Президент сидел в кожаном кресле и смотрел на четыре телевизионных монитора. Три были настроены на главные каналы, а на четвертый передавались сведения прямо от армейских связистов, работавших в городе Рома. Президент выглядел усталым, но его глаза горели от напряжения. Он переводил взгляд с одного монитора на другой и непроизвольно хмурился.

— Не могу поверить, что так много людей удалось собрать на такой маленькой площади! — заметил он.

— У них кончается продовольствие, — сказал Шиллер, читающий оперативный отчет ЦРУ, — начались перебои с питьевой водой, да и санитарные условия существенно ухудшились.

— Это произойдет сегодня или никогда, — устало изрек Николс.

Президент спросил:

— Сколько там народу, хотя бы примерно?

— Если верить компьютерным подсчетам, основанным на данных аэрофотосъемки, около четырехсот тридцати пяти тысяч, — ответил Шиллер.

— И все они собираются влиться в коридор шириной не более километра, — мрачно добавил Николс.

— Черт бы побрал этого ублюдка! — Президент иногда позволял себе проявлять эмоции. — Неужели он не понимает, что, даже если не последует ни одного выстрела, только при прорыве будут убиты или утонут тысячи людей!

— Причем большинство из них женщины и дети, — добавил Николс.

— Семья Капестерре никогда не славилась милосердием и благородством, — язвительно сказал Шиллер.

— Еще не поздно его убрать. — Это была реплика директора ЦРУ Мартина Брогана. — Убийство Топильцина было бы сравнимо с убийством Гитлера в тысяча девятьсот тридцатом году.

— Если, конечно, ваш стрелок сумеет подобраться достаточно близко, — ухмыльнулся Николс, — и согласился с тем, что после выстрела его разорвет в клочья обезумевшая толпа.

— Я думал о выстреле из мошной винтовки с четырехсот метров.

Шиллер решительно покачал головой:

— Неразумное решение. Выстрелить можно только с возвышения на нашей стороне реки. Мексиканцы сразу же поймут, кто виноват в гибели их кумира. И тогда события могут пойти по еще более опасному сценарию. Вместо мирных жителей на людей генерала Чандлера обрушится обезумевшая толпа. Они начнут штурм города Рома, вооружившись тем, что попадет под руку, — винтовками, ножами, камнями и бутылками. Вот тогда мы получим настоящую войну.

— Я согласен, — заявил Николс — Генералу Чандлеру придется обороняться, пустив в ход все имеющиеся силы и средства, хотя бы для того, чтобы спасти своих людей и американских граждан, находящихся в том районе.

Президент стукнул кулаком по ручке кресла:

— Неужели мы ничего не можем сделать, чтобы предотвратить бойню?

— Куда ни кинь, всюду клин, — философски заметил Николс.

— Может быть, стоит махнуть рукой на сокровища Александрийской библиотеки и отдать их президенту Де Лоренцо? Так мы, по крайней мере не дадим им попасть в грязные руки Топильцина.

— Бессмысленный жест, — сказал Броган. — Топильцин использует артефакты только как повод для конфронтации. Наши источники сообщают, что он готовит аналогичные вторжения из Байи в Южную Качифорнию и из Ногалеса в Аризону.

— Если бы мы только смогли остановить это безумие, — пробормотал президент.

Зазвонил один из четырех телефонов, и Николс снял трубку:

— Это генерал Чандлер, господин президент. Шифратор включен.

Президент тяжело вздохнул:

— Посмотреть в глаза человеку, которому я, возможно, отдам приказ убить десятки мирных жителей, это самое малое, что я могу сделать.

Монитор на мгновение погас, но потом засветился снова, и на экране появилось лицо человека, которому уже давно перевалило за четвертый десяток. Он имел резко очерченные черты лица и густые, хотя и изрядно посеребренные сединой волосы. Тот факт, что жизнь его никто бы не рискнул назвать спокойной, подтверждали глубокие морщины, избороздившие лоб и залегшие вокруг глаз.

— Доброе утро, генерал, — поприветствовал его президент. — Мне жаль, что я вас вижу, а вы меня нет, но на этом конце линии нет камеры.

— Я понимаю, господин президент.

— Какова ситуация?

— Только что начался сильный дождь, для бедняг на том берегу это воистину подарок Господа. Они смогут пополнить запасы пресной воды, немного уляжется пыль, да и зловоние, идущее от отхожих мест, уменьшится.

— Были провокации?

— Обычное скандирование и транспаранты. Пока обошлось без насилия.

— Скажите, с того места, где вы сейчас находитесь, не заметно ли групп людей, которые бы уходили домой?

— Нет, сэр, — сказал Чандлер. — Даже наоборот, их энтузиазм еще более увеличился. Они уверены, что их ацтекский мессия вызвал дождь, а он бьет себя в грудь, чтобы закрепить их веру в эту чепуху. В толпе появились католические священники, умолявшие людей вернуться в лоно церкви и разойтись по домам, но приспешники Топильцина быстро выдворили святых отцов.

— Мартин Броган считает, что они выступят сегодня ночью.

— Моя разведка согласна с предположением мистера Брогана. — Генерал немного помедлил, но все-таки решился задать главный вопрос: — Вы не изменили приказ, господин президент? Я должен остановить их любой ценой?

— Если я не отдам другой приказ, генерал.

— Должен сказать, сэр, что вы поставили меня в очень сложное положение. Я не могу гарантировать, что мои люди станут стрелять в женщин и детей, даже получив приказ.

— Я вас прекрасно понимаю, генерал. Но если мы не удержимся в районе города Рома, миллионы бедных мексиканцев воспримут это как предложение беспрепятственно перебираться в Соединенные Штаты.

— С этим трудно спорить, господин президент, но, если мы откроем огонь по полумиллионной толпе мирных жителей, нас обвинят в преступлении против человечества.

Слова Чандлера воскресили в памяти президента ужасы нацизма, но он остался тверд.

— И тем не менее, генерал, — торжественно проговорил президент, — наше бездействие обернется катастрофой. Мои эксперты по национальной безопасности предсказывают: страну охватит истерия, на местах начнут стихийно появляться военизированные формирования, призванные остановить поток нелегальных эмигрантов. Никто не будет в безопасности. Смерть соберет обильный урожай и среди мексиканцев, и среди американцев. Консерваторы потребуют от конгресса проголосовать за объявление войны Мексике. А о том, что будет дальше, мне даже думать не хочется.

Все присутствующие в комнате имели возможность видеть всю гамму сомнений и эмоций, отразившуюся на лице генерала. Но когда он заговорил, его голос был тверд и спокоен:

— Я вас почтительно прошу, господин президент, поддерживать со мной постоянную связь в этом режиме.

— Конечно, генерал, — сказал президент. — Скоро соберутся мои советники по безопасности.

— Благодарю вас, господин президент.

На экране появилась баржа на катках, которую сталкивали в воду не меньше ста человек.

— Что ж, господа, — сказал Шиллер и потряс головой, словно стараясь отогнать наваждение, — мы сделали все что могли, чтобы предотвратить взрыв, но потерпели неудачу. Теперь осталось только ждать.