Якадзуно сидел, скрючившись, на крыше “Капибары” и тупо смотрел в одну точку, стараясь дышать ртом, чтобы не потерять сознание от удушливой сероводородной вони, поднятой взрывами со дна болота. Нет, Якадзуно не был настолько глуп, чтобы вылезать под радиоактивный дождь, он сидел на крыше “Капибары” с внутренней стороны.

С самого начала этой поездки Якадзуно не покидало ощущение, что ничего хорошего их не ждет. Вначале отказ транспортной сети вынудил Анатолия взять на себя управление незнакомой машиной. В принципе, Анатолий неплохо справился с этой задачей, особенно после того, как догадался использовать гранаты в качестве дополнительных приборов наблюдения. Всю дорогу Якадзуно неподвижно находился на пассажирском сиденье, время от времени он поглядывал на карту, готовый вмешаться, но такой необходимости не было. А потом все произошло очень быстро и очень… да чего уж скрывать, очень позорно.

На радаре высветилось скопление каких-то машин. Анатолий ушел в себя, он полностью погрузился в управление предбоевой ситуацией и не реагировал на ненужные реплики Якадзуно, который чувствовал себя в тот момент пятым колесом в телеге. А потом туман впереди разорвался россыпью мелких вспышек, их поглотила одна крупная, Анатолий проорал нечеловеческим голосом что-то неразборчивое, зачем-то полез назад, но запутался в рулевой колонке и подголовнике сиденья. Якадзуно попытался его вытащить, но Анатолий не только не помогал, но даже отбивался. Якадзуно показалось, что Анатолий внезапно сошел с ума. Наконец до Якадзуно дошел смысл слов “ядерный удар”, и он автоматически нырнул в сомнительное укрытие между пассажирским сиденьем и багажным отсеком в передней части машины. А потом пришла ударная волна.

Вначале Якадзуно показалось, что ничего страшного не произойдет. Машина сильно качнулась, приподнялась примерно на метр, но сразу же выровнялась и начала медленно опускаться. Якадзуно сообразил, что Анатолий забыл выключить двигатель, может быть, еще не поздно… но нет, было уже поздно. Второй порыв ураганного ветра швырнул полуторатонную “Капибару”, как щепку, корма машины врезалась в поверхность земли, защитное кольцо вокруг главного пропеллера смялось, пропеллер захрипел и на мгновение остановился, а затем начал бешено и неравномерно вращаться, лишившись половины лопастей. Заверещал зуммер, предупреждая о неисправности, но ситуация уже вышла из-под контроля. “Капибара” врезалась в поверхность болота и покатилась по ней, как гигантский мяч, и с каждым прыжком от нее отлетали мелкие детали. Треснули стекла, в салон хлынула грязная вода. Якадзуно летал по салону, как муха по сараю, он сгруппировался, отчаянно пытаясь защитить голову от сильных ударов, он даже не пытался за что-нибудь ухватиться, это было совершенно невозможно. И когда Якадзуно показалось, что конец уже наступил, машина остановилась.

Она лежала на крыше, к счастью, ее вынесло на относительно сухой участок, и болотная грязь покрыла внутреннюю поверхность крыши тонким слоем, но не затопила салон. Якадзуно аккуратно пошевелил руками, левая была в порядке, ничего не сломано и не вывихнуто, ущерб ограничивается синяками и царапинами. С правой рукой дело обстояло чуть хуже, в плечевом суставе имело место растяжение связок средней тяжести. Ничего непоправимого не случилось, можно даже обойтись без медицинской помощи, но заживать будет самое меньшее неделю. Ноги не пострадали, на спине ощущался большой поверхностный синяк, череп цел, глаза и челюсти тоже целы, а ушибы и царапины не считаются.

Закончив с инвентаризацией собственного тела, Якадзуно занялся Анатолием, который валялся без сознания посреди разгромленного салона. Злосчастный подголовник сломался, когда машина начала кувыркаться, и это спасло Анатолия от самого худшего, впрочем, то, что его постигло, тоже трудно назвать хорошим исходом — Якадзуно не составило труда диагностировать перелом позвонка в грудном отделе. Остальные травмы Анатолия были не опасны, но позвоночник… Якадзуно сидел, подтянув колени к подбородку, и не знал, что делать.

Отсюда надо убираться, с радиоактивными осадками лучше не шутить, да и воняет здесь так, что, того и гляди, отравишься. Интересно, какова смертельная доза сероводорода?.. Звать на помощь бесполезно, Якадзуно на всякий случай включил аварийную сигнализацию, но он не верил, что кто-то очень добрый попрется в зараженную зону заниматься спасательской деятельностью. Значит, надо выбираться самостоятельно.

Якадзуно примерно представлял, где находятся ближайшие дома, но он четко помнил, что, если двигаться к центру Олимпа, сплошная линия домов появится только километров через двадцать. До ближайшего человеческого жилища отсюда не больше пяти километров, но надо точно знать, куда идти, иначе в тумане можно пройти в десяти метрах от своего спасения и ничего не заметить. Джипиэска не перенесла аварии, радиокомпас в зоне ядерного взрыва бесполезен, а магнитного компаса в машине не было. Да если бы он и был, можно ли доверять показаниям компаса, перенесшего ядерный взрыв?

Итак, куда идти — неизвестно, неизвестно даже, где какая сторона света. Можно пойти туда, где, как кажется, находится центр Олимпа, и попасть в непроходимые болота. И если правильно выбрать направление, тоже не факт, что удастся дойти до населенных мест, ведь направление мало выбрать, его надо выдержать. А как выдержать направление под дождем, в густом тумане и при полном отсутствии ориентиров? И еще проклятый сероводород… Где-то в бардачке должны быть респираторы, но бардачок залит жидкой грязью…

Якадзуно с усилием распрямился, высунул голову в разбитое окно и увидел глюк. Получается, в этом болоте растет малиновый мох, а это означает, что смерть будет быстрой, но приятной. Якадзуно расслабился и приготовился встретить конец с достоинством.

Рядом с разбитой “Капибарой” стоял Крокодил Гена из мультсериала, который Якадзуно так любил смотреть в детстве. Крокодил Гена, великий и ужасный, гроза наркоторговцев и оплот справедливости, спокойно сидел и смотрел на Якадзуно. Гена выглядел точь-в-точь как в мультике, та же самая удлиненная зеленая голова с высоким лбом и умными добрыми глазами, вот только на нем не было аккуратной красной курточки с буквой G на груди, Гена был полностью обнажен, если не считать широкой портупеи, на которой висел короткий прямой меч и целый набор метательных ножей. На левой руке Крокодила виднелись водонепроницаемые электронные часы, на груди болтался электронный бинокль. По зеленому безволосому телу стекал дождь, но Гену это не беспокоило.

— Это ты просишь о помощи? — спросил Гена, он говорил со смешным акцентом.

— Я, — согласился Якадзуно.

Разговаривать с глюком было глупо, но забавно. Похоже, конец будет воистину веселым, жаль только, что отец будет недоволен, что сын не оправдал его ожиданий.

— Отключи радио, — распорядился Гена, — помощь пришла.

А почему бы и нет, подумал Якадзуно, помощь действительно пришла, это не та помощь, которую ждал Якадзуно, но надо смотреть правде в глаза, другой помощи не будет. Якадзуно пролез под спинками передних сидений, отключил аварийку и вылез наружу, продолжать интересный разговор.

— Выходи, — сказал Гена, — иди в лодку.

— В какую лодку? — не понял Якадзуно.

— Эту лодку, — Гена указал в туман позади себя. — Ты не видишь… Давай руку, я помогу.

Якадзуно протянул руку, и говорящий Крокодил помог ему пройти десяток шагов по вязкой почве, пружинящей под ногами.

Лодка была довольно большой. Судя по той ее части, что не тонула в тумане, ее длина составляла не менее двадцати метров. Интересно, как она преодолевает сухие участки болота… как-как, ясно как, она взлетает, ведь это же глюк. Вот и еще два крокодила сидят на ее плоском дне. Только почему у них такие странные контуры тела?

В этот момент до Якадзуно дошло, и он мысленно вознес молитву духам предков. Это не крокодилы, это ящеры! Аборигены Деметры, заинтересовавшиеся непонятной иллюминацией в человеческом поселении, приблизились к месту взрыва и приняли радиосигнал от терпящего бедствие автомобиля.

Теперь у Якадзуно с Анатолием появился шанс на спасение, и это было самое настоящее чудо.

Гена легонько подтолкнул Якадзуно, направляя его в лодку. Ящеры, сидевшие в лодке, прочирикали ему что-то шипящее, Гена издал в ответ аналогичные звуки и снова скрылся в тумане. Якадзуно сел прямо на дно лодки и стал ждать, что будет дальше.

Из тумана донесся взволнованный голос Гены. Ящеры, остававшиеся в лодке, заволновались, один из них перепрыгнул через борт и исчез из поля зрения. Якадзуно отметил, что хвост у него гораздо короче и тоньше, чем у земных крокодилов.

— Эй! — крикнул Якадзуно. — Там мой товарищ!

— Ранен? — спросил из тумана невидимый Гена.

— Да, у него сломан позвоночник.

— Не жить, — констатировал Гена, — оставить здесь.

— Нет! — заорал Якадзуно. — Его нельзя оставлять, наши врачи умеют излечивать такие раны!

— В Олимпе война, — возразил Гена, все еще невидимый. — Не жить.

— Он офицер десанта! Он прошел боевую трансформацию, он может выжить. Он наверняка выживет!

Гена замолчал на секунду, а затем разразился целой тирадой на своем родном языке. Ящер, остававшийся в лодке, вскочил с места, как ужаленный, и бросился вслед за товарищами. Голоса затихли и через минуту ящеры вновь появились из тумана, они бережно несли тело Анатолия.

— Осторожнее! — крикнул Якадзуно. — Его нельзя так переносить, под него надо подложить твердую доску или какую-нибудь пластину…

— Спокойно, лозшу, — сказал Гена, — твой сэшвуэ будет жить. Есть легенды о тех, кто он. Что его имя?

— Анатолий Ратников.

— Что его улухцо?

— Чего?

Гена задумчиво подвигал нижней челюстью.

Строение гортани яшеров Деметры сильно отличается от человеческого, в связи с этим транскрипция слов языка ухуфласес более чем приблизительна Глоссарий языка ухуфласес приведен в конце книги

— Улухцо, — заявил он. — Фувуху. Кеволе. Есозосухэ.

— Возраст? — предположил Якадзуно.

— Нет! — Гена отрицательно мотнул головой, совсем как человек. — Что он есть? Что он имеет?

— Не знаю, — растерялся Якадзуно. — Вы имеете в виду, сколько у него денег?

— Рех! — резко выкрикнул Гена. — Ивхеса овуэ. Деньги ничто для еслов, улухцо есть все.

— Вы имеете в виду, кому он служит? Гена огорченно сморщился.

— Нет, довуфенло довуфенлов не есть улухцо для еслов, — Гена оскалил зубы в жутковатой гримасе, Якадзуно не сразу понял, что он просто улыбается своей непонятной шутке. — Кому он служит?

— Он работает в компании “Истерн Дивайд”, он курьер высшей категории.

— Фувущпал есозаш, — пояснил Гена своим товарищам, те глубокомысленно хмыкнули, и их взгляды, направленные на лежащего Анатолия, приобрели почтительное выражение.

Что-то долго мы здесь разговариваем, подумал Якадзуно, и тут же вспомнил самое главное.

— Нам надо убираться отсюда, — быстро сказал он, — этот дождь может быть радиоактивным.

— Чего? — переспросил Гена.

— Радиоактивным. Ядовитым.

— Весейхэл есижэ, — перевел Гена, и все три ящера с сомнением уставились наверх.

— Радиация не имеет цвета и запаха, — продолжал говорить Якадзуно, — ее невозможно почувствовать, ты узнаешь о том, что получил дозу, только когда заболеешь.

— Овес хшаселуэ суфажв! Фоловлуз аккумулятор ф ахсл ма-шинэ и феволевен! — высказался Гена, и два других ящера направились в туман.

— У нас нет времени! — продолжал настаивать Якадзуно. — Лишняя минута, проведенная здесь, может стоить жизни.

— Только Езойлава Овуэ знает, что есть жизнь, — заявил Гена. — Мы здесь час, еще пять минут не значат. От этого яда есть защита?

Якадзуно начал лихорадочно вспоминать то, чему его учили в школе на занятиях по гражданской обороне.

— Есть противоядие, — сказал он, — оно не очень хорошо помогает, но это лучше, чем ничего.

— Ты его имеешь? — поинтересовался Гена.

— Нет.

— Плохо. Какая еще защита?

— Плотная одежда, специальная маска на лицо… под таким дождем все равно бессмысленно. Еще помогает тяжелая броня, но ее нужно надевать до взрыва, а не после.

— Тогда дадим нашу судьбу Езойлесол Овузуй и не будем думать. Сейчас мои лосшуэ снимут аккумулятор и мы пойдем в езузера.

— Куда пойдем?

— В езузера. Город, но меньше.

— Но нам надо в Олимп! Анатолию нужно срочно оказать помощь!

— Ему поможет Езойлава Овуэ. Помни, я помог твоему друсрелох, и теперь, пока он не силен, ты в моей власти.

— С каких это… — Якадзуно вовремя прикусил язык. — Я имею в виду, это у вас законы такие?

— Да, — важно кивнул Гена, — это закон. Он снова закричал на своем языке, из тумана донеслись сдавленные оправдания. У Гениных лосшуэ что-то не получалось.

— Как тебя зовут? — спросил Якадзуно.

— Ты можешь называть меня Друсрелосо, — ответил Гена.

— А меня зовут Якадзуно, Якадзуно Мусусимару. Друсрелосо состроил озадаченную гримасу и сказал:

— Я назову тебя Шемсезшефлалк Фохев. Это легче сказать.