Часть вторая
«SERAPIS»
Вашингтон, округ Колумбия
14 октября 1991 года
14
Холодный, моросящий дождь окутал американскую столицу мутной пеленой. Перед входом в одно из правительственных зданий, расположенного на углу Семидесятой улицы и Пенсильвания-авеню, остановилось такси. Из него вышел человек, одетый в форму посыльного, и попросил водителя подождать. Он взял лежавший на сиденье сверток, завернутый в красный шелк, сделал несколько шагов по тротуару и поднялся по ступенькам к двери, ведущей в офис, где осуществлялся прием корреспонденции.
— Для президента, — проговорил он с сильным испанским акцентом.
Приемщик сделал запись о доставке, не забыв указать время. Потом он взглянул на посыльного и улыбнулся:
— Все еще идет дождь?
— Скорее моросит.
— Этого достаточно, чтобы сделать жизнь не слишком приятной.
— Да еще пробки на дорогах, — вздохнул посыльный.
— Как бы то ни было, желаю вам хорошо провести день.
— Вам тоже.
Посыльный ушел, а приемщик взял сверток и поместил его под флюороскоп. Сделав шаг в сторону, он с интересом уставился на экран, на котором появилось изображение предмета, обнаруженного рентгеновскими лучами внутри упаковки.
Он легко идентифицировал его как довольно обычную коробку, но то, что находилось внутри, показалось ему удивительным. Там не было ни папок с бумагами, ни других твердых предметов с четко выраженными очертаниями — в общем, ничего даже отдаленно напоминающего взрывчатку. Приемщик был опытным человеком и давно работал на рентгеновских установках, но на этот раз содержимое коробки привело его в замешательство.
Он поднял телефонную трубку и сделал соответствующий запрос. Не прошло и двух минут, как в помещении появился агент службы безопасности со специально обученной собакой.
— Есть что-нибудь для Свитпи? — спросил агент.
Приемщик кивнул и положил странную посылку на пол.
— Не могу понять, что это такое.
Свитпи ничем не напоминала свою кличку. Помесь бигля и таксы, она имела огромные карие глаза и маленькое толстое тело, поддерживаемое короткими, кривыми лапами. Зато она была хорошо обучена и могла обнаружить любые виды взрывчатки от обычных до самых экзотических. Мужчины внимательно наблюдали, как собака обошла вокруг коробки, при этом ее нос подрагивал, как у престарелой аристократки, выбирающей духи у прилавка с косметикой.
Неожиданно собака замерла, шерсть на загривке вздыбилась, и она попятилась назад. Подняв вверх мордочку, на которой явственно проступило выражение отвращения, она неожиданно завыла.
Охранник очень удивился.
— Впервые вижу такую реакцию, — признался он.
— Там что-то странное, — сказал приемщик, указывая на посылку.
— Кому она адресована?
— Лично президенту.
Агент службы безопасности подошел к телефону и набрал номер:
— Пусть сюда спустится Джим Герхарт.
Специальный агент Герхарт, начальник службы безопасности Белого дома, сидел за ланчем, но, услышав сообщение, тут же встал из-за стола и немедленно отправился в комнату приема корреспонденции.
Он проследил за реакцией собаки и внимательно осмотрел посылку под флюороскопом.
— Это не взрывное устройство, — сказал он, растягивая слова, что выдавало в нем уроженца штата Джорджия.
— Да, это не бомба, — согласился приемщик.
— Хорошо, тогда откроем и посмотрим.
Герхарт аккуратно развернул красную шелковую обертку, под которой действительно оказалась ничем не примечательная коробка. На ней отсутствовала маркировка, не было даже названия фирмы-изготовителя и номера модели. Кодового замка тоже не было, обе защелки имели отверстия для ключей.
Герхарт тронул защелки, и они сразу открылись.
— Момент истины, — пробормотал он, по привычке стараясь не делать резких движений.
Он взялся за крышку и начал медленно ее поднимать, пока содержимое не стало видно всем присутствующим.
— Господи! — только и смог произнести Герхарт.
Служащий охраны, пришедший с собакой, смертельно побледнел и отвернулся. Приемщик издал булькающий звук и, зажав рот руками, устремился в сторону туалета.
Герхарт поспешно захлопнул крышку.
— Доставьте это в госпиталь университета Джорджа Вашингтона, — сказал он.
Агент службы безопасности в первый момент не мог говорить. Он старался проглотить комок, поднявшийся откуда-то из недр желудка. Закашлявшись и ощутив во рту мерзкий кислый вкус, он поморщился и выдавил:
— Эта штука настоящая или это чей-то розыгрыш?
— Настоящая, — мрачно ответствовал Герхарт. — И поверь мне, это не розыгрыш.
* * *
Находившийся в своем кабинете в Белом доме Дейл Николс поправил сползшие на нос очки для чтения и в десятый раз начал штудировать толстую подборку документов, переданную ему Армандо Лопесом, начальником отдела президентской администрации по Латинской Америке.
Николс имел вид университетского профессора, которым, собственно, и являлся, до того как президент уговорил его сменить спокойные аудитории Станфорда на вашингтонскую клоаку. Его первоначальное нежелание менять работу перешло в удивление, когда он обнаружил, что обладает скрытым талантом манипулировать бюрократической машиной Белого дома.
Его густая шевелюра цвета кофе с молоком была разделена аккуратным пробором. Старомодные очки с маленькими круглыми линзами в тонкой проволочной оправе явно принадлежали упорному труженику, человеку, способному забыть обо всем, кроме своего дела. Обязательные в академических клише галстук-бабочка и трубка довершали облик.
Он зажег трубку, не отрываясь от чтения статей, вырезанных из мексиканских газет и журналов, касающихся только одной темы: Топильцин.
В подборку были включены интервью, данные новоявленным мессией официальным лицам, представляющим страны Центральной и Южной Америки. Но он наотрез отказался беседовать с американскими журналистами и представителями правительства: ни один из них так и не смог пробиться сквозь многочисленную армию его телохранителей.
Николс выучил испанский язык во время двухлетнего пребывание в Перу в Корпусе мира, поэтому газеты читал без затруднений. Он взял лист бумаги и начат составлять список основных фактов и требований, которые вытекали из интервью.
* * *
1. Топильцин говорит о себе как о представителе беднейших слоев общества, утверждает, что родился в трущобах на окраине Мехико и ему с раннего детства приходилось копаться в мусоре на свалках, не имея представления о происходящих вокруг событиях. Несмотря на тяжелейшие условия, ему удалось выжить, и он хорошо знает на собственном опыте, какова жизнь среди зловонных отбросов и что такое быть голодным и бездомным.
2. Утверждает, что не получил образования. Неизвестно, чем занимался с детства и до того момента, как появился на политической сцене уже зрелым человеком, проповедником старой религии ацтеков.
3. Утверждает, что является реинкарнацией Топильцина, правившего в X веке тольтеками, который идентифицировал себя с легендарным божеством Кецалькоатлем.
4. Политическая философия — безумная смесь древней культуры и религии с автократическим единовластным правлением. Игнорирует вопросы о восстановлении экономики. Отказывается обсуждать методы реорганизации правительства в случае своего прихода к власти.
5. Превосходный оратор. Очень быстро налаживает контакт с аудиторией. Говорит только на языке древних ацтеков, пользуется услугами переводчика. Этот язык до сей поры используется многими индейцами в Центральной Мексике.
6. Подавляющее большинство его приверженцев — фанатики. Его популярность в полном смысле захлестнула страну. Политические аналитики заявляют, что он имеет все шансы победить на выборах. Однако он отказывается принимать участие в свободных выборах, утверждая, причем не без оснований, что в них победит коррупция. Рассчитывает, что народ провозгласит его единовластным правителем.
* * *
Николс положил трубку на край пепельницы, запрокинул голову и некоторое время сидел, уставившись в потолок. Потом он снова начал писать.
Выводы: Топильцин или абсолютно невежественный, или высокоодаренный человек. Невежественный, если он есть то, что говорит о себе. Одаренный, если в его безумии есть система, если у него есть цель, понятная только ему одному.
Беда, беда, беда.
Николс все еще просматривал статьи, пытаясь отыскать ключ к характеру Топильцина, когда зазвонил телефон. Он взял трубку.
— На первой линии президент, — сказана секретарша.
Николс нажал первую кнопку:
— Слушаю, господин президент.
— Есть новости о Гае Ривасе?
— Нет, господин президент.
Президент несколько секунд молчал. Потом, тяжело вздохнув, снова заговорил:
— Он должен был прибыть два часа назад. Я беспокоюсь. Если он столкнулся с проблемами, его пилот уже сообщил бы нам.
— Он не полетел в Мексику на нашем самолете, — объяснил Николс. — Из соображений секретности он заказал билет на коммерческий авиарейс и полетел туристским классом.
— Понимаю, — сказал президент. — Если президент Де Лоренцо узнает, что я послал своего представителя, чтобы за его спиной договориться с оппозицией, он, безусловно, воспримет это как оскорбление и не прибудет на конференцию в Аризоне на следующей неделе.
— Обеспечение секретности — наша первоочередная задача, — заверил Николс.
— Вы знаете подробности о катастрофе самолета с делегацией ООН?
— Нет, сэр. Мне только сообщили, что Гала Камиль жива.
— Она и еще два члена экипажа. Остальные умерли от яда.
— Яда? — удивился Николс.
— Так мне сообщили. Следователи считают, что пилот сделал попытку отравить всех на борту, после чего выпрыгнул с парашютом над Исландией.
— Пилот был самозванцем?
— Это станет известно, только когда его найдут, живого или мертвого.
— Боже милостивый, у какой из террористических группировок имеется мотив убить пятьдесят членов ООН?
— Пока никто не взял на себя ответственность за это злодеяние. Мартин Броган из ЦРУ считает, что если это работа террористов, то они отступили от своих обычных правил.
— Возможно, мишенью является Гала Камиль, — предположил Николс — Ведь Ахмед Язид поклялся уничтожить ее.
— Мы не можем отрицать такую возможность, — согласился президент.
— Средствам массовой информации уже сообщили?
— В течение ближайшего часа им все станет известно. Я не вижу смысла скрывать эту информацию.
— Что я должен делать, господин президент?
— Я бы попросил вас, Дейл, проследить за реакцией окружения президента Де Лоренцо. На борту самолета было одиннадцать мексиканских делегатов. Передайте от моего имени соболезнования и предложите любое разумное сотрудничество в расследовании этого дела. Да, и держите в курсе Юлиуса Шиллера из Госдепартамента, чтобы мы могли координировать свои действия.
— Я сейчас же дам указания своим людям.
— И дайте мне знать, если появится информация о Ривасе.
— Да, господин президент.
Николс положил трубку и вернулся к чтению. Он подумал, что Топильцин может быть как-то связан с убийством делегатов ООН, и начат снова просматривать вырезки, желая найти подтверждение своим подозрениям.
Николс не был детективом. Он не обладал даром скрупулезно анализировать действия подозреваемого, не умел под внешним лоском и напускной бравадой разглядеть, чем живет человек. Его академической специальностью был анализ международных политических движений и контроль за их деятельностью, а также за лидерами этих движений.
Топильцин был для него загадкой. Гитлер руководствовался идеей о превосходстве арийской расы. Охваченный религиозной страстью, Хомейни стремился вернуть Ближний Восток к мусульманским обычаям средних веков. Ленин мечтал о победе мирового коммунизма.
Но какова цель Топильцина?
Мексика для ацтеков? Возврат к прошлому? Ни одно современное общество не сможет жить по таким архаичным законам. Мексике не подходили донкихотские фантазии. Топильцина должна подталкивать другая движущая сила. Николс строил догадки на пустом месте. Топильцин ему представлялся всего лишь карикатурой, злодеем из мультфильма.
В кабинет вошла секретарша и положила на стол еще одну папку:
— Это отчет ЦРУ, который вы просили. И еще вам звонок по третьей линии.
— Кто там?
— Джеймс Герхарт, — ответила она.
— Служба безопасности? — удивился Николс — Он сказал, что ему нужно?
— Только то, что вопрос очень срочный.
Николс взял трубку:
— Дейл Николс слушает.
— Это Джим Герхарт, сэр, специальный агент…
— Да, я знаю, — перебил Николс. — В чем дело?
— Думаю, вам надо срочно приехать в патологоанатомическую лабораторию университета Джорджа Вашингтона.
— В университетский госпиталь?
— Да, сэр.
— Какого черта я там забыл?
— Боюсь, я не могу объяснить это по телефону.
— Я очень занят, мистер Герхарт, так что вам придется высказаться более определенно.
Последовала короткая пауза.
— Это касается вас и президента. Больше я ничего сказать не могу.
— Но намекните по крайней мере!
Последнюю фразу Герхарт вообще проигнорировал.
— Один из моих людей ожидает вас возле офиса. Он отвезет вас в лабораторию, а я здесь буду вас встречать.
— Послушайте, Герхарт, — раздраженно начал Николс, но в трубке раздались короткие гудки.
* * *
Изморось сменилась довольно сильным дождем, что отнюдь не улучшило настроения Николса, пока он шел по двору университетского госпиталя к лаборатории патологоанатома. К тому же он ненавидел больничные запахи.
Герхарт, как и обещал, ждал его в приемной. Мужчины знали друг друга в лицо и по имени, но им ни разу не приходилось разговаривать. Герхарт, увидев Николса, пошел ему на встречу, но первым не протянул руку высокому гостю.
— Спасибо, что нашли время прийти, — сказал он.
— Зачем вы меня вызвали? — высокомерно произнес Николс.
— Для опознания.
Николс почувствовал, как по спине побежала струйка холодного пота.
— Кто?
— Я бы хотел, чтобы именно вы мне это сказали.
— У меня слишком слабый желудок, чтобы смотреть на мертвые тела.
— Для того что вам предстоит увидеть, действительно придется взять себя в руки.
Николс пожал плечами:
— Хорошо. Давайте быстрее покончим с этим.
Герхарт открыл перед Николсом дверь и провел его по длинному коридору в комнату, стены и пол которой были выложены белой плиткой. Пол был сделан немного наклонным, со стоком в центре. Рядом находился стол из нержавеющей стали. Белая клеенка прикрывала некий продолговатый объект, возвышавшийся не больше чем на дюйм над поверхностью стола.
Николс непонимающе взглянул на Герхарта:
— Ну и что я должен опознать?
Не говоря ни слова, Герхарт сдернул со стола клеенку и отбросил ее в сторону. Она упала на пол бесформенным комком.
Николс непонимающе уставился на то, что лежало на столе. В первый момент он подумал, что видит бумажный контур человеческой фигуры. Когда же он понял, что находится перед ним, то едва успел наклониться к стоку, и его вывернуло наизнанку.
Герхарт поспешно вышел из комнаты и тут же вернулся со складным стулом и полотенцем.
Он усадил Николса на стул, протянул ему полотенце и участливо сказал:
— Возьмите это.
Почти две минуты Николс сидел, прижав полотенце к лицу и содрогаясь, от позывов к рвоте. В конце концов он пришел в себя, поднял глаза на Герхарта и потрясенно пробормотал:
— Боже милостивый, это же…
— Кожа, — закончил фразу Герхарт. — Содранная человеческая кожа.
Николс заставил себя посмотреть на то, что лежало на столе.
Это напоминало лопнувший воздушный шарик, — пожалуй, именно такое сравнение было наиболее точным. Вероятно, сначала был сделан разрез от затылка до щиколоток, а потом кожу содрали, как шкуру с животного. На груди был еще один длинный вертикальный надрез, который потом довольно неаккуратно зашили. Глаз не было, но вся кожа была в сохранности, даже на руках и на ногах.
— Не могли бы вы мне сказать, — мягко начал Герхарт, — кто, по-вашему, это может быть?
Николс сделал над собой усилие и внимательно посмотрел на то, что лежало на столе, но изуродованные черты лица ничего ему не говорили. Только волосы казались смутно знакомыми. Да, он не ошибся.
— Гай Ривас, — едва слышно прошептал он.
Герхарт ничего не сказал. Взяв Николса за руку, он вывел его в другую комнату, где была удобная мебель и пыхтела кофеварка. Он налил чашку кофе и протянул ее Николсу:
— Выпейте это, я вернусь через минуту.
Николс двигался как зомби, не в силах забыть кошмарное зрелище. Он попытался представить себе ужасную смерть Риваса, но благоразумно решил этого не делать.
Герхарт вернулся, держа в руке зловещую коробку.
— Это было доставлено с почтой. Кожа была аккуратно свернута и уложена. Сначала я решил, что все это дело рук маньяка, но, тщательно осмотрев посылку, обнаружил миниатюрный магнитофон, спрятанный под подкладкой.
— Вы прослушали запись?
— Да, но с тем же успехом мог этого не делать. Похоже на беседу между двумя мужчинами на совершенно незнакомом языке, — возможно, использовался какой-то код.
— Как вы проследили связь Риваса со мной?
— В кожу было завернуто удостоверение Риваса, из которого явствовало, что он правительственный чиновник. Кто бы ни убил его, негодяй хотел быть уверен, что мы установим его личность. Я отправился в офис Риваса и побеседовал с его секретаршей. Мне удалось узнать, что за два часа до отъезда в аэропорт он встречался с вами и президентом. После этого он улетел в неизвестном направлении. Мне показалось странным, что секретарша не знает, куда уехал ее босс, а значит, он был отправлен с какой-то особой миссией. Вот почему я обратился прежде всего к вам.
Николс пристально взглянул на Герхарта.
— Вы сказали, на пленке записана беседа?
Герхарт кивнул и отвел глаза.
— И еще крик Риваса, когда его убивали.
Николс зажмурился, пытаясь избавиться от страшного видения.
— Необходимо уведомить его ближайших родственников, — деловито сказал Герхарт. — У него была жена?
— И четверо детей.
— Вы хорошо его знали?
— Гай Ривас был отличным парнем, одним из немногих честных людей, с которыми мне приходилось сталкиваться после переезда в Вашингтон. Мы вместе работали над целым рядом дипломатических вопросов.
Лицо Герхарта утратило официальное выражение.
— Мне очень жаль.
Но Николс уже его не слышал. Его глаза стали холодными и жесткими. Кошмар больше не преследовал его. Он не чувствовал тошноты, ладони не были мокрыми от пота. Варварская жестокость, проявленная по отношению к хорошо знакомому ему человеку, вызвала волну негодования, захлестнувшую его целиком. Николс и не подозревал, что способен на столь сильные чувства.
Больше не было буквоеда-профессора, чья власть, была ограничена пределами университетской аудитории. Ему на смену пришел человек, близкий к президенту, член очень немногочисленной группы вашингтонских политиков, имеющих возможность влиять на события в самых разных частях земного шара.
Николс не знал, сможет ли он использовать средства, которые имелись теперь в его распоряжении, и будут ли его действия одобрены президентом. Так или иначе, он был намерен отомстить за страшную смерть Риваса. Топильцин должен умереть.
