Николс уже надел пальто и укладывал бумаги в портфель, собираясь отправиться домой, когда в комнату заглянула секретарша:

— К вам господин из Лэнгли, сэр.

— Пусть заходит.

Агент ЦРУ, которого Николс хорошо знал, вошел в комнату, держа в руке старомодный кожаный портфель, который делал его похожим на бухгалтера.

— Ты застал меня как раз вовремя, Кейт, — сказал Николс — Я уже собрался домой.

Кейт Фаркер был обладателем роскошных пышных усов, густой копны каштановых волос и очков в роговой оправе. Этот неизменно серьезный немногословный человек с задумчивыми глазами был превосходным работником. Именно такие люди, подумал Николс, являются основой основ Центрального разведывательного управления.

Не дожидаясь приглашения, Фаркер уселся на стул для посетителей, положил портфель на колени и набрал комбинацию цифр на кодовом замке, которая открыла защелку и отключила небольшое взрывное устройство, приводившееся в действие при несанкционированном доступе. Он извлек из портфеля тонкую папку и положил на стол перед Николсом.

— Мистер Броган поручил сказать вам, что информация об Ахмеде Язиде очень неполная. Биографических данных, касающихся рождения, родителей, образования, семьи, детей, так же как упоминаний об участии в судебных разбирательствах, уголовных или гражданских, не существует. Нашим экспертам по Востоку пришлось работать только с описаниями знавших Язида людей. К сожалению, все они по той или иной причине стали врагами Язида, поэтому излагали свое мнение, с определенным предубеждением.

— А как насчет психологического портрета?

— Наши психологи составили предварительный проект. В душу Язида так же сложно проникнуть, как в сердце песчаной бури. Он принял строжайшие меры безопасности и окружил себя покровом тайны, который трудно сорвать. Если журналистам и удавалось взять интервью у кого-то из окружения Язида, они состояли в основном из недомолвок и туманных фраз.

— Что лишь добавляло таинственности образу. Не человек, а мираж!

Фаркер улыбнулся:

— Мистер Броган сказал: ускользающий мираж.

— Спасибо тебе за то, что принес документы, — сказал Николс, — и спасибо всем, кто собирал информацию.

— Все к услугам клиента, — усмехнулся Фаркер. Он защелкнул замок, встал и направился к двери. — Приятного вечера.

— Вам тоже.

Николс вызвал секретаршу. Она вошла, уже одетая в пальто, и с опаской спросила:

— Могу я еще что-нибудь сделать до ухода? — Женщина явно боялась, что ей придется третий вечер подряд работать сверхурочно.

— Будьте добры, позвоните моей жене. Скажите, чтобы она не волновалась, я обязательно приду к ужину, просто задержусь на полчаса.

Секретарша облегченно вздохнула:

— Да, сэр. Я сейчас позвоню, сэр. Всего хорошего.

— До свидания.

Николс зажал в зубах трубку, но закуривать не стат. Отложив портфель, он сел за стол и углубился в чтение Фаркер не преувеличил. Данные были крайне скудными. И хотя на протяжении последних шести лет о Язиде много писали, сведения о его жизни до необыкновенно быстрого взлета из небытия заняли всего лишь один небольшой параграф. Его имя впервые появилось в средствах массовой информации, когда он был арестован египетской полицией во время сидячей забастовки в поддержку голодающих Каира, организованной в вестибюле шикарного отеля. Затем он стал ездить с проповедями по самым отдаленным уголкам страны.

Ахмед Язид утверждал, что родился в трущобах среди грязи и нищеты, что его детство прошло на мусорных свалках Каира. Семья долгое время жила на грани голодной смерти, и в конце концов его отец и две сестры умерли от болезни, вызванной голодом и антисанитарными условиями.

Он не получил образования, но всю свою молодость учился у святых людей, проповедников ислама. Правда, ни один из последних не был найден, чтобы подтвердить это заявление. Язид утверждал, что его устами говорит сам пророк Магомед, передавая божественные откровения верующим и требуя, чтобы Египет вновь стал исламским государством.

Язид отработал и речь, и манеру поведения и знал все ораторские и актерские приемы, чтобы подчинить себе толпу слушателей, вначале завладев ее вниманием, а в конце доведя до экстаза. Он утверждал, что западная философия неспособна решить социально-экономические проблемы Египта. Он вещал, что все египтяне принадлежат к потерянному поколению, которое должно обрести себя посредством духовного прозрения.

Существовали свидетельства того, что он не гнушается использованием террористических методов для достижения своих целей, хотя он категорически это отрицал. Расследование пяти отдельных инцидентов привело прямиком к Язиду. Среди терактов было убийство высокопоставленного чиновника Военно-воздушных сил США, взрыв грузовика возле советского посольства, обставленное как казнь социализма, убийство четверых университетских преподавателей, которые выступали за западный образ жизни, привело именно к Язиду. Прямых доказательств его причастности к этим преступлениям не существовало, но, основываясь на обрывочной информации, полученной ЦРУ от мусульманских информаторов, аналитики сделали вывод, что Язид планирует некий ловкий ход, направленный на свержение президента Хасана и захват власти на волне народного одобрения.

Николс отложил папку и, не удержавшись, все-таки закурил трубку. Где-то в самом отдаленном уголке памяти возникла смутная, неоформившаяся пока мыслишка, которая, однако, тревожила, не давала покоя.

Что-то в отчете, который он только что внимательно прочитал, показалось ему знакомым. Он взял в руки глянцевую фотографию Язида и стал задумчиво рассматривать его самоуверенное, недоброе лицо.

Ответ пришел внезапно. Он был простым и крайне шокирующим одновременно.

Николс нетерпеливо схватил телефонную трубку и набрал номер телефона, известный только очень ограниченному кругу лиц. В ожидании ответа он нервно барабанил пальцами по столу.

— Броган слушает.

— Мартин! Слава богу, вы на месте!

— Что я могу для вас сделать, Дейл? — спросил директор ЦРУ. — Вы получили документы по Язиду?

— Да, спасибо, — ответил Николс — Я уже все прочитал и обнаружил кое-что, в чем вы можете мне помочь.

— Конечно, рассчитывайте на меня.

— Мне необходимы образцы крови двоих персонажей и отпечатки пальцев.

— Отпечатки пальцев?

— Именно.

— В наши дни пользуются генетическими кодами и анализами ДНК, — снисходительно объяснил Броган. — Что вы задумали?

Николс помолчал, собираясь с мыслями.

— Если я скажу, то, боюсь, вы первый потребуете, чтобы на меня надели смирительную рубашку.

Йегер снял свои стариковские очки, засунул их в карман хлопчатобумажной рабочей куртки, переворошил, а потом снова сложил в аккуратную стопку компьютерные распечатки. Потом он открыл банку диетической колы и сделал изрядный глоток.

— Черт, — скорее грустно, чем злобно помянул нечистого компьютерный гений. — Все напрасно. Чтобы найти след, оставленный тысяча шестьсот лет назад, нужна более полная информация, чем та, что у нас есть. Компьютер не может отправиться в путешествие во времени, а потом рассказать, как все было.

— Быть может, доктор Гронквист сможет точнее определить, в какой местности «Серапис» подходил к берегу, когда закончит изучение найденных артефактов, — предположила Лили.

Питт сидел двумя рядами ниже в амфитеатре конференц-зала НУМА.

— Я разговаривал с ним по радио всего лишь час назад. Он не нашел ничего, кроме предметов из Средиземноморья.

Экран над сценой заполнило трехмерное изображение Атлантического океана, показывающее складки земли и неровности морского дна. Взгляды всех присутствующих были прикованы к экрану.

Всех, кроме одного. Адмирал Джеймс Сэндекер подозрительно рассматривал Ала Джордино, а если точнее — толстую сигару, свисавшую из уголка рта заместителя директора департамента специальных проектов НУМА.

— Когда, интересно, ты начал покупать продукцию фирмы «Хойо де Монтеррей экскалибур»?

Джордино невинно взглянул на адмирала:

— Это вы мне, адмирал?

— А кому же еще? Если мне не изменяет зрение, из всех присутствующих только вы и я курим «экскалибур», и потом, я не имею обыкновения беседовать сам с собой.

— Великолепные сигары! Запах просто божественный, — сказал Джордино, глубоко затянувшись и выдохнув облачко голубого дыма. — Отдаю должное вашему изысканному вкусу, адмирал.

— Где вы ее взяли?

— Купил в маленьком магазинчике в Балтиморе. Не помню названия.

Сэндекер не был обманут ни этой очевидной ложью, ни невинным выражением лица собеседника. Джордино уже много лет таскал у него сигары, но больше всего адмирала бесил не сам факт воровства, а то, что он никак не мог понять, как это удается коротышке итальянцу. Не имело значения, как надежно он запирал коробку с сигарами. Все равно еженедельный подсчет неизменно выявлял, что двух штук не хватает.

Джордино свято хранил секрет, не посвящая в него даже Питта. Его лучший друг ни при каких обстоятельствах не стал бы лгать, если бы его спросили, как это было сделано. Только сам Джордино и его старый кореш из ВВС, который был профессиональным взломщиком и работал на одно из разведывательных агентств, был в курсе деталей операции «Сигара».

— Я испытываю большое искушение потребовать у тебя чек, — сообщил Сэндекер.

— Мы подошли к вопросу под неверным углом, — сказал Питт, решив вернуть собравшихся к теме беседы.

— Какой другой угол ты имеешь в виду? — поинтересовался Йегер. — Нам доступен лишь один подход — логический.

— Не имея никаких указаний на направление, эта работа с самого начала была обречена на провал, — вздохнула Лили.

— Во всем виновата халатность Руфинуса, — вмешался Сэндекер, решив блеснуть остроумием. — Он обязан был ежедневно заносить в журнал свои координаты и пройденное расстояние.

— Он имел строгий приказ не вести никаких записей.

— А они умели в те времена определять свое местонахождение? — спросил Джордино.

Лили кивнула:

— Гиппарх определял положение наземных ориентиров, высчитывая их широту и долготу еще за сто с лишним лет до нашей эры.

Сэндекер сложил руки на животе и с любопытством взглянул на Питта поверх очков для чтения.

— Мне знаком этот отсутствующий взгляд. У тебя определенно появилась какая-то идея, — сказал он.

Питт сгорбился на стуле.

— Мы оценивали факты и строили предположения, не учитывая личность человека, составившего план вывоза сокровищ Александрийской библиотеки.

— Юния Венатора?

— Это был блестящий ум, — продолжал Питт, — современники характеризовали его как смелого экспериментатора, не боявшегося вторгаться в те отрасли, которые другие ученые считали запретными. Мы упустили один момент. Надо было поставить вопрос следующим образом, где бы мы спрятали величайшую коллекцию сокровищ литературы и искусства своего времени, будь мы на месте Венатора.

Первым подал голос Йегер:

— Лично я продолжаю считать наиболее вероятным вариантом Африку, за Кейптауном вдоль восточного побережья обязательно найдется подходящая река.

— Тем не менее твои компьютеры ничего не обнаружили.

— Да, — признал Йегер, — ни одного совпадения. Но ведь одному Господу известно, как изменился материк за шестнадцать веков.

— А разве не мог Венатор повести флот на северо-восток в Черное море? — спросила Лили.

— Руфинус вполне определенно говорил о путешествии продолжительностью пятьдесят восемь дней, — возразил Джордино.

Сэндекер, попыхивая сигарой, кивнул:

— Да, но если его флот был застигнут непогодой или был вынужден сражаться со встречными ветрами, тогда за этот срок они могли одолеть менее тысячи миль.

— Адмирал хочет сказать, — уступил Йегер, — что древние суда были сконструированы таким образом, чтобы плыть по воле волн и ветра. Их парусное оснащение было недостаточно эффективным для плавания против ветра. Неблагоприятные погодные условия вполне могли снизить скорость их передвижения на восемьдесят процентов.

— Не забывайте, — вмешался Питт, — что Венатор погрузил на свои суда четырехкратный запас продовольствия.

— Он с самого начала планировал длительное путешествие, — сказала увлекшаяся рассуждениями Лили. — Венатор не собирался каждые несколько дней причаливать к берегу, чтобы пополнить запасы продовольствия.

— Иначе говоря, — сказал Сэндекер, — если Венатор хотел сохранить свое путешествие в секрете, он должен был держаться подальше от берега, чтобы не оставлять следов.

Питт покачал головой:

— Как только суда миновали Гибралтарский пролив, необходимость в соблюдении секретности исчезла. Венатор вышел в открытое море и волен был плыть в любую сторону. Византийские военные суда, отправленные за ним в погоню, так же как и мы, оказались бы сбитыми со следа.

Йегер заинтересованно уставился на Питта:

— Итак, мы пытаемся примерить на себя туфли Венатора, или его сандалии, уж не знаю, что носили в ту эпоху. Каков же наш план?

— Доктор Ротберг, сам того не подозревая, дал нам ключ к разгадке, — объяснил Питт. — Он сказал, что Венатор наверняка спрятал сокровища там, где никому из его современников не пришло бы в голову их искать.

Йегер нахмурился:

— Это может быть любое место древнего мира.

— Или за пределами этого мира, каким его знали римляне.

— Географические карты того времени охватывали только Северную Африку, восточную часть Черного моря и Персидский залив, не более того, — сказала Лили.

— Этого мы точно не знаем, — возразил Питт. — У Юния Венатора был доступ к знаниям, которые накапливались человечеством на протяжении четырех тысяч лет. Он знал о существовании Африканского континента и обширных степей России. Он должен был знать о торговле с Индией и экспорте товаров из Китая. И он изучал записи о путешествиях, значительно более продолжительных, чем обычные римско-византийские торговые пути.

— Мы знаем, что в Александрийской библиотеке был целый раздел, посвященный географии, — сказала Лили. — Венатор мог работать с картами, составленными в более ранние времена.

— И что же он там нашел, как вы думаете? — спросил Сэндекер.

— Направление, — ответствовал Питт.

Питту удалось разжечь всеобщее любопытство и привлечь к себе внимание. И он не разочаровал слушателей. Выйдя на сцену, он взял световую указку и отметил небольшую стрелку на трехмерном изображении.

— Остался единственный вопрос, — сказал Джордино, — куда повернули корабли: на север или на юг.

— В том-то и дело, что никуда. — Питт переместил светящуюся стрелку через Гибралтарский пролив и далее через Атлантику. — Венатор повел свои суда к Америкам.

Его заявление было встречено недоверчивым молчанием.

— Нет никаких свидетельств, подтверждающих версию контакта с Америками в доколумбову эпоху, — уверенно заявила Лили.

— «Серапис» — прекрасное доказательство возможности такого путешествия, — задумчиво протянул Сэндекер.

— Конечно, тут существует противоречие, — признал Питт, — но, согласитесь, в искусстве и культуре майя слишком много сходства с европейской и азиатской культурой, чтобы этот факт можно было игнорировать. Вполне возможно, Америка в древности не была изолирована от Европы и Азии, как мы считали раньше.

— Мне нравится ход твоих мыслей, — снова воодушевился Йегер. — Я покупаю эту идею! Могу даже поспорить на мою коллекцию пластинок Вилли Нельсона, что финикийцы, египтяне, греки, римляне и викинги — все они ступали по земле Америк — и Северной, и Южной — еще до Колумба.

— Ни один уважающий себя археолог не станет даже рассматривать такую возможность, — сухо сообщила Лили.

Джордино довольно ухмыльнулся:

— Это потому, что они не ставят на кон свою репутацию.

Сэндекер взглянул на Йегера:

— Ну что, попробуем еще раз?

Йегер в свою очередь обратил свой взор на Питта:

— Какие береговые линии ты хочешь исследовать?

Питт почесал подбородок. Только сейчас он понял, как давно не брился.

— Начни с гренландского фьорда и двигайся на юг до Панамы. — Он еще раз взглянул на трехмерное изображение и добавил: — Это должно быть где-то там.