно смыслю в электричестве…
– Она была вдесятеро слабее того тока, который применяется в трюме.
– Это убедительное доказательство?
– По меньшей мере это – свидетельство недобросовестности. Такое сопротивление могло прослужить там не больше пяти минут.
– Что все это доказывает?
– Что тьма царит не в одном трюме «Вальпараисо».
– А что считает комиссия по расследованию? Пильгес крутил пальцами злополучный предохранитель, не скрывая своего негодования.
– Комиссия считает, что эта улика ничего не стоит, потому что я нашел ее не на самой панели.
– У вас другое мнение? -Да.
– На каком основании?
Пильгес запустил предохранитель крутиться на столе, как юлу, София поймала его и стала внимательно разглядывать.
– Я нашел его под лестницей: сильным напряжением его, наверное, оторвало от панели. Человек, заметавший следы преступления, его не нашел. На панели вместо него красовался новенький.
– Вы намерены завести уголовное дело?
– Еще нет, с этим тоже проблема!
– Какая?
– Мотив! Для чего было ронять Гомеса в трюм этого корыта? Кому на руку несчастный случай? У вас есть догадки?
Софии стало нехорошо. Она кашлянула, закрыла ладонью лицо.
– Никаких догадок!
– Так уж никаких? – подозрительно переспросил Пильгес.
– Ни малейших! – София снова поперхнулась.
– Жаль! – сказал Пильгес, вставая.
Он вышел, пропустив Софию вперед, и направился к своей машине. Опершись о дверцу, он обернулся.
– Никогда не пытайтесь врать, вы для этого просто не приспособлены!
Натянутая улыбка – и Пильгес уже садится за руль. София подбежала к нему.
– Я вам не сказала одну вещь! Пильгес посмотрел на часы и вздохнул.
– Вчера вечером комиссия решила, что корабль ни при чем После этого никто его больше не осматривал.
– Что могло бы заставить их передумать на ночь глядя? – спросил инспектор.
– Я знаю одно: если виноват корабль – значит, будет новая стачка.
– Зачем комиссии стачка?
– Тут должна существовать какая-то связь, ее и ищите!
– Найти такую связь – все равно, что раскрыть причину падения Гомеса.
– Что бы это ни было – несчастный случай или злой умысел, – конец один… – взволнованно проговорила София.
– Сначала мне придется покопаться в прошлом пострадавшего, чтобы отодвинуть другие гипотезы.
– Наверное, это – самое лучшее, – кивнула София.
– А куда направляетесь вы?
– На общее собрание портовиков.
Она отошла от дверцы машины, Пильгес запустил двигатель и уехал.
На выезде из портовой зоны инспектор позвонил в полицию. Женщина-диспетчер сняла трубку только после седьмого звонка.
– Здравствуйте, с вами говорят из похоронной конторы. С детективом Пильгесом случился приступ, он скончался при попытках вам дозвониться. Вы как предпочитаете: чтобы тело доставили в полицию или прямо вам на дом?
– Есть третий вариант в двух кварталах отсюда свалка, везите его прямо туда, я туда наведаюсь, когда у меня появится помощница и мне не надо будет хватать телефон каждые две минуты! – ответила Наталья.
– Добрая ты наша!
– Тебе чего?
– Нисколечко не испугалась?
– У тебя больше не бывает приступов с тех пор, как я слежу за твоим уровнем сахара и холестерина. Хотя иногда я тоскую по временам, когда ты тайком пожирал яйца: тогда у тебя хотя бы изредка повышалось настроение. Этот очаровательный звонок – повод узнать, как у меня дела?
– Еще – кое о чем тебя попросить.
– Да уж, просить ты умеешь! Я тебя слушаю – как всегда.
– Запроси центральный компьютер: нужны все сведения о Феликсе Гомесе, Филмор-стрит пятьдесят шесть, докерская карточка 54687. Второе: кто тебе наплел, что я тайком ем яйца?
– Представь, я тоже служу в полиции! Ты ешь так же деликатно, как и говоришь.
– Что это доказывает?
– Кто относит в чистку твои рубашки? Все, хватит, у меня на линии шесть вызовов, среди них могут оказаться по-настоящему срочные.
Как только Наталья повесила трубку, Пильгес включил сирену, развернулся и помчался в противоположную сторону.
Потребовалось не меньше получаса, чтобы толпа угомонилась. Собрание в порту только что началось. Манча дочитывал медицинское заключение, предоставленное Мемориальным госпиталем Сан-Франциско. Гомеса пришлось трижды оперировать. Врачи не брались утверждать, что он когда-нибудь вернется на работу, но две трещины поясничных позвонков не затронули костный мозг. Пациент по-прежнему без сознания, но его жизнь вне опасности. По толпе пробежал вздох облегчения, но напряжение осталось прежним. Докеры столпились перед импровизированной эстрадой, зажатой между двумя контейнерами. София не пыталась пробиться ближе и осталась в заднем ряду. Манча потребовал тишины.
– Комиссия по расследованию пришла к заключению, что несчастный случай с нашим товарищем произошел, скорее всего, из-за ветхости трюмной лестницы.
Профсоюзный босс глядел сурово. Условия, в которых им приходилось работать, поставили под угрозу жизнь очередного докера. Снова им приходилось расплачиваться своим здоровьем!
Из-за двери контейнера, соседствовавшего с трибуной, с которой Манча обращался к портовикам, тянуло горьким дымом. Зажигая тонкую сигару, Эд Херт опустил стекло своего «Ягуара». Он вернул прикуриватель в гнездо и выплюнул оставшиеся на языке табачные волокна. Чувствуя, как в нескольких метрах от него закипает ярость, он довольно потер руки.
– Мне остается одно: предложить прекратить работу на неопределенный срок, – заключил Манча
Над двором повисла тяжелая тишина. Одна за другой поднялась сотня рук. Манча кивнул: решение его товарищей было единогласным. София набрала в легкие побольше воздуху.
– Не делайте этого! – крикнула она. – Вы попадете в ловушку!
На лицах обернувшихся к ней людей читалось удивление пополам с гневом.
– Гомес упал не из-за гнилой ступеньки! – добавила София.
– Куда она лезет? – крикнул кто-то из докеров.
– Тебя как старшую по безопасности никто не обвиняет – вот и сиди тихо! – подхватил другой.
– Не пори чушь! – отрезала София. Она чувствовала, что вызывает всеобщее недовольство. – Меня все время упрекают за то, что я слишком за вас трясусь, вам это отлично известно!
Толпа несколько секунд собиралась с мыслями, потом раздался третий крик:
– Почему тогда упал Гомес?
– По крайней мере, лестница тут ни при чем! – ответила София негромким голосом, опуская голову.
К ней шагнул тракторист с монтировкой в кулаке.
– Проваливай, София! Тебя сюда никто не звал!
Она почувствовала, что от окруживших ее докеров исходит серьезная угроза. Она отшатнулась – и наткнулась на человека, выросшего у нее за спиной.
– Услуга за услугу! – прошептал ей на ухо Пиль-гес. – Вы мне объясняете, для чего нужна эта забастовка, а я вас спасаю. По-моему, вам есть что мне рассказать. Можете даже не уточнять, кого вы пытаетесь выгородить.
Она обернулась и увидела на его лице усмешку.
– Инстинкт полицейского, дорогая моя, – пояснил он, вертя между пальцами обгоревший предохранитель.
Толпе было достаточно его полицейского значка, чтобы разом присмиреть.
– Не исключено, что дамочка права, – сказал он, наслаждаясь молчанием, к которому принудил всех вокруг. – Я инспектор Пильгес из криминальной полиции Сан-Франциско. Попрошу всех вас отойти, у меня боязнь замкнутого пространства. Никто не послушался. Манча крикнул с эстрады:
– Что вы тут делаете, инспектор?
– Мешаю вашим друзьям совершить глупость и угодить в ловушку, выражаясь словами мисс!
– Вам-то какое дело?
– Большое! – И Пильгес поднял руку, показывая предохранитель.
– Что это такое? – спросил Манча.
– Эта штучка могла бы не позволить вырубиться свету в трюме, куда свалился Гомес!
Все обернулись к Манче. Тот еще больше повысил голос.
– Не вижу, куда вы клоните, инспектор.
– Вот и я о том же, старина! Гомес в трюме тоже не видел ни зги.
Медный цилиндрик описал дугу над головами докеров. Манча поймал его на лету.
– Несчастье с вашим товарищем произошло по злому умыслу других людей, – продолжил Пильгес. – Этот предохранитель в десять раз слабее, чем положено, можете сами убедиться.
– Зачем надо было это делать? – спросил кто-то.
– Чтобы подбить вас на стачку! – коротко ответил Пильгес.
– Этих пробок на корабле не сосчитать! – возразил кто-то.
– То, что вы говорите, противоречит отчету комиссии по расследованию, – добавил другой докер.
– Тихо! – прикрикнул Манча. – Предположим, вы правы, – обратился он к Пильгесу. – Кто мог это подстроить?
Пильгес покосился на Софию и, вздохнув, ответил профсоюзному боссу:
– Эта сторона дела пока еще недостаточно исследована.
– Тогда проваливай отсюда вместе со своими сказками! – гаркнул докер, явившийся на собрание с лапчатым ломом.
Рука полицейского сама по себе поползла к кобуре. Грозная толпа надвигалась на него и на Софию, как неумолимый прилив. Рядом с эстрадой, у открытого контейнера, стоял человек, не сводивший глаз с Софии. Она узнала его.
– Я знаю заказчика преступления!
Голос Лукаса заставил всех до одного докеров обернуться. Он толкнул дверцу контейнера. Раздался скрип – и всем взорам предстал стоявший рядом с контейнером «Ягуар». Лукас показал пальцем на водителя, судорожно пытавшегося завести двигатель.
– Участки, на которых вы вкалываете, стоят больших денег. Их купят после вашей забастовки. Спросите у покупателя. Вот он!
Херт включил наконец задний ход, покрышки заскользили по асфальту, и служебная машина вице-президента «Эй-энд-Эйч» заметалась между крановых опор, спасаясь от пролетарского гнева.
Пильгес потребовал, чтобы Манча утихомирил своих людей:
– Поторопитесь, пока здесь никого не линчевали!
Профсоюзный босс скорчил гримасу и потер колено.
– Признаться, у меня ужасный артрит, – простонал он. – В порту невозможная влажность! Ничего не поделаешь, такая работа…
И он захромал в сторону.
– Вы, оба, никуда не уходите! – приказал Пильгес Лукасу и Софии и побежал туда же, куда бросились перед этим рабочие. Лукас проводил его взглядом
Когда тень инспектора исчезла позади трактора, Лукас шагнул к Софии и взял ее руки в свои. Она поколебалась и спросила полным надежды голосом:
– Вы ведь не Контролер?
– Нет, я даже не знаю, о чем вы говорите!
– К правительству вы тоже не имеете отношения.
– Скажем, я работаю на… сопоставимую с ним структуру. Но этим мои объяснения не исчерпываются.
Издали донесся железный грохот. Лукас и София переглянулись и дружно бросились туда, откуда долетел шум.
– Если они его поймают, я недорого дам за его шкуру! – бросил Лукас на бегу.
– Раз так, молитесь, чтобы этого не произошло, – ответила София, догоняя его.
– Давайте наперегонки! – предложил Лукас, снова ее опережая. София тут же восстановила равенство.
– У вас отлично поставлено дыхание!
– Не жалуюсь!
Он прилагал все усилия, чтобы обогнать ее в узком лабиринте между контейнерами. София поднажала, срывая его попытку.
– Они там! – крикнула она, запыхавшись, но не отдав первенства.
Лукас подбежал к ней. Из-под капота «Ягуара», пробитого вилкой погрузчика, валил белый дым. София глубоко вздохнула и снова сорвалась с места, догоняя враз ушедшего в отрыв соперника.
– Я займусь им, вы берите на себя докеров! Когда догоните, конечно. – И она снова унеслась вперед.
Она обогнула плотную толпу, окружившую поврежденный автомобиль, не желая оборачиваться, чтобы ни на секунду не замедлять свой победный бег. Она представляла, с какой физиономией тащится у нее за спиной Лукас.
– Не дурачьтесь, мы не на соревновании! – донесся до ее ушей его стон.
Столпившиеся молча разглядывали пустую машину. Рабочий, посланный на разведку, вернулся с сообщением, что мимо охранника никто не пробегал. Это значило, что Эд остается пленником пристаней и прячется в каком-нибудь из контейнеров. Докеры рассыпались по порту, каждый горел желанием первым сцапать беглеца. Лукас подбежал к Софии.
– Не хотелось бы мне очутиться на его месте!
– Вижу, что вы увлечены происходящим, – недовольно ответила она – Лучше помогите мне найти его раньше, чем это сделают они.
– Вообще-то я запыхался. Надо еще разобраться, кто в этом виноват.
– Вот это наглость! – София весело подбоченилась. – Кто начал?
– Вы!
Их прервал Джуэлс.
– Если вы соизволите перенести вашу увлеченную беседу на потом, то, быть может, спасете кое-кому жизнь. За мной!
По пути Джуэлс объяснил им, что Эд выскочил из машины за секунду до столкновения и побежал к выезду из порта. Когда он пробегал мимо арки № 7, его уже нагоняла неистовая толпа.
– Где он? – взволнованно спросила София, шагая рядом со старым бродягой.
– Под кучей тряпья!
Джуэлсу стоило немалого труда уговорить беглеца спрятаться в его тележке.
– До чего неприятный тип! – ворчал Джуэлс. – Только когда я ему показал, куда ребята его окунут, когда поймают, он понял, что мое белье не такое уж грязное.
Лукас лишь сейчас сумел нагнать Софию и прошептал ей на ухо:
– Нет, вы!
– Бессовестная ложь! – отрезала она, отворачиваясь.
– Вы первая стали меня обгонять.
– Нет, это вы предложили посоревноваться.
– Хватит! – шикнул на них Джуэлс. – Инспектор тоже его ищет. Надо как-то помочь этому человеку отсюда улизнуть.
Пильгес поманил их, все трое заспешили к нему. Инспектор возглавил операцию.
– Все они у кранов, обшаривают там каждый угол. Скоро они пожалуют сюда. Может, один из вас сумеет пригнать сюда свою машину так, чтобы это не привлекло внимания?
«Форд» стоял в неудачном месте, докеры обратили бы внимание, если бы София за ним явилась. Лукас словно воды в рот набрал: чертил себе круг в пыли носком ботинка.
Джуэлс глазами указал Лукасу на кран, ставивший на пристань неподалеку от них «Шевроле-Ка-маро» в плачевном состоянии. Это была седьмая по счету машина, поднятая со дна.
– Я знаю, где тут неподалеку водятся машины, только их двигатели странно булькают при попытке их запустить! – сказал старый бродягу Лукасу на ухо.
Провожаемый вопросительным взглядом инспектора Пильгеса, Лукас зашагал прочь, бормоча:
– Сейчас вы получите то, чего хотите!
Он вернулся всего через три минуты за рулем вместительного «Крайслера» и остановился перед аркой. Джуэлс прикатил свою тележку, Пильгес и София помогли Херту из нее вылезти. Вице-президент компании недвижимости лег на заднее сиденье автомобиля, Джуэлс тщательно накрыл его одним из своих одеял.
– Только чур, выстирайте его, прежде чем вернуть! – С этим напутствием бродяга захлопнул дверцу.
София села рядом с Лукасом. Пильгес подошел к окну Лукаса.
– Не теряйте времени!
– Мы везем его к вам в участок? – спросил Лукас.
– Зачем? – досадливо спросил полицейский.
– Вы не намерены предъявить ему обвинение? – удивилась София.
– У меня единственная улика – медный цилиндр длиной два сантиметра, – да и с ней мне пришлось расстаться, чтобы вызволить вас из беды! В конце концов, – инспектор пожал плечами, – предупреждать избыточное напряжение – главное назначение предохранителя, разве нет? Уезжайте!
Лукас включил передачу, и машина унеслась в облаке пыли. Они еще не покинули пристань, когда сзади донесся сдавленный голос Эда:
– Вы дорого мне за это заплатите, Лукас! София приподняла край одеяла, открывая раскрасневшуюся физиономию Херта.
– По-моему, момент для упреков выбран не совсем удачно, – сказала она сдержанно, но внушительно.
Но вице-президент, моргая, как сумасшедший, счел необходимым присовокупить:
– С вами покончено, Лукас, вы не представляете моего могущества!
Лукас затормозил так резко, что машину протащило по инерции еще несколько десятков метров. Не снимая рук с руля, Лукас приказал Софии:
– Вылезайте!
– Что у вас на уме? – испуганно спросила она.
Но он повторил свое требование тоном, не располагавшим к спору. Она вышла из машины, стекло на дверце тут же с визгом закрылось. Херт увидел в зеркале заднего вида, как темные глаза Лукаса приобретают цвет антрацита.
– Это вы не представляете моего могущества, старина, – молвил Лукас. – Но не беспокойтесь, с этим недостатком мы быстро покончим!
Он вытащил ключ из замка зажигания и тоже покинул автомобиль. Стоило ему сделать один шаг в сторону – и все четыре двери разом заперлись. Рев двигателя нарастал, севший на заднем сиденье Херт смотрел, вытаращив глаза, на стрелку тахометра, достигшей отметки 4500 оборотов в минуту. Колеса бешено вращались, но машина не двигалась с места. Лукас сложил руки на груди и озабоченно пробормотал:
– Что-то не так, но что?
Эд чувствовал, как неодолимая сила прижимает его к сиденью. Спинку заднего сиденья сорвало и швырнуло на заднее стекло. Сопротивляясь силе, тащившей его назад, Херт цеплялся за кожаные лямки на сиденье, но не выдержали и они. Он в отчаянии ухватился за дверную ручку, но тяга была так велика, что его суставы сначала посинели, потом обмякли. Сопротивляться было бесполезно. Чем больше Эд упирался, тем сильнее его тащило назад, втягивало все глубже в чрево багажника. Он рвал ногтями кожу сиденья, но без малейшего толку. Когда он оказался с ногами в багажнике, спинка сиденья прыгнула на положенное ей место, тяга тотчас прекратилась. Эд находился в кромешной темноте. Стрелка тахометра прыгала взад-вперед, как безумная. Снаружи рев мотора стал невыносимым, колеса дымились, под резиной растекались жирные черные пятна, машина тряслась, словно ее трепал чудовищный ураган. Перепуганная София хотела было выпустить на свободу несчастную жертву, но, распахнув вибрирующую дверцу, обнаружила, что салон пуст. В панике она оглянулась на Лукаса, с сосредоточенным видом крутившего пальцами ключи зажигания.
– Что вы с ним сделали? – спросила София.
– Он в багажнике, – ответил Лукас озабоченно. – Что-то не так, что-то я забыл, но что?
– Вы совсем не в себе! Если не выдержат тормоза, то…
Закончить свою мысль София не успела. Лукас облегченно кивнул и щелкнул пальцами. Внутри машины опустился рычаг ручного тормоза, и машина рухнула в море. София подбежала к самому краю и впилась взглядом в капот, еще торчавший из воды. Крышка открылась, вице-президент оказался среди грязных волн, плескавшихся под пристанью № 80. Похожий на пробку, подхваченную течением, Эд Херт неуклюже поплыл к каменной лестнице, отплевываясь во все стороны. Автомобиль ушел под воду, забрав с собой величественные проекты Лукаса из области недвижимости. Тот был сейчас похож на ребенка, пойманного на очередной проказе.
– Вы не проголодались? – обратился он к Софии, решительно направлявшейся к нему. – Из-за всей этой суеты мы совсем забыли про обед…
Она прожгла его взглядом.
– Кто вы такой?
– Это несколько затруднительно объяснить… – ответил он в смущении.
София вырвала у него из рук ключи.
– Наверное, вы – сын дьявола или его лучший ученик, если умеете показывать такие фокусы?
Носком ботинка Лукас прочертил прямую линию строго посередине круга, раньше проведенного в пыли. Повесив голову, он сконфуженно ответил:
– Вы до сих пор не поняли?
София сделала шаг назад, потом еще один шаг.
– Я его посланник, его элита!
Она закрыла ладонью рот, чтобы заглушить крик.
– Только не вы… – пробормотала она, глядя на Лукаса в последний раз, прежде чем броситься наутек.
До нее донесся его голос, звавший ее по имени, но слова превратились в разрозненные слоги, разлетевшиеся на ветру.
– Проклятье, ты тоже не говорила мне правды! – прорычал Лукас, сердито стирая ногой круг в пыли.
* * *
В своем огромном кабинете Люцифер выключил монитор. Лицо Лукаса превратилось в белую точку посередине экрана и через секунду исчезло. Сатана повернулся в кресле и нажал на кнопку переговорного устройства.
– Немедленно Блеза ко мне!
* * *
Лукас пришел на стоянку и уехал из порта в светло-сером «Додже». За шлагбаумом он достал из кармана и укрепил на противосолнечном щитке визитную карточку. После этого набрал на мобильном телефоне номер единственной знакомой ему журналистки. Эми ответила после третьего звонка.
– Не пойму, почему ты убежала сердитая, – начал он.
– Не ждала, что ты позвонишь, – ответила она ему в тон. – Один-ноль в твою пользу.
– Хочу попросить тебя об одной услуге…
– Все, снова ноль-ноль. Что я буду с этого иметь?
– Предположим, у меня есть для тебя подарок.
– Если это цветы, оставь их себе.
– Сенсационная новость!
– Наверное, ты хочешь, чтобы я ее опубликовала?
– Что-то в этом роде, да.
– Только если в дополнение к своим сведениям ты предложишь такую же горячую ночку, как прошлая.
– Нет, Эми, это невозможно!
– Даже если я откажусь от душа?
– Даже в этом случае.
– Я прихожу в отчаяние при мысли, что такие типы, как ты, могут влюбляться!
– Лучше включи магнитофон: речь пойдет о магнате недвижимости, чьи неудачи сделают из тебя счастливейшую журналистку на свете!
«Додж» медленно ехал по Третьей стрит. Закончив свой рассказ, Лукас свернул на Ван Несс и стал подниматься на Пасифик Хейтс.
* * *
Блез трижды постучался, вытер мокрые руки о штаны и вошел.
– Вы меня звали, Президент?
– Вечно ты задаешь идиотские вопросы, ответы на которые знаешь сам! Не смей садиться!
Блез выпрямился, напуганный. Президент достал из ящика красную папку и запустил ее на противоположный край стола. Блез сбегал за папкой и опять встал перед своим хозяином навытяжку.
– Болван! Думаешь, я тебя вызвал, чтобы полюбоваться, как ты носишься вокруг моего стола? Открой папку, кретин!
Блез дрожащими руками открыл обложку и уставился на фотографию: Лукас обнимает Софию.
– Я превращу это в нашу новогоднюю поздравительную открытку, недостает только подписи. – Люцифер двинул кулаком по столу. – Предложения за тобой, это ведь ты выбрал из наших агентов самого лучшего!
– Шикарное фото, не правда ли? – проблеял Блез, отчаянно потея.
– Что-то я не пойму… – грозно проговорил Сатана, расплющивая окурок в мраморной пепельнице. – То ли гибельное остроумие совсем затмило тебе разум, то ли я сам чего-то не замечаю.
– Вам не кажется, Президент, что… То есть… Нет, вы только полюбуйтесь! – Блез униженно завилял толстыми бедрами. – Ведь все это – его заготовка, все под строжайшим контролем! У Лукаса обнаружились неведомые ранее способности, он невероятно эффективен!
Сатана достал из кармана новую сигарету, закурил, глубоко затянулся и выдохнул дым Блезу в лицо.
– Если ты собрался морочить мне голову…
– Назревает шах и мат! У вашего противника скоро съедят ферзя.
Люцифер встал и подошел к окну. Упершись руками в подоконник, он некоторое время раздумывал.
– Хватит метафор, меня от них тошнит. Будем надеяться, что ты прав. Если врешь, то последствия будут для тебя адскими.
– Вы останетесь довольны нами! – пролепетал Блез, пятясь к двери на цыпочках.
Оставшись один, Сатана сел к длинному столу и зажег монитор.
– Все равно надо проверить две-три вещи, – пробормотал он, снова нажимая кнопку переговорного устройства.
* * *
На Ван Несс Лукас сбавил ход, высматривая пересечение с Пасифик-стрит. Он опустил стекло, включил радио, закурил. Проезжая под мостом «Золотые ворота», он выключил радио, выбросил сигарету, поднял стекло. Машина грозно устремилась к Сосалито.
* * *
София оставила свой «Форд» в глубине паркинга и поднялась на эскалаторе на Юнион-Сквер. Она пересекла маленький сквер, шагая без всякой цели. В боковой аллее она немного посидела на скамейке, рядом с плачущей молодой женщиной. Ответа на свой вопрос, что у бедняжки стряслось, она ждать не стала: почувствовала, что сама сейчас разревется.
– Сочувствую вам! – пролепетала она и заторопилась дальше.
Она бродила по тротуарам, задерживаясь перед роскошными витринами. Оказавшись перед вращающимися дверями большого универмага «Мей-си», она, не отдавая себе отчета, шагнула туда. В следующую же секунду женщина в желтом цыплячьем одеянии предложила оросить ее духами нового модного аромата «Canary Wharf». София с вежливой улыбкой отклонила предложение и спросила, где найти духи «Habit Rouge». Женщина в желтом не скрыла раздражения.
– Второй прилавок направо! – Она пожала плечами и дважды пшикнула Софии в спину желтой струей.
– Другие тоже имеют право на существование!
София подошла к прилавку, робко взяла демонстрационный флакон, сняла четырехугольную крышку и нанесла две капли духов себе на запястье. Потом поднесла надушенное место к ноздрям, втянула аромат и зажмурилась. Перед ее внутренним взором появились «Золотые Ворота», из-под которых плыл в сторону Сосалито легкий туман; потом она увидела пустую набережную, по которой шагал мужчина в черном костюме.
Голос продавщицы вернул ее к действительности. София огляделась. По магазину сновали покупательницы, увешанные обвитыми ленточками пакетами.
София опустила голову, вернула на место флакон и вышла из магазина. Сев в машину, она поехала в учебный центр для слабовидящих. Урок прошел в молчании, которое ученики соблюдали ао самого звонка на перемену. Услышав звонок, она покинула свое кресло на возвышении и, бросив «спасибо», покинула класс.
Дома ее ждала огромная ваза с роскошными цветами в прихожей.
– К тебе наверх это все равно не поднять! – сказала Рен, выглядывая из своей двери. – Тебе нравится? Они и здесь неплохо смотрятся*.
– Да, – сказала София, кусая губы.
– Что с тобой?
– Вы не из тех, кто любит говорить: «Я тебя предупреждала», правда, Рен?
– Совершенно не из тех!
– В таком случае, будьте добры, заберите букет к себе! – взмолилась София срывающимся голосом и побежала вверх по лестнице.
Рен проводила ее взглядом и прошептала:
– Я тебе говорила!…
Матильда отложила газету и уставилась на подругу.
– Хорошо провела день?
– А ты? – ответила София вопросом на вопрос, ставя сумку под вешалкой.
– Больше вопросов не имею. Вопрос не срочный, при такой физиономии можешь вообще не отвечать.
– Я очень устала, Матильда!
– Присядь ко мне на кровать.
София повиновалась. От сотрясения матраса Матильда застонала.
– Извини! – София вскочила. – Ну, как ты тут?
– Замечательно! – ответила Матильда с гримасой боли. – Открыла холодильник и давай шутить – ты знаешь мои возможности! Один помидор даже лопнул со смеху. Остальное время я посвятила мытью петрушки с шампунем.
– Тебе сегодня было очень больно?
– Только во время занятий аэробикой! Можешь сесть, только аккуратнее, пожалуйста. – Матильда посмотрела в окно и крикнула: – Нет, стой!
– Почему? – удивилась София.
– Потому что через две минуты все равно встанешь! – объяснила Матильда, не отрывая взгляд от окна.
– Что там?
– Не могу поверить: опять он это приволок! – Матильда улыбнулась, превозмогая боль.
София расширила глаза и отшатнулась к стене.
– Он внизу?
– Ао чего хорош! Вот бы у него был близнец – мне тоже хочется такого! Он ждет тебя. Сидя на капоте своей машины с цветами. Спускайся! – Сказав это, Матильда обнаружила, что осталась в комнате одна.
София уже была на улице. Лукас выпрямился и протянул ей рыжую кувшинку в горшке.
– Д,о сих пор не знаю, какие цветы вы предпочитаете, но этот по крайней мере побуждает вас со мной говорить!
София молча смотрела на него. Он шагнул к ней.
– Прошу предоставить мне хотя бы шанс объясниться.
– Что вы хотите объяснять? Объяснять нечего. Она отвернулась от него и вернулась в дом.
Там, в прихожей, она одумалась, выбежала на улицу и молча подошла к нему, чтобы отнять кувшинку и возвратиться домой с ней. Хлопнула дверь. Рен преградила ей путь к лестнице и отняла растение.
– Я сама им займусь. Даю тебе три минуты, беги приводи себя в порядок. Подмажься и не бойся капризничать, это очень по-женски, только не забывай, что противоречить всему – это уже перебор. Вперед!
София собиралась возразить, но Рен уперла руки в бока и заявила не терпящим возражений тоном:
– Никаких «но»!
У себя наверху София бросилась к одежному шкафу.
– Не знаю почему, но как только я его увидела, сразу представила, как провожу вечер за ветчиной с картофельным пюре на пару с Рен, – заявила Матильда, любуясь в окно Лукасом.
– Прекрати! – прикрикнула на нее София. – Не доставай меня, сейчас не время.
– Тебя достанешь, как же!
София схватила плащ и направилась к двери, не отвечая подруге, проводившей ее словами:
– Любовные истории всегда хорошо кончаются. Но только не у меня!
– Уймись ты! – не вытерпела София. – Я понятия не имею, о чем ты толкуешь.
– Знала бы моего прежнего бойфренда, то понимала бы, что такое ад! Ладно, хорошего тебе вечера.
Рен водрузила горшок с кувшинкой на столик на одной ножке и, полюбовавшись им, пробормотала: «Годится!» Бросив взгляд на свое отражение в зеркале, она торопливо привела в порядок седые волосы и подкралась к двери, чтобы просунуть в нее голову и шепотом предупредить Лукаса, расхаживающего взад-вперед по тротуару:
– Она идет!
Шаги Софии заставили ее отскочить от двери. София подошла к сиреневому «Бьюику», на крышу которого опирался Лукас.
– Зачем вы приехали? Чего вы хотите?
– Второй попытки!
– Хорошего впечатления со второй попытки не создать.
– Сегодня вечером я был бы рад доказать вам, что вы ошибаетесь.
– Почему;1
– Потому что.
– Коротковато для ответа!
– Потому что сегодня я опять побывал в Со-салито.
Впервые он показывал, что уязвим.
– Я не хотел, чтобы наступила темнота, – продолжил он. – Хотя нет, дело сложнее. «Не хотеть» всегда было мне свойственно, но здесь произошло наоборот: впервые я именно захотел!
– Чего вы захотели «
– Видеть вас, слушать вас, говорить с вами!
– Может быть, еще чего-нибудь? Найти доводы, которым я могла бы поверить?
– Позвольте мне пригласить вас поужинать. Не отказывайтесь!
– Я не голодна, – ответила она, пряча глаза.
– Вы никогда не бываете голодной. Просто я не все еще сказал…
Он распахнул дверь машины и с улыбкой закончил:
– Я знаю, кто вы.
София посмотрела на него и села в машину.
Матильда перестала отгибать край занавески. В эту же секунду то же самое произошло с занавеской на окне первого этажа.
Машина унеслась по безлюдной улице. Под мелким осенним дождиком они ехали молча. В этот раз Лукас не гнал. София смотрела в окно, пытаясь отыскать в небе ответы на свои вопросы.
– С какого времени вы это знаете? – спросила она
– Уже несколько дней, – нехотя ответил Лукас, потирая подбородок.
– Час от часу не легче! И все это время вы помалкивали!
– Как и вы! Вы тоже ничего не говорили.
– Я не умею врать.
– А я не запрограммирован на то, чтобы говорить правду.
– Как не заподозрить, что вы все подстроили, что с самого начала мной манипулировали!
– Не надо себя недооценивать! И потом, не исключено, что все было наоборот. Для этого существуют все предпосылки. Теперешняя ситуация это только подтверждает.
– Какая ситуация?
– Эта ваша мягкость, такая странная и неотразимая! Вы и я в этой машине, едущей неизвестно куда.
– Что вы замышляете? – спросила София, рассеянно провожая взглядом торопящихся по мокрым тротуарам прохожих.
– Не имею ни малейшего понятия! Наверное, оставаться рядом с вами.
– Прекратите!
Лукас ударил по тормозам, машину поволокло по мокрому асфальту к светофору, под которым она замерла.
– Я проскучал всю ночь и весь день. Тоскуя, я решил прогуляться в Сосалито, но и там мне вас недоставало. Какое упоительное чувство!
– Вы не знаете истинного смысла этих слов.
– Раньше мне были ведомы только их антонимы.
– Брось свои ухаживания!
– Наконец-то! Как я мечтал, чтобы мы перешли на «ты»!
София не ответила. Зажегся зеленый глаз светофора, потом желтый, потом опять красный. «Дворники» боролись с дождем, усугубляя своим мерным стуком тишину.
– Какие еще ухаживания?! – возмутился Лукас.
– Я не сказала, что у вас плохо получается, – оговорилась София, качая головой. – Я просто сказала, что ты этим занимаешься, это разные вещи.
– Можно продолжать? – спросил Лукас.
– Сзади нам настойчиво мигают фарами.
– Пусть подождут, мы стоим на «красном».
– Ага, третий раз подряд под одним и тем же светофором!
– Не понимаю, что со мной творится, вообще ничего уже не понимаю, знаю только, что рядом с вами мне хорошо, хотя и эти слова не входят в мой лексикон.
– Говорить подобные вещи еще рановато.
– Для правды существуют специальные моменты?
– Да, существуют!
– В таком случае мне без помощи не обойтись: искренность – это куда труднее, чем я думал.
– Да, быть честным трудно, Лукас, гораздо труднее, чем вы себе представляли, порой честность наталкивается на несправедливость и на неблагодарность, но отказаться от нее – все равно, что зрячему притворяться слепцом. Очень трудно все это вам объяснить… Мы с вами такие разные, даже слишком разные.
– Мы дополняем друг друга, – заявил он, полный надежды. – В этом я с вами согласен.
– Нет, просто мы разные!
– И вы произносите такие слова? А я поверил было…
– Вы теперь верующий?
– Перестаньте! Я воображал, что эта разница… Но нет, наверное, я ошибался, вернее, был прав, и это парадоксальным образом прискорбно!
Лукас вышел из машины, оставив открытой дверь. София бросилась за ним под дождь, из-за чего адресованных им пронзительных гудков стало вдесятеро больше. Она звала его, но он ее не слышал: дождик превратился в ливень. Наконец она его поймала, схватила за руку, он обернулся. Мокрые волосы прилипли к ее лицу, он убрал губами одну самую непокорную прядь, она его оттолкнула.
– Между нашими мирами нет ничего общего, мы по-разному верим, надеемся на разное, наши культуры так далеки друг от друга– Куда нам деваться, когда все против нас?
– Вы боитесь! – ответил он. – Да-да, от страха у вас поджилки трясутся. Вопреки своим собственным правилам вы отказываетесь смотреть правде в лицо – вы, толкующая об ослеплении и об искренности! Вы день напролет произносите красивые проповеди, но проповеди, не сопровождаемые делами, ничего не стоят. Не судите меня, я и впрямь ваша противоположность, у меня нет с вами ни малейшего сходства, но одновременно мы похожи, я – ваша вторая половина. Я не сумею описать вам свои чувства, так как мне неведомы слова для обозначения того, что меня уже два дня преследует до такой степени, что появляется надежда, что все может перемениться: мой мир, как вы говорите, ваш мир, их мир. Наплевать мне на мои прежние бои, на мои черные ночи и на мои воскресенья, я – бессмертный, впервые в жизни почувствовавший желание жить. Мы могли бы друг друга узнавать, открывать, в конце концов мы бы стали похожи… со временем.
София прикоснулась пальцем к его губам, прерывая его.
– Сколько нужно времени – два дня?
– …И три ночи! Они стоят немалой части моей вечности, – сказал Лукас.
– Опять вы за свое!
В небе прогремел гром, ливень превратился в ужасную грозу. Он задрал голову и увидел ночь – такую черную, какой не бывало еще никогда.
– Скорее! – решительно произнес он. – Надо немедленно отсюда сматываться. У меня очень недоброе предчувствие.
И он, не дожидаясь согласия Софии, потащил ее за собой. Хлопок дверей – и он сорвался с места, отрываясь от машин, собравшихся позади него. После резкого поворота влево он устремился подальше от нескромных взглядов, в тоннель, пронзающий холм. Под землей оказалось пусто. Лукас помчался по правой полосе, ведущей в Чайнатаун. За стеклом замелькали неоновые светильники, в машине яркий свет с быстротой молнии чередовался с непроглядной тьмой. Вдруг дворники на лобовом стекле замерли.
– Что-то с контактом, – предположил Лукас. Словно в насмешку над его предположением в следующее мгновение лопнули лампы обеих фар.
– Контакты ни при чем, – сказала София. – Тормозите, ничего не видно!
– Я бы с радостью, – откликнулся Лукас, под ногой которого провалилась, не оказав ни малейшего сопротивления, тормозная педаль.
Он рке не давил на газ, но машина набрала такую скорость, что ни за что не остановилась бы, пока не вылетела бы из тоннеля на перекресток сразу шести широких улиц. Ему это ничем не грозило, он знал, что неуязвим, но София… Он покосился на нее, потом вдруг изо всех сил вцепился в руль и гаркнул:
– Пристегнитесь!
Уверенной рукой он направил автомобиль в ограждение под выложенной плиткой стеной тоннеля. В лобовое стекло ударил сноп искр. Раздались два взрыва: лопнули передние шины. Машина несколько раз перевернулась и перегородила дорогу. Решетка радиатора ударилась в разделительное заграждение, задняя ось задралась, «Бьюик» заскользил крышей по асфальту к выезду из тоннеля. София сжала кулаки, и машина замерла всего в нескольких метрах от перекрестка. Даже повиснув вниз головой, Лукас умудрился оглядеть Софию, чтобы убедиться, что она не пострадала.
– Вы целы? – спросила она его.
– Шутите? – Он стряхивал с пиджака пыль.
– Это называется «цепная реакция», – сказала София, ерзая в крайне неудобной позе.
– Вероятно, – согласился он. – Вылезаем, пока на нас не рухнет очередное звено. – И он ударом ноги открыл дверь.
Чтобы помочь Софии выбраться наружу, он обошел дымящийся кузов. Поставив ее на ноги, он схватил ее за руку и заставил бежать за ним к центру китайского квартала.
– Почему мы так бежим? – крикнула София, но он молча ускорил бег. – Отпустите хотя бы руку!
Лукас ослабил хватку. Они остановились посреди подозрительной улочки, освещенной тусклыми фонарями.
– Сюда! – Лукас указал на ближайший ресторанчик. – Здесь не так опасно.
– Что за опасность? Что происходит? Вы похожи на хитрого лиса, которого преследует свора гончих.
– Не задерживайтесь!
Лукас распахнул дверь, но София осталась стоять как вкопанная. Он подбежал к ней, чтобы затащить внутрь, она воспротивилась.
– Сейчас не время показывать характер! – Он потянул ее за руку. София вырвала руку и оттолкнула его.
– Сначала вы устраиваете аварию, потом заставляете меня бежать, как сумасшедшую, хотя нас никто не преследует. Я страшно запыхалась, вздохнуть не могу, а вы ничего не объясняете…
– Идемте со мной, сейчас не до споров.
– С какой стати я должна вам доверять? Лукас попятился к двери ресторанчика. София поколебалась, потом пошла за ним. Помещение было маленькое, вмещавшее всего восемь столиков. Лукас выбрал столик в самой глубине, усадил ее и сел сам. Не открывая меню, поданное стариком в традиционном костюме, он вежливо, на безупречном китайском, попросил отвар, отсутствовавший в меню. Старик поклонился и исчез в кухне.
– Либо вы мне объясните, что происходит, либо я ухожу! – сказала София.
– Кажется, я получил предупреждение.
– Так это была не авария? Предупреждение о чем?
– О вас!
– Почему?!
Лукас набрал в легкие побольше воздуху и выпалил:
– ПОТОМУ ЧТО ОНИ ПРЕДУСМОТРЕЛИ ВСЕ, КРОМЕ ОДНОГО: ЧТО МЫ С ВАМИ ВСТРЕТИМСЯ!
София взяла из мисочки креветочный хвост и на глазах у изумленного Лукаса захрустела им. Он налил ей горячего чаю из принесенного стариком чайника.
– Мне так хочется вам верить! Но что сделали бы на моем месте вы?
– Встал бы и ушел…
– Опять вы за свое!
– …причем предпочтительно через заднюю дверь.
– Вам хочется, чтобы я так поступила?
– Именно! Только не оглядывайтесь! На счет «три» вскакиваем и убегаем за занавеску. Раз-два-три!
Он схватил ее за руку и бесцеремонно поволок за собой. В кухне он распахнул плечом дверь, выходившую в маленький дворик. Чтобы преградить преследователям путь, он опрокинул мусорный бак, колеса которого противно заскрипели. София наконец поняла: в темноте вырисовывался силуэт, его тень была снабжена нацеленным на них автоматным дулом. У Софии было еще несколько секунд, чтобы понять, что их окружают три стены. Потом тишину разорвали пять выстрелов.
Лукас толкнул ее и загородил собой. Она хотела его отпихнуть, но он прочно прижал ее к стенке.
Первая пуля отрикошетила от стены и зацепила ему бедро. Вторая задела тазобедренную кость, у него подкосились колени, но он тут же выпрямился. Третья скользнула по ребрам, оставив длинный след. Четвертая ударила его в середину позвоночника, от этого у него перехватило дыхание, он с трудом его восстановил. Когда его настигла пятая пуля, то ему показалось, что его обожгло огнем: эта пуля вошла глубоко, и не куда-нибудь, а под левую ключицу.
Стрелявшего как ветром сдуло. Эхо очереди стихло, теперь тишину нарушало только дыхание
Софии. Она подпирала Лукаса собой, его голова лежала у нее на плече. Казалось, и с закрытыми глазами он продолжает ей улыбаться.
– Лукас! – сказала она ему прямо в ухо. Он не ответил, она тряхнула его сильнее. – Лукас, бросьте дурачиться, откройте глаза!
Теперь его можно было принять за спящего, за младенца, погруженного в невинное забытье. Ей стало страшно, но она взяла себя в руки. По ее щеке сползла слеза, в груди что-то невыносимо сжалось. К горлу подступила тошнота.
– Этого не должно было случиться, ведь мы…
– …уже мертвы… неуязвимы… бессмертны? Да! Худа без добра не бывает. Не правда ли? – Он выпрямился и стал почти что весел.
София смотрела на него, не в силах разобраться в собственном состоянии. Он медленно приблизил лицо к ее лицу, она попыталась отстраниться, но губы Лукаса соприкоснулись с ее губами. Поцелуй оставил опиумный привкус. Она отшатнулась, глядя на его окровавленную ладонь.
– Почему у тебя идет кровь?
Лукас посмотрел на стекающую по руке струйку.
– Это совершенно невозможно, этого тоже не предусмотрели, – проговорил он – и лишился чувств. Она напрягла все силы и не дала ему упасть.
– Что с нами происходит? – спросил Лукас, приходя в себя.
– Со мной – что-то слишком сложное! Что касается тебя, то ты схлопотал пулю в плечо.
– Мне больно!
– Возможно, это кажется тебе нелогичным, но вообще-то так и должно быть. Я отвезу тебя в больницу.
– Ни за что!
– Лукас, у меня нет никаких медицинских познаний в демонологии, но, судя по всему, у тебя внутри течет кровь, и сейчас ты ее теряешь.
– Я знаю кое-кого на другом конце города, там мне зашьют рану, – сказал он, трогая место, куда вошла пуля.
– Я тоже кое-кого знаю. Придется тебе прекратить спор и послушаться меня, вечер и так получился беспокойный. Хватит с меня волнений!
Она вывела его на улицу, подпирая плечом. Неподалеку, в куче мусора, неподвижно лежал стрелявший в них человек.
– У меня все-таки есть какое-то самолюбие! – сказал Лукас, проходя мимо.
Они остановили такси и через десять минут подъехали в ее дому. Ведя Лукаса к крыльцу, София жестом потребовала, чтобы он не шумел. С бесчисленными предосторожностями она отперла дверь, и они крадучись поднялись по лестнице. Когда они миновали последнюю ступеньку, дверь Рен бесшумно затворилась.
* * *
Блез, едва живой от страха, выключил свой монитор. Его ладони и лоб были еще мокрее, чем обычно. Он дождался звонка, схватил трубку и выслушал не слишком приветливое приглашение Люцифера явиться на заседание кризисного комитета, который соберется на исходе восточной ночи.
– В твоих интересах не опаздывать и порадовать нас предложениями и новыми определениями понятия «все предусмотрено»! – С этими словами Президент бросил трубку.
Блез сжал ладонями голову и, дрожа всем телом, снова взял трубку, норовившую выскользнуть из его потных рук.
* * *
Михаил смотрел на стену из экранов перед собой. Сняв трубку, он набрал прямой номер Хьюстона. На том конце включился автоответчик. Михаил пожал плечами и посмотрел на часы. В Гвиане через десять минут должен был состояться запуск ракеты «Ариан-V».
* * *
Устроив Лукаса в кровати и зафиксировав ему плечо двумя подушками, София удалилась в гардеробную. Там она схватила шкатулку со швейными принадлежностями, в шкафчике-аптечке в ванной нашла пузырек со спиртом и бегом вернулась в свою комнату. Подсела к Лукасу, свинтила с пузырька колпачок, намочила спиртом нитку и попыталась вдеть ее в иголочное ушко.
– Как бы ты меня не убила своей штопкой, – проговорил Лукас с улыбкой. – Ты дрожишь!
– Ничего подобного! – И она торжествующе показала иголку со вдетой ниткой.
Лукас ласково отодвинул от себя руку Софии, погладил ее по щеке, привлек к себе.
– Я боюсь скомпрометировать тебя своим присутствием.
– Не скрою, вечера в твоем обществе крайне рискованны.
– Моему работодателю приходится полагаться на случай.
– Почему в тебя стреляли?
– Наверное, чтобы испытать меня и прийти к тем же выводам, которые сделала ты. На мне не должно было появиться ран. Общаясь с тобой, я теряю свою силу. Остается молиться, чтобы с тобой происходило то же самое.
– Что ты собираешься предпринять?
– Напасть на тебя он не посмеет. Твоя ангельская неприкосновенность наводит на размышления.
София заглянула Лукасу в глаза.
– Я говорю не об этом. Что с нами будет через два дня?
Он провел кончиком пальца по губам Софии, она не стала сопротивляться.
– О чем ты думаешь? – взволнованно спросила она, снова берясь за иголку.
– В день падения Берлинской стены люди по обеим ее сторонам обнаружили, что похожи друг на друга. С обеих сторон стояли дома, ездили машины, по вечерам на всех улицах загорались фонари. Они бывали счастливы и несчастливы по разным причинам, но дети Запада и Востока поняли, что с другой стороны все не так, как им раньше втолковывали.
– Почему ты это говоришь?
– Потому что слышу виолончель Ростроповича.
– Что она играет? – спросила она, заканчивая третий шов.
– Я впервые ее слушаю! К тому же ты делаешь мне больно…
София нагнулась к Лукасу, чтобы перекусить зубами нитку. Потом, прижавшись лбом к его плечу, застыла. Их объединяла тишина. Лукас погладил здоровой рукой волосы Софии. От его ласки она затрепетала.
– Два дня – это так мало!
– Мало, – шепотом согласился он.
– Нас разлучат. Это неизбежно.
Впервые оба, София и Лукас, устрашились вечности.
– Может быть, попробовать договориться, чтобы тебя отпустили со мной? – робко молвила София.
– Переговоры с Президентом невозможны, особенно когда его провели. И вообще, я очень боюсь, что доступ в твой мир для меня невозможен.
– Но раньше существовали места перехода между Востоком и Западом… – начала она, приближая кончик иголки к краю раны.
Лукас поморщился и вскрикнул.
– Вот неженка! Я до тебя почти не дотронулась! Дай закончить начатое.
Дверь резко распахнулась. Вошла Матильда, опиравшаяся за неимением костыля на швабру.
– Я не виновата, что у тебя здесь бумажные стены! – заявила она, прыгая к ним. Сев на кровать, она приказала Софии: – Давай сюда иголку! А ты, – обратилась она к Лукасу, – сядь поближе. Тебе ужасно повезло, я левша!
И она умело завершила наложение швов. Всего их потребовалось шесть – три спереди и три на спине.
– Два года за прилавком в злачном месте – отличный способ набить руку в ремесле сестры милосердия, особенно когда ты влюблена во владельца. Кстати, прежде чем пойти спать, я должна кое-что сказать вам обоим. После этого я очень постараюсь внушить себе, что я сплю, и пусть завтра утром я буду хохотать до упаду, вспоминая сон, который мне сейчас снится.
Опираясь на свой импровизированный костыль, Матильда запрыгала к двери. Прежде чем выйти, она оглянулась на подругу и ее друга.
– Не важно, ошибаетесь вы на свой счет или нет. Ао встречи с тобой, София, я думала, что настоящее счастье на этой земле встречается только в глупых книжках, этим они как будто и отличались. Но однажды ты мне сказала, что даже у самого худшего из нас где-то спрятаны крылышки и надо помочь ему их раскрыть, а не осуждать его. Воспользуйся своим шансом! Если бы мне попался такой, как он, то будь уверена, старушка, я бы его не выпустила. А ты, раненый верзила, заруби себе на носу: если выдерешь у нее хоть одно перышко, я расковыряю твою рану вязальной иглой! И не надо таких гримас, слышите? Что бы на вашу долю ни выпало, я категорически запрещаю вам опускать руки. Если вы откажетесь от борьбы, то мир пошатнется – по крайней мере, мой!
Дверь за ней захлопнулась. Лукас и София не проронили ни слова. Они услышали ее шаги по паркету гостиной. Уже со своей кровати Матильда крикнула:
– Помнишь, я тебе говорила, что ты изображаешь из себя недотрогу, прямо ангелочка какого-то? Как видишь, я не так уж ошибалась!
Она решительно выключила настольную лампу. Во все темные окна дома просачивался сквозь занавески лунный свет. Матильда накрыла голову подушкой. У себя в комнате София прильнула у Лукасу.
Через приоткрытое окно ванной комнаты было слышно, как колокола собора Божьей Милости раскатисто бьют двенадцать раз.
И была ночь, и было утро…
