12 апреля, четверг, утро. Округ Хила, Аризона, США
Ночь прошла без приключений, мы даже хорошо выспались. Встали, позавтракали на скорую руку, чаю сварганили, а я еще и побрился, раз уж горячая вода образовалась. С «пляжниками» связались по радио, объявив о скором выезде. Откликнулся Хэдли, сказав, что все, кто нужен, для того чтобы тронуться с места, готовы. Я малость озадачился таким заявлением, но он пояснил, что остальные могут смело дрыхнуть в кемперах — все равно пользы от них никакой, а пока спят — никому не мешают.
И верно, они же на передвижных спальнях едут, с полным комфортом. Если бы не причина этой миграции в виде наступившего Конца Света, им можно было бы даже позавидовать. Это не наш спартанский фургон, набитый всякими полезными вещами под крышу, а чистая роскошь и сплошная благодать.
— Внимательней будь, — напутствовал я Дрику, усевшуюся на правое сиденье, когда мы покинули уже начавший нагреваться под утренним солнцем ангар.
Таких же слов удостоился кот, взгромоздившийся на свой ящик и при этом откровенно игнорировавший окружающий мир. Он, как и многие из «пляжников», счел отъезд недостаточно серьезным поводом для того, чтобы просыпаться.
Прямо на дороге нас ждал джип с серфами вместо крыши, в кабине сидели двое — Лори и Хэдли. Оба уже вооружились теми подарками, что я отдал им из «жертвенной сумки», и вид был достаточно воинственным.
— Мы будем держать с вами связь, — сказал Хэдли, — и тоже поедем немного впереди. Спасибо за оружие, удачи, в общем. Кстати, планируете где-то останавливаться?
— Если только на дозаправку, — скзал я, поразмыслив. — Где-то в районе Спрингервилла. А дотуда пойдем без перерывов, если обстановка позволит.
— Боюсь, нам придется встать раньше, — поморщился Хэдли. — Если бензина не добудем, разумеется.
— Если мы что-то заметим вроде машины, откуда еще можно что-то слить, мы вам сообщим.
На этом и расстались. Китаец с канадкой остались дожидаться своих, все еще суетившихся возле машин, а мы рванули дальше по пустынной серой дороге, ведущей меж сыпучих пустынных холмов и при этом забирающейся все выше и выше. Потом дорога разбежалась на две, обнимая высокий холм с двух сторон своими встречными полосами, а потом, километров через пять, пошла вниз затяжным еле заметным спуском, в самом конце которого виднелись белые дома города Пэйсон.
Перед самым городом, по правую руку, мелькнул небольшой поселок, застроенный модными апартаментными блоками, который, судя по табличке, оказался резервацией племени тонто-апачей, в котором самой яркой вывеской было «Масатцал — казино и ресторан», как обычно в таких местах, а сразу за ним показался сам город, встречавший нас плакатом-перетяжкой: «Добро пожаловать в Пэйсон — столицу родео штата Аризона». То-то же. А я все вспоминал, где раньше про этот самый Пэйсон слышал. Родео в Аризоне в моде, всем спортам спорт, хотя меня он, если честно, даже пугает немного. Как-то не могу понять, как человек в здравом уме и твердой памяти может усесться на спину совершенно озверевшему быку. Мне и смотреть-то на него страшно, а про подходить близко — вообще промолчу.
Мертвяков видно не было. Более того, где-то вдали, в конце широкой улицы, виднелось что-то вроде опорного пункта, и там не видно было людей. И я остановился. И подумал — а надо ли мне сейчас, в начале нашего сегодняшнего маршрута, с ними общаться? Кто знает, какие законы и правила установились в этом богоспасаемом городе Пэйсон, и во что эти законы и правила могут вылиться для нас?
— Хэд, как слышишь меня? — вызвал я наших новых попутчиков.
— Слышу чисто и громко, — откликнулась рация почти мгновенно.
— Мы не поедем в Пэйсон, попытаемся объехать его по окраинам. Если пойдете следом, сворачивайте в первый поворот направо после указателя черты города, на Ист-Ридж-лейн. Не ошибешься: там небольшая развязка и дорога огибает скальный склон. Как понял?
— Понял, так и сделаем, — послышалось в ответ.
Я отпустил тормоз и вывернул руль вправо. Не надо нам лишнего общения, точно не надо. Остается надеяться, что эту боковую дорогу никто не перекрыл. Но не должны, потому что толку от этого никакого — уже через сто метров, если верить навигатору, есть еще одна такая же, а затем еще… Тут все «параллельно-перпендикулярно» — как хочешь, так и езжай. Из-за такой городской планировки в Юме полиция с национальной гвардией ни черта перекрыть не могли: в каждом заборе по сто дыр получалось.
Сразу же за холмом оказался очень приличный район, застроенный симпатичными и не бедными с виду домами, обсаженными соснами и туями, вкопанными прямо в красную землю. Трава здесь отсутствовала как класс, и не было газонов — тех самых, которые вынуждали стричь американских детей, и тех самых, на которые изводилось невероятное количество пресной воды.
Немного попетляли по улицам, на которых обнаружились признаки нормальной жизни — люди у домов, припаркованные автомобили, кошки и собаки. Смотрели на нас с подозрением — видать, уже отвыкли от чужаков, и я подумал, что то ли еще будет, когда вся колонна втянется сюда. Но надеюсь, что ничего худого не случится.
Дальше дорога стала совсем узкой и не слишком ровной, с двух сторон потянулись холмики, уже густо заросшие деревьями, то есть порядком надоевший пустынный пейзаж понемногу отступил. Город остался позади, и навигатор повлек нас обратно к шоссе. Мелькнули по правую руку уже заросшие и пожелтевшие без полива зеленые поля местного гольф-клуба, затем была развилка со светофором, и снова гладкий асфальт под колесами. Его еще явно уложили недавно: вся разметка свежая, и цвет пока еще сочно-серый.
— Хэд, как у вас?
— Нормально, — ответила рация. — Местные смотрят, но ничего не предпринимают. Девочки из окон стараются улыбаться изо всех сил — вроде бы действует.
Девочкам на самом деле меньше бы мелькать в окнах: мало ли кому успеют стукнуть местные жители насчет того, что целый «цветник» повезли на модных машинах. Ой, нет ума у этой компании, точно нет. Никакого.
Вскоре промелькнул пустынный городок, больше напоминавший смесь стройки, складских дворов и трейлерных парков, а дальше дорога вновь понеслась меж холмов, но на этот раз таких зеленых, что глаз радовался. Да и воздух вроде как изменился — запахло зеленью, а не пылью. Правда, шоссе сузилось до двух полос, да и пространство для маневра исчезло на случай непредвиденных встреч. Вот так всегда: все не слава богу — не бывает идеала в этом мире.
— Красиво здесь, да? — подала голос Дрика, крутившая головой во все стороны.
— Красиво, верно, — согласился я.
— А стоит этим ребятам ехать на север? Смотри, мы уже сколько едем, и пока никаких зомби не видели. Если и были, то их, наверное, перебили здесь.
— Наверняка, — подтвердил я. — Но здесь весь штат живет в прямой зависимости от воды, а ее мало — на всех не хватит. Ты знаешь, что почти все производство фруктов в этой стране существует лишь потому, что есть река Колорадо? Из нее откачивают воды столько, что хватает, чтобы залить любое из полей в Аризоне или Калифорнии на два метра. Каждый год. Поэтому мексиканцам воды почти не остается — ее всю разбирают здесь. А кто теперь будет этим всем заниматься?
— Ну… ну «община плотины» из Юмы, где мы жили.
— А насколько им оно надо? — возразил я. — Кто их кормит, будет селиться вдоль реки — им достаточно, а остальным… остальным придется как-то договариваться. Или идти на поклон. Или уходить. И как мне кажется, уходить проще.
— Куда?
— Туда, где люди жили раньше, до появления плотин. К Миссисипи, например, или к Миссури. К большим рекам. Людей стало мало. Не знаю насколько, но мне кажется, что очень мало. Больших городов больше нет, и даже неизвестно, сколько людей успело оттуда убежать. Непонятно, сколько выживет из тех, кто пока вроде бы спасся.
— А что с ними может произойти? — удивилась Дрика.
— Как что? — в свою очередь удивился я вопросу. — Много людей бесполезных, по большому счету, тех, что не умеют ни себя прокормить, ни семью. Уметь предсказывать котировки и выступать в суде — это одно, а хотя бы нарубить дров, не отхватив себе палец на ноге и не надорвав спину навсегда, — совсем другое.
— Я не сумею наколоть дров, — усмехнулась Дрика.
— А тебе и не надо, — возразил я. — Наколоть могу и я, а ты уже можешь прикрыть меня с винтовкой. А еще ты можешь обработать рану. Оказать помощь. Не всем же дрова колоть. А кто-то не умеет ничего полезного. Еда получалась в ресторане или привозилась с доставкой из супермаркета, причем даже получала ее горничная. Машину чинили в сервисе. Стирали и гладили в прачечной. А сам человек изучал все законы, касающиеся уплаты налогов в этой стране, и искал в них дыры. Или точно знал, как встать на защиту сексуальных меньшинств и как стрясти денег с кого угодно за неудачно сформулированную фразу. И какая от него польза может быть теперь?
— Ну не знаю… — пожала худыми плечами девушка. — Из адвокатов обычно получались политики, верно?
— Ты не находишь в этом некоей иронии? Если человек ни на что другое не пригоден, мы отправляем его править нами?
— Ну… да, странно, — смутилась она. — Но так обычно и бывает.
— Было, — поправил я ее. — Сомневаюсь, что сейчас адвокаты сумеют править выжившими. Даже биржевые маклеры наверняка не сумеют.
— Наверное, — кивнула она, — но кроме того, что некоторые люди ничего не умеют, что еще ждет нас?
— Мертвецы никуда не делись, — ответил я. — Никто не дает гарантий, что они не покинут города и не пойдут искать добычу в других местах. Еще — банды. Банды будут настоящей проблемой. Власти нет, и они становятся властью в разных районах. Затем люди наверняка попытаются перераспределить самое ценное из того, что осталось от цивилизации. А потом будет зима, к которой не все готовы. Те, кто переживет ее, в большинстве своем будут жить и дальше. Она будет последним отбором для слабых, глупых и просто невезучих.
Дорога карабкалась в горы, даже за открытым окном машины становилось прохладней, что подтверждалось и цифрами термометра на приборной доске. Совсем недавно, если пересчитать из «фаренгейтов» в «цельсии», было около двадцати семи градусов, а теперь температура упала до двадцати четырех. Пустыня закончилась, закончились даже холмы, и начинались горы.
Маленькая синяя стрелочка, ползущая по извивам дороги на экране навигатора, приблизилась к какому-то небольшому населенному пункту, над которым в приборе висела белая табличка «Ранчо Кёльз». Я ожидал действительно увидеть ранчо, но вместо этого из-за поворота показались деревянные здания мотеля в стиле тех, что строят у нас для небедных рыбаков или любителей природы, — покатая крыша высотой сразу в три этажа, много стекла, вывеска ресторана, за отелем видны конюшни и поле для мини-гольфа. Все целое с виду, но людей не видно. И прямо перед входом в отель стоят два пикапа «додж», белый и серый.
— Ну-ка, ну-ка, — присмотрелся я к машинам.
Никого. Точно никого. И машины стоят давно: привычный индикатор на месте — густой слой пыли на лобовых стеклах. Странно.
Я сбросил скорость почти до нуля. Продолжая размышлять: если бы здесь жили люди, то они бы наверняка убрали машины с глаз долой — мало ли кто поедет по дороге? Если бы здесь жило много людей и эти люди никого не боялись, то тогда было бы больше машин. Или хотя бы следов от колес — асфальт площадки тоже изрядно занесло пылью. Здесь же все выглядело брошенным. Странно.
— Хэд, как принимаешь? Возможно, я нашел для вас бензин.
Все это я сказал, сворачивая на стоянку перед отелем «Ранчо Кёльз».
— Мы в паре миль за вами, скоро подтянемся, — послышался ответ.
— Ждем. Увидишь отель возле дороги и наш фургон.
— Понял.
Остановились. Звук мотора затих, осталось только пение птиц и пощелкивание горячего металла.
— Дрика, за руль, — скомандовал я, оглядываясь.
— Хорошо.
Выбрался наружу, держа наготове «хеклер», — вооружился по версии «зачистка помещений». Снова огляделся, но ничего подозрительного не заметил. Подошел к стоящим пикапам, сразу заглянул под днище. Баки не пробиты, по крайней мере, это уже обнадеживает. Правда, нет никакой гарантии, что в них вообще есть бензин. Очень может быть, что он кончился, например, поэтому машины здесь и бросили.
На улице спокойно, надо бы проверить холл отеля, который совсем рядом, на предмет засад и неприятностей, но не хочу Дрику одну на улице оставлять. Пусть хотя бы Лори с Хэдом подъедут — будет проще.
А вообще пикапы выглядят неплохо. Не новье, но и не антиквариат: прошлая модель, в очень даже неплохом состоянии. В другое время и в другом месте думал бы, как их приватизировать. Но сейчас они мне точно не нужны. Может быть, «пляжникам» понадобятся для чего-нибудь, если они и вправду брошены?
Кстати… Потянул за ручку, водительская дверь одной из машин открылась. Ни сигнализация не завыла, ничего другого не случилось. Внутри ничего интересного. Точнее, даже вообще ничего — похоже, кто-то пошарился в салоне. Содержимое всех бардачков вывалено на пол, какие-то тряпки на полу… Похоже, здесь кого-то грабили. Или просто шарились в машине, хоть и уже давно. Но в любом случае это подозрительно.
Вскоре с дороги свернул знакомый джип, остановился рядом с моим фургоном. И Лори, и Хэдли разом выскочили из него, подбежали ко мне.
— В них есть бензин? — с ходу спросила девушка.
— Пока не знаю, — пожал я плечами, — но баки не пробиты, так что очень может быть. Но лучше быть осторожными: как-то мне все это не нравится — машины брошены, их явно кто-то обыскивал.
— Свежих следов нет, — обшарила глазами площадку сообразительная Лори. — Только от наших машин. Даже от обуви только твои — вон хромаешь.
Действительно, после ранения ногу я приволакивал. Но забавно, что заметила это так легко тренер по фитнесу из Калифорнии.
— Папа следы читать научил? — удивился я.
— Нет, папу самого учили, — засмеялась она. — У него приятель был из индейцев — тот мог твою биографию вместе с историей болезни по следам расшифровать. Ну и мне тоже с детства все объяснял. На самом деле ничего сложного, надо просто внимательно смотреть и понимать, что какой знак означает. Езжайте с нами, он и вас научит.
Последнее предложение я пропустил мимо ушей и сказал:
— Здесь могут быть и не люди. Если люди куда-то приехали, но не уезжали и куда делись — непонятно, то по нынешним временам это очень плохой знак.
Она немного посерьезнела, кивнула.
— А верно, — сказал Хэдли.
— Мутантов уже видели? — на всякий случай уточнил я.
— Видели — это слабо сказано, — закусил губу Хэдли. — Когда мы выезжали из гаража, такой успел убить сразу двоих, которые ворота открывали. Спрыгнул с крыши, прямо на головы.
— Ну вот о них и речь. Пойдем, подстрахуешь: погляжу, что тут в холле.
Китаец с готовностью кивнул так, что в его очках блеснуло солнце, и пошел следом, вытащив «беретту» из кобуры.
Холл встретил нас гулкой пустотой и запахом испортившейся еды, которой несло с кухни ресторана. Бревенчатые стены, колонны из дикого камня, незамысловатая кожаная мебель. Ассоциации с каким-то рестораном возле Суздаля, в котором мы как-то останавливались перекусить. Даже не верится, что мы в Америке.
— Вроде бы пусто, — пробормотал Хэдли.
— Похоже на то, — согласился я. — В зал ресторана заглянем — и достаточно. Осматривать всю территорию никакого смысла нет: все равно задерживаться не будем.
— Согласен.
В ресторане тоже было пусто, гулко, воняло еще хуже — электричество давно отключилось, и все, что хранилось, превратилось в кучу потекших пищевых отходов. Ни живых, ни мертвых не было.
— Сливать бензин уже приходилось? — спросил я, когда мы вышли на улицу, удовлетворившись результатами осмотра, имея в виду возможность поделиться своим «обрудованием».
— Я думаю завести один из пикапов, — сказал Хэдли, — и ехать дальше на нем. И крыша есть, и груз можно какой-нибудь закинуть. Джип не очень удобен, к тому же у него проблема с трансмиссией: Лори любила погонять по песку.
— А умеешь?
— Я все же строил и переделывал машины, — усмехнулся он. — Попытаюсь. Если бы времени больше было, сделал бы наверняка, а сейчас посмотрю.
Послышался приближающийся звук моторов — подходила основная колонна «пляжников». Не знаю, если честно, хорошо это или плохо. Был бы народ толковый — хорошо, целый отряд получился бы, а такие, как эти, скорее на детский сад на прогулке похожи: больше нервов попортишь, приглядывая, как бы чего не натворили.
Жестом показал Дрике, чтобы передвинула фургон поближе ко входу в отель. Я пока намерен в этом самом холле покрутиться — проследить, чтобы кто-то ненужный из внутренних помещений не вылез. А девушка пусть меня с машиной рядом поджидает, чтобы у меня всегда сохранялась возможность совершить самый умный из возможных маневров — вовремя смыться.
Когда Ар-Ви остановились на стоянке, осталось только поморщиться. Они словно на пляж приехали: вывалили с радостными криками, кто-то на радостях побежал в отель непонятно зачем, но наткнулся на крайне грубого и нелюбезного меня, изгнавшего его обратно. Не хрен по незачищенным помещениям шляться, беглая проверка нами холла и ресторана не в счет — это так, первая предосторожность.
Какой-то длинный и очень тощий парень с растрепанными волосами начал возмущаться, пытаясь выяснить, какое я имею право его не пускать, но ситуация обостриться не успела — его оттащила и увела Лори, я лишь услышал в ее тихой и быстрой речи слова «русский» и «ментально нестабильный». Тот пофыркал, но в здание больше не лез. А у меня появилось тихое желание расстаться с этой компанией как можно быстрее.
Покрутившись немного по холлу, зашел за стойку ресепшена, где обнаружил «с мясом» вскрытый кассовый аппарат. Наличные деньги кому могли понадобиться? Рефлексы у мародеров срабатывают: наверное, сейчас от туалетной бумаги и то больше пользы — ею подотрешься с удовольствием хотя бы.
Вошла Дрика. Вообще-то не дело, что покинула фургон, но добежать успеем, случись что: до него всего несколько метров. И оружие не забыла. На груди уже вполне органично разместился М-4 с оптическим прицелом, «глок» в кобуре на бедре, таком худом, правда, что притягивающие ремешки пришлось переделывать, отрезая лишнее и заплавляя срезы на синтетической ленте зажигалкой.
Странно, вроде бы с самого начала я так учил ее носить оружие. Но почему-то всегда видна разница — для кого оно внове, а для кого-то уже частью тела стало. Новичок не по делу оружие ощупывает, все время поправляет, ремень сдвигает, а кто привык — тот на него даже внимания не обращает.
— А это что? — спросила она, указав на монитор, стоящий за стойкой, перед которым было что-то вроде джойстика.
— Камеры слежения, насколько я понимаю, — ответил я. — Только электричества нет, все равно не работают.
— А это?
Слева от места портье она заметила какой-то небольшой перекидной тумблер под стеклянной крышкой. Я присел, прочитал надпись на приклеенной бумажке: «Резервное питание». Пожал плечами и опустил маленький рубильник вниз. Где-то за дверью чихнуло, заставив меня подскочить от неожиданности, а затем неожиданно бодро замолотил дизель-генератор — этот звук ни с чем не спутаешь. На мониторе системы наблюдения зажглись лампочки, а раздвижные стеклянные двери, замершие в распахнутом состоянии, вдруг закрылись — и вновь открылись с негромким шуршанием.
— Опа! Да будет свет! — объявил я, выпрямляясь.
— Интересно, здесь записывается? — спросила Дрика, явно пытаясь проследить, куда идут провода от монитора наблюдения.
— Возможно, — согласился я, опять приседая и заглядывая под стойку. — А что ты хочешь?
— Посмотреть, куда хозяева пикапов делись, — чуть удивленно ответила она. — Иначе очень странно получается: такие хорошие и целые машины — и никого рядом.
Умный ребенок. Взяла да и сформулировала смутные мысли, роившиеся у меня в башке без всякой пользы. Ну правильно, мало ли что здесь случилось!
Кабель тянулся в пластиковой оплетке куда-то к задней стене. То есть за ту самую дверь, из-за который слышалось тарахтение дизеля.
— Дрика, стой здесь, контролируй выходы в холл из самой гостиницы. Хорошо? А я проверю комнату.
— Хорошо, — кивнула она.
Дверь оказалась даже не заперта. Сначала за нее всунулся короткий ствол «хеклера», затем, следом за ним, уже я. Но ничего опасного там не обнаружил. Грохот дизеля стал громче и доносился из-за еще одной двери, а справа, на подвесной полочке, стояло два каких-то прибора, один из которых больше всего напоминал недорогой DVD-проигрыватель, из тех, что продают прямо в супермаркетах наваленными в большие корзины, долларов по тридцать — сорок, и от которых ждать чудес качества не рекомендуется.
Лампочки на приборах засветились, так что все функционирует. Следующая дверь оказалась запертой, но при этом такой хлипкой, что хватило двух пинков, чтобы она распахнулась. Заглянул за нее и обнаружил большой генератор, и самое главное — впечатляющего размера бак, от которого заметно несло соляркой. Мне ее не надо, пожалуй, а вот «пляжникам» может пригодиться. Больше ничего интересного в этой пристройке не было.
— Смотри, все работает, — сказала Дрика, возя по столу откуда-то появившейся «мышкой» и что-то переключая в появившемся на экране большого монитора меню.
— И что видно?
— Пока ничего… так, вот, есть картинка…
Экран разделился на четыре прямоугольника, в каждом из которых появилось черно-белое изображение какого-то места. Ага… а вот и мы, склонились за стойкой… Я поднял голову, поискал взглядом камеру и нашел ее под самым потолком прикрепленной к колонне.
Еще в одном экранчике было видно людей, столпившихся возле машин, и наш белый фургон, наискосок стоявший у входа. Третья камера показывала нечто, напоминающее пустые конюшни. Двери денников распахнуты, видны груды сена, какие-то мешки, но лошадей нет. Так, а здесь не только отель, но и мотель — еще одна камера демонстрировала длинный ряд тесно стоящих деревянных домиков, точнее, один длинный дом со множеством отдельных входов. Все закрыто, даже металлические белые ставни на окнах опущены — из тех, что сматываются в рулон.
Вообще создается впечатление, что отель «Ранчо Кёльз» покидали не так чтобы в большой спешке. Закрыли все, обесточили, но при этом все нужное не вывезли. А вообще здесь даже жить можно, сумей занять это место умные люди. И на отшибе, и одна дорога, и с обратной стороны крутой спуск — безопасное место, по сути.
— Камерами можно управлять? — спросил я.
— Нет, кажется, — ответила Дрика задумчиво. — В меню ничего такого не было, просто «включить-выключить» и «просмотреть записи» за какой-то отрезок времени.
— М-да? Вот и давай посмотрим записи.
Изображение мигнуло, но затем восстановилось. Наши машины исчезли, остались лишь два пикапа.
— Отматывай назад, пока возле пикапов какое-то действие не начнется, — сказал я, попутно не забывая оглядывать холл гостиницы.
А то так увлечешься, а кто-то ненужный как раз и вылезет. Нам такого счастья не надо.
— Ага, вот, — пробормотала Дрика, — уезжает кто-то.
Я вновь переключил внимание на монитор. Так, два пикапа стоят, где стояли, а рядом какие-то вооруженные люди грузятся в большой внедорожник — похоже, что «Форд Экскёршн», и такой же большой пикап, за которым виднеется немалый прицеп, чем-то груженный. Трое всего, мужчины, все в камуфляже, хоть и явно не военные — брюхи у всех выразительные, да и по всему остальному видно.
— Давай еще назад.
Люди забегали задом наперед со страшной скоростью, исчезли из поля зрения, затем все трое появились на другом экране.
— Дальше, дальше, на самый их приезд давай.
Хоть то, что я видел сейчас, уже многое объясняло, но все же лучше было убедиться, что глаза меня не обманывают. И вот действительно начало…
Случилось все двадцать дней назад, примерно в это же самое время. На стоянку свернули четыре машины — те две, что стоят сейчас, и те, на которых уехали люди в камуфляже. А приехали они все вместе. Трое средних лет пузанов, один из которых с модными в этих краях большими усами, а второй — с бородой. Все «в закосе под Рембо» — видать, «выживатели». Прицеп тащился пока, кстати, за белым «рэмом», тем, что остался на стоянке. Из пикапов же выбрались просто люди. Двое мужчин, неплохо вооруженных, две женщины средних лет. Девчонка-подросток и двое мальчишек лет по десять — двенадцать.
Мужчины, по всей видимости отцы семейств, направились в сторону отеля с двумя из «выживателей». Еще один, усатый, с «калашниковым» в руках, остался возле машин, с женщинами и детьми. Те стояли спокойно, лишь оглядывались по сторонам. Четверо же мужчин вскоре показались на другом экране — возле домиков мотеля. Бородатый всех уверенно вел к одному из них, попутно размахивая руками и словно в чем-то убеждая. На скорости записи таких камер, кадра так четыре в секунду, его движения выглядели странно, словно в свете стробоскопа.
Трое спокойно ждали, правда оглядываясь по сторонам, пока бородач отпирал дверь домика. Затем началось странное: какая-то суета, бородач со своим приятелем вдруг направили оружие на мужчин, пришедших с ними, уложили их на землю. Я глянул на второй экран — тот, где видны были их семьи, но там никаких признаков беспокойства не наблюдалось. Шума, наверное, не было, или он туда не доносился, потому что большое здание отеля отгородило место схватки от стоянки.
Мужчин обыскали, забрав все оружие и все имущество, сложив все на соседнем крыльце. А затем обоих затолкали в открытую дверь, в тот самый номер, который бородатый отпер. Те вроде как не сопротивлялись, и я даже понял, почему именно — бородач показал одному из них рацию и несколько раз махнул рукой в сторону главного здания, а затем сделал красноречивый жест, словно сам себе перерезая горло. Догадываться тут даже не надо: он сказал, что если те начнут сопротивляться, то их дружок перебьет их семьи.
А затем началось уже то, что смотреть спокойно не получалось. Один из «выживателей», тот, который без бороды, был вооружен бесшумной версией пистолета-пулемета «хеклер-кох» — близнецом того оружия, что висело у меня на груди, только с толстым стволом-трубой. И он вскинул эту самую трубу, направив ее в дверь, и выпустил несколько очередей. Звука я не слышал, но было видно, как оружие слегка подпрыгивало у него в руках. Затем они просто закрыли дверь и направились обратно.
Больше они не хитрили. Женщин и детей погнали туда же силой. Одна из женщин пыталась возражать, за что усатый с «калашниковым» избил ее прикладом. Всех, кроме девочки-подростка, загнали в тот же номер мотеля, где расстреляли их отцов. Туда выпустили несколько очередей из всего наличного и закрыли дверь снова. Девочку насиловали прямо на крыльце, по очереди, всеми возможными способами — это мы уже проматывали как можно быстрее. Затем бородач долго пинал ее ногами. Потом с предосторожностями открыли дверь и забросили ее внутрь, при этом явно оттолкнув уже оживших зомби. То есть девчонку просто им скормили. Зашли, значит, за существующую даже ныне грань добра и зла.
Я посмотрел на Дрику. Она тихо плакала, шмыгая носом. А меня трясло. Досматривать, как грабили машины, мы не стали. Бросили их потому, что и вести было некому, и, может быть, не стоило на них здесь раскатывать: могли узнать.
— Зачем они это сделали? — спросила Дрика.
— Зачем? А потому что скоты. Потому что их надо было утопить при рождении, но кто-то не сообразил этого сделать. Или их надо было расстрелять в тот день, когда все вокруг началось.
Эти «выживатели» явно были знакомы с убитыми. Это было заметно по всему. Они специально заманили тех сюда, чтобы просто ограбить. Забрать оружие и тот прицеп. Что могло быть такого ценного и нужного в прицепе, что могло стоить жизни двух семей? Что вообще может быть таким ценным, за что стоит убивать женщин и детей, насиловать девочек и скармливать их живым мертвецам? Я думаю, что даже жизнь всех этих троих ублюдков не стоит и сотой части такой цены.
— Отключи, больше не могу, — сказал я.
Дрика кликнула по значку «просмотр записей», и картинка сменилась на актуальную. И сразу же мое внимание привлекло какое-то шевеление на нижнем правом экранчике, который показывал мотельные блоки.
— Это что такое? — не понял я, вглядываясь.
Дверь в тот самый бокс, в котором убили две семьи, была распахнута. А возле нее происходила какая-то свалка. А затем я услышал отдаленный крик.
— Тупые уроды! — заорал я и бросился к выходу, крикнув Дрике: — Сторожи здесь! Если опасность — беги сразу!
Компания «пляжников» разбрелась уже по всей стоянке, и сейчас они стояли с задумчивым видом, прислушиваясь к крикам. Только бессменные Хэд и Лори выглядели настороженными.
— Вы двое, за мной бегом! — рявкнул я им и, не дожидаясь ответа, понесся вокруг здания отеля.
Хруст песка под подошвами, резкая боль в левом бедре от плохо зажившей раны, треск кустов, через которые я проломился, чтобы срезать путь. Бревенчатая стена справа, занос на гравии дорожки на повороте, так что чуть не свалился, большая площадка, окровавленный парень, тот самый, что ругался со мной в дверях, зажимающий окровавленную руку и бегущий навстречу, кто-то дико визжит, пытаясь вырваться из вцепившихся рук. Девчонка — та самая, худенькая и щекастая, в круглой шапочке. И ее уже просто жрут.
Из свалки, покачнувшись, вышла мертвая женщина со странно свернутой набок головой, покачнувшись, пошла на меня, следом за ней — мальчишка, сильно изорванный. Одна очередь, вторая. Рядом хлопок пистолетного выстрела, заставивший второго отпустить штанину своей жертвы. Мужчина в клетчатой рубашке, пропитанной запекшейся кровью из многочисленных пулевых ран, тоже пошедший на нас. Снова выстрелы. Топот ног — к нам бежали. За спиной грохнуло ружье, картечь ударила еще одну женщину куда-то в плечо, сбив с ног.
Когда зомби перебили, была суета вокруг раненой, с которой было все ясно. Вся искусана — даже если бы не зараза, она все равно не дожила бы даже до «скорой». Руки, ноги, тело — все в укусах, лицо изуродовано. Она даже не стонала, ее только мелко трясло, и жизнь уходила из нее с каждой каплей крови. Множество рук вокруг, испачканных в крови по локоть, пытающихся зажать раны, перевязать, сделать хоть что-нибудь, словно от этого будет какая-то польза.
Ее кавалеру бинтовали раненую руку. Его тоже колотило, он как-то по-собачьи поскуливал, но смотрели на него плохо. То, что он бросил девушку и просто убежал, видели почти все, и даже эти инфантильные мальчики и девочки достаточно хорошо понимали, что так делать нельзя. Может быть, он и не мог ее спасти. Может, даже и пытался. Но он в глазах окружающих перешел за ту тонкую границу, которая разделяет понятия «не смог помочь» и «бросил». Словами ее объяснить сложно, но очень легко увидеть глазами. Она словно яркой красной линией обозначена, и каждый желающий эту линию увидеть — увидит.
— Отойдите, — сказала мулатка, державшая голову девушки у себя на коленях. — Она умерла.
Все шагнули назад, зная, что за этим вскоре последует. Стало так жалко эту круглолицую, миленькую, совсем молодую девчонку, что было впору волком завыть. Зачем они сюда вообще поперлись? Ну что им тут было нужно, идиотам?
Я подошел к «раненому», спросил:
— Тебя укусили?
Он помотал головой, ответил:
— Нет, упал, напоролся на что-то.
Я вопросительно посмотрел на парня с бородкой, затягивающего бинт, и тот кивнул, подтверждая:
— Он порезался, это заметно.
Я вновь обернулся к смотрящему куда-то себе под ноги «раненому».
— Вы зачем сюда пошли?
— Заняться любовью, — сразу ответил он, даже не взглянув на меня. — Думали, что есть время и будет прикольно в пустом мотеле.
— Почему вы открыли этот номер?
Он замотал головой, словно пытаясь тем самым отогнать самые дурные предположения на его счет.
— Мы не открывали! Мы только дошли досюда, как дверь распахнулась, и эти выбежали прямо на нас.
— Дверь сама распахнулась? — уточнил я.
— Сама!
Я пригляделся. Точно, электрозамки — из тех, что карточками открываются. Когда свет отключился, они автоматически открылись во всех номерах, чтобы никого случайно не заблокировало. Давно запертые зомби «спали», пребывали в этой своей каталепсии и очнулись, скорее всего, на шум. И когда парочка идиотов подошла ближе, они бросились в атаку.
Полез в карман, в спрятанную кобуру, вытащил оттуда короткоствольный «андеркавер», протянул его парню:
— Возьми.
Он взял, явно не понимая, что происходит. Посмотрел на маленький револьвер, с недоумением крутя его перед глазами. Затем впервые посмотрел на меня:
— Что?
— Она скоро встанет, — сказал я ему, — твоя девушка. Не дай ей вернуться в таком виде.
Он засопел и резко сдвинулся назад, отбросив револьвер, который упал на пыльный асфальт площадки.
— Нет, я не могу! — сказал он визгливо.
— Подними, — ответил я, подтолкнув револьвер к нему ногой и одновременно приподнимая ствол «хеклера».
За спиной у меня загомонили — похоже, что возмущенно, хоть я и не слышал ни единого слова, но, когда обернулся, все замолчали.
— У тебя есть время до того, как она откроет глаза, — сказал я. — Не больше минуты, как мне кажется. Если она их откроет, то ты — закроешь.
И направил ствол ему в голову.
Снова гомон, кто-то крикнул: «Ты не имеешь права!»
— Кто сказал? — повернулся я к толпе.
«Пляжники» опять сникли, лишь мулатка, вытирая салфетками измазанные по локти в крови руки, сказала:
— Он ее не убивал!
— Хорошо, — кивнул я. — А кто должен все это закончить? Ты? Отдай ей револьвер.
Мулатка сразу закрылась руками и втиснулась назад, в толпу.
— Ну? — обвел я их глазами. — Кто это сделает? Или оставите ее бродить здесь вечно в этом гнусном виде?
Кто-то что-то тихо пробурчал, и все дружно сделали шаг назад.
— Давай, — сказал я парню. — Или ты упокоишь ее, расплатившись за свою трусость, или я упокою тебя.
Не знаю, не уверен, всерьез ли я это сказал. Возможно, что и всерьез: злоба и жалость к погибшей девочке раздирали меня на части. Парня начало трясти. Лица его я не видел, только опущенный затылок со спутанными и мокрыми от пота волосами и дрожащие плечи. Было желание направить пистолет ему в затылок, но я не был уверен, что сумею удержаться, что не нажму на спуск. И не был уверен в том, что кто-то не пальнет в меня сзади.
— Я не могу! — вдруг истерично выкрикнул он и опять отбросил револьвер.
Этот его жест вдруг немного успокоил меня, сам не знаю почему. Я вдруг действительно понял, что ему это не под силу, он может только выступать за свои права — и все. Такой вот он… слабый и глупый.
— Как хотите, — сказал я, нагибаясь за оружием и убирая его в кобуру, — я вам не нянька, и я дерьма не дам за ваш моральный облик. И подбирать за вами дерьмо не стану.
На этом я просто пошел обратно, к машине. Толпа молодежи загомонила, кто-то побежал следом. Меня схватили за руку и отскочили, когда я резко повернулся. Девушка, та белобрысая, что на негатив похожа. Повезло ей: если бы был мужик, схлопотал бы по рогам, а ее ударить не могу.
— Что?
— Она же оживет скоро!
— И что? — Я прищурился, глядя в ее испуганное и растерянное лицо.
— Ну… — Девушка совершенно растерялась.
— Ваши проблемы, — сказал я и пошел дальше.
Меня Дрика в холле ждет. Она ребенок дисциплинированный, поставил я ее на пост — там и будет стоять. А их проблемы так пусть и будут их проблемами. Плевать мне на них — и на проблемы, и на саму компанию. Жалко, конечно, если залетят где по дури, но это надо было их родителям раньше беспокоиться, когда видели, что детишки никак не поумнеют, а не мне.
— Дрика, давай к машине, — сказал я в рацию.
— А что там случилось? — всхлипывающий голос из динамика.
Ну да, она же все видела на экране. И ничего не слышала.
— Ладно, я сейчас к тебе приду. Отставить машину.
Лицо у нее так и было заплаканным. Думаю, что и меня больше трясло от того, что я увидел в записи, чем от струсившего пацана, который в жизни страшнее опустевшего пакетика из-под травы ничего не встречал. Да, бросил он девчонку, а с другой стороны… а кто бы точно не бросил, без оружия и надежды спасти? За себя бы ты мог ответить?
За себя… а ведь смотря кто был бы на ее месте. По крайней мере, я знаю, что если бы те, к кому я еду в Москву, я бы дал сожрать себя вместо них. Или вместе с ними.
— Что там? — спросил я, нагибаясь над монитором.
Девочка уже воскресла. Она стояла посреди двора, оглядываясь по сторонам. Бинты, намотанные на нее друзьями и так и не затянутые, свисали жгутами, словно с мумии из детского страшного фильма. Голова медленно поворачивалась из стороны в сторону. Она только пришла в мир мертвых и еще не освоилась, не научилась быть быстрой и по-настоящему хищной. Она как только что проснувшийся после долгого кошмарного сна человек сейчас.
Вся компания разбежалась, напротив нее стояла одна Лори, вскинувшая карабин, и прямо за ней, с опущенным пистолетом в двух руках, китаец Хэдли. Все как и было до этого — эта парочка отвечает за всех и за все. И продолжает с ними возиться, вместо того чтобы бросить. Лично я хочу их бросить, и как можно быстрее.
Звук выстрела донесся с улицы, совсем приглушенный, а покрытая темными пятнами крови фигура на экране монитора упала лицом вперед, подломившись в коленях.
