— Мой визит носит неофициальный характер, — сказал Юлиус Шиллер госпоже Камиль, войдя в гостиную лыжного домика сенатора Питта. — Помощники прикрывают меня. Для всех я в данный момент ловлю рыбу в Ки-Уэст.

— Понимаю, — улыбнулась Гала Камиль, — и очень рада возможности поговорить с кем-нибудь кроме повара и агентов службы безопасности.

Она встретила гостя в пушистом исландском шерстяном свитере и гармонирующих с ним по цвету брюках. Шиллер не смог скрыть удивления-, что госпожа Генеральный секретарь выглядит очень молодо. В их предыдущую встречу она показалась ему намного старше.

Дорогой деловой костюм, белоснежная сорочка, начищенные до блеска туфли и кожаный портфель в руке выглядели неуместно на лыжном курорте, и Шиллер чувствовал это.

— Могу я сделать что-нибудь, чтобы ваше пребывание здесь стало не только безопасным, но и более приятным?

— Нет, благодарю вас. Меня угнетает вынужденное бездействие, когда впереди столько дел.

— Ничего, еще несколько дней — и все закончится, — улыбнулся Шиллер.

— Я не ожидала увидеть вас здесь, Юлиус.

— Произошло нечто имеющее прямое отношение к Египту. Наш президент решил, что было бы благоразумно проконсультироваться с вами.

Гала удобно устроилась в кресле и сделала глоток чаю.

— Мне следует чувствовать себя польщенной?

— Скажем так, он будет весьма признателен за сотрудничество.

— В отношении чего?

Шиллер открыл портфель, вынул папку с бумагами, передал ее собеседнице, после чего тоже сел и взял чашку. Он видел, как по мере прочтения ее красивое лицо становилось все более серьезным. Закончив чтение, она отложила папку и обратила на гостя внимательный взгляд.

— Общественность в курсе дела?

Шиллер кивнул.

— Об обнаружении судна будет объявлено сегодня вечером. Но мы пока придерживаем информацию о сокровищах Александрийской библиотеки.

Гала задумчиво взглянула в окно.

— Утрата Александрийской библиотеки шестнадцать столетий назад сравнима с тем, — она на секунду задумалась, — если б, к примеру, ваш президент приказал одновременно сжечь здание Государственного архива в Вашингтоне, Смитсоновский институт и Национальную галерею.

— Точнее не скажешь, — отозвался Шиллер.

— Есть ли хотя бы малейший шанс, что сокровища будут найдены?

— Пока неизвестно. Вощеные таблички, найденные на судне, дали лишь несколько намеков. Место хранения библиотеки может быть где угодно между Исландией и Южной Африкой.

— Но вы намерены организовать поиски? — Интерес Галы Камиль к разговору явно возрастал.

— Мы рассматриваем такую возможность.

— Кто еще знает об этом?

— Только президент, я и еще несколько доверенных членов правительства. Теперь еще и вы.

— Почему вы включили в число доверенных лиц меня, а не президента Хасана?

Шиллер встал и прошелся по комнате. Потом он снова обернулся к госпоже Камиль:

— Судя по всему, ваш президент не останется у руля надолго. А по нашему мнению, информация о библиотеке слишком важна, чтобы ее можно было доверить ненадежным людям.

— Ахмед Язид?

— Откровенно говоря, да.

— Вашему правительству рано или поздно придется иметь с ним дело, — произнесла Гала. — Если сокровища будут найдены, Язид потребует, чтобы все это было возвращено Египту.

— Мы понимаем, — вздохнул Шиллер. — Собственно говоря, поэтому я и прибыл в Брекенридж. Президент хочет, чтобы вы объявили об открытии на сессии Генеральной Ассамблеи.

Гала мгновение задумчиво разглядывала Шиллера, потом отвела глаза, а в голосе зазвучал гнев:

— Как я могу сказать, что открытие уже сделано, если поиски могут занять многие годы и завершиться неудачей? Мне очень неприятно, что президент и его советники хотят дать миру ложную информацию, используя для этой цели меня. Что это такое, Юлиус? Очередная игра, затеянная вашими политиками на Ближнем Востоке? Последняя авантюра, направленная на удержание у власти президента Хасана и подрыв авторитета Ахмеда Язида? А я инструмент, с помощью которого можно заставить египетский народ поверить, что в нашей стране в самом ближайшем будущем будут открыты богатейшие месторождения, что возродит находящуюся в упадке экономику и позволит избежать нищеты?

Шиллер сидел молча и даже не пытался оправдываться.

— Вы пришли не к тому человеку, Юлиус, — сказала в заключение Гада Камиль. — Я скорее увижу, как падет мое правительство, и приму смерть от палачей Язида, чем стану обманывать мой народ, дав ему ложную надежду.

— Благородные чувства — это всегда прекрасно, — сказал Шиллер. — Я восхищен вашей верностью принципам, однако убежден, что наш план вполне надежен.

— Риск слишком велик. Если президент США не сумеет вернуть человечеству величайшие сокровища Александрийской библиотеки, это будет грандиозный политический кризис. Язид получит преимущества и развяжет пропагандистскую кампанию, которая сделает его намного сильнее, чем могут себе представить ваши эксперты по Египту. И уже в который раз американские внешнеполитические эксперты покажут себя жалкими любителями в глазах мирового сообщества.

— Ошибаться могут все, — не стал спорить Шиллер.

— Если в только вы не вмешивались в наши дела!

— Я приехал сюда вовсе не затем, чтобы обсуждать с вами нашу политику на Востоке, Гала. Я приехал просить вас о помощи.

Она покачала головой и отвернулась:

— Извините, но я не стану лгать.

Шиллер взглянул на нее с явным сочувствием. Он решил, что лучше не торопить события, а отступить.

— Я передам ваш ответ президенту, — сказал он, взял портфель и направился к двери. — Он будет очень разочарован.

— Подождите!

Шиллер обернулся и вопросительно взглянул на Галу.

— Представьте мне неоспоримые доказательства, что у ваших людей есть конкретные нити, ведущие к Александрийской библиотеке, а не туманные прогнозы, и я сделаю то, что хочет Белый дом.

— Вы выступите с заявлением?

— Да.

— Четыре дня, оставшиеся до вашего выступления, очень короткий срок.

— Это мое условие, — решительно сказала Гала.

— Принято, — кивнул Шиллер, попрощался и вышел.

Мохаммед Исмаил видел, как лимузин Шиллера свернул с частной дороги, ведущей к дому сенатора Питта, и выехал на шоссе номер девять, ведущее в Брекенридж. Он не видел, кто сидел в машине, да это его и не интересовало.

Он видел машину государственного чиновника, людей, патрулирующих площадку вокруг дома и через равные промежутки времени переговаривающихся по рации, а также двоих вооруженных охранников в машине на дороге. Этого было достаточно, чтобы подтвердить информацию, полученную, а вернее сказать, купленную агентами Язида в Вашингтоне.

Исмаил стоял рядом с большим «мерседесом», загораживая собой человека, сидящего на заднем сиденье и рассматривающего через приоткрытое окно дом в сильный бинокль. На багажнике машины были закреплены лыжи. Исмаил был одет в белый лыжный костюм, искривленное злобной гримасой лицо прикрывала лыжная маска.

— Ты видел достаточно? — спросил он, делая вид, что поправляет лыжи на багажнике.

— Еще минуту, — ответил наблюдатель, не отводя бинокля от виднеющегося между деревьями дома. Лицо этого человека закрывали руки, сжимавшие бинокль. Виднелась только копна нечесаных волос и внушительная черная борода.

— Поторопись, я здесь замерзаю.

— Потерпи еще минуту.

— Что тебе удалось разглядеть?

— Там не более пяти человек. Трое в доме, двое в машине. Вокруг дома они патрулируют по одному и меняются каждые тридцать минут. Наружное дежурство не затягивают — холодно. Они ходят по одной дорожке, протоптанной в снегу. Камер слежения не вижу, но это в общем-то не значит, что их нет.

— Пойдем двумя группами, — сказал Исмаил. — Одна войдет в дом, другая уничтожит охранника на улице и людей в машине, приблизившись к последним с тыла, откуда они не ждут нападения.

Наблюдатель опустил бинокль.

— Ты планируешь операцию сегодня ночью, Мохаммед?

— Нет, — ответил Исмаил, — завтра утром, когда американские свиньи будут набивать свои нечестивые рты пищей.

— Дневной рейд более опасен.

— Мы не будем красться в темноте как женщины.

— Но ведь наш единственный путь отхода к аэропорту проходит через центр города, — запротестовал наблюдатель, — на улицах будет полно лыжников и транспорта. Сулейман Аммар не стал бы так рисковать.

Исмаил рванулся к открытому окну и схватил наблюдателя за воротник.

— Здесь я главный! — прошипел он. — А Сулейман — шакал, возомнивший о себе невесть что. Не смей упоминать его имя в моем присутствии.

Исмаил был уверен, что сидящий в машине человек испугается, отшатнется, быть может, попросит прощения, но этого не произошло.

— Ты нас всех убьешь, — спокойно сказал он, и его темные глаза полыхнули ненавистью.

— Значит, на то воля Аллаха, — холодно проговорил Исмаил. — Если за то, чтобы умерла Гала Камиль. Аллах потребует наши жизни, цена не будет слишком высока.