Глава вторая
Арена
"… Каждое человеческое чувство, хаотическое столкновение радости и печали, спокойствия и раздражения, любви и ненависти — все это лишь логическое продолжение работы Высшего над улучшением породы чад, им созданных. Битва чувств человека ничем не отличается от эволюционной борьбы за выживание отдельных особей и видов.
Хаос в таком случае уместен. Только хаос позволяет природе каждое мгновение создавать новые чувства, едва заметно отличающиеся от предыдущих. Только постоянная проверка на жизнеспособность в условиях изменяющейся внешней среды позволяет работать эволюционному отбору, отбрасывать вредные для развития рода эмоции, зачастую вместе с их владельцами. Высший создал идеальную модель для развития своих творений. Жестокую, сильную и неспособную ошибаться.
Эволюция эмоций, постоянное столкновение сотен чувств внутри единственной особи, избранной нести внутри себя нечто большее, чем просто набор инстинктов, ясно показывает, что работа Высшего продолжается. Она отнюдь не завершена. Но, как и в случае с совершенствованием генотипа, эта эволюция будет продолжаться тысячелетия и только после наш вид сможет насладиться ее плодами. Осталось только подождать…"
"Библия Экзо"
Боль.
Болела голова. Нет, не так — голова из средства для размышлений превратилась в образец боли. Дрею казалось, что все, что находится внутри черепной коробки, так долго и нещадно трясли, что этот шейк теперь мог использоваться в качестве примера для взбалтывания напитков.
При этом, на уровне неосознанных мыслей, мелькающих где-то на дне этой болтушки, он помнил, что мозг болеть не может. Просто неспособен мозг болеть, ввиду отсутствия болевых рецепторов. Что болит либо шея, либо череп, либо вообще это всего лишь иллюзии, зародившиеся во взбесившихся от удара нейронах. Сколько тысяч, или миллионов синапсов было оборвано вследствие удара? Если бы он мог думать, то Дрей обязательно бы об этом поразмыслил. Но думать он пока не мог, только ощущать.
И к ощущению болтанки в голове постепенно добавилась настоящая боль — боль от удара в спину. Ныло где-то под лопаткой, но хуже было даже то, что болели вообще все внутренности.
"Почти наверняка ребра сломаны" — подумал Дрей. И неожиданно обрадовался этой простой и неприятной мысли. Оказывается, он еще мог думать, а не только ощущать.
Дышать было тяжело. Это был уже третий факт, который смог уложиться в его голове. Дышать было тяжело и больно. Глубокий вздох, который он попытался сделать, чтобы избавиться от ощущения нехватки кислорода, отдался в левой части груди такой болью, что Дрей мгновенно прекратил всякие попытки повторить эксперимент. Согласившись сам с собой, что можно дышать и потихоньку, как будто и не дышать вовсе. Так — чуть воздуха зашло внутрь, чуть вышло наружу. Само собой происходит, а я и не дышу вовсе, вообще не шевелюсь и не пытаюсь раздразнить боль.
Так, с дыханием разобрались.
Мутная взвесь боли и хаотичных обрывков ощущений, начала постепенно оседать на дно сознания. Мысли экзо постепенно становились более сложными, нежели просто фиксация фактов "больно — не очень больно". Он вспомнил, что когда-то у него были глаза. Средство для визуального наблюдения за окружающим миром и всем, что в нем происходит.
Еще какое-то время ушло на то, чтобы вспомнить, как действует зрительный орган, и как им можно управлять. Но, в итоге, это не принесло большого эффекта — глаза были завязаны чем-то плотным, материей, через которую едва пробивался свет. Что же, он не ослеп. Это было хорошей новостью.
Ощущения добавлялись. Наручники на руках, на ногах тоже браслеты. Его запеленали очень хорошо, по мере восстановления он начинал чувствовать, что его пленители одели даже ошейник. Скорее всего, они облачили Дрея в усиленный смирительный блок. Ошейник, способный ударить током излишне ретивого узника, соединенные воедино браслеты на руках и на ногах. Возможно, что-то еще, чего он пока не чувствовал, лежа неподвижно. Хотя движение чувствовалось. Его несли, видимо, на носилках. Большая честь.
Рюкзак он сбросил, не найдут они его снаряжение в этих трущобах. Автомат, пистолет, нож — это у него изъяли в первую очередь. Но оружие у доставщика было абсолютно стандартное, жалеть о нем не стоило. А вот о своей свободе — да, вот о ней следовало бы подумать. В такую переделку ему еще попадать не приходилось. Его, экзо высшей пробы, тащили куда-то как беспомощного щенка.
Что они там говорили о ставках? Дрей прокрутил еще раз весь подслушанный по приемнику разговор. Сложил два плюс два. Получалось, что в мурашнике его заставят соревноваться, к бабке не ходи. Но не в беге же, которым так восхищались его преследователи?
Гладиаторские бои, — подумал доставщик. Единственное серьезное развлечение, ради которого его могли оставить в живых. Обычно мураши не мусолят чужаков, тем более не тащат их на носилках в глубину своего логова. В другом мурашнике дело ограничилось бы пулей, сразу или после недолгого разбирательства. Чаще сразу.
Развлекаются, — подумал Дрей безразлично. — Стравливают бойцов на арене. Надо полагать, что бои идут не до первой крови. Так что мало этот вариант отличается от немедленной пули в голову.
— Эта падла очнулась, — прозвучал позади хриплый голос. Говоривший, похоже, был одним из тех, кто нес носилки, и был крайне этим недоволен. — Может, освежим его, да пусть дальше сам топает?
— Тащите, немного осталось. Дольше разбираться. Дотащим, сдадим, тогда и расслабимся. Вечер обещает быть интересным. Давно мы мэру такой качественный товар не подгоняли. Он оценит.
— А Лоскут с братвой так и остались ни с чем. Хорошо мы их сделали, да, Хаммер?
— Неплохо, — откликнулся тот же голос. Хаммер собственной персоной, отметил Дрей. — Теперь будут ходить неделю прижав хвост. Надоели они мне со своими мелкими пакостями.
— На кого ставить будешь, Хаммер? — в разговор вступил еще один участник.
— На нашего друга. Слушайте сюда. Надо будет пустить слух, что мы его сильно поломали. Ребра сломаны, сильное сотрясение мозга, почки ему опустили, когда брали. В-общем, выболтайте побольше подобной фигни "по секрету" за выпивкой. На первом бое заработаем хорошо. Первый бой он точно пройдет. Ну а дальше — вы уж сами соображайте.
— Кстати, о заработке…
— Помню, не волнуйтесь. Никого не забуду. В последний раз мэр обещал за хороших бойцов десять склянок. Трехлеток обещал. Как обычно — три моих, две — эльфу за хороший выстрел. Остальные — поровну между всеми.
— Гемов бы новых, — протянул кто-то.
— Сами потом сообразите, поменяете. За одну порцию роботов-трехлеток можно найти приличные модификаторы.
— А чего трехлетки?! Без права размножения. Вот если бы вечных нанок кинули хоть разок…
— У мамаши надо было вечных побольше просить. Где ты сейчас вечных ботов найдешь, да еще и с привязкой к генной карте, чтобы ты не сразу загнулся? Забудь. Что мамка тебе через пуповину прокачала — все твое.
— Говорят, что в западной зоне нашли лабораторию…
— Сходи разведай, дятел. — Голос Хаммера стал злым. — Там при подходе из пулеметов лупить начинают, без базаров. Это мы такие добрые.
— Хорошо бы отыграться на ставках, можно было бы и прикупить чего полезного…
Хаммер хмыкнул:
— Отыграйся, ага. Только я тебе в долг больше ничего не дам. Ты и так мне две склянки годичной культуры должен.
— А премию сразу дадут? Тянуть не будут, как обычно? Я бы тогда успел поставить.
— Постараюсь, пацаны, постараюсь. Как у мэра настроение будет, сами знаете. Я же за вас всегда горой. Он обычно к моим просьбам прислушивается, настоящий мужик.
— Да, мэр у нас голова, — голос экзо-должника стал заискивающим, — не зря он тебя уважает. Понимает, кто чего стоит. Ты бы нам, Хаммер, еще подсказал, как и на втором бое заработать, мы же знаешь как тебя слушаем…
— Думать надо, — важно ответил Хаммер. — Ко второму бою все уже сообразят, что к чему, да и после отбора настоящие бойцы на арену выходят. Так и не угадаешь.
В группе повисло молчание. Видимо, каждый усиленно изображал размышления. Носилки слегка покачивались. Каждый, даже минимальный толчок отдавался болью в спине, болью в затылке. Хотя она постепенно проходила.
Дрей понемногу восстанавливался. Может быть, ребра и не были сломаны, в конце концов. Может, только трещина или ушиб? "Второй бой, говорите?" — подумал экзо.
— Может быть, я помогу, — произнес он, с трудом разлепляя губы.
Движение остановилось. Носилки опустились на землю. Не то чтобы их бросили, но и излишней заботы у носильщиков тоже явно не наблюдалось. Так, небрежно положили. От удара боль в спине усилилась, и Дрей скривился.
"Я не дышу, не дышу, почти не дышу. Сколько воздуха случайно заберется ко мне в легкие, столько и заберется. Я не дышу, так, вентиляция легких естественным образом…" — какое-то время эти мысли, похожие на мантру, носились в его голове в полном одиночестве.
— Гляди-ка, быстро очнулся. — Голос был Эльфа. Голос того, кто, судя по размеру вознаграждения, использовал недавно Дрея в качестве мишени.
С пленного сорвали повязку. Он слегка прищурился, потому что его глаза, как оказалось, смотрели прямо на солнце. Но тут же зрение восстановилось, и Дрей смог взглянуть на своих захватчиков.
Девять человек. Мураши, что экзо, что нано. Для того чтобы определить их принадлежность к городу, не надо было проводить глубокого генного анализа или выуживать из их крови нано-боты. Да и ничего бы подобные исследования не обнаружили. Такие же люди, как и все прочие. Вариантов немного — либо экзо, либо нано. Вариантов множество — как у экзо, так и у нано. У экзо, по крайней мере, уже десятилетия назад перестали отслеживать минорные генетические модификации, особенно те, что приобретались с помощью гемов. Слишком много вариантов. Слишком много единичных мутаций, не входящих ни в какие базовые каталоги. Да и где они, эти базовые каталоги. Теперь каждый экзо — сам по себе каталог.
Полсотни мутаций, составляющих генное наследство почти каждого экзо, уже и мутациями давно перестали считать. Без них в нынешнем мире нельзя было выжить. Нельзя было дышать. Нельзя было ходить под солнцем. Нельзя было прикасаться ни к чему живому.
Можно было существовать и без базового комплекта, находясь где-нибудь в изолированном бункере глубоко под землей. В одиночестве, даже не помышляя о продолжении рода.
А ведь к числу наиболее опасных живых объектов относились и другие люди.
Еще несколько сотен мутаций были широкоупотребительными. Обычно именно по ним можно было определить, к какому классу отнести того или иного экзо. Именно они в свое время были включены в каталоги. Бесполезные каталоги, существующие скорее для того, чтобы удовлетворить извечную жажду людей к упрощению, к моделированию сложных систем, приведению необъятной информационной матрицы вселенной к настолько простым схемам, которые только и способен был понять их скудный ум.
Но этих мурашей отличали от остальных людей не особый комплект мутаций или специальный набор культур нано-роботов. Здесь все лежало на поверхности.
Их отличала одежда, какой не встретишь в поселках. Они до сих пор пользовались одеждой, которая была произведена не вручную, кичливость которой могла бы поспорить с безумством того мира накануне заката, в котором она была создана.
Их отличало выражение лиц. Такие лица можно было увидеть только в мурашнике. Лица тех, для которых окружающие развалины были одновременно и домом, и крепостью, и тюрьмой. Что-то неуловимое отличное было в этих лицах. Если улыбка — то больше похожая на оскал. Если гнев, то больше похожий на буйство. Если безмятежность — то более холод смерти.
— Как? — Хаммер подошел к разговору деловито, что было для Дрея даже некой неожиданностью. Как неожиданным оказался и внешний вид вожака. Доставщик, невольно привязывая внешность к имени, ожидал увидеть крепыша, с руками, больше похожими на кувалды и закаменевшим лицом героя старых боевиков.
Вместо этого у его ног стоял, чуть ли не добродушно глядя в глаза пленника, невысокий толстячок. Короткие пухленькие пальчики правой руки почти небрежно держали рукоять длинноствольного револьвера. И подобного оружия Дрей также совершенно не ожидал увидеть у вожака стаи, получившего прозвище Хаммер. Казалось, весь этот человек — сплошной набор несуразностей. И в оружии, и в комплекции, в имени и в одежде. Как-то не шли к его фигуре обтягивающие тряпки из латекса.
Но дуло револьвера неотрывно смотрело на доставщика, как будто предлагая не обольщаться. Латекс или нет, но шесть зарядов даже из экзотического оружия, выпущенных в упор и твердой рукой, поменяют мнение любого человека о моде и античных идеалах фигуры.
— Ты онемел, навозник? Я все еще жду ответа.
— Вы помогаете мне выиграть второй бой, я его выигрываю. Все просто. Все довольны. Вы зарабатываете столько, что можно подумать о маленьких пробирочках с размножающимися культурами нано, а может быть даже и о паре полезных гемов.
— А тебе это каким боком? Только не говори мне, что ты бродячий боец и любишь выигрывать.
— Из того, что я услышал и понял, я либо выигрываю, либо мое хрупкое тело разбирают на отдельные полезные части. Может быть, я буду выглядить архаичным, но я люблю свое тело в том виде, в котором получил его от родителей.
Банда вокруг него расхохоталась. Дрей не то чтобы был о себе совсем уж низкого мнения, но все же он не считал свою шутку достаточно удачной, чтобы заставить мурашей так дружно смеяться. Они ржали над ним, а не над его шуткой. Своим смехом они измывались над его наивностью, одновременно показывая ему, насколько призрачны шансы чужака вырваться из сложившейся ситуации живым.
— Знаешь, навозник, — толстяк лишь слегка усмехнулся, — в отличие от своей шайки, я люблю честные сделки. А эта сделка не будет таковой, если сначала я тебе не скажу кое-что. Ты согласен услышать пару неприятных известий? Ты вроде храбрый парень, но даже самые-самые храбрые парни ненавидят рассматривать окрестности, когда висят вниз головой на крыше небоскреба, и только веревка, которой связаны их ноги, удерживает их от падения. Особенно, если по этой веревке елозит нож, пусть даже и тупой.
Сравнение было настолько живое, что Дрей невольно решил, что Хаммер не пытался раскрасить свою речь несуществующими образами. Как-то не хотелось Дрею причислять к списку достоинств толстяка воображение и образное мышление. Скорее, он просто вспоминал что-то из своего недалекого прошлого. Кому-то сильно не повезло, и доставщик даже думал, что именно рука толстяка держала тот тупой зазубренный нож. Возможно, специально тупой.
— Ничего не скажу по поводу своей храбрости, но я бы все же послушал, — ответил Дрей.
— Отлично. Я верил в тебя. Так вот, новость номер один: еще ни один навозник не выживал трех боев. Некоторые проходили первый. Я видел двоих, которые выползли с арены после второго. Но третий бой — это уже профессиональный ринг, если ты понимаешь, о чем я тебе толкую. Третий бой — это высокие ставки, там на кон ставят такие пробирки, какие тебе и не снились. Ставить на навозника в третьем бою — это для дурачков, молодых придурков, которые хотят заработать по легкому. Мы же люди разумные. Мы лучше будем иметь верняк, понемногу, не торопясь, выигрывая раз за разом. Хорошая стратегия в длительной перспективе, не находишь?
— Безусловно, — тут же откликнулся экзо. Он начал слегка уставать от попыток толстяка выглядеть великим философом, поэтому моментально вклинился в монолог, ответив на вопрос, который, судя по интонации, ответа не требовал. — Но почему бы не попробовать взять свой верняк на втором бою?
— А тебе то это зачем, задохлик? Ты же все равно сдохнешь. Даже если ты и переживешь все начальные бои, то это закончится только одним — тебя разорвут в третьем бою.
— Предпочту немного оттянуть финал. Я же ничего не теряю, правда?
— На твоем месте я бы предпочел его не оттягивать, — ухмыльнулся Хаммер, — на твоем месте я остановил бы сердце прямо сейчас, или откусил бы себе язык и истек кровью, или придумал бы другой способ самоубийства. Все они значительно приятнее, чем следить за тем, как твои кишки наматывают на руку.
— Хаммер, да брось ты! — Эльф, судя по голосу. Н-да, тот еще эльф. Наверное, прозвище было дано только за его меткость. Или как издевка к приземистой коренастой фигуре снайпера. Или и то и другое одновременно. Но, опять же, Дрей почему-то легко предположил, что второе преобладало. — Дай парню надежду, а нам возможность заработать. Ты что, на принцип что ли пошел?
— Все будет, как я сказал, — оборвал стрелка атаман. — Первый бой я вам обещал, дальше — каждый за себя. Парня мы подготовим, но не выглядит он бойцом. Бегает быстро, и всего-то… На арене много не побегаешь.
— Подготовьте меня. Правила, кто чего стоит из соперников… Все, что знаете.
— Правила тебе и без нас расскажут, — неторопливо ответил Хаммер. Тут же прервал себя, отдав распоряжение: — Снимите его с носилок, нижние кандалы немного ослабить, пусть сам дальше топает, по дороге мы просветим этого навозника. Но топать ему придется самому. И чтобы дуло было у его затылка все время, а то больно прыткий.
— Так вот, — продолжил Хаммер, как только отряд двинулся дальше, — прежде всего, молодой и наивный экзо, запомни главное — на арене нет соперников, на арене только враги.
И экзо начал запоминать.
Так как речь толстяка была излишне, даже нарочито нетороплива, мысли Дрея все время уводило в сторону. Он запоминал, сравнивал свои возможности и силы бойцов второго и третьего круга, прикидывал, как лучше построить бой с каждым из них. Но все это не позволяло ему достаточно загрузить мозг, чтобы мысли раз за разом, бесконтрольно, не отклонялись от непривычной для них прямой стези и не начинали суматошно скакать по проторенным узким тропинкам воспоминаний.
Память. То место, куда он заходить не любил, но, как и любой другой человек, в котором он находился значительно больше времени, чем желал. Дороги памяти слишком протоптаны, слишком удобны для ходьбы, сойти с них непросто. Чуть поставишь ногу в сторону, на нехоженую землю, сделаешь несколько шагов, — как вдруг оказывается, что ты вновь идешь по знакомой тропинке "было".
Сложнейшие, непонятные, а поэтому почти колдовские связи миллионов нейронов в его голове строили загадочные ассоциативные цепочки. Подчиняясь неведомой логике, используя в качестве запала любое слово, любой самый незначительный жест, разом перепрыгивая сквозь пространство и время, они заставляли экзо неожиданно вспоминать те события, о которых, казалось, давно можно было забыть.
Но оказывалось, что забыть что-либо невозможно. Можно похоронить воспоминания под пластами свежих событий, задвинуть их в самый дальний угол самой темной комнаты, но забыть их невозможно. В любой, даже самый неподходящий момент течение ассоциаций выносит, вымывает их на поверхность, заставляя вновь и вновь возвращаться к прошлому.
Его родители не были уникальными. Тихие люди, старающиеся, как и многие вокруг, жить незаметно. Неплохой подход во времена, когда теоретическое бессмертие любой особи человеческого рода сталкивалось с практической резней на каждом шагу. Геноцид, растянутый на столетие.
В этой тихой и неприметной жизни у них было не так много событий, которые стоили бы запоминания. Первым из них стало рождение Дрея.
Даже сейчас, когда с этим стало немного полегче, живыми рождались только один из трех детей. В момент, когда новорожденный экзо появился на свет, вероятность выжить у него составляла один к десяти.
В колониях нано ситуация с детской смертностью была не лучше, хотя причины у каждого вида были общими лишь частично.
При появлении на свет каждого экзо поджидала повышенная радиация. Радиационный фон, который губил плод зачастую еще в утробе матери. А если не губил, то на свет появлялись монстры, неспособные прожить без внешней помощи и нескольких минут. В нынешние времена такой помощи было не дождаться. Кое-где, в крупных поселениях, можно было найти более или менее оборудованные медицинские лаборатории, но и в них занимались только теми, кто имел хорошие шансы на выживание. Биоэтика в действии. Когда грамотная медицинская помощь достается только единицам новорожденных, остальным приходится выживать самостоятельно. Каждый пятый не проходил тест.
Говорили, что сразу после смуты выживал вообще только один из сотни младенцев, хотя медицинского оборудования тогда было не в пример больше.
Вторым фактором, губящим и экзо, и нано, были вирусные инфекции. Человек, в оригинальном его состоянии просто не был способен справиться с таким враждебным окружением, что предлагала при его появлении сегодняшняя земля. Шесть из десяти погибало от болезней в течение недели.
Дальше у каждого вида была своя беда. Несовместимость модифицированных генов родителей — экзо, а иногда и их предков, надежно добивала еще одного из десяти. Выживал один. Одним из десяти оказался Андрей. Дрей.
В течение первого года жизни погибал еще каждый третий ребенок. Хотя с этим и сейчас ситуация нисколько не улучшилась. Дети почти перестали погибать от радиации и инфекций во младенчестве — один из трех. Еще один из трех погибал от все той же несовместимости. Многие считали, что это свет в конце туннеля, то, что сейчас выживает хотя бы каждый третий младенец.
Но пессимисты утверждают, что состояние генетической разобщенности человеческого рода, пусть даже только его половины — экзо — может резко ухудшиться, и тогда эре экзо придет конец.
К таким пессимистам, конечно, относились все нано.
Он был первенцем. И единственным ребенком в семье. Ему исполнилось восемь, когда лихорадка Л18 накрыла район, распространяясь быстрее, чем поселки и деревни успевали закрывать ворота от пришельцев. Переносчиками были не только люди, но и насекомые, и это довершило дело. Треть взрослых экзо погибло до того, как выработали антитела. В районах нано умер каждый четвертый.
Нано говорили, что это заказ экзо. Хотя потом пришел грипп «антидогмат». Пришел веером, мутируя в среднем раз в два дня. Другими словами, это был не просто грипп, это был целый букет болезней, обрушившихся на людей. Организм просто не успевал реагировать. Нано-роботы не успевали прийти на подмогу лейкоцитам. Погибло половина нано в местах их компактного проживания. Чуть меньше в глухих деревнях. Выжил один из десяти экзо. К счастью, грипп быстро сошел на нет, в основном, за счет полной изоляции поселений в момент объявления карантина.
Экзо говорили, что это оружие возмездия нано. Только мальчику экзо в то время было все равно. Шестилетний пытался выжить. Хутор из трех дворов вымер полностью, и с этого момента он был предоставлен самому себе. Тогда он не думал о родителях. И еще долго не вспоминал о них, были дела поважнее. Например, выжить. Самое большее, что он мог сделать для своей семьи и для соседей, это поджечь каждый дом, каждую постройку на хуторе, чтобы не оставлять тела людей гнить и превращаться в прах. Это был хороший погребальный костер.
В те минуты, когда он шел между домами, аккуратно поджигая все, что могло гореть, его не волновало, что он остается без крыши над головой. Что завтра ему, возможно, будет нечего есть. Все равно он знал, что не сможет жить в доме, где на кровати, как будто обнявшись, лежали его мертвые родители.
И как только зарница от пожара исчезла за вершинами деревьев, он забыл. Забыл родителей, забыл детство. Зато, неожиданно, он вспоминал о них сейчас. Память — странная штука.
— В первом бою тебе подсунут нано. Так всегда делают, чтобы было веселее. Экзо против нано — классический бой. Кого-нибудь из городской молодежи. Это у нас так посвящают в мужчины, ты понимаешь. Много юнцов желает поскорее стать взрослыми, и рвутся разделаться с кем-нибудь на арене.
Хаммер вздохнул. Дрей вскинул голову, посмотрев на лидера группы, ощутив в этом вздохе странные нотки.
— У меня у самого сыну скоро на арену, — ничуть не смущаясь, пояснил Хаммер. — Только видишь ли, среди этих молокососов считается наиболее крутым драться не до победы, а до смерти. По правилам арены до смерти бои идут только с пришельцами. Неважно с кем — с отребьем вроде тебя, случайно выловленным на окраинах, или с профессиональными бойцами, которые приходят в город специально, чтобы выйти на арену и получить приз.
Хаммер сжал кулак и приподнял его, как будто собирался прямо здесь придушить отсутствующего сына:
— Только я этому молокососу не позволю! Пусть по простому выйдет и расквасит нос какому-нибудь молокососу из нано, и концы у крайней хаты. А будет дергаться на навозников — сам придавлю. После двух трупиков старуха выдавила его на свет не для того, чтобы он подставлял свою башку на арене.
Экзо молча кивнул. Но спросил о другом, стараясь не уходить глубже в тему, которая была для Хаммера явно не самой приятной:
— Экзо живут вместе с нано?
— Это город, навозник. Мы — центр культуры и цивилизации. Нам до фени ваши предрассудки и правила. Если ты живешь в городе, то должен быть терпим к другим. Это — правило номер один.
— Судя по всему, есть еще и правило номер два?
— Конечно, — важно кивнул Хаммер, — конечно есть.
Сделав театральную паузу, он добавил:
— Правило номер два: хороший навозник — мертвый навозник.
Люди Хаммера с готовностью заржали. Эту шутку они слышали уже не раз и ждали только момента, чтобы поиздеваться над пленником.
К их глубокому сожалению, Дрей не слишком огорчился предлагаемой перспективе. Вместо этого он задал вопрос, который волновал его больше всего:
— И что, есть дети?
Поначалу Хаммер не сообразил, о чем спрашивает пришелец. Но когда понял, то побагровел от гнева, подскочил к беззащитному пленнику и выплюнул слова прямо ему в лицо:
— Ты совсем охренел, навозник? За такие слова мы ведь можем тебя прямо здесь на куски разделать. Культура культурой, но за такое можно языка запросто лишиться. На арену тебя можно выпустить и немым.
Постепенно успокаиваясь, он встряхнул головой, и вновь начал входить в обычный ироничный тон:
— Надо же ляпнуть, а? — Хаммер обвел глазами своих людей — Дети?! Да если я хоть увижу, что мой парень подойдет к шлюхе-нано ближе чем на метр, то я его собственноручно оскоплю, как Давид Голиафа. Правильно я говорю, парни? Такие вещи допускать нельзя.
Парни одобрительно загудели. Пару примечаний от нано насчет того, что не надо вот так уж всех их женщин называть шлюхами, потонули в общем хоре.
— Ладно, закрой пасть и молчи, как рыба об лед. И слушай дальше, а то не так далеко идти осталось…
Они были где-то в центре мурашника. Перед тем, как начать проникновение, Дрей долго изучал все найденные карты. К сожалению, он совершенно не планировал заходить так глубоко в каменные джунгли, поэтому сейчас с трудом представлял свое точное местоположение.
Хаммер и его люди вели его к небольшому двухэтажному особняку, стоявшему недалеко от проспекта. Две дороги, зачем-то разделенные посередине полосой деревьев. На этом, небольшом участке мурашника оказалось неожиданно чисто. Был убран весь мусор, все обломки. Похоже, что пара зданий по соседству обвалилось полностью. Но и от них остались лишь воспоминания — все обломки были куда-то вытащены.
Более того, в этом месте наводили порядок регулярно. Асфальт подметен, выбоины аккуратно заполнены свежим нано-материалом. Этот асфальт, с возможностями самовосстановления, был изобретен незадолго до десятилетия смут. Считалось, что дороги из него должны быть вечными. Дрею не раз пришлось убедиться, что это не так. Хотя кое-где нано-асфальт еще пытался поддержать идеальное дорожное покрытие, но в большинстве мест он давно уже сдался под натиском времени.
Мурашник был полон сюрпризов. Не случайно, несмотря на все опасности, он постоянно притягивал к себе авантюристов. На самовосстанавливающийся асфальт, понятно, мало бы кто позарился, но Дрей был уверен, что среди полуразрушенных домов было скрыто еще немало интересного и помимо мечты строителя.
Хаммер, уже минут десять хранивший молчание, тихо сказал:
— Сейчас тебя покажут мэру. Он тебе расскажет, что почем, только ты сильно губу не раскатывай и не смотри, что наш избранник обходителен в общении. Надо будет, он тебе лично хребет переломает не вставая с кресла. Так что веди себя правильно. А лучше вообще помалкивай. И помни, что я тебе рассказал. Понял?
Дрей молча кивнул. Они зашли в двухстворчатые деревянные двери, которые охранники, стоявшие снаружи, почти что вежливо распахнули перед ними. Взгляды охранников не принесли доставщику приятных новостей. Они как будто говорили — вот, еще одного бычка на убой привели.
Дрей впервые в своей жизни увидел галстук. Нет, конечно, галстуков на «довоенных» фотографиях он видел немало. Пару раз ему приходилось даже вживую подержать ленты шелковой материи с этим названием. Как правило, их использовали в быту в качестве бечевок. Хотя один раз Дрей видел новогоднюю елку, на которой несколько таких лент ярких расцветок были развешаны вместо гирлянд.
Этот галстук был темно-синим, в аккуратную косую полоску. И использовался по его изначальному предназначению — он был слегка небрежно завязан на шее. Дрей прямо залюбовался, очень уж шел мэру этот атрибут его власти. Очень удачно он был подобран к светло-синей рубашке, тоже в неброскую полоску.
Сам представитель местной власти доставщику понравился не очень. Нормальный вроде мужик лет слегка за сорок. Высокий, подтянутый, со слегка хищными чертами лица. Но очень уж не вязался со всем его внешним видом бегающий взгляд. Даже не бегающий — прыгающий, останавливающийся в одной точке лишь на мгновение и тут же дергающийся на новое место. Иногда движения зрачков оказывалось недостаточно, и мэр двигал голову, чтобы остановить взгляд на новой точке ради одному ему известных целей. А может, и неизвестных, может, это была просто плохая привычка.
Мэр был экзо. Не то, чтобы это сильно обрадовало Дрея, но все таки… На пару мелких поблажек можно было рассчитывать. Допустим, бить все равно будут, но не будут увечить. Что-нибудь в таком духе.
— Ты кто, Amigo? — спросил властелин мурашника с ходу. Дрей еще только пересекал просторный кабинет, единственным предметом обстановки которого был достаточно большой стол темного дерева, за которым, в кожаном кресле с высокой спинкой, сидел его нынешний собеседник.
Дрей ответил не сразу. Сначала дошел до той незримой точки, у которой его придержали за локти дюжие охранники, оба нано, как ни странно. Этот лишний десяток шагов ему понадобились, чтобы просто понять, о чем его спрашивают. Он так до конца и не был уверен, в чем суть вопроса, но нужно было что-то отвечать.
— Я доставщик. У меня заказ, надо кое-что клиенту добыть на западе города.
— Тогда тебе повезло, что мы тебя перехватили. Afortunado. У нас здесь хоть цивилизация, все культурно, без всяких там выкрутасов. А на западе у нас отморозки, их даже я не контролирую, своя власть. Там бы тебя живьем сожрали, и косточки бы не стали выплевывать. Ogro, ogro verdadero.
— Каннибалы? Это правда?
— Я всегда говорю правду. За это меня здесь и уважают! У них на западе никакого порядка, делают что хотят, моих людей почем зря гробят. Ну ничего, еще годик другой, я их к рукам приберу… Для наведения порядка, конечно. — Тут же поспешил добавить мэр. — Там тоже люди живут. Им нужна цивилизованная власть. Чтобы спокойствие, чтобы все работали и наслаждались благами развитого общества. RИgimen existente меня совсем не устраивает.
Дрей промолчал, но градоначальнику особо собеседник и не требовался. Десяток подчиненных, важно стоящих вдоль стен, внимали мудрости. И мэр вещал, в основном, для них.
— Мы тут многого добились. У нас порядок. Еды у всех вдоволь. Экзо и нано живут душа в душу. Развлечения есть, мы же все-таки крупный город, как-никак. Народу ведь всегда что нужно? Хлеба и зрелищ. Basta!
Мэр поднялся из-за стола и начал неторопливо прохаживаться по комнате, развивая тему, которая явно была его любимой.
— Сейчас еще немного в городе разберемся и будем думать, как объединить под знаменами новой власти окрестных навозников. Хватит им уже прозябать в нищете и невежестве.
Дрей все же не выдержал:
— А если они будут не очень на это согласны?
— Peso de lider. Тебе не понять. Меня поймут будущие поколения. Большое и сильное государство невозможно без насильственного объединения на начальном этапе. А бойцы у меня — лучшие. Не просто лучшие, а самые верные. И не потому, что я такой хороший, а потому что у нас порядок! Люди любят порядок. Каждый знает, что я от него жду. И знает, что за это получит.
Где-то сзади кашлянул Хаммер. Взгляд мэра тут же «прыгнул» в ту сторону.
— Да, кстати, по поводу награды. Хаммер, ты и твои люди молодцы. Es un guapo verdadero. Зайди прямо сейчас в хранилище, выдадут все обещанное, я уже распорядился. Побольше бы таких исполнительных командиров, как ты, давно бы уже вся округа вернулась к цивилизации. И на западе всех бы покрошили в мелкий винегрет. Кстати, Хаммер, не хочешь этим заняться?
— Я бы не против, господин мэр, — неуверенно откликнулся Хаммер. — Только людей маловато, положим же всех, кто за порядком следить будет?
— Ну смотри, поговорим еще. Дело merecer la atenciСn.
Взгляд мэра прыгнул на лицо Дрея:
— Значит, нарушил ты наши границы. Пытался тайком пробраться на суверенную территорию и изъять ценности, принадлежащие нам по праву. Delincuente. Хорошо хоть, сам признался… — Мэр с крайне задумчивым видом забарабанил пальцами по столу.
Если бы Дрей не пообщался заблаговременно с боевиками мурашей, он мог бы всерьез поверить, что сейчас решается его дальнейшая судьба. Но, так как его успели слегка просветить о возможных вариантах наказания, то ему было даже слегка смешно. Наказание было одно.
— Ладно, — мэр решительно хлопнул по столу. — На первый раз простим, я думаю. Ты же не рецидивист, раньше на нашу территорию не залезал. Да и человек, я вижу, хороший. Поступим так: выступишь на наших гладиаторских боях. Выиграешь — да и дело с концом. Проиграешь — ну не судьба значит тебе.
— А что будет, если я выиграю? — невинно поинтересовался Дрей. — Отпустите?
— Выиграешь первый бой, получишь право на второй. Во втором бое — только претенденты на профи. Это значит, что если выиграешь второй бой, то станешь профессиональным гладиатором. А это почет, это уважение, muchachas bonitas и прочие прелести во всевозможном виде. — Взгляд мэра вновь остановился на Дрее, на этот раз дольше обычного. После чего градоначальник подмигнул пленнику, и тут же его внимание опять ускакало куда-то дальше.
Подмигивание было многообещающим. Мэр давал понять, что Дрей скоро будет купаться в роскоши, менять женщин как перчатки и остальное, что он сам себе придумает. И для того, чтобы получить все это, нужно закрыть только пару формальностей — выиграть два смертельных поединка.
— Мы любим, чтобы на арене бои были честные. — Голос любителя испанского стал деловитым. — Поэтому ты должен честно нам рассказать обо всех боевых мутациях и геммах, которые у тебя есть. Расскажешь, или мне придется отправлять тебя на полный тест? Только у нас оборудование слегка ser anticuado, поэтому процедура может быть слегка болезненной. Но я повторю — бои у нас честные. Никто не узнает о твоей карте, кроме организаторов. Нам ведь надо подобрать тебе достойного соперника. Так как?
Не то чтобы Дрей боялся болезненности процедуры, равно как он мало верил в то, что его генная карта останется тайной, однако у него были свои причины, чтобы не проходить тестирование. Причины достаточно веские. Да и Хаммер предупреждал, что рассказать о своих геммах стоит сразу — единственная возможность скрыть ряд приятных дополнений от будущих соперников.
— Конечно, раз вы говорите, что это останется между нами… — Начал Дрей, — значит из мутаций, относящихся к делу: нервный ускоритель три и четверть, «Геракл», "Стайер", "Лихорадка"…
— Базовая «лихорадка»? На сколько хватает ускорения?
— Минуты на две, хотя я как-то стараюсь ей не пользоваться, сами понимаете.
— Да, понимаю, ощущения потом неприятные. А как сдерживаешь? Если это мутация?
— Как-то научился держать себя в руках. Химия, сами понимаете. Не будешь дергаться, лихорадка не начнется.
— Согласен. Ладно, proseguir.
— "Веретено" — это улучшение вестибулярного аппарата, один из подвидов «центрифуги». "Четыре пробирки стихий". Стандартный модификатор ядов, хотя я не уверен, насколько это нужно.
— Не нужно, не нужно, у нас честные поединки, я же сказал. Еще что-нибудь?
— Не знаю даже. — Дрей сделал вид, что глубоко задумался. — Вроде все. Остальное я уже сам догнал.
— Ну ладно, поверим. И что там у тебя с гемами?
— "Набор путника", «Вортекс», "Кулак бога", "Тварь преисподней", «Ассимилятор», "Экзо" в вариантах два и четыре сигма, «Оракул» и "Логик подворотни", "бастард богов", "День защиты", «Тень-два», "Обитель зверя". Все. Прочие мелочи к делу не относятся.
Это было далеко не все, но и перечисленного хватило. Прихвостни мэра вдоль стены зашевелились, мэр довольно ухмыльнулся. Дрей подумал было упомянуть еще что-нибудь, чтобы добить их окончательно, хотя бы гем "Кассир Харона". Но все же сдержался.
— Impresionar. — Мэр закивал, — очень впечатляет. А "Обитель зверя" — это что вообще?
— Рывковое увеличение мышечного усилия. Какие-то там модификаторы гормонов в кровь вбрасываются. — Дрей слегка лукавил. Он точно знал, какие вариации гормонов синтезируются его организмом. Но показывать себя слишком большим умником в этой аудитории как-то не хотелось.
— И что, все постоянное?
— Нет, не все. «Тень» подсунули негодную. Сначала чуть не сдох после инъекции. Потом оказалось, что мутация нестабильна и выветривается. Хотя, может оно и к лучшему.
— Ладно, подберем тебе достойного нано. У нас молодежь, знаешь, тоже хорошо прокачана. Будет интересно, и народу удовольствие. Народу нужны зрелища. И мы эти зрелища народу даем. Так что давай, не подведи меня. — Говоря это, мэр впервые подошел к Дрею. Только для того, чтобы похлопать его по плечу. Аудиенция была закончена.
Клетушка, в которой «поселили» будущего гладиатора, изящным убранством похвастаться не могла. Дрею было все равно. Была кровать, на которую он улегся и тут же уснул. День выдался тяжелым, и ему хотелось хотя бы немного восстановить форму до выхода на арену. Может быть предстояла встреча с сосунками, всего лишь молодыми неопытными нано. Но эти сосунки только и делали, что развлекались в драках, так что недооценивать их не стоило. Тем более, когда бои проходят по весьма упрощенной олимпийской системе — либо выигрываешь, либо труп.
Дрей не хотел, чтобы завтра с арены вынесли труп экзо.
За всю ночь он проснулся только один раз, уже под утро. Просто приоткрыл глаза, когда тихо отворилась дверь. Это был Хаммер. В одной лапище он держал пластиковый поднос с едой. Каким образом ему удалось наняться на должность разносчика пищи, доставщик интересоваться не стал.
— Ты, дятел, — тихо сквозь зубы зашипел толстяк, поставив поднос и наклонившись к самому уху экзо. — Я же как маму тебя просил, не трепись. Зачем ты куковать начал, тетерев? Все геммы сдал! Действительно надеешься, что информация не расползется? Совсем больной на голову? Так как младшим родился, так дураком и помрешь.
— Не все, — коротко ответил Дрей. Этого оказалось достаточно. Зрачки Хаммера сузились, показывая сосредоточенную работу мысли. Он достаточно быстро осознал сказанное, и развивать тему не стал. Заговорил о другом:
— Короче, ты влип, навозник. Влип конкретно. У одного из советников мэра сыночек как раз "на выданье". Он заставил папашу записать себя на сегодняшний бой. Папаша был против, особенно после того, как вчера узнал о твоем внушительном наборе, но сыночек уперся. Но папочка ведь не хочет смерти мальчика. А условия поединка завтра простые — с арены выходит один, второго выносят прямиком на запчасти и вытяжки.
— И что?
— Ты знаешь, что такое советники мэра? У них власти в городе ненамного меньше, чем у Самого. И возможностей тоже, не все у нас мэр решает. Поэтому считай себя ходячим трупом. Если ты грохнешь сыночка советника, то не доживешь даже до второго боя. Такого тебе не простят. Тупик. Проиграешь — труп, выиграешь — тоже труп. Не выкрутишься. Плакал мой выигрыш.
— Ладно, придумаю что-нибудь, — нарочито лениво и спокойно сказал Дрей. Идей у него пока не было, но Хаммера надо было успокоить. В конце концов, это был единственный человек, который был на его стороне в этом мурашнике, хотя и по своим причинам.
— Да и выиграть тебе тоже будет нелегко. Сыночка накачали новыми цацками. По всему твоему списку встречные меры приняли. Парень и так был не слабенький, а на сегодня он вообще монстр. Однодневные культуры запрещены перед такими боями, но никто не будет перечить советнику мэра, никто даже не вякнет. Так что, возможно, твоя первая проблема даже и не возникнет.
— Не волнуйся. — Дрей оставался подчеркнуто спокойным. — Наш уговор в силе. Ставь на меня, только больше выиграешь, вот и вся разница. И… спасибо за информацию.
— Не за что. Не выиграешь хотя бы этот бой, я тебя сам за проигранную ставку грохну. Я три ампулы вечных кровяных пловцов поставил, с возможностью регенерации. Все, что было. И плазмидный вариант "мании Гейгера".
— Вечный?
— Нет, мутировавший. На год хватит, не больше. Потом выветривается.
— Жаль, я бы взял.
— Ты выиграй сначала, потом поговорим. За вечный тебе не один десяток боев надо пройти.
— Ладно, тогда потом и поговорим. Еще раз спасибо.
Место, названное ареной, навевало весьма мрачные ощущения. Возможно, зрителям так не казалось. Возможно, для местных все было как раз наоборот — для них это место было связано с одним из немногих «достойных» развлечений, существующих в мурашнике. Но у Дрея настроение было препаршивое.
Толстые стальные прутья, поднимающиеся на несколько метров вверх и резко сходящиеся под потолком. Грубо приваренные поперечные прутья, делающие каркас практически непреодолимым. Прутья были такие, что сразу же возникал вопрос — какие титаны должны были бороться внутри, на ринге. Такие прутья даже бульдозером было сразу не взять.
Как полагается, две двери, оформленные полностью под интерьер, — для торжественного вступления на арену гладиаторов. Итого — круглая площадка радиусом не более пяти метров. Входят двое, выходит один. Вот и все правила, как их понял Дрей.
И зрители, ожидающие развлечения, лучшего развлечения в этом городе. Мэр был прав, для сохранения личной власти он давал этим людям основное — хлеб и зрелища. Со зрелищами, похоже, была некоторая напряженка, раз непроверенный боец выставлялся на ринг против неоперившегося юнца, который должен был отстоять свое право называться мужчиной.
Либо советник мэра не был уверен в эффективности краткосрочных нанокультур, либо он слишком сильно обожал своего отпрыска. Но он решил убедиться в том, что выскочка-навозник знает, чем рискует. В принципе, сомнения в пользе от только что введенных в организм роботов Дрей готов был полностью разделить. В таких случаях важна сыгранность. Самого себя с собственным телом. А за день управлять новыми возможностями не научишься. Вот подрастерять бразды правления над тем, что у тебя уже есть — это да, это более вероятно. Хотя делиться с кем-либо своим мнением на этот счет Дрей, в общем то, в текущий момент не планировал.
На место представления Дрея вели четыре охранника. Вели закованного в ручные и ножные кандалы, как какого-то заключенного прошлой эпохи. Ему приходилось семенить, и выглядел он слегка смешно. Во всяком случае, ему хотелось усмехнуться. Он и усмехался, про себя, надо же было хоть чем-нибудь заняться.
Как раз этих охранников небрежно отодвинули в сторону несколько откровенных громил, ярко выраженных нано, до такой степени нагруженных модуляторами, что Дрей готов был поспорить, что даже в их моче нано-роботов больше, чем у среднего обывателя в крови.
Дрей увидел знакомое лицо и быстро сообразил, что к чему. Удивился. Оказывается, даже у советников мэра есть личные телохранители? Странная все-таки жизнь у них здесь, в мурашнике.
Не обращая внимания ни на охранников, ни на своих телохранителей, советник подошел вплотную к Дрею.
— Если ты еще не знаешь, навозная крыса. — Голос был ровным и лишенным каких-либо интонаций. — С тобой на арену выйдет мой сын. Если с ним что-нибудь случится, то твоя смерть будет долгой, мучительной, и очень, очень болезненной. Советую тебе сдохнуть на арене.
Советник отодвинулся, повернулся, и зашагал прочь. Охраняющие его контейнера для нано-ботов двинулись следом. Ни одной эмоции, ни одного жеста, полное отсутствие мимики. Подошел, сообщил, ушел. Советник был опасной фигурой. И Дрей был более чем уверен, что свое обещание он сдержит. Хотя это мало что меняло.
Оставшуюся часть пути доставщик размышлял, что же все-таки было основой подобного отсутствия эмоций у советника — высокий самоконтроль человека с сильной волей или все же не обошлось без популярной, хоть и в очень узких кругах, нанокультуры "фарфоровый душитель". Полное подавление эмоций, причем необратимое, в наследственном варианте не существует.
Его расковали прямо на арене, вначале заперев дверь, через которую он только что прошел. Во всем этом было мало целесообразности — куда он мог деться, когда кругом было такое количество враждебно настроенных мурашей, немалая часть которых, судя по внешнему виду и оружия, считала себя бойцами.
Зато в этом было много театральности. Злобный убийца, поедающий маленьких детей, схвачен и доставлен для справедливого суда. Сейчас вот еще судья выйдет, и объявит приговор. Было видно, что ставка Хаммера должна сыграть. Ведь никто всерьез не верил в выигрыш даже такого крутого чужака. Справедливость, как никак. Зло должно быть наказано. А уж зло, которое привели в клетку в кандалах, будет наказано наверняка.
Дрей почти ожидал чего-то в этом роде. Что сейчас встанет со своего места в ложе мэр и произнесет суровую проповедь о том, что преступление и наказание связаны неразрывно, что враги не получат ни пяди их мурашника, что шпионы навозников будут выпалываться беспощадно…
Под приветственные крики на арену вышел сынок советника. Дрей смотрел на него равнодушно. Надо было смотреть, но сейчас ему было больше интересно услышать мэра.
Мэр ожиданий Дрея не оправдал. Тон хозяина города был радушный. А смысл его речи полностью отличался от того, что предполагал доставщик:
— Граждане города! Мои дорогие избиратели. Сегодня мы рады приветствовать на этом ринге двух бойцов. Сильнейших бойцов из многих, которых мы видели. Мне даже немного жаль, что выживет только один из них, но таковы наши правила и наши законы. Мы призываем сильных, чтобы защитить наше мирное существование. Мы призываем молодых. Мы призываем тех, чья воля — это наши идеалы, чьи сердца наполнены любовью к нашему народу.
Мэр сглотнул. По его щеке скатилась одинокая слеза. И закончил коротко, чтобы подчеркнуть торжественность момента:
— Пришла пора доказать, что вы можете быть достойны именоваться бойцами. Живыми или мертвыми.
Дрей вновь посмотрел на соперника. Из необычно оформленной речи мэра он понял одно — если мэр делал ставки на этот поединок, то он поставил именно на чужеземца.
Может быть, нано и был юнцом, но это был здоровый юнец. Мышца бугрились при малейшем усилии, явственно выступающие вены показывали, что с доставкой крови в нужные места тела тоже было все в порядке.
Время от времени нано чуть подергивал руками, как будто наслаждался видом своей мускулатуры. Дрей знал, что это не просто подергивание, не просто игра мышцами на публику. Базовый нано, что ни говори. С более продвинутыми колониями нано-роботов подобных проблем не возникало. Это подергивание означало накачивание отдельных частей тела нано — усилителями. Базовая хитрость. Дернешь так мышцами разок другой и нано-боты, как фагоциты, сойдутся к одному месту, чтобы в нужный момент увеличить мышечное усилие в разы, может даже в десятки раз.
Одновременно подергивание значило, что рефлексы у парня именно базового нано. Слишком тривиально. Слишком предсказуемо. Возможно, сейчас противник был накачан более продвинутыми культурами. Но рефлексы есть рефлексы, их за день не поменяешь. А тело привыкло работать с унаследованными от папы и мамы ботами.
Ударили в гонг. Никаких объявлений, пожатий рук и настойчиво высказываемых пожеланий по поводу честного боя. Бой без правил. Тысячелетия прошли, а не поменялось ничего. Арена, гладиаторы, и зрители, жаждущие крови.
Боец был неплох. Даже со своими старыми ботами он справлялся весьма прилично, в чем Дрей убедился сразу, когда звон гонга еще не затих, еще вибрировал в воздухе. Противник одновременно, вернее, почти одновременно дернул мышцами левого бедра, потом правого, затем напрягся левый бицепс.
На правый бицепс Дрей посмотреть не успел — противник атаковал. Удар левой ногой, удар правой ногой, удар левой рукой. Предсказуемо, еще раз убедился Дрей, но, как ни странно, ничуть не менее опасно.
Нано бил красиво и эффективно. Никаких тебе задираний ног для демонстрации растяжки и открытия паха для встречного удара. Жесткие и короткие удары по коленям, бедрам, которые пришлось встречать жесткими блоками на голень. Больно, надо полагать, было обоим.
Скорее всего, нано-боты повысили болевой порог у противника. Дрей сознательно сдерживал использование гемма SinDolor. Не чувствовать боли — это хорошо, но слишком много побочных эффектов. Пока можно терпеть, лучше потерпеть. Поэтому сейчас в его крови бушевал обычный адреналин, позволяющий знать, что боль есть, но практически не обращать на нее внимания.
Третий удар, рукой, он пропустил. Сознательно пропустил. Удар был слишком слабый и излишне медленный. Удар был рассчитан на то, что на него успеют среагировать. Это была всего лишь начальная связка. Расчет на то, что Дрей начнет отступать, уклоняться и блокировать, позволяя своему противнику развернуть полную комбинацию.
Вместо этого нано получил два жестких столкновения голень о голень. А затем его кулак ударился в напружинившиеся мышцы груди экзо. Дрей шагнул навстречу, заставив комбинацию противника умереть в зародыше.
Дрею был нужен всего один удар, и он его сделал. После чего резко отскочил назад, изображая боль, страх и чуть ли не полное поражение.
Внешне удар выглядел как смазанный удар в челюсть, от которого нано успел уклониться. Поэтому кулак Дрея «промазал» чуть ниже ключицы. Но было еще кое-что. Короткое невидимое движение неудачно оттопырившегося большого пальца, ткнувшегося в лимфо — узел под челюстью противника. Для обычного человека — ничего страшного. Для экзо — ничего страшного. Для большинства из нано — тоже ничего страшного…
Нано пошел в повторное наступление. Сейчас нужен был спектакль, чтобы не разочаровать зрителей. Если зрители будут довольны, то будет доволен и мэр. Если будет доволен мэр, то сложнее будет хоть в чем-нибудь обвинить чужака.
Экзо прыгнул. Это был красивый маваши в прыжке. Эффектно выглядящий, легко принятый на предплечье противника. До головы Дрей, конечно, достал, но обычные зрители не могли знать, что головы он скорее только коснулся, нежели ударил в полную силу — основной удар был принят рукой противника.
Волей-неволей и нано вовлекся в красивый обмен бессмысленными ударами. Сильными, мощными и бесполезными против мало-мальски опытного противника.
Для среднестатистического нано задетый лимфатический узел не означал бы ничего, но, судя по тому, что рассказал Хаммер и до чего Дрей додумался сам, была большая вероятность того, что этот юнец накачал себя нано — ботами одной из культур т-симуляторов. Скорее всего, внешними подобиями т-киллеров, что-нибудь вроде "тополиного пуха". Эти боты были великолепны для ускорения вывода из крови продуктов метаболизма и позволяли увеличивать выносливость бойца. Одна проблема, связанная со всеми роботами этого вида, подделками лимфоцитов, заключалась в том, что при резком механическом возбуждении лимфоузла их концентрация неоправданно возрастала, приводя к непродолжительной коме, крайне напоминающей смерть.
Дрей это знал. Потому что был любопытным. Сама по себе подобная информация несла в себе мало практической пользы. Убить человека было значительно проще, чем правильно ударить по лимфоузлу нано. Но вот гляди-ка, и эти сведения пригодились.
Теперь он ждал, устраивая красочное шоу. Ждал, когда его удар в самом начале поединка принесет видимые результаты и можно будет эффектно завершить бой.
Это было балансирование на тонкой грани. Могло оказаться, что ни тополиного пуха, ни его аналогов у нано нет. Могло оказаться, что удар Дрея будет не псевдо, а по настоящему смертельным.
Выбор у него был небольшой. Просто убить противника было бы неразумно. Просто умереть на этом ринге самому? Не лучше.
Нано решил перевести бой в партер. Может, уже почувствовал слабость, возможно — просто предпочитал борьбу. Зато Дрей обниматься с противниками любил не очень, поэтому его удары стали резче и короче. Пусть слабее — зато меньше шансов, что противник успеет сделать захват.
К сожалению доставщика, в ограниченном пространстве крайне сложно удержать дистанцию. Крайне сложно избежать захвата. А как только захват сделан, дорога одна — к удушающим и болевым приемам. Дрей был уверен — что и те и другие не сильно-то подействуют на переполненного ботами нано. Оставалось только сразу ломать кости и суставы.
И захват был сделан. Нано, вместо того чтобы поставить очередной блок, принял удар корпусом и захватил руку Дрея. После чего тут же повалился на пол, увлекая за собой экзо.
Кисть оказалась заломлена, рука держалась на изломе суставов, шея — в удушающем захвате ногой. Крайне неудобная позиция для продолжения боя. Но опять же, излишне банальная, чтобы не суметь из нее выбраться.
Удар свободной рукой, удар почти из невозможного положения мыском босой стопы. Захват значительно ослаб, и Дрей тут же ужом освободился от удушающей шею ноги, а затем, извернувшись неестественным, как могло показаться зрителям, образом высвободил и руку.
Еще мгновение — и он уже душил нано сгибом локтевого сустава. Занятие абсолютно бесполезное. Продавить накачанные мышцы нано таким захватом было нереально, а задушить — заняло бы несколько минут минимум только до того момента, когда нано начнет слабеть. Нереально, столько Дрею его было не удержать.
Да не больно-то и хотелось. Зато тянуть время на таких приемах было одно удовольствие. Что сейчас Дрею и требовалось.
В реальном времени бой длился не более десяти минут. Публика орала, визжала, швырялась о решетку бутылками, разве что не пыталась пробраться на арену, чтобы помочь одному из гладиаторов.
Но в какой-то момент Дрей наконец почувствовал, что его оппонент существенно слабеет, сам того не понимая. Особенность сбоя ботов культур "тополиного пуха" в этом и заключалась — вроде сам ничего не чувствуешь, а потом неожиданно оказываешься в коме.
Надо было действовать, пока слабость противника не стала очевидна окружающим. Пришла пора эффектной концовки. Дрей высвободился из очередного захвата и вскочил на ноги.
Это было три удара, — из которых значимым был только один. Первый удар отправил противника в нокаут. Второй и третий были сделаны для виду, но зрителям должно было показаться, что именно они — смертельные.
Дыхание нано должно было почти остановиться. Пульс — замедлиться до предела. Конечно, это скоро обнаружат. Но не слишком быстро, чтобы попытаться привести лежащего в сознание и заставить Дрея его добить. Все соблюли лицо. Все довольны и никто не умер.
А если кто и останется недовольным, или что-то заподозрит — то Дрею было на это начихать. Мэр, возможно, был умным политиком, но убивать людей, чтобы позабавить зрителей и укрепить чью-то власть в мурашнике, доставщик не собирался.
Краем глаза он заметил, как на арену бросился советник мэра. Надо было дать ему возможность изобразить безутешного отца без необходимости проявлять актерский талант. Но экзо опасался, как бы советник не начал исполнять свои угрозы прямо сейчас.
Доставщик покачнулся, как будто теряя сознания, и неожиданно сделал пару неуверенных шагов в сторону, практически упав на ворвавшегося через открывающуюся дверь советника. На какие-то мгновения ухо политика оказалось прямо напротив губ Дрея.
И Дрей произнес, спокойно и негромко, без эмоций и без сбившегося дыхания, как будто не он только что провел на ринге трудный бой:
— Ваш сын жив советник. В коме. Советую вам пока об этом помалкивать. А если захотите побыстрее поставить его на ноги, то обратитесь попозже ко мне. Ко мне живому. Боюсь, вам придется теперь меня очень беречь.
Почему бы немного и не поблефовать?
Первый бой Дрей выиграл. По все статьям.
Хаммер должен был быть доволен.
